Текст книги "Петербургский прозаик. Альманах №1"

Времени заниматься садом и любимым хозяйством у него было немного. Мария Евграфовна, кажется, только тем и занималась, что расписывала график старика. Она решила завести курочек и кроликов, но заниматься ими – кормить и ухаживать – должен был старик. При этом, пока он работал в саду, его часто забывали пригласить на обед или на ужин.

* * *

Татьяна получила письмо от отца. Её удивил обратный адрес – он был ей совершенно незнаком. Она вскрыла конверт и стала читать. Отец писал о женитьбе, но не о чьей-то, а о своей. Мария Евграфовна – так звали новую супругу отца. «Странно, – подумала Татьяна, впервые слышу об этой Марии Евграфовне… Да хоть бы и впервые, только почему же отец даже на свадьбу не пригласил?»

Письмо заканчивалось пожеланиями здоровья и всего наилучшего. Татьяна несколько раз перечитала письмо. Она никогда не получала таких коротких писем от отца. Обычно он всегда первым делом расспрашивал о внуке, приглашал в гости, писал стихи на открытках и вкладывал в конверт… А сейчас она даже не получила приглашения приехать. Хотя она всё-таки испытывала радость за отца. Возможно, ему действительно тяжело хозяйничать одному, да и непривычно ему жить в одиночку.

Она написала ответное письмо, в котором искренне поздравила отца и его новую жену с таким прекрасным событием. Одновременно сообщила, что этим летом сын поедет в лагерь, неподалёку от Туапсе, а она к однокурснице, которая живёт как раз в том районе. Возможно, она сможет и в гости заехать. Татьяна специально добавила «возможно», поскольку в письме отца не было приглашения.

В день отъезда Татьяна дала телеграмму на имя отца, сообщила дату и время приезда, номер поезда и вагона. Но на перроне её никто не встретил. Она с сыном немного постояла, подождала, но это не было похоже на опоздание – отец не приехал её встречать.

Татьяна взяла такси, назвала адрес – Гагарина, 42. Она была преподавателем музыки и имела прекрасный слух, но что ей пробурчала насупленная женщина, когда она постучала в калитку дома под номером 42, Татьяна не разобрала.

Дочь удивилась, не увидев отца сразу. Его она увидела только через несколько минут, когда он вышел из-за угла дома в рабочей одежде. Он тепло встретил её и был искренне рад её приезду. Женщина, которая, по-видимому, и была новой супругой отца, ушла в дом и больше не появлялась. Отец не мог насмотреться на дочь.

– Танечка, любимая, извини меня, пожалуйста, не смог я тебя встретить, слишком дел по хозяйству много накопилось, – оправдывался старик.

Татьяна очень удивилась тому, как переменился её отец. Брови его были подняты, словно он был чем-то расстроен, во лбу виднелась глубокая морщина, а глаза постоянно бегали от дочери к двери дома, куда ушла женщина.

Наконец, отец провёл Татьяну с внуком в дом.

– Машенька, это моя дочка. Она приехала не одна, а с внуком Сашенькой, – начал он говорить, обращаясь к Марии Евграфовне.

Та лишь насупленно смотрела на гостей. Татьяне стало неловко. Хотя и её отцу, хозяину дома, похоже, тоже было неловко.

Повисла небольшая пауза.

– Машенька, Таню… В большую комнату?

– Пусть, – только и сказала Мария Евграфовна.

Отец обрадовался и стал показывать ей комнату. Он помог донести вещи, поболтал с внуком, а Татьяна попросила разрешения воспользоваться душем. Отец почти бегом побежал впереди Татьяны, чтобы проводить её в ванную. Мальчик остался один в комнате. Он редко бывал в деревне, поэтому его заинтересовали старинное трюмо, мебель из чистого дерева, он прошёл к окну, чтобы потрогать на ощупь толстые шёлковые занавески, но внезапно в комнату вошла Мария Евграфовна. Она не заметила Сашу, а Саша, испугавшись, решил, что лучше бы на глаза не попадаться, поэтому спрятался за занавеской. Он увидел, как Мария Евграфовна медленно подошла к трюмо, посмотрелась в зеркало. Ухмыльнувшись своему отражению, она быстро открыла ящик, достала кольцо с красным камушком, надела, затем сняла и незаметно спрятала кольцо в карман.

Татьяна прошла в ванную комнату. Только она хотела включить воду, как услышала разговор за окном. С её идеальным слухом она услышала каждое слово.

