Текст книги "Забытые"

– Благодарю вас, Аврора, за время и силы, что вы потратили на меня. Лучшего проводника я бы вряд ли нашёл, – сидящий на соседнем стуле, мужчина протягивает руку. Жму её с удовольствием.

– Спасибо за высокую оценку, эээ… моей помощи. За семь дней с вами я узнала больше, чем за девятнадцать лет. Было очень приятно работать с вами, Айрис.

– Взаимно, Аврора.

Неожиданно для себя сознаю, что этот человек мне симпатичен. Впервые в жизни я обрела если не друга, то соратника. И только за одно это стоит поблагодарить отца в очередной раз.

Встаю из-за стола со всеми, улыбаясь каждому.

«Спасибо, дочь. С моей задачей ты справилась на „отлично“.»

«Тебе спасибо, пап. Это было намного больше, чем просто „задача“.»

Он ничего не отвечает. Только смотрит, как я удаляюсь, с трудом выдерживая размеренный шаг, грозящий за дверью перейти в ликующий бег.

***

Поднимаюсь к себе. Захожу в спальню, сбрасываю обувь и с ленивым удовольствием падаю на кровать. Какое-то время лежу, не двигаясь, наслаждаясь моментом абсолютного безделья.

Нужно подготовиться к завтра.

Привстаю на локтях и переползаю на подушки повыше. Небрежным взмахом руки отворяю гардероб и через комнату пытаюсь рассмотреть его содержимое. До сегодняшнего дня я ни разу не задумывалась над тем, какую одежду взять с собой, доверяя сборы маме и горничным – какая разница, что пачкать. Но в этот раз испытываю потребность сложить в чемодан не практичные, а красивые вещи.

Воодушевлённая нетипичной задачей, вскакиваю с кровати и в два прыжка оказываюсь внутри гардероба. За несколько часов «раскопок» нахожу такие вещи, о существовании которых я даже не подозревала: цветной тренировочный комплект, красиво обтягивающий в нужных местах и открывающий тело там, где обычная форма скрывает всё под чёрной тканью; пару лёгких платьев без бретелей с летящими юбками, оголяющими лодыжки; несколько платьев-рубашек из тонкой полупрозрачной ткани разных цветов. Среди завалов неношеных вещей обнаруживаю короткие шорты с высокой талией. Сначала думаю, что это нижнее бельё, но после примерки убеждаюсь – нет. Не мешкая, бросаю их в кучу одежды, которую заберу с собой.

«Аврора, зайди, пожалуйста, ко мне.»

Отцовский голос звучит неожиданно и совсем некстати – я только вошла во вкус. Ладно, схожу к нему по-быстрому и продолжу. Наверняка это по поводу деталей завтрашней поездки. Пока спускаюсь, снова пытаюсь найти Маркуса. И снова нигде его нет.

Пересекаю наполненный лучами закатного солнца библиотечный атриум и вхожу в отцовский кабинет. Здесь тепло, светло и уютно. Забираюсь с ногами на большой диван, стоящий в углу слева от входа, и только сейчас замечаю Виктора, который у барного столика молча наливает себе что-то в стакан.

Молчание и крепкий алкоголь до темноты – плохой знак.

Спускаю ноги с дивана и сажусь ровно, сцепив руки в замок на коленях. Гоню от себя плохое предчувствие, но к горлу медленно подкатывается ком, предвещающий неприятный разговор. Неужели поездка отменяется?

Не произнося ни звука, отец опускается в соседнее кресло и долго смотрит на меня, помешивая содержимое стакана. По виду это виски, но в нём нет ни одного кусочка льда.

– Я дал согласие на твою помолвку с наследником российского престола. Церемония состоится в начале осени.

Пристально смотрю на отца и не понимаю, что он сейчас вообще произнёс. Это у него шутка такая? Может очередная проверка? Испытание? Какой-то новый странный урок? Обращаюсь к Эфириуму, чтобы найти подтверждение хоть какому-нибудь предположению. Но вижу там только грустное лицо мужчины, сидящего напротив.

– Ты серьёзно?

Виктор медленно кивает, вгоняя меня в абсолютное непонимание происходящего.

