Текст книги "Ночи нет конца"

Глава 12

Суббота, с 12:15 до 12:30 пополудни

«Ситроен» двигался совершенно нелепым образом. То замедлял ход, едва не останавливаясь, то рывком устремлялся вперед, проходя при этом ярдов двадцать, а то и тридцать. Хотя мы не видели поверхности ледника, но догадывались, что водитель огибает неровности и на полном газу мчится вдоль расселин. Однако средняя скорость машины была невелика. Пройдет минут пять, не меньше, прежде чем трактор достигнет точки напротив нас, где ледник круто поворачивает влево, спускаясь к фьорду.

Видя все это, я думал лишь об одном. О том, что Смоллвуд и Корадзини снова оставили нас в дураках. Лишь теперь до меня дошло, как было дело. Вероятно, преступники заметили ракеты, выпущенные Хиллкрестом для того, чтобы указать наше местонахождение пилоту «симитара», и решили держаться подальше от нас.

Причина, по которой они это сделали, не имела значения. Главное, Корадзини и Смоллвуда нам не остановить. Во всяком случае, таким образом, как мы рассчитывали. Вернее, остановить их можно, но ценой жизни двух заложников. На этот счет можно не заблуждаться.

Я ломал голову в поисках выхода. Вряд ли нам удастся приблизиться к трактору незамеченными. Не успеем мы пройти и десятка ярдов, как нас обнаружат. Приставят пистолет к виску Маргариты и Солли – мы и шагу дальше не сделаем. Но если ничего не предпринимать и позволить преступникам скрыться, едва ли это поможет заложникам. Ведь у траулера есть название или опознавательный номер. Трудно себе представить, чтобы Смоллвуд оставил в живых наших друзей после того, как те увидят судно. Тогда о нем станет известно кораблям и самолетам, патрулирующим район Девисова пролива и моря Баффина. Зачем идти на риск, если можно без труда пристрелить заложников? Еще проще – сбросить их в пропасть или спихнуть с высоты полутораста футов в ледяную воду фьорда… Через какие-то три минуты «ситроен» достигнет ближайшей к нам точки.

– Похоже на то, что они удерут от нас, – прошептал Хиллкрест, словно боясь, что Смоллвуд и Корадзини могут его услышать.

В действительности ни тот ни другой не услышали бы его, вздумай даже капитан закричать во всю глотку.

– Но ведь именно этого ты и хотел, – с досадой заметил я.

– О чем ты говоришь, старик? Ведь у них секретный прибор…

– Плевать я хотел на этот прибор, – процедил я. – Не пройдет и полугода, как ученые придумают новый. Вдвое лучше этого и в десять раз секретнее. Пусть себе удирают на здоровье.

Хиллкрест был поражен услышанным, но промолчал. Оказалось, однако, что не я один придерживаюсь такого мнения.

– Правильно рассуждаете, – поддержал меня подошедший Зейгеро. На руки его, обмотанные бинтами, казалось, были надеты боксерские перчатки. Тон, которым он произнес эти слова, был легкомысленным, но лицо у юноши выглядело мрачным. Он с тоской смотрел на противоположную сторону ледника. – Вы словно читаете мои мысли, док. К черту военные игры. В той точке мой старик. И ваша девушка, док.

– Какая еще девушка? – в недоумении оглянулся на меня Хиллкрест. А потом помолчал, наморщив лоб, и сказал после долгой паузы: – Извини, старина. Не сразу сообразил.

Ничего не ответив, я повернул голову в сторону подошедшего Джосса. От волнения он забыл надеть головной убор и рукавицы.

– «Уайкенхем» встал на якорь, сэр, – проговорил он, запыхавшись. – Его…

– Да сядь ты! А то заметят.

– Виноват. – Он опустился на четвереньки. – Катер уже подходит к берегу. И четыре истребителя в воздухе. Они на полпути. Через пару минут взлетят четыре или пять бомбардировщиков. На борту у них фугасные и зажигательные бомбы. Они не так быстроходны, зато…

– Бомбардировщики? – оборвал я радиста. – На кой черт они сдались? Что здесь – открытие второго фронта, что ли?