– Машенька, ну что, петушка зарубить? – мягко спрашивал Иван Дмитриевич.

– Ещё чего удумал, петушка ему, во! – сердито отозвалась Мария Евграфовна.

– Как же, Машенька, неудобно, дочка приехала, давай, я сам всё сделаю.

– Пусть сами и делают: идут на базар, приносят, готовят. Я их кормить не стану.

– Ну, Машенька, как же так, когда твоя дочь приезжает, мы же…

– Это моя дочь приезжает ко мне! А этих я не приглашала! Припёрлись сюда… Буду я ещё их кормить… Значит так – я иду к Петровне, долго там буду. А ты сам их обхаживай, но только чтобы с грядок ничего не рвали! Пускай сами прутся на базар и покупают всё, что заблагорассудится!

– Маша, но у меня денег нет, моя же пенсия на твою книжку приходит, ты забыла?

– Ещё чего! Пусть на свои деньги покупают!

Татьяна не верила своим ушам… Её отец не успел жениться, а уже просит свои же деньги у новой жены, терпит оскорбления и унижения. Что могло произойти за такое короткое время с этим человеком?

– Следи за курами, чтобы накормлены были, а кроликам сырой травы не давай – пускай провянет. Козу подои, но молоко им не давай, понял? – командовала Мария Евграфовна уходя.

– Маша, чем же мне их угостить?

– Ничем, что купят сами, то пусть и едят, – Мария Евграфовна ушла.

Татьяна не собиралась мыть голову, но после всего услышанного, она открыла холодную воду и стала поливать себе на голову. Ей стало жалко отца, ведь он не заслуживает к себе такого отношения. Только почему же он терпит эту Марию Евграфовну? Почему он не хочет поставить её на место?

Она решила не ставить отца в неловкое положение и первая попросила его проводить её на рынок, чтобы, якобы, посмотреть на их южные базары.

– Да, Танечка, сходи, конечно! – обрадовался отец.

Татьяна внимательно посмотрела на отца. Рубашка стиранная-застиранная, выгоревшая от солнца, брюки уже давно не видели утюга, а заплатка на правом колене явно не женской рукой пришита. Туфли со смятыми задниками, да и сам отец весь помятый, плечи опущены, голова вниз сильно наклонена.

– Только, Танечка, я не смогу с тобой сходить, извини, пожалуйста. Хозяйство нужно стеречь, да и кроликов пора кормить. Ты уж сама сходи с Сашенькой, а я дома пока поработаю.

Татьяне ничего не оставалось делать, кроме как взять сына и без отца идти на базар. Она совершенно не знала, что ей делать. По дороге она закомпостировала билеты. Отец за время её отсутствия ничего не приготовил, они пообедали тем, что принесла с базара Татьяна. Отец был грустный за столом и совсем не похож на того Ивана Дмитриевича, который всегда был душой компании, любил пошутить за столом и посмеяться.

Вечером Татьяна повезла сына в лагерь. Отец не смог проводить дочь на вокзал. Мария Евграфовна снова куда-то ушла, а отец боялся оставить дом без присмотра. Уезжая, она оставила адрес подруги, к которой она собиралась ехать. А в поезде, в дороге, она всё думала, как могло так получиться, и что же теперь делать с отцом.

Через три дня, когда она уже гостила у подруги, пришло письмо от отца. В письме говорилось, что она, Татьяна, неправильно воспитывает Сашеньку, потому что он растёт вором. Он украл кольцо у Марии Евграфовны. Отец советовал не пускать его больше в чужой дом. «И мне не хотелось бы видеть в доме Марии Евграфовны воришку. Из таких детей не вырастает ничего хорошего», – так заканчивалось письмо, написанное рукой отца. Ей было больно читать такие строчки. Она понимала, что отец писал под диктовку этой Марии Евграфовны. Сам бы он никогда не назвал своего внука вором, даже если бы тот действительно что-то своровал.

Но Татьяна не могла допустить, чтобы её сын брал чужие дорогие вещи без спроса, а потому она приехала в лагерь и расспросила сына про кольцо. Саша сначала не понимал, о чём его спрашивают, но потом рассказал матери, как он прятался за занавеской, и как бабушка улыбалась себе в зеркало, а затем спрятала в кармане кольцо.

