Текст книги "Православные притчи"

Повесть о царе Иване и старце

♦ Царь Иван Васильевич пришел в Сергиев монастырь к бдению и услышал крылошанина горазда пению, а он и сам горазд был пению. И послал к нему боярина своего вопросить: «Откуда, старец?» И пришел боярин, сотворил молитву (а старец говорил: «Аминь»): «Царь-де Иван Васильевич велел тебя спросить: „Откуда, старец?“ И старец отвечал: «Аз-де отвсюду старец», – и на себя оком окинул. И пришел боярин, говорит: «Государь, я не смею говорить тебе. Старец говорит: „Я-де отвсюду чернец, и спереди и сзади“. И в другой раз посылает того же боярина спросить: «Где пострижен?» И боярин спросил с молитвою, по чину: «Где пострижен?» И старец поднял шапочку и указал, – рек: «Здесь пострижен», – на главу. И боярин сказал царю, и царь рек: «Впрямьде он с главы пострижен». И как почали ексапсалмы петь, царь сам пошел к старцу и сотворил молитву – и старец аминя не дал. И царь прочь пошел. И царь опять пришел и сотворил молитву – а старец аминя не дал, царь и прочь пошел. И начали петь аллилуйя, и царь сотворил молитву – и старец рек: «Аминь с проволокою». И царь молвил: «Что-де ты давеча не отвечал?» – «Здесь-де одного подобает слушати». И царь взошел на крылос, и старцы все раздалися, а головщик не поступился – и царь стал под ним. А как приспело петь поилеилуй, старец не почал петь, а царь пел. А старец говорит: «Толькосу <и>умеешь!» И царь сошел с крылоса. И как приходит «Пролог» читать, царь говорит архимандриту, чтобы положили исподнею доскою вверх, да обернули главою вниз, а низом вверх; а читать велел архимандрит тому же старцу. И старец пошел читать, и отворил книгу, и начал вздорное говорить. И, молвя слова два-три и «Богу нашему слава» да отойдя, молвил: «Чтоб-де чисто было в глазах у того, кто книгу положил». А положил книгу уставщик по архимандричьему велению. И царь о том знал. И после пения царь приказал архимандриту покоить головщика пивом и медом, чтобы упился и проспал заутреню. А заутро праздник Ивана Богослова, и бысть бдение. И как отдали часы дневные, царь пошел подслушивать. В келье они крылошены играют, все пьяны, масло колотят. И тот головщик с ними. И царь, идучи, без архимандричьего благословения приказал благовестить. И пришел царь, а головщик стоит на крылосе чинно. И царь пришел, сотворил молитву и говорит: «Чернец, бес ли ты или человек? Теперь о тебе сказали пьян, а ты на крылосе стоишь!» И старец рек: «Бес-де не может от зла к добру, а человек преложен естеством и самопроизволен, может себя преложить от зла к добру и от добра ко злу». И на другой день государь после стола глядел сквозь оконницу, а тот головщик идет с погреба самдруг со старцем, а несут по кувшину пива. И как оказались против окна, начали драться. И один от другого побежал, а тот ему бросил вслед кувшин – и кувшин разбил, и пиво пролил. И царь был светел. И те старцы один другому говорил: «О чем дралися?» И другой говорит: «Не сведаю, о чем». И паки один возрев на церковь и рек: «Пресвятая Троице, помилуй нас», – все до конца. И по сем прощение полное получили, и пошли. И царь пошел из монастыря и приказал беречь его архимандриту. И старца призывает к столу в Александрову слободу: а быть ему ни конным, ни пешим, ни в платье и ни нагим. И тот старец пошел с крылошанами. И как будут близ слободы и двора церковного, велел себя обернуть всем старцам сетями, и друг друга нести на закорках, переменяясь. А царь смотрел сверху. И дивился царь старцеву разуму и велел за столом посадить и дать всем им ложки такие длинные, что нельзя самому себе их ко рту поднести. И начали старцы есть, друг другу чрез стол в рот подавать. И царю сказали, и царь дивился разуму его. И после многих кушаний велел царь спросить: «Сыты ли?» И они сказали: «Сыты-де». И велел государь принести к ним пирог свой царский – и они его весь съели. И царь приказал: «Как-де вы, старцы, лжете: сказав сыты, – а пирог весь съели?» А головщик говорил: «Как-де бывает хоромина полна людей, а царь идет и молвит: „Всем тесна, а царю пространная дорога”. И так-де и пирог царский».

