Текст книги "Оконце в Навь"

– Береза, – сказал бард. – Некоторые тёмнодушники, кстати, любят непослушных детей березовыми прутьями потчевать. Те гнутся да не ломаются, вокруг попы обвиваются.

– Твоя правда. Я принимаю ответ, – монотонно молвил Боровик, а затем озвучил последнюю загадку: – Три всадника живут: красный, белый и черный. Друг за дружкой мчат, первыми быть хотят.

Юлию на ум пришла мысль о смородине. Она бывает и красная, и белая, и черная. Ее душистые ягоды плотно висят на веточках, словно всадники. «Но почему они хотят быть первыми?» – ломал голову бард. Юноша вспомнил, как в летнюю пору многие люди охотно спорят, какой сорт вкуснее. Самая настоящая ягодная битва за лидерство.

– Смородина, – Юлий дал исчерпывающий ответ.

– Неправильно. То были утро, день и ночь, – последовало от лесного духа. – Что ж, вы не справились со своей частью уговора. Волшебный пест останется у меня.

Боровик протяжно свистнул, и дюжина чадушек поспешили к родителю, потряхивая миловидными грибными шляпками. Оказались они подле нечисти и обратно в расщелину попрыгали, чтобы продолжить зимовать. Юлий обреченно закрыл лицо руками, задыхаясь от такого совпадения. Бард винил себя в том, что вложил много стараний в решение второй загадки и, словно охмеленный успехом, упустил тонкости последней.

Широкая ладонь Кощея плотно обхватила рукоять меча. Лада заметила, как колдун на четверть вытянул клинок из ножен, и ей стало тревожно. «Неужели навий царь применит силу?» – лишалась покоя девица. Мысли Лады хаотично бегали. Нужно было срочно что-то придумать, чтобы решить дело миром. Если обнажится меч, то добром оно не кончится. Лада посмотрела на талый снег и вспомнила слова Юлия, когда он дал ей имя.

– Почтенный Боровик, не спеши впадать в спячку, – обратила на себя внимание девица, молвив проникновенным, но ласковым тоном. – Али ты не видишь, кто стоит перед тобой? Я Лада, богиня весны, защитница детей и хранительница домашнего очага. Взамен на пест я над твоей лужайкой пошепчу. Грибница жизнью новой прорастет, будет здоровая и плодовитая. Ни большие морозы, ни засуха ее не побьют.

Юлий отвел руки от лица, с удивлением слушая девицу. Однако, ее задумку юноша понял и моментально подхватил:

– Ладушка, от твоей могучей ворожбы не только лужайка окрепнет, но и деревья в желуди да шишки нарядятся! – подыгрывал бард.

Лесной дух наклонился к девице, рассматривая ее глазками-щепками. Бессмертный повременил с атакой, вложив меч в ножны. Мимолетно выглянуло солнце и скользнуло лучом по румяному лицу Лады. Нечисть поверила людям, ведь с их появлением землица действительно стала влажнее. Чувствовалась оттепель, какая бывает в месяце протальнике. И Боровик согласился.

Девица скинула овчинный тулуп и закружила по лужайке. Боровички выглядывали из расщелины, наблюдая за богиней весны. Лада сочиняла на ходу: то так бедром вильнет, то эдак ногой притопнет, то руками изобразит ручеек. Да тихонько что-то приговаривала. Юлий взял балалайку и задал ритм, помогая девице. В один момент земля откликнулась дрожью на ворожбу. Лесной дух и боровички были слишком увлечены танцем Лады, чтобы заметить отдалившегося Кощея. Черепушка на навершии его меча светились лазурью. Бард догадался: некромант тоже помогал Ладе, но по-своему: оживил кости заплутавшего и давно почившего странника, сгинувшего здесь (возможно, по вине Боровика), и заставил их копошиться под землей.

Когда девица остановилась, все кругом успокоилось, и наступила тишина. Кощей незаметно подошел. Юлий подмигнул ему: обман удался. Боровик сдержал свое слово и отдал волшебный пест, а затем спрятался в расщелине, что и шляпы не было видно.

