Текст книги "12 путешествий по Ленинградской области. Путеводитель"

Следующий мемориал на Дороге жизни посвящен военным летчикам. Памятник на 6-м километре так и называется 3 «Балтийские крылья» и хорошо виден с трассы. Он установлен недалеко от военного аэродрома. В годы блокады летчики-истребители несли постоянное дежурство вдоль Дороги жизни, оберегая караваны транспорта от налетов. Это была напряженная вахта, на каждого пилота приходилось по 3–4 вылета в день. Истребители вступали в неравную схватку с гитлеровскими асами.

Не случайно и памятник, выполненный в 1968 году, представляет собой врытое в землю хвостовое оперение военного самолета.

Запись 1941 года из книги Абрама Бурова «Блокада день за днем»:

«4 ноября, вторник. Многие ленинградцы, дежурившие на крышах, видели, как маленький советский истребитель прямо над городом атаковал схваченный прожекторами вражеский бомбардировщик и таранил его. Сбитый „Хейнкель-111“ упал в Таврический сад. Опустившийся на парашюте немецкий летчик был пойман ленинградцами на улице Маяковского. Наша „чайка“, получившая при таране сильные повреждения, упала в Басковом переулке, а ее пилот Алексей Севастьянов приземлился с парашютом на территории завода имени В. И. Ленина».

Между прочим, автор замечает, что 4 ноября противник сбросил на город более 50 фугасных и около 5000 зажигательных бомб. Во время четырех артиллерийских обстрелов, продолжительностью в общей сложности восемь с половиной часов, в Ленинграде разорвалось свыше 100 вражеских снарядов. Ранено более 70, погибло 15 человек. Это только за один день! За один из 872-х…

Алексей Севастьянов за первый ночной таран в ленинградском небе будет удостоен звания Героя Советского Союза. Он продолжит свою героическую вахту. Через пять месяцев, в апреле 1942-го, его самолет собьют над поселком Рахья. Герой погибнет. В тот момент ему только что исполнилось 25 лет…

Однако отчаянное мужество наших летчиков принесет свои плоды. Гитлеровцы сначала переведут свои полеты на большие высоты, что снизит точность их бомбометания. А мало-помалу наши истребители практически вытеснят немецкие самолеты из ленинградского неба.

Приютино

На 6-м километре Дороги жизни расположилась еще одна уникальная достопримечательность. Вдоль трассы можно увидеть комплекс домов из красного кирпича. Во время войны в этих зданиях располагались службы аэродрома, жили летчики. Однако история этой усадьбы уходит в начало XIX века и связана со многими великими именами нашей истории.

Согласно документам, Елизавета Марковна Оленина купила в 1795 году 776 десятин «пустопорожней» земли на 3000 рублей ассигнациями у барона Г. И. Фредерикса с целью строительства загородного дома со служебными постройками. Для усадьбы расчистили равнинное место у Рябовского шоссе.

Уже к 1805 году «построили мызу Приютино между речкой Лубьей и небольшим ручьем при вновь заведенной запруде». А в 1806 году состоялся первый большой театрализованный прием в честь именин хозяйки, которые отмечались затем ежегодно 5 сентября.

В усадьбе работает музей.

Режим работы: с 10:00 до 17:00; выходные – понедельник, вторник и последняя пятница каждого месяца.

Музей-усадьба «Приютино»

Фото Артемия Аграфенина

Покупательница мызы Елизавета Марковна была супругой Алексея Николаевича Оленина, человека в свою эпоху не просто знаменитого, легендарного!

Оленин стал первым директором Российской публичной библиотеки, был президентом Академии художеств. Всесторонне образованный, он слыл знатоком и собирателем памятников древнерусской и античной культуры, археологом, художником. Рассказывают, что он свободно владел десятью языками.

Любопытно, что при всей легендарной энциклопедической образованности про Оленина в обществе ходила легенда, что именно он стал прообразом Митрофанушки, героя комедии Фонвизина «Недоросль». Якобы, получая образование дома, он пренебрегал учебой и к 18 годам оставался невеждою. Однако, посмотрев фонвизинскую пьесу, взялся за ум и стал одним из самых выдающихся людей своего времени.

