Текст книги "Оконце в Навь"

– Послушай, – молвил бард, ощущая, как закипает ум, – где-то тут находятся врата, нам нужно войти в них. Давай наведаемся к Бабе-яге и спросим у нее.

Лада кивнула и коснулась юношу, убеждаясь, что он не приснился. Через четверть часа двое пришли к извилистой речке. Юлию показалось, что именно ее он видел с вершины горы. Тогда бард обратил лицо к небу и заметил между кронами деревьев огромный скалистый массив с глубоким ущельем посередине. «Быть этого не может», – подумал юноша и поспешил за девицей. Около получаса путники двигались вдоль русла, шлепая босыми ногами по мелкой водице. Затем, у сгорбленной ивы, они повернули в лес.

Когда перед людьми предстала опушка, на ней не оказалось ни избушки на курьих ножках, ни колдуньи. Вместо этого красовался косой навес из ветвей и настил из травы, на котором лежал худой мешок с соломой. Виднелась старая деревянная утварь, оставленная невесть кем давным-давно. Лада не верила своим глазам. Неужели она прожила месяц в таких условиях, считая, что имеет уютный кров, и общаясь с наставницей? Существовала ли вообще Яга или она была плодом воображения? Юлий желал найти врата или встретить того, кто укажет к ним путь, но никак не полузаброшенный лагерь. Юноша снова посмотрел вверх, как вдруг мимо плывущих перистых облаков пронесся ярчайший золотой сполох. Он очертил поднебесье, приближаясь к горизонту. Бард без объяснений схватил девицу за руку и последовал за падающей звездой. Пламенеющий шар скрылся за деревьями. Двое мчались сквозь редкий лес. Когда деревья расступились, людям в глаза ударила вспышка света, а за ней появились златые врата. Странники подбежали к столбам на каменном основании и не заметили лежавшую неподалеку стрелу с белым от колдовской пыли наконечником. Юлий и Лада вместе вошли во врата, на всякий случай держась за руки.

⠀

Повсюду царила кромешная тьма. Юлия охватила сиюминутная тошнота, но он по-прежнему ощущал мягкую ладонь девицы, и от этого становилось спокойнее. Постепенно глаза привыкли к мраку и стали различать очертания в темноте. Двое очутились в какой-то неприятной темнице. Не то чтобы темница вообще способна быть миловидным местом, но именно в этой чувствовалось нечто до ужаса тревожащее. Тут было сыро, душно и тесно. Единственная лучина освещала обрывок каменной стены блеклым ореолом. Юлий ступал с осторожностью. На подошвы обуви налипало что-то склизкое. Пахло невыносимо. Это зловонье одновременно напоминало болезнетворную гниль и навозную прель.

В конце коридора показалась железная решетка, отворенная настежь. Юлий наложил стрелу и натянул тетиву, приближаясь к месту заключения. Лада не отставала, вцепившись в ремень бардовской сумы. Девице было до того гадко и неуютно, что она испытывала головокружение. Люди обошли решетку, беззвучно просочились в грязную комнатушку и встретили узника. Он сидел на коленях, уронив подбородок на грудь, с разведенными в разные стороны руками в тяжелых оковах на цепях. Костлявый, тощий и изнеможенный старик с остатками седых длинных волос и кожей, изборожденной глубокими морщинами. Рядом с ним валялись ножны с мечом и небрежно скинутая корона. Кощей не использовал некромантию, но в полусвете темницы представал его истинный облик. Навий царь томился один, среди зловонья и тишины. Юлий позвал Бессмертного, но тот пребывал во сне.

– Очнись, иначе мне придется петь твои самые нелюбимые песни. Начну с той, про черного жука, который повелевал мертвыми мухами, – шутливым тоном сказал бард, но узник не пробудился. – Вот ведь беда. Ладно, займусь его освобождением. Негоже нашему ненаглядному царю сидеть в оковах.

Юлий отсмеивался, но в душе переживал за Кощея. Похоже, что в ином настоящем воплотился худший период его жизни – в плену у Змея Горыныча. Юноша вспомнил рассказ Колобка о том, как колдун провел триста лет в заточении в подземелье брата. Пока бард ковырялся в оковах и позвякивал цепями, Лада сидела напротив узника и жалобно глядела на него, держа в руках корону и прислушиваясь к редкому дыханию. Она позвала навьего царя по имени, но тоже не смогла вырвать его из цепких объятий сна.

