Текст книги "История одного фельдшера"

– Да, я доберусь, не беспокойтесь, Нина Анатольевна, – отчеканил Никита.

– Давай, будь острожен. Вот тебе номер моего телефона, позвонишь, как доберёшься, понял? – протянув записку, распорядилась женщина.

– Понял, – ответил Никита.

Никита уже не мог нормально воспринимать слова заботливой Нины Анатольевны. Ему очень хотелось скорее увидеть друга, которого он не видел несколько лет. Множество такси стояло возле выхода из аэропорта, и каждый водитель ждал, что сядут именно к нему в машину.

Никита забрался в салон одного из автомобилей, сперва погрузив чемодан в багажник. Над Москвой кружилась метель, народу было совсем мало.

– Ну что, юноша, куда едем? – обернулся с переднего сиденья водитель.

– Кутузовский проспект, дом пять, пожалуйста, – весело ответил Никита.

Ещё немного – и встреча двух друзей непременно состоится! Ну а нас ждут герои из села Маврино, которые уже готовы к торжественной встрече Нового года!

Виктор ждал, что наступающий год кардинально изменит всю его жизнь. Я думаю, вы уже догадались, о какой желанной перемене идёт речь. Имя Ирины звенело в его голове, точно отзвук праздничных курантов. В эту ночь товарищ Петренко решил идти ва-банк: признаться девушке в любви и сделать предложение. Но не тут-то было. Похоже, у Ирины Сергеевны были несколько другие планы. «Я, наверное, ещё не знаю, что такое настоящая любовь, – размышляя о будущем, бывало, говаривала она. – А всё потому, что я пока не встретила того самого единственного, надёжного, любящего меня до глубины души и верного человека, с которым мне было бы не страшно рука об руку идти по жизни». С бывшим мужем девушка была счастлива, но, как говорится, с переменным успехом. Дима увлёк красавицу ещё в школе своим горячим нравом и позже стал ей хорошим другом, но той любви, о которой она читала в книгах и смотрела в фильмах, она не знала.

Ох, бедный, бедный наш товарищ Петренко! О грандиозных планах Ирины встретить свою любовь в новом году он даже не догадывался и был полон светлых мечтаний, а влюблённому человеку, как известно, и море по колено. Так или иначе, сдаваться он не собирался. Только не сейчас.

– Ирочка, возьми, пожалуйста, вот эту большую тарелку с салатом и неси на стол, – попросила Ксения Михайловна, протягивая девушке очередное блюдо.

Виктор Родионович, пока женщины хлопотали по хозяйству, занимался украшением ёлки. Каждый год он приносил из леса небольшое деревце и наряжал его сам, никого не подпуская к своему любимому занятию, даже маму.

Ира зашла в комнату с большими тарелками в руках. Петренко бросил взгляд на часы: натикало одиннадцать, праздник стремительно приближался.

– Ира, ты посмотри, до Нового года остался всего час, – с улыбкой на лице произнёс Виктор. Он понимал, что в эту ночь решится их с Ирой судьба, и стрепетом в душе ждал боя курантов. Эти завораживающие двенадцать часов не давали ему покоя: он предвкушал праздник, который впервые отметит вместе со своей невестой, будущей Ириной Сергеевной Петренко. Да-да, мысленно он уже даже дал ей свою фамилию. Вот как крепка была его уверенность в том, что ответ на неожиданное предложение руки и сердца будет положительным.

– Да, час остался, мы с твоей мамой уже накрываем, – кивнула Ирина.

Когда они сели за стол, часы показывали половину двенадцатого, по телевизору, как всегда, шли развлекательные шоу, что-то вроде «Голубого огонька» или «Новогоднего парада звёзд».

Тем временем семья Крынских встречала дорогого гостя.

Раздался звонок в домофон.

– Кто? – послышался из прихожей голос Лидии Витальевны.

– Лидия Витальевна, с наступающим! Это Никита, – послышалось из трубки.

– Ой, Никита, здравствуй, заходи быстрее, – ответила женщина, нажимая кнопку, чтобы открыть подъездную дверь. – Сынок, твой друг приехал, иди встречай скорее.

