Текст книги "Бочка счастья (сборник)"

Алла Иошпе
Бочка счастья
(сборник)

Рисунки Стахана Рахимова

Благодарю за помощь в издании книги Татьяну и Леонида Киевских и Оксану и Владимира Дыдычкиных.

© Иошпе А.Я., 2015

© ЗАО «Издательский дом «Аргументы недели», 2015

* * *

Посвящается всем тем, кто нас любит. А кто не любит – тем более.

 
Кто не видел в жизни счастья,
Может не огорчаться,
Если вы не видели счастья,
Я покажу вам его:
Полная бочка счастья,
Полная бочка счастья,
Полная бочка счастья
У братика моего.
Может, оно малость жестковато,
Может, оно даже темновато,
Может, с непривычки страшновато,
Но оно ведь,
Но оно ведь —
У родного брата.
 

Борис Заходер

От автора

Я – не писатель. Хоть и пишу. Не писательница я. Я – рассказчик. Рассказываю о том, что было и как было. А так как все мы не объективны, особенно женщины, то и события, сохранившиеся в моей памяти, окрашены моим собственным отношением ко всему происходящему и моим собственным пониманием жизни. И даже моим характером окрашены.

В этой книге – немного о нас. Но есть и художественные рассказы. Откуда они взялись? Не скажу. Просто прочитайте их… и подумайте сами. Или придумайте что-нибудь.

Честно говоря, я всегда удивляюсь и радуюсь, узнав, что мои нехитрые истории, изданные смелыми издателями, вызывают интерес. А кто-то даже перечитывает их. Три книги – «Песня длиной в жизнь», «Хлеб-с-солью-и-пылью» и «В городе Белой Вороны» были награждены вашим вниманием.

И мне говорят: «Пиши. Пиши еще».

 
Мне говорят: «Пиши,
Все может пригодиться.
Ведь все не зря:
Не зря летают птицы,
Не зря пальто осеннее пылится,
Надеется, что может пригодиться».
 
 
И я пишу.
Кому-нибудь сгодится,
Тому, кому не дремлется, не спится
И кто тревожится, душой томится…
И кто-нибудь прочтет – и удивится,
Опомнится, и – мир преобразится!
 
 
Люби, люби!
Нам от любви не скрыться!
Одна любовь дает душе светиться,
Наполниться, надеждою налиться!
…А что прошло,
То продолжает сниться.
 
 
Мечтай,
Пусть это и не современно!
Пусть наша жизнь и слепа, и надменна,
Но я мечтаю. Все мечтаю… и пишу…
Как будто бы
Дитя в себе ношу.
 

Наше пожизненное

Безумству любящих

Каждый раз, закончив очередную книгу (ого, как я уже заговорила!), я думаю – все! Больше ничего уж и не напишется. Так мне кажется. А когда закончила третью – «В городе Белой Вороны», уж точно решила – все. Была просто убеждена. Уже рассказала, что хотела. Поделилась тем, что пришлось нам и многим пережить в наши, почти всегда смутные времена…

И вот, в третий раз поставив точку, я закрыла мой маленький компьютер, попрощалась с ним… вздохнула и… убрала его.

И окончательно огорчилась. Теперь уж точно – все.

…Проходит пара месяцев. Мы собираемся на наш любимый остров-мышку, на Кипр… И я почему-то глянула в ту сторону, где лежит мой красный лэптопчик… И он… как-то незаметно… сам по себе… забирается в наш уже почти собранный в дорогу чемодан.

Так. На всякий случай, наверно.

В самолете я расслабляюсь и беру в руки приготовленное в дорогу чтиво – книгу известной американской писательницы Элизабет Гилберт «Законный брак». И – погружаюсь. В удивительную историю. Потрясающую судьбу.

Не так давно вышла в свет, став бестселлером, ее «Есть, молиться, любить». Интереснейший автобиографический роман, в котором автор честно рассказывает о своей судьбе. О бедах, выпавших на женскую ее долю: проблемы с мужем, предательство, глубокая депрессия… а потом – и развод, «этот ужасный, унизительный, уничтожающий, разоряющий… адский процесс», перевернувший не только всю душу, но и всю ее жизнь. И тем не менее выходит ее новая книга – «Законный брак».

Ее я и взяла в руки, сидя в самолете компании «Трансаэро», взявшем путь из Москвы на кипрский город Пафос.

Ну что вам сказать?! Это уже целое эссе о браках и разводах.