Юлию удалось снять оковы. Цепи с лязгом протащились по каменному грязному полу. Бессмертный пошатнулся. Он был подхвачен Ладой в падении и мягко коснулся головой ее предплечья. Девица почувствовала, что Кощей был очень холодным, почти окоченелым, и крепко обняла его. К навьему царю стала возвращаться жизнь: седина обрела благородный белый цвет, а морщинистая и дряблая кожа распрямилась и уплотнилась.

Юноша подумал о разведке местности, но отказался от этой идеи: он не знал, по каким устоям бытует эта действительность. Может, он разлучится с людьми, если оставит их здесь. А вдруг кто-то нападет? Кощей не в силах держать меч, а девица не защитит себя. Юлий помахал под носом рукой, отгоняя вонь темницы, и сел на корточки. Бард достал из сумы бурдюк с колодезной водицей и отпил из него, затем предложил девице. Лада взяла откупоренный бурдюк, но не для себя. Она наклонила навьего царя, уложив его голову на сгиб своего локтя, поднесла к расслабленным устам горлышко и плеснула пару капель. Бессмертный сделал глоток. Пребывая в бессознательном состоянии, он сложил губы в безмолвной просьбе. Лада помогла Кощею. Он выпил всю водицу и ощутимо потеплел. Позже бледный человек очнулся. В этот миг в конце коридора забрезжил яркий свет.

– Юлий, чтоб тебя леший забодал, – сквозь зубы процедил Кощей очень хриплым голосом. – Идея выбрать правую дорогу за вещим камнем была откровенно дурной.

Бард засмеялся, но не смог не согласиться. Юноша помог навьему царю встать на ноги, подставив свое плечо для опоры. Лада подобрала ножны с мечом, мантию и корону. Люди направились к вратам. Свет тлеющей лучины ласково бегал по златым колоннам, высеченным в каменном ходе темницы.

Путники взялись за руки и прошли под аркой врат. В следующий миг они увидели Пик. Отлогость величественной горы покрывал мрачный сосновый лес и оголялся ближе к середине, а сбоку и до самой подошвы виднелся прямой, как скала, утес. Облака прятали вершину, уплывая вдаль. Кощей, Юлий и Лада встали в одну линию, любуясь Пиком. Даже воздух показался им более прозрачным и хладным. Навий царь выглядел здраво – силы постепенно возвращались к нему. Юноша зарекся не рассказывать спутникам о видении из прошлого. Между тем, в его суме отсутствовала берестяная торбочка с колдовской пылью. Все минувшее, сколько голову ни ломай, не было обычным сном.

Люди посмотрели по сторонам. Полузаброшенного лагеря или стен темницы не было видно, зато расстилалось выжженное поле. Где-то там, под покатым холмом, на развилке трех дорог лежал вещий камень, поросший мхом.

ДАЛЕЕ: ГЛАВА 8

ГЛАВА 8

Путники направлялись к Пику по холмистому плоскогорью, вдоль соснового леса, любуясь медленно плывущими облаками с рваными краями, цеплявшимися за вершину горы. Здешние земли, пережившие жар пламени Змея Горыныча, казались теплее. Они старательно зеленели, и уже не встречались серые бугорки снега, напитанные влагой.

Далеко впереди появился человеческий силуэт с ярким красным пятном вместо головы. Возможно, то был необычный головной убор. Некто шел навстречу Кощею, Юлию и Ладе. По мере приближения незнакомец приковал к себе всеобщее внимание. Если бы возникшие о его внешнем виде вопросы превратились в пчел, то они бы окружили странника жужжащим роем. Даже Бессмертный затруднялся ответить: нечисть там или тёмнодушник, ибо человеческое тело венчала петушиная голова. Замеченное издалека алое пятно было отнюдь не головным убором, а настоящим гребешком и бородкой – кожистым отростком под солидным твердым клювом. Мощная голова переходила в жилистую шею, покрытую богатым воротником из рыже-коричневого оперения.

