Текст книги "10 баллов с острова Наварон"

Меллори и Миллер видели сверху, как слепой певец полез вверх к потерявшему сознание Гроувсу. В тот же момент, как будто следуя какому-то телепатическому сигналу, Меллори посмотрел вниз на Миллера, который сразу же поймал его взгляд.

Лицо Миллера было напряжено до предела и казалось изможденным.

Он освободил одну руку от веревки, которую сжимал изо всех сил, и почти с отчаянием показал Меллори на раненого сержанта.

Меллори покачал головой.

Миллер хрипло произнес:

– Первая потеря.

– Первая.

Оба снова посмотрели вниз. Петар находился уже не более чем в пяти метрах от Гроувса. Ни Меллори, ни Миллер не видели, в каком состоянии находился в этот момент Гроувс. Глаза его были закрыты, а правая рука начала понемногу сползать, хоть и оставалась по-прежнему между лестницей и скалой. Постепенно рука его сползала все ниже и ниже, вот уже высвободился локоть, вот уже рука совсем свободна, и тело Гроувса стало неотвратимо отделяться от лестницы. Но именно в это время подоспел Петар.

Он стоял как раз под Гроувсом, успев его подхватить и снова прижать к лестнице. Петар поймал его и какое-то время мог удерживать. Но это было все, что он мог сделать.

Луна тем временем, наконец, скрылась за долгожданным облаком.

Миллер преодолел последние пять ярдов, которые отделяли его от Меллори. Он произнес:

– Они оба погибнут, ты понимаешь это?

– Понимаю. – Голос Меллори звучал еще более устало, чем капитан выглядел. – Пошли. Еще каких-нибудь тридцать футов, и мы будем на месте.

Оставив Миллера, Меллори продолжил свой путь вверх по расселине. Меллори двигался теперь очень быстро, постоянно рискуя, чего никогда не позволил бы себе опытный скалолаз, но у него не было другого выхода. Время, время и еще раз время.

Минута ему потребовалась, чтобы подойти к тому месту, которое наметил заранее. Он вбил еще один крюк и снова привязал веревку. Затем подал сигнал Миллеру, чтобы тот догонял его.

Пока Миллер преодолевал последний отрезок пути, Меллори снял с плеча еще одну веревку длиной в шестьдесят футов, связанную узлом через каждые пятнадцать дюймов, и привязал ее к тому же крюку. Другой конец свободно бросил вниз. В это время подошел Миллер, и Меллори, тронув его за плечо, указал вниз.

Темные воды Неретвинского водохранилища были как раз под ними.

Глава 12
Суббота. 01.35-02.00

Андреа и Рейнольдс лежали, скрючившись, за валунами на западном конце старого подвесного моста. Андреа бросил взгляд через мост на то место, где над ним навис огромный камень, а выше поднималась почти отвесная скала. Он потер шершавый подбородок, покачал в раздумье головой и повернулся к Рейнольдсу.

– Пойдете первым. Я прикрою огнем. Когда переберетесь на другую сторону, прикроете меня. Не останавливаться и не оглядываться. Вперед.

Рейнольдс, согнувшись, побежал к мосту. Собственные шаги казались ему слишком громкими, когда он ступил на неустойчивую поверхность моста. Он ухватился руками за веревочные поручни и стал перебираться, стараясь, по приказу Андреа, не смотреть по сторонам и не оглядываться. На спине между лопаток он постоянно ощущал неприятный холодок. К своему собственному удивлению, он перешел мост, не услышав ни единого выстрела, и сразу поспешил к большому валуну неподалеку от моста, чтобы использовать его как укрытие. К еще большему удивлению, за этим камнем он обнаружил Марию. Но удивляться было некогда, и он сразу взял наизготовку свой «шмайссер».