⠀

Навий царь запомнил, куда улетели гуси-лебеди, и повел людей к избушке на курьих ножках. По дороге Юлий и Лада заговорили о еде и огорченно охнули: они впопыхах оставили узелок у Колобка, а голод уже точил изнутри. Очутившись на поляне, путники увидели Бабу-ягу: руки в боки, дряхлы щеки.

– Раздобыли пест? – гнусаво крикнула она с крыльца, и Юлий в ответ поднял над головой украденную вещицу. – О, замечательно!

Лада рассказала, что Боровик забрал пест в отместку за перетоптанную грибницу, на что Яга сварливо ответила: «У этого старого пня весь Дремучий лес трогать нельзя. Тьфу на него!» Старуха забрала пест и велела людям прощаться, ибо намеревалась открыть врата и увести Ладу в Явь. Девица поклонилась Юлию и Кощею в пояс, искренне поблагодарила их за заботу. Юноша растрогался и признался, что будет тосковать по Ладе. Бард еще не думал, чем займется после ее ухода. Случившееся приключение было достойно воспевания, и при должной огранке могло принести славу. Лада смахнула с ресниц слезы и подошла к колдуну, но тот шагнул навстречу и заключил ее в объятья. Кощей выглядел хмуро. Юлию показалось, будто навий царь не хочет отпускать девицу. Но бледные руки разомкнулись и не стали удерживать ее.

Баба-яга велела Ладе произнести волшебные слова. «Избушка, избушка, – молвила девица, подув на нее, – встань к лесу задом, а ко мне передом!» Курьи ножки понялись, встрепенулись да вокруг своей оси повернулись. Ставни на окнах распахнулись, дверь избушки отворилась, и появился проход в Явь. Заглянули люди в дверную пройму, а там вместо бытового убранства – леса да небеса, и не зима, а лето, что в зелень одето. Баба-яга прошла через врата, оказалась среди раскидистых берез и помахала рукой, подзывая девицу. Лада зажмурилась и сделала шаг. Ее сердце трепетало от волнения.

Открыв глаза, девица увидела скромное и неряшливое наполнение избушки. Она в недоумении вышла обратно на крыльцо. «Ты что – маленькая, что ли? Чего боишься?» – заворчала старуха, миновала границу миров, взяла Ладу за руку и повторила путешествие. Вот только сама в Яви оказалась, а девица вновь вошла внутрь жилища. Баба-яга вернулась в Навь, железными зубами клацать начала, ясность в мыслях навести пыталась. Между тем, врата закрылись.

– Лада все-таки тёмнодушник? – терялся в догадках Юлий.

– Нет, – тут же отмела старуха. – Избушка не откликнется на волшебные слова, если их произнесет тёмнодушник. Врата перед девицей открываются, а впускать в Явь не хотят. Впервинку у меня такое.

– Может, нам следует обратиться к другой хранительнице врат? – спросил юноша, вспоминая предложенный ранее план о походе в «Кисельный берег». – Вдруг твоя избушка на курьих ножках захворала после битвы с Кощеем?

– Не сочиняй чепухи, – Бабу-ягу рассмешило такое предположение. – Все избушки одинаковы. Если одна не пропустила – то и остальные сделают так же. Мне больше нечем вам помочь.

Юлий положил ладонь на плечо девицы, утешая ее. Лада странно улыбалась: не то радовалась, не то грустила. Явь была от нее на расстоянии одного шага и одновременно очень далеко. Кощей посчитал нужным вернуться в лисий теремок, где можно обсудить положение дел. Не любил Бессмертный, когда все катилось не по плану. Люди отправились вслед за ним. Юноша приободрился, ведь у Колобка всегда найдется что-нибудь съестное.

Неожиданно Яга позвала навьего царя. Юлий и Лада ступали по тропинке, а Кощей подошел к избушке на курьих ножках.

– Бессмертный, ты сделал доброе дело, вернув пест. А я не смогла отвести девицу в Явь. Не хочу оставаться в должниках, мне это не любо. Давай-ка я тебе кое-что скажу напоследок, и на том простимся, – негромко молвила Баба-яга, сидя на крыльце и поправляя глиняную ногу. – От твоих спутников странным духом пахнет.

