Текст книги "Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний"

Часть IV
(Фортиссимо)

В испанской истории преступлений и наказаний произошло однажды такое, что приобретает сейчас поистине международное звучание. Случилось это в августе 1822 года в Севилье. Там, в доме одного благопристойного гражданина города, случайно обнаружили четыре трупа: девушки и трех мужчин. Вызвали полицию. Припертый к стенке, хозяин признался, что это он расправился с насильниками, которые якобы не послушались его и убили похищенную ими девушку. Вроде бы не такой уж из ряда вон выходящий по тем временам случай, если не считать одну очень важную деталь.

В ходе обыска нашли объемистую рукопись с непонятными схемами, именами, датами. Оказывается, в ней подробно описывалась деятельность разветвленной по всей стране и даже колониям в Америке сети бандитских формирований Гардуньи, назывались наиболее крупные ее акции и связи во влиятельных кругах, в том числе в Святой Инквизиции. Из рукописи, найденной в Севильи, явствовало, что главари тайного преступного сообщества почти два столетия получали от нее щедрые вознаграждения за свои услуги. Под пыткой на допросах хозяин дома также сообщил, что он и есть «Старший Брат» Гардуньи, в подтверждение чего выдал всю ее верхушку. Его приговорили к виселице вместе с шестнадцатью главарями банд в Толедо, Барселоне, Кордове и других городах.

Разбираясь в рукописных листах, можно было узнать, что Гардунья явилась не только повивальной бабкой, но и прототипом сицилийской мафии и неаполитанской каморры. Итальянская братва переняла у испанских «братишек» опыт внутреннего устройства их тайного общества, средства и методы деятельности – в тот период, когда Сицилия и Неаполь считались владениями испанской короны. Тогда же, в XVI веке, и появились на свет эти два наиболее крупных преступных синдиката, дожившие до наших дней.

Гардунья создавалась во времена реконкисты под предлогом защиты католической веры от мусульман и иудеев.

На самом деле ее банды и шайки просто ловили рыбку в мутной воде, стремясь поживиться и не упустить свой кусок добычи в процессе очищения расы в ходе большого кровопускания. После реконкисты, войдя во вкус легких денег, заправилы Гардуньи не остановились на достигнутом и, пользуясь поддержкой Инквизиции, принялись за своих единоверцев, постепенно выходя из-под контроля властей.

Со временем Гардунья становилась все более организованной, ее действия все более скрытными и коварными. Севилья была выбрана местом расположения главного штаба преступного сообщества. Там собирался высший совет из тринадцати атаманов банд. На нем утверждались дисциплинарный устав, ритуал посвящения, кодекс правил поведения и признаков опознания своих сотоварищей, шифры связи, иерархическая структура беспрекословного подчинения снизу доверху, в зависимости от ранга каждого члена тайного общества.

Нижняя ступенька пирамидальной структуры была уготовлена для «парней», которым поручалась самая грязная работа. К ним примыкали «шпионы», следившие за соблюдением правил устава среди членов указанного ранга. Первым делом им полагалось владеть разного рода условными знаками для бесконтактного общения между собой: в этих целях они обучались воспроизводить звуки, издаваемые живностью вроде сов, кошек, собак.

На следующей ступеньке стояли «подкрышники», главным образом из числа хозяев и работников питейных заведений или постоялых дворов. Сюда включались также «подкрышницы» – женщины легкого поведения, используемые для вспомогательных операций по получению нужных сведений. Занимались они предварительным изучением и обхаживанием богатых путешественников в придорожных тавернах, в то время как банда готовилась к внезапному нападению. Иногда «подкрышницы» разыгрывали из себя приличных женщин типа торговок или служанок, которые под удобным предлогом могли заходить в дома зажиточных граждан выяснять там обстановку. Для выполнения более сложных поручений с той же целью использовались «сирены», выступавшие в роли воспитательниц детей. Последние частенько были и любовницами главарей банд, поэтому пользовались влиянием на рядовых членов.

