Текст книги "Крещатик № 93 (2021)"

Отдельным жильем и личными пегасами в аду пользовались немногие. Даже демону третьего порядка с выслугой в полторы тысячи лет было нелегко получить квартиру. В коммуналке, где сразу после смерть-приемника поселили Мишу, проживало еще четверо. Люция и Корнелий, служившие раньше в отделе по религиозному мракобесию. Отдел этот был расформирован, а старейшие его работники отправлены в бессрочный отпуск. Клава: невозможно было точно сказать, где она работает и сколько ей лет, однако развратничала она профессионально. И, наконец, средних лет безобидный чертенок седьмого порядка, церковный служка Пафнутий Пафнутьевич. Он частенько прикладывался к бутылке, но никогда не хулиганил и содержал себя в чистоте.

Адская коммуналка мало чем отличалась от земной. Сплетни, склоки и мелкие бытовые обиды переплетались с общими кухонными застольями, коллективными мероприятиями по борьбе с тараканами и дружным одобрением политики правительства. Не было разве что пресловутой борьбы за жилплощадь. Так не было и повода. Вечное существование в аду гарантировало стойкий моральный облик жильцов. Что наследовать и кому завещать, если всё необходимое дают раз и навсегда? Грешники отбывали сроки без надежд на перемены, а значит без соблазнов. Жилищный вопрос имел место, но решали его за счет безразмерных площадей нижних кругов. Они были открыты для каждого, что мотивировало обитателей Дита к образцовому поведению, и коммуналка была ярким тому примером. Сухие, чистые подвалы, уставленные банками с маринадами и солениями, примыкали к ухоженным лестничным клеткам, где висели графики дежурств, подписанные кровью управдома.

Миша вернулся домой позже обычного. В квартире стояла мертвая тишина. Все спали. Он с обеда ничего не ел и мышью, чтобы не разбудить соседей, прошмыгнул на кухню. Вскоре послышались шаги и как привидение, в темноте коридора возникла Люция.

– Ах, Мишенька! Это вы. Ну, как там канцелярия? – спросила она, зевая.

– Стоит на месте.

– Эх, избавились от нас, как от хлама, а ведь я помню времена, когда наш отдел был самым крупным после снабженцев.

– Снабженцы и сейчас любому фору дадут, – деловито заметил Миша и поставил чайник.

– Мишенька, вы же в транспортном работаете? С Лидией Петровной?

– Да! Точно. А вы знакомы? – удивленно спросил Миша и открыл пакет с сушками.

– Мальчик мой! В аду все друг с другом знакомы! – сказала Люция. – Я обещала Лидии Петровне рецепт пирожков. Помните? Ваши любимые.

– Да-да. С капустой, – ответил Миша и печально посмотрел на сушки.

Невысокая, полная Люция была ведьмой из тех, что везде находят друзей, но нигде – настоящей страсти. Она не была адским существом, не прошла смерть-приемника и не переродилась в аду навечно. Люция и Корнелий были людьми – пилигримами ада. Они эмигрировали в преисподнюю по доброй воле откуда-то из-под Кёльна в те времена, когда алхимику и знахарке было сложно найти безопасное место в Европе. Супруги опасались гибели в застенках инквизиции. Мученическая смерть гарантировала им прямую путевку в рай, а это никак не входило в их планы. Однажды зимним утром 1632 года они вышли на прогулу и исчезли. Смотрящий демон проводил их до ворот ада, а далее – всё как у любого беженца. Скитания в пламенеющих пустошах, лагерь для переселенцев, легализация, а после, работа в канцелярии. В отличие от многих адских существ, они были официально женаты. Это мало что решало, но иногда экстравагантности ради супруги представлялись – Корнелий и Люция Шнапстауэр.

– Скажу по секрету, – хитро сощурившись, прошептала Люция, – в руководстве есть мнение, что наш отдел надо восстановить. Повоюем еще, а?

– Повоюете, – согласился Миша.

– Знакомый демон поведал в конфиденциальной беседе, что там, – Люция многозначительно указала рукой на запад, – очередная волна религиозного фанатизма. Так передадите рецептик?..