Через пару минут Никитос, как его ещё называли в школе, появился на пороге.

– Ярый! Здорово, брат! Как ты изменился! – припозднившийся гость пожал товарищу руку.

– Никитос, дружище, очень рад тебя видеть! – рукопожатие сменилось крепкими мужскими объятиями.

– Идём в мою комнату, я тебе столько хочу рассказать и показать! – весело сказал Ярослав.

– Мальчики, давайте лучше к столу: Новый год наступит через несколько минут, – послышался голос из зала.

– Да, мамочка, идём, – послушно ответил Ярик и от всей души улыбнулся другу.

А пока Крынские только усаживались за стол, Ирина, Виктор и Ксения Михайловна лакомились праздничными блюдами. Время приближалось к полуночи.

– Мама, Ирина, мне надо вам кое-что сказать, – неожиданно поднялся со стула Виктор.

– Витенька, что-то случилось? – удивилась волнению сына Ксения Михайловна.

– Да, мама, случилось, но случилось уже давным-давно, когда я ещё был несмышлёным шестнадцатилетним мальчиком, – усмехнувшись, ответил Петренко.

Ксения Михайловна догадалась, что дальнейший разговор, видимо, пойдёт об Ирине. Она понимала, что сын от своего не отступится и постарается добиться внимания девушки: слишком хорошо она его знала, чтобы думать иначе.

– Ирина, я тебя люблю ещё со школы, – отчеканил Виктор, не тратя время на вступительные речи. – Я долго проверял свои чувства и понял: это навсегда! Скажи, ты отвечаешь мне взаимностью?

Ира остолбенела. Она не ожидала, что признание Виктора станет своего рода ранней пташкой ещё даже не начавшегося нового года! Она понятия не имела, что ответить, потому что относилась к нему исключительно как к другу детства, любила всей душой, но мужчины в нём так и не увидела! Минутку поразмыслив, она решила сказать всё как на духу. Ведь друзей нельзя обманывать!

– Витя, – начала девушка очень тихим, но твёрдым голосом, – спасибо за твою заботу и то хорошее, что ты успел для меня сделать, но дружеские чувства к тебе во мне сильнее, чем какие бы то ни было другие. Пойми, я не хочу тебя обидеть, ты мне очень дорог, но, увы, только как хороший друг.

Петренко слушал внимательно, и то, что Ира говорила, весьма походило на правду. Виктор уважал её чувства, он уважал даже то, что она вышла замуж за Димку. Но потом, когда они развелись, несказанно обрадовался. Сейчас ему казалось, будто камень упал с его плеч от осознания того, что расставлены все точки над «и». Сейчас, с одной стороны, ему было грустно, но с другой, радость охватила его сердце: наконец они с Ириной стали разговаривать о собственных отношениях прямо и без утаек.

Ксения Михайловна не совсем понимала, что должна делать, но ответ был, конечно, очевиден. Следовало просто отойти в сторонку и не мешать выяснить отношения двум взрослым людям, даже если они оба дороги тебе, а один из них – и вовсе твой единственный сын!

Виктор сел на место, спокойно прослушал торжественно-напутственную речь президента и, когда раздался бой кремлевских курантов, сделал глоток шампанского, поздравляя маму и Иру с Новым годом. Гимн России наполнил комнату, последние секунды старого года унеслись в никуда, остались в прошлом, как и мечты о счастливой семейной жизни с Ириной. «Но ведь она же не сказала, что не любит меня. Она сказала, что любит, но как хорошего друга, а значит, ещё не всё потеряно», – врезалась в голову Виктора фраза, сказанная им самим каких-то пару минут назад.

Для Ярослава этот Новый год стал необычайно счастливым. Никитос был с ним, родители тоже рядом! Ничто не предвещало беды, но, как известно, неприятности имеют обыкновение случаться неожиданно! Николаю Андреевичу, который с самого утра чувствовал себя совершенно нормально, вдруг стало плохо. Мучило сердце. Стенокардия давно давила писателя, время от времени напоминая о себе. С утра мужчина слишком быстро поднялся на шестой этаж, нарушая все рекомендации лечащего врача. Ярослава пугало такое легкомысленное отношение отца к своему заболеванию.