– От обоих? – немало удивился Кощей.

– От обоих. Не нечисть и не тёмнодушники. Запах живой, аж по ноздрям бьет.

Старуха поднялась и ушла с крыльца. Избушка потопала в лес, и снег захрустел под курьими ногами. Озадаченный, Кощей догнал Юлия и Ладу уже на окраине поляны, а затем занял привычное место впереди них, молчаливо указывая путь. С наступлением ночи люди дошли до жилища Колобка.

ДАЛЕЕ: ГЛАВА 4

ГЛАВА 3

⠀

Лада одобрила план Юлия. Его идея о совмещении приятного с полезным показалась более заманчивой. Мысль о посещении заведения с таким приятным слуху названием как «Кисельный берег» радовала душу. Бард возликовал, и его пальцы, лежавшие на струнах балалайки, исполнили веселенький мотив.

– Придем на постоялый двор и наедимся вдоволь. Коли пузо лопнет, наплевать, под рубахой не видать! – не без потешек делился планами Юлий. – Сытому странствовать легче.

Кощей выглядел мрачно, словно грозовое небо. Он поборол сиюминутный соблазн пришлепнуть юношу. План Юлия казался навьему царю ненадежным, ведь он основывался на обычных людских нуждах. Однако, выступать против решения девицы Бессмертный не стал. Не тащить же ее силой вслед за гусями-лебедями. А отправляться в погоню в одиночку колдун тоже не намеревался – без девицы в этом не было смысла.

Лада извинилась перед беловолосым человеком, но тот пропустил слова мимо ушей. Колобок с облегчением выдохнул – обошлось без драки.

Кощей знал, как добраться до постоялого двора «Кисельный берег», хотя ни разу там не гостил. Он сторонился подобных мест. Перед расставанием лис пообещал колдуну, что постарается выведать какие-либо сведения о необычной силе Лады. Колобок дал девице напутствие, словно родитель, отправлявший любимое чадо в дальнюю дорогу. Юлий тоже не остался без сердечных пожеланий. Лис не скрывал, что будет тосковать по его пению и озорной игре на балалайке.

Прогулка по зимнему лесу выдалась приятной и неторопливой, поскольку Кощей не подгонял своих спутников. Люди заметили следы, выделявшиеся на снежном покрове. К счастью, воочию встретить эту нечисть с большущими лапами не пришлось.

К полудню Дремучий лес расступился и показал дорожный узел, на перекрестке которого красовался «Кисельный берег». Постоялый двор насчитывал несколько изб с пристройками. Некоторые из них были побелены и предназначались для тёмнодушников, а другие были расписаны узорами и отводились нечисти, которая останавливалась на ночлег. Посередке стояла общая изба – корчемница, где постояльцы могли выпить и поесть.

Кощей остался у леса, подперев спиной дуб. Появление колдуна на постоялом дворе могло закончиться всеобщей суматохой. Юлий не ожидал такого поворота событий. Бард мялся, затем все же признался:

– Честно говоря, я надеялся, что ты пойдешь с нами и сам побеседуешь с хозяйками «Кисельного берега». Ты же их правитель! Нечисть не станет перечить царскому слову. Едва увидит твою корону и выложит все как есть.

Бессмертный посмотрел так сурово, что Юлий чуть не помер под его взглядом.

– Нет, голубчик, – отказался Кощей, – ты эту кашу заварил, ты ее и расхлебывай.

Возможно, колдун не желал появляться на постоялом дворе или решил проучить юношу, который отнесся к походу с легкомыслием.

