Текст книги "Крещатик № 93 (2021)"

Клава поднялась, спрыгнула со стены и подошла к Мише.

– Мы же договорились, правда? – сказала она ласково и прижалась к юноше.

– Я уже сказал – я никуда не побегу, – устало прошептал Миша.

Внезапно ему стало стыдно за прошедший вечер. За эту глупую связь. Он развернулся и неуверенной походкой побрел к лестнице.

– Ты идиот! – крикнула Клава вслед. – Идеалист долбаный! Свои дешевые страстишки ты принимаешь за любовь! А любви в тебе ни на грош! Одно позерство!

В этот момент на крыше появился Афонсу. Он неуклюже вывалился откуда-то из темноты и упал ведьме чуть ли не на голову. Миша с трудом узнал его. От нищего, клянчившего милостыню у церкви святого ересиарха Нестора, не осталось и следа. Перед Мишей стоял благородный старик с длинной белоснежной бородой, в черном котарди с низким поясом, на котором висела шпага и уже знакомая дага.

– Слегка промахнулся со стик-порталом. Прошу меня простить. Итак, Клавдия, у нас всё готово? Будем отправлять юношу? – сказал он деловым тоном.

– У нас-то готово, да юноша дурень. Не хочет юноша! – зло сказала Клава.

– Так… – произнес Афонсу и присел на парапет. – Ты уж извини, что я на «ты». Любезничать некогда. Ты понимаешь, кто я?

– Ещё бы, – ответил Миша, даже не взглянув на старика. – Оборванец из церкви.

– Ясно, – сказал Афонсу, на четверть вынул клинок из ножен и резким движением задвинул его обратно. – Тогда будем действовать иначе. Ты, кажется, мечтал о дуэли? Хотел проткнуть Юлькиного любовника шпагой?

– Не называй её Юлькой. Пожалуйста, – попросил Миша едва слышно и принялся тереть виски.

У него раскалывалась голова. Волны паники накатывали одна за другой. Он хотел поскорее оказаться в своей темной и душной комнате. Но Афонсу был неумолим. Он приблизился, крепко схватил юношу за плечи и, как трусливому солдату, скомандовал:

– В бой! Проверим, какой ты фехтовальщик. Клавдия, оружие!

Клава подала неизвестно откуда взявшийся клинок. Юноша неуверенно взял его и застыл в нелепой позе, поглядывая на спасительный путь к бегству. Увы, он понятия не имел, как пользоваться шпагой. Теперь, когда нужно было отбросить слова и действовать, Миша безвольно повис на руках Афонсу и ждал своей участи, как бычок, приготовленный на убой. Афонсу оттолкнул юношу, обнажил клинок, а затем стремительно для своего почтенного возраста встал в боевую стойку.

– Зачем этот маскарад? – промямлил Миша и выронил шпагу.

– Маскарад? – крикнул Афонсу и засмеялся. – А как же без этого маскарада ты решил защитить свою любовь? Ты же только о ней и болтаешь. Со всеми и с каждым. И даже с нищими!

Мише снова стало стыдно, но намека на то, что пришло время подкрепить слова делом, он не понял и стоял перед Афонсу, переминаясь с ноги на ногу.

– Я хочу домой. Зачем вы меня сюда притащили? – захныкал он и присел на корточки.

Афонсу подошел к юноше, поставил на ноги, встряхнул и повторил:

– В бой, ваше превосходительство болтун. В бой.

Клава вновь подала шпагу. Миша не мог не заметить её улыбки. Эта улыбка, как лезвие, полоснула по его гордости. Он достал шпагу из ножен и встал, широко раскинув руки.

– Убивайте, раз так.

Улыбка тут же исчезла с губ ведьмы. Афонсу резким ударом проверил, крепко ли сидит шпага в руках соперника. Готов ли тот к бою? Да. Он был готов! Впервые в жизни он был готов если не драться, то хотя бы без лишнего позерства сносить превратности судьбы. Афонсу это понравилось, и он начал бой, но скорее не ради победы, которая при желании могла наступить мгновенно, а ради того, чтобы дать юноше шанс исправить унизительное положение. Миша неуклюже размахивал оружием: то пытался проткнуть неприятеля подобием выпада, то рубил сплеча, как будто это была не шпага, а топор, – но Афонсу невозмутимо парировал удары без всякого намека на комичность ситуации. Наконец, для пущей строгости он заехал юноше эфесом по зубам. Миша сплюнул кровавую слюну и заметно приуныл. Афонсу понял, что фарс затянулся.

