Текст книги "Геном дракона"

Глава 6

Не всякая серебряная монета сделана из серебра.

(Тальтажская пословица)

Самый песчаный материк Молвинтайна испокон веков держится на строгой сословной иерархии. Каждое сословие характеризуется отличительными чертами, например, наследственным закреплением или ограниченностью в выборе ремесла. Сословия признаются жителями Тальтажа законом. Люди современного мира, глядя на исторически разделенное на множество социальных групп общество, не относятся к нему с должным пониманием. Сословная иерархия для любого тальтажца – это дарованный Н'Уром путь, святыня, осквернение которой сравнимо с худшим грехом.

К высшему сословию народы Тальтажа относят своих правителей (которых называют азрахари), их потомков и членов аристократических семей. Принадлежность человека к высшему сословию обозначается именной приставкой Нха или «стопа Бога». Ребенок, родившийся в такой семье, окружен заботой и не знает бедности, однако, за это он расплачивается личной свободой. Ему уже с ранних лет приходится соответствовать определенным нормам поведения. Путь такого человека полон суровых ограничений. Если представители большинства сословий могут заключать семейные союзы по любви, то для высшего сословия это непозволительно. Семейные союзы для «последователей бога» – это смешение благородной крови с взаимной выгодой для обеих сторон. По этой причине накладываются жесткие ограничения на выбор спутника или спутницы жизни. Потомков высшего сословия с юных лет готовят к правлению. Им дают лучших наставников.

Следующее в иерархии тальтажского общества сословие называется чистым. Оно характерно тем, что не закрепляется за потомками, не передается по наследству. Оно обозначается с помощью именной приставки Аль, что означает «лучший». В чистое сословие способны переходить достойные люди низшего сословия, заслужившие такое право благодаря своим духовным свершениям и достижениям перед азрахариатом. К людям чистого сословия относятся, например, высшие жрецы, военачальники, верховные судьи, главные лекари, первые приближенные правителей и их советники.

Самым распространенным на песчаном материке является низшее сословие, поскольку оно охватывает подавляющую часть населения. Принадлежность человека к низшему сословию показывает его род занятий и ремесло. Единой именной приставки нет. Ма – это священнослужители. Джар – воины. Таби – счетоводы и торговцы. Ра – ремесленники и земледельцы. Ха – лекари и травники. Й – учителя, наставники и ученые. Саа – философы и люди искусства. Общественное положение людей, относящихся к низшему сословию, способно передаваться их потомкам по наследству. При освоении нового ремесла в имени тальтажца меняется приставка сословной принадлежности. Однако раздвоенность рода занятий считается порчей и растратой привитых навыков и умений, поэтому в любом азрахариате трудно встретить человека из низшего сословия с двумя или более приставками в имени, отражающими род его занятий.

Черное сословие считается низиной тальтажского общества. Оно состоит из людей, связанных с грязью и кровью. Аш – мусорщики. Ата – могильщики. Народы Тальтажа не сжигают усопших, а хоронят в песчаных могилах, предавая тела Н'Уру. Со временем каждое такое кладбище становится пригодным для выращивания пальмовых рощ, дает «новую жизнь». К Шу относятся забойщики скота, мясники и охотники. Ун – люди воровского ремесла, наемные убийцы и продажные женщины, а также носители слепого симбионта. Общественное положение людей черного сословия, как и низшего, способно передаваться их потомкам по наследству.

Последнее, пятое сословие – это разночинцы. Оно состоит из людей, не вошедших в высшее, чистое, низшее или черное сословие. К нему относятся бездомные и сироты, а также прислуга. Принадлежность человека к сословию разночинцев обозначается именной приставкой Мут. Не имеет наследственной закрепленности и ограниченности в выборе ремесла. Оно подобно промежуточной ступени на пути становления тальтажца, и воспринимается обществом с нейтральной благожелательностью.