– Но я… Не… Ты… – мысли летят быстрее, чем успеваю подбирать слова. – Нет. Я не согласна.

– Это решение не подлежит обсуждению.

– Ты не можешь распоряжаться моей волей.

– К сожалению, могу.

От услышанного впадаю в ступор, но нарастающее негодование прорывается наружу:

– Нет! Ты не заставишь меня это сделать.

– Мне не придётся, – Виктор даже голоса не повышает и выглядит совершенно бесстрастным. – Ты сделаешь всё сама.

– Почему ты так в этом уверен? – сдерживаюсь из последних сил, чтобы не закричать.

– Потому что, если будешь сопротивляться, никогда больше не увидишь Маркуса и нас всех.

– Ты мне угрожаешь?

– Предупреждаю. Я готов нарушать любые договорённости во благо своей семьи и особенно тебя. Но эту не могу.

– Почему?

– Потому что от твоего союза с Цесаревичем зависит будущее всех нас.

Хватаю ртом воздух, задыхаясь от гнева.

– Ты сейчас возлагаешь на меня ответственность за благополучие целого мира?! Я что, жертва во имя человечества?!

– Аврора.

Но меня уже не остановить:

– И это был твой великий план? Сначала ты разменял мою мать на известность и богатство, а теперь меня? – Виктор вздрагивает, но я лишь злорадно ухмыляюсь, выискивая, куда надавить, чтобы стало ещё больнее. – Ради власти? Ради обожания толп фанатиков, считающих тебя богом?

– Аврора.

– Ты лелеешь мечту о лучшем мире для людей, где они будут счастливы. А счастье собственной дочери в мировом масштабе ничего не значит!

– Аврора! – отец повышает голос, требуя прекратить источать злобу. Но мне хочется сделать ему также больно, как только что он сделал мне.

– Я нахожусь вне твоего эгрегора, поэтому ты не можешь требовать моего подчинения, – осипший от крика и стоящих в горле слёз, голос похож на змеиное шипение. – Руку и сердце я отдам только тому, кому захочу сама. И ты ничего не сможешь с этим сделать.

Стремительными шагами бросаюсь прочь из кабинета, не забыв хлопнуть дверью посильнее. Миную библиотеку, гостиную, центральный холл и уже на улице перехожу на бег. Несусь, не разбирая дороги, сквозь клумбы, кусты, мимо деревьев – лишь бы подальше, лишь бы быстрее. Слёзы застилают глаза, рыдания рвутся из груди.

Как же так?! Почему? Почему, мать вашу?!!!

Сжав руки в кулаки, ору в тишину. С ближайших деревьев разлетаются птичьи стаи, а мелкие зверьки испуганно разбегаются по норкам, оставляя меня в полном одиночестве.

Значит, присутствие российского посла было организовано с конкретной целью – это были мои смотрины. Мысль вызывает гадкое ощущение, будто меня кто-то облапал грязными руками. Отец выставил меня на показ, как товар на витрину. Только я не позволю обращаться с собой как с товаром. Он сам учил меня отстаивать личные интересы и выбирать лучшее для себя.

А теперь… Заставляет принять его решение, как единственно верное.

Для меня оно вообще не приемлемо! Потому что… потому…

Оглядываясь, замечаю, что стою на дорожке в глубине парка на том самом перекрёстке у фонтана, где неделю назад мы с Маркусом совершили самую неразумную вещь из всех возможных. Как символично – снова нужно сделать выбор. От которого зависит, обрету я счастье или останусь в вечных метаниях и поиске справедливости.

А можно выбрать всё сразу и спать спокойно?

Но глубоко внутри знаю, что так это не работает.

От бессилия изменить решение отца опускаюсь на землю и, спрятав голову в коленях, позволяю себе громко разрыдаться. Через какое-то время звонкие всхлипы превращаются в булькающие хрипы, а позже стихают совсем. Подавленная навалившимся горем, равнодушно разглядываю фонтан, в отражении которого солнечный диск растворяется в серых сумерках. На небе, будто насмехаясь над ничтожностью моих проблем, весело мерцают первые звезды.

«Хочешь быть счастливой – будь» – говорят они наставительным тоном Виктора.

