Текст книги "Необычайные похождения Севы Котлова"

Один на двоих

В очереди у кассы я оказался самым первым, так что мог даже опираться на маленький деревянный подоконничек. Само стеклянное окошко было ещё закрыто, сквозь щёлку пробивался жёлтый электрический свет, и было слышно, как кассирша штампует билеты.

С другой стороны на деревянный подоконничек опирался ещё и милиционер, следивший за порядком. Он был не похож на того милиционера, который переписал в растрёпанный блокнот мой «адресочек»: этот был гораздо нарядней – весь какой-то начищенный и выглаженный.

Милиционер был очень вежлив и внимателен к людям, стоявшим в очереди за моей спиной.

– Очень прошу вас, товарищи, прижмитесь к стене. Вам же удобнее будет: никто не заденет, не толконёт (он именно так и сказал: «не толконёт»). И не волнуйте себя, пожалуйста. Билетов много, всем достанется.

Но даже самые воспитанные и вежливые люди не вполне доверчиво относятся к мальчишкам, появляющимся во «взрослых местах». Словно мы обязательно должны сделать что-нибудь скверное…

– Чего ты здесь разлёгся? – совсем другим голосом, точно в нём сидело два разных человека, сказал мне милиционер. – Всё равно не получишь билетов.

Услышав эти слова, Витька, прятавшийся в углу возле автомата, обрадовался и глупо заулыбался: вот, дескать, ничего у тебя не получится. Сейчас вместе домой пойдём!

Я поверх маминых очков взглянул на милиционера, потом с презрением – на Витьку, вынул из бокового кармана Димин паспорт и помахал им в воздухе.

– Тогда извиняюсь, – сказал милиционер и зашагал по вестибюлю. – Сейчас будем кассу открывать, товарищи. Прижмитесь к стеночке, получше прижмитесь.

Милиционер, заложив руки за спину, как победитель, один расхаживал по вестибюлю, а всё прижимались к стенке.

Наконец кассирша убрала фанерную дощечку, закрывавшую окно, и по очереди пронёсся ветерок: «Дают! Дают!..» Очередь ожила, зашевелилась.

Я поверх очков взглянул на кассиршу, которая, как все кассирши кинотеатров, была строгой, не глядела на людей, а только на билеты и деньги.

– Какие у вас самые дешёвые? – спросил я, поверх очков изучая разложенные на столике синие билеты и план зала, в котором ещё не было зачеркнуто ни одного места.

Кассирша подняла на меня глаза (это было очень плохим признаком!) и безразличным голосом процедила:

– Есть по двадцать. А тебе сколько лет?

Я опять помахал Диминым паспортом и протянул в окошко двадцать копеек, запотевших у меня в ладони. А взамен получил узкий синий билетик на своё самое излюбленное место – в первом ряду партера.

Когда Витька понял, что домой ему всё же придётся идти одному, он очень загрустил:

– Ну во-от. Всегда так получа-ается…

Мы стояли в тёмном углу, возле автомата. Молодой человек в пиджаке болотного цвета, как скамейки на нашем бульваре, подскочил к телефону, быстро-быстро набрал номер и заворковал:

– Мусенька, я достал самые лучшие места. Восемнадцатый ряд! Как ты любишь… Самая серединка.

– Называется, достал! – усмехнулся я. – По пятьдесят, наверно… У меня вот по двадцать копеек – это я понимаю!

Витька вздрогнул:

– Ты по двадцать достал?! Так, значит, ещё двадцать копеек… осталось? Ведь десять-то ты со вчерашнего дня сэкономил. Я по-омню! Чего же мне билет не купил?

– Не догадался!

– Ну да-а, не догада-ался. А ещё дру-уг называется. Теперь мне домой идти, да-а?..

Мне было стыдно перед Нытиком: «Как же я… забыл?»

– А ты чего сам-то молчал? – набросился я с досады на Витьку. – Где ты был раньше?

– Я думал, у тебя ничего не вы-ыйдет… Я думал, не получится… Да ещё по двадцать копеек… Откуда я знал? – Вдруг несчастный Витик оживился: – Слушай, Котелок, а если тебе ещё раз в очередь встать? Ради дру-уга! А? И мне достанешь билет. А? Тогда вместе пойдём!