Разговаривая с земляками или представляясь, тальтажцы произносят сословную приставку и имя (и иногда фамилию, в зависимости от ситуации). Члены семьи и близкие друзья могут обращаться друг к другу по имени без упоминания приставки сословной принадлежности. Таким правом также наделены представители высшего сословия.

Самой тяжелой мерой наказания в Тальтаже считается лишение человека его социального статуса в обществе. Такие жители пустынного материка становятся изгоями и отторгаются общественностью. Они получают метку позора на всю жизнь (клеймо на лице), испытывают практически непреодолимые трудности в поиске работы и лишены защиты азрахариата. Люди, ставшие изгоями, лишают себя жизни, либо ступают на тропу теневых ремесел.

* * *

Оливер Гарт растолкал ногой небольшой бугорок жухлой листвы и вошел в особняк командующего архонтами Ринехола. Эрнил сидел на своем привычном месте, все такой же сосредоточенный и серьезный.

– Где твои помощники? – оглянувшись, поинтересовался Оливер.

– Велел им остаться дома. К полудню сюда придут зодчие короля, будут что-то замерять и планировать пространство залы для моих будущих учеников, – командор произнес это совсем нерадостно. – Пропади пропадом наместник Огнтар с его лживым сочувствием.

Оливер подошел к массивному столу, поднял за горлышко стеклянный графин и разлил по бокалам вино. Эрнил благодарственно кивнул и погрузился в кресло. Оливер заметил среди бумаг папки с личными делами носителей дикого симбионта.

– Гахельм и Элиотс вернулись со своего первого боевого задания?

– Вернулись, – с сомнением ответил командор. – Утром передо мной отчитались командиры отрядов Иней и Беркут. Оба отказались от своих новобранцев.

– Как такое возможно? – удивился Оливер и наклонился ближе к другу.

– Димитрий Лоза, добропорядочный командир Инея, просил меня не оформлять отказ от Рамирии по положенным правилам, чтобы не портить ее репутацию. Оказалось, что в Магмуре она участвовала в полноценной охоте на демонов. Все архонты, служащие в той деревне, совершили с отрядом Иней инициативную вылазку в шахту. Рамирия хорошо показала себя, Димитрий отзывается о ней положительно. Но, когда я спросил о причине отказа от столь способного человека, командир Лоза с неохотой поделился своими опасениями. Он озадачен влюбленностью своего сына. Тот один из Стражей в отряде.

– Юношеская кровь может натворить немало бед, а нарушение настояний Кодекса карается строго. Видимо, командир Инея боится за жизнь своего сына, – заключил Оливер.

– Как родитель, он пытается защитить Терона от его же глупостей. С другой стороны, он должен понимать, что его сын не малое неблагоразумное дитя, а архонт. Я просматривал личное дело Терона. Он закончил обучение в казарме за три с половиной года и очень быстро приспособился к слепому симбионту. Способный и сообразительный паренек, – Эрнил пожал плечами.

– А что с Верлианом? – немного погодя спросил мужчина.

Эрнил закатил глаза и покачал головой. Посмотрев на друга, Оливер понял, что диалог с командиром Беркута не обошелся без скандала.

– Херлиф долго и упорно пытался убедить меня в том, что Верлиан не соблюдает правила внутренней дисциплины отряда, при этом он ни разу не назвал своего новобранца по имени. Если бы меня кто-то обзывал демоном или чудищем, мне бы тоже захотелось преподать хороший урок манер.

– Надо же. Чувствую свою вину, ведь по моей инициативе ты определил Верлиана в отряд Беркут. Думаешь, этот командир приписывает Гахельму недостойное поведение только потому, что последний является носителем дикого симбионта?

– Херлиф испытывает к юноше непреодолимую неприязнь, но не борется со своими предрассудками. Возможно, он вынудил Верлиана вести себя агрессивно, в результате чего последний показал кулаки. У Гахельма всегда были сложности с подчинением.

