Текст книги "Пропасть глубиною в жизнь"
Автор книги: Анатолий Косоговский
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– А вот теперь можно и подождать, когда взрывотехники посмотрят, – потирая руки, сказал он, подойдя ко всем остальным, но в первую очередь обращаясь к Раисе.
Рая кивнула головой.
Глава 7
Ранним утром группа призывников прибыла к населенному пункту, где им предстояло провести долгих два года службы. Когда поезд остановился возле недавно отремонтированного и выкрашенного в желто-салатовый цвет вокзала, ребята начали шумно вылезать из вагонов, потягиваясь и закуривая тут же, на платформе. Однако это были уже совершенно другие люди. Немного напряженные. Немного испуганные. Немного встревоженные. Чувствовалось, что бахвальство, еще несколько часов назад просто вырывавшееся из них, за время поездки как-то незаметно рассеялось, словно утренний туман, растворилось во всеобщем смятении, воцарившемся сейчас в толпе призывников.
Уже рассвело, однако вокзал был почти пуст. Только кое-где на твердых деревянных лавках, подложив под головы кто сумку, кто авоську, кто просто кулак и скрючившись в три погибели, спали люди. Те, кто еще несколько минут назад создавал в помещении вокзала хоть какое-то движение, как раз сели в поезд, доставивший сюда призывников и последовавший дальше. А тем, кто еще ожидал своего поезда, торопиться, собственно, было некуда.
На вокзале разношерстной компании будущих бойцов и сопровождающим пришлось задержаться на добрых часа три – ждали еще одну партию новобранцев. Никто не возмущался. А зачем? Незачем. Что называется, время пошло. Служба началась. Наоборот, ребятам казалось тогда, что эти три часа – эти прекрасные три часа, великолепные три часа, необыкновенные три часа – это просто какой-то дополнительный бонус им за то, что придется недополучить там, в казармах, на плацу, за следующие два года службы.
Но три часа пролетели довольно быстро. Прибывший на перрон поезд выронил из себя еще одну группу призывников, из Казахстана. Все, как на подбор, маленькие, кругленькие, азиатской наружности, они перемещались по перрону не строем, а кучкой, и каждый раз смущенно улыбались, оглядывались по сторонам и показывали руками на непонятные им надписи на украинском языке. Наверно, эта дальняя, незнакомая и пока еще совершенно не познанная ими земля была для них пока что самой крайней точкой из их предыдущих поездок.
Неподалеку от здания вокзала, на небольшой спрятавшейся в зелени деревьев улочке, новоиспеченных солдат уже ждали два ЗИЛа с покрытыми брезентом кузовами, в которые они благополучно погрузились. Даня уже по привычке сел на лавку в кузове рядом с Алексеем. Напротив расположилось несколько казахов.
Несколько первых минут поездки Даниил молча присматривался к сидевшим напротив казахам, видимо, прикидывая, с чего начать разговор, и наконец решился.
– Эй, хохлы, чего прищурились? – усмехнулся он, моргнув одному из казахов, розовощекому круглолицему парнишке.
Тот как-то странно захихикал, посмотрел на сидящего рядом земляка, но не ответил.
– Ты, это, анекдот про хохлов, ну, про нас, знаешь? – было видно, что Даниил не собирается упускать продуманную минутой раньше стратегию знакомства.
Казах засмущался, заерзался на месте, снова хихикнул, но опять-таки промолчал.
– Ты чего молчишь? Может, по-русски не понимаешь? – поинтересовался Смык.
– Нет, что ты, что ты, харашо знаю, харашо панимаю, – поспешил заверить его казах, делая особый акцент на звуке «а», но при этом морща брови и следя за реакцией Дани.
Даниил, которому этот парнишка определенно нравился своими простодушием, непосредственностью, скромностью, вдруг начал постепенно входить в то состояние куража, когда вроде бы знаешь человека всего пару минут, а уже чувствуешь: вот свой пацан, свой и все тут. Он внимательно посмотрел в его глаза и совершенно серьезно спросил:
– Слышь, ты, это, извини… Вот давно интересуюсь. Ты как своими глазами видишь, а? Наверное, такая узкая полосочка?