– А теперь, мой юный фехтовальщик, слушай внимательно, – он, как дирижёр, взмахнул шпагой, и на груди у Миши появилась царапина. – Первое: четвертый отдел адской канцелярии переезжает уже пятьсот лет и будет переезжать еще пятьсот. Там одних архивов по продаже душ – тысячи бесконечных стеллажей. Таким образом, все твои планерки с графиками – чушь! Сизифов труд!

Миша прижал руку к груди, будто хотел поймать появившееся там пятно. Афонсу вновь взмахнул шпагой, и пятно перепрыгнуло на штанину чуть выше колена. После этого выпада Миша выронил оружие, окончательно потеряв интерес к дуэли.

– Второе: у нас огромная организация. Тысячи агентов. Мы тратим массу энергии и средств, мы рискуем собственными душами, чтобы вызволить таких, как ты. Я сутками сижу в пыли возле собора, шляюсь по самым грязным закоулкам Дита, вожу знакомства со всяким сбродом, от бывших чистильщиков-репликаторов до тварей из окрестностей Коцита, и всё это только для того, чтобы спасти тебя и тебе подобных.

– Так вот вы кто! Вы главарь банды. Это вы нелегально отправили те страшные души на Землю, – сказал Миша и опять опустился на корточки. – Вы уголовник.

– Замолчи и слушай! Да, всех этих будущих шизофреников – тиранов, маньяков-вождей, партайгеноссе и прочую сволочь – вытащили отсюда мы. Но у медали есть другая сторона. Заключается она в том, что благодаря нам за последние столетия на Земле родилось больше гениев, чем за всю предыдущую историю. Никто не знает, какой дорогой пойдет беспокойная душа. В перспективе Адольф Шикльгрубер должен был стать величайшим художником, не менее великим, чем Ван Гог, а Иосиф Джугашвили – учителем, не менее мудрым, чем Гурджиев. Но никто не дает гарантий! Мы ошиблись в выборе десятков, однако не ошиблись в выборе сотен, чьи имена с благодарностью будут вспоминать будущие поколения. Именно поэтому на нас охотятся как на небе, так и под землей. Раю и аду не нужна сильная, мудрая, свободная планета. Им нужен разлагающийся отстойник – стадо, которое каждый пастух пасет на свой манер.

– Но я не великая душа и не гений. Я обычный канцелярский служащий, – в отчаянии сказал Миша.

– Дурак! – крикнул Афонсу. – Что ты знаешь о себе?! Ты можешь родиться новым Эйнштейном, Шагалом, Гессе!

– Да, да, – прошептал Миша сплевывая кровавую слюну. – Могу Шагалом, а могу шакалом.

– Риск того стоит! – резко сказал Афонсу.

– Нет, благородный Афонсу, не стоит, – возразил Миша – Я домой хочу. На работу. К Юле. Я её люблю.

– Дурак! – заревел Афонсу. – Ты сам не знаешь, в какую игру впутался! Ты на волосок от гибели, и то, что ты называешь любовью – на самом деле яд в твоём воспаленном сознании. Поверь, тебе нужно бежать, иначе Нагон отправит тебя туда, откуда не возвращаются, туда, где не существует ни любви, ни вообще чего-либо человеческого.

Миша умолк. Казалось, он сдался. Афонсу подошел, наклонился к самому уху юноши и шепотом произнес:

– И наконец, третье: любовника твоей Юленьки зовут Семен Волоакович Винный.

– Об этом даже самому распоследнему чертенку известно! – злорадно добавила Клава.

Афонсу убрал шпагу в ножны, но в левой его руке осталась дага. Миша сидел, опустив голову в колени. Его лица не было видно. Клава вновь забралась на парапет и встала спиной к дуэлянтам. Она наслаждалась звездным небом первого круга – самым прекрасным небом во всей преисподней. Над черепичными крышами невысоких деревянных домиков, уютно расположившихся вокруг башни, стоял туман. Светало.

– Первый круг гуляет до утра! Вино, танцы… Как я им завидую! – сказала она.

Миша поднял голову. По его щекам текли слезы. Он посмотрел на Афонсу и прошептал:

– Неправда.