Так ли это? Но Алексей Николаевич имел огромную популярность благодаря тому, что собирал вокруг себя талантливых и знаменитых поэтов, писателей, художников. Вскоре многие стремились попасть в так называемый «оленинский кружок». А какие люди были завсегдатаями Приютино: А. Пушкин, И. Крылов, Н. Гнедич, А. Грибоедов, В. Жуковский, П. Вяземский, А. Мицкевич, М. Глинка, О. Кипренский, К Брюллов! И, конечно, многие другие.

При этом одного взгляда на усадьбу достаточно, чтобы понять, что собирались здесь исключительно ради общения, обмена мыслями и идеями. Поначалу кажется, что хозяйский дом и постройки подготовлены к реставрации. Они выстроены из красного, весьма уже побитого временем кирпича. Но в том-то и заключается особенность оленинского особняка и прочих зданий – они никогда и не были оштукатурены. Хозяин абсолютно пренебрегал, несмотря на свой статус и положение, светским лоском. Ему чужды были модные и пафосные собрания в стиле описанных Л. Н. Толстым в романе «Война и мир» салонов Анны Павловны Шерер.

Само название усадьбы «Приютино» намекает на приветливость и домашний уют. Здесь ценили не знатность и богатство, а талант и искренность. Именно Оленина считают законодателем нового особого одухотворенного жизненного уклада, названного впоследствии «усадебной культурой».

Николай Гнедич однажды сказал: «Нет биографии отечественного писателя, от Державина до Пушкина, в которой не было бы страницы, посвященной памяти Оленина; не было художника и артиста, которого Оленин обошел бы своим вниманием или не принял радушно в своей гостиной».

По усадьбе Оленина любопытно побродить не торопясь, вникая буквально в каждый ее уголок. В облике усадьбы и парка нет ни малейшего намека на небрежность. Напротив, здесь все сделано со смыслом. Центр парка – широкая запруда. Деревья и кустарники, обрамлявшие извилистый берег, сгруппированы так, что, двигаясь вдоль воды, взору открывались великолепные пейзажные картины, порой весьма неожиданные. А этот эффект усиливали зеркальное отражение в воде построек и зелени.

Оленин и его супруга вместе со своими детьми и гостями сами высаживали молодые деревья. И вот трогательная деталь: дуб, который мальчиком посадил сын Оленина – Коля, засох сразу после его гибели на Бородинском поле. Тогда на этом месте поставили памятник – усеченную пирамиду.

Многое от Оленинской эпохи сохранилось. И сегодня не просто удивляет, а возмущает тот факт, что усадьбу хотели снести еще несколько лет назад, когда ремонтировали дорогу…

Усеченная пирамида на месте засохшего дуба

Фото Артемия Аграфенина

Но как бы ни был велик основатель Публичной библиотеки, куда большую известность приобрела его младшая дочь – Анна. Прекрасно образованная красавица из отличной семьи была желанной невестой для многих.

С искренней непосредственностью юная Анна пишет в своем дневнике: «Сама вижу, что мне пора замуж: я много стою родителям, да и немного надоела им. Пора, пора мне со двора, хотя и это будет ужасно. Оставив дом, где была счастлива столько времени, я войду в ужасное достоинство жены!»

И дальше делится своими сомнениями по поводу будущего суженного: «… Как часто, увлекаемый пылкими страстями молодости, будет он забывать свои обязанности! Как часто будет любить других, а не меня… Но я преступлю ли законы долга, будучи пренебрегаема мужем? Нет, никогда!»

В это время в Приютино завсегдатаем становится Александр Пушкин, вернувшийся из ссылки в Михайловское. Он чрезвычайно популярен, в нем видят пострадавшего за свободу. Он страстно влюбляется в Анну. Да так очевидно, что уже окружающие начинают это замечать. Вяземский пишет своей жене 21 мая 1828 года: «Ездил я с Мицкевичем вечером к Олениным в деревню в Приютино, верст за 17. Там нашли мы и Пушкина с своими любовными гримасами».

Анна советуется с другом семьи Иваном Крыловым, кто из женихов подошел бы ей больше. И Крылов записывает в своем дневнике, что вынужден был огорчить девушку. Его позиция проста: кто б не желал на ней сейчас жениться, боятся об этом обмолвиться, даже в дом к ним приехать опасаются. Про одного потенциального жениха Крылов так и сказал: «ежели хотите знать, то он сам того желает. Но он и сестра говорят, что нечего ему соваться, когда Пушкин того же желает».

Пушкин вскоре просил руки Анны Алексеевны, но получил решительный отказ.