На противоположном берегу Андреа не было видно. На короткое мгновение Рейнольдс пришел в ярость, решив, что Андреа использовал этот трюк, чтобы избавиться от него, но тут же вздохнул с облегчением, услышав два взрыва чуть ниже, на дальнем берегу реки. Он сразу вспомнил, что у Андреа оставались неиспользованными две гранаты, а Андреа, подумал Рейнольдс, не тот человек, который оставит гранаты болтаться без дела. Кроме того, понял Рейнольдс, эти взрывы дадут Андреа дополнительное время для броска через мост. Так оно и вышло. Андреа появился почти мгновенно, успешно перейдя мост. Рейнольдс тихо позвал его, и Андреа присоединился к ним в укрытии.

– Что дальше? – так же тихо спросил Рейнольдс.

– Всему свое время. – Он, не торопясь, достал из водонепроницаемой коробки сигару, из другой коробки – спички, чиркнул, поднес огонек к сигаре и с удовольствием затянулся.

Рейнольдс заметил, что он прикрывал горящий конец сигары сложенной ковшиком ладонью.

– А теперь я скажу вам, что будет дальше. Нас должна поджидать небольшая компания. Они здорово рисковали, пытаясь поймать меня. К их чести, надо сказать, что они отчаянные ребята. У других не хватило бы терпения. Вы с Марией пройдете пятьдесят-шестьдесят ярдов в сторону к плотине и укроетесь там.

Держите на прицеле дальний конец моста.

– А вы останетесь здесь? – спросил Рейнольдс. Андреа выпустил очередное огромное облако вонючего дыма:

– Только на минутку.

– Тогда я тоже остаюсь.

– Если вы хотите распрощаться с жизнью – это ваше личное дело. Но если этой юной леди прострелят голову, она уже больше не будет так привлекательна.

– Что вы имеете в виду, черт возьми? – вспылил Рейнольдс.

– Я имею в виду нечто очень определенное. Этот валун служит вам прекрасным укрытием со стороны моста. А если Дрошный со своими людьми пройдут еще тридцать – сорок ярдов вверх по реке? Где тогда вы укроетесь?

– Я об этом не подумал, – согласился Рейнольдс.

– Придет день, когда выяснится, что вы слишком часто повторяете эту фразу. Но тогда уже поздно будет о чем-либо думать, – проворчал Андреа.

Минуту спустя они были на месте. Рейнольдс спрятался за огромным валуном. Этот камень надежно укрывал их со стороны моста и берега, но при этом они были видны со стороны плотины.

Рейнольдс посмотрел налево, туда, где скрывалась Мария. Она улыбнулась ему, и он подумал, что никогда не видел более храброй девушки. Он слегка высунул голову и посмотрел в сторону ущелья. Со стороны западной оконечности моста не было ни души.

Единственные признаки жизни проявлялись за камнем у дальнего конца моста, где Андреа усердно откапывал землю и гальку у основания камня.

Внешнее спокойствие, как всегда, обманчиво. Рейнольдсу казалось, что на западной оконечности моста никого нет, но это было совсем не так. Жизнь там била ключом, хотя и совершенно бесшумно. Ярдах в десяти от моста, за грудой камней, прятались Дрошный, сержант-четник, дюжина немецких солдат и четников.

Дрошный смотрел в бинокль. Сначала он изучал местность у дальнего конца подвесного моста, затем левее, где прятались за валуном Рейнольдс с Марией, и, наконец, перевел взгляд на плотину. Он внимательно вгляделся в зигзагообразную линию подвесной лестницы. Не было никаких сомнений: не доходя четверти расстояния до вершины плотины, к лестнице прижимались двое.

– Господи всемогущий! – Дрошный снова опустил бинокль, и лицо его исказил ужас. Он повернулся к сержанту-четнику:

– Как ты думаешь, что они собираются делать?

– Плотина! – мысль поразила его при взгляде на перекошенное от страха лицо Дрошного. Мысль пронзила мгновенно и неотвратимо. – Они собираются взорвать плотину!

Никому даже в голову не пришло подумать, каким образом Меллори и его друзья собираются взрывать плотину. Как это не раз уже случалось с другими, Дрошный и его люди стали свыкаться с мыслью, что Меллори и его спецкоманда обладают сверхъестественными способностями совершать невозможное.