– Конечно, передам.

– Спасибо!

– Скажите, Люция, почему вы так хотите вернуться? – спросил Миша, помешивая сахар. – Чем дома плохо? Убейте, не пойму! Вы столько лет отдали канцелярии! Пора на покой. Дайте дорогу молодым, деятельным!

Детская непосредственность, с которой Миша, сам того не понимая, говорил гадости, не оскорбила Люцию. Она печально посмотрела на него и, перебирая воспоминания, рассеянно ответила:

– Да-да. Нам так и сказали. А вы, наверно, еще не ужинали?

– Нет, – тут же оживился Миша и умоляюще взглянул на Люцию.

– Чаем и сушками сыт не будешь! Секундочку… – сказала она, и вскоре перед юношей появилась тарелка гречневой каши и миска с котлетами. А пока он с аппетитом уничтожал ужин, Люция рассказала историю одного процесса.

– Это случилось во время очередной охоты на ведьм. Канцелярия рассматривала дело некоего графа из одной очень известной фамилии. Граф этот получал немалые доходы от развития почтового дела и решил подмять под себя всю имперскую почту. Где-то ему удалось добиться желаемого титулами, где-то деньгами, где-то вовсе без усилий, но в одном из крупных центров он натолкнулся на серьезное сопротивление. Владелица местной почтовой службы, девушка простая, но неглупая, наотрез отказалась продавать фамильное дело. Начались судебные тяжбы. Они грозили затянуться на долгие десятилетия, и тогда наш душка-граф решил разобраться с конкуренткой при помощи местного инквизитора. За небольшую сумму была нанята монахиня. Она дала необходимые показания. Девушку обвинили в связях с дьяволом и бросили в тюрьму. Долгие месяцы её пытали, а затем, превратив в бесформенный кусок плоти, сожгли на костре. Душка-граф ни в чем таком участия не принимал, на допросы не ходил, на казни не присутствовал. Он заполучил желаемое и вошел в историю как реформатор европейской почтовой службы. После смерти граф, разумеется, попал к нам. Несмотря на титулы, он стоял перед секретарем отдела по религиозному мракобесию босиком в мятых подштанниках. Граф оказался редким трусом. Он насмехался, отнекивался и даже угрожал расправами. Ему быстро дали понять, где он находится. Тогда граф притих и дрожал, как осиновый лист. Вопрос заключался в том, куда отправлять? То ли в четвертый, за стяжательство и жадность, то ли в седьмой, за убийство. В четвертом можно валять дурака на товарной станции в самом сердце пламенеющих пустошей. Жара пятьдесят, погрузка-разгрузка булыжника, шесть часов на сон, стакан воды в день. В седьмом же графу пришлось бы туго. В нижних кругах трудотерапия предусмотрена не для всех. Там мучают ради удовольствия. Наш граф сильно напустил в подштанники и молил на коленях о четвертом. Вопрос несколько лет оставался открытым. Не хватало какого-то решающего фактора. Тогда Корнелий, он в тот момент присматривал за инквизиторским процессом в Швабии, внезапно явился с докладом и убедил всех, что после перехода почтовой службы под руководство графа, то есть полной централизации почты, произошел резкий скачок в развитии промышленности, наметились первые тенденции предстоящей индустриальной революции, в общем, бла-бла-бла. Я в этом плохо понимаю. Суть в том, что наш граф принес немало пользы европейской цивилизации. Вопрос был решен немедленно. Пока граф горланил похабные частушки, его осудили и отправили в четвертый на вечное поселение.

– Интересная история. Спасибо за ужин, Люция, – сказал Миша и собрался уходить.

– Погодите же! – взмолилась Люция. – Вы не дослушали!

– Разве еще не всё? – удивленно спросил Миша.

– Нет! – резко ответила Люция. – Не всё! Дело в том, что зверски замученная в подвалах инквизиции девушка была сестрой Корнелия. А вы говорите, молодые, деятельные!..

– По-моему, это глупо. Надо было упечь графа в седьмой! – бросил Миша небрежно и отправился спать.

