Текст книги "Геном дракона"

* * *

Как только Рамирия вернулась в столицу, она посетила одну из женских парилок, что в Лазаретах. Сидя на узкой лавочке в замкнутом пространстве, она наблюдала за тем, как одна из посетительниц, разговорчивая труженица западной гавани поездов, проливала воду на раскаленные камни для создания пара. Хорошенько пропотев, девушка окунулась, помылась и покинула парилку совершенно новым человеком.

Распущенные темные волосы, высыхая, пушились на ветру, становились упругими и завивались естественным образом. Рамирия вошла в свой домик в Грибах и переоделась в длинное платье простого прямого покроя нежного бледно-василькового цвета. На пути в столицу, находясь в вагоне поезда, девушка договорилась с Тероном о встрече. Рамирия накинула через плечо тонкий ремешок тканевой сумочки и перешагнула через порог.

Терон проводил время в ожидании в назначенном месте, полностью снаряженный. Со скуки он начал считать черепицу на склонах крыш.

– Твоя красота завораживает, – юноша ласково улыбнулся и поцеловал Рамирию в лоб. – Неподалеку есть таверна «Вишневое колено». Там частенько поют барды, а кушанья приятны на вкус. Желаешь посетить?

Рамирия одобрительно кивнула и последовала за Стражем…

Терон вежливо открыл дверь и жестом руки пригласил спутницу зайти в таверну. Оказавшись в просторной зале, Рамирия увидела длинные скамьи, связки сушеных фруктов, подвешенные к потолку, и камин. Никто не читал стихи, и не играла музыка. Несколько посетителей, спящий дружинник, две молодые особы у прилавка. Кругом много свободных мест. Рамирии пригляделся стол у окна. Терон последовал за девушкой и сел напротив.

К молодым людям подошел хозяин таверны. Терон по своему обыкновению заплатил за двоих. Вскоре на столе появился ржаной хлеб, медовуха, сваренная на пахте овсянка с кусочком масла.

– У тебя обеспокоенный вид, – заметила Рамирия, – что тебя тревожит?

– Я бы хотел сделать тебя самым счастливым человеком в Молвинтайне, беречь от любого лиха, – не прикасаясь к еде, молвил юноша. – Но я принес плохие вести.

– Что случилось?

– Ах ты, неладная каменюка! Ик, – послышался мужской голос с улицы.

Рамирия глянула в окно и увидела двух человек, отдаляющихся от таверны и идущих в сторону Нижнего города. Один из них, с растрепанными светлыми волосами, напомнил Верлиана.

– Димитрий написал отказ. Ты больше не состоишь в отряде Иней.

– Что? – спокойное дыхание сбилось. – Я не оправдала его ожиданий? После всего, что мы пережили в Магмуре?

– Ты ни в чем не виновата. Это я не оправдал его ожиданий… как сын.

– Как это понимать? – недоумевая, обратилась к юноше Рамирия.

– Мое фамильное имя Лоза. Воинский этикет предписывает нам определенные нормы поведения. В отряде все становятся семьей. Такое единство необходимо для того, чтобы выжить за стенами Ринехола. Кровное родство (особенно с командиром) способно разобщить людей, поэтому мы не зовем друг друга отцом и сыном в присутствии членов отряда, – последовало от Терона. – Я был неосторожен. Предполагаю, что Димитрий знает о моей привязанности к тебе.

Рамирия погрузила потертую ложку в овсянку, утопив маленький кусочек масла. Терон с отчаянием наблюдал за возлюбленной и надеялся найти для нее какое-либо утешение.

– Эрнил поручил Инею срочное задание, мы выдвигаемся сегодня ночью в полном составе. К нам присоединится новая Дева, – юноша заключил в теплых ладонях мягкую женскую руку. – Когда я вернусь, мы сможем быть вместе. Обещаю.