– Генерал Циммерман! – захрипел не своим голосом Дрошный. – Его надо предупредить! Если плотина взорвется, когда по мосту пойдут танки и пехота…

– Предупредить его? Побойтесь Бога! Каким образом мы можем его предупредить?

– На плотине есть радиопередатчик. Сержант с глубочайшим недоумением уставился на Дрошного:

– С таким же успехом он мог быть на луне. Они оставили прикрытие. Это несомненно. Они должны были обеспечить тыл. И тот из нас, кто рискнет перейти этот мост, будет убит.

– Вы думаете? – Дрошный бросил угрюмый взгляд на плотину. – А что с нами произойдет, если эта штука взлетит на воздух?

Медленно, беззвучно и почти невидимо Меллори и Миллер плыли по темным водам Неретвинского водохранилища на север, прочь от плотины. Внезапно Миллер, который был слегка впереди, тихо вскрикнул и остановился.

– Что случилось? – спросил Меллори.

– Вот что. – Миллер с усилием вытянул из воды кусок проволочного кабеля, – Никто не подумал об этой маленькой штучке.

– Никто, – согласился Меллори. Он нырнул. – А здесь еще и стальная паутина внизу, – проговорил он, вынырнув.

– Противоторпедная сеть?

– Именно.

– Зачем? – Миллер показал на север, где на расстоянии не более двухсот ярдов водохранилище делало крутой поворот между скал. – Ни один бомбардировщик не может здесь сманеврировать, чтобы сбросить торпеды.

– Жаль, что немцы до этого не додумались. Это очень усложняет работу. – Он посмотрел на часы. – Поспешим. Мы уже опаздываем.

Они освободились от проволоки и поплыли быстрее. Через несколько минут, после того как завернули за угол водохранилища и потеряли из виду плотину, Меллори тронул Миллера за плечо.

Оба повернулись и посмотрели туда, откуда только что приплыли.

К югу, не более чем в двух милях, черное звездное небо внезапно вспыхнуло разноцветным букетом сигнальных огней: красных, желтых, зеленых. Вспыхнув, они медленно тонули в водах Неретвы.

– Ну что ж, очень красиво, – оценил Миллер. – Только кому это все нужно?

– Это нужно нам. По двум причинам. Тем, кто будет смотреть на эту красоту, а будут смотреть все, понадобится потом не менее десяти минут, чтобы снова привыкнуть к темноте.

Таким образом, все, что будет происходить здесь в это время, вряд ли будет видно. Это во-первых. А, во-вторых, пока они будут смотреть вверх, они не смогут смотреть вниз.

– Очень логично, – одобрил Миллер. – Наш друг, капитан Дженсен, не из простачков.

– Отнюдь. Он из тех, про кого говорят: семь раз отмерит, один – отрежет. – Меллори снова повернул голову на восток и прислушался. – Можешь полюбоваться. Все как вымерло. А его я уже слышу.

На высоте не более пятисот футов над водой, на бреющем полете, шел с востока «Ланкастер». Не долетев ярдов двухсот до того места, где находились Меллори и Миллер, самолет вдруг выбросил черный шелковый парашют и тут же, взревев двигателями, задрал нос и резко пошел вверх, чтобы не задеть скалы на дальнем конце ущелья.

Миллер посмотрел на медленно снижающийся парашют, затем повернул голову к сверкающим разноцветным огням и провозгласил философским тоном:

– Небо сегодня полно всякой всячины.

Затем они с Меллори поплыли в сторону снижающегося парашюта.

Петар терял силы. Уже долгое время он держал неподвижное тело Гроувса, прижавшись к железной лестнице, его руки дрожали и ныли от напряжения. Зубы были сжаты, а лицо, опущенное и залитое потом, дергалось, и кривилось. Проще говоря, долго он продержаться не мог.