Деваться некуда. Юлий повел Ладу в корчемницу, предвкушая сытный обед. Юноша уже бывал в «Кисельном береге», частенько выступал перед постояльцами взамен на еду и кров. Юлий открыл дверь, приглашая девицу войти. Лада застенчиво переступила через порог и оказалась в просторной благоустроенной комнате с печью, возвышавшейся на опечке. Всюду отдыхали посетители, но имелись и свободные лавки со столами. Двое приземлились в дальнем углу и попросили обед. «Да пощедрее!» – мечтательно добавил бард. В скором времени Юлию и Ладе подали самовар. Затем на столе появились щи со сметаной и клецками, просо со свиным салом и ржаной хлеб. Стоит заметить, что перечень блюд и напитков радовал разнообразием, ведь старался угодить не только тёмнодушникам, но и нечисти.

Постоялый двор принадлежал Одноглазке, Двуглазке и Триглазке. Эти сестрицы вернулись в Тридевятое царство после того, как не смогли найти счастье в Яви. Не любили они вспоминать о Крошечке-Хаврошечке, земной сироте, которую приютили со своей маменькой. В те времена сестры предавались лени, а сироту морили работой. Послушание, доброта и трудолюбие наградили Хаврошечку: стала она невестой молоденького и богатого барина да жила в любви и гармонии, не зная лиха. Задумалась тогда сестринская нечисть. Придя к выводу, что счастье заслуживается упорным трудом, они «Кисельный берег» в Нави основали.

По просторной комнате корчемницы чинно прогуливалась одна из хозяек и смотрела за порядком единственным, но зорким глазом. Она была выше любого тёмнодушника на голову, так еще и носила диковинную прическу, поднимавшую рыжие волосы, похожие на лесной пожар. Как только перед путниками появились яства, нечисть плавно подошла в своем пестром платье, словно плыла по воздуху.

– А я все гадала, кто велел изобильно накрыть на стол, – голос Одноглазки был вяжущим, с бархатной хрипотцой. – Рифмоплёт, ты чем расплачиваться собираешься? У тебя всегда ветер в карманах свистит. К тому же, не один пожаловал, – хозяйка бросила брезгливый взгляд в сторону девицы, напомнившей ей Крошечку-Хаврошечку.

Юлий подскочил с лавки, поклонился нечисти в пояс и вытянулся, расправив плечи, но даже так он не догнал ее ростом.

– Одноглазка, до чего же ты хороша! – Юноша раскинул руки в восхищении и молвил стихами: – Все мо́лодцы Нави на лик твой взирают зело́. И денно, и нощно мечтая понежить устами чело. Око твое, словно солнце, что греет под взором своим. И локоны, словно лозы, что вьются в узорах любви.

Голос барда был сладок и втекал в уши, словно мед. Обаяние Юлия по невидимым ниточкам перебежало к Одноглазке, и она расплылась в кокетливой, но жутковатой по человеческим меркам острозубой улыбке.

– Вернемся к этому разговору позже, когда пообедаешь, – пообещала нечисть и ушла по своим делам, поправив на плечах пуховый платок.

Лада шепотом похвалила стихотворение. Юлий признался, что сочинил его на ходу, поймав вдохновение в охватившем волнении.

Спустя полчаса Лада вернулась к Кощею. Без барда, зато с пряником, изображавшим солнце. Она выглядела счастливой. Бессмертный подметил, что от сытых людей всегда исходит особый ореол дружелюбия. Девица поведала о маленьком мохнатом старичке без одежды, с ног до головы облепленном листочками от веника. Он настойчиво приглашал попариться каких-то тëмнодушников, отдыхавших с дороги.

– Юлий сказал, что с банниками иметь дела опасно, – делилась впечатлениями Лада, поглаживая пряничное солнце, – мол, сначала они много шутят, поддерживают хороший пар и заботливо машут веником, а потом пакостят. Могут ошпарить кипятком или кинуть горячим камнем из печки. Разве это забавно?

Кощей слушал Ладу с умилением, хоть и не подавал виду. Разумеется, он хорошо знал банников, их жестокий нрав и любовь к запугиванию людей. Эта нечисть не нападала за пределами бани, но всегда проявляла навязчивость, чтобы заманить туда. Можно сказать, что приклеивалась как банный лист. Тëмнодушники из рассказа Лады оказались опытными странниками: они откупились от надоеды, угостив его куском ржаного хлеба, обильно посыпанным крупной солью. Задобренная нечисть ушла восвояси, а люди окончили трапезу в покое. Навий царь спросил, где потерялся Юлий. Девица ответила, что бард задержался, чтобы потолковать с одной из хозяек «Кисельного берега».