Рамирия печально улыбнулась, зачерпнула кашу и посмотрела на нее томными глазами. Огорчение породило ком в горле, от которого чувство аппетита развеивалось, как дым. Девушка вспомнила Фалину Гриш и ее бесконечный жизнерадостный настрой. Стоя на пороге смерти, кашляя и оставляя на белых платках кровавые пятна, она улыбалась и верила в светлое будущее. Собрав волю в кулак, Рамирия коснулась губами сладкого медового напитка и осушила четверть кружки. Затем девушка с таким же упорством взялась за овсянку. Терон наблюдал за Рамирией с душевной теплотой и не переставал корить себя за грядущее расставание.

* * *

День уступал ночи: сумерки опустились на Ринехольское королевство. Столица зажглась тысячами маленьких огоньков, а над городом повисла голубоватая дымка. Улицы в это время суток становились безлюдными. Строевой шаг носителей симбионта, звучащий отголосками металлической брони, тревожил вечернюю тишь. Однако, не весь Ринехол засыпает с наступлением темноты. Жалкие и мрачные трущобы, получившие название Нижнего города, в это время оживают. Король Толемей плохо контролирует эту часть столицы: безнаказанность привлекает сюда множество подозрительных личностей.

Сольвейг поправил капюшон шерстяного плаща, опустив его ниже на переносицу. За наместником бесшумно следовал худощавый человек, чьи рваные белые волосы едва приходили в движение от потоков встречного ветра. Сольвейг намеренно оставил в замке свою вооруженную свиту, ибо в заведении, в которое он направлялся, совершенно не приветствовались люди в королевском военном одеянии.

Полумесяц доложил господину, что поручение исполнено: он нашел нескольких человек, живущих желанием мести. Сольвейг довольно кивнул, улыбаясь уголком рта.

– Ты поразительно исполнителен, – добавил с похвалой Огнтар, – и ты прекрасно освоился в столице в короткий срок. Ревень мог бы позавидовать таким умениям. Что тобой движет?

– Желание служить клану Аят.

– Ох, Лилиус проделал над тобой замечательную работу, – глянул на бледного воина Сольвейг. – Жаль, что его генно-алхимические опыты не дают точного результата, иначе я бы тоже обзавелся послушной марионеткой, слепо следующей приказам.

Сольвейг и Полумесяц завернули в темный закоулок, прошли по петляющей дороге прямиком к искомому дому. На первый взгляд, это была самая обычная бедняцкая корчма, но второй и хорошо спрятанный вход с тыльной стороны дома вел знающих посетителей отнюдь не в скромную залу с трухлявыми скамьями и дешевой выпивкой, а к каменной закручивающейся лестнице. У входа стоял мужчина внушительного роста, вооруженный боевым молотом с тупой ударной частью. Он оглядел подошедших гостей от макушки до пят, затем потянул за дверную ручку, отлитую в форме бычьей головы.

– Заходите, – хрипло сказал он.

Сольвейг сделал широкий и уверенный шаг. Его плащ распахнулся, оголив украшенную самоцветами рукоять меча. Полумесяц ступил на лестницу вслед за господином Огнтаром.

Шум и смех становились громче с каждой преодоленной ступенью. Нижний город славился подпольными заведениями. Оказавшись в зале, наполненной запахами крови, курительных трав и благовоний, наместник не замедлил шага, придерживаясь прямого направления. Подземный этаж отличался своей двухъярусной структурой. Его верхняя часть размещала множество одиночных столиков для посетителей, имела пустое квадратное пространство в самой середине, открывающей вид на нижний ярус: небольшую бойцовскую арену. Люди наблюдали за поединком, облокотившись на ограждение, освистывали неопытных бойцов. Здесь же разгуливали женщины разного возраста с оголенной грудью и маской на поллица, предлагая посетителям выпивку. Сольвейг нашел свободный стол, сел и огляделся. Его спутник, подражая тени, встал за спиной господина.

Через некоторое время в заведение вошел странный незнакомец в походном плаще и, прихрамывая, подсел к наместнику, спиной к арене.

– Пива! – крикнул человек девушке и снял с себя капюшон, небрежно рассыпав по столу горсть медяков.