Незнакомца облачал стеганый доспех и штаны до колена, ибо длинные и сильные ноги переняли все птичьи особенности: они были четырехпалые, когтистые, покрытые роговыми чешуйками да с особыми наростами – шпорами. А ладони существа, наоборот, больше походили на человеческие, хотя тоже имели по четыре пальца. Кожаные ремни, перекинутые через грудь, держали за спиной ножны с мечом и круглый деревянный щит с железной каймой. Кощей не одобрял заплечное ношение оружия. Впрочем, незнакомцу с такой длиной рук не составит труда его извлечение, а вот при ношении меча на поясе явно возникнут помехи: ножны запутаются под петушиными ногами.

– Ты Нагай-птица? – Юлий обратился к страннику, когда люди встретились на пути.

Кощей глянул на барда с упреком: как ему в голову пришла такая мысль?

– Ко-конечно, нет. Ты ее ни с кем не спутаешь, – пробасил воин, изучая юношу желтыми округлыми глазами, затем задержал взгляд на навьем царе. – Эй! Тебе оружие нужно, чтобы красоваться или лиходеев бить? У нас такими мечами детки тешатся.

Незнакомец словно плеснул в Кощея грязью, не скрывая своей заинтересованности его оружием: любовался черепом на навершии, чернильно-черным эфесом и гардой в виде крестовины, похожей на когтистые пальцы. «Нарывается?» – оценивал неприятеля колдун. Он считал бессмысленным ввязываться в бой: еще не восстановил силы после событий за вещим камнем и хотел встретить Нагай-птицу в полном здравии. Навий царь оставил без внимания словесный выпад незнакомца. Юлий подметил рисунок, нанесенный на щит: два купола и писчее перо.

– О, ты из Златовещенска? – юноша не смог сдержать восторга.

– Верно. Ты имеешь что-то супротив, мой дружок? – с угрозой пробасила петушиная голова, запугивая барда. – Чего на меч пялишься? В бывалые дни я орудовал ко-косой, но она полна недостатко-ков: медлительна, увесиста и слаба против доспехов.

Юлия подмывало пошутить про воинственных крестьян с сельскими орудиями труда, не перекованными на боевые изделия. Однако, юноша воздержался от выражения своего искрометного юмора. Незнакомец выглядел так, будто собирается взять его лук на колено и переломить надвое. Петух ждал малейший повод, любое неловкое словцо, и назойливо добивался боя. Казалось, что воздух накаляется рядом с ним. Лада с волнением наблюдала за затишьем.

– Дражайший путник, достойнейший из воинов, – ласково молвила она, – масляна твоя головушка, шелкова твоя бородушка. Окажи нам милость и поведай, какое испытание таит птица Нагай?

Незнакомец недовольно щелкнул клювом, ведь вежливые манеры шли врозь его желанию ввязаться в драку. «Сами узнаете, ко-когда встретитесь», – раздраженно бросил он и двинулся дальше. Девицу такой исход устроил: воин не ответил на вопрос, зато не обнажил меч. Кощей, Юлий и Лада направились к Пику, но в скором времени бард остановился, повернулся и крикнул отдалявшейся спине:

– Эй! Каков был твой выбор у вещего камня?

– Я повернул налево и сдюжил со всеми испытаниями! – горделивым басом ответил незнакомец, не оборачиваясь.

⠀

Путники шли вдоль леса. Они стремились оказаться у отлогости Пика, но по неведомым причинам ноги привели их к подошве отвесного утеса, возвышавшегося высоко под небом. По обе стороны от скалы раскинулся мрачный сосновый бор. Кощей обвел взглядом груды мелких камней, нашел пологий валун, сел на него и велел всем отдохнуть. Юлий и Лада устроились неподалеку и приступили к трапезе. В суме юноши нашлись ржаные сухари, вареные яйца и пирог с интересной начинкой из гречневой каши с морковью. Набивая исхудавшие животы, двое обсуждали, что же делать дальше. Самостоятельное восхождение на гору было бессмысленным – снесет защитными ветрами на полпути к вершине, либо нападет какая-нибудь пакость. Значит, остается одно: ждать Нагай-птицу.