А значит, и о любви.

Аристофан оставил миру и нам с вами легенду о том, что на заре человечества люди были о двух головах, четырех руках и четырех ногах. И все были счастливы. Каждый имел свою половинку рядом, при себе. Но боги за что-то разгневались и сурово наказали счастливчиков, разъединив их на отдельные существа: с одной головой, двумя руками и двумя ногами.

С тех пор люди и стали одиноки. С тех пор и ищут свою половинку. А как ее найдешь?! Пойди найди свою, родную, чтоб подходила именно тебе!

Вот и мечемся, пробуем, ошибаемся…

«Умный человек учится на своих ошибках, а гениальный – на ошибках других». Автор книги – она же ее героиня – и изучает «ошибки» других. И ничем хорошим, по ее мнению, брак не может закончиться. Только горечью, болью.

И разводом.

Господи, как же хорошо, что этот роман вышел уже после того, как я связала свою жизнь с моим будущим мужем! С которым мы «обрекли себя на пожизненное». Я бы ее, эту книгу, обязательно прочитала. И представляете, сколько сомнений и тревог внесли бы эти «исследования» в наши тогда еще не окрепшие в жизненных баталиях души?!

И что, я задумалась бы?

Я испугалась бы?

Не знаю.

Не думаю.

Нет, пожалуй.

Точно – нет!

Но – «Прежде чем идти на войну – помолись. Выходя в море – помолись дважды. А перед свадьбой помолись трижды!»

Я же молюсь всю свою жизнь. Весь наш долгий, трудный и необычный путь под названием брак.

И благодарю Бога. Благодарю за то, что эта молитва пока помогает. Несмотря ни на что!

Мы с ним просто взяли и окунулись в нашу сумасшедшую жизнь с головой, не раздумывая о последствиях, о приобретениях и потерях.

Безумству храбрых поем мы песню!

БЕЗУМСТВУ

    ЛЮБЯЩИХ

        ПОЕМ МЫ

            СВОИ

                ПЕСНИ!

Огнем и железом

Взяли себе моду. Все время приглашают нас на разные телевизионные ток-шоу. Было бы уместнее звать нас на музыкальные программы.

Но наших молодых журналистов, этих, извиняюсь, интервьюеров, интересует прежде всего какой-нибудь конфликт. Скандал или «клубничка».

И нас спрашивают:

– Вот вы столько лет вместе! Ну и как?!

В смысле – не надоели ли мы друг другу? За столько-то лет. Или если уж надоели, то – до какой степени?

Но… как сказал бы Лоренс Даррелл – брат известного Даррелла Джеральда: «Мы слишком далеко зашли, чтобы возвращаться».

Думаю, это действительно так.

И еще он же: «Суть обладания – война до победного конца за золото души близкого человека».

Здорово, правда? И странно.

Это что – война?! Да еще – до победного конца?! Значит, кто-то кого-то должен обязательно победить, чтобы добраться до «золота души близкого человека»?!

Интересно. И даже немного страшно.

Но, несмотря на «до победного конца», я говорю:

– Вся моя жизнь – как один день!

Муж говорит:

– Один – к трем!

Тем не менее на горизонте – наша ЗОЛОТАЯ СВАДЬБА. Как кто-то сказал, «Золотой юбилей золотой пары!». Честно говоря, не уверена, что мы уж такая золотая пара. Но народ знает лучше. И все ждут от нас восторженных рассказов о нашем безоблачном счастье и вечной любви.

Восторги?

Да. От того, что мы вместе до сих пор, что до сих пор поем, что любимы зрителями. Что живы! Можно это назвать не столько восторгами, сколько благодарностью судьбе и друг другу.

Вечная любовь?

А где вы видели вообще что-нибудь вечное? Тем более любовь вечную?! Ее не было и нет. И это не страшно. Она, любовь, перерастает во что-то другое, а если очень уж повезет, то действительно в долгое, надежное, необходимое… А как это назвать – уже неважно.

А что насчет «безоблачного счастья»?

А оно вообще никуда даже и не перерастает. Нечему перерастать. Потому что такого счастья не бывает вообще. Как и самой безоблачности. Даже в прекрасный солнечный день мы видим изумительной красоты белые облака! Они украшают своим великолепием и выдумкой голубое небо! Делают его реальным и наполненным. Плывут себе по своему маршруту… Заняты.

Ну а если все так, то тогда – как же???