Татьяна не знала, что ей делать. Она позвонила брату в Москву и подробно рассказала ему о том, как навестила отца, и о том, что из себя представляет его новая супруга. Брат внимательно выслушал, а после разговора решил сам съездить и посмотреть, что к чему. Он оформил отпуск и на собственной машине приехал на улицу Гагарина, 42. Постучал в калитку, но ему долго никто не открывал. Ему показалось, что несколько раз по веранде проходила какая-то женщина, но на его стук и сигналы она не прореагировала. Наконец, из глубины сада вышел отец.

– Ну, батя, чего же ты не открываешь, я уже полчаса сигналы подаю! – издалека весело закричал Виктор.

Отец спешно открыл ворота, и Виктор заехал на машине во двор.

– Отец, поздравляю тебя! Где же твоя жена?

– Проходи, Витя, проходи, – сказал старик.

Виктор сразу обратил внимание на красные глаза отца. Видимо, сегодня что-то случилось.

– Пройду, пройду, не оставаться же мне здесь, – продолжал Виктор шутливым голосом.

В доме он увидел строгую женщину – Марию Евграфовну. Губы её были плотно сжаты, она, кажется, пылала гневом и, сверкая глазами, рассматривала Виктора. Виктор решил играть свою роль до конца.

– Вы Мария Евграфовна? Ну надо же! Поздравляю вас! Отцу, я вижу, повезло с вами, – добавил он. – Ну, отец, – обратился он к Ивану Дмитриевичу, – показывай своё новое хозяйство. – Ох, и есть хочется, честно говоря, – добавил он, – Мария Евграфовна, поставьте нам пока чайку и, если можно, яичницу сделайте, чтобы не затрудняться. А насчёт обеда потом подумаем.

После этих слов Виктор вывел отца во двор, и они оба так и не увидели, как раздулись от злости ноздри Марии Евграфовны.

Отец показал ему сад, рассказал о своих планах по обустройству. Виктор внимательно выслушал, но про Марию Евграфовну расспрашивать не стал. Раз отец сам не начал – значит и он пока не будет, а лучше посмотрит, что дальше будет.

Виктор принял душ с дороги, побрился, а затем вышел на кухню. Марии Евграфовны не было, но на столе стояла яичница из двух яиц.

– Это мне одному, что ли?

– Я уже завтракал, Витя, ничего не хочу.

– Э-э, нет, давай за компанию!

Виктор по-хозяйски прошёлся по кухне, открывал ящики, смотрел, что где лежит. Он вёл себя довольно спокойно, распущенно, привлекая к себе внимание. Но он наблюдал при этом как за Марией Евграфовной, так и за отцом. И он не прогадал. Услышав грохот посуды, Мария Евграфовна вышла на кухню. Увидев яичницу, она строго посмотрела на старика. А Виктор в это время добрался до холодильника.

– Ого, у вас тут продуктов-то целый холодильник! А вы мне два яичка положили, да я дома меньше пяти не ем! Ладно! Дожаривать не будем, но дополнить стоит, – сказал Виктор, доставая из холодильника разнообразные колбасы, ветчину, рыбу и салат.

Мария Евграфовна громко закашляла, сурово глядя на мужа.

– Витенька, это мы вечером… Это мы припасли для дочери Марии Евграфовны, она приедет сегодня вечером с мужем и братом мужа…

– Ну до вечера же ещё далеко, можно и купить, хотя у вас же там полным-полном всего… Вино, батя, не предлагай – я за рулём, – смеялся Виктор, – садись давай рядом, один я есть не буду!

Старику пришлось сесть. Он с опаской глядел на Марию Евграфовну, но та невозмутимо вышла во двор. Виктор позавтракал, он заметил, как мало съел отец – всего лишь один бутерброд да чай.

После завтрака старик встал и собрался было убрать посуду.

– Да ты что, брось! Мария Евграфовна уберёт, не мужское это дело – посуду мыть. Пойдём, ты мне ещё огород не показал, – Виктор увёл отца из дома.

По дороге к огороду Виктор прихватил корзинку.

– Что, отец, обедать-то тоже надо, пойдём овощей соберём.

Мария Евграфовна следила за ними, сидя на заднем дворе.

– Вот это я понимаю помидоры! А огурцы просто высший класс – такие только на южной кубанской земле и растут. Ох, как я давно таких не пробовал!

– Витя, ты бы…

– Да я серьёзно, отец! Хорошие помидоры, вы большие молодцы с женой! Ой, да у вас и курочки имеются… Ну я знаю, что будет у нас сегодня на обед.

