Текст книги "Чудо хождения по водам"

15

Совсем неподалеку от входа в заводоуправление оказалось свободное место, В. припарковался, но не выбрался из машины, а принялся через закрытое окно наблюдать за крыльцом. До начала рабочего дня оставались считаные минуты, и крыльцо можно было бы уподобить летку улья, только не утреннему, а перед заходом солнца, когда все население улья толчется перед щелью входа, стремится скорее попасть в нее, занять положенное каждому свое место внутри. Прошествовал грозной походкой римского легионера, едва не рушась под тяжестью бронзовых доспехов, юный Сулла. Стремительно взлетел по ступеням, будто несомый под бока невидимыми инопланетянами, коллега. С холодно-неприязненной отстраненностью от оскорбляющего ее своей недостойностью мира, но то и дело посматривая на часы у себя на руке, продефилировала закамуфлированная под куклу Барби белокурая секретарша директора по связям с общественностью. И бывший его непосредственный шеф, у которого еще три дня назад числился замом, тоже промелькнул среди других пчелок – он шел, держась ладонью за щеку, в выражении его измученного лица брезжил новый близкий визит к стоматологу. Поток спешащих на медоносную фабрику стал иссякать, поредел, сделался жидким и иссяк совсем. Угодницы, которую В., непонятно зачем, надеялся увидеть, на летке крыльца не возникло. Или он ее пропустил, или она процокала своими каблучками вверх по ступеням еще до его приезда.

С момента, как крыльцо сделалось пустым, прошла минута, другая третья – никто больше не появлялся. Теперь, знал В., так будет до самого обеденного перерыва, когда на улицу, наскоро перехватив салата-окрошки-сосисок в буфете, выкатится посмолить сигаретой, хватить свежего воздуха молодежь, которой все равно, до какого градуса раскален этот воздух и насколько он в действительности свеж. А до того, появившись из высоких дверей, изредка сбежит кто-нибудь по ступеням, отправляясь по срочному делу в налоговую инспекцию или другое подобное учреждение, да неспешно, в сопровождении с трудом умеряющего шаг помощника с лаково-кожаным портфелем в руках, поднимется по крыльцу к этим высоким дверям кто-то из заводских топов, у которого в договоре о найме официально зафиксирован свободный график работы. Пора было оставлять машину и отправляться тем же путем, которым только что прошел весь народ. Пора было, пора! Пусть ему теперь тоже не вменялось в обязанность приходить ко времени. А если не пойти вообще, ни сейчас, ни завтра, ни послезавтра – никогда! – что тогда делать со своей жизнью? Другой жизни, чтобы пренебречь этой, не угадывалось ни вблизи, ни на горизонте.

В. рывком открыл дверь и выступил наружу. Купленная полчаса назад у вьетнамцев новая льняная рубашка от резкого движения колюче и грубо проскребла своими неотпаренными швами под мышками. Брюки после ночного сна в автомобиле выглядели еще терпимо, а рубашка – непотребнее невозможно, и пришлось по дороге на работу заехать на городской вещевой рынок, благо он распахивал свои кособокие железные ворота, пока другие торговые заведения еще хранили верность ночному уставу.

Охранник на вахте, увидев его, застыл с разинутым ртом и, вместо того чтобы глядеть на пропуск, все время, пока В. преодолевал турникет, смотрел на него, губы у охранника шевелились – словно он говорил про себя что-то, а произнести вслух не мог. Уборщица, глянцевавшая пол холла после прокатившегося по нему людского вала, зажав черенок швабры под мышкой, наклонилась к ведру с водой промыть косы швабры, увидела миновавшего турникет В. – и застыла, как была, со вскляченным к небу задом. В. намеревался вызвать лифт, но лифты, вероятней всего, все были наверху, предстояло стоять-ждать под ее исполненным испуганного любопытства взглядом, и В. предпочел поскорее убраться из холла, отправившись наверх пешком.

