Текст книги "Жулики, добро пожаловать в Париж! (сборник)"

Быть в моде во Франции очень трудно. Еще труднее, жалуются социологи, объяснить и понять, почему мода меняется. Недавние кумиры Франции, например звезды телеэкрана Кристоф Дешаванн, Кристин Браво, писатели Маргерит Дюра, Сан-Антонио, певец Майкл Джексон, киноактер Марлон Брандо, уже мало кого интересуют. Как пишут французские журналисты, борющиеся за чистоту французского языка против англицизмов, они «в ауте». Зато в самом зените популярности – защитник бездомных аббат Пьер, далай-лама, ультракоммунистка Арлетт Лягийер, Джон-Джон Кеннеди, сын покойного президента, музыкальный ансамбль «Роллинг Стоунс». Исследователи, проводящие опрос общественного мнения, упорно допытываются, по какой причине такой-то или такое-то в моде. В ответ обычно слышат: «…потому что в моде!» Все. Точка. Итак, прошла мода на курение, «голодный режим» для сохранения фигуры, на феминизм, на активность в профсоюзом движении, на летний отдых на Корсике, на Лазурном Берегу и на путешествия по экзотическим южным островам. Но стало модно иметь ребенка, но при этом вести личную жизнь, не съезжаясь с любовником или с любовницей (каждый остается в своем доме), модны мобильные телефоны, факсы, летний отдых в деревне или в горах, книги Габриэля Гарсиа Маркеса и Роберта Мерля, живопись Сезанна и Пикассо, индийские и китайские готовые кулинарные блюда, пицца, белое вино, мексиканская текила, русская водка. Теннис, бег трусцой, лыжи, гольф, карате, красные спортивные машины, лимузины типа «роллс-ройс» потеряли свою привлекательность. В моде машины с кондиционером, водные лыжи, сёрфинг, летние музыкальные фестивали, оливковое масло.

Изменилась мода и в общественных отношениях. 89 процентов французов верят в семью, 80 процентов доверяют добровольным ассоциациям, 50 процентов – администрации и лишь 10 процентов – профессиональным политикам. Да, Франция живет бурно, но все эти увлечения и поветрия волнуют молодежь и людей, которые служат, работают, ведут собственное дело. Большая часть Франции (23 процента населения, согласно опросам социологических институтов) в этой жизни совершенно не участвует.

Итак, четверть Франции. В данную категорию входят владельцы мелких крестьянских хозяйств, жители отдаленных деревень, инвалиды, безработные, отчаявшиеся что-то найти, и в первую очередь старики пенсионеры. Современный мир им внушает ужас. Майкл Джексон, «Роллинг Стоунс», мобильные телефоны, факсы, мексиканская текила, сёрфинг и японские мотоциклы – для них одинаковая абракадабра. Инстинктивное их желание – плотно закрыть двери и окна, чтобы в дом или в квартиру не попадали отголоски модной, шумной сегодняшней суеты, и тем самым спрятаться в мир, который им дорог и близок, в мир воспоминаний, в мир прошлого.

Я мало знаком с французской деревней, о ней не берусь писать. А вот городские жители, входящие в эту категорию, мне известны. Условно говоря, я бы назвал их «людьми первых этажей». Да, наших русских первых этажей, окна которых на уровне глаз прохожего. Повторяю, название условное, многие живут в муниципальных домах на самой верхотуре или в собственных маленьких домиках в пригороде, однако психология у них одна – психология людей первых этажей.