– Сынок, в груди какая-то давящая боль! Ой, не могу, Боже ты мой! Ярослав, челюсть сводит, дай мне что-нибудь, ты же единственный доктор в семье, – тяжело дыша, воскликнул Николай Андреевич.

Молодой человек, стараясь сохранить профессиональное хладнокровие, достал из домашней аптечки таблетку нитроглицерина.

– Вот, пап, положи под язык, сиди смирно, давай я расстегну тебе рубашку, – строго, как истинный медик, сказал он.

– Ой, сынок, спасибо, отпустило, кажется, – через некоторое время радостно сообщил Николай Андреевич.

– А это значит, папаша, что врачей надо слушать. Зачем ты сегодня на шестой этаж пешком поднимался? У нас вроде в подъезде лифт работает! А ты со своим сердцем решил погеройствовать?! Вот и не поймёшь вас, отцов: сначала сыновей своих ругаете за баловство, а потом и сами себя как маленькие дети ведёте! Видишь, как в итоге получается: сын отцу лекцию читает о непослушании, – посетовал Ярик.

– Ну что ж, Ярослав Николаевич, извольте извинить нерадивого отца! – погладил юношу по голове мужчина.

– Ой, папаша-папаша! – улыбнулся в ответ молодой человек.

4

Первое января у всех наших героев проходило по-разному. Для кого-то Новый год стал действительно новым – в самом прямом смысле этого слова, а кому-то он обещал долгий путь к вершинам, которых только предстояло достичь.

Виктор собирался обратно в Москву. Отбросив всё личное, теперь он ставил перед собой лишь одну цель – восстановить родное Маврино. Он вспомнил про Ярослава, да-да, именно про Крынского, которого хотел сделать фельдшером на селе.

– Видимо, в моей жизни, как в песне «Ваше благородие», может быть только что-то одно. Только у меня всё наоборот. Будем надеяться, хоть в благих начинаниях фортуна улыбнётся, – с доброй грустью произнёс Виктор.

Ирина ушла домой, шокированная признанием Виктора. Но, несмотря на неловкость, сейчас ей нужно было попрощаться с ним.

– Ох, как непросто, – пробормотала девушка, но твёрдо решила сделать, что должно.

Петренко уже собирал чемодан.

– Витенька, сынок, я тебе в дорогу пирожков настряпала, возьми, а то оголодаешь, – заботливо сказала Ксения Михайловна, протягивая пакет с вкусностями.

– Спасибо, мамуль, – ответил ей Виктор. – Скажи, Ира давно ушла?

– Давненько, родимый, давненько, ты ещё спал, – с грустью посмотрела на него женщина. – Ты, главное, не переживай, много на свете девушек хороших, умных да красивых, найдёшь ты своё счастье, и будет она любить тебя так же, как я отца твоего любила, – без памяти!

Виктор ничего не ответил матери. Он подошёл к окну и приметил силуэт Ирины, пробиравшейся по сугробам к их избушке. Тяжело было видеть её после праздничной ночи и того решающего разговора.

Девушка вошла в сени, сняла куртку и сапоги.

– Ирочка, здравствуй, дорогая, ты, видимо, пришла Витю проводить? – радостно воскликнула Ксения Михайловна.

– Добрый день, да, всё правильно, – тихо ответила гостья.

– Проходи в комнату, он уже собрался почти, скоро поедет на вокзал, – кивнула женщина на приоткрытую дверь.

Ира переступила порог. Петренко по-прежнему стоял у окна. Лёгкий шорох занавесок, из-за которых вышла Ирина, ничуть не задел его.

– Виктор, я пришла с тобой попрощаться, – решительно сказала девушка.

Он, будто не услышав её, продолжал пялиться в окно.

– Прощай, – уже громче повторила Ирина.

– Прощай, – повернувшись к ней, ответил наконец Виктор.

– Ты прости меня… – начала было гостья, но Петренко прервал её:

– Не извиняйся, ты не обязана меня любить! – решительно заявил он. – А теперь позволь, мне идти нужно.

Он вышел из комнаты и направился в кухню, где конца разговора ждала мать.