Даниил прищурился, видимо, пытаясь изобразить глазами ту самую узкую полосочку.
– Даня, перестань, – Лешка дернул Смыка за рукав. – Пацаны, видишь, и так за тридевять земель оказались, им несладко, и ты еще нагружаешь. И шуточки у тебя…
– Да чего ты, Леха, – перебил его Даниил. – Так не шучу я. Правда, не шучу. Давно у кого-нибудь хотел спросить. Я ж не в обиду. Мне самому просто интересно. Честно. Слышь, братан, ты не обижайся, – снова моргнул он казаху. – Тебя как зовут?
– Сарсен, – с готовностью ответил казах, словно все это время ожидал услышать именно этот вопрос.
Он снова улыбнулся, но уже более доверительно.
– Меня Даниил. Даня, – улыбнувшись, представился Смык и тут же указал рукой на Кобзаря: – А его вот, Алексей. Сарсен, Даниил, Алексей, – словно детскую считалочку, повторил он еще раз каждое имя, указывая пальцем на его обладателя и подвел итог, – Ну что, будем знакомы?
Сарсен молча, но при этом по-прежнему застенчиво улыбаясь, пожал протянутую Даниилом руку, затем обменялся рукопожатием с Алексеем и застыл на месте, чуть склонив голову. Даниил решил не затягивать паузу и, слегка толкнув Кобзаря локтем, торжественно произнес:
– Познакомились, ну вот и отлично. Как говорится, дружба народов Советского Союза в действии. Точно?
Смык в упор посмотрел на Сарсена.
– Точно, – с готовностью ответил тот.
– Ну что, никаких обид?
– Нет, нет, я не обижаюсь, – поспешил заверить Сарсен Даню. – Ты спросил, я отвечаю. Харашо вижу, харашо.
– Ну, хорошо, значит, хорошо.
Смык остался удовлетворен. Хотя Алексею казалось, что Данька позволил себе шутку на грани. Нет, рассуждал он, конечно же, обижать Сарсена его новый товарищ никоим образом не собирался. И если уж выбирать между оскорблением и неудачной шуткой, то это точно была шутка. Скорее всего, Данька даже и не понимал этого, даже не пытался погружаться в какие-то там душевные глубины. Возможно, он даже не имел представления об этой грани, не чувствовал ее со своей пацанской высоты.
Да и что такое эта грань? Где она? Как определить эту черту? Это ж вообще вещь непостоянная. Она же от многого зависит. Например, от моральных устоев общества. В одном обществе что-то разрешено и считается вполне нормальным, в другом – это жуткий криминал. Вот тебе и грань. Из этой же серии и отношения в семье, в коллективе, душевное состояние человека. Ведь часто одни и те же слова, фразы, реплики в разных ситуациях могут вызвать как гнев и бурю негодования, так и просто смех или безобидную улыбку.
Сарсен тоже воспринял простоватый вопрос Даниила именно как вопрос, а не насмешку. И не потому, что новоиспеченный знакомый возвышался над этим маленьким человечком, как гора, и был намного сильнее его, а потому, что увидел в нем неподдельную искренность, любопытство. Он почувствовал это в голосе, в обращении, в интонации. Поэтому и не обиделся, а наоборот поддержал Смыка, своими добродушными ответами поставив его в центр внимания, конечно же, начавшей прислушиваться к их разговору разношерстной публики, ехавшей в кузове. Даниил сразу же воспользовался предоставленной возможностью.
– Так вот, Сарсен. Я ж насчет анекдота, – продолжил он свой бенефис. – Короче, одному боссу партийному, не имеет значения, кто конкретно, сказали, чтоб летел на совещание в Украину. Ну, в самолете его хорошенько накачали (ты ж знаешь, наш народ к этому горазд) и, понимаешь, не сказали, что совещание перенесли в другую республику. А значит, самолет меняет курс. Короче, вместо Киева прилетели они к вам, туда, в Казахстан. Он, значит, выходит из самолета, а его встречают все, такие… ну, с такими глазами, как у тебя. А партиец посмотрел на них, икнул и говорит…
Даниил, находясь в фаворе и подходя к развязке, даже решил пересесть на лавку рядом с Сарсеном, при этом слегка придавив его земляка, и сделал глубокий вздох. Казалось, он умышленно сдерживал в себе океан смеха, чтоб выплеснуть его разом, произнося основную фразу. Наконец пауза достигла апогея и долгожданная фраза с радостным хохотанием и шипением вырвалась из него наружу:
– Эй, хохлы, чего прищурились?
