Текст книги "Альманах «Российский колокол» №1 2018"

Воскресенье

Глаша сидела в столовой за столиком. Почему-то на обед её соседки по столу не пришли. Объявился Антон Антонович, он сел напротив Глаши за стол и стал расспрашивать её, как следователь на допросе: кто она, откуда, сколько лет, где живёт.

– Да кто вы такой, я ничего о вас не знаю, просто воздух, чтобы вам всё рассказывать!

– Я-то кто? Я архитектор, без определённого места жительства, меня здесь подкармливают.

– Бомж, что ли? – вырвалось у Глаши.

– Сударыня, меня ещё никто так не называл. – Антон Антонович громко расхохотался.

– А я ведь и правда бомж, без определённого места жительства, живу в Санкт – Петербурге, там у меня четырёхкомнатная квартира, дача за городом 400 квадратов, живу здесь, в этом санатории, есть квартира ещё в одном городе. Моя белая яхта стоит на озере, – шёпотом произнес Антон Антонович.

– Я пишу стихи, – протянул Глаше маленький бежевый карманный томик.

На титульной странице томика было написано: «Антон Антоновичу от друга Егора». У Глаши как-то веселее стало на душе, но что-то чёрное не давало особенного покоя, и опять будто кто-то за неё громко сказал:

– Я вам не верю!

– Не верите, да отчего же не верите?

Вы похожи как две капли воды на мою внучку, я уже не был года три дома, соскучился. Вот и смотрю на вас, Глаша, и вспоминаю внучку Я в этих местах строю новый санаторий, хотите посмотреть?

Глаше хотелось и санаторий новый посмотреть, и на белой яхте покататься, только вот что то чёрное, как чёрная кошка, внутри неё не давало согласиться с

Антон Антоновичем, какая-то невидимая сила отталкивала её от Антон Антоновича.

В понедельник, на следующий день, Глашу по телефону вызвали на работу в школу. Каждый год в августе проходила учительская конференция.

Петр Токарев

Покос

Удивительное было время моего детства. Как только наступает время покоса, отец берёт лошадь в совхозе. Запрягает её в телегу и мы всей семьёй начинаем собираться на покос. В то время каждому работнику совхоза выделяли делянку для заготовки сена.

Отец ставил в телегу корчагу кваса, да, именно корчагу холодного кваса, до сих пор ощущаю его вкус. Можно на покосе кипятить воду на костре, в старом дедовском чайнике, но чай никогда не заменит прохладу кваса.

На покосе у нас был шалаш. Ночи во время покоса тёплые, короткие. Отец всегда брал с собой старый тулуп. Он обычно накрывал нас, всех четырех ребятишек, этим тулупом. О тулупе ходили легенды, тулуп во время гражданской войны не раз спасал от холода моего деда. Под ним всегда спалось легко, нежарко.

На покос выезжали всей семьей. Ребятишки, отец с матерью, да иногда и бабушка, мать моей матери. Ехали как цыгане, полная телега, да ещё с собой везли литовки, грабли, вилы, корчагу кваса и припасы.

Я часто говорил отцу:

– Зачем бабушку с собой берем, и так места мало?

– Не твоё дело. Не суй нос, куда не надо, – отвечал отец.

Мы все знали, что не только мы боялись строгости бабушки: даже отец, прошедший войну и отсидевший в лагере, будучи выпивши и устраивая с матерью скандал, при виде бабушки, как ребенок, быстро успокаивался и засыпал.

Мать тоже иной раз была недовольна, так как на покосе всем начинала руководить бабушка. Поэтому мать старалась убедить отца:

– Иван, может, ещё деда с собой возьмем?

Однажды мать, смотря в сторону такой оравы на телеге, с насмешкой сказала:

– Отец, корову с собой возьмем, ребятам молоко будет.

Отец посмотрел на мать, подумал и проговорил:

– Правильно, привяжем Марту (так звали нашу корову) к телеге, пусть будет с нами.