Он достал пневматический пистолет, прицелился и выстрелил. Он попал в самую цель. Одна из куриц повалилась и запрыгала в конвульсиях.

– Ты что наделал?! – закричала Мария Евграфовна, которая подбежала, услышав хлопок.

– Это не отец, это я, – ответил Виктор, – очень кстати вы подошли. Мы с отцом решили, что будем есть на обед.

Виктор прошёл в загон, взял курицу и протянул её Марии Евграфовне. Старик стоял рядом и боялся шелохнуться.

– Чего же вы, – спросил Виктор. – А-а, я же не объяснил, как готовить, извините! Значит, я люблю курицу, запеченную в духовке, а на гарнир рис, пожалуйста. Только со специями, но не пересолите.

Мария Евграфовна взяла курицу в руки.

– А вечером дочь ваша, говорите, приезжает? – задумчиво произнёс Виктор, – сейчас я и ужин организую! – заключил он, вновь достал пистолет и прицелился на этот раз в кролика.

Бах! Раздался выстрел. Мария Евграфовна круглыми от гнева глазами смотрела на Виктора, сжимая курицу в руках.

– Отец, нож неси, сейчас освежим.

Отец быстро принёс нож, и Виктор прямо на месте отделил шкуру от тушки.

– Ладно, дальше уже хозяйка справится, – Виктор оставил мясо на противне, позвав Марию Евграфовну.

Та вышла из дома. Она, казалось, даже побледнела от злости и неслыханной дерзости Виктора.

– Мы сейчас уезжаем с отцом на могилку матери, а вы пока всё приготовьте. Рис только, пожалуйста, на сливочном масле ещё поджарьте, чтобы он посочнее был.

– Витя, да ты сам, может, съездишь…

– Как это сам, ты чего! К матери один поеду, да ты сам когда был-то там в последний раз?

– Да мне ещё кроликов нужно покормить…

– Да ничего не будет вашим кроликам, не сдохнут они, пока нас не будет, к тому же, Мария Евграфовна может их покормить. Она вон какая хозяйственная! Иди переодевайся, бери инструменты, а я пока продуктов в дорогу возьму.

Виктор ещё раз вернулся в дом, взял колбасы, сыра, хлеба в дорогу, нарвал овощей. Затем он вышел к машине.

– Отец, ты чего не переоделся?

– У меня только одни такие… Вторых рабочих нет, а там же красить нужно будет.

– Ну ладно, поехали.

Они сели, и Виктор завёл машину. Пока они выезжали, Мария Евграфовна с недовольным лицом смотрела в их сторону. Выехав, Виктор сразу свернул на грунтовую дорогу, затормозил и повернулся к отцу.

– А теперь рассказывай. Только честно! – сказал Виктор.

– Ох, Витя, ты же и сам всё видел… – вздохнул Иван Дмитриевич.

– Рассказывай!

– Понимаешь, когда-то давно, когда тебя ещё не было на свете, я работал в одной школе. Школа хорошая была, ребята талантливые, учителя все очень квалифицированные. И была там одна учительница младших классов… В общем, как-то так получилось, что мы с ней сразу нашли общий язык и стали дружить. Коллеги, конечно, шутками своими, может быть, ускорили процесс, но… Любил я её – это правда. И она меня, как мне тогда казалось. Много мы с ней времени вместе провели. В один из вечеров я даже жениться обещал. Но жизнь есть жизнь, если хочешь её насмешить – расскажи о своих планах. Ездил во время зимних каникул на конференцию в Москву, а там встретил твою будущую мать, – старик мечтательно улыбнулся, было видно, что ему очень приятны эти воспоминания. – Если в двух словах, то дома я пробыл три дня. Марии я ничего не сказал, а просто собрался и уехал к вашей будущей маме. А теперь вот встретил снова Марию и как-то… Не смог я мимо пройти…

– Отец, но ты разве не видишь, как она с тобой обращается?

– Вижу, Витя, вижу… Попал я в кабалу самую настоящую, связан по рукам и ногам. Деньги, которые выручил с продажи дома, я собственноручно отдал её дочери. Не помню я, о чём думал тогда, но думал точно не своей головой. Пенсию она вынудила меня переводить на её счёт. Стыдно мне перед тобой, Витя, перед Таней, но так выходит, что я теперь ничего не могу поделать…

– А сегодня действительно кто-нибудь приезжает?