На фотографиях старого Парижа запечатлены такие сцены: старушка вынесла стул из своей квартиры на тротуар, сидит вяжет; пожилая пара удобно устроилась у своего окна на первом этаже и наблюдает за прохожими; компания дам преклонного возраста на стульчиках и табуретках расположилась у подъезда своего дома… Эти фотографии точно характеризуют городской быт тогдашней Франции. До 60-х годов нашего столетия жизнь улицы была главным развлечением для пенсионеров и домохозяек. Люди годами не покидали пределы своего квартала, зато свой квартал они знали наизусть. Для зоркого соседского ока не было тайной, почему месье Жан в неурочный час отправился в кафе выпить стакан вина (значит, поругался с женой) или к кому идет вечером, стыдливо пряча глаза, мадемуазель Нинет. Возвращаясь с работы или с рынка, горожане останавливались у открытых окон соседей, здоровались, интересовались самочувствием, обменивались новостями. Естественно, основным источником информации были консьержки, непременные жители первых этажей. Но заиметь квартиру на «ред-шоссе» (так во Франции называют первый этаж) мечтали чуть ли не все старики. В том же доме снять или купить квартиру на первом этаже стоит значительно дешевле, а пенсионеры вынуждены считать каждый франк. Не надо со стулом или с тяжелыми сумками карабкаться по лестнице (лифты тогда были далеко не во всех домах, да и им французы традиционно не доверяли – опять сломаются). На первом этаже открываешь окно – и словно погружаешься в гущу жизни, не чувствуешь одиночества. Высунувшись из окна, можно было окликнуть лавочника, что напротив, и через пару минут услужливый мальчишка принесет в бумажном пакете к обеду ломтик ветчины, салат, бифштекс.

В шестидесятых годах автомобили, телевизор, большие магазины резко изменили лицо города. Исчезли меленькие лавки, и улица разом опустела. Бесконечный рев моторов, грохот машин, бензинная вонь не только гонят с тротуара, но и заставляют держать окна закрытыми. Телевизор разобщил людей – новости, кинофильмы, развлекательные программы каждый смотрит у себя в квартире на голубом экране. Раньше чужак был виден издалека, улица провожала его десятками настороженных взглядов. Ныне шляется столько постороннего народу, да еще понаехало негров и арабов, в газетах пишут о росте преступности, приметят старушку у окошка, взломают квартиру, ограбят – кто увидит? То есть все преимущества первых этажей теперь превратились в ловушку. Вот почему с наступлением темноты на первых этажах, как по команде, опускаются ставни, а многие так и живут с закрытыми ставнями, без дневного света. Конечно, на первом этаже существует особая солидарность: люди ходят друг к другу в гости – пить кофе, играть в карты (когда-то сиживали в кафе, сейчас это дорогое удовольствие), покупают больным лекарства, встречаются в церкви. Разговоры о детях, о внуках, разумеется, о здоровье и о тех друзьях и подружках, которых уж нет. Люди первых этажей хранят верность старым книгам, старым привязанностям, мелодиям пятидесятых годов и фильмам с Фернанделем и Луи де Фюнесом. И еще такая деталь: у старушек на первом этаже идеальная чистота, и когда они с тележкой пускаются в долгое путешествие на рынок или в ближайший супермаркет, то надевают лучшие наряды и тщательно пудрятся.

Во Франции поколение дедушек и бабушек галантно называют «третьим возрастом». С «третьим возрастом» заигрывают политики (какой процент избирателей!), ему адресуется множество печатных изданий (какая клиентура для врачей и фармацевтов!), а телевидение, как самому массовому и усидчивому зрителю, посвящает специальные передачи.

«Третий возраст» во Франции не такой боевой, как в Америке (американцы и в семьдесят лет прыгают как сумасшедшие с самолета на самолет, путешествуя по миру), но и не такой пришибленный и выжатый, как российские пенсионеры. «Третий возраст» тоже любит туристские поездки по Южной Европе, предпочитает сменить свою парижскую квартиру на домик в Провансе и там разводит свой сад, для собственного удовольствия. «Третий возраст» еще активен в местной муниципальной жизни, после обеда играет в «петанку», а вечером не прочь пойти в театр. Но люди первых этажей, хоть и относятся к той же категории, – статья особая. По причине недостатка здоровья или денег, они твердо знают, что им никогда не вырваться из больших городов, не купить домик на юге, а в деревне им просто не выжить (действительно, как без машины добираться до супермаркета за 30 километров?). Маленькая квартирка, где все раз и навсегда расставлено по местам, ставни на окнах, закрывающиеся наглухо, несколько друзей из соседних домов, семейный врач, который помнит наизусть ваши хвори, приветливая аптекарша, старый лавочник, который держится, несмотря на конкуренцию больших магазинов, – вот та хрупкая скорлупа, защищающая людей первого этажа от модной, переменчивой современности, несущейся на огромных скоростях. Им этот мир чужд, и они давно не пытаются его понять. Единственное их желание – достойно прожить остаток своих дней и не быть в тягость своим детям и внукам (если таковые имеются). Под Рождество мэрии устраивают торжественный бесплатный обед для «третьего возраста», и вот там собираются все люди первых этажей, разодетые, как на бал, возможно, последний в их жизни…

