Текст книги "Проданная в рабство"

Глава 15
У разбитого корыта

Я была готова проститься с Россией, но отложила поездку на несколько дней – Жози попросила меня помочь разобраться с документами на квартиру. Как она говорила, ей не нравились «формальности» и обилие слов в документах.

– У меня жуткая аллергия на бумагу! – отшучивалась она. – Как увижу – так с ума схожу.

– Так ты представь, что документ – как туалетная бумага. Нужен только по нужде. Но отличается тем, что его предварительно нужно прочитать, – предложила я, чем сильно развеселила сестру, она сочла, что в моих словах, слишком много слов, содержащих три буквы: «н-у-ж».

Мы съездили повторно на кладбище к Марге, как требовали русские обычаи и даже заглянули к матери. Ее невзрачная усыпальница заставила меня содрогнуться от слез.

– Можно было, кстати, упаковать Маргу в могилу матери. – То бишь, по соседству. Там рядом старая могила, которую никто не навещает. Провалилась – значит, гроб прогнил.

Я с ужасом представила, как мы лично вырываем останки из-под земли и выбрасываем их на помойку или зарываем где-нибудь в другом месте. Я не стала вдаваться в подробности наших возможностей, искренне желая оставить все, как есть.

Квартира все еще принадлежала родителям, Марга так и не оформила недвижимость на себя.

– Я боюсь туда возвращаться, – призналась Жозефина.

– Там все по-другому. От нашего детства почти ничего не осталось, – заверила я ее.

– С определенного момента у нас было разное детство… От твоего там действительно ничего не осталось. Но мои воспоминания значительно страшнее.

– С этим не поспоришь, – отозвалась я, спеша к автомобилю, поданному ко входу в гостиницу. Несколько дней Михаил и Жозефина гостили у меня в номере. Все это время они просидели у телевизора. Меня не задевало то, что мои родственники не уделяют мне внимания, я была удивлена, с какой фанатичностью они относятся к тому, что происходит в «Зазеркалье» (как я прозвала жуткий ящик, забитый обилием ненужной информации). Жозефина с удовольствием заказывала еду из ресторана и очень нервничала, если ее сон нарушался по каким-нибудь причинам. Глядя на нее я вспомнила сказку, в которой главная героиня, увлекшись тем, что появилась возможность пользоваться услугами золотой рыбки, не справилась с аппетитом и, издеваясь над стариком, требовала все больше и больше. Но в результате захотев слишком многого, героиня поучительного повествования оказалась у разбитого корыта. Я терпеливо ждала, пока сестра придет в себя после похорон, и мы, наконец, закроем вопрос наследства родительской квартиры.

Михаил умчался в свой городок по очень важным делам, а мы с сестрой остались решать «квартирный» вопрос. Она предложила мне сделать все самой, взяв ее документы.

– Не думаю, что это хорошая идея! – произнесла я, стараясь не раздражаться, что получалось не без труда.

– Да, как в старые добрые времена: рассчитывать мне не на кого! – пыталась разжалобить меня Жозефина, но я никак не отреагировала на ее маленький плаксивый спектакль.

Я заказала такси, чтобы поехать в барак, хранящий воспоминания о моем прошлом. За нами, как обычно, следовала еще одна машина с моим «хвостом».

– Ты, наверное, чувствуешь себя очень важным человеком, – посмеялась Жози. – Красивый номер в гостинице, охрана…

– Номер гостиницы – это комфорт, купленный за деньги, а охранники – прихоть моего мужа, – улыбнулась я. – Он был против моей поездки, потому что считает, что Россия – нецивилизованная страна. Однажды меня здесь продали, нет гарантии, что не сделают этого повторно.

Жозефина кивнула, как бы понимая всю серьезность ситуации. Ее щеки стали в миг пунцовыми, я предположила, что она вспомнила трогательный случай с попыткой моего похищения, когда я гостила в их с Михаилом доме. Чтобы отвлечься от негативных и постыдных мыслей, сестра начала спрашивать, что со мной случилось, после того, как мама отдала свою кроху бездушным людям и известно ли мне, каким образом дети попадают в руки покупателя?

Я интересовалась этим вопросом в свое время и наводила справки, желая хотя бы частично прекратить поставки «живого товара» из России.