Усталость мгновенно опрокинула его на металлическую кровать с жестким, как доска, матрасом. Его сон был поверхностным и беспокойным. Видения рассыпались на мириады сверкающих частиц, образовывали хороводы, перетекали из одного в другое и неизменно приводили к единственной вожделенной цели: «Юленька». Миша вздрогнул и посмотрел на часы. Была полночь. Он скинул одежду и долго ворочался, пытаясь соскочить с опасной бритвы полудремы. Наконец он притих и провалился в глубокий сон. Наступило чистое, безмятежное забвение.

Следующий день подкинул столько забот, что Миша как угорелый носился по этажам и на бегу хлебал утренний кофе. Он ловил грузчиков, которые норовили отсидеться где-нибудь в подсобке у снабженцев. Он обрывал телефоны, умолял, просил и даже требовал дополнительные фуры. Он сам грузил и разгружал. Он работал на износ, лишь бы не выбиться из графика. В начале обеденного перерыва, взмокший, но довольный собой, Миша заглянул к Лидии Петровне:

– Лидия Петровна, я на прошлой неделе взял пачку титульной бумаги у Юленьки из снабжения, да позабыл отдать. Вот. Всё как вы просили. Формат А4, с черным гербом.

– Спасибо, Мишенька, – секретарша подняла голову от документов, сняла очки и сказала: – Вы поосторожнее с этой Юленькой. Она ведьма молодая, амбициозная. Как бы чего не вышло.

– Что вы, что вы, она чудо! У нас дружеские отношения, – соврал Миша и перешел к главной цели своей беседы: – Лидия Петровна, скажите, вы с Семеном Волоаковичем из отдела кадров знакомы?

– Мишенька, дорогой, – сказала секретарша и откинулась на спинку стула. – Я работаю в аду уже триста девяносто семь лет. Семен Волоакович – около двух тысяч, и это только в отделе кадров. Разумеется, мы немного знакомы! В аду все друг с другом знакомы!

– Лидия Петровна, – доверительно сказал Миша, не уловив сарказма, – я хотел бы попасть к Семену Волоаковичу на прием. Как считаете, можно это устроить?

– Смотря с каким вопросом, – ответила Лидия Петровна.

– Хочу узнать кое-что из своего личного дела.

– Да вы с ума сошли! – воскликнула Лидия Петровна.

– А что такого? – наивно спросил Миша.

– Даже не думайте об этом! Семен Волоакович шуток не любит!

– Но от этого зависят мои жизнь и смерть! – воскликнул Миша.

– Смешной вы, Миша, – сказала Лидия Петровна, надела очки и принялась за работу. – Ваши жизнь и смерть уже ни от чего не зависят. Их больше не существует.

– Я всю эту философию не понимаю, – сказал Миша. – На следующей неделе обещаю вам новенький дырокол и десяток перьев. Вам какие, сирина или гарпии?

– Сирина, пожалуйста. Гарпию не люблю. Жестковаты и пачкают.

– Тогда, умоляю, Лидия Петровна, уговорите Семена Волоаковича меня принять! Сегодня же!

Секретарша посмотрела на юношу и назидательно, как опытный преподаватель, сказала:

– Миша, я сделаю это ради нашей дружбы, но запомните, ничего хорошего из вашей затеи не выйдет.

– Спасибо, дорогая Лидия Петровна! Спасибо! – воскликнул Миша. – Уверен – всё будет хорошо!

Миша ожесточенно бросился в бой, и время полетело быстрее адских пегасов. Он работал так, словно боялся не успеть, словно у него в запасе не было целой вечности. Молодые черти смотрели на него с нескрываемым презрением, но Миша, как ребенок, увлеченный игрой, не замечал косых взглядов. Это была опасная игра. Он хотел знать правду. Такие игры редко заканчиваются благополучно, однако, судя по азарту юноши, это была именно игра. Он прокручивал в голове десятки вариантов беседы с Семеном Волоаковичем, выдумывал искрометные фразы и представлял, как неоспоримой аргументацией добивается своего. Миша смаковал тот момент, когда в его руки ляжет заветная папка, когда он убедится, наконец, что попал в сюда за ужасные прегрешения. Правила игры требовали, чтобы в земной жизни он был как минимум великим злодеем. Иначе быть не могло! Иначе всё было бы слишком тривиально!

