Текст книги "Статус Руси в XIII–XVI веках. Тюрки или монголы? Иго или противостояние?"

Два истока российской государственности

Не стоит отрекаться от своего прошлого, но и искажать его, отображая только благие действия, забывая о горечи поражения – тоже не лучший выход. Теория шапкозакидательства типа «победителей не судят», «гром победы раздавайся!», поверхностный взгляд и отсутствие анализа происходящего, как правило, приводит к новым потерям.

Знаменитый немецкий философ Карл Яспер писал: «Взор, обращенный в прошлое, погружает нас в тайну человеческого бытия». Знать свою историю значит познать, на что ты способен, и вести себя адекватно предназначению.

«Какой рок лежит между Русью и Ордой, что кровоточит от вражды и пять, и шесть, и семь веков спустя? Да, история пишется кровью, но читается глазами разума. Пора, наконец, отделить современные национальные амбиции от завоевательных амбиций тогдашних царей и ханов» (по д.и.н. Р. Хакимову, Казань, 2005 г., из статьи «Два истока российской государственности»).

Итак, вполне справедливо говорить о двух истоках России: Киевской Руси, чья заслуга состоит в принятии православия, и Золотой Орды, привнесшей дух экспансии и державности на российскую почву. Н.А. Клепинин писал: «Можно говорить о двух линиях преемства и двух наследиях Руси: 1) «наследие Византии и Киева» и 2) «наследие Чингисхана». При отвержении одного из этих наследий взгляд на русскую историю становится односторонним, не охватывает полноты её государственного бытия…». Пожалуй, историческая правда заключена именно в этих словах. Россия многое восприняла от татар и других народов, она и поныне несет в себе это наследие как субкультуру, явно или неявно влияющую на менталитет русских. Неспроста Н.В. Гоголь писал: «в каждом русском сидит татарин». А Л.Н. Гумилева был убежден: «Русская государственность в одном из своих истоков произошла из татарской, и вряд ли правы те историки, которые закрывают глаза на это обстоятельство или стараются преуменьшить его значение».

Относительно второй части указанного постулата, собственно, и посвящена предлагаемая книга. А что касается «наследия Византии и Киева», полагаю, следует дать некоторые факты и доказательства о степени этого влияния.

Разумеется, указанная тема по своему объему – это громадный вопрос Истории. Я только кратко напомню некоторые факты, которые были и остаются как бы в забвении. Ориентиром может послужить книга исследователя Е.П. Савельева «Древняя история казачества» (изд-во «Вече», Москва, 2013 г.).

Из истории церкви Приазовья

Иоанн Златоуст (344–407), один из главных отцов Церкви, говорит, что Скифы, Сарматы и Индейцы (Синды Черноморские) имели уже в его время (IV в.) слово Божие на собственном их языке. Блаженный Иероним, современник Златоуста, в послании к Летии, его духовной дочери, говорит, что «Гунны изучают псалтырь, хладная Скифия проникается пламенем истинной веры, рать (белокурых) Гетов носит с собой походные церкви.

Церковный историк Созомен Саламинский говорит о Скифах, как о народе самостоятельном, неподвластном Империи (Византийской), у которого множество не только городов, но и крепостей; что они имеют обширную и богатую столицу Томис. Он же называет Феотила, родом скифа, автокефальным епископом Томитанским (городов Томи и Таны) и всех прочих епархий Скифии.

Имена епископов Дона и Таны, подписавших Протоколы Первых Вселенских соборов (325–787 гг.) славянские: Феофил, Донн, Геронтий, Тимофей, Евдоксий, Иоанн, Андрей. Получается, что предки наших казаков приняли христианство на 5 веков раньше, чем Киевская Русь.

О христианстве древних кубанских черкасов свидетельствуют сохранившиеся доныне многочисленные развалины храмов, чтимых как святыни не только нынешними аланами-христианами, но и даже магометанами. Некоторые из сохранившихся храмов не утратили свой первоначальный вид, на стенах которых еще сохранились следы былой росписи. Так что их можно даже отреставрировать (из документального фильма по ТВ России, август 2017 г.).

Соседями Киева в летописях упоминаются Черные Клобуки (по их черным барашковым шапкам, которые сохранились до наших дней) и бродники, которые входили в княжеские дружины киевских князей. Кто они?