Сольвейг посмотрел на покрытого шрамами носителя слепого симбионта: мужчина около сорока лет, источающий неприятный запах. На открытой шее видны наколки, внесенные под кожу пигментом сжиженной синей пыли. В мочке левого уха маленькая, похожая на гвоздик сережка. Ассиметричное лицо с нагловатым выражением на нем. Тонкие, каштановые волосы длиной до плеч, небрежно зачесанные за уши.

– Вы здесь ради развлечений или по делу… наместник? – произнес мужчина маслянистым голосом, получил пиво, выпил его десятью большими глотками, после чего ударил деревянной кружкой по столу. – Еще пива!

– Командир Тигран, я пригласил тебя сюда, чтобы предложить работу, – начал повествование Сольвейг. – Есть важное дело, которое можно доверить лишь человеку твоих «интересов».

– Я простой вояка с симбионтом и не обладаю какими-либо талантами, за которые меня можно выделить среди архонтов.

– Не принимай меня за тех, кто покорно глотает ложь, – мягко остерег собеседника Сольвейг. – Ты валоранский моряк, ставший разбойником Селуанского океана в юношеском возрасте, промышлявший продажей наложниц из Акостаха, потерпевший поражение при попытке захватить ринехольское торговое судно. Четыре года в казематах Смогхолда, затем еще год в тюрьме Ринехола. В 1313 году Эльглей Печальный дал тебе выбор между пожизненным заключением и службой на благо королевства, после чего ты стал архонтом.

– Тяжелые вы вспомнили времена. Тогда активно исследовался слепой симбионт, искались добровольцы для вживления бактерии, а люди жили в страхе нападения демонов. Казарм архонтов толком еще не было: людям вводили симбионт без какого-либо обучения и отправляли пинком под зад захватывать земли и защищать то, что уцелело. Беглецов убивали и даже использовали в качестве приманки. Многие заключенные предпочитали высылку на рудник в казематы Смогхолда, не подвергая свое тело этой опасной заразе.

– Да, но первую декаду ты отслужил в стенах столицы, занимаясь изнурительной работой под железным надзором. Пройдя Очищение, вновь очутился в тюрьме. Пять лет спустя тебе окрасили глаза в белый цвет и отправили ходить дозором по Нижнему городу. Год назад тебе доверили командование боевым отрядом.

– В Тальтаже бытует пословица, что не всякая серебряная монета сделана из серебра. Местные называют вас красным человеком и слагают небылицы. Вы интереснее, чем кажетесь. Я просил еще пива! – неожиданно гаркнул Тигран на проходящую мимо женщину в маске. – Если вы скажете мне, что видите людей насквозь, я рассмеюсь вам в лицо. Вы не Всеобъемлющий Кель и не Н'Ур. Мне повезло родиться человеком, далеким от веры. Когда я попал в казематы, меня пытали разведчики Ревеня, сведения обо мне наверняка хранятся в их архивах. Как правая рука короля, вы, конечно же, имеете к ним доступ. А когда я стал носителем слепого симбионта, то обзавелся еще и личным делом у командора Вольфа. Думаю, туда вам тоже удалось заглянуть.

На арене появился новый боец, обнаженный по пояс, и тоже в маске, бросающей на лицо (и, в частности, глаза) плотную тень. Гора из сплетенных мышц. Толпа взревела от восторга. Многие посетители прильнули к ограждениям. Поднялся шум, зазвенели монеты: люди спешили сделать ставку на победу вышедшего бойца.

– Заглядывал, – вернулся к разговору Сольвейг. – Меня заинтересовала история боевого отряда Лист, командиром которого ты стал год назад. Вы трижды отправлялись на задание за стены столицы и возвращались в неполном составе: потеряли всех Дев, а в последнем походе лишились Стража. Что с ними стало?

– Мы еле выжили, попали в западню.

– Да ну? Мы оба знаем, что не демоны стали причиной гибели четырех архонтов, состоявших в Листе, – оскалился Сольвейг. – Занятно и то, что твое личное дело было подменено на «чистое», без темных пятен в истории. Тебе повезло, что Эрнил не заметил подмены. В его подчинении четыре тысячи архонтов, за всеми не углядишь. Иначе ты бы уже качался в петле. У тебя влиятельный покровитель. Мне известно его имя. Собственно, он навел меня на тебя. Вопрос прежний: что случилось с архонтами Листа?

