Текст книги "Православные притчи"

Притчи-пословицы

Из сборника И. М. Снегирева «Русские народные пословицы и притчи» (1848 г.)

♦ Ано земля не расступится, а вверх не взлетишь.

♦ Аптекам предаться, деньгами не жаться.

♦ Артель атаманом крепка.

♦ Аще за друга ся поручаешь, то свою душу полагаешь.

♦ Бабий промысл, что неправый помысл.

♦ Бабий огород не долголетен.

♦ Базар цену скажет.

♦ Баламут любит кнут.

♦ Безгрешна человека на свете нет.

♦ Беззаконным закон не лежит.

♦ Безумен с ученым не пирует.

♦ Без жены, что без кошки, а без мужа, что без собаки.

♦ Без долгу жить прямое панство, а в долг войдешь, войдешь в подданство.

♦ Без одежды, но не без надежды.

♦ Без притчи век не изживешь. (Здесь «притча» в значении «случай, напасть».)

♦ Бережливость лучше прибытка.

♦ Ближняя собака скорее укусит.

♦ Богатство добыть и братство забыть.

♦ Богатый, что скот рогатый, в тесные врата не пройдет.

♦ Богатый в деньгах, что мышь в крупах.

♦ Бойся вышнего и не говори лишнего.

♦ Велика кобыла, да воду возит; мал соболек, да на голове носят.

♦ Великим правду говорить не легче лжи.

♦ Взят из грязи, да посажен в князи.

♦ Видно золото на грязи.

♦ Видом орел, а умом тетерев.

♦ Видели добро, увидим и худо.

♦ Вина голову клонит.

♦ Вино вину творит.

♦ Вина не пьет, с воды пьян живет.

♦ Волос долог, а ум короток.

♦ Воля и добру жену портит.

♦ Всем сестрам по серьгам.

♦ Всякая жаба себя хвалит.

♦ Где дрова, там и щепы.

♦ Где нас нет, там и хорошо.

♦ Где страх, там и благочестие.

♦ Глупой да малой правду говорят.

♦ Голым родился; гол и умру.

♦ Гора с горой не сойдется, а горшок с горшком соткнется.

♦ Горбатого исправит могила, а упрямого дубина.

♦ Грязь Московская не марается.

♦ Гулявши много смолоду, умрешь под старость с голоду.

♦ Гуляй, да не загуливайся!

♦ Гусь свинье не товарищ.

♦ Давал Бог клад, да не умели взять.

♦ Давши слово, держись, а не давши, крепись!

♦ Дадим мертвым покой!

♦ Дарами и праведного судью к неправде приведешь.

♦ Дарить было не мало, да денег не стало.

♦ Дальше в лес, больше дров.

♦ Дари судью, так не посадят в тюрьму.

♦ Даровое лыко лучше купленного ремня.

♦ Даровому коню в зубы не смотрят.

♦ Даром и чирей не сядет.

♦ Дары и мудрых ослепляют.

♦ Дающая рука не оскудеет.

♦ Два века не проживешь.

♦ Деньги наживное дело.

♦ Добродетель преодолевает силу.

♦ Доброе начало – половина дела.

♦ Есть рубль, есть и ум; два рубля, два ума.

♦ Жаль друга, да не как себя.

♦ Жена говорлива мужу не мила.

♦ Жена да муж – змея да уж.

♦ Жена красовита безумному радость.

♦ Жена мужу пластырь, а он ей пастырь.

♦ Жил долго, а умер скоро.

♦ За доброе имя и честь приготовься и голову несть!

♦ Закон назад не действует.

♦ За лесом видит, а под носом нет.

♦ Запряг прямо, а поехал криво.

♦ За спасибо денег не дают.

♦ Заставь дурака молиться, он и лоб расшибет.

♦ Игра не стоит свечи.

♦ Из комара делают слона.

♦ Из поклонов не шубу шить.

♦ Из пруда и рыбы не изловишь без труда.

♦ Из чужого кармана платить легко.

♦ И на молодца бывает оплох.

♦ И на погосте бывают гости.

♦ И на старуху бывает проруха.

♦ Иногда и лесть лучше правды.

♦ Каково аукнешься, таково и откликнешься.

♦ Каково посеешь, таково и пожнешь.

♦ Как волка ни корми, а он все к лесу глядит.