Барби-секретарша в приемной директора по связям с общественностью сидела за своим столом с таким видом, словно это не она несколько минут назад поднималась по ступеням крыльца, а на самом деле так и пребывала здесь, не покидая своего места, со вчерашнего дня. Однако навстречу В. она подскочила со столь перепуганно-радостной живостью, что тотчас напомнила ему себя двухдневной давности, только тогда она ожила из-за страха прогневать начальство тем безобразием, что допустила в приемной.

– Ой, это вы! Это вы! Слава богу! Здравствуйте! А мы тут уже бог знает что думали… куда вы пропали? Звонили вам, звонили, а вы не отвечаете… что случилось? Все нормально?

– Нормальнее не бывает, – коротко отозвался В. – Здравствуйте. Здесь, нет? – кивнул он на дверь, ведущую в кабинет директора по связям, где теперь было и его рабочее место. Ему хотелось, чтобы директора еще не оказалось на месте.

Но тот сегодня уже приступил к исполнению своих обязанностей вместе со всем трудовым коллективом.

– Он вас ждет, ждет вас, ждет! – крикнула В. в спину ожившая барби-секретарша.

В. открыл дверь и вошел в кабинет. Директор по связям сидел за своим столом с трубкой у уха. Но только В. возник на пороге, бросил в трубку слова прощания и прекратил разговор. И немедленно, усиленно работая руками, покатил навстречу В.

– Вот он! Вот он! Вот он! – на ходу громогласно восклицал директор по связям. – Наш герой! Явился не запылился. Собственной персоной! Пропащий! О нем везде и всюду, на каждом канале, какой кнопкой ни щелкнешь, исцеляет уже, но где он? Незнамо где! – Они сошлись, и директор по связям выбросил к В. свою сталеварскую лопату. – Нашелся! А то уже ненароком подумалось, обратно на родной инопланетный корабль подался. Шучу, шучу, – тут же прервал он себя, держа руку В. в своей лопате и не позволяя ему отнять ее. – Обыскались тебя! Жена тебя потеряла. По бабам, что ли, пошел? – снова как бы пошутил он. Но теперь хотел ответа – держал руку В. в своей, требовательно смотрел на него, да только не верность В. жене волновала его, другое его беспокоило, – и спрашивается, что?

– Откуда вы знаете, что жена меня искала? – спросил В.

– Искала, оттуда и знаю! – ответствовал директор по связям. – Звонила, рыдала. Доводить женщину до слез, тем более жену, куда это годно?

– А вы не доводили? – ответствовал, в свою очередь, вопросом В.

Директор по связям, как он это делал в изумлении, воздел горе скобками брови, после чего хохотнул.

– Я ее до слез, а она меня до ярости. Ух, до какой ярости! Если что в тот миг не разбить, так и влепишь ей изо всей силы.

– Вот и я, – сказал В.

– Что ты? Разбил что-то?

– Телефон.

– А, телефон! – Директор по связям наконец выпустил руку В., развел свои сталеварские лопаты в стороны – то ли знаком поощрения, то ли облегчения. – Телефон, он за все в ответе, с кем не бывало. Так ты что же, без телефона сейчас? – поинтересовался он у В. после этого.

– Без телефона, – признался В.

– Нельзя без телефона. Телефон – оружие белого воротничка. – Директор по связям взялся за сверкающие никелем обручи на колесах и принялся разворачиваться. – Организуем тебе сейчас телефон. Прямо сейчас. Немедленно. – Спустя полминуты, порывшись у себя в ящиках стола, он протянул отнекивающемуся В. отличный экземпляр беловоротничкового оружия – черно-зеркальная пластина так и вопила всем видом, что она с самой передовой линии человеческого прогресса. – Все, твой. Пользуйся. Положен тебе по статусу. Переоформим с меня на тебя, будет числиться за тобой официально. Если что – не отвертишься, – пробалагурил он в очередной раз.

Но глаза его оставались по-прежнему беспокойны и озабочены, никакой веселости в них, что-то тяготило его, жало, как гнетом.

– С сим-картой? – спросил В., принимая телефон.

– С сим-картой, с сим-картой, – скороговоркой отозвался директор по связям. – Номер там пропечатан, посмотришь. Денег на счету – месяц говорить беспрерывно круглые сутки. Нормально?