Далее по восходящей шли «соплоны» – люди, как правило, уже в почтенном возрасте и респектабельной внешности, завсегдатаи не таверн, а больше церквей во время мессы. Они должны были устанавливать дружеские отношения с лицами, представлявшими интерес для Гардуньи, вести переговоры с агентами Супремы, доводить до них нужную информацию. На ступеньке чуть выше располагались «флореадоры» – члены штурмовых отрядов на тот случай, когда требовалась еще и физическая сила больше обычной. Этот самый многочисленный контингент Гардуньи состоял, как правило, из бывших заключенных и беглых каторжников, осужденных за убийство или бандитизм. В контакте с ними орудовали «пунтеадоры»: выглядели они более презентабельно и могли вращаться в любых слоях общества, выполняя функцию киллеров или наемных дуэлянтов.

Ряды функционеров аппарата тайного общества, имевших выходы на его заправил, пополнялись преимущественно из наводчиков. Называли их «красавчиками». Они возглавляли отдельные бандитские формирования, проводили церемонии приема новых членов, следили за соблюдением внутренних законов, правил и традиций. На уровне региональном верховодили «капатасы», подчинявшиеся напрямую восседавшему на вершине пирамиды «Старшему Брату». То была личность всеми почитаемая и вызывавшая еще и страх, потому как человек этот выходил на высшие сферы властных структур.

Как и в любом тайном обществе, имелись в Гардунье свои условные знаки опознания и обращения за помощью к «своим» на случай экстренной необходимости. В незнакомом ему окружении член братства разбойников мог кончиком большого пальца правой руки коснуться левой стороны своего носа и посмотреть, кто среагирует на этот жест. Если таковой обнаруживался, то нужно было подойти к нему и сказать вполголоса условную фразу, требовавшую и соответствующего отзыва. Для пущей уверенности, что опознание прошло по всем установленным правилам, следовало и особое рукопожатие. Только после этого двое ранее не знакомых друг с другом приступали к доверительному разговору на условленном жаргоне, совершенно непонятном для постороннего. На том же примерно жаргоне общаются в Испании многие уголовники и сегодня, особенно в тюрьмах, а опознавательный знак в виде татуировки треугольника на ладони руки переняла неаполитанская каморра.

На протяжении всего XVII века Гардунья контролировала так называемые «кортесы чудес», куда входили попрошайки, проститутки и урки всех мастей. Всегда имелся у нее и надежный собственный механизм самофинансирования, состоявший из отпетых шантажистов, вымогателей, наемных лжесвидетелей в судах, киллеров и рэкетиров. Жизнь бандитам с большой дороги заметно облегчали Инквизиция и местные власти, заинтересованные в избавлении от неугодных им личностей.

Несмотря на довольно широкий ассортимент выполняемых ими «заказов», члены Гардуньи подчинялись жестким правилам внутреннего распорядка. Данное кем-то из них слово не бросалось на ветер. Можно было прибегнуть к их услугам со стороны в абсолютной уверенности, что шантажа не последует, контракт будет выполнен, как обещано. Вырученные за это деньги, как и все другие, шли в общак (одна треть), на текущие расходы (другая треть), оставшаяся часть – исполнителям. Общак считался неприкосновенным, как страховой фонд. Под текущими расходами подразумевались те, что были связаны с подкупом должностных лиц и влиятельных фигур, в том числе королевского двора, судов и администраций тюрем, если кого-то из братвы сажали за решетку…

И так все это шло по хорошо накатанной дорожке, пока сплетение солнечных лучей не высветило те самые четыре трупа в доме «Старшего Брата» Гардуньи. Но даже сняв верхушку пирамиды, выкорчевать корни было не так-то просто: слишком расползлись они по всему королевству, включая заморские владения, чтобы одним махом покончить с братьями-разбойниками.

Долго еще на дорогах юга Испании негласно действовала сеть «страховщиков», продававших путешественникам за немалую цену специальное свидетельство, гарантию безопасного передвижения. Горе тому, кто не запасся им, решил поехать на свой страх и риск.

По всем неписаным законам Святой Гардуньи бесчинствовали пиратские банды на морях и в океане. Почитая ее традиции, на выработанном ею жаргоне общались между собой испанские воры в законе.

Тем не менее мафии на манер итальянский в стране так и не сложилось. Если, конечно, не считать «святой мафии» из Опус Деи.