♦ Как нам жениться, так и ночь коротка.

♦ Когда будет пир, тогда будут и песни.

♦ Кто меньше толкует, тот меньше тоскует.

♦ Лучше друг вдали, чем враг вблизи.

♦ Лучше смерть, нежели позорный живот.

♦ Милые бранятся, только тешатся.

♦ Мил гость, да велик пост.

♦ Молодость глупа, а любовь слепа.

♦ Москва слезам не верит.

♦ Москва бьет с носка.

♦ На грубое слово не сердись, а на ласковое не сдавайся!

♦ На зеркало нече пенять, коли рожа крива.

♦ На злодее и шапка горит.

♦ Не всякая песенка до конца допевается.

♦ От верного друга не отлучайся и всегда на него надейся!

♦ От учтивых слов язык не отсохнет.

♦ Первая рюмка колом, вторая соколом, а третья мелкими пташечками.

♦ Первый блин, да комом.

♦ Пил до вечера, а поужинать нечего.

♦ Пить до дна – не видать добра.

♦ Пуля дура, штык молодец.

♦ Пятое колесо в телеге.

♦ Работа да руки – надежные в людях поруки.

♦ Рад бы в рай, да грехи не пускают.

♦ Рано оседлали, да поздно поскакали.

♦ Рука руку моет, а обе хотят быть белыми.

♦ Своя ноша не тянет.

♦ Свято место не будет пусто.

♦ Семеро сватаются, а одному достанется.

♦ Семеро одного не ждут.

♦ Скоро не бывает споро, а не скоро, да здо́рово.

♦ Скорость нужна, а поспешность вредна.

♦ Тому тяжело, кто помнит зло.

♦ У корысти всегда рожа бескорыстна.

♦ У кошек котята тоже ребята.

♦ Умной грешит, да поправить спешит.

♦ Учи жену без детей, а детей без людей!

♦ Фортуна велика, да ума мало.

♦ Хвалить не нанять; хулить не унять.

♦ Хорошее лежит, а худое бежит.

♦ Худа жена и хорошего мужа портит.

♦ Худая трава из поля вон.

♦ Цвет старости седина, а смерти – болезнь.

♦ Что бросают, то и подбирают.

♦ Что грешно, то и смешно.

♦ Чем ушибся, тем и лечись!

♦ Шутка в добро не введет.

♦ Язык наш – враг наш.

♦ Язык до Киева доведет.

♦ Язык лепечет, а голова не ведает.

♦ Я за Фому, а он за Ерему.

Притчи-сказки

Из сборников Л. Н. Толстого «Книги для чтения»

Шат и Дон

♦ У старика Ивана было два сына: Шат Иваныч и Дон Иваныч. Шат Иваныч был старший брат; он был сильнее и больше, а Дон Иваныч был меньший и был меньше и слабее. Отец показал каждому дорогу и велел им слушаться. Шат Иваныч не послушался отца и не пошел по показанной дороге, сбился с пути и пропал. А Дон Иваныч слушал отца и шел туда, куда отец приказывал. Зато он прошел всю Россию и стал славен. В Тульской губернии, в Епифанском уезде, есть деревня «Иван-озеро», и в самой деревне есть озеро. Из озера вытекают в разные стороны два ручья. Один ручей так узок, что через него перешагнуть можно. Этот ручей называют Дон. Другой ручеек широкий, и его называют Шат.

Дон идет все прямо, и чем дальше он идет, тем шире становится.

Шат вертится с одной стороны на другую. Дон прошел через всю Россию и впал в Азовское море. В нем много рыбы, и по нем ходят барки и пароходы.

Шат зашатался, не вышел из Тульской губернии и впал в реку Упу.