Даниил просто ржал, оглядываясь по сторонам, видя, как его смех, словно вирус, захватывает всех сидящих в кузове. Стало легко и непринужденно. Шумно и весело. Казалось, новобранцы просто забыли о том, как круто вот уже сейчас, через каких-нибудь пару десятков минут, изменится их жизнь. И понимая это, они с восторгом окунулись во время «до», напитываясь до предела его сладостью, стихией, свободой. Анекдоты посыпались нескончаемой чередой. И в грузовике уже не стало казахов, украинцев, русских, армян, а были просто пацаны, ровесники, парни с очень похожими мыслями и перспективами. В какой-то момент количество желающих поделиться своими историями или анекдотами вдруг увеличилось настолько, что в кузове начали образовываться стихийные, галдящие на все голоса мини-группки, отчего со стороны автомобиль стал походить на взбудораженный улей. Этот шум уже не затихал до того момента, когда за пыльными ЗИЛами с призывниками, скрипнув, не закрылись серые металлические ворота с красными звездами.
Колонну прибывших построили перед большим трехэтажным зданием, штабом мотострелкового полка, в котором многим из них предстояло провести два года своей молодости. Здесь протекала совершенно иная жизнь. Жизнь цвета хаки. Мимо прибывших новобранцев то и дело проходили колонны солдат, направлявшихся в сторону плаца. Лица, лица, лица… Глаза, глаза, глаза… Они смотрели на ребят в гражданской одежде немного свысока, но в то же время с особым, неподдельным интересом. Ассоциации одних возвращали их назад, в прошлое, возможно, именно к той минуте, когда здесь вот так же стояли они, других – наоборот, в будущее, которое каждый рисовал только яркими красками. Однако и для одних, и для других новобранцы были, в первую очередь, частицей того мира, который волновал сейчас каждого человека в хэбэ и сапогах. Волновал, потому что, какой бы почетной ни пытались представить службу в армии, о каком благородстве и долге ни говорили, а там, на гражданке, все-таки было лучше, потому что там их ждали родные, близкие, друзья, подруги. Волновал потому, что просто не мог не волновать, потому что иначе не бывает.
Стоявшие у штаба призывники не менее внимательно вглядывались в лица проходивших мимо солдат. Чем черт не шутит: вдруг среди них мелькнет знакомое. Неплохо вот так вот, сходу, встретить земляка. Глядя на ребят в солдатской форме, в общем-то, по большому счету, старших его всего-то на полгода, год или два, Алексей вдруг поразился интересному наблюдению: несмотря на молодость, это уже были лица не юношей, но мужчин. Возможно, потому что были они несколько загрубевшими, обветренными, но именно мужественные, и при других обстоятельствах Кобзарь без всякого сомнения дал бы каждому из проходивших мимо его в строю солдат лет по тридцать. И никак не меньше.
Ожидание затягивалось. Взъерошенные и напряженные поначалу, призывники снова несколько расслабились: начали переминаться с ноги на ногу, осматриваться по сторонам, переговариваться. Кто-то все заглядывал в открытые двери штаба, через которые туда-сюда сновали офицеры и солдаты, кто-то уже успел присесть на корточки.
В открытом окне второго этажа показалась фигура служивого в белой нательной рубахе, который оперся руками в подоконник и, щурясь, закрывая рукой глаза от солнца, с интересом разглядывал стоявших внизу пацанов.
– Как служится, братишка? – крикнул кто-то из строя новобранцев, обращаясь к нему, и смущенно хихикнул.
– Послужишь – узнаешь, – как-то без особого энтузиазма ответил тот и растворился за стеклом, закрыв за собой окно.