– Да мне зачем круглые сутки, – сказал В.

– Не нужно – не говори, – отрезал директор по связям, показывая, что тема закрыта. Беспокойство и озабоченность, что стояли в его глазах, оттиснулись наконец отчетливой печатью на его лице. – Что за типы к тебе заявлялись, что от тебя хотели?

Это он об участковом с бородачом, понял В.

– Это вы тоже от моей жены знаете? – спросил он.

– От кого же еще, – подтвердил директор по связям.

– Да хотели, чтобы я в ясновидении поупражнялся: человека им нашел, – уложил В. весь сюжет с участковым и борадачом в одну фразу.

– Нет, конкретней, конкретней! – потребовал директор по связям. – Что за типы, говорю, что за человек, зачем он им нужен. Жена твоя очень напугана. Говорит, угрожали тебе, если не найдешь. Срок какой-то положили.

Не хотелось, нет, не хотелось трясти исподними подробностями своей жизни. А и невозможно было отказаться, чтобы не предстать в глазах директора по связям лукавцем, прячущим от белого света подлинное лицо.

– Так нашел бы им того с фотографии, – сказал директор по связям, когда рассказ В. про визит участкового с бородачом был завершен. – Что тебе. Кто такой, у кого упер – ты не знаешь, не твое дело. Нашел и нашел.

– Как я найду? – изумился В. – Не умею.

В ответ у директора по связям вознеслись изумленными скобками брови.

– Исцелять тоже не умеешь?

В. с досадой хлопнул рукой об руку. Получилось звучно – как если бы он дал пощечину директору по связям. А фигурально – так, пожалуй, и дал.

– Да не исцелял я ее! Это у нее психоз! Чистой воды! Не слышали, при психозах такое бывает?

– Не слышал, – сказад директор по связям. – А пусть и психоз. Она же не сама по себе исцелилась. И не выдумывает ничего, нет. Видел я ее по телевизору. Ее от счастья разорвать могло. Такое не подделаешь. Но ладно! – прервал он сам себя, лишив тем самым и В. возможности продолжить их препирательство. – Вернемся к этой теме позднее. Тут вот что… не забыл еще, где деньги получаешь?

– То есть? – уточнил В. Он не уловил хода мыслей директора по связям.

Директор по связям смотрел на него, давя взглядом, как самый мощный заводской пресс усилием в несколько тысяч тонн.

– Пойдешь сейчас на переговоры у генерального. С одним из наших заказчиков. Срывается заказ. Не хотят на наши условия соглашаться. А их условия – нам нож острый.

– И при чем здесь я? – сумел врезаться в речь директора по связям со своим вопросом В. – Что мне там делать?

– Сидеть, – сказал директор по связям. – Сидеть и молчать. Молчать – но так, чтобы они на наши условия согласились.

– Да как я так буду молчать, что они согласятся?! – удивился В.

– А вот так, как бывшую свою сотрудницу исцелил, – пресс в глазах директора по связям тронулся по направляющим и расплющил В. – Как с нею, так и тут.

Спустя два часа, вернувшись в кабинет директора по связям, который был теперь местом и его рабочего обитания, В. рассказывал директору по связям, как проходили переговоры. Кто был со стороны заказчика, сколько человек, как они появились, как расселись, что у них было написано на лицах, в костюмах пришли или, сделав поправку на погоду, в одних рубашках – все, все было интересно директору по связям, все важно. При этом, как-то так вышло, В. сидел за своим столом, над которым с заносчивой горделивостью возносил широкомордый кумпол на жилистой вые компьютерный монитор, а директор по связям, подкатившись на кресле, обосновался около стола В. в позиции подчиненного. Барби-секретарша доставила на подносе все в тех же, знакомых уже В. высоких узких чашках тончайшего белого фарфора с золото-голубыми виньетками капучино, и, ведя разговор, они то и дело окунали губы в нахлобученную на чашку и веющую тонким, легким парком ноздреватую курчавую шапку.