– Никак нет, сэр. Если Смоллвуд попытается скрыться с трофеем, они раздолбают траулер в пух и прах. Коробке и на сто метров не удастся отойти.

– К черту их трофей! А человеческая жизнь ничего не стоит, что ли? В чем дело, Джекстроу?

– Вспышки, доктор Мейсон. – Он показал в сторону берега, по которому карабкались десантники с траулера. Они успели покрыть две трети расстояния, отделявшего их от ледника. – Похоже, сигналят.

Я сразу увидел вспышки небольшого, но мощного фонаря. Через несколько секунд раздался голос Джосса:

– Это морзянка. Но «морзят» не по-нашему, сэр.

– А ты думал, они будут для нас стараться? – заметил я сухо, пытаясь скрыть охватившее меня отчаяние. Потом деловито добавил: – Предупреждают наших старых знакомых. Если мы видим людей с траулера, то, ясное дело, и они нас заметили. Вопрос в следующем: понимают ли их Смоллвуд и Корадзини?

Ответом на мой вопрос был рев мотора, донесшийся с противоположного края ледника. Я вскинул к глазам бинокль Хиллкреста. Сидевший за рулем Корадзини понял опасность обстановки. Забыв о всякой осторожности, он гнал «ситроен» на предельной скорости. Должно быть, он вконец обезумел. Ни один человек в трезвом уме не стал бы так рисковать. Трактор мчался по иссеченной трещинами поверхности ледника, шедшей под уклон. Сцепления между гусеницами и льдом почти не было. Неужели водитель не понимал гибельности своего поведения?

Спустя несколько секунд выяснилось, что это так. Во-первых, я не мог себе представить, чтобы Корадзини или Смоллвуд запаниковали. Даже если положение безвыходное. Во-вторых, положение их было не таким уж гибельным. Ведь у них была вполне реальная возможность сбежать, прихватив прибор с собой. Стоит лишь остановить трактор и осторожно спуститься по леднику пешком, подталкивая стволом пистолета своих заложников. А может, они думают иначе?

Я силился проследить ход мыслей преступников. Неужели они считают, что самое главное для нас – это прибор? Что жизнь человека не представляет никакой ценности и ее можно сбросить со счетов? Неужели, зная о меткости Джекстроу, они решат, что, стоит им остановиться, их подстрелят, не заботясь о судьбе заложников? А может, убийцы все же допускают, что существуют нормальные люди, думающие иначе, чем они?

Нечего ломать голову. Надо действовать. Если мы позволим негодяям продолжать движение, то они или сорвутся в пропасть, или, если чудом доберутся до побережья, убьют заложников. Если же задержать их немедленно, то у Маргариты и Солли Левина останется шанс на спасение. Хотя бы всего-навсего один из ста. Ведь они – единственные козырные карты в руках Смоллвуда и Корадзини. Их будут беречь для собственного блага. Иного выбора нет. Игра рискованная. Придется рассчитывать, что преступники не станут пока расправляться с заложниками, ведь до фьорда еще целая миля. Но однажды я уже пошел на риск и проиграл.

– Трактор подбить сумеешь? – спросил я деревянным голосом.

Джекстроу посмотрел на меня и кивнул.

– Вы не посмеете! – запротестовал Зейгеро, впервые перестав растягивать слоги. – Они же их убьют, убьют! Господи! Если вам по-настоящему дорога эта малышка, Мейсон, вы ни за что…

– Молчать! – рявкнул я. Схватив моток веревки, я поднял карабин. – Неужели ты думаешь, они оставят твоего отца в живых? Не сходи с ума!

В следующее мгновение я уже бежал по открытому участку длиной ярдов в тридцать, отделявшему нас от первого ущелья. Я невольно присел: в футе от меня провизжала выпущенная Джекстроу пуля. Пробив капот, она ударилась о двигатель. Раздался звон, словно гигантским молотом ударило по наковальне. Но «ситроен» продолжал идти как ни в чем не бывало.