– Мамочка, я побежал, – глядя ей в глаза, сообщил Виктор.

– Сынок, да куда же ты так рано? Ещё целых полчаса свободных осталось, побыл бы с нами подольше, а то опять весь семестр не увидимся, – вытирая слёзы, попросила Ксения Михайловна.

– Мам, ну ты чего? Что за фонтан? Я уже в этом году завершаю учёбу, к лету приеду насовсем, не расстраивайся. А сейчас мне действительно пора идти, погода вон какая, метель, могу не успеть, – ответил Виктор.

– Да знаю я, от кого ты так рано сбежать решил, – от Ирочки, от неё, родимой, – проницательно глядя на сына, сказала Ксения Михайловна.

Виктор ничего не ответил. Да и что отвечать – и так всё предельно ясно. Он обнял мать и вышел с сумкой за порог.

На улице зверствовала метель, мороз грыз щёки, но Петренко уже было всё равно. Он хотел поскорее добраться до Москвы и заняться важным для села делом! Когда он дошёл до остановки, часы на столбе показывали пятнадцать минут седьмого. Через десять минут должен прийти автобус до станции.

Долгая дорога очень утомила Виктора. Настроение было прескверным, а его вид надутого карася смущал даже хмурых прохожих на улицах столицы. В кармане куртки зазвонил телефон. Достав его, молодой человек увидел на экране имя «Женёк».

– Ой, Женя, нашёл же время для звонка, – нудным голосом пробормотал себе под нос Виктор.

Евгений Павлович Никольский был студентом столичного политеха, развитым и энергичным молодым человеком, что, видимо, передалось по наследству: отец его орудовал во власти, занимал высокий пост и очень хотел, чтобы однажды сын тоже занялся политикой, но мечты юноши противоречили желаниям родителя. В результате Евгений избрал для себя достаточно странную профессию для единственного отпрыска уважаемого человека, видевшего любимого ребёнка если не политиком, то хотя бы дипломатом или, на худой конец, экономистом или юристом. Кто мешал нерадивому юнцу поступить в престижный столичный вуз? Так нет, он предпочёл учиться в колледже. Причиной таких странностей был сам Евгений и тот интерес, который он с детства проявлял к техническим дисциплинам.

На улице было очень холодно, столбик термометра опустился до минус тридцати. Прохожие, с обмотанными вокруг шеи шарфами и руками в пушистых мягких варежках, выглядели, словно коты в мешках.

Виктор снял перчатку и нажал на кнопку вызова. Из трубки послышался знакомый голос одногруппника.

– Витёк, приветики, узнал? Это Женя.

– Да, Женёк, привет, узнал, конечно, – ответил Петренко.

– Ты сейчас в Москве или в отъезде? – поинтересовался Евгений.

– Был в отъезде, вот недавно с поезда, домой иду, мороз страшенный, – стуча зубами, ответил Виктор.

– Вот что, друг, давай-ка мы с тобой завтра пересечёмся на нашем месте, где-нибудь часа в два? Сможешь? – без лишних предисловий спросил Евгений.

– Договорились, Женёк, я промёрз до костей, домой побегу греться, – не чувствуя пальцев рук и ног, согласился Виктор.

«Москва – третий Рим», – говаривали правители прошлого и святые старцы, считавшие Русь последним оплотом истинной веры. Прошли столетия, многое изменилось, в том числе в менталитете людей и в их культуре, но и сегодня древний город оставался могущественным и прекрасным. Несмотря на современный облик Москвы, она всегда была и будет сердцем России, а значит, и центром духовной жизни. Но в первые дни января сильная, славная, шумная и суетная столица находилась во власти новогодней дрёмы. Город ждал Рождества. На следующий день Виктор и Евгений собирались пересечься в Пушкинском сквере, недалеко от площади.

Виктор понимал, что встреча станет одним из первых шагов на пути к цели, которую он обдумывал ещё в Маврино. Ему нужны были материальные средства на покупку оборудования для ФАПа, а самое главное – требовался хороший специалист, который на первое время сможет обеспечить медицинскую помощь в селе.