По Петербургу поползли сплетни о том, что якобы поэт похвастал, что юная красавица сама по нему сохнет, дело за малым – уломать родных.

Брошенная фраза привела Анну в ярость. Тем более, будучи по линии матери двоюродной сестрой Анны Керн, Анна Оленина была наслышана о ловеласных пушкинских похождениях…

Огорченный Пушкин уехал в свое имение. Его счастье составила Наталья Гончарова.

Анна Алексеевна вышла замуж только после смерти Пушкина в 1840 году в возрасте 32-х лет. Мужем стал офицер Федор Александрович Андро. Вскоре его назначили в Варшаву, где Анна Алексеевна прожила почти 40 лет. Замужество не принесло желанного счастья, супруг ревновал к прошлому, и «все, что некогда наполняло её девичью жизнь, не должно было более существовать, даже как воспоминание». После смерти Андро Анна Алексеевна переехала в имение младшей дочери в Волынскую губернию. В Приютино она больше не вернулась.

Но несостоявшийся роман с Пушкиным подарил миру великие стихи: «Ты и вы», «Ее глаза», «Предчувствие», «Город пышный, город бедный…», «Не пой, красавица, при мне…». И знаменитое: «Я вас любил…».

А музы не молчали…

Кощунственно ли задаваться вопросом: а размещавшиеся в Приютино летчики, техники, врачи военного госпиталя знали о том, в каком великом месте живут? Под обстрелами и авианалетами, перед ежедневной опасностью думали ли эти люди о поэзии, музыке, искусстве?

Ленинград не только сражался. В городе работали театры, библиотеки, концертные залы. Ежедневно вещало радио.

Удивительный факт: все городские газеты выходили в привычном ритме – шесть раз в неделю, кроме понедельника. Только однажды – 25 января 1942 года – из-за прямого попадания бомбы в электростанцию было нарушено электроснабжение, и сверстанные и готовые полосы не были напечатаны.

В годы блокады ярко раскрылся талант Ольги Берггольц. Весь мир узнал о стойкости города не только по сводкам с фронтов. Журнал The Times опубликовал в годы войны на своей обложке фотографию Дмитрия Шостаковича в каске бойца противопожарной обороны.

В хрониках Бурова представлены как известные факты, так и такие, которые могли навсегда исчезнуть из истории, если бы не заметки журналиста-блокадника.

Вот строки 1941 года:

«16 сентября, вторник. В эфире прозвучала передача, начавшаяся знакомыми словами: „Слушай, родная страна!

Говорит город Ленина. Говорит Ленинград“. Выступивший перед микрофоном Дмитрий Дмитриевич Шостакович сказал:

„Я говорю с вами из Ленинграда в то время, как у самых ворот его идут жестокие бои с врагом, рвущимся в город, и до площадей доносятся орудийные раскаты… Я говорю с фронта…“»

Композитор рассказал о своей работе над Седьмой симфонией.

Вспоминается парадный портрет Кустодиева, изображающий художника Ивана Билибина. Изысканный франт во фраке с алой гвоздикой в петлице. Триумфатор Парижа, Праги, Брно, Буэнос-Айреса, он в 1936 году вернулся в Ленинград…

Строки из книги Бурова «Блокада день за днем»:

«28 октября, вторник… далеко не все ученые соглашаются покинуть осажденный город. Академики И. И. Мещанинов и Л. А. Орбели эвакуированы лишь после правительственного распоряжения. Потребовалось семь напоминаний, чтобы город покинул академик А. А. Байков.

Академики С. А. Жебелев и А. А. Ухтомский отвергли все предложения уехать из Ленинграда. Наотрез отказался эвакуироваться и академик живописи И. Я. Билибин».

Жебелев, Ухтомский, Билибин умерли в блокаду от голода.

А 9 августа 1942 года состоялась премьера Седьмой симфонии в Большом зале Ленинградской филармонии. Перед началом концерта наша дальнобойная артиллерия окатила подавляющим огнем вражеские батареи. Фашистам удалось провести обстрел всего в течение 3 минут. Больше выдавать себя вражеские пушки не рискнули. Как отмечает Буров, когда отзвучали последние аккорды, на сцену поднялась девочка лет двенадцати. Она вручила цветы дирижеру. Карла Ильича Элиасберга это тронуло до глубины души. Цветы, выращенные в осажденном городе, были поистине бесценными…

От Приютино дорога ведет во Всеволожск, небольшой городок, очень зеленый и милый. С множеством парков, уютных кафе, в которых можно передохнуть перед продолжением путешествия.