– И значит, покочевряжились-покочевряжились, повякали немного – и согласились на всё? – с восторгом спрашивал директор по связям.

– Да, так, – старался быть лапидарным В.

– Нет, а поподробней, поподробней! – просил директор по связям. – Что, неужели же никто о прошлой своей позиции по-серьезному не заикался?

– В общем, нет, – подумав (он старался быть как можно объективнее), отвечал В. И уточнял: – Но может быть, они уже на переговоры пришли с таким решением: не держаться своей позиции?

– Уж да! – восклицал директор по связям. – Говори! – Его рыхло-могучее лицо расплывалось в полноводной улыбке: – И подписали как миленькие, да?

– Подписали, – с прежней короткостью подтверждал В.

А и не мог бы он, если б и захотел, сообщить директору по связям о подробностях и тонкостях переговорного процесса. Он их не уловил. Не вычленил из общего разговора. Собственно, он не принимал участия в переговорах. Он прото присутствовал. Сидел, не раскрывая рта, и даже не вслушивался особо в то, что говорилось. Он был занят мыслями о себе. Хотя мыслями о себе назвать это было сложно. О жене он думал, о гуру, об отдыхавших сейчас на море детях, которые вернутся совсем в другой дом, снова думал об участковом и бородаче с его ультиматумом, срок которого истекал не далее как завтра, и о том, что в машине не наночуешься, нужно как-то устраиваться с жильем. Думал – и не мог додумать до конца ни одной мысли: одна перетекала в другую, та в третью, цеплялись друг за друга, как колючая проволока – не распутать. Ловил на себе недоуменно-недоброжелательные взгляды переговорщиков той стороны – почему ни слова? зачем сидит здесь? – выскальзывал на короткий миг из несшего его потока, отвечал коммуникативной улыбкой и тотчас ускользал обратно.

– Вот, видишь, – сказал наконец директор по связям, берясь за колеса и принимаясь разворачивать кресло, – не попусту там посидел. Помог заводу. А ты еще отнекивался.

– Да при чем тут я, – сказал В. – Надо полагать, они приехали, все уже для себя решив.

– Ну хочешь так считать – считай. – Директор по связям тронулся и покатил к своему столу. – Только не забывай, кто тебе зарплату платит, – продолжил он на ходу наставление. – Будут к тебе со всеми этими просьбами лезть: от того исцели да от того – упаси тебя от беды в это дело втянуться. – Подкатывая к столу, он прервался, но, оказавшись на привычном месте между тумбами, тут же продолжил: – Душу из тебя всю вынут, конца-краю просьбам не будет, ни днем ни ночью покоя. Кучей-малой навалятся. – Он с удовольствием похмыкал, вспомнив, должно быть, картину, открывшуюся его взору два дня назад в собственной приемной. – А денег… денег от завода не меньше получишь, ручаюсь. Мы с генеральным говорили о тебе. Он твой вклад в заводские дела очень высоко оценивает. А по вкладу и вознаграждение. Вот еще заказы благодаря тебе подойдут – поднимем вопрос о кооптировании в совет директоров. Акционером станешь. Как сыр в масле кататься будешь!

– Нет большего в жизни счастья – как сыр в масле кататься, – себе под нос пробормотал В.

– А? Что? Не расслышал? – громогласно вопросил директор по связям.

– Да не собираюсь я никаким целительством заниматься, – в полный голос отозвался В. – Бред это все. Психоз.

– Психоз? – переспросил директор по связям. – Психоз… – повторил он через паузу. И попросил. – Я там у тебя свой кофе оставил, мог бы ты принести?

Мог ли он принести? Конечно! В. подскочил, быстрым шагом обогнул стол, поднял директорскую чашку и тем же быстрым шагом, лишь чуть сбавив скорость, чтобы не расплескать кофе, заспешил к директору по связям.

Он поставил перед ним чашку, хотел отправиться обратно, – директор по связям удержал его за руку.