Наконец на крыльцо из дверей штаба выскочил бравый капитан. Он показался Алексею этаким микеланджеловским Давидом, только не ню, конечно, а в тщательно выглаженной, подогнанной тютелька в тютельку форме. Все, как говорится, было при нем. Несколько изогнутая книзу по краям с рвущейся вверх передней частью фуражка настолько гармонично смотрелась на его голове, что могло показаться, будто он носит ее с рождения, или вообще в ней родился. Погоны слегка выступали, словно крылья, но придавали правильность и даже некоторую строгость линиям его плеч. Туго затянутые ремень и портупея подчеркивали стройность фигуры. Иссиня-черные хромовые сапоги отливали блеском на солнце – при желании ими спокойно можно было бы пускать солнечных зайчиков. Апогеем совершенства, которому, скорее всего, позавидовал бы сам Микеланджело, лепи он своего воина сейчас, стали элегантные очки в тонкой оправе, делавшие офицера этаким армейским денди.
Капитан внешне казался спокойным, но вместе с тем бросалось в глаза, что мышцы его напряжены. Он грозно сдвинул брови, несколько пренебрежительно, словно делал это нехотя, по приказу, оглядел разношерстную толпу новобранцев, еще не успевших среагировать на его стремительное появление, по-видимому, остался созерцанием этого хаоса недоволен, потому что тут же за стеклами его очков сверкнули молнии и он рявкнул во всю силу своего голоса:
– Это что еще за сброд? Почему стоите, как беременные тараканы? Р-р-р-р-равня-я-я-яйсь!
Глава 8
Взрывотехники приехали довольно быстро, и точно так же быстро уехали, подтвердив, что граната действительно всего лишь муляж, и оставив ее на том же месте. Сняв оцепление, которое сами же и обеспечивали, члены следственно-оперативной группы снова вернулись к площадке перед кафе.
В это время они услышали гул мотора и увидели подъезжавшую к ним «девятку». Ослепив светом фар стоявших кучкой сотрудников милиции, «девятка» остановилась рядом и из нее вышли трое мужчин в штатском. В одном из вышедших Кобзарь узнал городского прокурора Дмитрия Ильича Коротко, с которым неоднократно встречался в аналогичных ситуациях.
– Доблестная милиция на месте, – полуофициально то ли констатировал, то ли выдал комплимент Коротко и, пожав каждому из присутствующих руку, добавил: – Хорошо, что без задержек; плохо, что не задержали, – он, теперь уже взглядом, обвел окружающих, видимо, желая проверить их реакцию на, возможно, тут же родившуюся шутку, никакой реакции не дождался и добавил: – Кто старший?
– Капитан милиции Белик, – представился Юра, выступив на шаг вперед и отдав честь.
– Хорошо, капитан. Знакомьтесь, – прокурор повернулся к стоящим за ним мужчинам, – старший следователь прокуратуры Анатолий Емельянович Стахов и судмедэксперт Василий Петрович Огневич.
Белик и представленные прокурором люди обменялись рукопожатиями.
– Так, Белик, – продолжил прокурор, – поступаете в распоряжение Анатолия Емельяновича. Ознакомьте с обстановкой, и я заодно послушаю.
Юра, периодически приглашая к беседе двух сержантов из охраны, начал еще раз вкратце рассказывать о произошедших событиях прокурору и Стахову, который сразу же отправил судмедэксперта с участковым Николаем осмотреть труп погибшего прапорщика. Понимая, что время уходит, Алексей Иванович подошел к прокурору:
– Дмитрий Ильич, мы тоже можем начинать?
– Да, конечно, конечно, – кивнул головой прокурор и обратился к своему подчиненному: – Анатолий Емельянович, к экспертам вопросы есть?
– Да нет пока, – оторвавшись от беседы с Беликом, ответил следователь.
– Тогда вперед, – сказал прокурор и вновь повернулся к обоим следователям.
Кобзарь сделал несколько общих кадров кафе, попросив Раису зафиксировать то же на видеокамеру.
– Ты внимательно слушала? – обратился он к стажеру. – Какие сделала выводы?