– Да как же я второй раз?.. Нельзя.

Витька ничего не ответил, а молча, опустив голову и грустно постукивая себя портфелем по коленкам, побрёл к выходу.

Мне стало жаль несчастного Нытика. «И как же я не догадался сразу попросить два билета? Про возраст кассирша спросила… Вот я и растерялся. Что теперь делать? Не идти же Витьке домой одному. Это нехорошо будет, не по-дружески как-то».

И я снова поплёлся в очередь. Но уже не к окошку, а в самый-самый конец. И по всем правилам, как требовал милиционер, прижался к стене. Я прижался и даже слегка пригнулся ещё и для того, чтобы не слишком вылезать вперёд и не попадаться на глаза милиционеру. Но он, прохаживаясь перед очередью, как полководец перед строем, всё же заметил меня:

– Вам что, молодой человек, одного билета мало? Спекулировать собираетесь?

– Н-нет… Я не спекулировать. Я товарищу очередь занял.

– Товарищу? А где ваш товарищ? В Анапу уехал?

«При чём тут Анапа? – подумал я. – Вот радуется, вот торжествует: думает, припёр меня к стенке в прямом и переносном смысле! А я не поддамся…»

– Товарищ мой в Анапу не ездил. Ему там нечего делать. Вон он стоит. – Я преспокойно кивнул на Витьку и вышел из очереди, как бы уступая ему своё место. Побледневший от страха Нытик прижался к стене вместо меня.

– И ему тоже шестнадцать стукнуло? – немного растерявшись, спросил милиционер.

– Ещё как стукнуло! – бодро соврал я. В самые трудные минуты на меня находила отчаянная решительность.

– И какая же мелкота пошла! – буркнул милиционер. Он презрительно оглядел Нытика, который от страха уж совсем съёжился.

Проверять у него паспорт милиционер всё же не стал: побоялся, что вновь выйдет осечка.

Но кассирша-то паспорт потребует – в этом я был уверен. Голова моя работала, как говорится, с полным напряжением. Что-то внутри так и подмывало меня не сдаваться.

Я сунул Витьке Димин паспорт:

– Покажешь кассирше. Только не раскрывай, а так… издали помаши. Ясно?

– Я-ясно, – жалобно ответил мне Нытик. Он до того перетрусил, что ему уж, наверно, и в кино идти не хотелось. – А деньги? – вспомнил он. – Паспорта мало… Деньги нужны!

Я сунул ему в руку двадцать копеек.

– Ничего не полу-учится, – промямлил Витька.

Честное слово, смотреть на него было противно. Через каждые две минуты он оборачивался и повторял:

– Вот уви-идишь, ничего не полу-учится…

Я бы вытащил трусливого Нытика из очереди, отобрал у него паспорт и деньги… Но у меня появился прямо-таки спортивный интерес: надо достать ещё один билет. Обязательно!

Чтобы не видеть кислой физиономии Нытика, я отвернулся к двери и стал изучать улицу. А в это время с грузовика в глубокую яму, вырытую на краю тротуара, осторожно опускали липу с длинными переплётёнными корнями и застрявшей в них землёй. Железные пальцы подъёмного крана ухватились за ствол.

«Интересно, откуда привезли эту липу? – подумал я. – И где она росла раньше? Наверно, где-нибудь на пестрой полянке. Слушала она себе пение птиц и не думала, что привезут её сюда, на шумную улицу, и посадят прямо напротив кинотеатра. И что каждый вечер под её ветвями вместо птичьих песен будут раздаваться одни и те же слова: «У вас нет лишнего билетика? Лишнего билетика нету?»

Мои мысли были прерваны испуганным криком Нытика:

– Это мой паспорт! Мо-ой!..

Я обернулся и увидел ужасную картину: кассирша привстала со своего места, от злости чуть не просунула голову в узкое окошко и, потрясая раскрытым Диминым паспортом, кричала:

– Я по нему уже продавала билет. Где ты его взял? Говори, где!..

– Это мой паспорт. Мо-ой!.. – бубнил бледный Нытик.

– Взгляни на фотографию… Это ты? А где очки? Потерял? Пока владелец не найдётся, не отдам документ!..