Фрагмент Дороги жизни времен войны

Фото Артемия Аграфенина

На 10-м километре Дороги жизни трасса проходит по южному склону местной природной достопримечательности – холма ⑤ Румболовская гора. Этот участок считался во время войны самым опасным, поскольку фашисты могли бить по нему прямой наводкой, хладнокровно расстреливая автомобили.

Не случайно, что после войны именно здесь в 1967 году был установлен один из первых мемориалов на Дороге жизни – металлические листья дуба и лавра, символизирующие несгибаемую мощь и славу, а перед ними – желудь, как воплощение новой жизни.

В последующие годы логическим продолжением мемориала стали новые памятники. Один из самых интересных из них – «Полуторка», выполненная в бронзе точная копия знаменитых грузовиков довоенной поры ГАЗ-АА.

Этот монумент установлен в 2012 году в память о героических водителях Дороги жизни.

Первый полуторатонный автомобиль ГАЗ-АА сошел с конвейера автозавода в городе Горький (Нижний Новгород) 29 января 1932 года. Он был выполнен по чертежам американской компании Ford, с которой в 1929 году советское правительство заключило соглашение о техническом сотрудничестве.

Несмотря на кажущуюся простоту внешнего вида, конструкция грузового автомобиля была довольно прогрессивной для своего времени. Основой шасси являлась мощная лонжеронная рама, на нее были установлены кабина и кузов. До 1934 года кабина грузовика делалась из древесины и прессованного картона, немного позднее кабину стали изготавливать из металла с крышей из дерматина.

ГАЗ-АА имел четырехцилиндровый двигатель мощностью 40 лошадиных сил (сегодня любая малолитражка по меньшей мере в полтора раза «сильнее») и четырехступенчатую коробку передач, автомобиль мог развивать скорость до 70 км/ч. Основное достоинство двигателя машины было в том, что он работал на недорогих видах топлива, а в теплое время года, а также в прогретом состоянии – и на керосине.

ГАЗ-АА стал основным видом транспорта в блокадном Ленинграде. На Дороге жизни действовали 1,5 тыс. «полуторок», которые перевезли миллионы тонн грузов и эвакуировали почти 1 млн 200 тыс. ленинградцев.

Памятник легендарному автомобилю блокады – ГАЗ-АА

Фото Артемия Аграфенина

Как ни страшны были обстрелы, все же главное испытание на Дороге жизни устраивала природа и сама Ладога. Сложнее всего было наладить снабжение города в межсезонье. Осенью, когда еще не установился лед, и весной, когда лед начинал таять. Не случайно именно на эти периоды приходились самые голодные дни в осажденном городе.

Но Дорога продолжала работать. Водители ежедневно совершали по два рейса – туда и обратно. Но многим удавалось и трижды проехать по ледовой трассе. Сохранились фотографии, на которых видно, как «полуторки» двигаются по озеру по кузов в воде. Водители в это время ехали с открытыми дверями, чтобы если автомобиль провалится под лед, успеть выскочить. К сожалению, это удавалось не всегда.

А весна 1942 года принесла новые испытания. Вот что фиксирует Абрам Буров в своей книге «Блокада день за днем»:

«20 апреля, понедельник. На Ладоге прекращено движение наиболее тяжелых машин ЗиС-5. Отдан приказ с 21 апреля закрыть ледовую трассу. Где уж тут пользоваться ледовой дорогой, когда стоит небывалая для этого времени теплынь! Сегодня, например, в Ленинграде было плюс 18,8 градуса».

Но дальше мы читаем:

«21 апреля, вторник. Формально ледовая дорога прекратила свое существование. По приказу Военного совета фронта сегодня с 12 часов выезд на лед запрещен. Но жизнь на Ладоге не замерла. Дорожники перешли на гужевой транспорт».

Благодаря подвигу дорожников в Ленинграде уже накоплен запас продуктов. Буров пишет, что ни о каком сокращении продовольственных норм нет и речи. Наоборот, в день прекращения работы ледовой дороги в городе открываются столовые, в которых больные дистрофией получают усиленное питание.

«23 апреля, четверг. Сегодня в сторону Ленинграда отправлен последний груз – 64 тонны лука. 5 километров от восточного берега Ладоги везли его на машинах, затем перегружали на повозки. Когда до конца пути оставалось не более километра, пришлось отказаться и от гужевого транспорта. Лук, этот последний дар ледовой дороги, люди несли на плечах».