А назвали их иностранные путешественники, купцы и летописцы каждый по своему разумению. Ведь, не может же народ, носящий головной убор, сшитый из шкур черных молодых барашков называться черными клобуками. Видимо, сами себя они называли по другому. И, поскольку, они в большинстве своем кочевники, вели подвижный образ жизни, то всех их можно назвать и бродниками. Дескать, бродят тут по степи всякие бродники.

И в любом случае, они не были «своими поганами» (по русским летописям), а народом с высокой развитой кочевой культурой. Свидетельством тому – обряд захоронения.

«Примером богатства черных клобуков может служить погребение с конем у села Россавы, раскопанного археологом Д.Я. Самоквасовым еще в конеце XIX века. Погребение это, вероятно, принадлежало богатому черноклобуцкому хану (атаману). Его шапка была сделана из золотой парчи, украшена серебром, золотом и разными костяными бляхами и наверху кончалось шишаком, вероятно, из перьев. Тело было облечено в длинный кафтан с узорчатым пестрым рисунком, с золотым и шелковым позументом, с нашитыми золотыми бляшками; на шее – золотая гривна; на поясе – ряд золотых бляшек; также обнаружены серебряный браслет, золотой перстень, подвески в форме бубенчика; серебряные и золотые бляшки конского убора с изображением фантастических животных; позолоченная бляшка седельного убора».

Как видно, в убранстве кочевого предводителя частично сохранились следы традиционных украшений скифских царей.

Украинский историк М.С. Грушевский писал: «Полки черных клобуков были важною составною частью княжеского войска, особенно в Киевщине, потому что тут эти полки бывали очень значительными, считались тысячами, а может быть, даже и десятками тысяч».

«Для Руси черные клобуки были действительно незаменимыми. Сами степняки, знавшие военное искусство своих противников, они, будучи кавалеристами, лишь одни были в состоянии догонять и ловить уходивших с награбленной добычей половцев, сами быстро нападали на них, наконец, были превосходными разведчиками».

Аналогичную картину мы наблюдаем в XV–XVI веках, когда Московское княжество использовало казаков и татарских ханов, перешедших на русскую службу. Преемственность времен и поколений.

Н.М. Карамзин пишет, что бродники – это, возможно, воинственные славяне, живущие на берегах Азовского моря и на Дону. По общему мнению, бродники – неоспоримые предки донских казаков.

В свою очередь о происхождении казаков Гумилев написал следующее: «На Дону монголы обрели союзников. Это был этнос бродников, потомки православных хазар и предков низовых казаков».

К подтверждению вышеприведенного тезиса о казаках Гумилева можно проиллюстрировать рисунком из Лицевого свода XIV в. русских летописей, где на рисунке татарского войска изображен хан Батый в царской (европейской) короне, а сзади него стоят два казака (телохранители) с бритыми головами и характерным для казаков оселецем (казацким чубом).

Казаки и татары в данном случае рассматриваются как одно целое.

В VIII–X веках казаки служили в Хазарском каганате, охраняли южные рубежи государства от проникновения через Кавказ персов и арабов. Теперь стали служить в войске Бату-хана. Они были такими же кочевниками, как и пришлые татары с одинаковым образом жизни и обычаями. Но они православные христиане еще с V века.

В русских летописях Воскресенской и Лаврентьевской о походе киевского князя Святослава на хазар (965 г.) сказано: «…и одоле Святослав Казаром… И ясы победи и Касагии (Казаков)…» После чего казаки разбрелись по Придонью и Северному Кавказу.

Казаки входили в состав войск Золотой Орды, а после её распада, нанимались в войска русских князей. (Подробно изложено в моей книге «Заметки о казаках. Взгляд на их историю», Алматы, 2016 г.).

Говоря о черкасах (предки казаков на реке Кубань), австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн (1486–1566) в своей книге «Записки о Московии» (1549–1556) пишет: «Полагаясь на неприступность гор, они (казаки) не подчиняются ни туркам, ни татарам, но живут по своим законам, согласно с греками в вере и обрядах и совершают богослужения на славянском языке, который у них в употреблении».

Мнение редакции по издательству книги Герберштейна: «…которая стала, по меньшей мере, на два столетия, самой лучшей, самой полной, самой, как считалось, достоверной работой о великой стране Руссии и её народе». Получается, что славянский язык и христианство у казаков Прикубанья к середине XVI века сохранились, о чем засвидетельствовал С. Герберштейн.