Долго ли, коротко ли, а на земле возникла большая тень. То ли нюхом учуяла, то ли острым глазом увидела людей Нагай. От взмахов ее крыльев пыль закружилась на земле. Нагай отличалась от обычной птицы, хотя и называлась ею. Она была большая, с львиным туловищем и птичьей головой. Стальное оперение игралось отблесками солнца, а очи горели двумя кострами. Нагай мягко приземлилась на четыре лапы и сложила крылья. На ее лбу торчали две длинные изумрудные кисточки. Перышки такого же цвета мелкими метелками раскидались по груди, среди позолоченной львиной шерсти, словно щит. Нагай величественно оглядела гостей. Из клюва зазвучал певучий женский голос:

– Младший сын Чернобога, если ты желаешь покорить Пик, то столкнешься с непреодолимыми препятствиями. Тебе не добраться до Алатырь-камня, – молвила Нагай, узнав Кощея. – А что до вас двоих, – она кивнула в сторону Юлия и Лады, – дайте мне мяса, кило эдак сто, да хорошенько накормите. Тогда отнесу вас к вершине.

Нагай-птица хлестнула себя по бокам хвостом-кисточкой и расправила крылья, а затем разбежалась и взлетела.

– Священный камень на месте? – с заминкой спросил юноша.

– Конечно, – послышался ответ с небес. – Алатырь сияет светоносными лучами да многоцветием своим переливается, готовый впустить в Явь любого, кто не был рожден в Нави по ошибке, – напоследок сказала нечисть, имея в виду тёмнодушников.

Нагай-птица улетела, скрывшись за утесом. Путники кумекали-кумекали, извилины гнули, друг на дружку поглядывали. Просьба нечисти была до прелести банальной: наесться до отвала. Случилось бы худо, если бы она пожелала, например, то, чего не может быть. Пришлось бы тогда пойти туда, не знаю куда, и искать то, не знаю что. К сожалению, сто кило мяса еще нужно было как-то добыть.

Путники чувствовали усталость после событий за вещим камнем и сошлись на том, что необходим отдых. Но перед этим Юлий предложил ненадолго заглянуть в лес – важно понимать, богат ли он на зверя или дичь. Юноша надеялся приметить следы животных, норы или гнезда. Кощей мог обернуться в ворона и осмотреть лес с высоты птичьего полета, но был измотан. Тогда он и Лада пошли за бардом, доверяя его знаниям в охотничьем деле и опыту. Позже Юлий распознал звериную тропу, тянувшуюся под смыкавшимися над головой ветвями кустарника, и с воодушевлением заявил, что здесь можно поставить ловушку. Разумеется, подобных приспособлений у путников не водилось. На изобретение хотя бы десяти силков уйдет уйма времени, но юноша не отчаивался, и Лада вызвалась помогать ему. Однако, Бессмертный озвучил иную идею. Он хотел применить некромантию и позвать сгинувших в этих лесах тёмнодушников, а затем воспользоваться ими в качестве оживших ловушек: скелеты затаятся под лесным настилом и сомкнутся в костяные клетки, поймав добычу.

Юлий остался доволен разведкой. Этот лес, раскинувшийся на предгорье Пика, не пустовал. Бард был внимателен и заметил достаточное количество признаков животных: помет, стертую кору на деревьях, примятый травяной настил лежбища.

Путники услышали шорох неподалеку. Юноша радостно улыбнулся: похоже, что он ненароком обнаружил место обитания зверя. Юлий ловко перекинул лук в руке и потянулся за стрелой, как вдруг густой высокий кустарник зашевелился, и оттуда выскочил огромный вепрь. Бард попал под копыта и завопил. Нечисть наступала на него, лягая и придавливая своим непомерным весом. Кощей выхватил меч из ножен и пошел на врага. Последний отступил, наблюдая за Бессмертным выпученными червонными глазами. Лада кинулась к юноше, стонущему от боли. Он получил множество травм, а левая рука неестественно завалилась. Было подозрение на нарушение целостности ребер, ибо Юлий ощущал острую боль в груди. Девица попыталась осмотреть его и потянулась к одеждам, но юношу поглотила ужасная паника из-за ее прикосновений.