– Слушала внимательно, – ответила девушка и поспешила более конкретно объяснить свои предположения. – Ну что… Если кто-то из нападавших ранен, вполне возможны следы крови, я имею в виду, где-то рядом, в парке. Это первое. Второе: обувь. Здесь, перед кафе, асфальт, а там, в парке, земля, причем влажная – бежали, значит, с силой ступали, могут остаться вполне отчетливые следы. Еще волокна от одежды можно посмотреть. А вот насчет пальчиков – тут, мне кажется, очень большие сомнения. Кафе все-таки, здесь тысячи разных людей перебывало. Да еще, говорят, что в перчатках работали.
– Теоретически – неплохо, – заметил Кобзарь. – Но кто сказал, что следы перчаток – это не следы? Ого-го-го, еще какие следы! Они, знаешь, сколько рассказать могут! К сожалению, частенько бывает и так, что наши с тобой коллеги обнаружат следы перчаток, и все, делают вывод, что продолжать поиск бесполезно. А зря. Тут же еще другой вопрос. Ты ж присмотрись повнимательнее. При возможности обрати внимание на предметы, на те места, где преступнику было неудобно действовать. А раз неудобно, вот он и снимет перчаточки, даже непроизвольно. А там…
– Но ведь свидетели…
– А свидетели могли и не видеть. И скорее всего, не все видели. Думаю, в момент нападения у них были более важные проблемы. Нет, я не отбрасываю того, что они правы, и преступники, действительно, от начала и до конца в перчатках работали. Я говорю об этом для тебя, на будущее. Короче. То, как вели себя преступники, вырываясь из кафе, более-менее понятно. Теперь для нас важно смоделировать их поведение внутри, а отсюда и плясать, где и что искать. Согласна?
– Согласна.
– Теперь следующее. При поиске вещдоков никогда не забывай о правиле какаду.
Рая удивленно посмотрела на наставника. Алексей Иванович улыбнулся:
– Да это вроде детской запоминалочки, чтоб легче было запомнить. Кстати, сам придумал. Имеются в виду три буквы: ка, ка и дэ – количество, качество, достоверность. Три кита криминалистики. Впрочем, это лирика…
Кобзарь и сам понял, что не время сейчас разводить умные разговоры, а потому вновь вернулся к этому, конкретному преступлению:
– Так, – на секунду задумался он, приводя свои мысли в порядок, – что дальше. Ага. Мы знаем, что преступников было трое. О чем это тебе говорит?
– Ну, скажем, о том, что необходимо попытаться собрать вещественные доказательства, которые изобличали бы всех троих нападавших.
Рая ответила четко, по учебнику, и ей показалось, что ответ прозвучал несколько неестественно, заученно, но Кобзаря это нисколько не озадачило.
– Логично, – согласился он. – Тогда за работу.
Алексей Иванович направился в ту сторону от кафе, где, по рассказам участкового, находился труп погибшего прапорщика. Рая последовала за ним. Убитый лежал в нескольких метрах от угла здания, широко распластав руки. Это был крепкий, лет сорока-сорока пяти мужчина с поседевшими на висках волосами. Его шея, часть лица и асфальт под головой были залиты темно-бурой кровью. Брызги крови Кобзарь обнаружил и на стене кафе.
– Да, чтоб так рубануть, надо обладать бычьей силой, – покачал головой уже работавший здесь судмедэксперт, сделав несколько шагов в сторону, пока Кобзарь фотографировал труп.
– Что там? Следы борьбы есть? – поинтересовался Алексей Иванович.
– Да след вроде всего-то один. Вон он, на шее. А так, куртка цела, не порвана, на лице тоже никаких царапин, ссадин вроде нет.
– Понятно.
Кобзарь, достав из чемодана ножницы, вырезал на куртке погибшего сотрудника милиции часть воротника с пятнами крови и, удостоверившись, что кровь высохла, упаковал вещдок в бумажный конверт. Затем он приготовил несколько кусочков марли и, смачивая каждый из них водой, сделал смывы с брызг крови на стене, попутно делая смывы и со штукатурки, не заляпанной кровью. Упаковав вещественные доказательства и уложив их в большой целлофановый пакет, он повернулся к Рае, стоявшей чуть поодаль. Все это время лицо ее было серьезным, словно каменным. Она молча, не отрывая взгляд, смотрела на погибшего, просто-напросто отключившись от всего, что происходило рядом, и крепко обхватив руками воротник своего пальто, чтобы унять пробивавшую ее дрожь.