Подобную версию высказал и Андрей Лызлов: «Вси татарове, кроме пятигорцев и черкас, закон Махометов от сарацин принятый обычаем турецким отдавна содержат». То есть, пятигорцы и черкасы – предки современных казаков, издавна были славянами. Таково мнение летописцев XVI–XVII веков.

До 1918 года казаков в России насчитывалось около 8 млн. человек. И на вопрос: «Ты – кто? Русский». Казак отвечал: «Я не москаль, а русский, и то по закону и вере православной, а не по природе». При советской власти всех казаков записали в русские.

Л.Н. Толстой писал: «Граница породила казачество, а казаки создали Россию». Не вдаваясь здесь в подробности, следует заметить, что первая часть афоризма писателя не совсем точна: не граница породила казачество, они там жили испокон веков и в последствии охраняли южные рубежи государства от проникновения степных кочевников. Начиная от Ермака, в течение 60 лет казаки дошли до Тихого океана. Какие при этом они испытывали тяготы, лишения и количество смертей – история умалчивает. Но корифей российской словесности прав: – казаки создали территориально громадную Россию. Первопроходцами продвижения в Сибирь были казаки.

Так что, полагаю: при изучении истории России, не следует забывать и о подлинной истории русских казаков. Они составная часть русского народа с глубокой и седой древности.

Князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890–1938), теоретик евразийства и философ, в своей аналитической книге «Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока», 1925 г. изложил и обосновал свой оригинальный взгляд на эпоху XIII–XIV вв. в княжествах Руси, который остаётся актуальным и в наши дни.

«Выражение «свержение татарского ига», применявшееся в прежних учебниках русской истории, крайне условно и неточно. Настоящего насильственного свержения ига, собственно, никогда и не было. После Куликовской битвы (1380 г.) Россия еще долго продолжала платить дань татарам и, следовательно, оставалась частью татарского государства. «Свержение ига» можно было бы назвать, скорее, отказ Иоанна III платить дань татарам (1472 г.), но, как известно, событие это прошло сравнительно незаметно и даже не имело никаких военных последствий. Царский титул, который принял Иоанн III, тоже сам по себе не представлял в глазах татар чего-либо необыкновенного, ибо правители отдельных более или менее крупных областей монгольской империи издавна величали себя ханами и царями, сохраняя при этом свою государственную связь с империей. Важным историческим моментом было не «свержение ига», не обособление России от власти Орды, а распространение власти Москвы на значительную часть территории, некогда подвластной Орде, другими словами, замена ордынского хана московским царем с перенесением ханской ставки в Москву. Это случилось при Иване Грозном после завоевания Казани, Астрахани и Сибири».

Далее Трубецкой философски осмысливает судьбу России в тот жестокий век и выделяя на первый план сложившийся дух русского национального чувства, приходит к своим оригинальным выводам: «Настоящими государственными правителями они (русские великие князья) сделались лишь тогда, когда от «собирания русской земли» перешли к «собиранию земли татарской» – к покорению под свою центральную власть отдельных разрозненных и обособившихся частей северо-западного улуса монгольской империи (бывшего улуса Золотой Орды).

«Мы очень часто пишем о Руси, подпавшей под чужеземное иго, и это создает представление о некоем едином государстве, на которое в 1237–1241 гг. обрушились полчища Батыя.

На самом деле единой Руси в политическом отношении тогда не существовало… Накануне Батыева нашествия, на территории, занятой преимущественно древнерусским населением, насчитывалось 18 крупных государственных образований, а если считать вместе с мелкими, то около тридцати. При отсутствии политического единства, неполного подчинения даже младших князей старшим князьям (например, козельского князя черниговскому) не было и единства и военного. Поэтому противостоять многочисленным (а их было не более 15 тыс., см. далее. – А. О.), хорошо обученным, упорным и жестоким войскам монголо-татар русским княжествам было крайне сложно».

И далее, основываясь на данные ПСРЛ, т. 1, академик В.А. Кучкин добавляет: «В марте 1238 г. в битве на р. Сити вместе с владимирскими войсками бились войска Ростовского, Ярославского, Углицкого и Юрьевского княжеств. Однако все эти коллективные действия были малоэффективными. Объединение сил трех-пяти княжеств было явно недостаточно для успешного противостояния сильному и опытному противнику».