– Что ж, – ухмыльнулся Тигран, посмотрев на появившийся на столе стакан, наполненный пивом, – на борту нашего корабля находились самые соблазнительные женщины Тальтажа. Бывшие наложницы представителей высшего и чистого сословий, а также простые блудницы. Капитан видел во мне своего преемника, учил жизни. Каждую ночь он звал меня в трюм и просил выбрать самую прелестную женщину, а затем мы отправлялись с ней в каюту. Он заставлял женщин испытывать страх, становиться покорными, делая с ними все, чего он желал. Наместник Огнтар, я с юношества привык к определенным удовольствиям. Эльглей Печальный принудил меня стать архонтом, а жизнь носителей симбионта жестко ограничена настояниями Кодекса. В стенах столицы небезопасно потакать своим аппетитам, – Тигран хлебнул пива и слизнул пенку с губ.

– Что ты делал с Девами? Гнилостно пользовался их телами?

– Нет. В былые годы именно это и делал бы. Видите ли, наместник, став архонтом, я приобрел еще кое-что помимо слепого симбионта. Одно пристрастие, на фоне которого остальные желания померкли. Архонты отчасти демоны. Сила, регенерация, ловкость и выносливость – не с человеческого это плеча. Пускай слепой симбионт и был выведен искусственно, все же его прародитель положил начало новой расе, которая держит в ужасе весь Молвинтайн уже больше двадцати лет. Тот, кого вы называете моим покровителем, знает способ усиления архонтов. Весь секрет заключается в демонической плоти. Ее тайно и избирательно распространяют в рядах носителей симбионта, рассказывая вполне правдоподобную легенду о заимствовании демонических качеств. Но мало кто знает, что в действительности это человеческая плоть. Почему, по-вашему, демоны тяготеют к человечине? Питаясь нами, они растут. Может, это связано с тем, что когда-то они были людьми, – Тигран пожал плечами. – Чувство, что ты испытываешь, поедая человечину, не сравнимо ни с одним удовольствием. Оно ввергает тебя в длительный экстаз, наполняет силой, делая белоглазым богом.

Тигран глотнул пива и добавил:

– Я не порочил Дев Листа. Убил их тихо и без мучений, а потом сделал запас мяса. Женщины вкуснее, – наклонившись к наместнику, прошептал мужчина с интонацией знатока. – Со Стражем было иначе. Он намеревался рассказать обо мне командору. Пришлось прикончить его.

– А как же остальные члены отряда?

– Единомышленники. Мой покровитель собрал нас не случайно, для выполнения особых заданий вне Ринехола. На месте убитого Стража появился другой воин. Он тоже пытался противостоять мне, но несколько небеспочвенных угроз сделали его тихой мышью. Бедный Хармон, – безжалостно произнес Тигран и потянулся. – Походы стали нашей единственной усладой. В Камнетужи множество заброшенных поселений. Мы разворачиваем в таких местах лагерь, а затем, кхм, «трапезничаем» и испытываем наслаждение несколько часов.

Сольвейг отодвинулся от собеседника, источающего неприятный запах. Толпа взревела, наблюдая за хорошо отточенными ударами бойцов. Полумесяц отвлекался от беседы господина и носителя слепого симбионта, наблюдая за поединком. Посетители называли чемпиона каменным Шиозом, пускали на арену клубни дыма, делали ставки на монеты, проливали выпивку, свистели. Удары сопровождались радостными выкриками, либо разочарованными вздохами.

– С недавнего времени в особняке Эрнила появился человек, снабжающий меня необходимыми сведениями. Он служит твоему покровителю, – продолжил Сольвейг. – Я прикажу ему спланировать вступление Девы в отряд Лист. Унизь ее, заставь испытать страх. Пусть ее сердце наполнится ненавистью. Но не убивай. Она должна вернуться в Ринехол зашуганным котенком, либо кровожадным чудищем. Оба варианта меня устроят. Ты понял?