И царь его призвал к себе и говорит: «Чернец, чем жаловать тебя архимандриту?» А он отвечал: «Государь, немного старцу надобно, только три вещи: тепло, мокро и мягко». И бояре дивились, что говорит нелепо пред царем.

И государь говорил: «Впрямь-де он просит теплую келью, и питья нескудного, и мягкого хлеба». И приказал его архимандриту жаловать наипаче всех.

И опять пошли крылошане в монастырь, а государь царь Иван Васильевич остался во Александровой слободе.

Повесть о разуме человеческом

От книг бытей татарских о разуме человеческом

♦ Был в древние лета в татарской орде некий царь по именем Сламгирей, жесток и немилостив и сребролюбив паче меры, а лжи не любил. И был у него некий вельможа, ближний человек, а у того два сына: большой был сын дороден и богатырь, да глуп; а меньшой сын был рождением худ и ростом мал, да разумен, и у царя он был ближний человек, и звали его Алтын – Золотое Слово. И так он был разумен – что за всякое слово царь ему давал по триста алтын.

Случилось ему поехать к себе в улус, а большой его брат поехал на лов зверя гонять, да, приехав с поля, почал царю сказывать: «Государь царь вольный человек, ездил я на лов и убил оленя в правое ухо, и вышла стрела в левое ухо да в заднюю в левую ногу, в копыто». И царь удивися и начал ему говорить: «Как-де ты так говоришь, что не станется. Как тебе так убить?» И начал царь на него кручиниться, и собор почал у царя о том быть, и приговорили его все ближние люди казнить смертью, за то что царю он солгал. А у них в обычае так: кого уличат ложью, того казнить смертью. И царь велел его казнить, а за ним послал пристава. А навстречу ему из улуса едет брат его Алтын – Золотое Слово. И он ужаснулся, что брата его ведут казнить, и начал расспрашивать пристава да и брата, за что его царь велел казнить. И пристав ему сказал: «Велел-де царь его казнить за то, что он уличен во лжи. И дело ему сказал». И Алтын – Золотое Слово начал говорить приставу: «Пожалуй, не пролей напрасной крови до той поры, доколе я царевы очи не увижу, а брат мой не солгал, а по глупости не умел рассказать царю».

Пошел Алтын – Золотое Слово к царю, начал ему бить челом: «Государь царь вольный человек, пощади холопа своего – брата моего, не вели напрасно крови пролить. А брат мой тебе, государю, не солгал, только по глупости не умел рассказать. Тебе, государю, ведомо, что он дороден и богатырь, да глуп. А то он тебе, государь, не солгал. Дело же было так. Случилось ему подъехать к оленю; а олень, стоя в болоте, обивал левою ногою от левого уха мух и мошек. И он, подъехав, его застрелил в правое ухо, а стрела вышла левым ухом и копытом вон». И царь начал говорить: «Станется-де так. Он-де мне не умел рассказать, а мне то стало за кручину». И царь его пощадил, не велел казнить.

Иная притча о том же царе

♦ Случилось тому же царю ехать зверя гонять, а с ним многие князья и уланы и Алтын – Золотое Слово. И приезжает царь к кладбищу к татарскому, а тут стоит мизгить, порусски церковь. Увидел тут царь человека, и велел его взять, да к себе привести, и начал расспрашивать: «Что за человек и зачем сюда пришел?» И тот ему сказал: «Человек-де, гулящий; а увидел-де вас и тут хотел укрыться». И царь ему начал говорить: «Нет-де, ты тут крадешь сокровища мертвых». Понеже у них в обычае мертвых погребать с великим богатством. И он начал царю бить челом: «Государь царь вольный человек, никакого за мною такого воровства нет, а человек я тебе нужный. Если холопа пощадишь, я тебе, государь, правду скажу». И царь ему молвил: «Скажи-де, не бойся; а я-де тебя пощажу». «Понимаю-де, государь, птичий язык и звериный: что говорит птица с птицею, а зверь с зверем». И царь тому дивился и на то прельстился, желая, чтобы ему самому этим языкам научиться. И царь ему молвил: «Мне такие люди в государстве нужны». Да кликнул Алтына – Золотого Слова, да велел ему того мужика взять, и молвил ему то: «Алтын, научись-де тому языку; я-де тебя пожалую; а я у тебя научусь». Да и поехал царь опять к себе.