Около шести Миша, вопреки предостережениям Юленьки и Лидии Петровны, поднялся этажом выше, расправил гавайскую рубаху и постучал в дверь с табличкой «Нач. отдела кадров, С. В. Винный». Ответа не последовало, и тогда он осторожно приоткрыл дверь. Семен Волоакович сидел за столом, закинув крылья за спинку стула, хвост его крепко сжимал руку секретарши. Она стояла перед ним обнаженная и бесконечно испуганная.

– Верочка, сколько раз я должен повторять – ключ от кабинета в конце смены должен быть у вахтера, – флегматично выговаривал Семен Волоакович. – Не у вас в сумочке, не в двери, не у меня на столе, а у вахтера. И кабинет должен быть заперт.

– Я не специально, – всхлипывала Верочка. – Я допоздна осталась, уборку делала. Семен Волоакович, я пыль с подоконника стерла, цветы полила, пропылесосила, а потом ключ в двери забыла.

– Мне, Верочка, наплевать на ваши старания! – произнес демон и принялся листать какие-то документы. – Я вас в следующий раз на части разорву, ясно?.. А сейчас идите домой и возьмите день за свой счет. На вас лица нет.

Семен Волоакович резко отдернул хвост, Верочка пошатнулась, схватила одежду и бросилась вон. Она так ловко нырнула в дверной проём, что лишь слабый ветерок и сладковатый аромат её духов коснулись Миши.

– Входите, молодой человек, – простонал бес. – И дверь прикройте, а то черт знает что такое! Вторые сутки всё нараспашку! Не отдел кадров, а проходная!

Начальник отдела кадров был совсем не похож на демона. Кто бы мог подумать, что в бешенстве он способен испепелить дотла или откусить голову?.. Чтобы не вызывать лишнего резонанса, Семен Волоакович принимал облик, максимально приближенный к человеческому. У него была одна вполне опрятная старческая голова, две руки и две ноги. Лишь огромные перепончатые крылья да мохнатый хвост напоминали об истинном его обличье. Миша понял, что дела обстоят не самым лучшим образом. Демон находился в скверном расположении духа. Юноша тихо прикрыл дверь и встал напротив Семена Волоаковича, как раз в том месте, где только что рыдала секретарша. Стула демон не предложил.

– Имя и что у вас? – произнес демон, не отрывая взгляд от папки, лежавшей перед ним на зеленом сукне стола.

– Мишей звать. Я из транспортного, – промямлил Миша и сдулся.

Его охватила паника. Из головы мигом вылетело всё, что он готовил для беседы. Возникла неприятная пауза.

– Так что у вас!.. – повторил демон и с грохотом захлопнул хвостом дверцу шкафчика с документами.

– Семен Волоакович, я к вам по личному. Мне бы на свое дело взглянуть. Я уже год, как проклятый, в транспортном туда-сюда, а всё полусознательный. Мне бы только понять, за что меня! А там я такие результаты дам, такие дела во славу ада… – затараторил Миша.

Демон изумленно поднял взгляд, осмотрел Мишу с ног до головы, расправил крылья и, казалось, решил разорвать наглеца в клочья. К счастью, этого не произошло. Раздался хохот – тонкий и манерный, такой, каким отвечает король на проделки шута. Юноша не мог понять, хохочет демон от чистого сердца или этот спектакль предвещает крупные неприятности.

– Давно меня так не смешили, молодой человек! – сказал Семен Волоакович, немного успокоившись. – Как, то бишь, вас зовут?

– Миша.

– Мишель, значит, – добродушно сказал демон. – Во-первых, Мишель, вы либо сумасшедший, либо провокатор. Информация такого рода закрыта даже для чинов многим выше моего. Во-вторых, я обязан доложить о вашей просьбе куда следует.

Семен Волоакович многозначительно ткнул хвостом в пол, но Миша не понял этого жеста и, запинаясь, спросил:

– А куда следует?

– Следует в службу безопасности. Ваша просьба, молодой человек, это чистый шпионаж.