Виктор второпях оделся и поспешил к метро. В подземке было многолюдно. Несмотря на долгие рождественские каникулы, люди как оглашённые сновали по всем уголкам гигантского мегаполиса. Петренко уступил место молодой женщине с ребёнком и тихонько встал у окна. Он обдумывал свои планы, подбирал слова и пытался подготовить убедительную речь сначала для друга, а затем уже для его отца, от которого сейчас зависела денежная сторона вопроса. Быстрыми шагами он вышел из метро и направился прямиком в сквер. Виктор перешёл дорогу и увидел стоящего возле покрытой снегом лавочки Женю. Друг тоже его заметил.

– Здорово, Вить, – подал он руку приятелю.

– Привет, Женёк, – ответил на рукопожатие Виктор.

– Чего-то ты долго, брат, я тебя уже полчаса жду, – посетовал Евгений.

– Да ты что? Серьёзно? – глядя на часы, удивился Виктор. Стрелки показывали половину третьего. «Да, горазд же я спать», – подумал про себя парень.

– Извини, друг, устал вчера с дороги, вот расслабился чуток, – начал оправдываться Виктор.

– Да ладно, не извиняйся. Лучше расскажи, как ты? Как съездил? И вообще, что новенького? – поинтересовался Женя.

– В Маврино я ездил, к маме. Знаешь, сколько всего я там пережил? Чувства бьют через край, но все неразделённые, – с грустью поведал молодой человек.

– Чувства неразделённые? Где ты успел чувства-то подхватить? – усмехнулся одногруппник.

– Жень, ты о чувствах как о насморке говоришь, так нельзя, – возмутился Петренко.

– Да ладно, шучу. А ты такой серьёзный стал, всё не можешь ту девушку забыть? Как её там? Ирина, что ли? – спросил Женя.

– Давай не будем об этом! – глядя товарищу прямо в глаза, попросил Виктор.

– Хорошо, не будем, раз не хочешь. Когда готов будешь, сам всё расскажешь, – сочувственно посмотрев на друга, сказал Евгений.

– У меня к тебе очень важное дело. Надеюсь на твою помощь, – перевёл разговор в другое русло Виктор.

– Ты меня пугаешь, Вить. То у тебя неразделённые чувства, то вдруг серьёзное дело, – удивился Женя.

– Я уже давно думаю об этом, но пока никому не говорил. А теперь, когда я почти дипломированный специалист, могу начать осуществлять свои мечты. Хочу поднять родное Маврино, восстановить на селе фельдшерско-акушерский пункт, школу. Но мне нужны средства на покупку оборудования и ремонт здания, – твёрдо ответил Виктор.

– Ну ты даёшь! А я-то чем могу помочь? Откуда у меня деньги? – ошарашенный таким поворотом, спросил Женя.

– Мне нужно встретиться с твоим отцом. Помнишь, ты меня с ним знакомил. Он хороший человек, думаю, поможет, – сказал Виктор.

– Да, друг, ты прав, ты ему понравился. Знаешь, он тебя мне в пример даже ставил. Но в таком деле одной лишь его помощи будет мало, денег потребуется очень много, – сказал Евгений, вспоминая давнюю встречу друга с отцом. Но потом в его голове родился ещё один занятный вопросик, и он решил не медлить с его разрешением: – Слушай, ты правда думаешь, что тебе так просто дадут средства для обустройства села? Чтобы получить ссуду, нужно иметь кредит доверия, а для этого необходимо хотя бы управленческое образование. Ну или, как это в современном словаре называют, диплом по менеджменту, – вопросительно посмотрев на приятеля, заявил Евгений.

– Жень, тоже мне, нашёл проблему. Я в восемнадцать лет был назначен председателем сельского совета, а ты говоришь менеджмент, – с ухмылкой ответил Виктор.

– Вот это новость! Не знал, не знал… – вновь удивился Евгений.

– Так ты мне поможешь, друг? – решив перейти к самой сути вопроса, сказал Виктор.

– Коли ты у нас с восемнадцати лет уже сельсоветом заведовал, полагаю, мой отец примет твое предложение всерьёз и найдёт нужные средства и людей! – официальным тоном отчеканил Женя.