Мать перепугалась:

– Что?

– Взять корову, говорю, надо, пусть пасется, нагуливает молоко в поле. Молока давать будет больше.

На покосе жили подолгу, неделю, полторы, а если дожди, то и того больше. Домовничать оставалась в деревне бабушка, если не ехала с нами.

Мне было жаль эту добрую старушку: она была сухая, высокая и строгая. Для меня не очень-то сладки были эти поездки, отрывающие от тренировок. Правда, я любил жить на покосе, но покос был для меня большой заботой. Приходилось заниматься заготовкой дров для костра, чистить картошку, мыть посуду.

Отец с матерью, сестрой и братом вставали рано, пока лежит роса, чтобы косить было удобно, а на меня оставляли ещё младшего брата. Как только вставало солнце, они приходили к шалашу, я их должен был накормить. Они ложились отдыхать, а мне надо было перемыть всю посуду. А вечером отец литовку подаст и скажет:

– Обкашивай траву возле шалаша, пока роса.

Или:

– Собери дров в ближайшем колке для костра.

А к чему дрова? Ночи тёплые.

Есть сено, тулуп, одеяло. Накроешься – и никакого костра не надо.

Не спится в шалаше. Выйдешь из него, присядешь у берёзки – хорошо!

Воздух чистый, прозрачный, ароматный – лесной. Осиновый лесок дремлет. Ляжешь на траву, а над головой в небе звёздочки редкие, далекие, так ласково светят, вон одна сорвалась и полетела к земле. Луна выплывает величаво. Обольёт всё голубовато– мглистым светом. Над поляной повиснет туман. Запах свежего сена дурманит. Где-то далеко кричит сыч. А то птички зашумят, встревоженные хищным зверьком.

Один раз в такую лунную ночь видел, как тихонько через поляну шёл волк. Осторожно, с опаской. Ну разве можно уснуть? Всю ночь вот так бы лежал! Да вот только комары покоя не дают, будто горстями кто их в лицо бросает. На щеках волдыри, на лбу шишка. Закроешься одеялом, так и тут от них спасу нет, и под одеяло забираются и поют:

– Дру-у-у-уг! Ку-у-ум!

И вот вертишься, вертишься и думаешь уже не о красоте природы, а об этих комарах. Посмотришь на отца, а он спит хоть бы что. Утром с улыбкой посмотрит на меня, да ещё посмеиваться начнет:

– Комары, наверное, твои друзья, вон как изукрасили!

Отца ничем не удивишь, человек он упрямый. Ему от комаров тоже иногда сна не было.

Один раз ему тоже досталось. Как это было.

Скошенная трава высохла, и отец пошёл её сгребать. День был сухой, жаркий. Отец работал в одной майке и трико. Загребал сено, слышу, кричит:

– Петя, иди сюда!

Я подошёл. Он показал мне на осину и говорит:

– Вон гнездо осиное. Смотри?

Посмотрел – с осинки свисает серый комочек. Возле него вьются осы. Я отскочил. Знал, что жалят.

– Чего ты боишься? Не надо их бояться! Надо взять, может у них мед есть.

Он смело подошёл к гнезду, схватил его, завернул в майку. В это время осы зажужжали. Одна ужалила отца в губу, другая в лоб. Отец бросил майку вместе с гнездом и побежал по покосу что есть сил. Осы – за ним. Вот так он сделал несколько кругов, а они жалили его в руки и голову. Отец махал руками, дрыгал ногами, Несколько ос ужалили и меня.

После этого случая я не мог смотреть на отца без смеха, вспоминая, как он бегал по покосу, размахивая руками и ногами. Искусали они его до неузнаваемости. Одни усы остались торчать, под глазами синяки. Глаза заплыли, остались только щелки. Я сказал:

– Вот и тебя изукрасили.

– Ладно, не бурчи, – недовольно сказал он.

Мать тоже подшучивала:

– Куда с Петром мед дели? Хоть бы чаю с ним попить.