– А вот и буду! – упрямо шепчу в темноту, борясь с желанием послать к чертям все оптимистичные советы и лживые обещания, вроде «всё будет хорошо».

Очевидно, мой путь к счастью будет далеко не самым простым.

Хотя бы потому, что нужно наконец-то признаться себе: я люблю одного несносного парня. И очень давно.

Разворачиваюсь к особняку, считая светящиеся окна. Неужели. В его башне горит свет.

Встаю, отряхиваясь. Мнусь в нерешительности, унимая нарастающую дрожь – никогда ещё мне не было так страшно. На ум приходит мамина фраза: «лучший момент сказать близкому что-то важное – прямо сейчас». Зажмуриваюсь и шагаю обратно в дом.

Делай, что должен, и будь что будет.

Глава 10

МАРКУС

Измотать себя до полуобморочного состояния – не самая лучшая идея. Но другого способа отвлечься от навязчивых мыслей я не придумал.

Всю неделю я прожил в ментальном коконе, не позволяя себе проявить ни одного запретного чувства. Семь долгих дней городил вокруг себя барьеры, чтобы не чувствовать её присутствия, – было страшно где-нибудь столкнуться с ней и снова ощутить запретное влечение.

Я так старался избегать Аврору, что слишком увлёкся ролью незаменимого помощника, оправдывая трусость чрезмерной занятостью.

Но всё это не помогло разобраться в чувствах и только отсрочило момент принятия решения на неопределённый срок.

Собираться нет ни сил, ни желания. Четыре недели на берегу Тирренского моря до бала были желанным отпуском. Сейчас же в голову приходят мысли отказаться от поездки, чтобы не натворить неисправимых глупостей.

Пока лежу звездой на кровати и придумываю убедительные причины «слиться», ослабляю ментальные блоки – чёрствость крайне энергозатратна. Но расслабиться не выходит потому что из Эфира мгновенно прорываются гнев, боль, страх и решительность, источаемые той, кого я так старательно игнорировал. Подрываюсь с кровати, готовый стереть в порошок её обидчика, но сконцентрировавшись точнее, с удивлением обнаруживаю Аврору поблизости от себя. И расстояние между нами быстро сокращается. Застываю столбом посреди комнаты, лихорадочно соображая, как себя повести, что сказать и куда деть барахло, разбросанное по комнате. Не успеваю сдвинуться с места, как со стороны двери раздаётся громкий стук.

Задвинув пяткой под кровать пару несвежих носков, иду открывать. Намереваюсь отправить Аврору к себе, но вижу её опухшие веки и забываю, что хотел сказать.

– Я могу войти? Привет.

– Д-да. Заходи.

Пропускаю девушку внутрь, озадаченный причиной, которая могла заставить её плакать, потому что не помню, когда в последний раз видел её такой.

В воздухе повисает неловкость. Чтобы как-то её разбавить, начинаю разгребать завал на стуле.

– Оставь, я постою. Спасибо.

Пожав плечами, бросаю всё обратно.

– Что случилось?

Взгляд Авроры блуждает по комнате, не останавливаясь ни на чём конкретном. Ощущаю её смятение. Обхватив себя за плечи, она отворачивается к окну, стоит молча пару минут и на одном дыхании произносит:

– Виктор выдаёт меня замуж. Помолвка состоится в сентябре.

– Чего?! – недоумённо восклицаю и, нахмурившись, подхожу к Авроре ближе, чтобы заглянуть ей в лицо. – Это шутка?

– Нет.

Девушка разглядывает темноту, а я – её лицо в отражении стекла. По его несчастному выражению понимаю – она говорит правду.

– И кто он?

– Цесаревич Валериан – наследник русского императора.

– Какого?!…

Услышанное поражает настолько, что все измышления о противоестественности чувств к девушке напротив теряют убедительность.

Отвернувшись, хватаюсь за голову.

Это невозможно. Так быть не должно.

Но я же хотел оставить всё, как было. Даже отстраниться, чтобы не провоцировать развитие небратских отношений. Помолвка – лучшее решение.

Тогда почему оно рождает внутри яростное сопротивление? Почему вызывает гнев и наполняет решимостью во что бы то ни стало изменить грядущее.