* * *

После захвата власти франкистами военные патрули на улицах и Гражданская гвардия на дорогах с бандитизмом покончили быстро. В это же время диктатор не стеснялся давать возможность своим сподвижникам получать огромные барыши и стремительно обогащаться, хотя в своих публичных заявлениях говорил об этом с негодованием. Секретом полишинеля был тот факт, что большинство министров правительства неофициально занимались предпринимательством, состояли членами административных советов крупных компаний и через выносимые их ведомствами решения прямо влияли на размеры собственных дивидендов. В духе былых традиций экономикой страны фактически управляли двести семей. Крупные банкиры и промышленники подбирали себе нужных министров или их заместителей, которые по истечении срока «служебной командировки» возвращались к себе в банки и фирмы к оставленному для них жирному куску пирога.

Почти сорок лет узурпации государственной власти одним человеком, что уже само по себе коррупция высшей пробы, отложили свой отпечаток на сознании людей. Испанцы в огромной массе своей оказались втянутыми в «черную дыру» теневой экономики со своим порочным кругом взаимного надувательства. Видя богатство и роскошь «избранных», многие приняли себе за правило: если хочешь жить более-менее прилично, то не особо мни из себя законника и обогащайся как можешь, но помни, что плохо не то, что ты крадешь или занимаешься мздоимством, а то, что тебя могут на этом застукать и взять с поличным.

Начиная с середины шестидесятых сфера коррупции расширялась по мере оживления рынка недвижимости, иностранного туризма, жилищного строительства, гостиничного бизнеса. Взяточничество среди чиновников приобрело повальный характер. Понятия чести и общественной этики исчезли из реальной действительности, встречаясь только на бумаге и в декларациях о благих намерениях, которыми известно куда путь выстлан.

«Коррупция в Испании сегодня под стать военной тайне, балансирует где-то на грани с фатализмом, – свидетельствует журналист и писатель Мариано Санчес Солер. – И это неудивительно, потому как ею пронизано общество сверху донизу. Коррупция даже никого не волнует или волнует, когда кто-то громко оскандалился, будучи пойманным на месте преступления, in fraganti». В подтверждение своих слов Солер предлагает читателям для ознакомления целую подборку собранных им материалов. По его оценке, за весь постфранкистский период из тех же соображений, как бы не навредить демократическим процессам, фактически не принято никаких законодательных актов против коррупции, никаких действенных мер с целью остановить разрастание опухоли. Продажные чиновники переходят из правительства в бизнес, который уже не командирует своих людей во властные структуры, как при Франко, а направляет в главные политические партии пожертвования от своих компаний в обмен на благоприятное к себе отношение. В 90-е годы Испания превратилась в одну из самых коррумпированных стран мира, войдя в первую их дюжину и уступая только Италии, Греции и Венгрии.

Любопытно, что именно вкладывается в понятие «коррупция». В служебной инструкции Генеральной прокуратуры Испании коррупцией называются «такие действия или упущения, которые, будучи частью одного или нескольких наказуемых преступных нарушений, осуществляются каким-то представителем власти или уполномоченным чиновником, использующим свое служебное положение с целью несправедливого обогащения или с другой какой-либо целью, всякий раз когда серьезно и напрямую нарушается установленный властью порядок, наносится ущерб ее институтам».

Судья Карлос Вильярехо, сталкивающийся на практике с уголовными делами подобного рода, считает, что коррупция – это серьезная патология демократических систем. «В наши дни, – уточняет он, – коррупцию уже нельзя рассматривать только в свете морали государственных служащих, этики поведения отдельных лиц, неправедного обогащения какого-то правительственного чиновника. Коррупционеры – не только беспринципные лица, которые стремятся увеличить свои доходы. Коррупция в наше время неотъемлема от экономической и политической системы». К порождающим коррупцию причинам судья относит концентрацию экономической и политической власти у лиц, над которыми нет никакого контроля, отсутствие прозрачности экономической власти благодаря тайне банковской деятельности, а также расхождение и дисгармония между банковской юридической системой и судебной.