Когда Достоевский написал свою первую книгу, «Бедные люди», ни у кого не было сомнений, что он рассказал о действительно бедных людях. Когда во французской прессе я читаю многочисленные статьи о «новых бедных» (сейчас эта тема в моде, снят даже фильм «Ненависть», режиссера Матье Кассовица, получивший премию на Каннском фестивале), я никак не могу понять, о ком идет речь. То есть как определить границу между бедностью, нищетой и нормальным существованием? Во Франции всегда были и, видимо, будут клошары, я бы назвал их «профессиональными нищими». В последние годы в стране появились тысячи бездомных – это нищие или бедные? Не так просто определить, как кажется. Например, вот одна африканская семья. Отец и мать зарабатывают в общей сложности 16 тысяч франков в месяц (2440 евро) – солидный заработок, – но много детей. И муниципалитет не может им предоставить, согласно санитарным нормам, достаточно просторную квартиру. Они живут в вагончике. Другой случай: Шарль, коренной француз, 22 года, приехал в Париж на заработки. Работу не нашел, ночует на вокзалах. Бесспорно, парню не позавидуешь. Однако в Бретани у его родителей собственный дом, материальный достаток, и никто Шарля не прогонял из-под отчего крова… Кинокартина «Ненависть» повествует о жизни молодежи из «трудного» парижского пригорода: типичный спальный квартал, ни кафе, ни кино, никаких развлечений, ребята не работают и не учатся, от нечего делать подворовывают, дерутся с полицией, поджигают машины, балуются наркотиками. «Бедные ребята!» – единодушно вздыхает французская пресса, комментируя фильм.

А я вспоминаю свою юность. В Москве, в 50-х годах, мы тоже целые дни проводили на улице, гоняли во дворе футбольный мяч, дрались с ребятами с Малого Афанасьевского переулка, экономили на мороженое и розовый портвейн из жалких рублей, что давали нам родители на школьные завтраки, но тем не менее никто себя бедным не считал. Короче говоря, по моим понятиям (возможно, устаревшим), если семья живет в отдельной квартире – а во Франции нет коммунальных квартир, – если в семье едят досыта (пусть не так разнообразно, как хотелось бы), если есть деньги для покупки необходимой одежды и обуви, оплаты счетов за газ, телефон и электричество, если есть телевизор и холодильник – обязательные атрибуты прогресса, – то я бы такую жизнь бедной не назвал. Это минимальный уровень, но достойный. Скажем больше, во Франции, чтобы опуститься ниже такого уровня, надо приложить некоторые усилия.

Чтоб было ясно, рассмотрим самый тяжелый вариант. Вы не только потеряли работу, но у вас кончился срок пособия по безработице. Между тем у вас жена, которая никогда не работала, и пятеро несовершеннолетних детей. И вы живете не в дешевой муниципальной квартире, а снимаете ее у хозяина, за нормальную цену, которая теперь, естественно, для вас очень высока. К тому же у вас нет родственников, кто бы мог вам помогать, и, увы, один из детей хронически болен. Согласитесь, трудно придумать ситуацию хуже. Что остается – вешаться иди выходить на улицу с протянутой рукой?