Перепрыгнув через расселину, я расставил руки, чтобы не потерять равновесие, и оглянулся. Хиллкрест, Джосс, Зейгеро и еще двое следовали за мной. Я бросился вперед, огибая препятствия. «Зачем увязался за нами Зейгеро?» – подумал я сердито. Безоружный, руки забинтованы. Одна обуза от калеки. Но я еще не знал, на что способен калека…

Мы бежали по самому узкому участку глетчера. Туда, где появится трактор, если эскимосу не удастся подбить его. Хотя пули летели гораздо выше, мы отчетливо слышали вой каждой из них. Затем – металлический звон. Джекстроу не промахнулся ни разу. Но мотор оказался невероятно живучим.

Не успели мы преодолеть и половины участка, как послышался скрежет в коробке передач «ситроена». Взвыл мотор. Я видел водителя и без бинокля. Гусеницы, видно, скользили по крутому склону, и водитель пытался тормозить двигателем. До трактора оставалось меньше сотни ярдов. Пули перестали жужжать: должно быть, Джекстроу менял магазин. Но тут в изрешеченный капот угодила шестая пуля. Мотор умолк. Словно замок зажигания выключили.

Трактор замер. Удивительное дело – на таком-то крутом склоне! Я даже не ожидал. Нет никакого сомнения, судя по визгу изношенных тормозных колодок, остановили его намеренно.

Лишь теперь я понял причину остановки. В кабине водителя что-то происходило. Но что именно, мы не знали. Приходилось перепрыгивать и обходить десятки трещин. Приблизившись ярдов на тридцать, мы увидели, что между Солли Левином и Корадзини идет отчаянная борьба. Как ни странно, Солли Левин одолевал соперника. Навалившись на Корадзини, сидевшего за рулем, он что есть силы бил его лысой головой по лицу. Зажатый в угол, более мощный Корадзини не мог использовать свое преимущество в силе.

Дверца кабины неожиданно распахнулась, оба вывалились из нее. Они что есть мочи колотили друг друга. Понятно, почему Солли бил противника головой: руки его были связаны за спиной. Надо обладать отчаянной храбростью, чтобы решиться напасть на Корадзини. Но Солли не суждено было воспользоваться плодами своего мужества. Выхватив наконец пистолет, преступник в упор выстрелил в старика. Я опоздал всего на долю секунды.

Кинувшись на Корадзини, я выбил у него из рук пистолет. Но помочь Солли было уже нельзя. Обливаясь кровью, он лежал скрючившись на льду. В эту минуту меня отшвырнули в сторону. Джонни Зейгеро смотрел на бездыханное тело, распростертое у его ног. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Джонни повернулся к Корадзини. Лицо юноши было бесстрастно.

Но в глазах преступника я увидел страх. Видно поняв, что ему пришел конец, Корадзини пустился наутек. Он бежал, ища укрытия среди моренной гряды, расположенной в десятке ярдов от нас. Однако не успел он сделать и нескольких шагов, как Джонни настиг его. Оба упали на лед. В ход пошли кулаки, ноги. Борьба происходила в зловещем молчании. Каждый из соперников знал, что дерется за собственную жизнь.

– Брось карабин!

Услышав голос, я обернулся. Сначала я увидел лишь бледное, без кровинки, лицо Маргариты. В карих глазах ее застыли мука и страх; я машинально вскинул карабин.

– Брось! – повторил Смоллвуд спокойным голосом. Убийца выглядывал из-за спины девушки, прикрываясь ею как щитом. Руководствуясь холодным расчетом, преступник дождался минуты, когда мы отвлечемся. – Твой приятель тоже. А ну, живо!

Помедлив, я посмотрел на Хиллкреста, державшего в руках оружие. В эту минуту раздался хлопок. Вскрикнув от боли, Маргарита схватилась за руку ниже локтя.

– Я сказал: живо! Следующую пулю всажу ей в плечо.

В тихом голосе прозвучала угроза. Лицо преступника было бесстрастно. Я ни секунды не сомневался: этот слов на ветер не бросает. На лед с грохотом упали два карабина – мой и капитана Хиллкреста.

– А теперь столкните их вниз.