Медвежьих размеров нечисть помчалась на Кощея. В последний миг навий царь отскочил в сторону, и Чудо-юдо стукнулся о дерево. Один из шести рогов застрял в изгибе раздвоенного ствола. Бессмертный совершил выпад, но вепрь рванул в противоположную сторону, с треском поломав сучья. Из-за этого маневра рана, нанесенная вечно острым клинком, оказалась неглубокой. Кощей поднял окропившийся алым меч, ожидая новую атаку. Лада склонилась над Юлием, не зная, чем помочь ему. Бросив взгляд через плечо, девица увидела, как колдун сшибся с лесным чудищем. Разъяренная нечисть не давала применить погостную магию.

– Чудо-юдо, давай разойдемся по-хорошему, – холодно молвил Кощей, выискивая слабые места. – Тебе не хватило боли в тот раз? Долго же ты залечивал дух в сердце Нави. Погляди-ка, даже на чужбину не поленился притащиться. К слову, если еще раз увижу тебя на своих землях, на лоскуты пущу.

– Отдай девицу, тогда и потолкуем. Хви-и-и! – вепрь с ревом набросился на неприятеля, не обращая внимания на мелкие раны.

– Лады́, – засопел Бессмертный, уклонившись. —

Биться так биться.

Вепря манил неведомый свет, исходивший от девицы, отчего ум заходил за разум. Лесное чудище задумало схарчить Ладу.

Кощей крепче схватился за рукоять меча. Чудо-юдо несся вперед под острие клинка. Он отвел атаку рогами, затем бросился в контратаку. Бессмертный был сосредоточен на том, чтобы не попасть под копыта нечисти, и не заметил змеиный хвост. Он прилетел сбоку и исподтишка ударил по голове с такой силой, что черная корона сорвалась с беловолосой макушки, отправившись в полет. А следом в полете оказался сам навий царь, оглушенный ударом. Брюхатое чудище с тяжелым напором ринулось на неприятеля, оставляя копытами борозды на лесном настиле. Кощей не успел поняться на ноги. Он по наитию выставил меч и всадил его в нависшего вепря. С диким воем, нечисть пронзила колдуна двумя рогами и поволочила по земле.

Неожиданно в шею чудища угодила стрела. Чудо-юдо отпрыгнул в боевой горячке, оценивая ситуацию. Лада стояла со взведенным луком. Она целилась в голову, но попала ниже – неплохо для первого раза. Острый наконечник пробил толстую кожу, но не нанес серьезных повреждений. Кощей пытался встать, но путался в мантии и заваливался набок. В туловище навьего царя зияли две дыры. Лада натянула тетиву. Стрела пролетела со свистом и угодила в бок. Чудо-юдо яростно завизжал, топорща шерсть вдоль хребта. Вепрь помчался прямиком на девицу, ломая под собой заросли кустарника. Ладе ничего не осталось, только бежать!

Нечисть гналась за девицей. Раненый вепрь терял сноровку и отчаянно таранил все на своем пути. Он почти настиг беглянку. Лада ушла в сторону на середине его атаки. Чудо-юдо натолкнулся на хрупкую березку и повалил ее, оголив корни. Девица оставила идею залезть повыше и переждать буйство вепря. Во-первых, она сомневалась, что вскарабкается на дерево, а во-вторых, нечисти эта преграда была нипочем: если не переломит ствол, то взроет землю и выкорчует его. «Закричать? Что, если тот воин с петушиной головой ответит на зов?» – Лада судорожно прикидывала варианты. Возможно, незнакомец ввязался бы в бой, если бы не ушел так далеко. Чудо-юдо приближался к девице и тяжело пыхтел. Вепрь мог настигнуть ее несколькими размашистыми прыжками. Лада упала на колени.

– Не губи меня! – взмолилась она. – Я богиня из Прави и могу даровать тебе силу, коей не обладает ни одна навья нечисть.

Сотканная ложь звучала заманчиво и лилась медом в уши.

– Хви-и-и, я подозревал о чем-то таком, – с хрипом произнес Чудо-юдо, – иначе зачем Кощей так печется о тебе? Что за блажь? Однако, мне уже не выжить, раны слишком глубокие, кхе-кхе, – нечисть давилась собственной кровью. – Я отомщу царскому подлецу за свои мучения.