Юноша не заставил себя долго ждать. Он вышел из корчемницы и неохотно потопал в сторону леса, где его дожидались спутники. Понурая походка Юлия подсказала девице, что беседа завершилась неблагоприятно. Кощей, наблюдая за невеселым приближением барда, строго сложил руки на груди и подготовился к тому, чтобы пожурить его самыми темными словцами.

– Хозяйкам постоялого двора известно, где искать Бабу-ягу. Взамен на встречу с ней Одноглазка хочет, чтобы я женился на ее младшей сестре Триглазке.

– Что поделать, женись, – спокойным тоном посоветовал Бессмертный.

Юлий был готов поклясться, что за невозмутимым лицом Кощея прячется ехидная усмешка. Юноша не стал вдаваться в подробности и рассказывать о том, что Триглазка аж с первого выступления о нем мечтает, видит во снах, на полотнах промеж орнаментов его лик вышивает. «Не женюсь», – бросил бард и отвернулся, не выдерживая взгляда колдуна. Увы, возможность выследить избушку на курьих ножках, следуя за гусями-лебедями, была необратимо упущена. Юлия охватило чувство вины перед Ладой. Едва юноша подумал о девице, как на ум пришла восхитительная идея.

– Лада, могу попросить тебя об услуге? – широко улыбался юноша и был вне себя от воодушевления. – Притворись моей женушкой. Мы явимся в корчемницу, и я представлю тебя как должно. Косу от шеи отринь, позволь за руку взять да назвать ласково.

– Чушь и срам! – возмутился Кощей, ставя под сомнения невинные намерения барда.

– Узнав, что мое сердце отдано другой, Одноглазка откажет в женитьбе, – убеждал Юлий навьего царя.

Лада поборола смущение и согласилась, ведь иного пути не было. Кощей недовольно цокнул языком и удалился в чащу леса.

Двое вошли в «Кисельный берег», держась за руки, и сели рядышком на лавку. Юлий почувствовал дрожь в теплой девичьей ладони и приободрил Ладу. Вдалеке появилась рыжая макушка: хозяйка постоялого двора подошла к посетителям. «Уже вернулись?» – не то спросила, не то утвердительно сказала Одноглазка с привычной хрипотцой. Юноша рассыпался в извинениях, а затем представил свою избранницу и красавицу-женушку Ладу. Тонкие губы нечисти скривились в пренебрежении, а лицо выдало гримасу недовольства.

– Рифмоплёт, – голос Одноглазки ощутимо погрубел, а единственное нижнее веко слегка поднялось в озлобленном прищуре, – доставай свою балалайку и иди отрабатывать обед. Долг не веревочка, не оборвется.

Юлий не стал перечить хозяйке постоялого двора и покорно последовал ее воле. Лада старалась быть незаметной, хоть и привлекала любопытные взгляды нечисти своей нежной красотой и внутренним светом. Юноша занял место у опечка, в центре просторной комнаты, разместил в руках балалайку и заиграл. Посетителей порадовало появление барда, и многие из них пересели ближе, слушая пение. Дверь «Кисельного берега» отворилась, и в корчемницу вошли два тёмнодушника, а вместе с ними влетел ворон. Крупная черная птица приземлилась на полку под самым потолком.

Час спустя Одноглазка подошла к барду и отвела его к лавке, где ждала Лада. Вид у хозяйки постоялого двора был довольный, ведь с того момента, как юноша завел игру на балалайке, посетители расщедрились на плату. Одноглазка поведала, что с наступлением осени «Кисельный берег» посетит множество гостей: это период предзимней перекочевки. Нечисть пообещала поделиться тайной о нахождении Бабы-яги взамен на сто вечеров музыки и песнопений. Услышав число, Юлий на миг потерял пол под ногами. Выступать в уплату долга на протяжении трех с лишним месяцев – немало. А выведать сведения и увильнуть от своей части уговора не получится, ведь нечисть при особом желании может любого тёмнодушника даже из-под земли достать. Навь – это их мир. Дикий ворон смотрел свысока своими глазками-бусинками, наблюдая за колебаниями барда.