– Верлиану нужен командир, которого он захотел бы слушать.

– Нет. Верлиану нужен отряд, который смог бы оценить по достоинству его личные качества и необычную кровь, – с каждым словом голос Эрнила становился таинственным и хитрым. – У меня есть такой отряд на примете. Пожалуй, более странной команды и не сыскать. Они вернулись в Ринехол накануне утром в неполном составе и нуждаются в Страже.

Эрнил пробежался пальцами по переплетам. Командор взял с полки шесть перевязанных бечевкой папок, принадлежащих состоящим в одном отряде архонтам, развязал прочную нить и, пролистнув содержимое, довольно кивнул.

– Так и поступим, – решил Эрнил. – Для Рамирии тоже следует найти подходящий отряд, а до тех пор пускай остается в столице.

– Травник, которому она помогала в середине лета, намедни прислал письмо, в котором жаловался на новых помощниц. Пишет, мол, анис обыкновенный от астрагала не могут отличить, – с улыбкой молвил мужчина. – Гахельм и Элиотс понятия не имеют, как сильно ты о них печешься.

– Даже больше, чем ты думаешь, – согласился Эрнил. – У меня есть некоторые опасения.

– Что ты имеешь в виду? – сосредоточенно спросил Оливер Гарт.

– Верлиан на допросе вел себя несобранно. Он сказал, что в ночь, когда была убита Эмилия Галь-Зю, он спал в своем доме в Грибах. Однако вид у него был совершенно не выспавшийся. Нательная рубашка заштопана вдоль и поперек, словно побывала в нескольких боях. Но, самое главное – зазубрины на полуторном мече. Откуда им взяться на оружии владельца, не участвовавшего в военных походах? Всем Стражам, завершившим обучение в казарме архонтов, выдается свежевыкованный полуторный меч. В Ринехоле это давно стало традицией.

– Ты считаешь, что Верлиан причастен к убийствам в Торговом Ряду?

Дверь открылась, порог особняка пересекла группа людей из восьми человек.

– Не знаю. Может, он как-то с ними связан. Он всегда держится уверенно и гордо, не показывая чувств. Многие архонты побаиваются меня, но не Гахельм. Помню, как он просил о назначении его и Рамирии в один отряд. Почему он так нервничал на допросе? Толемей ждет от меня имя виновного, – шепотом и торопливо сказал Эрнил. – Пожар в лаборатории сбил мои планы. Неизвестно, сохранились ли вообще какие-либо образцы.

Вошедшие гости не были похожи на зодчих короля, ожидаемых лишь к полудню. Молодые юноши и девушки, опрятной внешности, были одеты в ученическое одеяние, кое принято носить последователям многих школ, с нашитыми на груди знаменами Ринехола. Они дружно поприветствовали командора и представились. Эрнил не ожидал увидеть своих учеников в скором времени после Совета в Великом чертоге и воспринял появление гостей с неоднозначным радушием.

* * *

Верлиан оставил надежду найти в отряде какое-либо благорасположение. После того, как тело юноши подверглось опасной мутации, архонты отвернулись от новобранца. Прощание светловолосого Стража с отрядом было недолгим: едва воины пересекли восточные ворота Ринехола, как разошлись в разные стороны. Санабиль напутственно кивнула и молчаливо последовала за командиром. Вот и все прощание.

Верлиан шел к своему однокомнатному дому по знакомой дороге. С каждым шагом росло желание очутиться в уютной обстановке какой-либо корчмы, приговорить тарелку горячего супа и пропустить стакан сладкой медовухи. Проходя по улицам Пыльного квартала, отдаленно юноше слышался хрипловатый, но громкий и бесперебойный глас. Приближаясь к источнику звука, Верлиан смог различить слова.

– …начинаем забывать, кто наш враг! С каждым годом сотни людей подсаживаются на этот дурман, называемый симбионтом, живут с иллюзией невообразимой силы и славы, которой им никогда не видать! Королевство создало полностью контролируемое войско, зависящее от Очищения!