Вепрь пригнулся, чтобы сделать рывок, как вдруг некто потянул за змеиный хвост. Чудо-юдо увидел скелета с горящими лазурью глазницами. Воспользовавшись моментом, Лада выстрелила из лука и бросилась бежать. Похоже, что она попала не просто в шею, а в горло, ибо нечисть дернулась и раскрыла пасть, но не смогла проронить и звука. Чудо-юдо вытянул скользкий змеиный хвост из костлявых пальцев и погнался за девицей, но встретил Кощея. Изнеможенный, он еле стоял на ногах, и был бледнее обычного. Вепрь с ненавистью поменял цель. «Впереди заклятый враг. Он не способен полноценно умереть, зато чувствует боль. Каждый миг, проведенный в могильном сне, будет ему мучительной пыткой», – думал Чудо-юдо, настигая колдуна. Охваченный своими желаниями, вепрь не заметил отсутствие меча у навьего царя, а в следующий миг клинок пропорол воздух и резанул по шее. Скелет неуклюже выдернул меч, а потом повторил удар.

Чудо-юдо пал ниц и испустил дух. Кощей с облегчением закрыл глаза. Один из скелетов продолжал рубить лежавшего навзничь вепря, пока навий царь не пришел в себя от кратковременной отключки и не велел остановиться. Глазницы безмолвного воина потухли, и он обронил меч. Бессмертный вытер клинок о жесткую шкуру и вложил оружие в ножны. Он улыбался без капли жалости: в этой туше сто кило мяса точно найдется.

Лада склонилась над Юлием. Юноша покрылся испариной пота. Он стонал, и слезы бежали по щекам. Кощей попытался взять Юлия на руки, приняв на себя его вес, но бард завопил от боли. Тогда навий царь щелкнул застежкой, снял мантию и расстелил ее. Вместе с Ладой и одним из скелетов колдун переложил человека на это подручное приспособление для переноски. Безмолвный воин ухватился за края мантии с одной стороны, а Бессмертный с другой. Они подняли юношу и понесли. Раны Кощея вселяли ужас, но он уверял, что с ним ничего не случится, а сам надеялся, что встретится с Нагай-птицей до падения в мертвецкий сон, залечиваясь после боя. Остальные скелеты схватили нечисть за рога и потащили ее за хозяином. Путники волочились по лесу. К счастью, они не отошли слишком далеко.

⠀

Нагай заприметила людей издалека. Ее зеленые перья сверкали на солнце, словно изумруды. Птица пару раз очертила вышину и устремилась вниз, с хищным интересом разглядывая огромного вепря.

– Этот не осилит полет, – приземлившись, молвила Нагай, кивая на Юлия. – Сгинет на полпути.

– Прошу. Мне важно попасть на вершину горы, – шепотом умолял юноша.

Нагай отвернулась от человека, отказываясь идти на уступки. Нечисть сообщила, что посадит на свой хребет лишь Ладу, затем взмахнула крыльями и одним длинным прыжком настигла вепря, вонзив мощный крючковатый клюв в его брюшину. Птица с легкостью отрывала и глотала кусок за куском. Добравшись до костей, она ломала их крепкими львиными когтистыми лапами и тоже отправляла в живот.

Кощей припал на колено, выставил перед собой меч и оперся на него. Силы покидали навьего царя. Скелеты стояли рядом, свет в их глазницах блек. У одного из воинов отошла ключица с лопаткой, шлепнувшись на землю. Юлий лежал на мантии и не шевелился. На его лице сквозил отпечаток страданий, а на щеках – след от слез. Юлий устремил взгляд на утес, терявшийся в рваных облаках. Лада оглядела спутников и призналась, что не может оставить их в таком состоянии.

– Попаду в Явь, и что дальше? Мне не знаком тот мир, я не помню его. Как жить, не зная, все ли с вами хорошо? – беспокоилась девица.

Юлий не реагировал на волнение спутницы, как и на ее тоску. Он столько пережил, чтобы попасть к Пику, но из-за тяжелых ран все усилия пошли насмарку: юноша не коснется Алатырь-камня. Он хотел кричать от удушающей несправедливости, продолжая смотреть на вершину горы в безгласном отчаянии. Кощей сказал:

– Лада, может, ты…

«Останешься?» – подумал колдун и пошатнулся, тяжелее припав на рукоять меча. Он осознавал, что не хочет отпускать девицу. Странствия в ее компании наполнялись бесценными мгновениями, а жизнь обретала вкус и многоцветие. Однако, появление Лады в Нави положило начало череде странных событий, которые Бессмертный, как правитель Тридевятого царства, не мог пустить на самотек.