– Пока на улице не рассвело, поработаем в кафе, – сказал Алексей Иванович, приблизившись к девушке и, чтобы отвлечь ее от неприятных мыслей, добавил: – Тем более что ты, кажется, порядочно озябла.
Раиса с благодарностью в глазах посмотрела на Кобзаря и утвердительно закивала головой, при этом все же не проронив ни слова.
– Тогда пойдем.
По пути к двери, Кобзарь продолжал давать молодой коллеге наставления:
– Короче, в перчатках они были или без перчаток, а наша первая задача – дактилоскопировать8 всех и все, что там находится. Ну, с умом, конечно. Кстати, о каком первом условии должен помнить эксперт, начиная осмотр места происшествия?
– Работать в перчатках, – ответила Рая, сделав попытку улыбнуться в первый раз за все время пребывания на месте преступления.
– Вот именно, молодец, – похвалил ее Кобзарь и уже полушутя продолжил: – А не кажется ли тебе странной такая особенность: люди, совершающие преступление, работают в перчатках, и те, кто пытается отыскать их следы, тоже работают в перчатках. Боже мой! Как однообразна порою наша жизнь!
Рая улыбнулась нарочито театральному высказыванию Алексея Ивановича.
Когда они вошли в помещение кафе, Грищенко и Кириленко уже опросили часть тех, как оказалось, восьми человек, которые находились здесь во время нападения. Все они показывали, что бандиты, действительно, были в перчатках. Снимали ли они их во время нападения, не снимали, никто с уверенностью утверждать не мог. Это давало определенный шанс, хотя Алексей Иванович вне зависимости от ситуации всегда подбадривал себя одной главной мыслью: всякий след – это все-таки след. Не будет отпечатков пальцев – не беда, вариантов, как говорится, предостаточно. Однако именно пальчики он искал всегда особенно усердно и ревностно. Что-что, а те тысячи, десятки тысяч самых разных отпечатков пальцев, которые он отыскал за свою профессиональную жизнь, все-таки здорово помогали найти ключ к раскрытию очень многих преступлений.
На первых порах экспертной карьеры в милиции молодой лейтенант Алексей Кобзарь даже пытался вести статистику личного участия в раскрытии преступлений, это придавало ему уверенности, гордости за свою (он в этом был уверен) крайне необходимую и важную работу. Но потом цифры ушли даже не на второй, а на третий или четвертый план, потому что росли и росли, вначале становясь двузначными, затем трехзначными, а затем… Да и потерял он интерес к цифрам. Другое дело – азарт. Азарт присутствовал в его работе всегда. И всегда, невзирая на уже более чем два десятилетия своей работы в экспертном подразделении, он поражался тому, как из отпечатка пальца, гильзы, капли крови, да что там, какой-нибудь нитки от одежды, оторвавшейся и зацепившейся за ветку, впоследствии могла вырасти версия, предположение, а после и доказательство вины преступника.
Это был не азарт отмщения, не азарт погони. Нет. Это чувство Кобзарь сравнивал с ощущениями грибника, часами блуждающего по лесу в поисках белых, опят, красноголовиков, заглядывающего под каждый кустик, каждый листик, каждую кочку. И так же, как любой грибник не желает возвращаться домой без грибов, Алексей Иванович не мог позволить себе невнимательности, расконцентрированности во время осмотров мест происшествий и возвратиться без вещественных доказательств. Не мог, не имел права, потому что чувствовал ответственность за чью-то боль, чье-то горе. Азарт Алексея Ивановича прежде всего вырастал из желания восстановить справедливость, помочь расставить все по своим местам, так, чтобы каждое действие, каждый факт соответствовали реальным событиям и фактам.