– Ладно, слушай, – голос у директора по связям просел, он исходил из какого-то подвального отдела его грудной клетки, – ты мне что угодно нести можешь… а вот чтобы… ноги мне не вернешь, понятно. Но от диабета меня избавить, сахар мне нормализовать, чтобы без инсулина, а? – Захват у директорской руки был железный, мышцы он, упражняясь каждодневно на своей коляске, накачал что штангист, попытайся В. вырваться, без борьбы не удалось бы. – Вот сахар хотя бы, а? Без инсулина бы! Чтоб не ширяться каждый день!..

Ничего не подействует на директора по связям, видел В., – какие слова ни произнеси, объясняя, что не может он того, чего тот хочет, бред это все, психоз!..

– А верите? – спросил он. – Что исцелитесь?

Директор по связям, не выпуская его руки из своего железного захвата, смотрел на В. взглядом, исполненным ожидания подвоха.

– Что значит «верите»? Я тебя прошу.

– Просить – что, – сказал В. – Просьба – это желание. Верить нужно.

– Если не верил бы, так что, просил?

– Тогда что ж… Отпустите, – пошевелил В. рукой. Директор по связям, помедлив, разжал захват, и В., проиграв в воздухе затекшими пальцами, уже привычным движением возложил руки директору по связям на голову. – Давайте посмотрим, раз вы утверждаете, что я могу… пожалуйста.

Двух секунд не держал он рук на голове директора по связям. Та под его руками вдруг задрожала, задергалась, и директор по связям лютым ударом сбросил с себя его руки.

– Поди! – таким же лютым, как удар, стиснутым голосом возопил он. – Поди от меня, поди! Где ты был, когда ноги мне отрезали?! Почему сейчас появился?! Почему не раньше?! Поди отсюда, поди, чтоб не видел тебя, урод!

В. отступил от директора по связям на шаг, отступил на другой, повернулся и грянул к выходу. Сердце колотилось в голове, в селезенке, в лодыжках. Урод, конечно, урод!

Он выломился в приемную, словно вырвался из преисподней. Барби-секретарша, увидев его, вскочила со своего места, в глазах ее был тот самый испуг, когда она увидела его впервые – испуг от встречи с лох-несским чудовищем.

– Что? Еще кофе? Капучино? Эспрессо? Что? – словно и в самом деле была всего лишь куклой с вшитой в нее программой, автоматическим голосом заспрашивала она.

В. молча, все с прежней скоростью устремился к двери, ведущей из приемной, и уже тут, схватившись было за ручку, замер. Куда он летел как оглашенный? Изгнанный из этого храма, куда мог он притулить себя? Был ли где-то храм, готовый принять его?

– Эй, ты куда?! – окликнул его за спиной голос директора по связям.

В. обернулся. Директор по связям, видимо, катил за ним изо всех сил и сейчас, настигнув и окликнув, позволил себе передышку: достал из заднего кармана брюк платок, развернул и отер со лба пробившую его испарину. В. стоял вполоборота, ничего не говоря, директор по связям сложил платок, затолкал обратно в карман и жестом, полным сокрушенной усталости, позвал В. к себе.

– Шуток не понимаешь? Даже если они и дурацкие, – он изобразил хохоток. – Пойдем давай, пойдем. Заставил инвалида за собой гоняться. Можно разве?

Директор по связям с общественностью по праву занимал свое место. Владел, владел он приемами, умел сбивать пламя, гасить недоброжелательство. Не скажи он про инвалида, едва ли бы В. смог отозваться согласием на его приглашение вернуться. А так невозможно было не отозваться.

– Ты тут носишься как оглашенный, – когда вернулись в кабинет, сказал директор по связям, словно подслушал мысли В., – а о тебе думают. Заботятся. Домой тебе опасно же возвращаться? Опасно. Это я твоего участкового с его спутником имею в виду. Надо в надежном месте пересидеть. Ничего не имеешь против?

– Не понимаю, о каком месте вы говорите, – сумел наконец выдавить из себя В.

– Хорошем месте, хорошем, – с искушающей улыбкой отозвался директор по связям. – И за городом, и за ограждением, и охрана там – чужой не пролезет. Наша база отдыха для вип-персон. Подойдет?