Наместник Огнтар положил перед архонтом внушительный тканый кисет. Тигран скоренько опустил его на колени, подальше от посторонних глаз, потянул за шнурок и лицезрел блеск золота.

– Наместник, от подобного трудно отказаться, – маслянисто молвил человек, – но есть одна загвоздка. Вернувшись в столицу, ваша пташка не станет молчать.

– Это уже не твоя забота. Сделай дело, а после отправляйся в Еловое Гнездо. По прибытию найди человека по имени Лилиус Аят и расскажи ему о нашей встрече. Ты получишь еще кисет с золотом, покровительство клана Аят и работу. Можешь взять с собой единомышленников из Листа. Носители симбионта ценятся там очень высоко.

– Видимо, мне придется убить Хармона перед походом в Еловое Гнездо, – алчно улыбнулся воин. – Когда начинать?

Над городом повисла ночь. Наместник Огнтар и беловолосый воин поднялись по закручивающейся лестнице и покинули необычную корчму. Преодолев темный закоулок, они прошли вдоль нескольких изб, затем повернули за угол и столкнулись с тремя вооруженными мужчинами.

– А вот наши богатенькие посетители, – хрипло сказал здоровяк внушительного роста, раскачивая боевой молот. – Ты, с бородкой, давай сюда меч с самоцветами.

– Возвращайтесь в замок, господин, – сказал Полумесяц, – я справлюсь с ними.

Сольвейг кивнул и пошел в обратную сторону, опустив на лицо капюшон плаща.

– Далеко не уйдет, – спокойно умозаключил здоровяк и поднял молот в воздух.

Полумесяц молниеносно взвел свои руки, выпустив горизонтально от груди две метательные пластины, зажатые между указательным и большим пальцами. Похожие на звезды, в полете они превратились в пилящую окружность. Одна с легкостью вошла в шею крайнего мужчины. Выхватив кинжалы, беловолосый воин ринулся в сторону грабителей. Один из них держал в руках боевой молот, у другого была алебарда (оружие, сочетающее в себе копейное острие и лезвие секиры на длинном древке). Противник, вооруженный парными мечами, содрогался на земле от потери крови, с метательной пластиной в шее.

Увернувшись от атаки, Полумесяц вонзил кинжалы в брюшную полость здоровяка с молотом. Кинжалы оказались непростыми: с двумя дополнительными лезвиями на пружинах, которые отслаивались при спуске крючка на рукоятке, образуя правильный треугольник с вершиной у крестовины кинжала. Приведя механизм в действие, Полумесяц расчленил своего врага пополам. Последний грабитель наблюдал за смертью собратьев с ужасом жертвы, но страх вылился в ярость. Полумесяц собрал лезвия кинжалов воедино, но один из механизмов заел. Человек воспользовался замешательством врага и нанес удар. Полумесяц сумел ухватиться за древко алебарды, но сил не хватило, чтобы защититься. Рана пришлась по груди и задела ребра (еще пару сантиметров, и надорвала бы легкое). Беловолосый воин резко отступил. Его плащ разошелся в обе стороны и раскрыл кожаный жилет, имеющий карманы для метательных пластин. Полумесяц полагался на ловкость и хитрость и предпочитал бить исподтишка.

Бросившись вперед, здоровяк описал алебардой полуокружность. Ее секирное лезвие вошло в брус деревянной избы и крепко застряло. Стоит заметить, что проулок не давал желаемого пространства для маневра. Полумесяц не мог совладать с болью в груди и рухнул на колени, достал метательную пластину, но та выскочила из скользких от крови пальцев. Грабитель, не теряя ни секунды, поднял парные мечи погибшего собрата и пошел в атаку. Полумесяц попятился: не мог оказать сопротивления. Кинжалы уступали мечам в длине. Беловолосый воин прикинул, что не сможет подобраться к противнику.