– Это обычная схема: есть «наблюдатели», которые отслеживают детей из неблагополучных семей, – произнесла я сосредоточенно. – Они знакомятся на детских площадках и представляются либо мамами других малышей, либо профессиональными детскими психологами. Налаживают контакт с родителями, обрабатывают их, и в момент, когда те созревают, предлагают сделку… Девочек покупают в возрасте пяти – семи лет, а после вывозят из страны. Затем дети продолжают товарный путь и попадают на «рынок», а там уже как повезет – на органы, в сексуальное рабство или в жены состоятельных людей. Моя судьба сложилась не так плохо… Я попала в «дом невест» к женщине, которая даровала мне надежду на счастье…

– Интересно, сколько зарабатывают наблюдатели? – задумчиво произнесла сестра и, заметив мой возмущенный взгляд, стремительно выпалила:

– Ты, наверное, ненавидела нашу мать за то, что она так с тобой обошлась?

– Нет, я не ненавидела ее… скорее – не понимала, – честно призналась я.

– У твоего Господина гарем? – любопытствовала сестра. Это был неприятный вопрос, но я решила на него ответить честно:

– У него нет гарема, но я не единственная жена.

– И как он с вами спит? По расписанию? – в ее голосе были нотки иронии.

– Нет расписания. Но по закону он обязан уделять женам равное внимание.

– А групповухи устраивает? – шепотом спросила она, но, увидев мое недовольное выражение лица, воскликнула: – Мне просто интересно! Ты живешь в другой стране, где не надо скрывать любовниц – их можно приводить в дом на законных основаниях! Получается, что всякие легенды про трогательные отношения для твоей страны – глупости. Хочешь получить мужское внимание – вставай в очередь!

– Знаешь, Жози, как ни крути, а счастье приходит в тот дом, в котором его ждут. Человек приспосабливается ко всему – к рабству, к плену… к иным восприятиям семейных ценностей!

– И к материальным ценностям!

– У нас с тобой, в отличие от нашей сестры есть чудесный шанс что-то поменять в лучшую сторону. Материальные ценности, к примеру, – дело наживное.

– Да уж… хорошо пляшется тому, кому счастье подсвистывает! – усмехнулась Жозефина. Она заметалась, когда автомобиль повернул во двор нашего дома. Я взяла ее крепко за руку и пообещала, что ничего страшного не случится, и в любой момент по ее желанию мы сможем уйти из квартиры. Сестра кивнула, прошептав, что готова открыть дверь в прошлое. Мы вошли в скучающий дом… почему-то чувствовалось, что в нем больше никто не живет. я зашла во вторую комнату, в которой мне не удалось побывать в прошлый приезд. Нашу детскую Марга переделала в спальню. Там стояла красивая мебель, которая выглядела весьма дорого. Здоровенная деревянная кровать, занимающая половину комнаты, была заправлена красным шелковым постельным бельем, что позабавило Жозефину.

– Любила ж Марга глупости всякие! На нем же даже спать трудно, а остальное делать вообще невозможно!

Сестра чувствовала себя вполне уверенно, и казалось, больше не ассоциировала это место с теми несчастьями, которые ей пришлось пережить. Мы нашли толстый альбом с небольшим количеством старых фотографий (в нашей семье было не принято фиксировать особенные моменты жизни, поэтому страницы мы перелистали достаточно быстро).

– Мать и отец были детдомовскими, мы жили без бабушек и дедушек – у нас не было шансов скопить архив! – откликнулась Жози, сочувственно глядя на крохи воспоминаний.

– Боже, нам тут года по три! – воскликнула она, подняв с пола выпавшую фотографию, на которой три сестры с одинаковыми лицами сидели в двухместной коляске. Забавляло то, что недовольная Марга и хихикающая Жози удобно расположились в отдельных креслицах, мое же тельце приспособили по середине, привязав к перекладине. Мое лицо было серьезно и безмятежно.

– Теперь я понимаю причину периодических болей в пояснице, – произнесла я задумчиво.

– Не причитай, Скарлетт, не жалуйся! Если хвастаться орденами за заслуги перед отечеством, это будет долгий вечер. Не хочу знать о твоей боли, и не буду жаловаться на свою горемычную жизнь. Да ты и так в курсе! Перед кем я мечу бисер?!

На последней фразе Жозефины я сконцентрировала свое внимание:

– Ты считаешь меня свиньей?

– Я оговорилась, – отмахнулась от меня сестра.

– Мне так не показалось, – мягко произнесла я.

Мы попытались побыть семьей еще ровно час, а затем обе устали от этой роли.

– Это огрызки старой жизни. Мы чужие люди, Айсу. И это ясно, как белый день, – злилась она. – Не могла бы я остаться еще на некоторое время пожить в гостинице? – уточнила сестра, когда мы собирались покинуть квартиру Марго. Я отрицательно покачала головой, а она на это сильно разозлилась. Она пообещала распродать все по спекулятивной цене, но для начала предложила мне выкупить «замок детства».