Если копнуть историю, само слово «коррупция» было известно еще Платону и Аристотелю. Использовалось оно, когда речь заходила о моральном здоровье общества. Понятие это относилось к состоянию духовных ценностей, к свободе, моральному праву власти править, распределению льгот и материальных ценностей, конфликту между общественными и личными интересами. Иными словами, суть коррупции на протяжении веков оставалась неизменной – злоупотребление властью в личных целях.

Коррупция не знает географических границ и отличается лишь своей насыщенностью в той или иной стране в ту или иную эпоху. К примеру, в Англии сто лет назад коррупции, как считают, было больше, чем сегодня. В скандинавских странах наших дней коррупции меньше, чем на юге Европы или на ее востоке. И повсюду она вызвана либо существованием черного рынка и теневой экономики, либо дискредитацией власти.

Для упрощения коррупцию в Испании разделяют на белую, серую и черную. Белая обществом не признается коррупцией: она как бы часть традиционной культуры и не считается серьезной проблемой. Насчет серой существуют разные точки зрения, ибо нет определенности в том, какое именно действие можно считать уголовно наказуемым. По поводу черной никто не оспаривает ее криминального характера.

На практике юридическое определение коррупции часто оказывается недостаточным. Скажем, можно ли считать коррупционером бизнесмена, вынужденного давать взятку за получение какой-то лицензии. Или политика, допускающего существование тайного фонда в своей партии и действующего не столько в личных, сколько в ее политических интересах. То есть, помимо чисто юридических, непреложными являются этические критерии.

Виды коррупции разнообразятся применительно к их месту и времени. В Испании, например, назначенному на высокий пост в министерстве родня не простит, если он не подыщет для свояка или зятя какое-нибудь тепленькое местечко или не наведет на выгодный контракт заинтересованное лицо из числа его друзей. Такие негласные «фаворы» не новы в этой стране и только в Уголовном кодексе 1996 года стали подпадать под соответствующую статью.

Другой весьма распространенный вид – использование фондов не по назначению. Или оказание высоким должностным лицом нужного влияния на руководство крупной компании для заключения выгодной сделки третьему лицу. Или «вторая касса» – нечто вроде двойной бухгалтерской отчетности, посредством которой полученные законным путем финансовые средства хранятся и используются за рамками официальной отчетности. И во всех случаях, когда кто-то добивается от правительства необходимых уступок, ему полагаются комиссионные.

Почти все случаи коррупции в Испании остаются вне поля гласности, и через прессу оглашаются лишь малые ее дозы. На поверхности, собственно, и коррупции-то нет, а есть якобы «трудности с общественным мнением». Каждый раз в своих предвыборных заявлениях кандидаты от двух самых массовых партий – Народной и Социалистической – называют ее отвратительнейшим средством получения личных выгод с использованием служебного положения. После выборов и подсчета голосов об этом уже почти не говорят, хотя по всему миру об Испании ходит молва как о стране, где иностранцу можно относительно легко вложить «черные деньги» в недвижимость, завести банковский счет, а затем начать процесс оформления вида на жительство – сначала временного, а потом и постоянного.

Как бы ни менялась технология самих коррупционных действий, они всегда и всюду совершаются скрытно, сознаются как нарушение закона, хотя все другие их составляющие могут быть вполне легальными. Это относится и к тем случаям, когда оплата производится официально, но счета составляются фиктивные. Точно так же когда кто-то из высокопоставленных политиков или чиновников получает гонорар за устные консультации. Все вроде бы законно, за исключением того, что договоренности о них достигаются неофициально и не оставляют после себя никаких документов. При этом у обеих сторон есть четкое понимание, что действия такие как минимум неэтичны, а как максимум таят в себе нарушение закона.

Матерью коррупции в Испании многие считают финансирование политических партий по принципу работы ордена монахов-иезуитов – цель оправдывает средства. В сущности, как и везде, местные крупные партии превратились в предприятия акционерного типа, которым уже мало членских взносов, пожертвований бизнеса и частных лиц. В целях завоевания власти или ее удержания партийный аппарат функционеров создает призрачные предвыборные комитеты, фиктивные движения и общественные организации. Вкладывающим свои средства в предвыборную борьбу компаниям и фирмам гарантированы, в случае избрания или переизбрания, выгодные контракты. Особенно важная роль при этом возлагается на функционеров по связям с общественностью, точнее с бизнесом. Такие лица в партийном аппарате ценятся очень высоко и в случае успеха получают все лавры.