16

И снова его вез «мерседес». Только на этот раз вместо директора по связям на сиденье рядом топырился с молчаливо-неприступным видом охранник в черном костюме и, само собой, при галстуке, с переднего сиденья высовывал из-за спинки розово светящееся на солнце ухо еще один охранник.

О базе отдыха для топ-менеджеров В., естественно, как и все на заводе, слышал, но даже не знал, где она находится. Случалось, в обеденный перерыв, уже после того как покончено с горячим, за стаканом компота-киселя-морса, или в курилке разговор о базе, о ее месторасположении заходил, – В. в этих обсуждениях не участвовал: не интересовала его таинственная база. Он не вип-персона, что ему и думать о ней. Но сейчас В. внимательно следил, куда его вез «мерседес».

Дорога, по которой выехали из города, была ему известна. И была известна дорога, на которую свернули. Но потом свернули еще, нырнули в лес, по сторонам шоссе замелькали названия деревень и деревенек, которые ни о чем не говорили его памяти, и В. потерял ориентацию. Однако, когда сворачивали в очередной раз, за окном проплыл указатель с названием озера, легендарно гремевшим на всю округу, не рукотворного, а созданного самой природой, огромного – не чета Запрудному, удаленного от всех промышленных предприятий, воду из него, по слухам, можно было пить без всякой очистки. В детстве, помнил В., он там однажды был с родителями на пикнике. Тот пикник, устроенный заводским профсоюзом родителей, прекрасно запомнился В.: ехали и ехали разбитыми грунтовками, автобус переваливался с боку на бок на колдобинах, крякая рессорами, – сомнительное удовольствие, недовольно переговаривались вокруг взрослые. Теперь же дорога была – бархатный асфальт, с отчетливой, как вчера нанесенной разметкой – будто для оживленного движения. На озеро между тем, гласило сарафанное радио, попасть стало совсем невозможно. Согласно все тем же слухам в его окрестностях построили некий секретный объект – к нему, должно быть, и вела эта бархатная дорога, – обнесли колючкой на бетонных столбах, установили КПП, без пропуска нечего и соваться. Туда едем, указав на стрелу с названием озера, решил В. уточнить у охранников. Но те только с суровой досадливостью посмотрели на него, словно он совершил нечто предосудительное, и ничего не ответили.

Впрочем, недолго уже оставалось В. пребывать в неведении. Еще несколько минут – и дорога, прямо посередине леса, перегородилась двустворчатыми, выкрашенными наискось в красно-белые цвета шлагбаума воротами, на обочине бодрым скворечником торчал бетонный дом-будка, и от него к машине, покачиваясь, неторопливо поплыл человек в черно-зеленом леопардовом раскрасе. А там, спустя еще недолгое время, лес расступился, и открылось размашистое голубое пространство воды, отражающее ослепленное солнцем небо – озеро это было, оно, то самое. А из залихватски кудрявившейся, словно нынешняя жара была ей нипочем, зелени берегов выглядывали повсеместно то стеной, то крышей, то частью фасада, то торцом и двух-, и трех-, и четырех-этажные дома, иные напоминая своим обличьем и замок. Качались у причалов катера, лодки, яхты, два белоснежных, быстроходных катера, держась рядом, тянули вдоль озера набегающие друг на друга усы. Секретный был объект, секретнейший, секретней некуда.

На базе отдыха В. уже ждали. База явилась взгляду хороводом нескольких двухэтажных особняков, вправленных в природу столь искусно, что, похоже, при строительстве не погибло ни одного дерева, ни одного кустика за пределами фундамента. Машина обогнула большую, ярко полыхающую обильно политыми цветами клумбу на круглой площадке, остановилась перед одним из особняков – на крыльце стояли трое: тщательно подстриженный молодой мужчина в ярко-зеленом смокинге, несмотря на жару, кудлатая и терпко накрашенная немолодая женщина, тоже, несмотря на жару, в деловом костюме и тоже ярко-зеленого цвета, а также, держась позади них, непонятного возраста таджик с испуганными глазами, сожженный годами предыдущей жизни у себя на родине до кофейного негритянского глянца, в серо-голубом, похожем на спецовку, застегнутом под горло костюме, – и только В. выступил из кондиционерного рая «мерседеса» в ад раскаленного солнцем открытого пространства, все трое тотчас посыпались по лестнице вниз навстречу ему.