Полумесяц нырнул пальцем в карман и вытащил маленький кусочек вяленого мяса, разжевал его. От глаза белого цвета, похожего на бельмо, поползли взбухшие вены. Полумесяц поднял одно из тел и прикрылся им словно щитом. Он держал труп с особой легкостью. Грабитель ощутил дрожь в спине, видя перед собой человека с искаженным демоническими чертами лицом. Мужчина в отчаянии бросился на врага. Парные мечи вонзились в «щит». Полумесяц с хладнокровием убийцы отбросил бездыханное тело и встретил противника острием кинжала, затем спустил крючок…

Запах крови опьянял беловолосого воина. Полумесяц ощутил сильную боль, но не от раны. Его демоническая половина пожирала человеческую. Полумесяц схватился за голову, дабы успокоить мысли. Напрасно. Боль почти невыносима: любое вмешательство в организм не обходится без расплаты.

Полумесяц склонился над трупом и вырезал кинжалом кусок плоти, разорвал ее заострившимися на полчелюсти зубами и проглотил. Он опрокинул голову, ощущая наслаждение. Рана стремительно зажила, рассеялась боль. Затем вернулось человеческое обличие. Полумесяц с ловкостью кошки забрался на крышу избы и скрылся.

* * *

Столица Аканского азрахариата, Тали-Акан, – город сравнительно молодой, не насчитывает двух сотен лет. Его основатель, потомок старинного рода Азар, ознаменовал свое восхождение на трон закладкой прекрасного дворца. Место для него было выбрано удачно: посреди равнины, простирающейся от высокого холма вдоль берега реки Халим. Дворцовые постройки возводились в течение пяти лет, а вокруг их стен быстро лепились городские слободы. К дворцу вел приземистый мост, перекинутый через широкий ров. Стены, достигающие больше пяти метров в высоту, были оснащены боевыми башнями и украшены золотыми шпилями. Внутренний двор отражал роскошь и колорит людей пустыни: здесь повсюду виднелись золоченые колонны, покрытые тонкой резьбой, ажурные крыши и пальмовые сады. Чтобы попасть во дворец, кроме внешней стены надо миновать высокий частокол из тиковых бревен. За частоколом располагается двойной пояс внутренних крепостных стен, сложенных из кирпича.

Время близилось к полудню. Безгранное небо заволокли плотные неприветливые облака. Солнечные лучи проходили через их промежутки и освещали пустынные земли. Служанка посмотрела на причуды погоды, отошла от окна и, подхватив юбки, быстрым шагом направилась к покоям госпожи, шурша тканевыми тапочками с острым носком. Подойдя к погруженным в арочном проеме дверям, женщина окинула взглядом двух стражников и минутой позже оказалась на пороге опочивальни. Нха'Малия Азар была облачена в халат. Ее белые волосы вольно спадали с плеч. Девушка сидела на оттоманке, вытирала земляную краску с пальцев. В четырех шагах от правительницы, устремив свой взгляд на затянутое облаками небо, стоял военачальник Джиха, скрестив руки за спиной.

– Моя госпожа, к вам прибыл азрахари Акостаха, – молвила служанка в поклоне.

– Он не предупреждал о визите. Я не ждала гостей, – с мягким отторжением сказала Малия. – Накорми его. Я присоединюсь к трапезе позже.

Служанка вновь поклонилась и поспешила на кухню. Стражники закрыли двери, на которых был вырезан герб древнего рода Азар: не имеющее зрачка человеческое око, пронзенное половинкой месяца.

Жители Аканского азрахариата считают, что человеческое око символизирует мудрость и защищает от злых сил, а месяц показывает связь между землей и небесным миром. История этого герба уходит корнями в семью Азар. Летописцы повествуют о том, что члены рода Азар одарены божественной силой: «Часто во сне они видят Н'Ура, и тот ведет их». Легенды молвят, что место для возведения Тали-Акана правителю указали явившиеся во сне ду́хи, показавшие равнину между высоким холмом и рекой Халим. У основателя столицы был сын, который видел во снах крылатое существо в золоченой кольчуге. Однажды оно назвало имя человека, плетущего заговор против правящей семьи. Наутро предателя казнили.

– Не люблю гостей. Они всегда прибывают с личными интересами, – сказала Малия и подошла к массивному комоду. – Отвернись.