– Миша! – крикнула Клава – Ты так ничего и не понял?.. В аду нет и быть не может никаких секретов. Только слепые котята, как ты, барахтаются в луже собственных иллюзий! Откуда Нагону знать о твоем кофе без сахара? Откуда нам знать о Юльке? Откуда?..

– Винный пятьдесят лет назад избавился от Лидии Петровны, – добавил Афонсу. – Перевел её в транспортный. Слишком стара стала! Потом завел роман с молодой, перспективной Юленькой. Со следующего понедельника она начинает работать в отделе кадров.

Миша молчал. Перед его глазами плыли кроваво-красные круги. Во рту стоял соленый привкус крови. Он был не в силах бороться с неизвестностью. Пустота пристально смотрела на него, и он не смел отвести взгляда.

– Убейте меня.

– Это пожалуйста, – равнодушно сказал Афонсу и вонзил дагу юноше в сердце.

Дул горячий ветер из пламенеющих пустошей четвертого круга. Клава стояла голая, лицом к восходу. Боль пронзила Мишу. Такая острая, что на мгновение в ней растворилось всё – люди, события, страхи, надежды и даже бескрайний сумрак адской неизвестности. Перед ним возник путь к избавлению. Он прижал ладонь к ране и с облегчением подумал, что даже в аду страданиям есть предел. «Смерть – это свобода, смерть – это знание!» – грянуло в голове Миши многократное эхо. «Смерть – это свобода! Смерть – это знание!» – возопил голос демона из смерть-приемника. «Смерть – это свобода! Смерть – это знание!» – прошептал он и повалился на спину. Он с нетерпением ждал того момента, когда перед глазами умирающего пробегает вся жизнь, каждая её мелочь, каждая забытая деталь. Он ждал последнего откровения! Но напрасно. Боль быстро отступила, Миша открыл глаза, взглянул на раны и с удивлением обнаружил, что они затянулись. Лишь на груди красовался тонкий розовый рубец. Он сел и вопросительно посмотрел на Афонсу.

– В аду смерти нет, – спокойно сказал Афонсу и убрал дагу в ножны. – Смерти нет, и конца страданиям нет. Приготовься, у нас очень мало времени. Сейчас я переброшу тебя в пламенеющие пустоши. Там в курсе, кто ты. Получишь все необходимые инструкции, еду и ночлег. Готов?

Миша поднялся и подошел к Афонсу. Дуэль была закончена, но решающий удар так и не нанесен. Что-то произошло с юношей. Какое-то странное, неожиданное превращение. В нём умер инфантильный кучерявый лоботряс. Миша повзрослел за считаные секунды. Он говорил спокойно, уверенно и совсем не заносчиво.

– Знаете, Афонсу, вы, сами того не желая, открыли мне истину. Там, где нет смерти – нечего терять! Там, где страдания вечны – нечего бояться. Зачем возвращаться на Землю? Зачем возвращаться туда, где есть прекрасное прошлое и великолепное будущее, но нет и никогда не будет такого настоящего? В аду мой дом. Здесь меня многому научили. Здесь я стал настоящим человеком, и теперь, раз уж я человек, бежать мне как-то не с руки. Прошу вас, Афонсу, одолжите ваш клинок. Вскоре он мне пригодится.

Афонсу не мог не заметить перемен, произошедших с Мишей, и махнул рукой. Он без лишних вопросов протянул клинок, поклонился и исчез. Клава сказала, что встретит рассвет на башне, и, как только юноша нырнул в пролет винтовой лестницы, вызывающе крикнула небу:

– Таков твой замысел! Да? Таков твой проклятый замысел!..

А Миша спешил. Он летел по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. В коммуналке по-прежнему все спали. Он схватил лист, сел за кухонный стол и написал: «Семен Волоакович – мерзавец! Сегодня я вызову его на дуэль! Прощайте, Юля!». Затем он запечатал конверт и побежал на почту. Далее проулками – так было быстрее – он помчался в канцелярию, по дороге обдумывая, что сказать Винному в решающий момент.