Отец молчал. Покос подходил к концу. Оставался один день.

Вот и последний вечер. В колках стоит тишина. Птицы примолкли, как бы прощаясь с нами. Только кое-где слышалось позвякивание литовки. Последняя ночь. В шалаше пахнет травой, теплом и уютом. Вокруг тишина, даже комаров не стало. Тишина убаюкала меня, проснулся от того что кто-то рядом. Открыл глаза: надо мной стояла корова, мирно жуя жвачку. Она как бы тоже прощалась с мирной жизнью сенокоса. Глаза вновь закрылись.

Проснулся, когда солнце уже поднялось. Пришёл отец, сказав пора собираться. Вот и закончилось очередное лето. Мой последний сенокос. Я уходил в армию. Много лет прослужил в армии, да и отца, матери и бабушки не стало. Когда отслужил, вернулся домой, совхоза уже не было, как и деревни и братьев. Всё кануло в прошлое. Но сенокос, детство до сих пор вспоминаю как самое лучшее время моей жизни.

Галина Фёдорова-Косарева

Прозаик, поэт, член Союза журналистов и Союза писателей России.

Родилась в Челябинске. После окончания факультета журналистики Уральского госуниверситета работала в газетах Архангельска, Екатеринбурга, Кондинского района Югры. Участник движения клубов ЮНЕСКО, автор двадцати книг прозы и поэзии, многочисленных журнальных и книжных публикаций. Печаталась в журналах и альманахах Москвы, Екатеринбурга, Челябинска, Югры. Книги Г.Фёдоровой-Косаревой изданы также в Чехии и Канаде.

Лауреат VIII Челябинского областного литературного конкурса «Прекрасен наш союз» (2011), областного конкурса, посвященного Антуану де Сент-Экзюпери (2014). Номинант Национальной литературной премии «Писатель года» за 2015 и 2016 гг., Международной литературной премии имени Владимира Набокова (2017).

Развивает традиции магического реализма. Творчество Галины Фёдоровой-Косаревой отличает гуманистическая направленность, вера в человека, в победу Добра.

Молитва реликтового Озера

Озеро научилось молиться. Вы скажете, такого не бывает. А вот и было. Озеро молилось утром, когда просыпалась Заря, а русалки, обитавшие в его водах, водили хороводы и пели утренние гимны. Молилось днём, когда Солнце стояло в зените. И вечером, когда красный закат окутывал западную сторону неба.

Озеро лежало на краю большого Города. Конечно, над ним летали, как водится, крикливые чайки и вставали на крыло гордые утки, которых тут никто не стрелял, в его водах жили небольшие юркие рыбки, лакомая добыча рыбаков на неповоротливых резиновых лодках. Яхты с белыми и даже алыми парусами скользили по его поверхности. Шум большого города днём и ночью беспокоил Озеро, а больше того ему надоедал грохот проносившихся над ним серебристых военных самолетов.

Рядом с вечно забитой транспортом автотрассой, пролегавшей вдоль берега, за кованым заборчиком раскинулся пляж. Люди, только что покинувшие офисы и цеха заводов, городские квартиры и салоны маршруток, тут мгновенно облачались в открытые купальники и беззаботно плескались в воде рядом с табличкой «Купаться запрещено». Дети строили песчаные города, а взрослые отдыхающие не прочь были пропустить по бутылочке холодного пивка. Гремела музыка.

Неподалеку от большого Городского Озера находилось ещё одно озерцо, поменьше, Пригородное. Они оба были реликтовыми, слабосолёными. Всю свою долгую жизнь братья шли через века и зоны вместе, рядом.