В ярком свете сигнальных ракет Рейнольдс, находившийся с Марией все в том же укрытии, вдруг увидел Петара и Гроувса. Он повернулся к Марии. Одного взгляда на ее напряженное лицо было достаточно, чтобы понять: она тоже их увидела.

Рейнольдс хрипло произнес:

– Оставайтесь здесь. Я должен помочь им.

– Нет! – она схватила его за руку, пытаясь вложить в этот жест всю свою волю и отчаяние. Взгляд ее снова, как и в первый раз, когда Рейнольдс увидел ее, походил на взгляд загнанного зверя. – Пожалуйста, сержант, не надо! Вы должны оставаться здесь!

Рейнольдс пытался возразить:

– Ваш брат…

– Сейчас есть нечто более важное.

– Только не для вас. – Он попытался встать, но Мария вцепилась в него с такой силой, что он не мог освободиться, не причинив ей боли. Рейнольдс произнес почти нежно:

– Пусти меня, девочка, я должен идти.

– Нет! Если Дрошный и его люди появятся… – Она замолчала, так как в этот момент последний всплеск разноцветных огней осветил черное ночное небо и тут же погас, погрузив ущелье в полную тьму. Мария снова повторила, уже мягче:

– Ведь вы останетесь, правда?

– Теперь я должен остаться. – Рейнольдс приподнялся из-за валуна и поднес к глазам ночной бинокль. Подвесной мост и дальний берег были безжизненны. Он посмотрел в сторону лощины и различил Андреа, который как раз закончил свои землекопные работы и отдыхал. Ощущая какое-то непрестанное беспокойство, Рейнольдс перевел взгляд в сторону моста. Внезапно он насторожился, вытер линзы бинокля, протер глаза и снова поднял бинокль.

Его глаза, потерявшие на некоторое время остроту зрения из-за ярких вспышек ракет, теперь пришли в норму, и не могло быть никакого сомнения в том, что он увидел. Семь – восемь человек во главе с Дрошным по-пластунски ползли по деревянным перекладинам подвесного моста.

Рейнольдс выпрямился и, насколько мог далеко, швырнул гранату в сторону моста. Она взорвалась не ближе сорока ярдов от цели. Граната наделала много шума, подняла кучу гравия, но не смогла причинить ни малейшего вреда ползущим. Зато она дала сигнал Андреа, а за ним уже дело не стало. Андреа уперся обеими ногами в огромный камень, спиной уперся в скалу и сделал первое усилие. Камень только слегка качнулся. Андреа подождал, пока громадина вернется на место, и повторил операцию. Камень качнулся чуть больше, Андреа опять расслабился, потом толкнул в третий раз.

Внизу, на мосту, Дрошный со своими людьми, не понимая, конечно, причины взрыва, застыли на месте. Двигались только их глаза, пытаясь отыскать источник опасности и не подозревая, где она на самом деле.

С каждым новым толчком камень все дальше и дальше выползал из своего ложа. Андреа же все ниже и ниже сползал спиной по своей скалистой опоре. Теперь он уже почти лежал на земле.

Андреа тяжело дышал, пот струился по лицу. Когда камень откатывался назад, казалось, что он вот-вот раздавит Андреа. Он глубоко вздохнул и последним мощным, резким движением распрямил ноги и спину. Какое-то мгновение камень качался, как будто раздумывая, не вернуться ли назад, и тяжело покатился вниз.

Дрошный ничего не слышал и уж наверняка в такой темноте ничего не мог видеть. Только инстинктивное предчувствие смертельной опасности заставило его посмотреть вверх. Волосы Дрошного встали дыбом от ужаса, когда он увидел катящийся сверху огромный камень. А камень тем временем уже не катился, а подпрыгивал, продолжая свое неумолимое смертоносное движение.

За собой он увлекал поток более мелких камней и гальки. Дрошный предупреждающе вскрикнул. Все вскочили, но большинству из них было уже просто некуда деваться.