– Супер, брат! Спасибо! – радостно воскликнул Виктор.

– Да ладно тебе, пока не за что, – всё так же нарочито спокойно ответил Женя.

5

По аллее Пушкинского сквера проносился лёгкий ветерок, неслышно поддувал по улице, разносил из конца в конец свежий, но терпкий привкус морозного наслаждения. Инеем покрытые дубки казались величественными великанами, в ветвях которых нашла краткое отдохновение зима. Протоптанная вдоль аллеи тропинка словно была проложена самим батюшкой Морозом. Это как в детстве: гуляешь по усыпанной снегом дорожке, и тебе кажется, что по пятам медленными шагами крадётся ледяная тайна.

Встреча Виктора и Никольского-старшего должна была состояться сегодня вечером на званом ужине в его подмосковном коттедже. Виктор раньше уже бывал там, но каждый раз, когда ему выдавался случай погостить в роскошном, со вкусом обставленном особняке, он чувствовал себя не в своей тарелке. Не оставляющая ни на миг неуверенность мешала парню взять себя в руки и направить мысли по пути активного оптимизма. Он очень не любил барские дома в новорусском стиле и холёных горничных, прислуживающих гостям и домочадцам. И это неудивительно: деревенский парнишка с невзрачной и совсем простой фамилией Петренко не привык, чтобы кто-то сдувал с него пылинки и говорил: «Кушать подано».

«Соберись тряпка, – раз за разом одёргивал себя Виктор, – сегодня, пожалуй, самый важный, решающий день в твоей жизни. Ты должен всеми правдами и неправдами убедить этого человека в своих идеях. Помни: перед тобой не просто какой-то человек, а человек с большими связями и внушительным капитальцем, которые необходимы не только тебе лично».

Подъезжая к заснеженному после ночной пурги коттеджу, Виктор робел и смущался, но постепенно самовнушение принесло плоды, неуверенность уступила дорогу цельному позитиву, и всё встало на свои места. Глядя в окно такси, Петренко приметил силуэт человека, спешно выходившего из дверей современного сказочного замка.

– Молодой человек, приехали, надо бы расплатиться, – проговорил водитель.

– Да-да, – пришёл в себя Виктор. – Вот, пожалуйста, – он протянул таксисту несколько сотен и вышел из машины.

– Привет, Женька, рад тебя видеть, – пожав другу руку, искренне воскликнул Виктор.

– Привет! А мы тебя уже заждались, к ужину всё готово, пошли скорее в дом, – в тон ему ответил Евгений.

– Жень, а ты точно предупредил отца о цели моего визита? – уточнил Петренко.

– Конечно, не сомневайся. Он не ожидал услышать что-то в этом роде, но обещал сделать всё от него зависящее, – похлопав друга по плечу, заверил Женя.

Как только они вошли в дом, на пороге появилась мама молодого человека, миловидная дама средних лет по имени Светлана Дмитриевна.

– Виктор, здравствуй, проходи, пожалуйста, мы только тебя и ждали, – приветливо обратилась она к гостю.

– Добрый день, Светлана Дмитриевна, извините, что припозднился, на дорогах пробки, – сообщил Виктор.

– Никольский! Паша, оторвись, пожалуйста, от своих документов! Иди встречай гостя! – послышался голос женщины уже из кухни.

Павел Иванович Никольский занимал пост в Государственной думе. Умнейший и справедливый человек, он не имел пристрастий к власти и деньгам, которых с каждым новым днём становилось всё больше. Он любил свою работу, любил Родину. Трудолюбие и позитивный настрой сделали своё дело. Неизмеримое количество заместителей и уйма государственных дел занимали драгоценные дни его жизни, расписанные буквально по часам. Но, несмотря на свою вселенскую занятость, он легко сходился с новыми людьми, у него постоянно появлялись какие-то знакомые, а впоследствии они нередко становились его близкими друзьями. Семья для Павла Ивановича была отдельным маленьким миром, он обожал единственного сына и желал для него самой что ни на есть счастливой, полной радости и любви жизни.