И привел Алтын – Золотое Слово того мужика и начал ему говорить: «Сказывал ты царю за собою ремесло, а царь мне тому велел учиться, и ты мне скажи». А тот ему отказал: «Я-де теперь человек бедный, голодный, и мне то на ум не идет. Дай-де мне поотдохнуть, тогда-де у меня и речи будут». И он ему дал поотдохнуть, а потом начал его опять спрашивать. А тот ему отвечал: «Дивлюсь-де я твоему разуму; называют-де тебя Золотым Словом. Я-де человек простой. Кому-де Бог то дал знать, кроме себя. А мне бы то знать!» И он ему молвил: «Для чего-де ты царю солгал, что тому горазд? Царь-де велит казнить». – «А тогда я царю для того сказал, что было мне от царя быть вскоре казненным». – «Да ведь тебя и нынче царь велит за то казнить!» – «О том ведает Бог да царь. А нынче я не чаю от царя казни». И царь про того человека забыл, а Алтын – Золотое Слово вскоре царю про него не сказал. И умыслил Алтын, как царя привести из немилости в милость и от сердца в кротость. И случилось царю опять ехать тою же дорогою мимо той же мизгити. И сидят на той мизгити две совы друг к дружке носами, как будто что говорят. И царь, на них глядя, вспомнил да начал спрашивать: «Кто-де у меня языку птичью горазд?» И царь вспомнил: «Мужика тут видал, а отдал его Алтыну – Золотому Слову, а велел ему тому языку научитися». И он кликнул Алтына – Золотого Слова: «Учился-де ты у того мужика языку птичьему?» И он царю сказал: «Научился-де, государь. Только-де тебе, государю, не явил, не к слову сказать». – «Поезжай-де да послушай, что-де две те совы меж собою говорят». И он к ним поехал, да приехал опять от них да начал царю сказывать: «Великое-де дело, государь, говорят; да не смею тебе, государю, сказывать». Да приник к царю на ухо и начал сказывать: «Государь-де, царь вольный человек, слышал-де, что они говорят, да не смею тебе, государю, сказывать: боюсь от тебя, государя, опалы». И царь ему молвил: «Скажи-де, не бойся, мне-де, за чужие речи тебя про что казнити?» – «Говорят-де, государь они, сидючи, о сватанье. А женит-де сова у совы сына; дает-де сова сове в приданое триста селищ пустых. А та-де у нее просит тысячу селищ пустых, а трехсот не возьмет. И она молвила той сове: «Если не возьмешь трехсот селищ, а больше-де четырехсот селищ дать нельзя, потому что, если царь наш еще побудет на государстве, он повыпустошит и больше того, и я тебе дам и две тысячи, а если царство переменится, или его Бог укротит, и станет он льготы давать и дани поубавит, государство опять полно наполнится, селища опять жилыми будут, и мне тебе больше четырехсот селищ дать нельзя». И царь услышел то слово, удивился и начал себе размышляти: «Гораздо-де я немилостив, что про меня птицы рассуждают, узнав-де мое немилосердие ко всей земле моей». И от тех мест стал царь милостив и льготы стал давать и дани поубавил, опять стало все жилым, а Алтына – Золотого Слова начал царь жаловать больше прежнего. Видишь, разумей, каков человеческой разум. Разумный человек не одну душу свою спасет, но и людские многие.