На проходной было людно. Рабочий день только начинался. Миша перевел дыхание и спокойно прошел к лифту. В руке он сжимал заветную дагу, обернутую в свежий выпуск «Трудового Дита». Этот кусок стали, недавно побывавший в его сердце, напоминал о том, что теперь-то уж бояться нечего. Поначалу Миша сомневался – а не заглянуть ли в отдел снабжения, не сказать ли Юленьке что-нибудь на прощание. Но нет! Зачем?.. Он пришел к выводу, что поступок, на который он решился, не столько дело любви и ревности, сколько акт протеста, бунт против размеренности адского существования, революция одного маленького, но бесстрашного человека. Миша спешил навстречу репликаторам, и чувства к Юленьке теперь казались ему мелочными по сравнению с тем, что его ждало. Он – полусознательный – открыл великую тайну, главный просчет системы, главную её уязвимость – в аду смерти нет! Как же всё просто!.. В аду смерти нет!

Миша распахнул дверь и вошел в кабинет Семена Волоаковича.

– А, Мишель, вы что-то хотели? – не отрываясь от бумаг, произнес демон. – И почему без стука?

– Семен Волоакович! – сказал Миша громко, словно боялся не докричаться до демона. – Семен Волоакович, я хотел вам сказать, что вы ничтожество. Вы подлец!

– Что?! – удивленно произнес демон и взглянул на юношу.

– Вы знали о моих чувствах к Юленьке. Знали и молчали! Вы мерзавец! – произнес Миша и достал дагу.

Он планировал произнести обвинительную речь, после чего вызвать Семена Волоаковича на дуэль, но дальнейшее произошло настолько стремительно, что Миша не успел вымолвить ни слова. Облик демона мгновенно изменился, лицо флегматичного старика исчезло, и над широким остовом черных крыльев появились три огнедышащие пасти на тонких змеиных шеях. Семен Волоакович прошипел боевое парализующее заклинание на шумерском. Мишу ударной волной выбросило в коридор. Он влетел спиной в стену и сполз вниз. Вдоль стены по направлению к его голове тянулся кровавый след. Из нагрудного кармана гавайской рубахи вылетели фантики от конфет, пачка сигарет и какие-то скомканные бумажки. Семен Волоакович взял первую попавшуюся. На ней был рецепт пирожков.

Демон втащил тело юноши в кабинет, запер дверь и поднял трубку телефона.

– Алло, Юля?

– Да, Семен Волоакович.

– У вас в отделе пару склянок с корвалолом не завалялось?

– Что случилось, Семен Волоакович? – тревожно спросила Юленька.

– Да тут храбрец ваш на меня с ножом кидался. Перенервничал я. Сердце уже не то.

– Семен Волоакович, только не убивайте, умоляю, только не убивайте, – из трубки послышались Юленькины всхлипывания.

– Юля! Как я могу его убить? Он давно умер! – раздраженно сказал Семен Волоакович.

– Ой, простите, простите, это я с перепугу. Семен Волоакович, миленький, я вас умоляю, – Юленька от всхлипываний перешла к монотонному плачу. – Не надо его в репликаторы. Пощадите, Семен Волоакович!

– За что тебя люблю, Юлька, так это за то, что ты всё делаешь с перепугу!.. – ответил демон. – Чертенка с корвалолом пришли. Сама сюда ни ногой. Вечером перезвоню.

Миша лежал в углу. Он уже пришел в себя, но действие боевого заклинания еще не закончилось. Казалось, мир вокруг его неподвижного, искалеченного сознания стал ватным. Сквозь белые хлопья спертого канцелярского воздуха он видел, как Семен Волоакович разговаривает по телефону. Он не слышал, с кем и о чем, но догадывался, что демон звонит в службу безопасности. «Наверно, Нагону», – подумал Миша.

– Алло, Лидия Петровна, голубушка.

– Да, Семен Волоакович.

– Ваш координатор сегодня на работу не выйдет. Я думаю, он вообще не вернется в транспортный отдел.

– Семен, я тебя прошу, только не в репликаторы, – послышался крайне серьезный и в то же время умоляющий голос Лидии Петровны. – Семен, ради нашего прошлого, я тебя прошу.

– Да вы что все?! Обезумели от него, что ли?! – воскликнул демон. – Одна, вторая!.. Черт знает что!

– Сеня, я тебя очень прошу, только не в репликаторы, – повторяла Лидия Петровна.

– Ладно. Посмотрим. Пришли всё, что по нему накопилось. Сделаю что смогу.