Два брата

♦ Два брата пошли вместе путешествовать. В полдень они легли отдохнуть в лесу. Когда они проснулись, то увидали – подле них лежит камень и на камне что-то написано. Они стали разбирать и прочли: «Кто найдет этот камень, тот пускай идет прямо в лес на восход солнца. В лесу придет река: пускай плывет через эту реку на другую сторону. Увидишь медведицу с медвежатами: отними медвежат у медведицы и беги без оглядки прямо в гору. На горе увидишь дом, и в доме том найдешь счастие». Братья прочли, что было написано, и меньшой сказал: «Давай пойдем вместе. Может быть, мы переплывем эту реку, донесем медвежат до дому и вместе найдем счастие». Тогда старший сказал: «Я не пойду в лес за медвежатами и тебе не советую. Первое дело: никто не знает – правда ли написана на этом камне; может быть, все это написано на смех. Да может быть, мы и не так разобрали. Второе: если и правда написана – пойдем мы в лес, придет ночь, мы не попадем на реку и заблудимся. Да если и найдем реку, как мы переплывем ее? Может быть, она быстра и широка? Третье: если и переплывем реку – разве легкое дело отнять у медведицы медвежат: она нас задерет, и мы вместо счастия пропадем ни за что. Четвертое дело: если нам и удастся унести медвежат – мы не добежим без отдыха в гору. Главное же дело, не сказано: какое счастие мы найдем в этом доме? Может быть, нас там ждет такое счастие, какого нам вовсе не нужно». А меньшой сказал: «По-моему, не так. Напрасно этого писать на камне не стали бы. И все написано ясно. Первое дело: нам беды не будет, если и попытаемся. Второе дело: если мы не пойдем, кто-нибудь другой прочтет надпись на камне и найдет счастие, а мы останемся ни при чем. Третье дело: не потрудиться, да не поработать, ничто в свете не радует. Четвертое: не хочу я, чтоб подумали, что я чего-нибудь да побоялся». Тогда старший сказал: «И пословица говорит: искать большого счастия – малое потерять; да еще: не сули журавля в небе, а дай синицу в руки».

А меньшой сказал: «А я слыхал – волков бояться, в лес не ходить; да еще: под лежачий камень вода не потечет. По мне, надо идти». Меньшой брат пошел, а старший остался.

Как только меньшой брат вошел в лес, он напал на реку, переплыл ее и тут же на берегу увидал медведицу. Она спала. Он ухватил медвежат и побежал без оглядки на гору. Только что добежал до верху – выходит ему навстречу народ, подвезли ему карету, повезли в город и сделали царем. Он царствовал пять лет. На 6-й год пришел на него войной другой царь, сильнее его; завоевал город и прогнал его. Тогда меньшой брат пошел опять странствовать и пришел к старшему брату.

Старший брат жил в деревне ни богато ни бедно. Братья обрадовались друг другу и стали рассказывать про свою жизнь. Старший брат и говорит: «Вот и вышла моя правда: я все время жил тихо и хорошо, а ты хошь и был царем, зато много горя видел». А меньшой сказал: «Я не тужу, что пошел тогда в лес на гору; хоть мне и плохо теперь, зато есть чем помянуть мою жизнь, а тебе и помянуть-то нечем».

Царь и рубашка

♦ Один царь был болен и сказал: «Половину царства отдам тому, кто меня вылечит». Тогда собрались все мудрецы и стали судить, как царя вылечить. Никто но знал. Один только мудрец сказал, что царя можно вылечить. Он сказал: если найти счастливого человека, снять с него рубашку и надеть на царя – царь выздоровеет. Царь и послал искать по своему царству счастливого человека; но послы царя долго ездили по всему царству и не могли найти счастливого человека. Не было ни одного такого, чтобы всем был доволен. Кто богат, да хворает; кто здоров, да беден; кто и здоров и богат, да жена не хороша, а у кого дети не хороши; все на что-нибудь да жалуются. Один раз идет поздно вечером царский сын мимо избушки, и слышно ему – кто-то говорит: «Вот слава богу, наработался, наелся и спать лягу; чего мне еще нужно?» Царский сын обрадовался, велел снять с этого человека рубашку, а ему дать за это денег, сколько он захочет, а рубашку отнести к царю. Посланные пришли к счастливому человеку и хотели с него снять рубашку; но счастливый был так беден, что на нем не было и рубашки.