– Да, дочь её с мужем и братом мужа. Ох, мне эта компания! Только пьют и едят. Давно я бы что-нибудь сделал с ними, да Мария Евграфовна постоянно рядом и, чуть что, сразу начинает меня подавлять. А что я ей скажу в ответ, когда всё, что имел по закону, теперь принадлежит ей? Сам виноват…

* * *

Мария Евграфовна, тем временем, стояла на кухне перед застреленной Виктором курицей и судорожно пыталась прийти в себя. Она была до глубины души поражена наглостью сына своего мужа и во что бы то ни стало решила отомстить. И она уже придумала способ. «Курицу-то приготовлю, – думала она, – но так, что этот Виктор со своим папашей надолго это запомнят!» У Марии Евграфовны поднялось настроение, и она принялась за готовку.

Виктор с отцом, тем временем, подправляли и красили оградку. Виктор решил зайти в мастерскую на кладбище и посмотреть, что они могут предложить из памятников. На старом уже практически стёрлись буквы, а мраморная крошка начала сыпаться.

В мастерской он нашёл двоих рабочих. Он объяснил, что хотел бы заказать памятник, но пробудет здесь недолго, поэтому готов доплатить за скорость.

– А кому памятник хотите поставить?

– Моей маме, жене Ивана Дмитриевича Фещенко.

– Ивана Дмитриевича? – переспросили они. – Завуча нашего? Мы учились когда-то у него… – они немного помолчали. – Сделаем!

Виктор прошёл к машине, достал продукты, которые взял из холодильника Марии Евграфовны, две бутылки водки – и всё это отдал рабочим с просьбой помянуть его мать, жену Ивана Дмитриевича. Было видно, что эти мужчины действительно уважали его отца, потому что они взялись сами убрать старый памятник и поставить новый.

А после Виктор с отцом заехали в универмаг, где сын купил отцу новых рубашек, пару джинсов, туфли и летнюю обувь. Отец отказывался, но Виктор не слушал его. Около часа они после покупок провели на реке – Иван Дмитриевич вспоминал жену, а Виктор мать, а заодно и думал о том, как помочь отцу выпутаться из сложившейся ситуации.

Дома они оказались как раз в то время, когда Мария Евграфовна закончила готовить. Курица была красиво запечена в духовке, как и просил Виктор; Мария Евграфовна вынесла её на огромном блюде, на котором кроме курицы был рис золотистого цвета, обжаренный слегка на сливочном масле. На столе стояла даже тарелка с нарезанными овощами и зеленью. Иван Дмитриевич словно язык проглотил. Он не верил, что всё это сделала Мария Евграфовна. За всё время она ни разу не готовила такого пышного обеда для него.

– Ох, ну надо же, какая красота, отец! Это же шедевр кулинарного искусства! – воскликнул Виктор. – А вы будете с нами обедать, Мария Евграфовна? – спросил он.

– О, нет, не буду, я лучше пойду отдохну, – ответила она и ушла.

– Витя, я ничего не понимаю, да как же она… – начал Иван Дмитриевич.

– Тише, отец, не спеши радоваться, – вполголоса ответил Виктор и приложил палец к губам, чтобы отец молчал. – С ума сойти, батя, – продолжал он громким голосом, – ну и жена у тебя, ты только посмотри, какая корочка! – восторгался Виктор, а сам обводил взглядом кухню, словно что-то искал.

Вдруг он увидел кастрюлю, в которой через стеклянную крышку он увидел кролика в сметане. Кастрюля стояла с краю и была прикрыта полотенцем. Виктор указал на кастрюлю пальцем, призывая внимание отца, и покачал головой.

– А давай-ка мы с тобой, отец, лучше кроликом пообедаем, а то слишком уж курица эта хороша на вид, чтобы есть её только нам вдвоём. Пожалуй, её мы и оставим дорогим гостям, а сами поедим крольчатины, – сказал Виктор негромко, чтобы Мария Евграфовна не услышала их.

Виктор накрыл на стол, выставил курицу в центр, разложил тарелки и приборы, по куску кролика положил себе и отцу. Он не переставал громко расхваливать курицу, приготовленную Марией Евграфовной, заставляя отца соглашаться с ним.