Повесть о царе и мельнике

♦ В некой дальней стране был некоторый славный царь; но состарился и стал в разуме несовершенен. Имел свой царский дом на горе над великою рекою – на одном берегу, на другом же берегу реки той был некий монастырь. Царь однажды приехал в тот монастырь помолиться. И когда совершив молебные пения, шел к оной реке, к дому своему собираясь переехать. Провожал его игумен с братиею. И сказал им царь: «Трудно мне бывает чрез реку в ваш монастырь прешествие, поэтому сему монастырю следует быть на том берегу, близ моего дому на предивной высокой горе. Ныне же повелеваю вам монастырь перенести и построить». И место им указал невдалеке, дав им на то сроку малое время. Старцы же со слезами молили царя, дабы он такое начинание отложил. Он же сказал им: «Если вы отгадаете мои три загадки, то живите по-прежнему; изберите вы старца умного и пришлите ко мне загадки мои отгадать, и я вас за то пожалую и велю быть по-прежнему, а теперь идите прочь». И когда они возвратились, весьма о сем сетуя и плача, в то время пришел в монастырь с мельницы их монастырский хухор, или по-нашему дворник или мельник [которой всегда был пьян], весь в муке запылившийся, во едином шушпане. И видев старцев, сетующих и плачущих, спросил о причине плача их. Они же ему поведали все по порядку. Он же сказал им: «Перестаньте плакать и не тужите о сем много, я иду за вас к царю и те его загадки отгадаю, и устрою здесь быть монастырю недвижиму. Только дайте мне мантию и клобук, чтобы я был как монах монастырский».

И так сделав, в срок пред царем предстал, и сказал ему: «Что твои, о царь, нам, старцам, загадки? Я их пришел отгадать». Тогда царь сказал: «Скажи мне, старче, какова земная глубина?» Он же отвечал: «Вельми глубока, царь, понеже отец мой и мати умерли, и в землю зарыты, и оттуда не бывали, и тому 40 лет». Сказал царь: «Может быти такая глубина. Скажи мне, старче, близко ли небо от земли?» Он же отвечал: «Вельми близко, понеже облачко малое только появится на небе, тотчас и дождь скоро пойдет». И сказал царь: «Может быть так близко». Спросил царь: «Скажи мне, старче, что у меня в мыслях моих, на уме теперь?» Хухор отвечал: «Ты, царь, помышляешь и мыслишь, что я якобы старец того монастыря, а я не старец, но хухор с мельницы их, монастырский мельник». И то сказав, снял с себя мантию, и сбросил клобук и камилавку, ударил об землю, и стал в одном шушпане, весь бел, мукой осыпан. Сему же царь подивися и воздал ему честь великую, а монастырю повелел быть на прежнем месте, и дал ему царскую о том грамоту, и утвердил быть во веки неподвижну. Аминь.

Сотворение мира

♦ По досюльному окиян-морю плавало два гоголя: один бел гоголь, а другой черен гоголь. И теми двумя гоголями плавали сам Господь-вседержитель и сатана. По Божию повелению, по Богородицыну благословению, сатана выздынул со дна моря горсть земли. Из той горсти Господь-то сотворил ровные места и путистые поля, а сатана наделал непроходимых пропастей, щильев и высоких гор. И ударил Господь молотком в камень и создал силы небесные. Ударил сатана в камень молотком и создал свое воинство. И пошла между воинствами великая война: поначалу одолевала было рать сатаны, но под конец взяла верх сила небесная. И сверзил Михайла-архангел с небеси сатанино воинство, и попадало оно на землю в разные места: которые пали в леса, стали лесовиками, которые в воду – водяниками, которые в дом – домовиками, иные упали в бани и сделались баенниками, иные во дворах – дворовиками, а иные в ригах – ригачниками.