Наверно, в какой-нибудь другой стране вам придется намыливать петлю, но во Франции вы будете продолжать жить спокойно. Вопрос: на какие шиши? Подсчитаем. Во-первых, вас сразу зачисляют на РМИ – ежемесячное пособие для людей, которые ищут работу. Сначала это было – две тысячи франков на вас, тысяча – на жену и по 600 на каждого ребенка. Ныне, с учетом инфляции, пособие увеличилось. Итого – больше 6 тысяч. Плюс – ежемесячное пособие на оплату жилья. Плюс так называемое «семейное пособие» на каждого ребенка, причем, после третьего ребенка пособие резко возрастает. В общей сложности, дополнительные пособия вам принесут еще 6 тысяч. Значит, 12 тысяч франков (1830 евро) чистыми в месяц. А когда вы работали, вы получали больше? Вряд ли, ведь во Франции средняя зарплата – 9 тысяч. К тому же с нее списываются многочисленные страховые взносы, а сейчас вы даже налога не платите. Плюс – за вами сохраняется медицинская страховка. Если вы парижанин, вам дают специальную карту «Париж-здоровье», благодаря которой на все медицинские расходы вы не тратите ни сантима. Ну, Париж – богатый город, исключение. Но в других городах вам придется ходить в мэрию для возмещения расходов на лечение больного ребенка. Раз в год мэрия вам оплатит квитанцию за электричество и газ. Раз в год вы имеете право на единовременное пособие. Спрашивается: что еще надо для полного счастья? Да, забыл, дети ходят в школу. Но во Франции государственные школы очень приличные, и в них обучение бесплатное. Если ребенок учится, два раза в год вы получаете на него стипендию, правда маленькую, но в общем котле все сгодится.

А вдруг вас лишат РМИ? Скажут: вы не ищете работу, играете целый день в шары или валяетесь на диване и смотрите телевизор? Не волнуйтесь, на самом деле вам не надо искать работу, вам надо делать вид, что вы ее ищете. То есть заполнять раз в месяц и отсылать по почте (не забудьте наклеить марку) специальную открытку, и если вас устраивают на курсы переквалификации, обязательно их посещать. Кстати, на время учебы вам повышают уровень РМИ, так что учиться выгодно.

Согласен, скучно посылать открытки, скучно ходить в мэрию, скучно заполнять анкеты для получения разных пособий, но это теперь как бы стало вашей работой, необходимым условием, чтоб вас держали на РМИ до конца ваших дней, а точнее – до пенсионного возраста. Бывают, конечно, работы полегче, но редко.

Прекрасно понимаю, что молодому человеку сидеть на РМИ, пособии по безработице или даже маленькой зарплате еще скучнее. Ведь в молодости хочется всего сразу и немедленно. Хорошо, если вы не бросили учебу и у вас голова на плечах. А если, извините, голова пустая, то есть вы пропускали уроки, вас захватила жизнь улицы, вы курите «травку» и занимаетесь «сексом»? Телевизор вам заменил книги, причем серьезных фильмов вы не смотрите, предпочитаете то, что попроще: клипы и рекламу. Клипы и реклама формируют ваше мышление. Вы убеждены, что для полного счастья настоящему, крутому парню нужна стройная блондинка, море, солнце, яхта и спортивная машина. Увы, на все это нужны деньги, большие деньги. Их вам не заработать и не получить ни по какому пособию. И тогда вы начинаете воровать, торговать наркотиками или с отчаяния колоться… Уголовщина, наркомания вас опускают на дно, и когда вы наконец очухались (когда? когда вышли из тюрьмы или госпиталя?), подняться на прежний, нормальный уровень крайне трудно. Вам негде жить. Чтобы снять жилье, нужна квитанция о зарплате. Но никакой хозяин вас не возьмет на работу, если у вас нет постоянного места жительства. Без постоянного места жительства вы не получите ни РМИ, ни других пособий. Вы попали в замкнутый круг – вот теперь вы действительно бедный человек.