– Семен Волоакович, я не шпион! – взмолился Миша.

– Я начальник отдела кадров, а не сотрудник безопасности. Не мне решать. У нашего руководства полно врагов! Кто дает гарантию, что вы не оттуда? – спросил демон и снова многозначительно ткнул хвостом, но на этот раз в потолок.

– Я не оттуда! Честное слово. Я только правду хотел узнать! – запричитал Миша.

– Правда, юноша, у нас дорого стоит, – назидательно заметил демон и снова углубился в изучение документов.

– Что же мне делать? – в отчаянии спросил Миша.

– Ждать неприятностей, – ответил демон. – Вы неплохой работник. Перспективный. Но слишком уж много за вами накопилось. Пора вам побеседовать с кем положено. Ну и потом, если я не доложу, за меня это сделают другие, и тогда дело может принять неожиданный оборот.

Семен Волоакович достал стакан, наполнил его водой из графина в виде черепа и принял две таблетки.

– Сердце пошаливает, – извиняясь, сказал демон. – Ваша задача, Мишель, прилежно трудиться, и тогда вы обязательно выберетесь из полусознательных. Дисциплина, спокойствие и труд. Вот ваши помощники.

– Семен Волоакович, меня сошлют в нижние круги? – промямлил испуганно Миша.

– Не говорите глупости, – ответил демон. – Побеседуем мирно, по-семейному. В канцелярии каждый через это прошел. Идите. Прием окончен!

Семен Волоакович обошелся с Мишей на первый взгляд грубо и даже коварно, однако нельзя было не заметить в нём дружескую иронию и некое подобие отеческого участия.

– Ну и денек, ну и денек, – пожаловался демон и хвостом прихватил юношу за ногу. – Молодой человек, раз уж завтра вам предстоит тяжелый день, сегодня рекомендую – развейтесь, сходите в музей. Там чудесная экспозиция Гойи. И передавайте Лидии Петровне нижайший поклон.

Миша захлопнул дверь и, как ребенок, тут же позабыл о страхе. Он взглянул на часы – смена уже десять минут как закончилась. «А почему бы нет?» – подумал он и стрелой полетел по лестницам, надеясь, что Юленька задержалась в гардеробе или на проходной. Еще мгновение, и Миша не застал бы её. Она уже сдала ключи и направлялась домой.

– Юля, погоди! – крикнул он, едва увидев в конце коридора белокурые локоны ведьмы.

– Миша? Ты чего это? – удивленно спросила она.

– Пойдем в музей, а? – сказал он, переводя дыхание. – Говорят, там выставка Гойи.

– Иногда ты меня удивляешь! – задумчиво сказала ведьма. – Да, я видела афишу. Если тебе нравится Гойя, то ты начинаешь нравиться мне. Пойдем.

Молодые люди не спеша направились к трамвайной остановке. Другой городской транспорт, кроме общественного, в преисподней встречался редко. Из общественного единственным был трамвай. Рельсы для трамвайных путей выплавляли из специальной стали, которую закалял огненным дыханием дракон Изиль. Дракон не был адским существом. Он работал по договоренности и брал с казначея Дита прилично – чистейшим золотом и девственницами. К слову сказать, найти девственницу в аду не самая простая задача. Однако шпалы из изильской стали стоили того. Они никогда не ржавели и не нагревались.

Музей находился неподалеку. Юленька и Миша проехали две остановки и пошли пешком. Улицы были переполнены служащими, спешившими домой после работы, однако тот переулок, что вел от трамвайной остановки к музею, оказался пуст. Лишь старый черт-дворник лениво скреб граблями по горячему песку, да чертенок-гимназист сидел на обочине и ковырял в ранце. Погода стояла по адским меркам чудесная. Плюс сорок пять, солнечно, местами небольшие подземные толчки. Юленька была в отличном настроении, широко размахивала сумочкой и загребала песок туфлями. Наконец, она сняла туфли и пошла босиком.

– Миша, ты не обижайся. У меня назначена встреча, и весь музей мы осмотреть не успеем. Взглянем на работы Гойи, и назад, – беспечно заявила она.

– Встреча деловая? – спросил с надеждой Миша.