Судьба уготовила им долгую жизнь. Они смутно помнили те далекие времена, когда осознавали себя огромным Океаном. Вернее, тогда им казалось, что ничего другого и нет на молодой Земле, кроме голубого колыхания, свободного бега мощных волн… И бесконечного неба над водной поверхностью…

Много чего произошло потом на планете: полыхали жаром вулканы, вздымались скалы, горы зарастали лесами…

Животные, птицы и рыбы появились на Земле. Городское Озеро и его братец, две живые капли могучего когда-то древнего Океана, хранившие его Силу, записывали в свои дневники всё происходящее. Страницу за страницей.

Маленькая деревенька на берегу большого Озера постепенно превратилась в огромный мегаполис. И жизнь его стала просто невыносимой.

Однако оно не роптало на свою судьбу. Ох, как хорошо Озеро понимало, почему народ так рвется сюда, на его берега. Само страдало от достижений цивилизации. А люди – они ведь тоже далекие потомки тех первых рыб, которые обитали в древнем океане. Им, вышедшим из голубых волн, трудно дышалось в сером гигантском каменном улье.

Озеро очень хотело жить в мире, в дружбе с ними. Но автомобильные выхлопы и мусор на берегах весьма удручали его…

Братцу жилось ни в какое сравнение лучше. На берегах Малыша поднялись красивые дачи новых хозяев мира. Душистые цветники и тенистые аллеи украшали его берега.

Городское Озеро не завидовало соседу. В сущности, у них одна судьба. Зато очень завидовало своим сотоварищам, разбросанным по всей большой территории старого горного хребта и наслаждавшимся жизнью в тишине и спокойствии вдали от крупных городов. Конечно, небольшие деревеньки ютились повсюду и на их берегах, но горные озера почти не замечали в своей вечной задумчивости мелких неприятностей (вроде пальбы из охотничьих ружей в сезон охоты], которые причиняли им аборигены и наведывавшиеся сюда горожане, так называемые любители природы.

Очень беспокоило Городское озеро, что соленость воды стремительно уменьшалась. Уличная грязь каждую весну с тающим снегом скатывалась в его чашу, заводские стоки попадали сюда круглый год. Озеро едва успевало очищать свои воды. И всё же… Не всегда хватало его сил. Болели, погибали бессмертные веселые русалки, не могли они играть в свои игры в мутной воде, негде им стало расчесывать свои нежные зеленые волосы…

Как Озеро могло защитить себя? Своих русалочек? Да никак! Это океан, великий, живущий теперь так далеко от горных просторов, ещё может поднять волны Смерти или гигантские Цунами. А чем оно, Озеро, может ответить Человеку?!

А тут ещё южный Ветер, его давний приятель, принёс новую печальную весть. Его родной младший братик, живший по соседству, почти высох. Ветер рассказал ему, что солёные воды братца ушли в старую шахту, которую давно уже не использовали люди. И теперь местное начальство, хозяева дач на берегах Малыша, приняло решение прокладывать канал и перекачивать воды Озера на соседнюю территорию, чтобы оживить меньшого Братца.

В это было трудно поверить! Почему нужно губить одно ради другого?

Городское Озеро очень любило своего соседа, ближайшего родственника. И жалело его. Оно такое небольшое – и уже так пострадало от людского недомыслия…

Однако Озеро давно уже предвидело уход меньшего братца. Возможно, Малыш просто сам захотел уйти с поверхности планеты, где стало так трудно жить, в чистые пространства глубоких подземных слоев.

Надо было теперь подумать о своем будущем. Нет, Озеро не хотело прятаться от лучей Солнца в каменные владения горной царицы. Ведь оно служит людям.

Но Человек так жестоко губит земные миры, зеленый и голубой! И не слышит возмущения терпеливой Природы…

Кажется, самая большая беда пришла на его берега. По анекдоту. Оно-то всегда думало о том, как плохо ему живется… Оказывается, та черная полоса была белой… Черная наступает теперь…

Помолиться! Вот-вот! Только и остаётся, что молиться. Но кому? За сотни эонов своей жизни Озеро не раз видело большую тень над своими водами. Всегда внимательно смотрели глаза Создателя… Да, разумеется, это был Он, Бессмертный, Чье имя непроизносимо. Но Он так далек. Он так велик. Что Ему страдания капли соленой водицы!