Притчи-рассказы

Неведомый миру подвижник

I

♦ Это происходило очень давно, когда люди были более религиозны, более заботились о спасении своей души; они повсюду искали Бога и стремились к Нему, некоторые уходили в монастыри, в леса, дебри и пустыни для одиночного созерцания, молитвы, поста и изнурения своей плоти. А другие, и оставаясь в миру, совершали великие подвиги, какими отличались только великие святые. Вот в такое именно время жил в маленькой глухой деревушке Выселках, С. губернии, старик-крестьянин Артемий Петров, человек, не знавший нужды, имевший такой клочок пахотной земли, который довольствовал его с семьей хлебом в продолжение всего года, двух лошадей, двух коров, несколько овец и свиней, стаю гусей, уток и кур, да в сохранном месте кубышку с двумя или тремя сотнями рублей, сберегаемых про запас на черный день. Но вот умирает старуха, жена его, оставив ему двадцатитрехлетнего сына Никиту и восемнадцатилетнюю дочь Анисью. Никита был парень серьезный, тихий, скромный и трудолюбивый; никто никогда не видал, чтобы он сидел сложа руки, – он вечно чем-нибудь занимался, что-нибудь делал. С раннего утра и до позднего вечера он проводил время или в поле за пашней, или у себя дома за починкой разных хозяйственных вещей. Когда же случалось, что ни тут ни там не было более работы, то он уходил в другие деревни или ближайший город на постройки изб и домов, так как он и его отец были хорошие плотники. При своем трудолюбии Никита отличался от своих сверстников еще и набожностью: он каждое воскресенье и праздник ходил в село, за две версты от их деревни, в церковь и там пел на клиросе. Жизнь он вел трудовую и скромную. Отец души в нем не чаял. Со своей стороны и Анисья радовала отца. Она была хорошею, неусыпною хозяйкой и в доме, и на дворе. Но не долго пришлось Артему радоваться на своих детей, он даже не успел устроить их жизнь: женить сына и выдать замуж дочь, как смерть внезапно подкосила его. Умирая, он завещал детям своим жить дружно и согласно закону Божию. Но дети и без сего завещания любили друг друга и никогда между ними не слышно было ни одного укоризненного слова.

II

♦ У Никиты был друг, Андрей, старше его года на два, одинокий и бедный сирота, парень такой же скромный и трудолюбивый, как и Никита. Он часто в свободное время заходил к ним и с удовольствием проводил время в разговорах с Анисьей. По-видимому, они очень нравились друг другу. Но так как Андрей был бедный человек и не имел собственного угла и хозяйства, то он не смел и думать о женитьбе на ней, как девушке состоятельной, и вследствие этого очень грустил, что заметил и Никита.

Однажды, в праздничный день, сидя на огороде, Никита спросил своего друга:

– Скажи мне, Андрей, почему ты в последнее время стал такой грустный, что я просто не узнаю тебя. О чем ты тоскуешь?

Андрей молчал. Никита немного подождал, потом снова заговорил:

– Что же это, тайна? Ты не можешь сказать ее и своему другу?

– Тебе менее, чем кому-нибудь другому, я могу сказать о своем горе, – медленно ответил Андрей.

– Почему так?

– Потому что… – и он запнулся.

– Я догадываюсь, – улыбнулся Никита, – ты любишь мою сестру и боишься сделать ей предложение, ведь так?

Андрей весь вспыхнул и растерянно взглянул на своего друга.

– Ведь угадал?.. Правда?.. – допытывался Никита.

– Да… – тихо ответил Андрей.

– Так за чем же дело стало? – снова спросил Никита.

– У меня нет ни избы, ни хозяйства…

– А наша изба и наше хозяйство зачем? – перебил Никита.

– Ведь это все твое…

– Мне ничего не нужно, я все отдам сестре, а ей нельзя же жить в двух избах и вести два хозяйства. А пока что, я поживу с вами, ведь вы не прогоните меня?

Андрей со слезами радости горячо обнял друга.

Через полгода после смерти отца молодая чета обвенчалась; свадьба была очень тихая и скромная, ни пьянства, ни песен. Настоящим хозяином стал Андрей, Никита от всего отстранялся, хотя и не переставал так же усердно работать, как и прежде.

III

♦ В последнее время поведение Никиты казалось всем очень странным. Он стал глубоко задумываться, мало ел и подолгу вечером молился. В нем совершалось что-то необыкновенное, а именно, его мучила мысль: такую ли он ведет жизнь, какую заповедал Христос, и как спасти свою душу, не лучше ли ему бросить все и уйти в монастырь. Мысль эта родилась у него вследствие того, что он в одно из воскресений слышал в церкви, как священник читал Евангелие, где говорилось: «И кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня» (Матф. Глав. 10, зач. 38). Эти слова страшно смутили его; и он не знал, что ему делать и как поступить.