– Нет. Личная, – ответила Юленька.

Миша заметно погрустнел. Он плелся рядом и с тоской посматривал на ведьму. Он ревновал. Юленька же не обращала внимания на перемены в его настроении. Она оказалась знатоком творчества Гойи и без умолку болтала об истории возникновения картин-близнецов «обнаженной» и «одетой» Махи. Безумный роман Гойи и герцогини Альбы, дикий нрав возлюбленной, жестокие страдания творца, его бессилие перед распутной аристократкой и, наконец, размолвка и самоубийство герцогини, которая выпила коктейль из вина и ядовитых красок – всё это Миша выслушал без особого интереса. А Юленька увлеклась! Она прекрасно знала историю и настолько живо передала все подробности, что Миша невольно провел параллели.

– Вот и я так же! Вот и ты со мной, как она с этим Гойей!.. – пробубнил он.

– Не говори глупостей. Он гений, она герцогиня, а мы с тобой простые служащие, – спокойно ответила ведьма. – К тому же мы в аду, а не на Земле. Здесь не до романов. Работать надо.

– Юль, я был у Семена Волоаковича, – вдруг сознался Миша.

– Это еще зачем? – спросила Юленька.

– Хотел узнать, что в моем личном деле, – насупившись, ответил Миша.

– Миша, ты придурок, – разозлилась Юленька. – Ты мне сейчас всё настроение испортил! Я же тебя нормальным адским языком просила – к Семену Волоаковичу не ходить!.. Хорошо, что он тебя на месте не разорвал.

– Он милый старик. Не понимаю, почему его боятся! – робко возразил Миша.

– Милый!.. – воскликнула Юленька. – Да ты хоть знаешь, какие у тебя будут неприятности?

– Знаю, – ответил Миша, хотя не имел ни малейшего представления о том, что его ждет. – Но я должен понять, кто я! Пока я полусознательный, мне житья не будет. Я как недоделанный какой-то! Я равным быть хочу!

– Миша, Мишенька, что ты несешь, – Юленька остановилась и кричала на него, как на сорванца-сына. – Каким равным!.. Кто недоделанный?.. Откуда ты взял этот бред? Ты понимаешь, что ты всё это выдумал?! Выдумал – и теперь творишь фантастические глупости, находясь под воздействием своих выдумок!

– Я узнаю, кто я, – проворчал Миша, обиженный тем, что с ним в очередной раз разговаривают, как с ребенком, – а потом ты будешь моей!

– Да что же ты за кретин такой! – закричала Юленька. – Я разок в шутку поцеловала тебя, и ты взбесился! Да это же смешно! У меня с каждым вторым такие отношения! Я ведьма! Я мужиков люблю, понимаешь?.. Всяких! С рогами, копытами, хвостами или без!

– Но если я стану сознательным, то ты будешь любить только меня! – не сдавался Миша.

– Ладно, пойдём Гойю смотреть. Жених хренов! – сказала Юленька, надела туфли, зажала сумочку под мышкой и стремительной деловой походкой направилась к музею.

Музей находился в здании, построенном по проекту Джакомо Кваренги в 1824 году. Заказ поступил от предыдущего мэра Дита. В здании планировалось разместить корабельные мастерские, но проект по строительству адского флота быстро похоронили. Природные водоемы преисподней можно пересчитать по пальцам, да и морские бесы оказались крайне недисциплинированными тварями. Вместо мастерских построили музей. Здание стояло на высоком стилобате черного гранита и было опоясано колоннадой из гранатового мрамора, добываемого в пламенеющих пустошах четвертого круга. У главного входа, куда вели тридцать широких ступеней, на каменных пьедесталах находились статуи двух псов, Гарма и Цербера. Они олицетворяли собой закон и порядок средних кругов. Нижние круги в шутку говорили, что верхи воняют псиной, а дракон Изиль вполне серьезно недоумевал, как можно выбрать в качестве эмблемы такое мелкое животное.