А если все так, то тогда – почему же?!!

А так. И потому.

Мы встретились, когда все было против нас. И все. Наши родители. Наши замужества, уже состоявшиеся. С детьми даже. Наше окружение: друзья и родственники. Наши на первый взгляд совершенно не совместимые национальности: он – узбек, мусульманин, я – еврейка, иудейка. Даже гороскопы наши расположены противоположно. Я – июньская, он – ровно через полгода, декабрьский. В некоторых так и написано – «союз наименьшей совместимости».

Надо же! А мы этого не знали.

Да и если б знали – то не заметили б.

Вот и не заметили.

…Наше знакомство произошло случайно. Как все знакомства на свете.

Наше знакомство произошло не случайно. Как все, что заканчивается браком.

К тому времени я с красным дипломом уже закончила факультет психологии МГУ, и меня оставили при кафедре. Готовиться к аспирантуре. Куда в дальнейшем я и поступила на очное отделение к знаменитому нейропсихологу, профессору Александру Романовичу Лурии.

Мне нравилась моя профессия, но главным в моей жизни тогда уже стал оркестр. Оркестр легкой музыки МГУ. О котором я так долго мечтала и куда меня наконец-то пригласили.

По воскресеньям и средам я с великой радостью и волнением прибегала на репетиции. В любимый Дом культуры на Моховой, в самом центре Москвы. На тогдашней улице Герцена. Рядом с моим психологическим факультетом.

До этого я уже была студенческой звездой, выступая с маленьким квартетом факультетской самодеятельности. Но оркестр – это ОРКЕСТР! С настоящими, профессиональными музыкантами, настоящим дирижером (уже известным тогда Анатолием Кремером). А вскоре – и с настоящими гастролями по стране. А это уже – концертные залы, гостиницы, поезда, успех… цветы…

К моменту нашего знакомства Стахан еще только заканчивал МЭИ, Московский энергетический. У него это получилось позже, чем у меня. Институт закончить. Но к тому времени у него уже был свой ансамбль. Ансамбль «Гармония» был создан при Доме культуры МЭИ специально для студента Стахана Рахимова, который учился гораздо хуже, чем пел. Но который пел так, что сразу же стал настоящим студенческим любимцем.

Подробнее обо всем об этом кто-то уже прочел, а кто-то, если захочет, узнает в «Песне длиной в жизнь». О том, как мы познакомились – как конкуренты на конкурсе в Колонном зале… как поделили первую премию на двоих (а сами понимаете, женщина не может удовлетвориться половиной, вот вам – и наш дуэт!)… И о том, как вскоре полетели к черту все предостережения родителей (его – «она же не наша!», и моих – «ты с ума сошла, у восточных мужчин – гаремы!»)…

Мой будущий муж объяснял своей маме: «Она же еврейка!» На что мама его заявила: «Ну… немножечко своя». А своей маме я объявила:

– Не бойся, мама, мне просто придется заменить ему гарем!

Вот мне в дальнейшем и приходилось этим заниматься. Всю жизнь. Гарем ему заменять. Работы в этом плане было предостаточно.

…Жить нам было негде. Денег не было совсем. Мои родители смогли снять нам комнатушку недалеко от них, на Малой Бронной. Папа на санках перевез какую-никакую мебелишку, самую необходимую… посуду… И мы стали пробовать жить вместе.

А непосредственным поводом «жить вместе» послужили наши первые совместные гастроли. Это было в Одессе. Так что нашей повивальной бабкой стал этот удивительный город.

И вот мы с оркестром МГУ прилетели в Одессу, и нас стали расселять в гостинице. Администраторша, толстая одесская тетя, категорически отказалась селить нас вместе в одном номере.

– Ну, и – где? – спрашивает тетя.

– Что – где? – удивляется Стахан.

– И где я вижу, что вы муж и жена? – прищурилась администраторша.

Нигде она этого не видела.

– Нигде и не вижу! Не вижу. Даже напрягаюсь.

Стахан занервничал:

– Я же вам говорю – мы муж и жена!

– Ну, и где мне это видеть, когда я только слышу?!

Тетя издевательски вертит перед своими глазами его и моим паспортами.

– Да у нас – дети! – справедливо вспомнил Стахан.

– Чьи?! – обрадовалась тетя.

И тут уже он распаляется и выходит из себя.

– Если не поселите нас вместе, я не буду петь концерт! – выдвигает он последний аргумент.