Сейчас он готовился к очередному заседанию совета. Жена и сын на время работы оставляли его одного. Они знали, что в такие минуты отца нельзя отвлекать, и смиренно ждали, когда он завершит дела. Но сегодня был особый случай: намечался званый ужин, который станет точкой отсчета для новой жизни села Маврино и всех его обитателей.

– Да, Светочка, уже спускаюсь, – послышался голос Павла Ивановича, доносившийся со второго этажа.

– Вы уж извините его, у нашего папы всегда очень много дел, – с улыбкой сказала Светлана Дмитриевна.

– Конечно, я понимаю, Павел Иванович – очень занятой человек, – вежливо ответил Виктор.

На лестнице послышался шорох домашних тапочек, свидетельствовавший о приближении главы семейства. В детстве Женя всегда радовался, едва заслышав этот домашний звук: он означал, что отец наконец-то оставил свою бесконечную работу и в этот вечер побудет с ним. Мальчик очень любил играть с папой в монополию. Игровой дух и страсть к азарту проявились в нём ещё в школе. Потом игра стала традицией, она увлекала молодой ум, формировала его. Детство кончилось, у юноши появились новые увлечения, но шорох отцовских тапочек на лестнице всё ещё был мил его сердцу.

– Виктор! Рад видеть, – увидев гостя, сказал Павел Иванович. – Поужинаешь с нами? Затем подробнее расскажешь о нюансах своего дела, Евгений уже составил для меня определённую картину твоих планов.

– Да, конечно. В моём деле очень много нюансов. Но взяться за работу получится только после того, как я закончу учебу и получу диплом, – твёрдо ответил Виктор.

– Это ничего, сын мне тут поведал, что уже в восемнадцать лет ты стал председателем сельского совета. Думаю, кому попало не доверят такую важную должность. Ты, я смотрю, парень умный и серьёзный, – сделав такой вывод, Павел Иванович первым проследовал в столовую и сел за широкий уже накрытый для ужина стол.

– Иногда одних лишь ума и серьёзности не хватает, чтобы решить вопросы, касающиеся материальных ценностей. Для этого нужны хорошие знакомства, а в моём случае это и вовсе отправная точка всех начинаний, – не ожидая от себя такого красноречия, произнёс Виктор.

– Ну что ж, умно, умно. Скажи-ка мне, а кто у вас сейчас сельсоветом заведует? Была у меня одна петиция от твоих односельчан, в ней говорилось о плачевном состоянии медицинской помощи в районе. Но здесь ещё один немаловажный вопрос: кто из московских многоуважаемых докторов, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, поедет в такую глушь, где, по моим сведениям, медицинское учреждение находится в столь ужасном состоянии, что без реставрационных работ не обойтись? На первых порах нужен хотя бы косметический ремонт, но и его будет недостаточно, – начал рассуждать вслух Павел Иванович.

– Василий Карлович Рубинский сейчас председатель, – начал Виктор поочерёдно отвечать на вопросы. – И я не сомневаюсь, что найдутся те, кто согласится поехать. Правда, не врачи, а фельдшеры, точнее, фельдшер, – Петренко представил Ярослава и кивнул собственным мыслям.

– Фельдшер? Ну и кто же такой герой? Фельдшеры в Москве сразу стремятся поступить в институт или уходят в экстрим: устраиваются работать в так называемую скорую помощь, – с улыбкой ответил Павел Иванович, вспомнив своего друга детства Антона, который после школы пошёл учиться на фельдшера.

– Я познакомился с одним грамотным специалистом на конкурсе профессионального мастерства, осталось только его найти. Я знаю его фамилию, имя и отчество, – не стал медлить с ответом Виктор.

– Найдём, не переживай. Завтра же я поговорю с министром культуры, напишу ходатайство в финансовый отдел и обращусь к другим руководителям из аппарата Государственной думы. Полагаю, Виктор, к этому вопросу нужно будет подключить ряд видных политиков и, конечно, губернатора вашей области. Ну а там уже по обстоятельствам будем действовать. Пробью я по своим каналам, где живёт твой фельдшер, и как раз узнаю о нём всё, что полагается. Только данные сообщи. А твоя задача – уговорить парня принять предложение, – дал наказ Павел Иванович.