Увидев, что Димин паспорт в опасности, я бросился к кассе:

– Владелец уже нашёлся! Нашёлся владелец! Я тут…

– Ах, это ваш? А как же к нему попал?

– Н-не знаю…

– Не знаете? Может, он украл?

При слове «украл» милиционер грозно двинулся к Витьке. Нытик присел на корточки. Надо было спасать его!

– Он не украл. Не украл… – быстро заговорил я, обращаясь то к кассирше, то к милиционеру. – Он не украл. Это я сам дал ему. Просто так, на время… Поносить…

– Ах, поносить дали? – ещё сильнее возмутилась кассирша. – Так вы свой паспорт у администратора получите. Вход с улицы, за углом.

Она уселась на своё место.

Очередь неодобрительно оглядывала нас с Витькой. А одна ехидная гражданка, из тех, что всегда вмешиваются в чужие дела, поджала тонкие губы-полоски и спросила:

– У вас что же, молодой человек, один паспорт на двоих? Очень оригинально!

Я навалился на знакомый деревянный подоконничек:

– Отдайте мой паспорт. Отдайте!

Но кассирша не обращала на меня никакого внимания. Она опять глядела только на билеты и деньги да отрывисто повторяла:

– Вам какой ряд? Вам какой?

– Отдайте мой паспорт!

Люди в очереди принялись возмущаться и оттирать меня от окошка.

– Не мешайте, молодой человек. Вам русским языком сказано: полу́чите у администратора!..

Паспорт в плену

Итак, паспорт оказался в плену.

Администратор был взъерошенный человек, который, казалось, не спал двадцать ночей подряд. Он сидел в голубом закутке. За его спиной было полукруглое окошко, закрытое голубой, под цвет закутка, фанерой. В окно то и дело стучали, но администратор не открывал его, а только пожимал плечами и произносил одну и ту же фразу: «Вот люди!»

Войдя в комнату, я спрятался за шкафчиком, так что со стула, стоявшего в углу, меня не было видно. На этом самом стуле сидел, опираясь на палку с толстым гнутым наконечником, мой сосед по читальне – добрый лысый дядя.

Администратор не обратил на меня внимания. Он пристально следил за своими пальцами. А пальцы его барабанили по стеклу, лежавшему на столе и уже треснутому во многих местах. «Добарабанился!» – подумал я.

Лысый дядя между тем говорил:

– Поймите, что ко мне приехал зять из Актюбинска. Я не видел его уже пять лет!

Администратор продолжал барабанить, следя за пальцами, словно боялся сбиться с мотива.

– Может быть, и ваша дочь скоро выйдет замуж. И у вас тоже будет зять.

– Моя дочь учится в третьем классе, – не поднимая головы, буркнул администратор.

– Ну, так она лет через десять выйдет замуж.

Стекло стало потрескивать.

– Ну хорошо, хорошо… Допустим, ваша дочь никогда не выйдет замуж и у вас вообще не будет зятя.

Допустив это, администратор так хватил кулаком по столу, что стекло разлезлось в стороны по трём старым трещинам, как по швам.

– Успокойтесь, пожалуйста, – мягко сказал лысый дядя.

– Да что вы меня, успокаиваете, как ребёнка! В Москву каждый день приезжают тысячи зятьёв, и я не могу всех их устроить вместе с тестями на девятичасовой сеанс. Не могу!.. Идите сейчас, на дневной…

– Но мой зять приехал в командировку – и днём он не может. А я не могу вечером!

Зазвонил телефон. Администратор снял трубку, и лицо его стало милым, а волосы, казалось, причесались сами собой.

– Здравствуйте, Лев Петрович, – замурлыкал администратор, схватившись за трубку двумя руками, точно боялся, что голос Льва Петровича убежит. – Пожалуйста, пожалуйста… Наши двери раскрыты для вас. На любой! Да хоть целый ряд занимайте…

– Значит, у вас всё-таки есть билеты на девятичасовой сеанс? – раздался голос лысого дяди, который в этот момент был не таким уж добрым. – Льву Петровичу, значит, и без зятя «пожалуйста», а мне…

Администратор замахал руками: дескать, ладно, получите свои билеты, только разговаривать не мешайте!