Господь повелел любить ближнего, как самого себя, рассуждал он. Он Сам, живя на земле, заботился не о Себе, а обо всех без различия. Он проповедовал любовь, истину и добро, облегчал страдания людей, утешал печальных, исцелял больных и воскрешал мертвых, и наконец, чтобы спасти всех, перенес великие крестные страдания. Этим Он дал нам высокий пример, как жить и как поступать. Никита часто задумывался над этим и долго ходил угрюмый, но вот лицо его просияло. Он твердо и без колебания решился остаться в миру и всецело отдать свою жизнь на пользу ближним. Для этого ему дома нечего было делать. Сестра его жила счастливо, муж любил ее и был прекрасный и домовитый хозяин. В их маленькой деревушке не было никого, кто особенно нуждался бы в его помощи, а потому он решился оставить свою деревню и идти туда, куда Господь направит его путь и укажет ему, где следует ему остановиться.

В начале августа, после уборки хлеба и до посева озими, он собрал рано утром свою котомку, зашил в ладанку сто рублей и сказал зятю и сестре:

– Отцовскую избу и все, что в ней и на дворе, я отдаю вам в полное ваше владение, живите счастливо и мирно. Мне ничего не надо, я иду в неизвестный мне путь и уверен, что если когда-нибудь постигнет меня слабость или болезнь и я вернусь к вам, то найду у вас уголок и кусок хлеба для себя. Зять и сестра, услышав это, горько заплакали и стали просить его не уходить, а остаться и жить с ними, но он сказал, что не может этого сделать. И он ушел.

IV

♦ Грустно и вместе радостно было у него на душе.

Грустно потому, что он, быть может, навсегда оставлял свою родину, любимую сестру и верного друга, а радостно потому, что он вступил на узкий путь, который приведет его в царство небесное.

До вечера он прошел верст тридцать и остановился в одной довольно большой деревне. Встретив на улице старика-крестьянина, он спросил у него, кто у них тут самый бедный и немощный?

– Да вот, – указал старик на крайнюю, покосившуюся и полуразвалившуюся избенку, стоявшую на косогоре, вросшую в землю по самые окна и с прогнившею крышей, – тут живет старая больная бабушка Антипьевна, с своим малолетним внучком, – это самые несчастные люди, чуть не умирают с голоду… А тебе зачем их?

– Да вот, может быть, Бог даст, я помогу им.

– Помоги, помоги, добрый человек, это хорошо.

И Никита пошел к указанной ему избенке. Дверь в нее оказалась запертой изнутри, он постучал.

– Кто там? – откликнулся старческий голос.

– Во имя Господне, пустите, добрые люди, переночевать усталого путника.

– О-ох, родимый! Плохо у нас, плохо, и угостить тебя нечем будет, – прошамкала старуха, отворяя дверь.

Она была очень старая и притом больная, еле передвигала ноги, лицо у ней маленькое и все сморщенное, как печеное яблоко, но удивительно добродушное; одежонка на ней старенькая и вся в заплатках.

– Мне, бабушка, ничего не надо, – ответил Никита, входя.

Он подошел к переднему углу и помолился на икону.

Слабый свет угасающего дня дал ему возможность увидеть такую поразительную нищету, какой он прежде никогда не видел. Кроме пустых закопченных стен и голых лавок, да нескольких облитых горшков на полке, деревянной чашки и тряпок, в избе ничего другого не было. На лавке, близ окна, сидел худенький, печальный мальчик, лет одиннадцати, одетый тоже в отрепья.

– Это твой внучек? – спросил Никита у старухи, сняв с плеч котомку и садясь на лавку около старухи.

– Да, родимый, – ответила та, – мой внучек и кормилец, Тимоша, он теперь один ходит за кусочками, я уж не в силах.

– А давно вы так нуждаетесь?

– Да вот уже с год, как Бог взял у меня сына и я осталась одинокой со своим внуком, невестка еще раньше умерла.

– А земля есть у вас?

– Есть, да что в ней толку, обрабатывать ее ни я, ни ребенок не в силах, а работника нанять не на что, да и лошадки у нас нет.

– В таком случае возьмите меня в работники, я все вам сделаю, время есть еще, не ушло, можно будет и землю вспахать, и озимое посеять.