– Может, перестанешь распускать нюни? Ты наконец-то вернешься домой. Разве не этого мы добивались? – с хладной грубостью закончил Кощей.

– Полно тебе. Ты постоянно угрюмый или злой. На кого будешь кипятиться, когда я попаду в Явь? – молвила Лада, наливаясь румянцем и становясь похожей на рассерженного ребенка. – Если это вошло у тебя в привычку, то потом не минуешь тоски.

От вепря остались одни рога. Нагай-птица подошла к девице. Лада бросила беспокойный взгляд на Юлия, который отрешенно наблюдал за плывущими облаками или, точнее, за упущенной возможностью коснуться священного камня.

– Я позабочусь о нем, – уже мягко сказал навий царь. – Ступай. Возможно, наши пути когда-нибудь встретятся.

Лада присела и крепко обняла Кощея, шмыгая носом и роняя слезы. Бессмертный сомкнул веки, нежась в теплых объятиях. Аромат волос девицы, сладковатый и еловый одновременно, успокаивал колдуна. «Ты действительно отпустишь ее?» – думал в тот миг навий царь. Нечисть поторопила девицу и выставила львиную лапу. Лада взобралась на ее спину, ухватилась за шерсть на хребте и стиснула ноги, расположившиеся дугой. Нагай расправила крылья и величаво прошлась, чтобы всадница освоилась, а затем оттолкнулась и полетела в вышину. Лада прижалась к птице всем телом, чувствуя потоки колючего ветра, и боялась пошевелиться. Костяшки ее пальцев побелели от напряжения. В какой-то миг девицу ужаснула мысль, что она соскользнет и сорвется вниз, но тогда Нагай выровнялась в воздухе, перейдя в плавный полет.

Птица поднималась все выше и выше. Лада осмелилась мельком заглянуть ей за крыло. Юлий лежал на черной мантии недалеко от Кощея. Бессмертный уронил голову на грудь, а его безмолвная дружина рассыпалась на груды костей. Девица вспомнила первую встречу с навьим царем в деревне: пребывая во сне и исцеляясь после битвы с лесным чудищем, он поддерживал магию в скелетах, которые стояли защитным кольцом, охраняя своего хозяина. На сей раз у Бессмертного не осталось внутреннего ресурса для колдовства. «Как он в таком состоянии позаботится о Юлии? Юноше нужна незамедлительная помощь. Он не протянет долго с такими ранами», – мысли девицы суетливо жужжали. Лада поинтересовалась, может ли Нагай-птица спуститься на землю, а отнести к вершине позже? Нечисть ответила отказом.

– Каждому дано лишь единожды посетить Пик. Тот юноша, пускай и не по своей воле, лишился такой возможности. Если остановишь меня и отговоришь, я отнесу тебя в целости к подножию горы, но тогда ты упустишь шанс попасть на вершину. Это защитная магия, не позволяющая многократно пользоваться дарами горы. Когда твои спутники придут к суземью, Пик станет для них недосягаемым миражом, – женственный звучный голос лился из полуоткрытого клюва. – Потерпи, недалеко лететь осталось.

«Дарами горы? Она имеет в виду Алатырь-камень? Или речь о некой реликвии, которую упоминал Кощей?» – задумалась девица.

Долго ли, коротко ли, а Нагай-птица поднялась выше утеса, венчавшего отвесную скалу. Лада вновь бросила взгляд вниз, но земля терялась под перьями облаков, и за ними не было видно ни Кощея, ни Юлия. Зато внимание девицы привлек вишнево-коричневый горизонт и огненная река, похожая на змею. Дым у ее берегов клубился и валил столбами, а воды кипели, вспучивались да бурлили, нагоняя пламенные волны. Девицу охватил озноб. Она спросила у нечисти, что там за зловещее место?

– Та свирепая река зовется Смородиной, из-за удушливого смрада. Отсюда ее ясно видно, – охотно рассказывала Нагай-птица. – Она отделяет мир живых от мира мертвых. Там, по Калинову мосту, раскаленному докрасна, очистившиеся души восходят в Явь, чтобы возродиться, – нечисть сделала несколько резких взмахов крыльями и ощутила под львиными лапами твердь. – Слезай, мы на вершине.