В итоге Юлий дал свое согласие. Тогда Одноглазка отлучилась. Вернувшись, она вручила юноше волшебный предмет, принадлежавший Бабе-яге: алый клубок. Оказалось, что избушка на курьих ножках находилась не далече от постоялого двора, но сильная магия скрывала дорогу к ней. Клубок был нужен для того, чтобы показать путь. Одноглазка велела вернуть вещицу в целости, после чего ушла по своим делам.

От нахлынувшей радости Юлий не мог произнести и слова, и сердце выпрыгивало из груди. Юноша подхватил Ладу за талию, приподнял и закружил. Ворон слетел стрелой с полки и обрушился на барда. Неугомонная птица напала со спины и ударила клювом. Юлий ойкнул и спешно опустил девицу на пол. Не успел юноша опомниться, как пернатая подлюка, облетев комнату, вновь атаковала и клюнула в самую макушку. Двое выбежали из корчемницы. Лада крепко прижимала к груди алый клубок. Ворон вылетел следом. Юлий загородил собой спутницу и вооружился балалайкой, готовый вступить в бой. Однако, беспокойная птица улетела, скрывшись за покатыми крышами изб.

Оставив за спиной постоялый двор, Юлий и Лада пошли к лесу. Кощей появился в их компании позже, и выглядел он странновато: мантия небрежно сидела на плечах, на лице виднелись следы усталости, а белые длинные волосы были чуть взлохмачены. Бард с нетерпением ожидал встречи с Бессмертным, чтобы с гордостью поведать ему о своем доблестном подвиге. Навий царь опередил юношу, едва тот сделал вдох и открыл рот.

– А-а-а, вы раздобыли алый клубок. Тогда в путь.

Юлий едва не захлебнулся от возмущения. В своих мечтаниях бард представлял, как колдун похвалит его за проявленную сообразительность. В конечном итоге Бессмертный оставил без внимания старания юноши, обесценив их. Благодарность последовала лишь от Лады. Искренние и наполненные теплом слова девицы смягчили бушующие в безмолвии неурядицы между Кощеем и Юлием.

Лада ласково попросила клубок показать дорогу к Бабе-яге. Волшебный комочек соскочил с ладоней и помчался к той части Дремучего леса, где еще не приходилось бывать людям. Алая ниточка отчетливо виднелась на снегу.

⠀

Пушистый проводник весело катился и уменьшался, а жилище Бабы-яги, умело спрятанное под завесой колдовства, становилось все ближе и ближе. Долго ли, коротко ли, а от клубка остался один хвостик, увенчанный узелком. В этот миг посреди соснового бора, на лоне заснеженной природы, появилась самая обыкновенная избушка из сруба: ни курьих лапок, ни веретенных пяток. С трех сторон она была обнесена обветшалым палисадом, а с четвертой стороны, у распахнутой косой калитки, стояла маленькая постройка, похожая на гумно, в коем обычно люди просеивают и сортируют зерно после сушки снопов. Оттуда вышла сгорбленная старушка, держа под мышкой ковш, наполненный ягодами рябины, сухоцветами зверобоя, можжевеловыми веточками и иными травками-корешками. Баба-яга повернулась к путникам.

– Надо же, младший сын Чернобога ко мне пожаловал, – удивленно прохрипела старушка и зашмыгала большим крючковатым носом. – Чего робеете? Идемте, чай как раз настоялся. Внутри побалакаем.

Баба-яга засеменила к избушке. Юлий и Лада не отважились идти вперед Кощея. Девица обратила внимание, что нечисть оставляет за собой причудливые следы: один как от валенка, а второй как от кости.