Да, Озеро знало, к Кому надо обратить свои мольбы. К доброй и прекрасной Матери Земле. Матери всех рыб и водных растений, как и всего живого и растущего на суше. А уж Она попросит Своего великого Сына, единосущного Отцу…

И Озеро стало молиться…. Храм, стоявший на берегу, посылал ввысь эти молитвы, и они сливались с благодатными славословиями прихожан…

И ведь что вы думаете! Чудо случилось! Однажды со строительства канала вдруг неожиданно были увезены все машины, грызущие землю. Постепенно люди забыли, для чего они начинали тут рыть канал. По-видимому, у них появились другие срочные дела.

Возможно, в Городе сменилась власть. А у новых хозяев сады и дачи были совсем в другой стороне…

Но Озеро было уверено, что это его молитвы дошли до слуха Матери всего живого. И Она, Матерь, распорядилась остановить стройку. Или попросила Отца и Сына, и они распорядились.

Городскому Озеру выпал счастливый билет. Редкость в наше время. И теперь русалки, немногие оставшиеся ещё тут в живых, по-прежнему играют поутру в свои затейные игры. Русалки из постепенно высыхающего Пригородного озера тоже перебрались сюда и встали в общий хоровод. Озеро любовно смотрит на них и думает, как бы подольше сохранить их драгоценные жизни.

А они ни о чём не думают. Они беспечно играют. Поют. Танцуют. Хохочут. Как все невинные дети Земли…

Вы не видите их? Ну что же… Смотрите внимательнее… И в движении ветра, колыхании волн, смене цвета воды вы уловите песнопение Озера и волшебный танец Русалок…

Ожидание

Ожидание поезда. Ожидание дождя. Ожидание звонка. Ожидание…

Мышцы напряжены. Дыхание замерло. Жизнь остановилась. Приближается минута икс.

Черта мелом на асфальте – минута икс. Переступи – и начнётся новый отсчёт времени.

Сутки рвутся на части, ты стараешься связать куски веревки, но твоя жизнь вновь и вновь распадается на обрывки с разлохмаченными кончиками.

И все эти хвосты годами приходится таскать за собой.

Но вот ты в очередной раз застываешь в ожидании: поезда, дождя, звонка… рассвета, свиданья, решенья суда… хорошей погоды, оценки жюри, приглашения на вальс… И в тот же час кто-то незримый большими ножницами вновь рассекает линию твоей жизни. Ты падаешь, пытаясь поймать ускользающие нити… Больно? Страшно? Звоним 03!

НЕ ЖДАТЬ! Вот рецепт врача «Скорой помощи».

Ты не ждёшь, а поезд пришёл, и уже объявлена посадка! Не опоздай!

Нежданно забарабанят первые капли дождя по крыше. Весело зазеленеют грядки.

Тихое домашнее утро – и вдруг судьбоносный звонок. Улыбка удачи!

Ты всегда на «зеленой волне», если ничего не ждёшь. Живёшь без напряга. Спокойно делаешь свое дело на земле. Доброе дело. А всегда внимательная Вселенная просто подстраивается под твой ритм. И всё происходит вовремя.

Лишь наблюдай, как плавно плывут по небу звёзды…

Лист бумаги

Ослабевшие пальцы разжались и выронили белый, девственно чистый лист бумаги. Неожиданно легкий тёплый ветерок подхватил его и понес вдаль стремительным маленьким ковер-самолетом. А там спуск к реке – листочек медленно планирует, опускаясь на её поверхность. И вот уже белый плотик беспечно скользит по голубому фарватеру.