– Да хоть не танцуй! Мне и так весело! – радуется тетя.

На крик появляется ОН, главный администратор Одесской филармонии, знаменитый товарищ Козак.

– А где же тут драка? Почему не вижу?! – интересуется товарищ Козак.

Стахан настаивает, кричит!!! Скандал разрастается. И тогда, обращаясь к собравшейся уже публике, невозмутимый Козак изрекает:

– Разве это скандал?! Что-то я не вижу скандала!

И – указывая двумя руками на моего будущего мужа:

– Это что, темперамент?! Нет!!! Это не скандал и это не темперамент! Вот грузины гастролировали! Так это был темперамент! Так это был скандал!!!

И – гордо:

– Они меня резать обещали!

И все-таки Козак позаботился, и мы оказались в гостиничном номере вместе.

Именно после этого случая в Одессе Стахан и решил, что штамп в паспорте, может быть, и не помешает.

Да, Одесса! Это был тот самый город, в котором еще до знакомства с моим будущим мужем я впервые попала в гастрольную поездку с оркестром МГУ. Когда после первого же концерта я услышала от того самого Козака – он говорил дирижеру: «О, она таки будет гастролершей!» – я расстроилась и горько заплакала. Я хорошо спела, меня так принимали! А он – «гастролерша»! Мне это слово показалось очень, очень обидным. Ведь моя бабушка, мама моей мамы, папу моего, которому вечно не сиделось на месте и который вечно куда-то спешил, ехал и бежал, обзывала гастролером.

– Яша! Сколько можно бегать?! Гастролер!!!

Лишь потом мне объяснили, что «гастролер» на языке эстрады это – почти как почетное звание. Так называли только тех, кто очень хорошо работает на сцене и смело может ехать на гастроли. Кто может своим именем везти за собой целые коллективы и собирать полные залы. Что в дальнейшем у нас со Стаханом и получилось. Мы действительно были гастролерами.

Тогда, в ту одесскую поездку, мы уже чувствовали себя настоящими артистами, почти профи – ведь мы уже получали гонорар! Рублей по шесть за концерт. Каждый. Это был наш первый семейный бюджет.

И успех был настоящий. Как на сцене, так и после концерта.

На моего будущего мужа буквально набрасывались поклонницы.

– Вы так пели, ах, как вы пели! – щебетали они.

Я брала его руку, демонстративно клала ее себе на талию, показывая всем видом, что им не обломится, и мы уходили с ним в наш номер, с таким трудом отвоеванный в битве с суровым законом.

Поклонники появлялись и у меня. Но это никак не нравилось моему уже почти мужу. Свои ему нравились как-то больше.

Тогда я и сказала:

– Если ты мне, Рахимов, изменишь или я это просто почувствую, тебе отвечу тем же. Хотя, если честно, мне этого совсем не хочется.

Он задумался.

– Ты – женщина! – мрачно сказал он.

– Тем более, – сказала я.

Аргументом «ты – женщина» он пользовался часто. Если надо что-то решить по телефону, позвонить кому-нибудь по делу – о концерте, о записи на радио, музыкантам… я – «женщина». Договориться о детском садике или вообще о чем-то важном – я «женщина». Поговорить с директором филармонии о переносе гастролей – тем более я «женщина». И вообще…

Но надо отдать ему должное – он был и остается настоящим мужчиной, решительным и рукастым, мастером на все руки. Даже мебель сам может сделать. И делал. И реставрировал антикварный стол и буфет. А как он может починить утюг! А это для меня всегда было высшей математикой, которую я боюсь всю свою жизнь.

Поэтому я и звонила, и договаривалась… и «была женщиной». Да я и не помню ни одного скандала по поводу того, кто из нас должен пропылесосить в квартире, сготовить или разогреть еду, сходить за продуктами, вынести мусор… И не было обид, если кто-то чего-нибудь не сделал. Мы даже не договаривались о наших обязанностях и правах. Мы просто все делали вместе. Ведь так долго у нас не было угла своего, крыши над головой… не было своего окна и своего абажура. Не говоря уж о своих общих семейных обязанностях.

И когда наконец появилось все это, мы просто были счастливы. И наши права, и наши обязанности уже не обсуждались. Некогда было. Надо было скорей-скорей успеть закончить домашние дела и – на концерт, на репетицию, на запись… Или на самолет.

И тогда никто еще и не слыхал о каких-то там брачных контрактах.