24 апреля 1942 года ледовая трасса, действовавшая 152 дня, прекратила свое существование.

Вот еще одно важное уточнение А. Бурова:

«Тот, кто попытается представить себе эту дорогу как наезженный зимник, будет очень далек от истины. За время существования трассы она много раз перекочевывала с места на место. Дорожникам пришлось проложить по льду 60 ниток пути. Его общая протяженность превышала 1800 километров».

И еще одна деталь. Несмотря на тяжелую обстановку на Дороге жизни, никто не посягал на перевозимый хлеб. Водители, сами голодные, головой отвечали за каждую щепотку муки, за каждый грамм продуктов. И дело тут не только в страхе перед наказанием, хотя за воровство продовольствия грозил трибунал по законам военного времени. Все понимали, кому предназначен груз. И главным зароком его сохранности были ответственность, чувство долга и совесть.

На пересечении с Колтушским шоссе можно увидеть еще один любопытный памятник – ⑥ часовня храма Спаса Нерукотворного Образа, построенная в конце XIX века. Как гласит местная легенда, инициатором возведения храма выступил князь Павел Александрович Всеволожский. Он был предводителем дворянства Шлиссельбургского уезда и стал одним из акционеров строительства узкоколейной железной дороги из Санкт-Петербурга в Ириновку, где находились торфоразработки. В качестве одного из условий своего участия в проекте Павел Александрович выдвинул требование: одну из станций назвать «Всеволожская». Получается, именно его именем назван сегодняшний город Всеволожск.

Дальше, на 12-м километре Дороги жизни можно увидеть, казалось бы, «не громкий», но очень важный мемориал. Здесь сохранен небольшой участок настоящей Дороги жизни, такой, какой она была в годы войны – вросшая в землю брусчатка, по которой гремели тысячи «полуторок». Этому тракту, судя по возрасту близлежащих деревень, более пяти веков!

У деревни Корнево на 17-м километре Дороги жизни высоко взметнулся в небо ⑦ памятник зенитчикам, охранявшим небо Ленинграда.

Памятник представляет собой пять 14-метровых стальных черных балок. Словно направляющие легендарной «катюши», изготовившиеся для залпового огня, вырываются из бетонного основания – они установлены под углом к горизонту и символизируют собой знаменитую грозную машину. Установки залпового огня не являлись зенитной артиллерией, однако именно знаменитые «Катюши» всегда ассоциировались с грозной силой боевого огня, Богом Грома на полях воинской славы Великой Отечественной.

В этом месте в годы войны располагались части зенитной артиллерии, которые защищали Дорогу жизни от вражеской авиации. Таких зенитных расположений на карте Дороги жизни можно встретить множество. Стоящие одинокие посты противовоздушной обороны в долгие зимние ночи служили заповедными зонами, под защиту которых стремились добраться все водители, курсировавшие по Дороги жизни.

Памятник установлен в 1967 году. Любопытно, что один из его авторов – архитектор Л. В. Чулкевич, в блокаду командовал автоколонной и доставлял по Дороге жизни продовольствие и боеприпасы. А после войны в благодарность своим защитникам-зенитчикам спроектировал этот знаменитый величественный памятник.

Мемориал «Катюша»

Фото Артемия Аграфенина

Когда листаешь книгу А. Бурова, замечаешь, как меняется даже сама хроника событий. Если в первые дни блокады множество сообщений о массовых авианалетах и обстрелах, продолжавшихся подчас по восемь-десять часов без перерыва, то уже через какое-то время число свидетельств о продолжительных обстрелах заметно сокращается.

Зенитчики часто отвлекали огонь врага на себя. Характерные записи 1942 года:

«13 апреля, понедельник. Активность нашей артиллерии отвлекла вражеских дальнобойщиков от Ленинграда. Стремясь подавить огонь наших батарей, противник в течение дня не сделал по городу ни одного выстрела».

«27 апреля, понедельник. Воздушная тревога, объявленная в 10 часов 43 минуты, продолжалась полтора часа. Но подвергнуть город бомбардировке врагу не удалось».

Наши зенитчики, как и авиаторы, постепенно восстанавливали контроль над небом. Они уже не давали в полную мощь развернуться и дальнобойной артиллерии врага. Постепенно накапливались силы для прорыва блокады, который состоялся 18 января 1943 года.