Мы повиновались, не в силах что-либо предпринять, просто стояли, наблюдая за ожесточенной схваткой, происходившей на леднике. Ни одному из бойцов не удавалось подняться на ноги: было слишком скользко. Наверху оказывался то один, то другой. Ни один не уступал другому в силе. Зейгеро был измучен долгим ночным походом, а обмотанные бинтами руки не позволяли ему ни схватить соперника, ни нанести решающий удар. И все же перевес был на его стороне. Вопреки моему утверждению, что Джонни никогда не доведется выйти на ринг, юноша наносил Корадзини один удар за другим. Вспомнив, как он сбил с ног Корадзини, я испытал к мнимому дельцу нечто похожее на жалость. Но тут же спохватился: нашел кому сочувствовать – Корадзини! А чем он лучше Смоллвуда, который намерен убить Маргариту? Ему это не труднее, чем прихлопнуть муху. Я взглянул на скрючившуюся на льду фигурку, и жалости к Корадзини как не бывало.

Лжепастор немигающим взором наблюдал за соперниками, готовый в любой момент пустить в ход пистолет. Но Зейгеро почти все время находился внизу. Зажав голову Корадзини одной рукой, другой он что есть силы молотил его. «Промышленник» только стонал от боли. В конце концов, охваченный страхом, он вырвался из рук соперника и побежал. Но вместо того чтобы искать защиты у Смоллвуда, бросился к груде камней. Вскочив, боксер кинулся следом. Да так стремительно, что Смоллвуд промахнулся.

– Позовите своего приятеля Нильсена. – По-видимому, поняв, что происходит за моренной грядой, Смоллвуд заговорил решительным тоном, даже не удосужившись посмотреть на Джекстроу, бежавшего к нам в сопровождении зимовщика из партии Хиллкреста. До него оставалось не больше пятидесяти ярдов. – Пусть и он бросит карабин. В ущелье! Быстро!

– Джекстроу! – крикнул я хриплым голосом. – Брось ружье! Он целится в мисс Росс. Собирается застрелить ее.

Джекстроу остановился, едва не упав на льду, и замер на мгновение. Услышав мою просьбу, он неторопливым движением бросил карабин в ближайшую расселину и неспешно подошел к нам.

– Он шевелится, Мейсон! – схватил меня за руку Хиллкрест. – Он жив!

Капитан указывал на Левина.

Тот и в самом деле едва заметно шевельнулся. Я ведь не осматривал его. Мыслимое ли дело, чтобы профессионал вроде Корадзини, стреляя в упор, мог промахнуться? Не обращая внимания на Смоллвуда, я опустился на колени и пристально посмотрел на Солли. Хиллкрест не ошибся. Старик дышал. От виска к затылку шла глубокая царапина.

– Кожа содрана. Возможно, контужен. Только и всего, – заключил я, поднимаясь со льда, и невольно оглянулся в сторону груды камней. – Но Корадзини все равно конец.

Я догадывался, что там происходит. Не слышно было ни диких воплей, ни брани. Но от этого становилось еще страшнее. В тот момент, когда Смоллвуд, по-прежнему прикрываясь девушкой как щитом, спрыгнул с трактора и торопливо зашагал к каменной россыпи, оттуда раздался душераздирающий вопль. У меня волосы встали дыбом от этого крика. Даже Смоллвуд остановился как вкопанный. Послышался мучительный стон, и все стихло. Не было ни шума, ни криков, ни шарканья ног, ни придыхов, сопровождающих удары. Тишина.

Придя в себя, Смоллвуд подошел к самым валунам и лицом к лицу столкнулся с Джонни. Не выпуская из рук пистолета, лжепастор отступил в сторону. Зейгеро неторопливо направился к нам. Лицо его было в ранах и кровоподтеках, окровавленные руки висели как плети. Сзади волочились два испачканных кровью бинта.

– Кончено? – спросил я.

– Кончено.

– Вот и отлично.

Говоря это, я не кривил душой.

Внезапно лицо юноши преобразилось. Вначале недоверчивое, теперь оно радостно сияло. Зейгеро опустился на колени рядом с отцом. А Смоллвуд прицелился юноше в спину.