«Модель испанской политической системы, – продолжает свидетельствовать журналист Мариано Санчес Солер, – унаследована от диктаторской и включает в себя далеко не все компоненты демократии. Начнем хотя бы с того, что бессменный глава государства получил бразды правления из рук самого диктатора и избираться не собирается, оставляя после себя наследного принца. Суда присяжных у нас нет. Судей не избирают, а назначают. Не существует законных оснований для проведения общенародного референдума с результатами, обязательными к исполнению правительством. Права профсоюзов усечены. Участие населения в управлении государством ограничено выборами. Общественного контроля за выполнением предвыборных обещаний не предусмотрено. Вся система демократического представительства построена так, чтобы гарантировать определенным группам беспрепятственный доступ к разделу общего пирога благ и привилегий, даже если они находятся временно в оппозиции. Не зря же политические лидеры вынуждены мириться с коррупцией, признавать ее естественным явлением. А это накладывает на общество печать морального цинизма».

К названным порокам испанской демократии следует отнести и тот факт, что политические партии нечисты на руку в получении финансовых средств, особенно в нынешних условиях, когда предвыборные кампании стали весьма дорогостоящими.

Закулисное финансирование партий после Франко началось с того, что в начале предвыборной кампании 1977 года лидер социал-христиан ФРГ Йозеф Штраус передал через почетного консула в Малаге пять миллионов песет банковскими чеками лидеру Народного альянса (предшественнику нынешней Народной партии), бывшему министру внутренних дел во франкистском правительстве Фраге Иррибарне. Отдельные функционеры Народного альянса получили еще и конверты с наличными деньгами или банковскими денежными переводами.

Разумеется, все это делалось с целью предотвратить рост влияния левых партий после смерти Франко. Кстати говоря, испанцы из Народного альянса позднее передали немцам для финансовой отчетности насквозь фиктивные фактуры. Не ведали лишь наследники каудильо, что деньги были только формально от Штрауса, а на самом деле от западногерманского военного концерна, намеревавшегося продать Испании солидную партию танков «Леопард-2».

Особенности нынешнего финансового механизма испанских политических партий делают практически невозможным осуществление контроля судебными инстанциями за соблюдением Закона о финансировании от 1987 года. Государственным органам финансового контроля недоступны не только политические партии, но и вообще вся теневая экономика. Это в то время, когда ее объем на начало XXI века составлял пятую часть ВВП, а «черной налички» ходило, по меньшей мере, пять миллиардов евро годовых. Планы же по судебному преследованию лиц, замешанных в финансовых махинациях, продолжали оставаться благими намерениями.

Что может изменить в Испании победивший на выборах 2004 года лидер Социалистической рабочей партии Хосе Луис Родригес Сапатеро? Новый председатель правительства – потомственный социалист. Дед его, военврач капитан Лосано, остался до конца верен республиканским идеалам и был расстрелян франкистами в 1936 году. Отец симпатизировал социалистам, в период диктатуры подвергался репрессиям. Сам Сапатеро вступил в партию, когда ему было восемнадцать лет, после выхода ее из подполья. По образованию он юрист, преподавал право в университете. Избирался депутатом Парламента, где добился уравнения бывших республиканцев в правах с другими пенсионерами. Ни к одному из финансовых скандалов и случаев коррупции в партии причастен не был.

Став во главе правительства, Сапатеро обещал превратить Испанию в «государство образцовой демократии» и установить жесткий контроль за деятельностью государственных чиновников, чтобы пресечь коррупцию. Как у него это получится, покажет время.

* * *

Вот уже далеко не первый десяток лет Испанию называют «Флоридой Европы», ее столицу Мадрид – «испанской Боготой». И в виду имеются совсем не красоты природы, приятные взгляду. Не в укор Флориде и Боготе говорят это, а в подтверждение того, что полученные неправедным путем капиталы здесь успешно отмываются пущенные в оборот, начиная еще с массового жилищного строительства середины 60-х. Франкистский режим вполне устраивали такие инвестиции, а в газетах вовсю писали об испанском «экономическом чуде».