Не успев приступить к еде, они услышали стук в калитку. Дочь Марии Евграфовны с мужем и братом мужа прибыли как раз вовремя. Виктор с отцом радушно встретили их, проводили за стол. Те были уже весёлые, видно, подвыпившие. Виктор сразу усадил их за стол, налил в стаканы водки, с каждым познакомился. То и дело расхваливая Марию Евграфовну, он разложил им на тарелки куски курицы, предлагая гостям оценить кулинарный талант новой жены его отца. Компания не особо вслушивалась в слова Виктора, только качали головами, выпивали и заедали выпитое. Мария Евграфовна, видимо, действительно заснула, но шум разбудил её, и она вышла из своей комнаты на кухню. Она обняла дочь, мужа дочери и брата, но вдруг её глаза остановились на их тарелках. Медленно рот её стал открываться, она обвела взглядом всех присутствующих, хотела было что-то сказать, указывая на курицу, но так и не проронила ни слова. Она поняла, что гости уже съели больше половины. Она с отвращением посмотрела на Виктора и на его тарелку, тот в ответ улыбнулся и поднял стопку, предлагая всем выпить за здоровье Марии Евграфовны. Компания шумно поддержала тост. Стопку эту он потом поставил обратно на стол, даже не пригубил – он был за рулём.

Мария Евграфовна молча удалилась обратно в свою комнату, схватила подушку и стала рыдать, насылая проклятья на Виктора. А на кухне продолжалось веселье. Через какое-то время Надежда вдруг сделалась бледной и стала жаловаться на самочувствие. Она вышла из-за стола и пошла прилечь.

Через считанные минуты плохо стало и мужчинам. Мария Евграфовна, услышав, что на кухне всё стихло, вышла проверить. Увидев гостей, держащихся за животы, она сама побледнела не меньше, чем они.

– Ой, Мария Евграфовна, что-то ваши гости в поезде съели, наверное, смотрите, как им всем плохо. Съезжу-ка я лучше за скорой.

Скорая приехала быстро и увезла всех троих. Виктор объяснял врачу, стоя перед Марией Евграфовной, что за столом все ели одно и то же, указывал на неё пальцем и лишний раз припомнил, какую вкуснятину она сегодня им приготовила. Врачи уехали, сказав, что пациентов положат в инфекционное отделение, что у них отравление, а Виктор строго посмотрел на Марию Евграфовну.

– Ну что, не получилось?

– Ты за это поплатишься.

– Я-то не поплачусь, а вот отец уже поплатился. Но об этом мы с тобой ещё завтра поговорим. А сейчас спрячь свою курицу куда подальше. Только помни, что образцы с неё я уже взял. Уж не знаю, что ты такое туда подмешала, но если что-то ещё удумаешь, я вмиг напишу заявление.

Виктору забавно было наблюдать, как Мария Евграфовна бросилась смывать с тарелок остатки курицы… Утром следующего дня Виктор уже прогревал машину. Мария Евграфовна наблюдала за ним в открытое окно. Виктор делал вид, что не замечает её, но потом окликнул:

– Ну что, вы готовы? Захватите с собой сберкнижку и паспорт.

– Какую ещё сберкнижку?

– А ту самую, на которую пенсия моего отца приходит.

– Ещё чего захотел!

– То есть заявление мне всё-таки писать? О том, что ты пыталась отравить меня, а в итоге отравила своих.

Марию Евграфовну перекосило, но уже не от гнева, а от отчаянья.

– Там и моя пенсия, – тихо произнесла она.

– А то, что ты два года пользовалась пенсией отца – это ничего? А квартира в Москве, которую твоя дочка купила на его деньги? Так что переводи давай по-доброму. Переведёшь – и больше нас не увидишь.

Мария Евграфовна молчала.

– Заявление о разводе мы тебе уж оставим, сама оформишь. А до больницы к своим дойдёшь, мы едем только до Сбербанка.

В банке она не стала протестовать или отказываться. Виктор говорил о заявлении вполне серьёзно – Мария Евграфовна это чувствовала.

* * *

Старик сидел у своего дома в Анапе. Уже начало темнеть, пока он вспоминал всё, что с ним приключилось за последние годы. Татьяна с Виктором уехали только вчера, пообещав, что будут приезжать почаще. Старик смотрел на небо и думал, что никогда и ни за что больше не променяет природу, спокойное счастье на чьи-нибудь прихоти. «А веранду, – думал старик, – веранду первым делом построю – большую, застеклённую и светлую, чтобы, когда приедут дети с внуками, можно было бы приготовить раков».