Джиха встал лицом к стене. Военачальник заметил в зеркале отражение азрахари. Она скинула с себя халат и достала из комода нарядное сари из плотной красочной ткани, затканной золотыми шелковыми нитями. Очень красивый наряд, поражающий блеском роскошной отделки и бахромы. Длинное полотно кораллового цвета, оказавшись в руках девушки, с изыском сделало две спирали вокруг бедер и груди и перешло наверх, покрыв правое плечо. Джиха не отводил пристального взгляда. Закончив одеваться, Малия поместила на талии кожаный пояс. Жесткий гребень сделал непослушные белые локоны мягкими и воздушными. Девушка собрала волосы на затылке и проткнула их булавкой из слоновой кости, увенчанной россыпью драгоценных камней.

Джиха спросил у юной госпожи, почему она недолюбливает людей Нха, то есть из высшего сословия. Малия ответила, что завистники, наделенные властью, будут пытаться свести со смертью Азар до тех пор, пока живет хотя бы один его потомок. Затем Джиха узнал, что первое покушение на жизнь юной азрахари произошло, когда ей было три года. Малия спала в кроватке. Нха'Раид Азар, ее отец и потомственный правитель Аканского азрахариата, пошел проведать маленькую дочь, но увидел, как над кроваткой склонился мальчишка тринадцати лет. У него были рваные белые волосы и глаза невероятного фиолетового цвета, похожие на два аметиста. Он держал нож у шеи жертвы, но не мог нанести удар. Стража набросилась на мальчишку и заточила посягателя в темницу. Голод и пытки развязали ему язык. Анвиль, мальчик-сирота сословия разночинцев. Как любой беспризорник, он не имел фамильного имени, поэтому носил прозвище Пыллин (разновидность от «сына пыли»).

Сироты, не имеющие связей, знающие город и приспособленные к тяжелой жизни, часто вербуются теневыми орденами и становятся их последователями. В обмен на кров, еду и защиту они клянутся посвятить жизнь ордену, отправляются на улицу, занимаются сбором сведений и слежкой. Когда тело начинает крепнуть, мальчиков подвергают испытаниям: обучают акробатике и искусству маскировки. Ученикам, прошедшим подготовку, главы орденов доверяют самые сложные и опасные задания, порой связанные с убийством.

Анвиль не стал исключением. Он был вовлечен в культ крупнейшего тальтажского теневого ордена «Неназываемые» и стал представителем черного сословия. Правитель Аканского азрахариата, пытая пленника, не смог узнать о зложелателях, пославших убийцу к единственной наследнице трона. Анвиль также не сказал, как сумел пробраться во дворец и почему без колебаний лишил жизни трех стражников, но не тронул пальцем спящего ребенка. Правитель вспыхнул гневом и велел принести раскаленное клеймо. Стражники схватили мальчишку и потянули за белые волосы, подняв подбородок к правителю. Клеймо отображало герб Азар. Оно оставило на правой половине лица пленника отпечаток в форме полумесяца и повредило глаз. После этого Нха'Раид велел мальчишке убираться вон из дворца и сказать покровителям, что солнце светит над Тали-Аканом, уничтожая любые тени.

В 1331 году правитель Аканского азрахариата был найден в своих покоях с кинжалом в горле. На рукояти оружия была выгравирована надпись: «В самый темный час тени поглощают солнце».

Шурша тканевыми тапочками с острым носком, служанка спустилась по каменным ступеням. Ее шаги раздавались гулким эхом под высоким потолком, который поддерживали мощные колонны из тиковых бревен. Женщина свернула в коридор, затем прошла через зал, стены которого были богато украшены позолоченным орнаментом и цветным панно, а также многочисленными зеркалами. Все здесь сверкало, блестело и переливалось, ослепляя взор, а стража стояла на каждом углу. Выйдя на кухню, служанка поприветствовала седовласую подругу и озвучила приказ госпожи. В считанные минуты в маленьком помещении появились слуги, которые с излишней суетой похватали блюда с жареной в собственном соку саранчой и черепаховым мясом.

– Наконец-то к госпоже прибыл гость, – со сладкой надеждой молвила смуглолицая служанка. – Жены азрахари в ее возрасте носят от своих мужей первого-второго ребенка.