Не случайно и латиноамериканские наркобароны выбрали эту страну в качестве большой «стиральной машины». Общий язык, похожий склад мышления и психологии позволяют им чувствовать себя здесь даже поувереннее, чем у себя дома. В Испании ими создана инфраструктура наподобие колумбийской с ее коррумпированной полицией и высокомерной бюрократией, стремящимися заработать сразу и много, используя свое положение в структурах государственной власти.

По свидетельству судьи из Палермо Джиованни Фальконе, сицилийская мафия обеспечила себе в Испании монополию на строительство отелей на побережье Коста Брава и на Канарских островах. Многомиллионные инвестиции поступали прямо из Палермо, и значительную их долю составляли прибыли от продажи наркотиков. Стараясь ускользнуть от уголовного преследования в Италии, ее мафиозные кланы предпочитают и сегодня отсиживаться на испанском побережье с его экзотическими пляжами.

Излюбленные опорные пункты торговцев наркотиками – Мадрид, Барселона, Бильбао, Марбелья, Галисия, Андорра. Тамошние банки не страдают аллергией на грязные доллары. По всей Испании действует целая сеть работающих на них адвокатов, банкиров, политиков, чиновников, агентов по недвижимости, а также привлекательных для мужского пола «жриц любви». Валенсия выбрана для отдыха того отряда мафиози, к которому относятся мастера «исполнительных операций», то есть попросту наемные убийцы. Марбелья и Малага на побережье Коста дель Соль – райские уголки не только для отдыха, но и для приобретения недвижимости. Там греются на солнышке заправилы подпольного бизнеса со всего света.

Для обсуждения деловых вопросов больше подходят тихие места на побережье Коста Брава, Галисии и Кантабрии. За одним столом в каком-нибудь шикарном ресторане там можно увидеть колумбийских наркобаронов и сицилийских мафиози, членов неаполитанской каморры и американской «коза ностра» – они вносят коррективы в раздел сфер влияния, согласуют взаимодействие при проведении совместных операций. Специализация выработана уже давно: сицилийцы обеспечивают очистку пасты коки и общее распределение кокаина, галисийцы – доставку контрабанды с борта пароходов в нейтральных водах на быстроходных катерах на тайные хранилища.

Все узловые фигуры криминального сообщества прекрасно известны испанской полиции и гражданской гвардии. Но арестовать их нельзя, ибо нет свидетелей, которые отважились бы дать показания в суде. На наркобарона совершается наезд лишь в самых крайних случаях. Стоит только после этого удивляться, что из всех стран Европейского Союза потребление наркотиков в Испании самое высокое, соответственно и смертность среди наркоманов.

Вопрос на засыпку: есть ли в Испании своя, доморощенная мафия наподобие итальянской или американской? Похоже, в классическом виде нет, но разного рода мафиозных группировок хоть пруд пруди. Одну из них называют «допинговой». Ее специализация – ввоз, производство и распространение различных препаратов-стимуляторов среди спортсменов высшей категории. Основа у препаратов гормональная, и обнаружить их присутствие в организме ныне действующие комиссии по антидопинговому контролю пока не в состоянии.

Как все делается и какие именно препараты используются, рассказывать не стану, ибо плохие примеры могут быть заразительны. Скажу лишь, что эта конспиративно выстроенная сеть по сути не отличается от торговли наркотиками. Наиболее активно здесь действуют медики и тренеры команд разного уровня, вплоть до олимпийских и национальных сборных по многим видам спорта. На столь скользкую тему пресса не пишет, ибо профессиональный спорт в Испании – это как священная корова в Индии. Трогать его нельзя – себе дороже выйдет…

Следовать ли всегда и во всем законам? Вопрос рассматривается в Испании, как и везде, с двух сторон. В философском плане неукоснительное соблюдение юридических норм приравнивается к идиотизму, слишком скучному и примитивному подходу к жизни. В практическом плане, однако, мысль оказаться за решеткой на несколько лет подавляющее большинство приводит в ужас.