– Здравствуйте! Здравствуйте! Как мы рады! Чудесно, что вы сюда! Вам здесь понравится! – толкаясь словами, как локтями, заверещали ярко-зеленые смокинг с деловым костюмом.

В. ошарашенно попятился. Он не ожидал такой встречи.

– А вещи, вещи ваши? В багажнике? Достать? – по-прежнему мешая друг другу, разом вопросили ярко-зеленые.

Нет, если даже эти приветствия были предназначены не ему, то обращались-то точно к нему.

– Да вот все. Вот только, – смущенно показал В. на белый полиэтиленовый пакет у себя в руках. – Тенниска там. Постирать бы и погладить. Можно как-то?

– Ой, непременно! – кудлатая в деловом костюме полыхнула подобострастием. Метнулась к В., и он принужден был благоразумно отдать ей пакет – а то бы она вырвала тот у него из рук. – В прачечную, – оборотившись на миг мегерой-начальницей, кем, надо полагать, и была, переметнула она пакет таджику, с цирковой ловкостью успевшему подхватить пакет, прежде чем сила притяжения бросит тот на землю.

«Мерседес» за спиной с кошачьей неслышностью тронулся с места, покатил, огибая клумбу, обогнул и, увеличив скорость, исчез, увозя обратно в город неприветливых охранников и оставив В. попечению ссыпавшейся с крыльца троицы.

– Прошу! – угодливо простер руку смокинг в сторону особняка, занявшего в их хороводе наиболее периферическое расположение. – Апартаменты готовы. Ждут вас. Проходите, отдыхайте.

– Если что, какие желания – мы к вашим услугам, – снова вся подобострастие, ни следа мегеры-начальницы, проворковала кудлатая в деловом костюме. – Захотите поесть – там у вас и в апартаментах найдете, а желаете в ресторане – сообщите минут за двадцать, будет и в ресторане…

– Да-да, спасибо, – не очень-то понимая, что они ему говорят, кивал В. Он стремился как можно скорее отделаться от них и остаться один.

Что в конце концов, даже и невдолге, произошло. Привет, новая жизнь, вот ты и началась, что-то вроде такого прозвучало в В., когда он, оставшись один, стоял с закрытыми глазами, подперев спиной закрывшуюся за ним массивную дверь «апартаментов».

Апартаменты представляли собой двухэтажную квартиру с гостиной, столовой и кухней на первом этаже, двумя спальнями на втором, ванной и туалетной комнатой, а из кухни в довершение ко всему наличествовал выход на застекленную веранду, с которой, через высокую двустворчатую дверь, можно было сразу попасть в объятия освоенной человеком природы – отсыпанные красноватой гравийной крошкой пешеходные дорожки утягивались под лиственно-хвойный полог надежными Ариадниными нитями.

– Vita nova! – горькой, как полынь, латынью вырвалось у В. вслух то, что звучало внутри. – O, vita nova!

Иронией он боролся с тоской, душившей его с такой лютой силой, – недоставало воздуха, казалось, что задохнешься. Что ему было делать с этой новой жизнью, как устраиваться в ней?

Звонок его мобильного телефона в кармане прозвучал начальными тактами Сороковой симфонии Моцарта. На разбитом мобильном у В. был обычный звонок, и он даже не сразу понял, что это его телефон, заоглядывался было по сторонам в поисках источника звука, и лишь вибрация, мелко защекотавшая ногу, напомнила ему, что он теперь обладатель крутого айфона.

– На месте, мне доложили? – раздался в трубке голос директора по связям. Ему недостало терпения дождаться ответа В., директору по связям требовалось сразу взять быка за рога. – Доехал благополучно? Бодигарды расспросами не докучали?