Двери в музей охранял черт-контролер. Он выглядел столь важным и суровым, что больше походил на демона из личной охраны Сатаны. Молодые люди вежливо поздоровались, заплатили по два меркурия и направились прямиком к экспозиции Гойи. Их шаги отдавались гулким эхом в пустых залах. Посетителей было немного. Какой же нормальный бес после работы попрется глазеть на картины?.. Стояла такая тишина, что её страшно было нарушить даже шелестом одежды. В тусклом свете ламп, располагавшихся под высокими потолками, медленно оседала пыль. Юленька и Миша шли мимо коллекции эпохи Возрождения и, как зачарованные, смотрели на работы великих мастеров. Древние потрескавшиеся полотна Тициана, Боттичелли, Рафаэля вызывали у них трепет.

– Это что же, они все в ад угодили? – прошептал Миша.

– Не все, но многие. Особенно из эпохи Возрождения, – протяжно ответила Юленька. Она всё еще злилась и потому манерничала, как дурной экскурсовод. – Тогда им покровительствовал сам Сатана. Позднее его хватка ослабла, и делами живописцев занялись в раю.

– Так здесь из рая тоже есть?

– Да, но для этого необходимо специальное разрешение. Автор должен пройти комиссию по адской культуре. Не всем удается.

– А кому удалось?

– Шагалу, например. Недавно приезжал. Уехал невероятно довольный!

Переходы между залами украшали массивные бархатные портьеры такого глубокого черного цвета, что, казалось, в них плещется грозовая синева. Стянутые золотыми подхватами, они были закреплены на чугунных крюках с набалдашниками в виде собачьей головы. Молодые люди осторожно продвигались вперед, боясь спугнуть величественное спокойствие древних полотен. Они долго бродили в поисках указателей, возвращались, плутали, но всё же приближались к цели.

В одном из залов они встретили незнакомца. Он был одет в темно-зеленый сюртук стиля «инкруаябль» с гигантским воротником, приправленным не менее внушительным галстуком. Его седые волосы, аккуратно уложенные на прямой пробор, великолепно гармонировали с белоснежной сорочкой. Штанов на нём не было. Из-под сюртука торчали козлиные ноги. Он двигался между картинами как можно осторожнее, стараясь не цокать копытами по полу, выложенному затейливыми мозаиками в духе сюрреализма. Юленька и Миша собирались незаметно проскользнуть мимо, но когда они уже стояли на пороге следующего зала, незнакомец произнес:

– Молодые люди, прошу вас, помогите. Я где-то оставил свой лорнет. Кто автор этих полотен?

– Магритт, – тут же ответила Юленька.

– Магритт? – задумчиво спросил бес. – И в каком же году он изволил попасть в ад?

– Он умер в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом.

– Ах, он из молодых! Большое спасибо, – бес повернулся и добродушно произнес: – Разрешите представиться – Лофарий Хлебников. Бес пятого порядка. Ныне нахожусь в бессрочном отпуске по состоянию здоровья.

– Очень приятно, ведьма Юля. Служу в канцелярии.

– Миша, – буркнул Миша.

– Молодые люди, – вежливо обратился козлоногий. – Если вас не затруднит, подскажите, пожалуйста, как пройти в залы с византийскими фресками?

– Судя по указателям, – ответила Юленька, – вам в том же направлении, что и нам. Это недалеко от экспозиции Гойи.

– Вы идете смотреть Гойю? – удивился бес. – Восхитительно! В вашем возрасте я интересовался разве что изображениями на игральных картах. В таком случае и я взгляну на Гойю. А, если примете в свою компанию, то открою вам секрет, касающийся герцогини Альбы. Обещаю!

Миша мечтал провести время наедине с Юленькой, и потому появление старого беса его сильно огорчило. Он хотел возразить, но промолчал, насупился и тут же возненавидел себя за нерешительность. Зато Юленька была довольна. Юноша её решительно раздражал. Она нашла в бесе собеседника, который мог развеять её скверное настроение. Козлоногий заложил руки за спину, и компания двинулась в путь.

– Но для начала, чтобы не скучать в пути, я расскажу историю моей молодости. Историю любви, – сказал козлоногий.

– Разве в аду есть любовь? – спросила Юленька.