– Не делайте этого, Смоллвуд! – закричал я. – У вас останется всего четыре патрона.

Глаза лжепастора – глаза убийцы – скользнули по моему лицу. Смысл моих слов дошел до его сознания, и он одобрительно кивнул. Обратившись к Джекстроу, стоявшему к нему ближе всех, он произнес:

– Принесите мой приемник.

Джекстроу направился к трактору. В это время Зейгеро с усилием поднялся на ноги.

– Похоже, я малость поторопился, – проронил он, взглянув в сторону моренной гряды. Я не заметил на его лице сожаления. Одно безразличие. – Полдюжины свидетелей подтвердят, что он покончил с собой… Очередь за тобой, Смоллвуд.

– Корадзини был глупец, – презрительно произнес Смоллвуд. Преступник обладал поразительным хладнокровием. – Я прекрасно обойдусь без него. Оставьте рацию здесь, Нильсен, и идите к своим друзьям. А я пойду к своим. – Он кивнул в сторону фьорда. – Или вы ничего не заметили?

Действительно, мы только сейчас увидели первого десантника из тех, что высадились с траулера. Он поднимался по отвесной стене ледника. В считаные секунды вслед за ним появилось еще с полдюжины человек. Спотыкаясь и скользя, они вновь поднимались и бежали что есть силы.

– Спешат на торжественную церемонию. – Улыбка едва тронула губы лжепастора. – Останетесь здесь, пока мы с мисс Росс пойдем им навстречу. Не вздумайте сдвинуться с места. Девчонка у меня в руках.

Он чувствовал себя победителем, хотя выражение лица и интонация оставались равнодушными. Наклонившись, Смоллвуд подхватил переносной приемник. Затем поднял голову в небо.

Я тоже услышал этот звук, но, в отличие от Смоллвуда, знал, что это такое. Такого оборота дела преступник не ожидал. Объяснять, что обозначает пронзительный свист, оказалось излишним. Над нами на высоте меньше четырехсот футов в тесном строю пронеслись четыре смертоносные сигары. Это были реактивные истребители «симитар». Сделав разворот, они рассыпались и, снижая скорость, принялись кружить над языком фьорда. Я не люблю самолеты, мне не по душе рев реактивных двигателей, но в ту минуту для меня не было ничего радостнее, чем зрелище боевых машин и рев их двигателей.

– Истребители, Смоллвуд! – восторженно завопил я. – Взлетели с авианосца. Это мы вызвали их по радио.

Мнимый проповедник, по-волчьи скаля зубы, смотрел на барражирующие самолеты. Понизив голос, я продолжал:

– Им приказано стрелять в любого, кто спускается с ледника. Повторяю, в любого, в особенности несущего в руках чемодан или приемник.

Это была ложь, но Смоллвуд об этом не знал. Увидев самолеты, он поверил мне.

– Они не посмеют, – проговорил он. – Ведь они убьют и девушку.

– Глупец! – воскликнул я презрительно. – Что стоит жизнь человека по сравнению с этим прибором! Уж вам-то это хорошо известно, Смоллвуд. Кроме того, экипажам самолетов приказано, если они обнаружат двух человек, не дать им уйти живыми. В полярной одежде мисс Росс всякий примет за мужчину. Тем более сверху. Летчики сочтут, что это вы и Корадзини, и сотрут вас в порошок.

Я знал, что Смоллвуд поверил моим словам. Потому что сам он поступил бы именно так. Ведь для таких, как он, человеческая жизнь гроша ломаного не стоит. Но в храбрости ему нельзя было отказать. Как и в уме.

– Я не тороплюсь, – успев прийти в себя, произнес он спокойно. – Пусть себе кружатся сколько угодно. Дела это не меняет. Пока я в вашем обществе, никто не посмеет меня тронуть. А через час или около того стемнеет, и я смогу покинуть вас. Ну-ка, подойдите поближе, джентльмены. Уж вы-то не станете рисковать жизнью мисс Росс.