Слово «справедливость» давно уже стало главным, основным в лексиконе Алексея Ивановича. Но в профессиональной деятельности оно получало особый, уникальный смысл. И Кобзарь очень хорошо знал ему цену. Ведь нередко случалось так, что проведенные им экспертизы или исследования не только доказывали чью-то вину, но и, наоборот, подтверждали невиновность того или иного человека, каким-то образом попавшего в круг подозреваемых. А это значит, возвращали ему, его родным, близким веру в справедливость, давали возможность сбросить с себя тяжкий гнет недоверия окружающих и вновь вернуться в общество полноценным гражданином.
Экспертиза подтвердила… Экспертиза опровергла… Его работа была скрыта за вуалью этих обычных слов, она напоминала своеобразную головоломку, задачу с несколькими неизвестными, если хотите, мозаику, в которой именно Кобзарю и именно на нужные места было предопределено поставить определенные пазлы, для того чтобы в процессе расследования появилась реальная картина произошедшего.
Он не работал с людьми. Его «клиентами» были немые свидетели – вещественные доказательства, которые могли поделиться секретами только с ним, вернее, секреты которых мог разгадать лишь Алексей Иванович. А потому за всю свою жизнь в милиции (именно жизнь, а не просто работу, службу) он так никогда и не слышал в свой адрес ни слов благодарности, ни слов проклятия, ни слов сострадания от тех людей, к судьбам которых, безусловно, был причастен. Собственно, он об этом и не особенно жалел. И не особенно этого желал. Это была его стезя, невидимая для большинства. И выбрал он ее сам. По призванию, между прочим. Так чего ж теперь жалеть-не жалеть. Ведь смысл любой работы не только, и не столько в признании заслуг (хоть на годы службы он руководством обижен не был), а в том, чтобы в совершенстве владеть своей профессией, делать свою работу тщательно, мастерски, по совести.
Когда Кобзарь и его стажер закончили осмотр помещения кафе, собрав около четырех десятков самых разных отпечатков «пальчиков», на улице уже рассвело. Фонарь и иллюминация над дверью заведения все еще горели, хотя в них уже не было никакой необходимости. Рассвет забрал у тьмы последние ночные тайны, проявив, словно черно-белый снимок на фотобумаге, уходящую в глубину парка еще не засверкавшую яркими красками каштановую аллею со стоявшими по сторонам от нее лавочками, детскую площадку, выглядывающие из-за реденьких кустиков скульптуры, многоэтажные здания за парком.
Сейчас в сером полумраке раннего утра вся эта картина хоть и казалась мрачноватой, но вполне мирной, размеренной, что ли: деревья, лавочки, горки, аллея. Трудно было поверить, что еще несколько часов назад здесь разыгралась трагедия, пролилась кровь, погиб человек.
Теперь можно было заняться гранатой. Алексей Иванович, взяв магнитную кисточку, опустил ее в банку с «Рубином», отчего кончик кисточки сразу же покрылся красочным бордовым клубком. Тщательно обрабатывая гранату магнитным порошком и аккуратно поворачивая, он внимательно осматривал ее со всех сторон, то и дело недовольно щелкая языком и вздыхая.
– Увы, увы, – огорченно произнес Кобзарь, отложив муляж в сторону и закручивая баночку с магнитным порошком. – Здесь пусто-пусто, как в домино. Но будем надеяться, что у нас еще все впереди.
Он встал, опустил вещдок в целлофановый пакет, закрыл его и улыбнулся:
– Надежда умирает последней, не так ли?!
– Даст Бог! – произнесла Раиса.
– Ну что, я осмотрю парк неподалеку, а ты пока можешь немного отдохнуть, – сказал он стажеру, все это время находившейся рядом. – Полезай в машину.
– Нет, нет, что Вы, – категорически отвергла его предложение Рая. – Я с Вами.
– Ну, смотри! За простуду, кашель, сопли и прочие медицинские прелести я ответственности не несу.
Он не стал уговаривать Раю. Наоборот, даже порадовался ее отказу на предложение отдохнуть (Характер!). Ведь каждому должно быть понятно, а ей тем более, что сегодня она стажер, а завтра станет полноправным экспертом, если, конечно, не сломается, если по-настоящему полюбит свою профессию. А значит, все трудности еще впереди, и очень скоро ей придется преодолевать их самой, без посторонней помощи. А к этому нужно готовиться.