Действие заклинания ослабело. Миша уже мог шевелить руками и даже попытался сесть. Демон заметил, что юноша пришел в себя, приблизился, опустился на корточки и холодно произнес:

– Значит, так, Мишель, после всего, что случилось, я позволю себе перейти на «ты». Мой тебе совет – лежи, не двигайся, если не желаешь попасть в репликаторы. Скоро приедет бригада «Скорой помощи», тебе сделают укол, и всё останется позади. Ты хотел знать, за что попал в ад? Пожалуйста, я с удовольствием расскажу. На Земле, Мишель, ты был рядовым бездельником, ди-джействовал в ночных клубах для граждан сомнительного поведения. Там же пристрастился к порошочкам. Вскоре психика твоя полыхнула и сгорела. Подружка ушла. Друзья отвернулись. И однажды в пасмурный осенний день ты хватил лишку. То ли от жадности, то ли совсем с катушек слетел. Дозой, что ты себе вколол, можно было слона убить! Вот так закончились твои земные гастроли. Пойми, Мишель, никакой ты не герой, а обычный наркоман, и никакого возврата твоей убогой душе не будет, потому что ты – шлак вселенной. Ты наслушался рассказов Афонсу и Клавдии, а они только милостью нашего мэра на свободе ходят. Большой либерал их превосходительство Сатьян. Случись тебе убежать к пилигримам, переродиться на Земле все равно крайне сложно. Некоторые сотнями лет скитаются по пламенеющим пустошам и ждут свой счастливый билет. Ты что же думаешь?.. Сел и поехал?.. Там такой контроль, что найти нелегальное тело и добраться до Земли – это один случай на десятки тысяч! Лежи спокойно, Мишель, и ни о чем не думай. В репликаторы я тебя не отдам. Вот укольчик сделаем, ты же любишь укольчики, очистим твою буйную голову от глупостей, и начнешь новую жизнь.

Демон улыбнулся своему остроумию и, довольный беседой, оставил Мишу в покое. Вскоре раздался стук. В кабинете появилась бригада «скорой» – два чертенка-санитара и ведьма-врач. Ведьма положила на стол бланк и деловым тоном попросила подписать. Демон охотно расписался, но посетовал, что это уже седьмой координатор за пятьдесят лет. Ведьма сказала, что давно пора запретить полусознательным работать в госучреждениях, и сделала Мише инъекцию. Некоторое время юноша метался глазами, искал поддержку среди бесовских рыл, но рыла оставались безучастными, и, наконец, он опустил веки, чтобы провалиться в небытие.

Чертенок седьмого порядка Микитка аккуратно взял Мишу за локоть и медленно, как тяжелобольного, повел по коридорам. На свежевыкрашенных в служебный светло-зеленый цвет стенах висели таблички «не прислоняться». Старый потёртый паркет был выломан и разбросан вдоль стен. Сумрак коридоров умело скрывал глубокие морщины старой штукатурки, и она, пользуясь таким подарком судьбы, выглядела юной и белоснежной. В адской канцелярии вот уже тысячу лет полным ходом шел ремонт, на завершение которого никто не надеялся.

Микитка чертовски устал и был в скверном расположении духа. Он по привычке тараторил, но как-то бездумно, нехотя. Его вертлявый хвост свисал, как мокрая тряпка, и тащился за ним по полу, собирая пыль.

– Эх, Миша!.. Это хорошо, что сегодня моя смена! Я тебя в лучшем виде доставлю. Без приключений. Другие, знаешь, издеваются, проказничают. А я нет, – жалостливо сказал он.

Миша безразлично плелся мимо запертых кабинетов и темных лестничных пролетов, по пустым коридорам и рекреациям. Рабочий день давно закончился. За окнами стемнело, и лишь гора Гекла освещала бордовыми искрами черное небо над Дитом.

– Меня попросили остаться на часик-другой, чтобы проводить тебя без лишнего шума. А что? Сверхчасовые нам прилично оплачивают! – печально рассуждал Микитка. – Да и не могу я тебя вот так бросить. Юленька просила, Лидия Петровна…

Чертенок умолк, испугавшись, что сболтнул лишнее, и осторожно покосился на Мишу. Юноша не обращал внимания на его болтовню. Чертенок нажал кнопку вызова, но ждать не пришлось. Лифт стоял на этаже. К стенам кабины были прикручены тяжелые канделябры в виде драконов. Позолота на подсвечниках облетела. Одна из четырех электрических свечей хитро подмигивала и как бы намекала: «Вот возьму и погасну». Микитка вновь нажал кнопку, и лифт отправился на восемьдесят второй подземный этаж.