– У меня просто нет сейчас на это времени, и поэтому если ты заплатишь (она назвала сумму, за которую я могла приобрести современную многометражную квартиру в центре города). Мне хотелось заорать: «Да что же с тобой такое, сестра?! Неужели ты не чувствуешь и не понимаешь, что жадность губит не только фраеров?! Что посеешь, то и пожнешь… рука руку моет… большое видится на расстоянии! Сколько их – народных мудростей – пришедших в обиход из глубины веков, чтобы защитить от опрометчивых шагов?!». Конечно, высокопарные речи не были уместны. Взывать к совести Жозефины было все равно, что плевать против ветра.

Я покидала родину без трепета и сожалений. Нам не удалось расстаться сестрами, Жозефина предлагала купить ее расположение, я отказалась устанавливать рыночные отношения. Я обнаружила, что из гостиничного номера пропали мои драгоценности (я взяла несколько ювелирных изделий, желая сделать подарки сестрам, но не представилось случая). Я была уверена, что побрякушки вывез Михаил, именно эти дела оказались у него, когда он заспешил домой. Видимо Жози чувствовала себя победительницей в этом раунде, я не стала ее разочаровывать. Из России я уезжала ни с чем, оставшись у разбитого корыта. На память я прихватила пожелтевший листок-объявление, в котором предлагали вознаграждение за любую информацию о пропавшей девочке по имени Скарлетт. Она действительно исчезла без вести, ее больше не существовало для всех – даже для меня.

Глава 16
Дичь в западне

– Идрис, вы меня напугали! – вздрогнула я, когда мой новый друг вошел в комнату отдыха для персонала клиники. Я расчесывала волосы, сняв платок. Он смотрел на меня завороженно и сделал комплимент. Я смутилась и поблагодарила молодого мужчину, который при мне очень смущался и становился угловатым.

– Знаете, Айсу, вы можете носить европейский костюм. Или русский – какой угодно! Я придерживаюсь современных взглядов… и еще ищу спутницу на всю жизнь… и если бы вы…

– Идрис, я очень ценю и уважаю вас, но я просила…

– Я помню! Дать время и не торопить! Но я ничего не могу с собой поделать, вы мне нравитесь, Айсу, и с самого первого дня…

К счастью, вошла медсестра по имени Парма – веселая индианка, любящая мурлыкать песенки и вмешиваться в чужие дела. Она была главной помощницей доктора, безнадежно любившей его.

– Вы так оба покраснели, будто собирались сделать что-то неприличное, хихикнула она немного ревностно. – Я хочу заказать обед. Кто со мной?!

Идрис к ее сожалению отказался, а я поддержала идею перекусить. Мы отправились в красивое дорогое кафе, в котором мы могли обедать за скромную плату. Хозяин этого заведения лечил у нас своего пернатого друга, и мы получили хорошую скидку на обеды.

– Сколько тебе лет, Айсу? – уточнила Парма.

– Почти семнадцать, – ответила я.

– И какие у тебя планы? Хочешь выйти замуж за нашего птичьего доктора?

– Я не планирую замужество в ближайшее время, – успокоила я ее. – Идрис – добрый человек. Он мне нравится, но… я не смогу его полюбить. Мои мысли, мое сердце, моя душа принадлежат другому человеку. И на то, чтобы его забыть, мне понадобится очень много времени!

– Любовные страдания! – заговорщически произнесла Парма, склонившись над столом. – Как же я их обожаю!

Официант принес наш заказ – ароматный кебаб и лепешки. Мы заказали тарелку овощей на двоих и бутылку холодной воды.

Парма задавала много личных вопросов, на которые я не хотела отвечать. Она рассказала мне о чувствах к доктору и надеялась на взаимную откровенность, но я не была настроена на душевные беседы.

– Ты приехала из России?

Я кивнула.

– Откуда ты знаешь арабский?

– Я его учила, – произнесла я, пережевывая вкусную еду и предотвратив последующие вопросы, произнесла: – У меня на родине принято жевать во время трапезы, у нас говорят: когда я ем, я глух и нем.

К счастью Парма была не обидчивой девушкой, она кивнула и принялась за еду.

Я работала на ресепшене клиники. В мои обязанности входило записывать на прием птиц, принимать звонки, фиксировать отчетность по результату врачебной консультации. Мне казалось, что это игрушечная больница, в которую скучающие богатеи заезжают в качестве развлечения. Своими мыслями я поделилась с Идрисом, чем насмешила его.

– Недавно приехал мужчина и расплакался, когда ты поставил диагноз, что его питомец не сможет больше летать! Это странно! – возмутилась я.