Верлиан инстинктивно шел на голос, хотел посмотреть на человека, доносящего до народа столь хлесткую речь. Сухой и худощавый старец со смуглым, выдубленным временем лицом, глубокими, словно порезы, морщинами, избороздившими щеки вдоль и поперек, и молочно-седыми волосами. Подозрительный проповедник носил ухоженную, густую и красивую бороду, благодаря которой он был похож, на первый взгляд, на рассудительного человека с неплохим характером. На нем была надета простая мантия песочного цвета, потемневшая в местах натирания.

– Скоро не Кодекс будет диктовать настояния, а сами архонты, для нас, простых жителей! – продолжал проповедник.

Стоя на возвышении, старец привлекал к себе внимание прохожих. Он собрал около десятка слушателей. Верлиану почудилось, будто седовласый незнакомец обратил на него пристальный взгляд. Замешкавшись, юноша отвернулся и возобновил путь.

Оказавшись в четырех стенах своего дома в Грибах, Гахельм положил на пол щитовой плазменный пулемет, расстегнул ремни, снял колючие наплечники и стальную кирасу, кинул на пол берестяную торбу с боеприпасами. Верлиан переоделся и воодушевился, заметив на кровати кошель – плату за выполненное задание. Предвкушая сытный обед, носитель дикого симбионта поместил в карман несколько серебряных монет, а кошель надежно спрятал.

На окраине Лазаретов располагалась таверна «Вишневое колено». Верлиан частенько заходил в нее еще ребенком: она находилась всего в сотне метров от детского приюта. Более десяти лет назад в таверне хозяйствовала одна сердобольная старушка, не отказывающая в еде голодающим сиротам, нередко выполняющим мелкие поручения по дому в благодарность за ее доброту. Время шло, за прилавком появлялись новые люди, но Верлиан не оставил привычку трапезничать в знакомом месте.

Войдя в «Вишневое колено», любой посетитель оказывался в просторной зале с рядами деревянных колонн и земляным полом, полностью покрытым соломой. Здесь не придерживались этикета: люди свободно плевали на пол, бросали со стола кости, проливали жир и напитки, из-за чего время от времени хозяин таверны менял соломенный настил. Над прилавком к потолку были подвешены связки с сушеными грушами, яблоками и вишней. Сухофрукты приятно пахли и часто использовались в приготовлении вин, а также подавались в качестве закуски. В таверне царил небольшой полумрак: хозяин скупился на синюю пыль, а свечи из воска или животного жира давали скудный свет. В углублении стены, разделяющей главную залу и кухню, покоился камин. В зимнее время он обеспечивал таверну необходимым теплом, а также поддерживал сухость в дождливую погоду.

Верлиан огляделся и нашел свободный стол в левой половине дома. Посетители сидели на длинных деревянных скамьях. Пространство залы наполнял треск печи с кухни, посвистывающий храп дружинника и тихие разговоры завсегдатаев. На миниатюрных табуретах у прилавка сидели две молодые особы. Одна затягивалась, выкуривая глиняную трубку. Вторая меланхолично наблюдала за первой. Внимание светловолосого юноши привлекла шумная компания: пять человек, занявших угол в противоположной части «Вишневого колена». Среди них находились мужчины среднего возраста. Судя по несвязанной речи, беспричинному хохоту и помятости на лице, они находились в таверне не первый час и что-то праздновали. На их столе были расставлены пустые тарелки, посередине стояла бутыль с почти допитым паленым грогом.