Нижние этажи были полностью отведены под архивы. Канцелярская братия редко заглядывала в эти трущобы. На восемьдесят втором царили мрак и гробовая тишина. В преисподней экономили на всем, в том числе и на электричестве. На ночь свет отключали. Коридор слабо освещала дежурная лампа возле лифта.

– Кабинет второй налево. Можешь не стучать. Самуил Апполионович в курсе, – сказал чертенок и вильнул хвостом. – Ну, бывай.

Микитка последний раз с жалостью взглянул на Мишу, сжал кулачки – держись, мол парень, не унывай! – и умчал наверх. Миша без стука вошел в кабинет номер 666/4. За столом в полутьме дремал бес четвертого порядка Самуил Апполионович Анненберг.

– Михаил! Входите! – тут же проснувшись, крикнул бес и схватил телефонную трубку. – Зиночка, у меня посетитель. Принесите, пожалуйста, кипятку. Будем чаевничать.

Самуил Апполионович пришел в четвертый архив чертенком седьмого порядка в те далекие времена, когда верхние этажи занимала адская гимназия. Он был одним из старейших работников канцелярии. Когда Винный попал в ад, Самуил Апполионович уже сдал экзамены на беса и делал успешную карьеру. Он блестяще начал и всего за несколько сотен лет дослужился до четвертого порядка, однако потом в нём что-то сломалось. Никто не знал причины столь резких перемен. Поговаривали, что он повздорил с кем-то из высших чинов, чуть ли не с самим Сатаной. Так или иначе, выше бес не поднялся и, как вековая пыль, осел в архивах.

– Ах, Михаил! – добродушно сказал бес. – Вам решительно повезло, что вы попали в архив! Скажу вам по секрету – здесь есть места, где можно побыть наедине с собой.

В кабинет вошла Зиночка. В руках она держала поднос. На нем стояли два стакана с чаем.

– Самуил Апполинович, вы его и правда чаем напоите. В последний раз. Я уж все приготовила, – сказала она, стараясь не смотреть на Мишу, и вышла.

– Хорошо, Зина, хорошо. Не зверь же! Сам понимаю, – прошептал ей вслед бес и обратился к Мише. – Вам сколько сахара?

– Четыре, – ответил Миша, уставившись в пол.

– Я тоже сладкий люблю, – сказал Самуил Апполионович и достал из стола папку. – Михаил, проблемы четвертого вы знаете лучше меня. Переезжаем! Выбились из сил. Крепкие руки и светлая голова у нас на вес золота. Таких балбесов присылают, что хоть волколаком вой! Недавно один чуть весь архив не спалил. Теперь лампы запретили, работаем с фонариками. Вы, друг сердечный, подпишите вот здесь. Пустая формальность, и всё же.

Бес бросил на стол бланк рабочего договора. Миша, не читая, подписал и сделал глоток крепкого горячего чая. Он, как губка, впитывал безмятежность канцелярского подземелья. Огромные зеркальные шары воспоминаний ещё вращались в его сознании, но стоило пристально взглянуть на их поверхность, как они тут же разлетались на сотни осколков, собрать которые он уже не пытался. Его вполне устраивал этот бестолковый калейдоскоп прошлого. Он не потерял памяти, нет, он просто смотрел назад безучастно, как бы со стороны. «А как ещё быть с тем, чего не вернуть?» – вспомнил Миша фразу козлоногого и добавил: «Да и вообще, стоит ли об этом думать?». Он сделал еще глоток и решил больше не возвращаться к мыслям о прошлом. Они были чужими, и он прогнал их.

– Допивайте, и нам пора, – сказал Самуил Апполионович и указал хвостом на небольшую черную дверь.

Миша поставил стакан, уверенно подошел к двери и открыл её. Из темноты дохнуло сыростью. Возле входа на конторке лежал карманный фонарик.

– Здесь хранятся договоры о купле-продаже душ. Все документы должны быть читаемыми, имена, фамилии – не испорчены сыростью и гниением. Пересмотрите все стеллажи с 82-го по 7013-й, – скороговоркой выпалил бес – Ваш рабочий день длится двенадцать часов с двумя перерывами. Семь и девять минут. Батарейки для фонарика. Вот держите. Новенькие. Хватит лет на триста. Всего хорошего.

Миша взял фонарик и отправился в непроглядную тьму.

– Слава Богу, один, – подумал он. – Слава Богу.