Ответ очевиден: я не хочу, чтобы Аврора выходила замуж за кого-то другого.

– Он сказал, что это не обсуждается. Всё решено, – она кусает губы. – Я возразила. Он пригрозил невозможностью видеться со всеми вами.

– Чем всё закончилось?

– Ничем. Я наговорила… много всего и ушла. Видеть его не могу. Он столько рассказывал про ценность свободы воли, про важность счастья, про честность, добропорядочность, сострадание, справедливость. Демонстрировал свою добродетельность, уверял в неоспоримом благородстве своих целей. И одним заявлением убил мою веру в его непогрешимость.

Да, я бы тоже не оценил такого сюрприза.

Хочется что-нибудь сломать или швырнуть в окно. Но отупение от непонимания, что делать дальше, заставляет истуканом стоять посреди комнаты.

– Я против такого исхода, – единственное, что могу выдавить из себя, не впадая в буйство.

По шороху рядом определяю, что Аврора завершила созерцать темноту и теперь глядит на меня в упор.

– Посмотри на меня.

Лицо начинает пылать, а в Эфир прорываться чувства вины и стыда, отчего развернуться к ней становится чрезвычайно трудно.

– Маркус, пожалуйста, посмотри на меня.

Опустив глаза, медленно поворачиваюсь на голос. Аврора делает шаг навстречу и приближается так близко, что я ощущаю цветочный запах её кожи. На Эфириум больше не полагаюсь – с момента появления девушки на пороге ощущаю неразделяемую мешанину чувств, сбивающих с толку. Поэтому, когда она целует меня долгим неторопливым поцелуем, окончательно теряю понимание происходящего.

Задыхаясь от желания растягивать это мгновение бесконечно, хриплым шёпотом задаю единственный терзающий ум вопрос:

– Зачем ты это делаешь?

Не отстраняясь, девушка шепчет, обжигая губы горячим дыханием:

– Потому что хочу.

– Чего?

– Хочу, чтобы ты знал.

Короткая пауза кажется вечностью.

– Я люблю тебя.

Время останавливается вместе со способностью мыслить. Резко хватаю Аврору за плечи и отдаляю от себя. Она испуганно смотрит мне в лицо, а я не могу повернуть язык, чтобы сказать ей, что это неправильно.

Потому что всё более, чем правильно.

– Всю неделю я убеждал себя, что я – бесчестный идиот. Что я не имею права любить тебя не как сестру.

– Убедил?

– Нет.

Впервые за вечер на лице Авроры появляется улыбка. Это придает смелости сказать то, что должен был произнести ещё в саду у фонтана:

– Я понял, что не помню ни дня, когда бы я не думал о тебе. Я всегда любил тебя, слышишь? Поэтому не могу допустить, чтобы с тобой был не я.

В широко распахнутых глазах девушки блестят слезинки.

– Не представляешь, как я хотела это услышать, – её облегчение ощущаю как своё. Смахнув с ресниц соленые капли, Аврора снова улыбается и обнимает меня за талию. Со рвущимся наружу сердцем крепко прижимаю её к себе.

Даже в самых смелых мечтах я не мог предположить, что такой момент когда-нибудь настанет: я по уши влюблён, и это взаимно.

– Если бы Виктор не объявил о помолвке сегодня, сколько бы нам потребовалось времени, чтобы осознать… всё это?

– Не знаю, возможно, много, так как до этого момента мне такое казалось невозможным…

Неожиданная мысль пронзает откровением: может, поэтому и объявил?

Аврора выбирается из объятий, но не отходит:

– В любом случае, дурацкая помолвка неизбежна. Что будем делать?

– Не знаю. До назначенного дня два месяца. Может случиться что угодно.

Девушка скептически поджимает губы:

– У нас всегда всё по плану, и ничего не происходит вне него. Потому что Виктор Гард – великий эксперт в написании сценариев чужих жизней.

Тяжело вздохнув, она увлекает меня за собой на пол, где облокачивается о кровать. Устраиваюсь рядом, касаясь её плеча.

– Помолвка – ещё не свадьба. Что-нибудь придумаем.