– Не слушайте его! – закричала Маргарита, едва не рыдая. Лицо ее исказило страдание. – Уходите, прошу вас! Все уходите! Он все равно убьет меня, я это знаю! Так пусть уж теперь убивает! – Девушка закрыла лицо руками. – Теперь мне все равно!

– Зато мне не все равно! – оборвал я ее сердито. Слова сочувствия были неуместны. – Нам всем не все равно. Не будьте дурой. Все обойдется, вот увидите.

– Умные речи и слышать приятно, – одобрительно отозвался Смоллвуд. – Только, дорогуша, не стоит обращать внимание на заключительную часть выступления.

– Почему бы вам не сдаться, Смоллвуд? – спокойно спросил я лжепастора. Я вовсе не надеялся при этом переубедить фанатика, а лишь пытался выиграть время. Я заметил нечто такое, от чего у меня радостно забилось сердце: оттуда, где мы устроили засаду, по правому краю ледника, один за другим выходили человек двенадцать. – С авианосца подняты в воздух бомбардировщики. Можете мне поверить, на борту у них бомбы. Фугасные и зажигательные. И знаете почему, Смоллвуд?

Парни с «Уайкенхема» были одеты в защитную, а не в морскую форму. Наверняка это морская пехота, хотя на борту эсминца могли оказаться и солдаты, участвующие в какой-нибудь совместной операции. Они были до зубов вооружены и, судя по внешнему виду, дело свое знали. Я заметил, что командир десантников не стал валять дурака, в отличие от морских офицеров. Вместо пистолета под мышкой он нес ручной пулемет, поддерживая его ствол левой рукой. Три других десантника были вооружены аналогичным образом, остальные – карабинами.

– Им предписано не дать вам уйти живыми, Смоллвуд, – продолжал я. – Даже если вы спуститесь с ледника, из фьорда вам не выбраться. Ни вам, ни вашим приятелям, которые спешат вам навстречу. Ни тем, кто поджидает вас на траулере.

Господи, до чего же медленно тащатся эти десантники! Почему бы одному из стрелков не прикончить Смоллвуда уже сейчас? Мне даже не пришло в голову, что пуля прошьет не только убийцу, но и девушку, которую он прижимает к себе. Если я смогу отвлечь внимание мерзавца еще на полминуты, если никто из стоящих рядом со мной не подаст виду…

– Они потопят этот траулер, Смоллвуд, – продолжал я, не давая ему возможности оглядеться. Люди с траулера отчаянно размахивали руками, пытаясь предупредить Смоллвуда об опасности. Хотя до них было три четверти мили, голоса их были слышны отчетливо. Я пытался заглушить их, стараясь изо всех сил приковать к себе внимание лжепастора. – Они разбомбят судно вместе с вами и этим проклятым устройством.

Но было поздно. Услышав голоса, Смоллвуд посмотрел в сторону долины, затем туда, куда указывали десантники с траулера. Бросив взгляд через плечо, он так и впился в меня горящим ненавистью взором, оскалившись, как хищник. Куда подевались его невозмутимость и спокойствие!

– Кто они такие? – злобно воскликнул он. – Что им надо? Живо отвечайте, не то девчонка получит пулю!

– Это десант с эсминца, находящегося в соседней бухте, – твердо ответил я. – Это конец, Смоллвуд. Может, вас еще будут судить.

– Я убью девчонку! – прошептал он свирепо.

– А они убьют вас. Им приказано заполучить этот прибор во что бы то ни стало. Конец игре, Смоллвуд. Бросайте оружие.

В ответ лжепастор разразился страшной бранью и вдруг бросился к водительской кабине, подталкивая впереди себя девушку. В другой руке он держал пистолет, нацеленный на нас. Разгадав его самоубийственное намерение, я тоже кинулся к двери кабины.

– Ты с ума сошел! – закричал я. – Ты убьешь и себя, и ее!..

Раздался негромкий хлопок. Предплечье моей правой руки обожгло словно раскаленным железом, и я с размаху упал на лед. В это мгновение Смоллвуд снял «ситроен» с тормозов. Если бы не Джекстроу, успевший оттащить меня, я наверняка оказался бы под гусеницами. Мигом вскочив, я кинулся вслед за трактором. Джекстроу – за мной. Боли от раны я, признаться, в ту минуту не ощущал совершенно.