Да и что, если б и слышал?! Что б мы могли тогда разделить, если что?! Только нашу любовь. Разбитую, если, не дай бог, пришлось бы ее делить. Да обручальное колечко. Мое и его.

А его кольцо даже невозможно было б и снять! Не то что разделить. Когда однажды Стахан поднял капот нашей первой машины – «запорожца» – и залез в мотор (что он там натворил? на что нажал?), что-то там закоротило, и обручальное кольцо на его безымянном пальце раскалилось и буквально приварилось к коже! Боль была дикая. И снять это кольцо он не мог очень долго. Да и не снимал.

На этом месте так и остался выжженный шрам. И само обручальное кольцо, конечно.

Так, огнем и железом, я прописалась в его судьбе на всю жизнь.

Если бы не он

Еще до того как мы поженились, еще задолго до этого, мы поссорились. Да так, что могли бы и не помириться вовсе.

Наверно, так бы оно и вышло. Если бы не наш друг, поэт-композитор, ученый-биолог, незабвенный Ген Шангин-Березовский.

Когда-то, когда я уже пела на студенческой сцене, ребята принесли мне песню, про которую сказали: «Это для тебя и про тебя». Это была «Царевна Несмеяна». Никто не знал автора. Все вообще говорили – студенческая народная.

И вот в нашей квартирке на Бронной раздается звонок:

– Алла? Это Ген Шангин.

– Кто вы? Я вас знаю?

– Меня – нет. А вот мою песню – знаете. И поете.

– ?

– «Царевна Несмеяна».

– Стойте! Не потеряйтесь!! Я ведь так и не знаю автора!!! Ищу, но никто не знает!

– Вот я сам вас и нашел.

– Так приходите!

– Так сейчас и приду!

И приходит.

Высокий, симпатичный, интересный мужчина. Прилично старше меня. Умница. Пишет замечательные стихи и песни на них. Это он потом написал для меня «Не торопи любовь, потом наплачешься», «Листопад», а позднее уже и для нашего дуэта – «Если любить так»… Эти песни стали программными и долго украшали наш концертный и пластиночный репертуар.

Мы с Геном подружились. Надолго. Почти навсегда.

Генка принял Стахана сразу же. Это он его тут же стал звать Узбеком. С такой нежностью и уважением, что имя это так навсегда и стало Именем Стахана Рахимова. Узбек.

И вот мы поссорились. Не с Геном, а с моим будущим. Я была уверена, что виноват он. Узбек не сомневался, что я.

К тому времени наши отношения перешли уже в серьезную фазу. И моему Узбеку надоело, что после наших замечательных встреч я каждый раз ухожу домой. В семью. К мужу и маленькой дочке.

И он сорвался. Он кричал, даже угрожал! Уж не помню, что он выкрикивал, но я пришла в ужас. Я никогда его таким не видела, не могла представить, что он ТАКИМ может быть вообще!

Этот скандал происходил у него в студенческом общежитии. На его крики в комнату стали заглядывать удивленные студенты. А я сидела на кровати, закрыв ладонями лицо, плакала…

И решила уйти. От него. Навсегда уйти. Тем более что он продолжал орать: «Или оставайся со мной, или убирайся к нему!!!»

Я ушла. Он бросился по лестнице вниз. Но не за мной. Он обогнал меня. Пока я спустилась, он уже поймал такси, расплатился, успел сказать водителю мой адрес. Я уехала. Перестала плакать. И почему-то стало легко-легко на душе. Наконец-то. Вот все само собой и разрешилось. Снова будет спокойная размеренная жизнь в семье. Не надо будет обманывать и изворачиваться. А это я ненавижу всю свою жизнь.

Я даже мысленно поблагодарила Стахана. Он сам все решил и разрешил. Так тому и быть, значит.

…Проходит месяца два. Стахан все время у Шангина пропадает. Просит помочь. Ругает себя нещадно. «Я дурак, идиот! Она не простит никогда!» Генка с ним соглашается. Насчет дурака и идиота. Насчет остального молчит.

И приходит Ген ко мне. Просто так приходит. Узнать, как я, чем живу, настроение какое… Не спрашивает ничего о Нем. И я молчу. И настроение хорошее.

Потом Генка мне стал часто звонить:

– Ежиха, понимаешь, он переживает, мучается. Все бывает у любящих, уж мне поверь, у меня – опыт огромный.