Совершив последний большой прыжок, камень достиг моста и переломил его пополам. Двое солдат, которые стояли на пути камня, погибли сразу. Пятерых отбросило в реку, и они помчались вперед, увлекаемые неумолимым водоворотом, навстречу своей смерти. Половинки моста продолжали держаться на веревочных поручнях, которые провисали посередине до самой воды.

Не менее дюжины черных парашютов, прикрепленных к трем цилиндрическим предметам, плавали, наполовину затонув, в черной, под стать им, воде Неретвы. Меллори и Миллер обрезали веревки парашютов и соединили цилиндры в одну линию проволокой, специально имевшейся для этой цели. Меллори обследовал первый цилиндр и осторожно повернул расположенный наверху рычаг.

Сжатый воздух взбурлил воду позади. Цилиндр сдвинулся с места и медленно поплыл вперед, увлекая за собой остальные два. Меллори повернул рычаг в прежнее положение и обратился к Миллеру:

– Эти рычаги на правой стороне корпуса контролируют выпускные клапаны. Приоткрой немного один так, чтобы только проверить работу, не более того. Я сделаю то же самое на этом.

Миллер осторожно приоткрыл клапан и почувствовал движение цилиндра.

– Зачем это?

– А тебе хотелось бы самому тянуть на буксире до стены плотины полторы тонны аматола? Реактивный движок своего рода.

Похоже на ходовую секцию двадцатидюймовой торпеды. Воздух под давлением в триста атмосфер, дальше вентиль должен работать как надо.

– Пусть работает, как хочет, лишь бы мне не тащить, – Миллер закрыл клапан. – Так?

– Так. – Теперь, когда все было готово, Меллори снова открыл рычаг ведущего цилиндра. Послышался булькающий звук, вода вокруг цилиндров пошла пузырями, и все три цилиндра с двумя сопровождающими отправились в путь к плотине.

После того как камень разбил мост, погибло семеро, но двое остались в живых. Дрошный и сержант-четник, оба в ушибах и синяках, прижались к сломанному концу моста. Сначала они могли только едва держаться за остатки моста, наполовину погрузившись в ревущий поток. Но, постепенно приходя в себя после отчаянной борьбы, они смогли обхватить переломанные бревна ногами и руками и так висели, переводя дух. Дрошный подал сигнал кому-то, находившемуся на берегу, затем показал направление, откуда свалился камень.

Спрятавшиеся за камнями трое четников, те трое, которые, на свое счастье, не успели ступить на мост, поняли сигнал. В семидесяти футах выше того места, где, вцепившись руками и ногами в остатки моста, находился в подвешенном состоянии Дрошный, скрытый высоким берегом, Андреа, лишенный своего последнего укрытия, пытался перебраться повыше. На другом берегу реки один из трех четников тщательно прицелился и выстрелил.

К счастью для Андреа, выстрелы, направленные вверх в такой темноте, редко достигают цели. Пули просвистели в опасной близости к левому плечу Андреа и, отскочив рикошетом от поверхности скалы, только чудом не задели его. «В следующий раз они не промахнутся», – подумал Андреа. Он отскочил в сторону, потерял равновесие и, как ни пытался его вернуть, это сделать не удалось, и он покатился вниз, увлекая за собой целый поток камней. Град пуль сыпался вокруг него. Четники, полностью убежденные в том, что Андреа остался один и больше бояться некого, поднялись в полный рост и палили из автоматов очередь за очередью.

И опять Андреа сопутствовала удача. Рейнольдс и Мария выбежали из-за своего укрытия и помчались по берегу, стреляя на ходу в четников. Те, в свою очередь, сразу забыв об Андреа, повернулись в сторону новой опасности. Тем временем Андреа безуспешно пытался остановить свое падение. Но ему это не удавалось, и он продолжал катиться вниз в центре маленькой лавины, пока не ударился всем телом и головой о большой камень, потеряв сознание.

Рейнольдс сильным рывком вспрыгнул на лежащий у берега камень, стараясь не замечать пуль, свистевших над головой, тщательно прицелился и выпустил длинную очередь, очень длинную, пока магазин «шмайссера» не опустел. Все три четника простились с жизнью.