Повесив трубку, он порылся в ящике стола, достал оттуда маленький квадратный листок, поднял глаза, чтобы найти ручку, и тут наконец обратил на меня внимание:

– А тебе что?

Я подошёл поближе и увидел, что паспорт мой преспокойно лежит на столе.

– У меня вот… отобрали…

Администратор поспешно схватил паспорт и переложил в ящик, будто я мог стащить его.

– Паспорт, молодой человек, вы не получите. В школу отошлём!

– Отдайте… Я больше не буду. Никогда не буду… – угрюмо пообещал я.

Тут лысый дядя, который снова стал добрым, узнал меня и поднялся мне навстречу.

– Какими судьбами? И за что арестовали ваш паспорт?

Он прижал палку к груди и заверил:

– Мальчик не мог сделать ничего дурного.

– Он не мальчик! – зло отчеканил администратор. – Был бы он мальчиком – тогда другой разговор. А то ведь вполне самостоятельный человек. Паспорт уже имеет!

Господи, как же мне надоела эта фраза: «Был бы он… тогда другой разговор…» Как я хотел поскорей положить паспорт на место, в восьмой том Малой советской энциклопедии, и поскорей вернуться в свои безопасные, симпатичные двенадцать лет! Как я хотел!.. Но сделать это было не так-то легко.

– Хорошо. Допустим, что он взрослый человек, – продолжал заступаться за меня добрый дядя. – Но он всё же не мог совершить ничего дурного. Я видел недавно, с каким подлинным упоением читал он книгу. А человек, любящий литературу, не способен на плохие поступки. Не спо-со-бен! Литература возвышает и очищает… Он не мог сделать…

– Не мог сделать?! – Администратор с жалостью взглянул на лысого дядю: как, мол, плохо вы разбираетесь в людях. – Да он, если хотите знать, передал этот паспорт своему дружку, не достигшему положенных шестнадцати лет. Чтобы тот незаконным путём купил в кассе билет!

Тон был такой, словно я что-то украл или что-то поджёг.

Добрый дядя взглянул на меня, как бы спрашивая: «Неужели всё это так?» Я опустил голову. Видя моё смущение, администратор совсем разошёлся:

– Не получит он паспорт. Не получит! Учить их надо!

– Совершенно справедливо, – подхватил добрый дядя. – Надо учить! Вот и давайте лучше побеседуем с молодым человеком. Может быть, нам удастся убедить его.

– Здесь не детский сад! И не исправительная колония!

А я стоял и упрямо твердил:

– Отдайте мой паспорт. Отдайте!..

– С юридической точки зрения, вы не имеете права отбирать паспорт. Вот побеседовать, объяснить, даже в крайнем случае сообщить в школу…

За этот «крайний случай» и ухватился администратор. Перебив доброго дядю, он сказал:

– Ладно. Хорошо. Паспорт я ему отдам. Но в школу позвоню обязательно!

– А вот мы побеседуем с молодым человеком, обратимся к его совести… к его чувствам, – не отступал добрый дядя. – И тогда, я предполагаю, отпадёт надобность в вашем звонке.

– У этих типов нет никакой совести! – взорвался администратор. – И не к чему нам с вами обращаться. Просто не к чему! Вы – культурный человек, газеты читаете, вероятно. Что там пишут? «Не проходите мимо!» А вы?.. Проходите и даже, можно сказать, пробегаете. Наверно, ещё и прикуривать детям на улице даёте, и билеты у них покупаете по двойной цене. Знаем мы таких! Читали!.. И хватит!

– Вот именно: хватит! – поднялся добрый дядя. – Довольно. Вы – сторонники карательных мер, а я – воспитательных. И мы с вами никогда не договоримся. Я вот уже второй раз сегодня наблюдаю, как этого молодого человека ругают, но даже не пытаются побеседовать с ним, объяснить…

– Мне некогда тут болтать со всякими сорванцами, – ответил администратор.

– А чем вы так уж заняты, интересно знать? – с ехидством, которого я никак не ожидал от него, спросил добрый дядя. – Билеты Льву Петровичу организуете?

Я понял, что ни добрый дядя, ни его зять из Актюбинска в кино сегодня не попадут.

Администратор достал мой паспорт из ящика и, держа его в руке, спросил:

– Так какой номер школы?