Подарив взгляд, полный надежды, Аврора кладёт голову мне на плечо, а рукой обхватывает локоть. Её прикосновения заставляют дрожать, но теперь – только от удовольствия.

Кто бы знал, что просто сидеть рядом и держать за руку любимую девушку приносит столько счастья.

– Будешь с ним мириться? – осторожно разбавляю молчание, опасаясь вызвать у Авроры волну гнева.

– Нет, – она отвечает сухо, но спокойно.

– Как-то будем ему говорить о… нас?

– Нет. Сам поймёт. Но, уверена, ему это не покажется убедительным, чтобы изменить решение.

Не могу объяснить почему, но здесь я с Авророй не согласен. Только говорить ей об этом сейчас не стоит.

– Тогда будем вести себя, как обычно, – поворачиваю голову к девушке и не могу сдержать улыбку, – если это возможно.

Она улыбается в ответ и тянется к моим губам. И снова ощущаю, как в животе всё переворачивается в бесконечном сальто. Я был таким глупцом, когда хотел отказаться от чувств в пользу иллюзий и чужих ожиданий.

Четыре часа объятий и поцелуев пролетают как одно мгновение.

– Нужно сложить чемодан, – Аврора нехотя отрывается от меня и бросает взгляд на циферблат.

03:23.

– Останься со мной.

Беру её ладони и прижимаю к своим щекам. Она прислоняется своим лбом к моему и сидит так, набираясь решимости уйти к себе.

– Я чувствую, как сильно ты не хочешь меня отпускать – также как я не хочу уходить, – Аврора решительно встаёт на ноги. – Но ещё я хочу поспать. За два с половиной часа вряд ли успеем соскучиться друг по другу.

– Мы не виделись неделю, – бурчу и наигранно хмурюсь. – Не собираюсь снова повторять это недоразумение.

Провожаю девушку до двери и снова заключаю её в объятия:

– Хочу, чтобы эти каникулы были другими. Бегать и сражаться я, конечно, люблю, но не желаю тратить наше время на такую ерунду.

– А я жду реванша, – Аврора хитро прищуривается и прижимается щекой к щеке, продолжая тихо шептать на ухо и возбуждать страстное желание оставить её у себя до утра. – Тем более, что теперь мне известны все твои слабости.

Она снова целует меня так, что подкашиваются колени.

И как теперь ей противостоять?

Нехотя отлепляюсь от мягких губ и размыкаю руки на гибкой талии. Аврора переступает порог, не выпуская моей ладони. Целую ей на прощание пальцы и, проводив взглядом до последней ступеньки, возвращаюсь к себе.

Вот так дела.

Теперь у меня есть очевидная цель и непреодолимое желание её достичь: сорвать помолвку во что бы то ни стало.

Надеюсь, Вселенная мне в этом поможет.

Не тратя время на отбор гардероба, бросаю в потрёпанный чемодан понемногу из каждой стопки вещей, аккуратно разложенных Мией на полках. Всё равно у дяди есть всё необходимое.

Удовлетворённый проделанной работой, отставляю чемодан к двери, принимаю душ и валюсь в постель. Но сна ни в одном глазу.

Эфириумом тянусь к Авроре, которая, судя по активности, также не спит.

«Доброй ночи.»

«Уже соскучился?»

«Да.»

«И я.»

«Ты могла остаться.»

«Не сегодня.»

«Я не буду больше предлагать. Но если решишься, я стану самым счастливым парнем на Земле.»

«Сколько ты готов ждать?»

«Сколько потребуется.»

Аврора ничего не отвечает, отчего полагаю, что она уснула. Утыкаюсь лицом в подушку, надеясь, что это поможет быстрее провалиться в сон.

«Люблю тебя.»

Довольно улыбаюсь в наволочку, но отвечаю с ноткой сарказма:

«Я почти сплю.»

«Всё, что нужно, ты услышал.»

Согласно хмыкаю, ощущая непривычную теплоту мысленного послания. Отвечаю ей тем же, словами добавляя то, что не успел сказать в глаза:

«Кроме тебя, мне никто не нужен.»

«Я знаю.»

После минутной паузы, Аврора добавляет:

«Увидимся утром.»