Собачья доля

♦ Давным-давно в времена незапамятные, когда людей еще было мало на свете, все хлебные растения, как то: рожь, ячмень, пшеница и другие – родились такими колосистыми, что колос был в длину всего стебля, от макушки до земли, и такими полновесными, что несколько таких колосьев только что в подъем для одной руки человеческой. Много и теперь ленивых жниц, а тогда все женщины были лентяйки, живши в довольстве, как сыр в масле, притом их было не много, а всего родилось в изобилии. Вышли раз в то время женщины жать такую колосистую и полновесную рожь и стали роптать на Бога, что он родит рожь с такими колосьями, которые и тяжелы, и простираются в длину всего стебля, как бы только для того, чтобы они мучились, когда и в руку-то забирать такие усатистые и увесистые колосья неудобно и тяжело, а носить снопы и возить в гумны совсем не под силу. Бог, услышавши такой ропот, решил стрясти все колосья и оставить одни стебли. Но в то время, когда он приступил к этому делу, в поле находилась собака. Смекнувши, что если очистится весь колос, то хлеба вовсе не будет, она завыла жалобно, прося Бога оставить хотя небольшую часть колоса на их собачью долю. И Бог внял собачьему вою и, сжалившись, очистил не весь колос, а оставил его на верху стебля настолько, насколько он родится и теперь. И так люди теперь питаются не своею долею хлеба, а собачьею.

Чудо на мельнице

♦ Когда-то пришел Христос в худой нищенской одеже на мельницу и стал просить у мельника святую милостыньку. Мельник осерчал:

– Ступай, ступай отселева с богом! Много вас таскается, всех не накормишь! – так-таки ничего и не дал.

На ту пору случись – мужичок привез на мельницу смолоть небольшой мешок ржи, увидал нищего и сжалился:

– Подь сюды, я тебе дам.

И стал отсыпать ему из мешка хлеб. Отсыпал почитай с целую мерку, а нищий все свою кису подставляет.

– Что, али еще отсыпать?

– Да, коли будет ваша милость!

– Ну, пожалуй!

Отсыпал еще с мерку, а нищий все-таки подставляет свою кису. Отсыпал ему мужичок и в третий раз, и осталось у него у самого зерна так самая малость.

«Вот дурак! Сколько отдал, – думает мельник, – да я еще за помол возьму. Что ж ему-то останется?»

Ну, хорошо. Взял он у мужика рожь, засыпал и стал молоть. Смотрит: уж много прошло времени, а мука все сыплется да сыплется! Что за диво! Всего зерна-то было с четверть, а муки намололось четвертей двадцать, да и еще осталось, что молоть: мука себе все сыплется да сыплется… Мужик не знал, куда и собирать-то!

Чудесная молотьба

♦ Жил да был мужичок. Жил он больно бедно, ничего у него не было, и хлебушка на год не хватало. Этот мужичок был для странников и для нищих очень милосердным: когда к нему приходили странники и нищие, он никогда не отказывал в Христовом подаянии, завсегда их принимал на ночлег, ухаживал за ними и делил с ними пополам свою скудную пищу.

Вот, ходили два странника: один – Иисус Христос, а другой – Николай-чудотворец. И они часто заходили к этому мужичку, ночевали у него и полюбили всей душой этого мужичка. И вот Николай-чудотворец стал просить у Иисуса Христа, чтобы этому мужику дать богатство. Иисус Христос не отказал Николаю-чудотворцу.

– Ты, – говорит, – теплый молитвенник и ходатай перед Богом, и как тебе отказать? Однако не советовал Николаю:

– Что, – говорит, – из этого человека выйдет?

А все-таки согласился. И мужичок с каждым годом стал все больше богатеть и богатеть: и хлеба у него вырастет больше другого, и скотинки прибавится. И он стал форменным богачом.

И вот опять пошли странствовать Иисус Христос с Николаем-чудотворцем. И зашли посмотреть, что из этого мужичка вышло? Пришли и опять зашли к нему. Мужичок их и не пустил сразу, как сперва, и только после настойчивых просьб странников пустил их с условием, что они пойдут завтра молотить. Когда странники легли спать, тогда, ночью, хозяин уделал и насадил овин и пошел сушить овин. Когда высушил, тогда приходит и зовет странников молотить. Те не соглашаются, говорят, что надо им с дорожки отдохнуть. Он рассердился и одного странника, с краю, побил. А с краю-то лежал Иисус Христос. И говорит мужик:

– После приду и другого также отлуплю! Походил там около овина, посмотрел и опять идет будить странников. А тем временем, когда он ходил, Иисус Христос с Николаем-чудотворцем переменился местами и лег к стенке. Тот приходит и опять будит их. Они опять не встают. Мужик рассердился и побил, да опять Иисуса же Христа.