Я мог бы, конечно, назвать любой номер. Любой!.. Но я так много хитрил и обманывал в тот день, что мне вдруг очень захотелось сказать правду. Да и перед добрым дядей было неловко: он так верил в возможность моего исправления! И я назвал номер своей школы, как-то даже не подумав в ту минуту, что опасность грозит вовсе не мне, а Диме. Ни в чём не повинному Диме!

Администратор зашелестел страничками Диминого паспорта. Добрался до прописки и стал изучать её, чуть не разглядывая на свет.

– Да… По району совпадает. Странно!.. – сказал он. – Завтра же позвоню директору. Учить их надо!

Добрый дядя смотрел на администратора с жалостью, как на конченого человека.

– Не верите вы людям! А ведь столько, я предполагаю, разных фильмов пересмотрели. Могли бы уж научиться!..

Не дожидаясь ответа, он вышел из голубого закутка, зло постукивая своей палкой и совсем позабыв о билетах на девятичасовой сеанс, – вот до чего рассердился!

Я, спрятав Димин паспорт в боковой карман курточки, поплёлся вслед за ним.

Добрый дядя нарочно шёл медленно, чтобы я мог догнать его. А когда я догнал, он остановился и сказал:

– Вот вы, молодой человек, читали сегодня книгу двух блестящих сатириков. Читали? И вполне законно восторгались ею. А не подумали вы о том, что, будь эти сатирики сейчас живы и узнай они о вашем сегодняшнем поступке, вы бы вполне могли стать мишенью для их пера. И очень удобной мишенью.

Добрый дядя не знал, что я уж давно сделался этой мишенью: ведь не зря же, оказывается, Дима сравнивал меня с «великим комбинатором»! Я ничего не ответил, а только опустил голову и пошёл дальше. Он сжалился и постучал своей палкой, требуя, чтобы я вернулся.

– А вообще-то, молодой человек, запишите телефон одного моего друга по гимназии – специалиста в области желез внутренней секреции. Он, я предполагаю, поможет вам… Как бы это сказать?.. Ну, подрасти немного… Окрепнуть! И в плечах стать пошире. А то вы несколько хилы для своего возраста. Да-да… несколько жидковаты.

«Хватит с нашего Димы, хватит!»

Витька ждал меня на улице. Он бродил вдоль кинотеатра, волоча портфель чуть не по тротуару и постукивая им то по одной, то по другой ноге. Вид у него был печальный и виноватый.

– Всё из-за меня-я? Да-а?..

Я махнул рукой:

– Пошли домой. Там разберемся.

– Домо-ой? А как же билет?

И тут только я вспомнил, что в кармане у меня лежит билет на очередной сеанс.

– В кино я не пойду. Иди сам, если хочешь.

Я протянул Витьке билет. Он осторожно взял его, потом вернул мне. Потом снова взял и стал разглядывать все печати и штампы, которыми, как лиловой татуировкой, был разукрашен весь билет.

– Не-ет, один я не пойду. Давай продадим лучше. За двадцать копеек сразу купят.

– Продавать?! – набросился я на Витьку. – Как ты сказал: продавать? Нет уж, хватит! На сегодня с нашего Димы хватит!..

– А при чём тут ваш Дима?

– Очень даже «при чём»! Подумают, что мы спекулируем, задержат, а влетит снова Диме. Хватит!

Я со злостью разорвал билет на мелкие синие клочочки и, как говорится, развеял их по ветру.

* * *

«Бедный Дима! – думал я ночью, ворочаясь с боку на бок, и вздыхал. – Ни в чём не виноватый! И бедный… из-за меня!»

Дима уже дважды интересовался, почему я не сплю и не получил ли я двойку. Потом он спросил, не выдал ли я себя где-нибудь за участника экспедиции в Антарктиду. Дима был уверен, что я способен решительно на всякую выдумку. Не дождавшись моего ответа, он безмятежно, как младенец, засопел носом.

Если бы он знал, что его ждёт завтра! Пришлют домой штраф – это раз. Не пустят в читальню – это два. Пожалуются директору школы – это три. Ну, штраф – ещё полбеды. Несколько дней не буду завтракать – мне ведь не привыкать! – и всё уплачу. А как быть с читальней и с директором школы?