Рейнольдс выпрямился и с удивлением обнаружил, что дрожат руки. Он посмотрел на Андреа, который лежал без сознания в опасной близости к воде, и сделал к нему несколько шагов. Вдруг совсем рядом услышал стон. Рейнольдс бросился на этот звук.

Мария полусидела-полулежала на каменистом берегу. Обеими руками она обхватила ногу чуть повыше колена, и кровь струилась у нее по пальцам. Лицо, обычно слегка бледное, теперь покрылось смертельной белизной и было искажено страхом и болью. Рейнольдс беззвучно выругался, выхватил нож и стал разрезать ткань вокруг раны. При этом он старался ободряюще улыбаться. Мария закусила нижнюю губу и смотрела на Рейнольдса глазами, полными боли и слез. Рана была страшная на вид, но Рейнольдс сразу понял, что не опасная. Он вытащил свою походную аптечку, готовясь перевязать рану, и снова взглянул па Марию, но она полными ужаса глазами смотрела мимо него.

Рейнольдс мгновенно обернулся. Дрошный выбрался па берег, поднялся на ноги и теперь склонился над распростертым телом Андреа, намереваясь столкнуть его в реку.

Мгновенно схватив свой «шмайссер», Рейнольдс нажал на спусковой крючок: выстрела не последовало. Он забыл, что истратил все патроны на четников. Тогда поискал глазами оружие Марии, но так и не нашел. Больше ждать он не мог – Дрошный был совсем рядом с Андреа. Рейнольдс выхватил нож и бросился к Дрошному. Тот видел его и знал, что Рейнольдс вооружен только ножом. Он обнажил зубы в своей волчьей ухмылке и вытащил один из своих кривых ножей, висящих на поясе.

Двое мужчин приблизились друг к другу и стали ходить кругами. Рейнольдсу никогда в жизни еще не приходилось применять нож, и он не испытывал иллюзий по поводу исхода предстоящего поединка. Ведь, по словам Нойфельда, Дрошному нет равных на Балканах в искусстве владения ножом. И в этом нет оснований сомневаться, подумал Рейнольдс. Во рту у него пересохло.

В тридцати ярдах от них Мария, ослабевшая от боли и потери крови, поползла к тому месту, где, как ей казалось, уронила автомат, когда была ранена. Через несколько секунд, которые показались ей вечностью, она нашла его среди камней. Слабыми руками подняла приклад к плечу, но сразу же опустила.

В том положении, в котором она находилась, вряд ли удастся попасть в Дрошного, не задев Рейнольдса. Могло случиться и так, что она убьет Рейнольдса, даже не ранив Дрошного. Оба они теперь стояли грудь в грудь, схватив левой рукой правую руку соперника, держащую нож.

Темные глаза девушки, которые только что были полны страха и боли, теперь выражали только отчаяние. Так же, как и Рейнольдс, она знала о репутации Дрошного, но, в отличие от Рейнольдса, ей приходилось видеть, как этот человек орудует ножом. "Волк и ягненок, – подумалось ей, – волк и ягненок.

После того, как он убьет Рейнольдса, я убью его". Мысли ее путались. Сначала должен умереть Рейнольдс, и помощи ему ждать неоткуда. Но внезапно отчаяние сменилось надеждой и инстинктивной уверенностью, что любой человек рядом с Андреа может рассчитывать на успех в самой безнадежной ситуации.

Нельзя сказать, что Андреа уже был рядом. Он с трудом поднялся на четвереньки и смотрел непонимающим взглядом вниз на беснующуюся воду, покачивая из стороны в сторону головой, видимо, пытаясь таким образом привести ее в порядок. Но вот он, все еще покачивая головой, поднялся на ноги. Вот он уже встал во весь рост. Вот он уже перестал качать головой. Превозмогая боль, Мария улыбнулась.