– Любовь есть всюду, уважаемая ведьма, – невозмутимо ответил бес и начал рассказ: – Это было очень давно. В те времена, когда ад и рай находились на пороге гражданской войны. Вы изучали историю ада?

– Да, – как прилежная ученица, выпалила Юленька. – Война началась в 301 году от рождества Назаретянина.

Совершенно верно, – подтвердил бес, – в раю пошли какие-то перестановки, полетели головы, была выбрана новая стратегия, а в аду губернатором объединенных кругов был молодой и амбициозный Сатана. Он многое считал недопустимым, особенно антиадскую пропаганду на Земле, которую неофициально поддерживали высокопоставленные райские чины. Войну, как вы знаете, мы проиграли. Совсем недавно было подписано перемирие на весьма невыгодных условиях. После его подписания нас разделили на три области. Верхняя, средняя и нижняя. В каждой райских наблюдателей – как сельдей в бочке. Сатана формально является губернатором объединенных кругов, но на самом деле в его юрисдикцию входят только нижние три. Средние находятся в политическом хаосе. Наш мэр – большой либерал, а либерализм в преисподней – не самая удачная доктрина. Верхние остаются адом, но там правит райский ставленник, и жизнь наверху далека от наших суровых реалий. Впрочем, довольно о политике.

История моей любви началась за два года до войны, в 299 году от рождества Назаретянина. Тогда я был молодым бесом и прожигал жизнь в лучших притонах Земли. Это сейчас мы редко суем нос в земные дела, а прежде наш брат гулял по всей планете от Великой Китайской стены до ворот Рима. Тем летом я отправился по делу небольшого долга в Антиохию, одну из многих, что процветали на Ближнем Востоке. Я должен был забрать некую сумму у тамошнего жреца. Он сел играть в кости с моим товарищем, да продулся. Долг, как известно, платежом красен, но хитрый жрец не желал расставаться с деньгами. Во время игры он незаметно срезал волос с хвоста моего дружка, воспользовался защитным заклинанием и сбежал.

Я прибыл в Антиохию ранним утром. Ночная прохлада ещё не отступила. В садах неуверенно щебетали птицы, по улочкам лениво бродили коты, ящерицы выбирали места погорячее и готовились прогреть ледяную кровь. Чрезмерное внимание к моей скромной персоне было ни к чему. Я оделся бродячим торговцем и отправился к дому жреца. Погруженный в крепкий утренний сон, дом безмолвствовал. Я уселся в дорожную пыль и стал ждать. Меня дважды сморило, прежде чем ставни на втором этаже отворились, и случилось то, что заставило меня забыть о цели своего приезда. В окне появилась невероятной красоты девица. Её ярко-рыжие волосы горели в лучах рассвета, как искры извергающейся Геклы. Девица была молода, крепка и даже немного грубовата, но зачем молодому и предприимчивому бесу экзальтированные неженки?.. Их в аду предостаточно. Словом, я полюбил!

Завести знакомство – бесу дело пустячное. Тремя днями позже мы резвились в полях за городом, а через неделю она объявила отцу, что намерена выйти замуж. Я мало что понимал в людских законах. Знал только, что буду с ней, пока любовь не иссякнет, а земная любовь, знаете ли, имеет такое свойство. О долге отца я, разумеется, не вспоминал. О товарище своем – тоже. Так мы и жили в похоти и согласии два с лишним года, пока не пришла повестка. Счастье кончилось. Началась война. Моей Марине, так её звали, я сказал, что вынужден по семейным делам отбыть на родину, и отправился прямиком в адское пекло.

Как известно, райские и адские существа бессмертны, и пребывание как в раю, так и в аду бесконечно, но есть один фокус. Когда добро и зло находятся в близком контакте, наступает так называемый «момент истины», и обе сущности превращаются в поток заряженных частиц. Да что я вам рассказываю!.. Об этом любой чертенок знает! Война была в прямом смысле самоубийством. Ника ких реальных столкновений быть не могло. Никто не хотел рассыпаться на атомы. Блиц, который планировали высшие чины, не удался, и началась затяжная стратегическая возня, полная обоюдного саботажа, информационных атак и удаленной борьбы за влияние на Земле.