И это, смею заметить, не голословное утверждение с моей стороны: в первые годы нового тысячелетия здесь тюремное заключение отбывали не более 60000 человек, из которых каждый пятый – иностранец, проживавший в стране нелегально. Для справки и в целях непредвзятости можно отметить, что в это же время на просторах Российской Федерации мотали срок более миллиона человек. При все при этом сроки наказания в обеих странах, если сравнить их уголовные кодексы, разнятся весьма незначительно.

Умеющий умножать и делить в расчете на сто тысяч жителей легко определит разницу. Посему вести мне дальнейший разговор о «неуклонном росте» испанской преступности было бы просто некорректно.

Вот где меня бы не поняли совсем, умолчи я в своем интерактивном обзоре о «русской мафии» в Испании. Строго говоря, здесь ее нет. Что есть на самом деле, так это представители ряда организованных преступных группировок, отморозки в бегах под фальшивыми паспортами, а также просто перелетные птахи, осевшие поклевать иноземной крупы. Как правило, они пытаются найти для себя на земле Сервантеса пристанища, где можно было бы не только припрятать, но и желательно приумножить нажитое неправедным путем.

Наши бандиты с большой дороги открыли для себя Испанию в середине 90-х и сделали это совсем не случайно. Наряду с прекрасными условиями комфортного отдыха здесь оказались банки, не столь требовательные по части заполнения формальностей иностранными клиентами – были бы у них наличные деньги, да и угодливых советчиков небескорыстных из местных граждан хоть отбавляй. И вообще, где как не в Испании можно деньги отмыть, выгодно вложить их в недвижимость или другое какое-нибудь выгодное дельце.

Когда в курортных поселках на Коста дель Соль впервые появились «ласточки из России», непривычные на вид своими весьма вульгарными манерами – никто на них особого внимания не обратил: сюда и не такие залетали. К тому же иметь шикарную виллу с бассейном, лимузин и яхту – к этому уже давно привыкли. Однако у местной полиции после их прибытия стали возникать дополнительные проблемы. Отчего так?

Просто жили они как-то неспокойно, вечно сводили счеты друг с другом, а вскоре принялись и отлаживать свой бизнес, связанный с поставками в Испанию веселых, очень общительных с любыми клиентами российско-украинских дам. Но это лишь для начала, дабы скука или ностальгия чересчур не заедали. Серьезные же дела должны были и начинаться серьезно. На первых порах надо осесть, вжиться, присмотреться, завести среди испанцев полезные связи, открыть счет в хорошем банке, переведя туда деньги из «офшора», приобрести приличное жилье, присосаться к какой-нибудь солидной фирме, покупающей и продающей недвижимость. Ну, а уж там…

Полиция и гражданская гвардия принялись формировать свои специальные подразделения по работе с «переселенцами из России». Пригодился и многолетний опыт общения с нелегальными иммигрантами, колумбийскими и итальянскими мафиози. Оставалось только набрать в кадры знатоков русского языка и жаргона, познакомиться с реалиями российского криминального мира. Последнее сделать было непросто, поскольку русские не копировали иерархически выстроенную модель итальянцев и японцев или герметически закрытые структуры китайских триад и колумбийских наркокартелей. У российского криминала полиция обнаружила склонность больше к горизонтальному, чем пирамидальному построению, позволявшему быстро восполнять утрачиваемые звенья.

Результаты ее оперативной работы, а также контактов с Интерполом и МВД Российской федерации позволили испанским правоохранительным органам сделать заключение: в Испании представлены как минимум восемнадцать организованных преступных группировок России, у пятнадцати из них на подхвате состоят отдельные испанские и латиноамериканские граждане. На 2003 год установлена преступная деятельность почти полутора сотен россиян, находившихся в Испании. Главным образом речь идет об отмывании денег, торговле наркотиками и проститутками, вымогательстве. Особенно много таких субъектов осело в Андалузии и Мадриде, чуть меньше в Галисии, Валенсии и Каталонии.

«Надо иметь в виду, что некоторые из них хотят казаться респектабельными гражданами и придают большое значение заведению ими связей среди испанцев, особенно представителей местной власти, политиков, бизнесменов и даже полицейских», – отмечает эксперт испанской полиции, пожелавший остаться инкогнито. – Эти личности могут нам доставить массу неприятностей. Они очень опасны, ибо в их намерения входит создать в Испании филиалы своих преступных группировок».