Медленно, но как будто не испытывая сопротивления, гигант-четник отвел руку Рейнольдса, сжимающую нож, а свой приставил к его горлу. Лицо Рейнольдса, блестящее от пота, покрыла тень неизбежной смерти. Он вскрикнул от боли, когда Дрошный вывернул ему руку, чуть не сломав ее, и выронил нож.

Одновременно Дрошный заставил его опуститься на колени и нанес левой рукой удар, от которого Рейнольдс распластался на камнях, ловя раскрытым ртом воздух.

Дрошный в этот момент был похож на сытого волка. Хоть он и понимал, что время не терпит, но не мог не доставить себе удовольствия и не полюбоваться делом рук своих. Такого рода зрелища всегда переполняли его радостью. Наконец, он перехватил поудобнее нож и поднял руку. Улыбка широко расплылась на его лице и вдруг завяла, когда он почувствовал, как его собственный нож выпадает из рук. Он обернулся. Лицо Андреа было как будто высечено из камня.

Дрошный снова расплылся в улыбке.

– Боги благосклонны ко мне, – он говорил медленно и тихо.

Почти шептал. – Я мечтал об этом мгновении. Даже лучше, если ты умрешь такой смертью. Это послужит тебе хорошим уроком, приятель…

Он прервал себя на полуслове и, сорвав с пояса другой нож, бросился к Андреа мягкими быстрыми кошачьими шагами. Но улыбке вновь суждено было растаять на его лице, когда стальной обруч левой кисти Андреа стиснул его правую руку.

Так же, как и в первый раз, сцена повторилась: правая рука, сжимавшая нож, – в левой руке противника. Только одно из действующих лиц поменялось. Оба соперника стояли совершенно неподвижно. Лицо Андреа было лишено всякого выражения, лицо Дрошного застыло в оскале. Теперь уже ему ни к чему было устрашать противника, потому на лице была только злобная ярость и ненависть. На этот раз у Дрошного был достойный соперник.

Мария, забыв про боль в ноге, и Рейнольдс, приходя понемногу в себя, затаили дыхание и следили, как левая рука Андреа, делая едва заметные движения, все крепче сжимала правую руку противника. Пальцы Дрошного постепенно ослабевали, наконец, разжались, и нож упал на камни. Его лицо потемнело от невероятного напряжения, на лбу и шее вздулись вены. Вдруг Андреа резким движением освободил свою правую руку, занес ее над головой и так же резко опустил. Нож быстро и послушно прошил грудную клетку Дрошного. Некоторое время гигантчетник стоял прямо с бессмысленной улыбкой. Андреа отпустил его и отошел в сторону, не вынув ножа из тела. Тут же Дрошный стал медленно оседать и, повалившись на каменистый берег, покатился вниз к реке. Сержант-четник, все еще висевший на бревнах рухнувшего моста, с ужасом наблюдал, как непобедимый Дрошный с ножом, торчащим из груди, полетел вниз головой в поток и сразу скрылся из виду.

Рейнольдс с трудом поднялся на ноги и улыбнулся Андреа:

– Я был не прав по отношению к вам, полковник Ставрос.

Простите меня и спасибо вам.

– Я просто вернул тебе долг, сынок. Я тоже был несправедлив к тебе. – Он посмотрел на часы:

– Два часа. Уже два часа! Где остальные?

– О господи, я совсем забыл. Мария ранена. Гроувс и Петар на лестнице. Я не уверен, но, по-моему, Гроувс тяжело ранен.

– Они могут нуждаться в помощи. Быстрее к ним. Я присмотрю за девушкой.

На южной оконечности моста через Неретву генерал Циммерман стоял во весь рост в своей машине и неотрывно следил за секундной стрелкой часов, пока она не дошла до верхней отметки.

– Два часа, – произнес Циммерман почти спокойно. Правой рукой он сделал резкий взмах. Прозвучала сирена, и почти одновременно с ней взревели двигатели танков, равномерно застучали сапоги солдат. Первая бронетанковая дивизия генерала Циммермана начала переход через Неретвинский мост.