Верлиан отвлекся на хозяина таверны, положил на его широкую ладонь пять серебряных монет: хорошая плата за сытный и качественный обед. Мужчина убрал монеты в потайной карман фартука и заглянул на кухню. Прислушиваясь к нарастающей возне, юноша наблюдал за тем, как тучная женщина разминала мясо в ступке до кашеобразного состояния, добавляя в смесь яйцо и муку, затем выложила полученную массу на шипящую от свиного сала сковороду. Свободной рукой она помешивала бульон в котелке. Затем женщина отлучилась, чтобы подать посетителю ржаного хлеба и овсянку, приготовленную на пахте, с небольшим кусочком масла. Верлиан посмотрел на кушанье, смочил горло медовухой и склонился над кашей, но услышал знакомый голос. Гахельм заметил в шумной компании воина с полностью бритой головой. Дункан косил взгляд на архонта, заметив его ранее. Верлиан не стал привлекать внимание посетителей.

Спустя две четверти часа шумные мужчины вывалились из «Вишневого колена». Дункан помахал приятелям рукой. Наевшись досыта, Верлиан откинулся спиной к стене. Дункан подсел к юноше, напротив него. Движения человека были неуклюжими, почти медвежьими.

– Рад тебя видеть, старина… – вполголоса молвил Дункан.

Мужчина открыл рот, чтобы что-то сказать, но молчание затянулось. Собеседник Верлиана потерял мысль, затем похлопал себя по груди, подавляя икоту.

– Как поживает Янтара? – спросил юноша, обхватив рукой кружку с медовухой.

– Она не захотела возвращаться к строительству кронверка и сторожевой башни, чтобы плести канаты. Моя сестра знает грамоту и любит читать. Ик! Мы обошли с ней все книжные дома Ринехола, побывали в Научном квартале. Янтару приняли помощницей архивариуса в альма-матер генных алхимиков. Перебирает тома, составляет конспекты, пишет письма и отправляет их голубиной почтой. Работа пыльная, требует хорошей памяти. Однако там кормят, дают ночлег и даже немного платят. Мне же приходится делить комнату с тремя дедами, спать на соломенном тюфяке в старом доме на окраине Нижнего города. Ик! Вполне безопасный квартал.

– С каких пор Нижний город считается безопасным? – сильно удивился Верлиан.

– Поживешь в другом месте – поймешь.

Верлиан оглядел воина. На мужчине не было железного оберега Вегге Тувмаса: Дункан вернул его хозяину, как и обещал.

– А сам чем на жизнь промышляешь? Кто были те люди?

– Наемники… – паленый грог развязал человеку язык. – Мы работаем на одного торговца, сопровождаем его на встречах, следим за сохранностью товара.

– Я думал, для таких целей нанимают дружинников или архонтов.

– Да, если бы торговля оружием считалась законной. Сейчас между Аматеррой и Оливхеймом вспыхивают какие-то разногласия. Наш наниматель постоянно твердит, что плазмакольты стали пользоваться этим… хорошим спросом. Ик!

– Как же тебя угораздило заняться черными делишками? Лучше бы ты подался в казарму носителей слепого симбионта.

– Нет-нет-нет, – покачал указательным пальцем Дункан. – Архонты ныне не в почете. Слышал бы ты, что думает народ о твоем собрате с белеными глазами. Я не хочу вставать на этот путь. Задания постоянно уводят вас из столицы, а я нужен моей сестре. А еще я не понимаю порядка букв. Янтара пыталась научить меня чтению, я запомнил несколько слов, но на большее я не способен.

Верлиан покачал головой.

– Наш наниматель хорошо платит, если оружие удается пронести через столичные ворота и не вляпаться в неприятности. Дальше товар везут к бухте Иваса, но это уже не наша забота. Ты даже не представляешь, каково это прийти в лавку и купить что-то без оглядки в прошлое. Мы бедствовали всю жизнь, потом случилась эта нелепейшая история в Еловом Гнезде, и нас лишили дома. Янтарочка то и дело ходит мимо прилавков с глазами голодного котенка, но никогда ничего не просит. Я купил ей зубную смесь с жесткими крупинками, а еще мешочек и этими… как их там… кардамоном и гвоздикой. Отлично освежают рот. В Гнезде у нас и этого не было.