Лада спустилась, следуя велению нечисти. Птица легла, отдыхая. Воздух здесь был ледяным и чистым. Девица испытывала легкое головокружение и не отходила от Нагай, касаясь ее изумрудных перышек.

Вершина горы представляла собой небольшое плоское пространство, окруженное со всех сторон раскинувшимися пропастями. Повсюду высились каменные руины: десяток больших и сотня маленьких. Они будто бы росли из земли под наклоном, повернутые в разные стороны. Посередине лежал Алатырь. На его белоснежной поверхности были высечены самобытные узоры, напоминавшие птичьи перья или морозную наледь. Среди них Ладе привиделось лицо старца. Священный камень излучал тепло и мерцающий свет, похожий на радугу. А еще от него исходил звон. Он доносился среди тишины, откуда-то из сердца камня: мягкий, монотонный и мелодичный. Девица подошла ближе.

Лада заметила маленькую, но бойкую струйку родника, бившего из-под Алатыря. Ручейки текли во все стороны мира. В местах их соприкосновения, прямо на голых руинах, росла зеленая трава и распускались цветы. «Что это?» – девица не могла скрыть удивления. Лежавшая неподалеку Нагай-птица дала ответ. То была живая и мертвая вода. С нее начинались все воды Нави. Однако, именно здесь, у священного камня, родник обладал живительной силой, способной излечить от всех недугов. «Кощей был наслышан вовсе не о реликвии, а об источнике исцеления!» – поняв это, Лада столкнулась с выбором. Она могла коснуться Алатыря и войти в Явь в неведении, выживет ли Юлий. Либо доставить юноше живительной водицы, но лишиться возможности вновь оказаться на вершине горы. Девица размышляла недолго, не сомневаясь в правильности своего решения: Юлий умирал и нуждался в помощи, а его единственный спутник, вероятно, находился без сознания. «Обязательно найдутся иные способы покинуть Тридевятое царство», – в голове Лады прозвучала заключительная мысль. Девица подошла к священному камню и поклонилась.

– Не гневайся на меня, величественный Алатырь, – сказала Лада, глядя на очертания старца меж узоров. – Коснуться я тебя не смею. Позволь взять твоей водицы и отнести моему другу. Он в большой беде, сильно ранен.

Нагай навострила уши – не всякий гость обращался к Алатырю за разрешением. Священный камень отозвался звоном, а свет вокруг него стал таким ярким, что все побелело в одночасье, а позже успокоилось. Нагай-птица отвела крыло от очей и осмотрела горизонт. «Весна… пришла», – известила она лаконично да повернула голову к незнакомке. Глубокий, пронзительный взгляд нечисти, изучавший гостью вдоль и поперек, показался девице неуютным. Лада присела рядом с родником, коснувшись коленями земли. При ней не было какой-либо посуды или предметов обихода, даже сумы. Словом, ничего, в чем можно было бы донести живительной водицы до раненого юноши. Тогда на выручку пришла смекалка.

Позже Нагай посадила девицу на свою спину и взлетела. Лада крепко держалась за длинную шерсть, прижимаясь к нечисти. Алатырь-камень и вершина горы скрылись за утесом. Нагай-птица летела осторожно, не забывая о всаднице, хотя могла пикировать вниз, отправившись в свободное падение.

Почувствовав под ногами землю, Лада побежала к спутникам. Тревога не зря терзала ее: навий царь сидел на коленях, припав на меч, и смотрел вниз остекленевшим взглядом, ни живой, ни мертвый. Малая дыра в его груди полностью заросла, а та, что побольше – постепенно затягивалась, пульсируя в такт биения сердца. Услышав шум приземлившейся Нагай, Бессмертный насильно выдернул себя из сна и увидел Ладу. Поскольку Кощей еще не пришел в себя, он молчаливо наблюдал. Девица пощупала свой сарафан, часть которого окунула в родник на вершине горы, и намеревалась выжать хотя бы пару капель. Однако, ткань высохла во время полета. Тогда Лада склонилась над Юлием. Он лежал с закрытыми глазами и почти не дышал. Девица коснулась лица юноши своими устами. Колдун увидел, как по щетинистому подбородку пробежал маленький ручеек.