– Э-эх, родименький, чем же я буду платить тебе?

– Да ничем, бабушка. Я человек одинокий, и мне все равно, где бы ни работать, да работать. Ты прими меня заместо сына, и я буду для тебя стараться.

– Да ты что, Божий человек, смеешься надо мною, старухой, аль правду говоришь? Смеяться-то грех!

И старуха в недоумении развела руками, не зная, верить ей или нет.

– Видит Бог, бабушка, я правду говорю тебе, а шутить и смеяться над старыми и бедными людьми я никогда не позволял себе.

– Ах, Мать Пресвятая Богородица! – воскликнула старуха, всплеснув руками. – Да что ты, святой человек, али что…

И старуха не договорила, она рухнула ему в ноги. Никита вскочил.

– Бабушка, бабушка, Господь с тобой! Что ты это делаешь! Разве можно…

И он поднял старуху и посадил ее на лавку.

– Давай, потолкуем лучше, как нам устроиться. Ты вот говоришь, что у тебя нет лошади, на чем пахать, значит, надо купить ее.

– Надо-то надо, кормилец, а где денег взять?

– У меня есть, я дам. Нет ли у кого здесь продажной?

– Есть вот у соседа, Ивана Прокофьича, хороший меринок, положим не молодой, но крепкий и здоровый, и он не дорого просит за него, рублей двадцать с чем-нибудь возьмет.

– Ну вот, мы его и купим… А соха и борона есть у тебя?

– Есть, только надо будет поправить их.

– Ну, это я справлю и семян для посева куплю… А теперь вот что: пошли-ка своего мальчонку купить кринку молока да фунта четыре хлеба, вот мы и закусим на сон грядущий.

Говоря это, Никита достал из кармана двугривенный и дал его мальчику. Обрадованный голодный мальчик опрометью бросился за покупками. На следующий день с утра Никита ревностно принялся за дело: купил лошадь, семян, починил соху и борону и приготовил все для пахоты.

Через три дня он покончил с озимым. Вернувшись с поля, он весело сказал Антипьевне:

– Ну вот, бабушка, я и покончил, на будущий год ты будешь с хлебом, а теперь авось как-нибудь проживем.

– Спасибо, родимый, я уже не знаю, какому святому и молиться за тебя.

– Э, бабушка, я делаю это не ради тебя, а ради спасения своей души. Ну, да оставим об этом говорить. Надо позаботиться о том, чтобы не растратить моих последних денег и не остаться нам без куска хлеба, да поправить твою избу, так как зимою здесь жить будет нельзя. Со временем мы поставим новую.

Вскоре он, насколько возможно, исправил полуразвалившуюся избу, – тут подпер ее бревнами, там заделал дыры и проконопатил ее мхом, который Тимоша собрал в лесу. Затем он принялся за свое плотничье ремесло. Одному крестьянину понадобилось построить новую избу, и Никита нанялся к нему срубить и отделать ее.

Когда же настала зима, он начал делать рамы, двери, столы и табуретки, отвозил их в город и продавал там. Так он кормился сам, кормил и бабушку с ее внучком, а весной, после посева ярового и посадки картофеля, он снова принялся за постройки изб крестьянам.

Господь благословил его труды: урожай вышел прекрасный, хлеба хватило на весь год, бабушка и Тимоша оправились и поздоровели. Строительная работа у Никиты не переводилась. Прошел и еще год, и Никита построил новую избу, вместо развалившейся. Бабушка и Тимоша чуть не молились на него, и все крестьяне полюбили доброго человека: он со всеми был ласков и приветлив, никогда ни с кем не заводил ссор, а всякому готов был услужить и помочь, чем мог. Прошло шесть лет. Тимоша вырос и из худенького, тщедушного мальчика вышел здоровый и сильный парень, вполне способный к самостоятельной работе, и притом он хорошо изучил Никитино ремесло. Тогда Никита, видя, что он здесь бесполезен, что миссия его тут окончена, решил уйти и поискать себе нового дела.

На все уговоры и мольбы бабушки и Тимоши остаться у них он отвечал, что Господь призывает его в другое место, к другим несчастным людям. И он ушел.