– Поверь мне, Айсу, животные намного лучше людей… Они честнее… и не разбивают сердца!

Я густо покраснела, предположив, что птичий врач имеет в виду меня – мое нежелание быть с ним вместе, но он словно прочитал мои мысли и успокоил, заверив, что не держит обиду.

– Я все понимаю, Айсу… Недавно наша Парма призналась мне в любви, и я понял, что ты чувствуешь! Поэтому обещаю тебе больше не докучать, но ты обязана поговорить с этой индийской женщиной, чтобы она поменьше болтала о кама-сутре!

Я рассмеялась, пообещав деликатно намекнуть влюбленной приятельнице, чтобы она не забывала о приличиях. Я протянула Идрису руку, уточнив:

– Друзья?

– Ты должна побывать на соколиной охоте, чтобы понять прелесть этих можно сказать священных птиц. Ты изменишь к ним свое отношение! В выходные?

Я кивнула. Мне нравилось, что доктор оставил меня в покое, и больше не будет докучать своей любовной лирикой.

Мы с Пармой сняли небольшую квартиру в соседнем квартале, и я переехала из лачуги в хороший дом. Идрис. Как и обещал, повез меня на охоту.

– Я, конечно, не могу позволить себе несколько птиц и шикарный эскорт, – оправдывался он. – Моя птица живет на обычной ферме, там его вынашивают.

– Что делают? – удивилась я.

– Вынашивают – то есть тренируют. Сокол должен адаптироваться, привыкнуть к людям, к лошадям.

– Вынашивают… словно это ребенок. То есть по истечению определенного срока рождается настоящий охотник?

– Я не думал об этом процессе, как о рождении, – рассмеялся Идрис, – Но мне нравится ход твоих мыслей.

Мы приехали в пустыню. Сокола доставили прямо с фермы к месту охоты. На нем был специальный чехол-маска – так птицу временно лишали зрения, чтобы она не паниковала. Идрис посадил ее на перчатку и запустил в небо.

– Теперь идем в машину! Наш сокол полетел за дичью! – произнес доктор, азартно сверкнув глазами.

– Мы должны ехать за ним? – я пыталась разобраться в правилах охоты.

– Конечно, он ведь не собака, чтобы притащить к нам добычу. Он голоден и ищет еду. Если нам повезет – возможно, и птичка оставит нам немного мяса.

– Он выглядит таким… свободным! Хотя и имеет своего хозяина! – произнесла я, наблюдая за тем, как парит сокол.

– Эта птица – не питомец, она скорее партнер человека.

Охота оказалась приятным времяпрепровождением. Когда начало темнеть, Идрис развел костер и пожарил здоровенную змею, добытую птицей. Сытого сокола отправили обратно на ферму. Мы были вдвоем, и все казалось милым, если бы мой друг не попытался меня поцеловать.

– Я говорил со своим другом, он сказал, что русские отличаются от арабок, они темпераментные и любят, когда мужчины настойчивы, – воскликнул он и повалил меня на песок. Кроме нас в пустыне никого не было, сопротивляясь, я только раззадоривала доктора, который, как мне казалось, терял над собой контроль.

– Я хочу вам показать одну вещь, Идрис, чтобы вы меня поняли! – прошептала я, перестав его отталкивать. Я обмякла, и это охладило пыл возбужденного мужчины.

Я сняла абайю, под которой были надеты обычные лосины и тонкая футболка, которую я задрала, чтобы продемонстрировать свою изуродованную спину.

– Отвратительно! – выдохнул он, отвернувшись, после чего извинился за свое поведение.

– Это сделали с тобой русские? Какой-то ритуал?

– Нет, – отозвалась я, опустив футболку. – Меня похитили бедуины и удерживали в плену несколько месяцев.

– Ужасно… мне жаль, Айсу. Боюсь, ты не сможешь найти себе приличного мужа! – выдохнул он, предложив поторопиться к машине, потому что завтра с утра у него запланирована важная встреча.

В автомобиле мы не обронили ни слова. Он привез меня к дому и торопливо попрощался.

– Если Вам неприятно будет видеть меня в клинике, то я могу уйти, – уточнила я. Голос мой дрогнул, мне не хотелось менять место работы.

– Я же не монстр, Айсу! Я думал ты чистая… Эти дикари, как я слышал, приучают женщин к разврату. Если ты выбралась от них живой и тебя не продали, значит, ты дала свое согласие на то, чтобы тебя… ну, ты понимаешь! Прости, но я не могу быть тебе другом!