– Крынский Ярослав Николаевич, – тут же откликнулся Виктор и протянул руку для рукопожатия, скрепляя устный договор. – Спасибо, Павел Николаевич!

– Не за что, толковым и целеустремлённым людям у нас везде дорога. Рад, что у моего сына такой хороший друг, – ответив на рукопожатие, похвалил мужчина. – Только есть одно но. У тебя должно быть высшее образование. Хотя бы диплом Московского государственного института управления получи. В будущем, уверен, он тебе очень поможет. Сельсоветом, скорее всего, ты ещё долго будешь руководить, а без образования в таком деле никак. Насчёт поступления будь спокоен, я тебя устрою на заочное отделение, – закончил свою мысль Павел Иванович.

– Я не знаю, что и сказать, вы оказываете мне огромную услугу, мне век с вами не расплатиться, – понимая, что его мечта не осталась без отклика, сказал Виктор.

– Но смотри, Витя, как бы там дальше ни сложилось, об образовании не забывай. Времена сейчас другие, не то что раньше, нужно им соответствовать. Ещё поэт Кушнер сказал: «Времена не выбирают, в них живут и умирают». Но умирать пока рано, а вот жить и творить с условием заданного курса – великая вещь, я тебе скажу. Сам так работаю, всё время учусь, приходится подстраиваться иногда под своих коллег, руководителей. А что делать? Жизнь сейчас такая, дипломатия и только дипломатия! – принялся рассуждать о жизни Павел Иванович.

– Знаете, мне иногда кажется, что мы становимся заложниками дипломатических оказий, – ответил ему Виктор. – Кушнер, думаю, перевернулся бы в гробу, если бы узнал, как сильно мы вжились в свои отвратительные роли, насколько точно следуем прописанным для них словам. Времена не выбирают, это понятно, но вот жить, я уверен, надо в соответствии со своими идеями и планами. Указка, полученная от другого человека, снижает цену желания, а потому и человек перестаёт себя уважать, когда чужая воля берёт верх над собственной головой. Извините, но я не могу так, я не умею лицемерить, – высказал свои убеждения Виктор.

– Ты смелый и умный парень, Виктор, но всё же, прошу тебя, умерь свой пыл, держи мысли и чувства при себе. Тебе могут навредить излишняя честность и крутой нрав, – предупредил горячего юношу Павел Иванович.

– Да, знаю, мне часто говорят, что я слишком честен и не размениваюсь по мелочам, но я такой, какой есть! А в общении это преинтересная вещь.

– Не сомневаюсь, но я тебя предупредил, а то, не дай бог, завтра начнёшь пламенные речи выносить при разговоре с министром здравоохранения. А с ним жёсткая дипломатия нужна. Очень трудно быть всегда начеку, но в нашем деле по-другому нельзя, дружок. Главная заслуга руководителя – найти подход к каждому человеку, иногда поступаясь своими принципами! – объяснил Павел Иванович.

– С министром здравоохранения? Завтра? Вы шутите? – в замешательстве воскликнул Виктор.

– Какие уж тут шутки! Завтра я тебе позвоню часиков в одиннадцать, съездим вместе к нему на переговоры. Думаю, после них сможем более конструктивно обсудить денежный вопрос. Он – мой старинный товарищ, тем более петицию от твоих односельчан он видел и рассматривал её в качестве плана на будущее, а там и до губернатора дойдём, он организует нам рабочую силу, – с неожиданным вдохновением ответил Павел Иванович.

– Павел Иванович, ещё вчера я даже не мог подумать, что всё так быстро разрешится. В конце концов, мы с Ярославом ещё не доучились. Может, лучше отложить разговор с министром хотя бы на март или апрель? Мне кажется, это будет самым верным решением в сложившейся ситуации, – попытался расставить точки над «и» Виктор.

– Не спорю, в чём-то ты прав, но поговорить мне с ним всё равно надо, а ты пока ищи своего фельдшера. Адрес завтра будет у тебя, через Женю передам, а теперь прошу меня извинить: дела, – Павел Иванович поднялся из-за стола: – Спасибо, дорогая! Всё было очень вкусно, – поцеловав жену, добавил он и покинул комнату.