V

♦ На этот раз он тоже прошел верст тридцать, не встретив, по его убеждению, ничего такого, где бы он мог приложить свои труды, хотя он и миновал несколько деревень. Только в полдень другого дня, идя по краю оврага, он вдруг услышал стон. Он заглянул в овраг и увидел там бьющуюся лошадь с опрокинутой телегой, из-под которой раздавался стон. Никита недолго думая спустился в овраг, приподнял телегу и увидал под ней молодого окровавленного крестьянина. С большим трудом он вытащил его из-под телеги, зачерпнул в недалеко протекавшем ручейке воды в бурак, висевший у него на поясе, обмыл кровь с лица и освежил голову раненому. Крестьянин опомнился и сказал ему, что он очень сильно расшибся и не может встать, что его деревня с версту отсюда, он ездил в город с дровами и по продаже их, когда возвращался домой, то дорогой задремал и не знает, как лошадь опрокинула его в ров, вероятно, она соблазнилась густою травой, растущею на краю оврага. Никита отпряг лошадь, поднял ее, поднял и телегу, потом снова запряг лошадь, поднял раненого, положил его в телегу и вывел лошадь из оврага, затем сам сел и поехал в деревню.

Когда он подъехал к дому крестьянина, то из него выбежала молодая испуганная женщина, оказавшаяся женой раненого; увидев своего мужа лежавшим в телеге, она заголосила было, думая, что он мертв, так он был бледен. Но Никита постарался успокоить ее, рассказав ей о случившейся с ним беде. Затем он с ее помощью вытащил из телеги ее мужа и перенес в избу, где они уложили его в постель. Кроме них, в избе было еще двое ребятишек, мальчик и девочка, трех и четырех лет, – их дети.

К счастью, в их селе жил фельдшер, и молодая женщина побежала за ним. Когда пришедший с нею фельдшер осмотрел больного, то нашел, что левая нога у него вывихнута и грудь сильно помята. «Поэтому, – сказал фельдшер, – ему придется пролежать в постели недель шесть». Новая беда. Через неделю приходилось убирать хлеб, а кто это сделает? Молодая женщина опять заплакала, но Никита и тут постарался успокоить ее. Он сказал, что не уйдет от них, пока не выздоровеет ее муж, и сделает за него все, что нужно, и платы за это не возьмет никакой. Молодая крестьянка не знала, как и благодарить его, она говорила, что, видно, Сам Господь сжалился над малютками и послал им такого благодетельного человека. Итак, Никита остался у них. Через неделю он уже с ранней зари и до позднего вечера работал в поле. Он прожил у них вплоть до сентября, пока не убрался со всеми полевыми работами и пока не выздоровел крестьянин. За это время все душой полюбили его, даже дети привязались к нему и звали его «добрым дядей», потому что он постоянно ласкал их и делал им разные игрушки. Первого сентября он собрался уходить. Спасенный им крестьянин и его жена долго и горячо упрашивали его остаться у них на зиму, но он сказал им, что, когда нужно было, он с радостью послужил им, а теперь должен послужить другим. И он ушел.

VI

♦ Два дня он шел, прошел верст сорок. На третий день утром, пройдя одно большое село, встретил он почтенного старика с длинною седой бородой, с котомкой за плечами и длинной палкой в руке, а за другую держалось двое детей, девяти и десяти лет. Старик был слепой.

Никита остановился, посмотрел на него и спросил:

– Куда ты, дедушка, идешь?

– В село, родимый, милостыньку просить, Христа ради.

– По какой причине, дедушка, дошел ты до такого положения? Разве у тебя нет кормильца?

– Нет, родной, нет. Господу было угодно наказать меня за грехи мои. Его святая воля. Две недели тому назад у нас ночью почти вся деревня выгорела, сгорела и моя изба, а в ней и дочь моя с зятем. Спаслись только вот эти два малыша, мои внуки, да я, и то потому, что мы спали не в избе, а на дворе под навесом.

– Где же ты теперь живешь?

– Да в сараюшке, милый человек, сараюшка каким-то чудом уцелела. Вот мы там и помещаемся, пока еще не холодно. А настанет зима, придется замерзать, если добрые люди не помогут… Ох, грехи, грехи наши!.. И две крупные слезы скатились из слепых глаз старика, как две светлые росинки, и повисли на его седых усах.

– Не горюй, дедушка, – сказал Никита, – Господь даст, я помогу тебе.

– Ах, что ты, добрый человек, разве это можно, ведь ты мне не родной.