– Я понимаю… Прости меня, Идрис…

– Ничего! Это пустяки! Завтра не опаздывай! – произнес он, даже не взглянув на меня. Я еще какое-то время стояла на улице, смотря вслед джипу, на котором он уехал. Он думал, что я отдалась бедуинам и теперь моя репутация была изрядно подмочена. Я его разочаровала… и, возможно, информация о том, что я не распутница, а убийца, в каком-то смысле очистила бы меня в его глазах, но мне не хотелось что-то доказывать человеку, решившего заполучить меня столь непристойным способом.

– Я самая счастливая на свете! – воскликнула Парма. – Доктор пригласил меня на соколиную охоту в выходные! Что ты об этом думаешь?

– Что тебе не стоит с ним ехать. Если это ухаживание – пусть придет в твою семью, познакомится с родителями, а потом возит на развлечения, уединяется с тобой! – участливо произнесла я.

– Значит, это правда, – выдохнула Парма.

– Что правда? – не понимала я.

– Он сказал, что ты так отреагируешь… И наговоришь гадостей! – в голосе подруги было разочарование. Она поправила свое яркое одеяние, в котором походила на здоровенного попугая и с презрением добавила: – Я знаю, что ты к нему приставала! Идрис сказал, что в моих интересах не жить с тобой в одной комнате. Мы должны разъехаться с тобой.

– Можешь съезжать – мне плевать! – злилась я на нее и на лицемерного и трусливого Идриса, занимающегося таким недостойным занятием, как сплетни.

– Я тебя предупредила, Парма! Он – нечестный человек и вечер может завершиться для тебя весьма плачевно. Потом не приходи ко мне плакаться, поняла?

– Шлюха! – выдохнула она и гордо повернулась ко мне спиной, я смотрела на ее иссиня-черные волосы, красиво переливающие на свету, и понимала, что заполучила двух не то чтобы врагов, но неприятелей, которые очень постараются сделать мою жизнь невыносимой.

Парма глупо хихикала, флиртуя с доктором. Со мной она не общалась и поставила ширму посреди нашей комнаты. Я тоже ждала, пока настанет день очередной соколиной охоты, мне хотелось посмотреть на лицо Пармы на следующее утро, после того, как она поклюет добычу птички у костра. Но она не появилась на работе и дома после выходного, я забеспокоилась и уточнила у Идриса все ли в порядке, он ответил, что Парме пришлось вернуться домой в Индию.

– Вы ее…

– Уйми свою пошлую фантазию, Айсу, у нее проблемы в семье. Не все ведут себя так, как ты! К счастью, сегодня можно встретить и порядочную девушку!

Мы продолжали противостояние. Я была на грани нервного срыва из-за его циничных шуток и подумывала покинуть птичью клинику, устав от травли.

– Может, попросишься в гарем к одному из шейхов? – предлагал он, сдерживая смешки. – Некоторые арабские мужчины будут рады твоему вниманию, не меньше, чем обласканные тобой бедуины!

– Зачем вы так со мной? Я ведь ничего плохого вам не сделала! – сдавалась я, устав сопротивляться его колкостям.

– Знаешь, чего я больше всего не люблю? Разочаровываться в людях! – произнес он многозначительно. Идрис навис над регистрационной стойкой и приблизился ко мне ближе, я ощутила запах алкоголя.

– Ты меня разочаровала, Айсу! – он несколько раз повторил эту фразу и ушел в свой кабинет.

Рабочий день был окончен, и я спешила покинуть клинику, как вдруг услышала голос доктора, он попросил зайти в его кабинет. Неприятное предчувствие охватило меня словно серое облако. Когда я вошла, он набросился на меня сзади и поволок к своему рабочему столу. Он нагнул меня, опрокинув на столешницу, и поспешно задрал мою абайю. Оставаясь сзади, он навалился всем телом и прохрипел мне в ухо:

– Мы просто развлечемся! Ну же! Расставь ноги и просто двигайся со мной! Или лучше сопротивляйся! Меня это сильно возбуждает!

Чувствуя себя глупой дичью в западне, я закричала изо всех сил, но вспомнила, что в клинике мы одни, Парма так и не вернулась из Индии, а уборщик взял выходной. Я отчаялась и рыдала, понимая, что мне не выбраться из кабинета без посторонней помощи.

– По-моему девушка не желает сексуального контакта с вами, доктор! – произнес строгий мужской голос.

– Слава Аллаху! – выдохнула я, торопливо поправив одежду. Я развернулась, чтобы поблагодарить моего спасителя и увидела Сабида. Шейх привез своего любимого сокола после охоты с поврежденным крылом, и к счастью двери нашей клиники были не заперты.

– Айсу? – ошарашено произнес он.

– Мой Господин, – прошептала я и горько зарыдала.