В избушке оказалось тесно: стояла маленькая печка и квадратный столик, а вместо лавки – ларь с плоской откидной крышкой. Всюду была разбросана утварь, корзины из лозы, ступки да пестики. Поверхность стола потемнела от постоянных работ, связанных с изготовлением настоек и порошков. Все углы наметались пылью, под полками колыхались тонкие гроздья паутины. На ставнях виднелась высохшая плесень. Большая часть потолка была увешана пучками трав. В устье печи грелся яйцевидный самовар с петлеобразными ручками, испачканный сажей. Баба-яга поставила ковш под стол, затем раздала гостям питейную посуду и устало приземлилась на ларь. Путникам места для отдыха не хватило, и они расположились по углам, насколько позволяло пространство избушки.

– Хранительница врат, мы явились к тебе, чтобы просить о помощи, – учтиво начал Кощей и рассказал историю красной девицы, заостряя внимание на ее появлении в лесной чаще и отсутствии памяти.

– Любопытно, – прохрипела Баба-яга, пожевывая пузатый корешок. – Я-то думала, что ты пришел за мной от своего отца, чтобы жизнь отнять. Видишь ли, я уже лет двадцать не провожаю души почивших. Избушка моя давно в землю вросла. Не поднимется она, не повернется и врата в Явь не откроет. Дружочки, вы чего стоите хвосты поджав? Вот ты, милый молодец, – старушка указала пальцем на барда, – наливай чай!

Юлий украдкой глянул на колдуна, будто бы спрашивая у него разрешения. Кощей кивнул. Тогда бард подошел к самовару и разлил чай по питейной посуде, но ненароком заметил в углублении печи крохотные птичьи кости. Юлий вновь посмотрел на навьего царя. «Не вздумала ли старуха нас отравить?» – читалось в карих глазах.

– В чае ромашка, чтобы спать спокойнее, медоносные цветы липы для здоровьишка и земляничные листья для аромата, – ответила Баба-яга, словно услышав тревожные мысли гостя. – Я стерегла границы живых и мертвых, когда Дремучего леса в помине не было. Служила честно и усердно. Устала. Чувствую, что мой дух навечно в сердце Нави отойдет. Вот, решила напоследок попыхтеть на благо нечисти: собираю лекарственные травы и изготавливаю настойки для всяких нужд.

– Напрасно ты примерила на меня роль палача. Наказывать тебя за то, что службу оставила, я не буду. Все в нашем мире находится в равновесии: раз ты не надзираешь за вратами, значит, в Нави какая-нибудь лесавка новой хранительницей стала.

– Ох, милок, мне всегда нравилась твоя рассудительность. В отличие от твоего жестокого братца Змея Горыныча, ты не рубишь сплеча, не пылаешь и не крушишь, а здраво смотришь на события, – старушка засмеялась, затем обратилась к девице и юноше: – Не забудьте вернуть клубок Одноглазке. Без него она с сестрицами не найдет ко мне дорогу.

Молодые гости кивнули и пригубили чая. Напиток оказался приятным на вкус. Юлий даже испытал угрызения совести за свои злокозненные мысли.

– Бабушка-яга, спасибо тебе за теплый прием, – с улыбкой молвила Лада, и ее щеки налились румянцем. – У людей Дремучий лес имеет славу гиблого и опасного места. Мало кто знает, что среди его суровой красоты скрывается избушка с такой радушной хозяйкой.

– Голубушка моя ясная, такая молва неспроста по свету ходит, – старушка загадочно засмеялась.

По спине юноши пробежали мурашки, ведь бард знал не понаслышке, что здешние леса любят заводить тёмнодушников в самые страшные глубины, безнадежно сводить с ума и губить. Юлию и Ладе несказанно повезло, что их в странствиях сопровождал навий царь. Баба-яга неторопливо жевала пузатый корешок, поглядывала на девицу и размышляла над тем, как помочь ей. Пространство избушки наполнила тишина. За окном посвистывал ветер. Юлий громко прихлебывал чай.

– Я отошла от ремесла хранительницы врат, но еще смогу пригодиться, – позже сказала старушка. – Знаю я одно снадобье. В Явь тебя возвратить не смогу, зато подлатаю память.