– Это ничего, мы все братья… Господь приказал любить ближнего, как самого себя.

– Оно так-то так, а все-таки как же это…

И старик в недоумении качал головой, как бы не веря тому, что слышит.

– Да так, дедушка, вот вернемся теперь в твою деревню, покажи мне твое пепелище, и, Бог даст, я опять тебе все устрою.

– Ах, добрый человек, спаси тебя Господь! Ах, Царица Небесная!.. Да ты человек или ангел? Как твое святое имечко?

– Никитой зовут меня.

– Никитушкой? Хорошее имечко, хорошее… Ты из этого села?

– Нет, дедушка, я дальний и одинокий… Я буду тебе заместо сына.

– Спасибо, родимый, спасибо!.. Вот нежданная милость Божия! Да пошлет тебе Господь счастье ради сироток моих.

И они вернулись.

Деревня была небольшая, одна сторона ее почти вся выгорела, у некоторых изб уцелела одна стенка, у других две. Никита обратил на это особое внимание. У старика уцелели только последние два венца. Сложив в его сараюшке свою котомку, он тотчас пошел отыскивать хозяев уцелевших стенок, предполагая купить их. Это ему и удалось: мужики, нуждаясь в деньгах, охотно продали их и взяли очень дешево. У Никиты деньги были: то, что он истратил у Антипьевны, он после пополнил своими трудами. Радостный, вернулся он к деду и сообщил ему, что успел сделать, вместе с тем он принес хлеба, луку и квасу, и они все сытно позавтракали.

После этого Никита, не теряя времени, принялся за работу, за очистку пепелища. А на другой день он уже перетаскивал купленные бревна.

И работа закипела.

К Покрову они уже перешли в новую избу. Лошаденка, находившаяся во время пожара в сараюшке, уцелела, а это было большое подспорье для Никиты. Он холил и берег ее. И началась у него здесь такая же жизнь, как у Антипьевны. Весело и спокойно было у него на душе.

И прожил он таким образом у слепого деда семь лет, дождался, пока выросли его внуки, окрепли и вошли в силу. Тогда он простился с ними и пошел дальше, оставив по себе благодарную память.

VII

♦ Было лето. Шел он лесом. Погода прекрасная, в поле жарко, а в лесу хорошо, прохладно, птички поют на деревьях, кузнечики трещат в траве, ветерок перешептывается с листочками; вон белка прыгает на ветке, зайчик пробежал и спрятался в кустах, – хорошо, очень хорошо!

Никита вздохнул полной грудью. «Всякое дыхание да хвалит Господа», – сказал он сам себе. И он бодро и весело идет вперед. От времени до времени попадаются ему странники и богомолки, поклонятся они друг другу и разойдутся. И опять он с природой и со своими думами. Далеко за полдень он устал, дошел до ручейка, напился холодной воды, освежился и прилег на траву. Спать ему не хотелось, он думал, к кому-то Бог приведет его теперь? Где и как он окончит свою жизнь? Но он до конца будет исполнять свой долг и нести свой крест. Он встал, опустился на колени, поднял глаза и руки к небу и сказал:

– Господи! Направь мой путь по Своей воле, покажи мне, что делать и кому должен я помочь.

Долго он молился. Потом встал и пошел дальше. Часа три тянулся лес. Наконец он кончился, и вслед за ним показалась деревушка.

Но странно, когда Никита вошел в деревню, улица была пуста, даже мальчишек и девчонок, постоянных завсегдатаев деревенской улицы, не было. Куда он ни заглядывал – нигде ни души.

Он вошел в первую избу и услышал там громкие стоны. На двух лавках лежали, разметавшись, больные мужчина и женщина, в углу сидело двое детей, они громко плакали. Не успел Никита спросить их, о чем они плачут, как вслед за ним вошел в избу пожилой мужчина в сюртуке.

Никита обратился к нему с вопросом: что тут такое происходит и отчего улица пуста?

– Ты не здешний? – не отвечая на вопрос, спросил его вновь пришедший.

– Я дальний, – ответил Никита, – и здесь мимоходом.

– Ну так уходи скорее отсюда: здесь вся деревня поражена тифом, здоровые почти все разбежались. Я фельдшер, совершенно измучился и никак не справлюсь со всеми. Никто не хочет ухаживать за больными.