– Не докучали, – отозвался В., вспоминая, как пытался задать вопрос охранникам и напоролся на досадливо-суровые взгляды.

– А как там на месте? Впечатлился? – Директор по связям радостно-заговорщически захохотал – будто подмигнул. У него не было сомнений в эффекте, который произвела на В. база отдыха. – Ты там не тушуйся. Что надо, проси, требуй – они там для того и сидят, чтобы все желания удовлетворять. Бильярдные есть, бассейн… пардон, впрочем, – тут же пресекся он. После чего продолжил: – Корты в лесу для большого тенниса. Гулять пойдешь – увидишь. Не гулял еще?

– Не гулял, – сказал В.

– Ну вот пойдешь. Сегодня, может, компании еще не составится, а в субботу-воскресенье непременно будет. Еще, чтоб по мячу постучать, в очереди стоять придется.

– Едва ли, – ответствовал В. – Никогда в жизни не держал ракетки в руках.

– Вот в эту субботу-воскресенье и возьмешь, – будто веля ему, повторно помянул дни выходных директор по связям.

В. тотчас вспомнил, что завтра пятница – день, который бородач назначил крайним сроком для обнаружения человека с фотографии. А после того… что после того? Лучше тебе сейчас этого не знать, сказал бородач. И вот он в безопасности, в спецзоне, под охраной колючей проволоки, а жена – в их квартире, за хлипкой дверью, запертой на хлипкий замок, как на юру, без всякой защиты, что им взбредет в голову сотворить с ней, когда заявятся туда и обнаружат, что он исчез? Электрический ветерок озноба пробежал у В. по темени. Надо же, из-за этой открывшейся ему в студии гуру картины он ни разу за все время не подумал об опасности, которой подвергается жена, оставаясь в доме. Пусть она теперь ему лишь бывшая жена, но как так могло получиться, что не подумал ни разу? – какой стыд!

– Позвоните, пожалуйста, моей жене… – торопливо начал он и осекся. Это было еще поганей – увиливать от разговора с нею, когда речь шла о грозящей ей опасности. – Нет, не надо, – дал он отбой. – Я сам.

– Вот правильно, – одобрил директор по связям.

– Но если она будет спрашивать, как позвонить мне, не давайте ей номера этого телефона.

Директор по связям шумно выдохнул в трубку.

– Ваши дела, – сказал он. – Не давать, так не дам.

Разговор закончился. В. пооглядывался, обживаясь взглядом в своем новом пристанище. Оказывается, как прошел на кухню, так и находился здесь, слепо стоя перед дверью на веранду. Ему требовался стол. И стол, естественно, наличествовал. Круглый, с пластиковой кремовой столешницей, весьма небольшой – для утреннего скромного завтрака, для необильного скорого ужина. Но для его надобности не имело значения, каких он размеров. В. сел за стол, положил перед собой черно-блестящую пластину айфона, разобрался в устройстве запора, скреплявшего крышку с корпусом, отомкнул ее, извлек сим-карту, вставил сим-карту от прежнего своего телефона, ввел код, чтобы айфон вновь ожил, и, не позволив себе отложить звонок и на мгновение, как прыгая с обрыва, набрал номер жены.

Какой радости слышать его, когда отозвалась на звонок, какой покаянности, какой непритворной тревоги был исполнен ее голос.

– Ты где? Ты что? Почему у тебя телефон отключен? – вскричала она. И ни тени упрека в голосе, ни малейшего намека на упрек, лишь радость, покаяние, тревога за него.

Но куда было деться от картины в студии гуру, стоявшей перед глазами? Отпихивал ее от себя, отворачивался от нее – и тут же вновь видел перед собой. Если бы не так, вживе – будто подсматривал за женой! – открылось ему это знание, если бы словесно: сообщением, известием…

– Я звоню тебе, чтобы предупредить, – не отвечая на ее вопросы, сказал он. – Нужно, чтобы ты оставила квартиру. Если еще не дома – не возвращайся. Если уже дома – возьми, что необходимо, и уезжай. Договорись с кем-то из подруг, пусть кто-то тебя приютит.