Они прошли за кафе и в метрах десяти от асфальтной дорожки обнаружили сразу же несколько дорожек свежих следов, оставленных то ли сапогами, то ли ботинками, довольно четко отпечатавшихся на не успевшей затвердеть после последнего, довольно продолжительного дождя земле.
– Алексей Иванович, а ведь и они бежали в этом направлении. Вполне вероятно, что это их… – неумело скрывая появившуюся в теле дрожь, тревожно произнесла Рая.
– Более чем вероятно, мадам, – склоняясь над следами, попробовал пошутить Кобзарь фразой, услышанной в каком-то фильме.
– Если уж быть точным, то мадемуазель, – парировала стажер, приняв фразу наставника на свой счет.
– Ой, и правда. Виноват.
Алексей Иванович не стал объяснять причину своей ошибки в обращении к Рае. Тщательно осматривая каждый кустик, каждый след на земле, каждый островок почерневшего, изъеденного каплями дождя снега, который местами все еще оставался под деревьями, за неполных два часа они осмотрели весь парк с тыльной от кафе стороны, именно с той, как предполагал Кобзарь, по которой вероятно уходили преступники. И хотя усталость уже должна была валить экспертов с ног, она, усталость, отступила. На время исследования места происшествия ее место занял азарт.
– Кое-что есть. Записывайте.
Это Алексей Иванович докладывает следователю прокуратуры Стахову, составляющему протокол осмотра места происшествия, результаты проделанной работы.
– Значит, так. Обнаружена учебная ручная осколочная граната «Ф-1», вероятно принадлежавшая преступникам. К сожалению, визуальным осмотром гранаты отпечатков пальцев на ней не обнаружено.
– Мне так и писать, к сожалению, – недовольно заметил следователь прокуратуры.
– Нет, конечно, – постарался не реагировать на недовольство следователя Кобзарь и продолжил: – Анатолий Емельянович, думаю, мы ее тщательнее осмотрим на месте, в лаборатории. Возможно… В общем, у меня на этот счет есть кое-какие мысли.
– Я понял, – кивнул следователь, не поднимая головы. – Что там еще?
– Так. Дорожка следов обуви, вероятно, сапога. Размер примерно сорок третий. Каблук на отпечатке следа правой ноги наполовину стерт по диагонали. Следы зафиксированы, сняты гипсовые слепки. В общем, зафиксированы четыре дорожки следов. Думаю, здесь мы не ошибаемся: какие-то из них наверняка принадлежат нападавшим.
– Я понял, – снова повторил Анатолий Емельянович, – давайте запишем. Есть какие-то особенности?
– Да. На обуви со второй, назовем ее условно так, дорожки делался ремонт, короче, они подбиты, причем не очень аккуратно. Это бросается в глаза. Еще следы обуви. Довольно большого размера, примерно сорок пятого. Возможно, принадлежат человеку, двигавшемуся с левой стороны кафе. Так, дорожка следов…
– Сегодня одни дорожки, – то ли пошутил, то ли всерьез сказал следователь прокуратуры.
– Да, – усмехнулся Кобзарь, – Вы правы. Значит, дорожка следов жидкости коричневого цвета, вероятно, крови. Обнаружена на ветках кустарника в парке, начинается примерно в двадцати метрах от здания кафе. Потом обрывается. Следы свежие. Я, конечно, не стал бы забегать вперед, но очень хочется верить, что это именно кровь раненого милиционером одного из нападавших.
Запись в протоколе перечня вещественных доказательств затянулась примерно на час. Вещдоков набралось около шести десятков, в основном, конечно же, «пальчиков». И все-таки основания для оптимизма были: это радовало Алексея Ивановича. Он уже сейчас просчитывал определенные зацепки, которые впоследствии могли бы подсказать следствию путь к раскрытию этого преступления. Отчитавшись перед следователем прокуратуры и потирая пальцами уставшие глаза, Кобзарь подошел к стажеру и, еще пытаясь шутить, сказал:
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