«Ежиха» – это имя, данное Генкой, тоже надолго прилепилось ко мне.

– Генка, нет! – говорит Ежиха.

– Уверена?!

– Абсолютно.

Так и порешили.

Потом опять звонит. Зовет в гости. Клянется-божится, что «никого» не будет. Только мы с ним. Хочет песню новую показать. Этим меня заманить легко.

Прихожу.

Действительно, песню написал для меня. «Не торопи любовь». Прелесть песня! Шлягер, как сказали бы зубры эстрадные. Уже не зря пришла.

А Генка все на часы погладывает. И, как оказалось, неспроста.

Звонок в дверь. Приходит Он. Узбек. Бледный. Нервный. Молчит. Сел в другом углу комнаты. Не смотрит на меня и не говорит ничего.

Я собираюсь уходить. Нет. Не демонстративно. Просто подумала – пора.

Он тоже встает. И протягивает мне конверт.

– Прости меня.

И все. Я беру конверт. Машинально. Кладу в сумку. Генка идет меня провожать. Когда я сажусь в подошедшее такси, Узбек уже там. В машине, сзади сидит.

Едем молча. Я вышла на своей Бронной. Он поехал дальше.

Дома я открыла конверт.

Письмо. Полностью пересказывать его я не хочу. Да и не могу.

Оно долго хранилось в нашем архиве. Я никогда не напоминала моему мужу о нем. Это был настоящий крик. О раскаянии. О любви.

Это письмо потом исчезло. Наверно, ему, восточному человеку, было неловко за тот отчаянный крик: «Ты никогда не пожалеешь, если станешь моей женой! Я все сделаю, чтобы ты никогда не пожалела! Ты будешь счастлива. Мы с тобой будем счастливы только вместе. Обещаю. Прости меня».

Ему, именно Ему, такое написать было трудно, почти невозможно. Ведь он уже был король! Он уже знал, что такое любовь и поклонение, сцена и успех! Но он это написал. Он по-настоящему переживал наш разрыв.

Я не ответила на это письмо.

Но как-то… почему-то… где-то… мы встретились…

И – все.

А сейчас, спустя почти полвека, мы сидим на нашей даче, в Валентиновке. Сегодня все голосуют за президента России, а мы отдыхаем. И мой муж вдруг находит и дает мне старое письмо Гена Шангина-Березовского. И – стихи.

Уже нет его на этой земле, нашего старого друга. А мы с мужем уже столько лет вместе. И скоро наша Золотая свадьба!

И вот – это письмо. Как привет к нашему Золотому юбилею. От легендарного Гена Шангина-Березовского:

«Стихи, написанные на музыкальный мотив, которые поразят Узбека в самое сердце, и все узнают, какой я несчастный человек.

 
Он не простой. Он золотой —
Большой человек заслуженный!
А я перед ним – совсем как дым,
РавняЮся я нулю.
А он – Узбек,
Большой человек!
У него талант недюжинный!
А я зато его девочку,
Я Аллочку люблю! (2 раза)
 
 
Он – бай-басмач, и мне, хоть плачь,
Не войти к нему в доверие!
Не то, что плов, даже пару слов
Скажу – и все загублю!
А он – эмир! Перед ним весь мир
Дрожит без лицемерия!
А я зато его девочку,
Я – Аллочку люблю! (2 раза)
 
 
Его талант, как океанТ,
И сам он красив отчаянно,
А я седой, и, как козодой,
Я жалобно хриплю.
А он поет и идет вперед
НароШно и нечаянно
А Я ЗАТО ЕГО ДЕВОЧКУ,
Я – АЛЛОЧКУ ЛЮБЛЮ!!! (2 раза, громко!)
 
 
Когда-нибудь прибьет народ
Доску мемориальнуЯ,
И много будет сказано
О нем прекрасных слов!
А я помру, и со мной помрет
Вся судьба моя печальная,
НО ВЕЧНО БУДЕТ ЖИТЬ МОЯ
БЕССМЕРТНАЯ ЛЮБОФ! (все хором дружно и 3 раза)
 

Написано пополудни в глубоком раздумье. Шангин-Березовский сын Никифоров».

Вот такой был наш Генка. Биолог-поэт-композитор-шутник-балагур – Ген Никифорович Шангин-Березовский.

Если бы не он, у нас не было бы многих замечательных песен.

И если б не он, мы не готовились бы сейчас к нашему Золотому юбилею.