Между гусеницами и поверхностью ледникового склона сцепления почти не было. Расстояние между трактором и нами увеличивалось с пугающей быстротой. Какое-то время Смоллвуд пытался управлять вездеходом. Но вскоре стало очевидно, что все его старания напрасны: стальная махина была неуправляема. «Ситроен» заносило то в одну, то в другую сторону. Наконец, развернувшись на сто восемьдесят градусов, он начал все быстрее и быстрее скользить вниз, назад по склону от того места на правой стороне ледника, где мы стояли. Там в левом углу излучины из-подо льда торчали каменные столбы нунатаков.

Каким образом трактор не упал в расщелину, не наткнулся на ледяные глыбы, ума не приложу. С ходу преодолевая узкие трещины, «ситроен» с каждой секундой набирал скорость, скрежеща гусеницами и мчась по неровной поверхности ледника. Следом за ним изо всех сил мчались мы с Джекстроу, перепрыгивая через расщелины, чего не сумели бы сделать в любое другое время.

Мы отставали от трактора ярдов на триста. До излучины глетчера было меньше полусотни ярдов, когда «ситроен» с маху налетел на ледяную глыбу. Повернувшись несколько раз, он со страшной силой ударился задней частью о самый большой нунатак – каменную скалу высотой футов в пятьдесят, оказавшуюся в самом углу излучины. Не добежав ста с лишком ярдов до трактора, мы видели, как из кабины вывалился оглушенный Смоллвуд. В одной руке он держал шляпную картонку. Следом за ним появилась Маргарита. Не то она сама бросилась на преступника, не то споткнулась о него – разобрать было невозможно. Как бы то ни было, оба упали и мгновение спустя исчезли у подножия нунатака.

Мы с Джекстроу находились в полусотне ярдах от нунатака, когда чуть не над самыми нашими головами раздался стук авиационных пушек. Я упал на лед. Но не за тем, чтобы спастись от снарядов. Я это сделал для того, чтобы не соскользнуть в расселину вслед за Маргаритой и Смоллвудом. А над глетчером на бреющем полете уже неслись два истребителя. Из их пушечных стволов вырывалось алое пламя. Несколько раз перекувырнувшись, я взглянул на язык ледника, над которым встала стена разрывов. Ярдах в шестидесяти или семидесяти ниже нас на льду, не поднимая голов, лежали люди с траулера. Я успел заметить третий истребитель. Ревя моторами, он летел с севера. Этот «симитар» прошел тем же маршрутом, что и первые два. Очевидно, летчикам было приказано вести огонь на поражение лишь в случае крайней нужды. А такой нужды уже не было. Десант с траулера вряд ли мог доставить нам какие-либо неприятности. И десантники, и траулер могли убираться несолоно хлебавши. Без прибора они не представляли для нас никакого интереса.

Опередив на десяток ярдов Джекстроу, я добрался до нунатака. Сердце сжималось от тревоги. Трещина между каменной глыбой и ледником была всего три фута шириной. Я заглянул вниз и едва не обезумел от радости. Расселина, сужавшаяся до двух футов, на глубине пятнадцать футов упиралась в каменный выступ, высеченный за тысячелетия резцом ледника.

Маргарита и Смоллвуд, судя по всему, перепугались, но были живы и невредимы. Расселина была неглубока, к тому же они могли замедлить скорость падения, упираясь в ее стенки. Оскалив зубы, Смоллвуд смотрел на меня. Дуло его пистолета было приставлено к виску девушки.

– Веревку, Мейсон, – сказал он вполголоса. – Бросьте мне веревку. Расселина сжимается. Ледник в движении.

Так оно и было. Все глетчеры находятся в движении. Скорость движения некоторых из них, расположенных на западном побережье Гренландии, невероятно велика. Например, глетчер Упернавик, который находится севернее, за час перемещается на целых четыре фута. Словно в подтверждение слов Смоллвуда, лед под моими ногами дрогнул и, скрежетнув, сдвинулся дюйма на два.