Ещё мгновение – и случится неизбежное: он намокнет, утонет, пропадёт. Но тут детская рука выхватила лист из воды и положила на горячий камень. Яркое солнце высушило его, и девочка, осторожно прижав чистый листок к себе, скорее побежала домой. Рисовать фломастерами небо, реку, радугу – и старого человека в соломенной шляпе, сидевшего за столом на веранде небольшого дома. Он что-то писал. Наверное, сказку про белый лист бумаги.

Фотиния

2002 года рождения, член Родилась в 1973 году. В связи с переездами за время учебы сменила несколько школ.

«Побывали во всех уголках Советского Союза. Папа – поэт. Имеет несколько литературных сайтов. Псевдоним «Дед Пахом». С самого детства в доме всегда была творческая, тёплая и дружеская атмосфера. Мои родители – истинные патриоты своей Родины. С седьмого класса вела драматический кружок, где сценарии писала сама. Печатаюсь как «Фотиния». Дочка пошла по стопам отца – пишет стихи».

От автора

Тумашка

Боль исчезает. Всё в тумане. В глазах лишь хозяин и его малыш. Оба плачут. Но я уже ничего не могу сделать… Мне пора. Я вас любил.

Последнее, что он слышал, – это крик сынишки:

– Спаси его! Нуты же можешь!!!

И тихий голос хозяина, произнесшего сквозь слезы:

– Прости, не в этот раз…

Его руки ласково сжимают мою морду и просто гладят. Мы оба знаем: это последние секунды моей земной жизни. Мой путь окончен.

И проносится в одно мгновенье вся жизнь перед глазами.

Вот я, маленький щеночек. Которого вышвырнули просто за то, что он не породистый. Тогда я брел по дороге из ниоткуда в никуда. И как же было на улице холодно! И тут меня встретил Хозяин. Наклонился со словами:

– Что ж ты один в такой мороз?

Посмотрел мне в глаза. Покачал головой. Расстегнул свою куртку, бережно взял меня и завернул в неё. Мне стало сразу так тепло от его заботливых рук.

Принёс к себе домой:

– Глядите-ка, кого нашёл? Видать, выкинули мальца…

– В такой-то холод? И как только возможно?

А я с испугу забрался под стул человека, что меня спас, и не хотел оттуда вылезать.

Затем было знакомство. Дети мне давали вареные куриные лапки, и я их ел прямо под стулом, взяв за самый кончик… а вдруг опять выкинут? Но потом всё же нашёл в себе силы и ползком, на брюхе, вышел. Какие они хорошие! Так я стал жить у них.

Сколько было за это время! Как мы шалили! Особенно когда в доме появился второй щенок, волкодав. Вот это голос! Мне бы такой. Да только мой-то как раз как у щенка – тонкий, писклявый. Вот мы с ним и договорились, я уж вырос к тому времени. Чужаков встречали всегда одинаково: я встаю в боевую стойку и начинаю рычать и гавкать, как положено, НО только внешне, а озвучивает меня этот малыш, сидя под крыльцом! Он чёрненький, его не видно! Вот смеху-то было, когда хозяйская дочка нас впервые увидела. Её недоумение сменилось недоверием, а потом таким удивлением! Эх, какое у неё выражение лица было! Залпом пронеслись картины шалостей с домашней птицей, унизительное бегство от гусей, драки с соседскими собаками, выяснение отношений. Снова кусок – рождение ребятишек у детей хозяина. И мои попытки укрыться от них. Что с них взять – мальцы. Как нас выкрали тайком, в закрытом мешке увезли и посадили на цепь, вместе с другом-волкодавом. Как мы с ним вырвали крепления цепей и плыли через реку ДОМОЙ – к своему хозяину. Как он нас бегал искал, потом каким диким хозяин был, выясняя отношения с теми, кто нас держал, и попутно каким ласковым, выхаживая нас после ледяного купания, когда мы впервые были на волосок от смерти! Когда рядом с тобой трещат и ломаются льдины, а кусок цепи, так и оставшейся на шее, всё сильнее тянет вниз, под воду. И чёткое чувство: только скроется голова – всё, обратно не вынырнешь! Как упали прямо на берегу, а дочка хозяина, искавшая и звавшая нас, подбежала и на руках перенесла домой. Сначала одного, с причитаниями:

– Ты подожди, я мигом!