Надо завтра рассказать Диме… Предупредить его! Нет, не завтра, а сейчас же, сию минуту! Я вскочил с кровати, прошлёпал по полу и дотронулся до Диминого плеча:

– Ты не спишь?

Идиотский вопрос! Будто я не видел, что он спит как убитый… Ещё два-три более энергичных толчка – и Дима ожил. Он открыл глаза. И, как всегда бывает со сна, не сразу понял, где он и что происходит! Наконец во всём разобрался и преспокойно спросил:

– Что? Опять какая-нибудь идея?

Мне и по ночам иногда приходили в голову идеи, наедине с которыми я никогда не мог оставаться до утра. Я будил Диму и рассказывал ему о своих планах. Но он их не мог оценить по достоинству и называл «бредом» или ещё более странно и грубо – «собачьей чушью».

А тут дело было весьма серьёзным.

– Димочка, я должен рассказать тебе…

– Завтра, завтра!

Если бы он знал, что будет завтра!..

Шлёпая обратно в постель, я думал о том, что носить паспорт в кармане и считаться совершеннолетним человеком – это не такое уж лёгкое дело. Да, совсем не простое!

* * *

Директор нашей школы Елена Кирилловна сидела в маленькой комнате за маленьким столом. С одной стороны был телефон, а с другой – развёрнутый, словно книжка на деревянной подставке, календарь. Всё это, вместе взятое, называлось у нас в школе «кабинетом директора».

Елена Кирилловна была такая же невысокая и полная, как вчерашняя библиотекарша, такая же седая и такая же полудобрая-полустрогая.

Ещё в канцелярии школы, которая была как бы приёмной перед «кабинетом директора», я поклялся себе быть твёрдым, отважным и сознаться во всём до конца. Но как только Елена Кирилловна подняла на меня строгие и какие-то изучающие глаза, я понял, что сказать всю правду не смогу ни за что на свете. Я переступал с ноги на ногу, как журавль в зоопарке, оглядел подоконник, который был уставлен работами нашего кружка «Умелые руки», и вкрадчиво спросил:

– Елена Кирилловна, вам сегодня ещё не звонили?

Она неожиданно рассмеялась и почему-то схватилась при этом за сердце:

– Не звонили, говоришь? Да он у меня, – она указала на телефон, – вообще не умолкает. Голосит себе целый день и разрешения не спрашивает.

Желая подтвердить, что Елена Кирилловна говорит правду, телефон уверенно зазвенел. Голос у него был слишком громкий для маленькой комнаты.

– Лёгок на помине!

Елена Кирилловна сняла трубку и помрачнела.

– Нет, нет, обсуждать это по телефону не буду. Чтобы поговорить о своём сыне, о его судьбе, вы обязаны найти время и прийти в школу. Обязаны!

«Ну, если она родителей так отчитывает, – подумал я, – то что же будет со мной?!»

Рассерженная телефонной беседой, Елена Кирилловна и ко мне обратилась строже:

– Так о каком звонке ты говоришь?

– Из «Авангарда»…

– Откуда?

– Из кинотеатра…

Елена Кирилловна вновь оживилась:

– А зачем? Хотят пригласить на какой-нибудь фильм?

Я через силу заулыбался, показывая, как это было бы хорошо, если б директоров школ по телефону приглашали в кино. Но улыбался я очень недолго.

– Что же мне должны были сообщить из «Авангарда»? – по-деловому осведомилась Елена Кирилловна.

– Про моего старшего брата. Про Диму Котлова…

– Из девятого «А»? Знаю. Хороший у тебя брат.

– Он-то сам по себе хороший… – залепетал я. – А получилось с ним нехорошо. То есть не с ним… а с одним другим человеком… Понимаете?

– Не понимаю.

– Ну, в общем, вам скажут, что Дима передал свой паспорт одному своему другу, чтобы тот тоже купил билет…

– А разве билеты по паспортам продают? Вот что значит редко ходить в кино, совсем от жизни отстала.

– Да нет, – успокоил я Елену Кирилловну. – Это не всем. А только нам, кому ещё шестнадцати лет не исполнилось. Понимаете?..