Посылаю ей образ последнего поцелуя и снова переживаю бурю волнительных эмоций.

На этом сознание погружается в сон без сновидений.

***

«Отодвинься, я нервничаю, когда ты сидишь так близко.»

«Меня всё устраивает.»

Искоса гляжу на Аврору, ёрзающую справа. Летим в аэропорт. Она попросила сесть между нею и Виктором, но не учла, что сидеть втроём в одном ряду будет тесно. Виктор же, намеренно или нет, отказался пересесть в кресло напротив и погрузился в изучение документации на рабочем планшете.

«Расслабься. Скоро ты избавишься от его присутствия.»

Девушка молча отворачивается к иллюминатору, за которым проплывает панорама Монтрё и Женевского озера.

Мне тоже не по себе, но отец ведёт себя как ни в чём не бывало, только выглядит задумчивее, чем обычно. Аврора разговаривать с ним отказывается с самого завтрака и менять свою позицию в ближайшую вечность не собирается.

Что ж, она имеет право злиться.

Как и я, несмотря на стыд перед приёмным родителем за чувства к его родной дочери. Но обвинять его хоть в чём-то стало бы отъявленной неблагодарностью за всё, что он мне дал. А дал мне Виктор абсолютно всё. Неоднозначность положения злит и связывает язык, поэтому открыто демонстрировать недовольство позволить себе не могу, как и прямо спросить: «какого чёрта ты решил за всех?!».

Возможно, Сеоман что-то знает об этом. Но тогда придётся объяснять свой интерес к амурным делам Авроры, а так он быстро докопается до сути, чего не хочется совершенно. Он и так всегда проявлял к ней больше интереса, чем положено дяде. Как он отреагирует на изменения в наших отношениях, даже предположить не могу.

Ладно, поглядим. Я всё ещё надеюсь, что Вселенная подкинет парочку шансов изменить грядущее. Не упустить бы.

– Заходим на посадку, – голос Люка прерывает тягостное молчание внутри кабины. Едва шасси касаются земли, облегчённо выдыхаю и за Авророй выбираюсь наружу. На взлётной полосе уже стоят два частных борта: один из них увезёт нас на Сицилию, второй доставит отца в Москву. Никого не дожидаясь, девушка шагает к трапу. Виктор не спешит, а мне приходится выбирать: догнать её или дождаться его. Выбираю первое и настигаю её на полпути. В награду за верное решение получаю благодарную улыбку. У трапа останавливаюсь. Аврора вопросительно вздымает брови.

«Иди, я хочу его дождаться.»

Недовольно пожав плечами, она скрывается в салоне и устраивается у окна. Из иллюминаторов соседнего джета выглядывают отцовские помощники, нервно ожидающие полёта в недружественное государство.

Стиснув зубы, наблюдаю за его приближением. Виктор подходит и, застегнув пиджак, подаёт руку для прощального пожатия.

– Мне жаль, что так вышло… с Авророй.

– Мне тоже, Маркус. Мне тоже…

Кажется, он хочет добавить что-то ещё, но передумывает. Потом притягивает меня к себе и по-отечески хлопает по спине:

– Береги себя. И Аврору. Помни, что я говорил тебе недавно. Ничего не изменилось. Она тоже поймёт это когда-нибудь.

Кивнув, отпускаю его и поднимаюсь в салон.

В ту ночь он сказал, что Аврора – моя мощь, и что значение имеет только то, что искренне важно мне.

А с ней это работает?

Очевидно, что да.

Осознание пронзает холодом: Виктор хочет отменить помолвку, но не может по каким-то причинам. И ему действительно жаль.

На верхней ступеньке резко оборачиваюсь и встречаюсь с проницательным взглядом. Виктор понял, что я понял. Тепло улыбнувшись, он скрывается в салоне, дав команду задраивать люк. Следую его примеру и занимаю кресло напротив Авроры.

Если отец сожалеет о вынужденной женитьбе, значит ли это, что он одобрит мои отношения со своей дочерью? И если да, то как он допустил неизбежность её брака с русским царевичем?!

Неужели в мире существует что-то, неподвластное Виктору Гарду?