– Торопитесь! – Железное самообладание не покидало лжепастора до последней минуты. Лицо его оставалось бесстрастным, только губы сжались да в голосе звучала настойчивость. – Торопитесь, не то я убью ее!

Что-что, а это я знал: рука у него не дрогнет.

– Хорошо, – хладнокровно ответил я. Мозг мой работал поразительно четко. Никогда еще я не чувствовал себя таким спокойным и уверенным, хотя и сознавал, что Маргарите грозит смертельная опасность. Сняв с плеча веревку, я произнес: – Ловите.

Смоллвуд поднял обе руки, чтобы поймать веревку. Сделав шаг вперед, я оттолкнулся ногами и, плотно прижав руки к бокам, камнем упал на преступника. Он видел, что я падаю, но, запутавшись в веревке, да еще в такой тесноте, не успел отскочить. Удар ногами пришелся ему в плечо и вытянутую руку. Мы оба рухнули на каменный уступ.

Повторюсь, что, несмотря на небольшой рост, Смоллвуд был невероятно силен. Но на этот раз он проиграл. Может быть, потому, что он не успел прийти в себя от нанесенного мною удара, что, правда, вполне компенсировалось моим истощением и потерей крови от раны в плече. И все-таки преступник оказался в безвыходном положении. Не обращая внимания на пинки, тычки в глаза, град ударов по неприкрытой голове, я сжимал его жилистое горло и колотил затылком о лед расселины до тех пор, пока не почувствовал, что тело лжепастора обмякло. Теперь я понял, что пора убираться. Расстояние между ледяной стеной и гладкой поверхностью нунатака сократилось до восемнадцати дюймов. На сужающейся каменной полоске мы со Смоллвудом остались одни. Джекстроу, которого спустили в расселину Хиллкрест и его люди, успел обвязать Маргариту веревкой вокруг пояса. И вслед за девушкой наверх подняли и его самого. Я готов был поклясться, что наша стычка с лжепастором продолжалась секунд десять, не больше. На самом же деле, как мне рассказали позднее, мы дрались три или четыре минуты. Вполне возможно. Я был настолько хладнокровен и отрешен от всего, словно это происходило не со мной.

Хорошо помню, как меня окликнул Джекстроу. В голосе его звучала тревога:

– Живей, доктор Мейсон! В любой момент трещина сомкнется.

– Сейчас. Сбрось еще одну веревку. – Я показал на радио, лежавшее у моих ног. – Слишком дорогой ценой досталась нам эта игрушка, чтобы бросить ее.

Спустя двадцать секунд я был наверху. В это мгновение стена льда со скрежетом придвинулась к нунатаку еще на дюйм или два. И тут до нас донесся голос Смоллвуда. Встав на четвереньки, он тупо, словно не веря своим глазам, смотрел, как смыкаются над ним стены.

– Бросьте мне веревку. – Даже ощущая дыхание смерти, Смоллвуд по-прежнему владел собой. Лицо его было непроницаемо как маска. – Ради бога, бросьте веревку.

Я вспомнил о том, какой кровавый след оставил за собой преступник. Вспомнил об убитом командире авиалайнера, о трех летчиках, полковнике Гаррисоне, сенаторе Брустере, миссис Дансби-Грегг. О том, что из-за него на краю могилы оказались Мария Легард и старый Малер. Вспомнил, сколько раз он грозился убить ставшую мне дорогой девушку, до сих пор трепетавшую от ужаса. Затем посмотрел на Джекстроу, державшего в руке моток веревки, и прочел в его глазах те же чувства, которые испытывал я сам. Приблизившись к краю расселины, он поднял над головой туго смотанную веревку и с размаху швырнул ее вниз, угодив прямо в голову Смоллвуда. Затем, ни слова не говоря, шагнул назад.

Поддерживая с обеих сторон Маргариту Росс, мы побрели навстречу офицеру, командовавшему десантом. В этот момент глетчер содрогнулся. Миллионы тонн льда сползали к Кангалак-фьорду.