В замкнутый круг попадают из-за семейных драм (хлопнул дверью и ушел из дома), из-за страсти к приключениям (бросила все и поехала за мужиком, а он через год растворился в природе), из-за легкомыслия – да мало ли с чего! В женском журнале «Эль» я читал исповедь вероятной кандидатки в «новые бедные». У этой женщины, матери семейства, уже дважды описывали мебель, отключали электричество и телефон. Никаких сбережений, сплошные долги. А между тем она и муж зарабатывают в общей сложности 30 тысяч франков (4570 евро) в месяц! Дело в том, что у женщины некоторая разновидность сумасшествия, она любит покупать дорогую одежду, парфюмерию, видеотехнику. Для нее день без покупок – потерянный день. В доме пять телевизоров, семь видаков, новоприобретенные вещи в картонках и упаковках громоздятся на полу и часто даже не разворачиваются. Если дальше так будет продолжаться, ночевать ей под мостом…

Лично я знаю во Франции одного по-настоящему бедного человека, хотя у него, слава богу, пока еще есть крыша над головой. Бывший москвич, моего возраста, подрабатывал на «Мосфильме», приехал в Париж относительно недавно, каким-то чудом получил политическое убежище, то есть законное право на жительство, каким-то чудом получил муниципальную квартиру, правда в плохом пригороде. Во Франции неизвестному киношнику, да еще не первой молодости, нельзя рассчитывать на профессиональный заработок. Да он и не рассчитывал. Пособия, какие-то курсы, потом – РМИ. Долго болел, лежал в госпиталях, ему делали сложные операции – и за все платила страховая касса. Сейчас ему дали пенсию как инвалиду плюс ежемесячную денежную помощь на квартиру. Два раза в неделю из мэрии приходит бесплатная уборщица. В конечном итоге его ресурсы превышают официальную минимальную зарплату, так называемый СМИГ, а на СМИГе живет одна треть Франции. Но мой знакомый с нетерпением ждет, когда переведут пенсию. Получает извещение, идет на почту, снимает все деньги, оставляет дома сто франков – и отправляется в казино. В принципе, в казино можно выиграть, однако, если повезло, надо сразу уносить ноги. А моему знакомому нравится сам процесс игры. Согласно всем теориям, играть против рулетки долгое время – безнадега. Мой знакомый сидит за зеленым столом, пока не проиграет последнюю ставку. А затем снова ждет очередного почтового перевода.

Миллион лет тому назад (так сейчас кажется) мы с женой и дочерью приехали в Вену и начали налаживать эмигрантский бивуачный быт. Жена и дочь быстро открыли дешевые австрийские столовые ВОГ и были довольны тамошней пищей, особенно протертыми овощными супами. Я тоже был доволен, что семья экономит, но так как карман тяжелел от немецких марок, посланных «Континентом» и «Свободой», то решил однажды устроить девочкам праздник, повести в ресторан. Из нас троих немецкую «феню» с трудом понимала жена (когда-то учила в школе). Она долго штудировала меню и выбрала нам блюда. Мне, естественно, традиционный русский шашлык, себе – рыбу, а Алле что-то экзотическое австрийское. Принимая заказ, официант скептически поморщился: «Боюсь, вашей дочери не очень понравится». «Но это же телятина!» – возразила жена. Переводя меню, жена не ошиблась: точно, оказалась телятина, вернее – фаршированная телячья голова. Алла попробовала кушанье, решительно отодвинула тарелку, и из глаз ее брызнули слезы.

– Ты мне специально заказала такую гадость? – возмущалась дочь. – Ну подожди, приедем в Париж, я-то знаю французский, и я тебе такое закажу, что ты тоже заплачешь…

Эту ностальгическую сцену я вспомнил, когда меня попросили написать статью на тему, чем потчуют на правительственных приемах во Франции, и вообще, о любимых блюдах французских президентов, министров и премьер-министров. Я начал собирать материал. Читать отчеты в газетах, мемуары – то есть уподобляться герою русской сказки, у которого по усам текло, а в рот не попало.