Следом прибежал и сам хозяин. Ласково подхватил и прямо здесь, на берегу, руками порвал эту ненавистную цепь! И сразу стало вроде легче дышать. Словно силы появились вновь.

Следующий кусок – поход на рыбалку. Как мы бегали, пугали рыбу. Хозяин и тут лишь улыбался да тихонько грозил пальцем. Мы присмирели и… в ответ от благодарного хозяина получили его одобрение и мясо! Ну любит он рыбалку! Хотя, по мне, мясо-то лучше!

Так день за днём пробегали прожитые дни и годы со скоростью молнии… вот очередная проделка – стащили колбасу! В тот день к хозяйке подруга пришла. В руках сумка. Зашла в дом, а из сумки такой запах! Мы покрутились – не получается. И так и эдак бились, пока не додумались: волкодав зубами натягивает штуковину между ручками, что держит и не дает открыть, а я за металлическую пластинку потянул – она и открылась! Здорово! Вытащили, унесли к себе и съели. Потом вдруг видим – в той же сумке снова колбаса! Ну как тут было устоять? Только теперь уж мы точно знали, что нужно делать! И обратно так же закрыли. Вдруг она там в закрытом виде вырастает? Эх, нам бы такую сумку! Взял, закрыл, съел – она уж снова выросла. И так до бесконечности! Но проверить не получилось. Та, чья была волшебная сумка, вышла и ушла к себе. И снова в мозг, как в тот день, отчетливо закралось разочарование: унесли волшебный предмет. А вот уже новый кусок: заступился за хозяйскую дочку. Тогда на меня натравили целую свору собак. Схватка была неравной, но я вступил в бой, увидев заплаканные глаза хозяйской дочки, её испуг и мольбу. Тогда всё получилось! Я спас её. Драка была страшной. Из меня выдернули целый кусок, как лезвием вспороли бок. Но я выжил! Благодаря всё тем же людям: дочке хозяина и ему самому. Это они от меня не отходили ни на шаг. И сквозь бред и воспаление я слышал и чувствовал их заботу: перевязки, уколы, какая-то дрянь, но от неё становилось легче, и я безропотно подчинялся. И ещё их слова, обращенные к небу и Отцу Небесному, у Которого они просили за меня. Кто это? Не видел Его ни разу: вроде в гости не приходил…

И вот мой последний день. Я это уже чувствую. Чувствует это и мой хозяин. В его глазах слезы и отчаянье. И его шёпот:

– Ты снова спас! Мой милый! Снова…

Он меня не трогает – нельзя. Да и бесполезно.

ИХ было слишком много. Вышли с правильной, подветренной стороны, чтоб мы их не услышали заранее. Увидели уже слишком близко! Волки! Твой внук побежал звать на помощь. И я ему был очень благодарен: одному легче защищать его отход. Бой неравный, знаем все. Они мне говорили: пошёл прочь, да только раззадорили. А потом бросились со всех сторон разом. Исход был предначертан. Хорошо, что хозяин был недалеко. Он смог меня отбить, пока я ещё оставался жив. Хоть попрощались. Я увидел его глаза, полные слез и нежности. Я не жалею. И если кто-то предложит снова прожить тот час, будет то же самое. Я опять так же буду защищать! Скольких сегодня положил? Семь? Достойный уход! Не плачь, хозяин. Ты лучший! За тебя отдать жизнь не страшно…

Всё, жизнь промелькнула. Всё заволокло дымкой. И тут появился светлый столб, и его позвали в мир, где нет боли, разочарований. А только вечная любовь… Вероятно, этот мир создал его хозяин. Или Тот, у Кого они просили помощи, чтоб вылечить раны… Собака закрыла глаза, и он опустил её морду на передние лапы. Всё.