Елена Кирилловна подпёрла подбородок кулаком, а пальцами другой руки стала барабанить по стеклу, лежавшему на столе. Но не зло, как администратор в «Авангарде», а легко, еле слышно, точно пальцы её вместе с головой тоже о чём-то задумались, что-то соображали.

– Та-ак… Начинаю понимать, – медленно произнесла Елена Кирилловна. – Неужели Дима Котлов мог пойти на такой поступок?

– Нет, он не мог пойти! И не пошёл! И никогда не пойдёт!.. Честное слово, никогда не пойдёт! – захлебываясь, стал защищать я невиноватого Диму. – Это был не Дима… А совсем другой мальчик из нашей школы…

– Разве в нашей школе есть ещё один Дима Котлов? – удивилась Елена Кирилловна. – Котлов… Редкая, я бы сказала, редкая фамилия!

– Не знаю… Наверно, больше нету… А того, другого мальчика, который паспорт передавал, совсем не Димой звали.

– Не Димой? Но как же к этому другому мальчику попал Димин паспорт? Украл, что ли?

– Нет, нет, он не украл. Не украл! Он просто взял на время… Поносить…

– Чужой паспорт? И Дима об этом знал?

– Нет, он ничего не знал!

– А ты?

– Я?.. Тоже не знал. То есть я догадывался… Но только так… слегка… Совсем немножко догадывался. Понимаете?

– Хочу понять. – Елена Кирилловна подпёрла подбородок сразу обоими кулаками. – Значит, один мальчик, как ты говоришь, не украл, а просто взял без спросу поносить Димин паспорт. Ходил с ним по городу, купил по нему билет в кино да ещё передал его своему приятелю.

– Ну да! – обрадовался я. – Всё правильно. Вы всё поняли!

Елена Кирилловна взглянула на меня так, что я сразу перестал ликовать.

– А кто же, интересно, этот великий изобретатель?

– Один мальчик…

– Твой товарищ?

– Нет, он не мой товарищ… Он мой знакомый. Но не товарищ… То есть чей-нибудь он, может быть, и товарищ… А для меня – просто знакомый… И всё…

– Так надо же немедленно сообщить об этом твоём «не совсем товарище» в милицию: он, может быть, и сейчас разгуливает по городу с чужим паспортом и творит неизвестно что!

Елена Кирилловна уже дотронулась до телефонной трубки, но я, наверно, так изменился в лице, что рука её остановилась.

– Не надо звонить в милицию… – попросил я. – Не надо. Он уже не разгуливает с паспортом. Этот мальчик… Он уже вернул его на место. И паспорт лежит себе преспокойненько в книжном шкафу. Честное слово!

– А ты откуда знаешь?

– Я видел…

– Видел? И почему же не схватил, не задержал его – нечестного человека, который причинил такую неприятность твоему брату?

– Я не успел схватить. То есть я схватил, а он вырвался… – И для большей убедительности добавил: – Чуть рукав у меня в кулаке не остался!

– Здорово ты схватил! А кто же всё-таки этот таинственный мальчик?

Я опустил голову и опять стал по-журавлиному переминаться с ноги на ногу. «Хоть бы телефон зазвонил, что ли?» – с тоской думал я. Но, всегда такой голосистый, он тут, как нарочно, не подавал голоса. Настроение у меня было плохое. Ведь я шёл к директору, чтобы сказать правду, а получилось так, что ещё больше заврался и окончательно всё запутал.

Елена Кирилловна улыбнулась, но сдержанно, не хватаясь за сердце,

– Ты не хочешь выдать товарища? Правильно. Не выдавай. Приходи с ним вместе ко мне. Я буду здесь часов до семи вечера. И мы оба с ним потолкуем. Хорошо потолкуем, чтобы он во всём разобрался… А то ведь ещё и не то придумает! Надо его вовремя остановить.

– А он уже сам… остановился! – начал я вновь убеждать Елену Кирилловну, для чего-то приподнимаясь на цыпочки и прижимая руки к груди. – Он уже всё давно понял! И сам остановился… Он больше не станет придумывать ничего плохого… а одно только хорошее…

– Он тебе обещал, что ли?

– Ну да!

– Отлично. И всё-таки вы с ним приходите ко мне. Сегодня же. Договорились, Сева? Я буду ждать вас. До семи вечера.