Так вот, выяснилось, обеденное меню – важнейшая часть французского дипломатического протокола. На приеме министр или, не дай бог, президент может сморозить глупость (сделать «гафф» – по-французски) – подумаешь, не в первый и не в последний раз, переживем. Но прокол в меню (пережаренная рыба или жесткое мясо) – это немыслимо, это будет национальный позор, от которого Франция долго не отмоется.

Хорошо в России! Выставили на приеме огромное количество водки, черную и красную икру, салаты – «оливье» и с крабами, осетрину, семгу – и все довольны, все именно этого и ожидали. Если человек додержался до горячего, то после многочисленных водочных тостов уже не отображает, что жует. Во Франции количество никак не может заменить качество, и протокол суров: одна закуска, одно горячее блюдо (правда, на выбор – рыба или мясо), сыр, десерт. Точка. Кто не наелся, имеет возможность потом выйти на улицу и подкрепиться в «Макдоналдсе». Вот, например, что подавали в отеле «Крийон», где премьер-министр Франции Аллен Жюппе принимал своего испанского коллегу: трюфеля в слоеном тесте (закуска), морской окунь в миндальном соусе или филе ягненка, поджаренное на оливковом масле (на горячее), сыры – от пуза, профитроли с мороженым (десерт). Какие были вина – не сообщается, но, разумеется, самые изысканные. А когда несколько лет тому назад приезжала английская королева, то ее кормили жареной лососиной с трюфелями.

Франция потеряла свои стратегические позиции, французский язык во всем мире вытесняется английским, только в кулинарии мы по-прежнему впереди планеты всей. Однако если внимательно посмотреть дежурный список «правительственных» горячих блюд, то получается не такое уж разнообразие. «Мегрэ де канар» (то есть филе из утки), куропатка, перепелка, гуляш из телятины, косуля (предварительно мясо трое суток маринуется в вине), лососина, форель, морской окунь, морской язык… По секрету скажу: все это вы можете найти в любом приличном французском ресторане. В чем же отличие «правительственного» меню от еды простых смертных? В искусстве приготовления и главное – в соусе. Рецептура соусов – святая святых французской кухни. Соус определяет вкус, репутацию ресторана и реноме шеф-повара. Недаром, когда в Елисейский дворец приходит новый президент, он меняет не только всех служащих, но и в первую очередь – шеф-повара (вот садовников не меняют никогда). В то же время, если президент принимает высокого гостя в знаменитом французском ресторане, они скромненько трескают то, что дают (в чужой монастырь со своим уставом не суются), – шеф-повару виднее. На ежегодных встречах Миттерана и Ширака с немецким канцлером Колем, происходивших традиционно возле германской границы, смаковали блюда эльзасской кухни: шукрут (мясо с кислой капустой), копченые сосиски, окорока и т. д. Однажды Миттеран завтракал с Маргарет Тэтчер в замке Сан-Мишель – самом популярном во Франции туристском месте, на границе Нормандии и Бретани. Завтракал, конечно, не в замке, а в одном из маленьких ресторанчиков, на узкой торговой улице. Чем кормили высокие договаривающиеся стороны? Как и всех обыкновенных туристов: традиционным омлетом с мидиями. Ну, может, хозяин ресторана, от щедрости душевной, насыпал побольше перца и соли – впрочем, не знаю.

О личных вкусах Жака Ширака, с помощью японской разведки, мне удалось установить следующее: он предпочитает грубую крестьянскую пищу: копченые ветчины, колбасы, свинину с бобами и… фаршированную телячью голову. Надеюсь, правда, что голова ему подается с какой-нибудь экстравагантной подливкой из трюфелей или апельсинов – об ингредиентах рецепта японская разведка умалчивает, а вообразить самому – моей фантазии не хватает.

Чтоб не выдавать семейные тайны, скажу туманно: бывало, меня с одной женщиной приглашали в дорогой ресторан. Приглашавшие, люди состоятельные, просили: «Заказывайте все, что пожелаете». Женщина внимательно просматривала меню и говорила почтительно склонившемуся метрдотелю: «Мне, пожалуйста, вот эту рыбу, только без всяких ваших соусов».

Метрдотель падал в обморок.