И третий раз то же случилось, и тоже Иисусу Христу досталось.

После третьего разу странники встали и пошли молотить. Каким-то чудом все у них – и зерно отделялось, и мякина, и пелева, и все: не надо было перевеивать (на веялке). Мужичок, видя таких даровых работников, попросил их остаться и обещал хорошо платить им за работу. Те не согласились. А когда пошли, так сказали:

– Этак же молоти, через огонь, как и мы!

На другой же день мужик захотел попробовать: как это так «молотить через огонь»? Взял, вывез из кладух весь хлеб и хотел в один день весь измолотить. Когда он зажег – так же, как делали Иисус Христос и Николай-чудотворец, – тогда у него весь хлеб сгорел. Головешки перетащило на его дом и все спалило.

И мужик остался еще беднее, чем был прежде.

Богородица заступилась

♦ Это было. Один человек жил со своей женой. Жена была набожна и была благоразумна. Там мужичок жил богато и потом по пьянству все деньги пропил. Плохо ему зажилось.

Однажды он пришел в кабак. Весь день просидит, денег нет, а выпить охота. Так пошел, запечалился: денег нет, продать нечего.

– Кто бы, – говорит, – денег дал, дак жену бы продал бы.

Потом идет дорогой и встречает человека.

– Што, – говорит, – думал?

– А думал, – говорит, – надыть сказать по правде, кто денег дал бы, так я свою жену бы продал.

– Дам, – говорит, – только приведи жену на такое-то число. Поутру вставай на заре, веди жену.

И указал место. Он сказал:

– Где ты деньги возьмешь?

– Я тебе, – говорит, – выкопаю клад, что денег страшно много.

Вот живут. Жена и такого дела не знает, что он так ее продал. Потом срок истек. Потом надоть вести жену на указанное место.

– Пойдем, – говорит, – жена, в одном месте есть у нас за полянками клад большой. А без тебя, – говорит, – не дается. И мы, – говорит, – получим его, много денег получим, ты сама видишь, как нам живется плохо. Тогда будем жить хорошо.

Жена пошла. Хорошо, идет муж и жена за им.

Такой жены кроткой жалко стало. Ну что ж делать?

При пути была церковь, храм Божий. Вот она мужу объяснила:

– Супруг, – говорит, – я схожу в церковь помолиться, а ты обожди минуточку.

Он говорит:

– Иди.

Она зашла в храм и усердно поклонилась Пресвятой Богородице. Молилась и плакала, да в слезах она и заснула. Потом сжалилась Пресвятая Богородица над женщиной, омофор на себя накинула и пошла. Муж стоит, дожидается жены и дождался – думает, что жена. И пошли, где указанное место, а духа злобы еще нет. Вдруг поднялась страшная буря: начало лес ломить. И вот прилетает дух.

– Привел, – говорит, – жену?

Он в испуге молчал. Потом быстро подскочил, думает, что жена его, и Она осенила его благодатью. Он отскочил от нее на много стадий.

– Ах ты, – говорит, – подлец! Ты не жену свою привел, а ты привел Мати Иисуса Назарея.

Итак, это дело узнав, дух быстро подскочил к мужику с яростью. И потом Пресвятая Богородица мужика защитила, свой омофор подняла, так что дух злобы подскочил на несколько стадий, и земля разверзлась, и сделалась ущелина, подземелье. В эту яму он ввергнулся и пропал. В тот момент скрылась и Пресвятая Богородица. Потом мужик понял, что защитила жену Пресвятая Богородица. Тогда мужик усердно замолился о своем прегрешении. Да пошел мимо церкви, жена выходит из церкви, так что он в испуге ничего жене не сказал. И пошли они домой и стали жить и усердно трудиться и повели благочестивую жизнь. Распутную жизнь мужик бросил (…). Тем и кончилось…