– Надеюсь, ты принял верное решение. Толемей пресекает подобное ремесло, – с предостережением молвил юноша. – Янтара необычная девушка. До сих пор не пойму, почему она тогда заговорила со мной. Я бы на ее месте после всего пережитого не стал являть доброту к какому-то незнакомцу.

– Ты напомнил ей нашего брата. Кхм. Мне еще нужна выпивка, – Дункан подозвал хозяина таверны и попросил налить очередную чарку паленого грога. – Он переносил заболевание белого глаза. Оно сопровождалось постепенным снижением зрения. Затем к слепоте добавились головные боли и слабость. Мы копили монеты, чтобы поехать в столицу и вживить в брата симбионт, ведь эта бактерия лечит от болезней. Такая была задумка. Я и Янтара научились работать руками, но время неумолимо шло, брату становилось хуже с каждым днем. В Еловом Гнезде власть принадлежит клану Аят. Однажды мы услышали, что лидер клана, Лилиус Аят, увлекается генной алхимией. Мы обратились к нему за помощью. Он охотно взял брата на лечение. Но слабое тело не приняло симбионт. Брат пережил болезненную мутацию, стал похож на чудище. Ни человек, ни демон. На следующий день он скончался.

– Мне очень жаль. Как его звали?

– Криан Аварос, – произнес мужчина и залпом выпил принесенный грог, – У вас есть внешнее сходство. Каждый переживает потерю по-своему. Не удивлен, что Янтару потянуло к тебе. Я вот принимаю суровую действительность и не жду от нее милости. Молчаливо мечтаю о том, что когда-нибудь доберусь до горла Лилиуса Аят и отомщу ему за издевательства над братом.

Верлиан хорошенько задумался над словами воина, вспомнив, как столкнулся у руин древнего города с существом отвратительной внешности: высокого роста, с длинными волосами и кривыми ногтями, человекоподобным лицом и белеными глазами. Он не был похож на обычного демона.

– Руины расположены не столь далеко от Елового Гнезда… – произнес юноша тихим голосом, погружаясь в раздумья.

Дункан расплылся по поверхности деревянного стола, словно кисель, и широко зевнул. Верлиан решил вывести мужчину из «Вишневого колена» до того, как тот впадет в пьяный сон. Воин послушал архонта, поднялся, поклонился хозяину таверны и последовал за юношей. Свежий воздух ненадолго взбодрил наемника, но вскоре его походка стала расхлябанной. Дункан запнулся о часть брусчатки, вдавленной одной стороной в землю и немного покосившейся ввысь.

– Ах ты, неладная каменюка! Ик, – ругаясь, следовал за юношей Дункан.

– Я провожу тебя. Янтаре не за чем видеть брата в таком состоянии.

– Ой, ладненько. Нам туда, мимо парилок к южной гавани поездов, вглубь Нижнего города.

Пройдя менее двадцати шагов, светловолосый юноша неожиданно остановился. Это ощущение сравнимо с запахом духов, которыми пользуется знакомый тебе человек (гуляя по столичным улицам, например, ты обоняешь этот аромат, и тебя пронзает невидимой стрелой, превращая в живой камень). Однако то, что почувствовал Верлиан, было сильным и глубоким импульсом, заложенным в природе необычной крови. «Инстинкт следопыта». Оглянувшись, Гахельм посмотрел в окна «Вишневого колена» и увидел Рамирию. Она сидела напротив юноши со вздыбленной челкой, облаченного в стальную кирасу. От него исходила приятная теплая энергия.

– Ты чего застрял? – поинтересовался Дункан.

Верлиан покачал головой. Увеличилась частота сердечных сокращений. Юноша посмотрел на свои ладони и заметил маленькое скопление золотистых чешуек. Верлиан сжал руки в кулаки и догнал Дункана.