Обрадовались гости этой вести. Баба-яга слезла с ларя, открыла крышку, достала сухую поросль и положила на стол. Затем старушка отправилась к маленькой постройке у избушки. Там хозяйка сушила травы и коренья, хранила злаки и семена, и все было у нее под рукой. На столе появились необходимые компоненты для снадобья. Юлий узнал среди них листья шалфея и ягоды шиповника. Баба-яга принесла свежесрезанные листья. По всей видимости, она еще и выращивала лекарственные растения. Не мерзли ее подопечные, не сохли и не хворали, ведь за ними ухаживали заботливые руки, знавшие колдовство.

Старушка уселась на ларь, взяла тяжелую каменную ступку с пестом и начала измельчать травы и семена. Делала она это увлеченно, тщательно перемалывая волокна, и что-то бормотала под нос. Девица обратила внимание на ноги, выглядывавшие из-под лохмотьев длинной юбки. Одна из них была похожа на голую кость без ступни – явный след от связи со смертью, ведь старушка долгие годы странствовала между Явью и Навью. Юлий достал балалайку и тихонечко заиграл. Постепенно в ступке образовалась тягучая паста. Баба-яга скатала шарик и легонько подула на него. От колдовства шероховатая поверхность покрылась тонким свечением. Девица взяла шарик, проглотила его разом и запила горечь чаем. Кощей и Юлий внимательно наблюдали за Ладой. Она выглядела радостной и здоровой, но в один миг закатила глаза, и ее ноги подкосились. Навий царь успел подхватить девицу, заключив ее в своих объятьях.

– Яга-а-а-а? – обеспокоенно позвал Бессмертный.

– Тише, Кощеюшка, – успокаивая, прохрипела старушка, – подействовало снадобье. Значит, память возвращается. Остается ждать.

У Юлия вспотели ладони от волнения, он чуть не выронил балалайку. Баба-яга невозмутимо сидела на ларе и просила барда поухаживать за ней: подлить чайку. Девица по-прежнему находилась в объятьях Кощея – в избушке отсутствовала кровать или лавка, а печная лежанка подходила лишь маленькой сгорбленной старушке. Веки Лады хаотично подрагивали, словно ей снился сон.

Позднее девица пришла в сознание. Кощей отпустил Ладу и помог ей встать.

– Ну? – не выдержал Юлий. – Вспомнила что-нибудь?

– Все как в тумане, – Лада коснулась лба, испытывая недомогание. – Я слышала игру на диковинных инструментах и песнопения. Они звучали многими голосами: мужскими и женскими, взрослыми и детскими. Вокруг меня танцевали яркие краски, закручиваясь в волшебном водовороте. Я чувствовала крылья за спиной, и казалось, будто мне все по силам.

– И? – спросил юноша, не дождавшись продолжения. – Ни лиц, ни имен? Лишь образы и ощущения?

Лада потупила виноватый взгляд. «Часто, когда ты играешь на балалайке, мне в этом тоже чувствуется что-то родное», – немного погодя добавила она и сильнее потерла лоб. Наблюдая за утомленной девицей, Кощей предложил вернуться на постоялый двор. Люди нуждались в отдыхе, а избушка не подходила для этих целей.

– Ох и любопытно, – старушка не ожидала такого исхода событий. – Даю голову на отрез: мои снадобья никогда не подводят. Думаю, за тобой сильное колдовство стоит. Оно в лесной чаще о тебе заботилось, на цветочном ковре берегло, снежинке сесть не давало, холило и лелеяло, пока Кощей не появился.

Гости поблагодарили Бабу-ягу и отправились в путь. Юлий шепнул алому узелку, и тот весело подскочил, наматываясь в клубок. Люди решили, что не останутся на ночлег на постоялом дворе, а дойдут до лисьего жилища. Возможно, у Колобка появятся идеи, как быть дальше.

Оказавшись на перекрестке дорог, юноша поднял волшебный клубок, отряхнул его от снега и вернул Одноглазке. Рыжеволосая нечисть напомнила барду о его обещании и отпустила восвояси.

ДАЛЕЕ: ГЛАВА 4