– Полно тебе. Госпожа год назад потеряла отца. На ее плечи взвалился камень правления. А еще она не доверяет никому, кроме военачальника Джихи, – произнесла седовласая женщина.

Подхватив юбки, полнотелая служанка вновь пошла в опочивальню Малии. Облака расступались перед солнцем, чьи лучи, прорываясь сквозь сумрачную завесу, освещали долину. Река Халим казалась застывшей: столь тихими и спокойными были в этот час ее воды.

Правитель Акостаха сидел за широким столом в одном из гостевых обеденных залов. Эта комната воплотила замыслы зодчих с целью произведения благоприятного впечатления на людей, приглашенных на господский прием. Стеклянная мозаика на стенах вспыхивала миллионами огней при свете одной лишь свечи, в потолок упирались колонны, а пол покрывали широкие цветастые ковры.

– Приветствую, Нха'Малия Азар. Рад видеть вас в добром здравии.

Малия села за стол напротив гостя. Военачальник Джиха вошел в залу и встал недалеко от госпожи. У азрахари Акостаха была немалая свита: девять человек в кожаной броне с куполообразными шлемами, вооруженные пикой (и втрое больше у входа во дворец). Один из стражников держал в руках древко с гербом рода Вахаджа: жемчужиной на фоне волн.

– Приветствую, Нха'Акиф Вахаджа.

– В последний раз мы виделись на встрече владык Молвинтайна. Вы сказали, что намерены принять участие в спортивно-боевых играх. Баду и Сажирр предоставили списки с участвующими Джар, Саа и Ун с симбионтом. Мой азрахариат тоже занимается поиском достойных участников, хотя последнее слово все же останется за Махиром, как родоначальником игр. После смерти Нха'Раида Азар в Акане зависла неопределенность. До Акостаха дошли слухи, что люди сомневаются в вашем правлении. Вы даже не держите при себе Совет. Махир готов допустить к играм ваших людей. При победе Тальтажа вы получите часть шахт Разлома-на-Скорпее и поправите свои дела.

Акиф довольно хрустнул жареной саранчой.

– От лица Аканского азрахариата выступит только один воин.

Акиф взвел седые брови к тюрбану так высоко, что морщинистый лоб сложился тремя крупными складками.

– Вы не перестаете меня удивлять! – со смехом хлопнул в ладоши Вахаджа. – Ваш отец разочаровался бы, увидь он правление своей наследницы. Ваши люди распустились, владения приходят в упадок. Махир проявляет к вам великодушие и искренне желает расцвета. Мы, тальтажцы, единый народ. А вы пренебрегаете добротой и посылаете лишь одного участника. Шахты архипелага Скорпей – один из двух существующих для вас путей приведения Аканского азрахариата к былому величию.

– К чему вы клоните?

– Нха'Малия, вы молоды и прекрасны. Вам не подобает горбиться над картами и высчитывать расходы азрахариата, – мужчина взял платок и вытер жир с губ. – Акостах – красивейший край среди белых скал, разбросанных в излучине реки Фахим, у моря Саархкан. Крупнейший тальтажский город с доброкачественной крепостью, гордится военной гаванью и развитым морским промыслом. – Нха'Акиф показал обветшалые пальцы, украшенные массивными перстнями с жемчужинами молочного, розового, темно-зеленого и даже угольного цвета.

– Вы предлагаете мне семейный союз? – с холодом в голосе спросила Малия.

– Н'Ур пожадничал, создавая Акану. Зеленая долина в русле Халима, несколько благодатных пальмовых рощ, а остальное – мертвая пустыня под палящим солнцем. Дюны Джарваль настолько враждебны, что торговлю проще вести по воде. Отправляйтесь со мной. В моих владениях вы сможете наблюдать за тем, как солнце падает в океан.

Джиха бросил взгляд на азрахари Акостаха и невольно поморщился. Человек пятого десятка лет, с карими бегающими глазками, нависшими бровями, утомленным видом и едва расстегнутом на волосатой груди кафтаном с глубоким запа́хом.