Бесспорный факт – разобщенные русские князья не сумели защитить свои земли от полчищ Батыя. Поэтому и попали в зависимость от татарского хана. Простая истина: не можешь защитить себя вооруженным путем – плати за свою жизнь выкуп (дань).

О жестокости «монголов»

Рассмотрим этот вопрос с двух сторон, со стороны обороняющихся (русских) и со стороны наступающих (по данным нейтральных источников).

1. Историк В.А. Кучкин констатирует: «Галицкий летописец записал, как после взятия Козельска, жители которого, не получая ни от кого помощи, отчаянно сопротивлялись монголо-татарам, но были разгромлены. Батый казнил всех оставшихся в живых, «не пощаде от отрочат до сосущих млеко», то есть умертвив даже малых детей. Сходно с приведенным свидетельство новгородского летописца. После взятия Торжка, города, принадлежавшего Новгородской феодальной республике, монголо-татары иссекли всех «от мужска пола и до женьска, иереискын чин всь черноризъскыи, а все изъобнажено и поругано, горькою смертью предаша душа своя господеви». И это не выдумка темных русских монахов, за толстыми стенами келий дававших волю своим распаленным мыслям. Это была действительность, превосходившая в своих страшных реалиях всякое воображение».

Может быть не стоило столь уверенно защищать русских монахов-летописцев. Они тоже были подневольными. И часто отрабатывали свой хлеб насущный по примеру своих предшественников.

Стоит критически оценивать достоверность данных, изложенных в русских летописях, ибо они, писались много веков позже изложенных в них событий, когда уже сложилась «общепринятая версия» о жестокости «татаро-монголов».

Пример. Михаил Дмитриевич Каратеев (1904–1978) – писатель-историк, один из талантливейших представителей русского зарубежья в своей исторической эпопее «Русь и Орда» (изд-во «Астрель», Москва, 2011 г.) приводит убедительные доказательства фальсификации первой «Повести временных лет».

«Трудно не усомниться в справедливости этой оценки, особенно если мы вспомним, что дошедшая до нас древнекиевская летопись, так называемая Нестеровская, была подвергнута специальной переработке, согласно указаниям великого князя Владимира Мономаха, с которым больше всего враждовал и воевал Олег Святославич. Это с полной несомненностью установил и блестяще доказал в конце прошлого столетия известный русский ученый-академик А.А. Шахматов (1864–1920).

Другой ученый-историк, академик Б.Д. Греков (1882–1953), в своем капитальном труде «Киевская Русь» тоже подробно пишет о том, что, вступив на великое княжение, Мономах передал киевскую летопись из Печерского монастыря в Михайловский Выдубецкий, построенный его отцом, и поручил игумену Сильвестру переделать эту летопись наново, что Сильвестр и выполнил, руководствуясь указаниями и пожеланиями великого князя. После этого старый текст летописи, написанный печерским монахом Нестором, был уничтожен, а игумен Сильвестр получил епископскую кафедру в городе Переяславле.

Академик Греков прямо называет Владимира Мономаха заказчиком этой «обновленной» летописи и подчеркивает, что она была составлена в нужном ему духе: он стремился к возвеличению своей, киевской династии и к её непререкаемому главенству на Руси – в этих целях ему было нужно принизить в общественном мнении своих соперников, самым серьезным из которых был черниговский князь Олег Святославич. В нашей русской практике это, по-видимому, первый случай, когда историческая правда, или какая-то её часть была сознательно принесена в жертву политическому расчету. Позже это не раз повторялось и наконец вошло в своего рода обычай. В итоге можно смело утверждать, что в угоду тем или иным лицам, общественным группировкам и политическим тенденциям наша отечественная история оказалась в значительной степени искаженной и фальсифицированной, как, впрочем, и история почти всех других народов».

А влияние немецких историков на Российскую Академию наук упомянуто в начале этого повествования.

Александр Невский вошел в русскую историю не только как выдающийся полководец, но и как создатель принципов и основ русской государственности. Князь Александр, недавно вернувшийся из Орды и сумевший оценить мощь империи, созданной Чингисханом и его потомками, разъяснил митрополиту Кириллу, какие беды грозят в случае неподчинения ханской власти, имевший огромный военный потенциал, и насколько может быть опасной западная экспансия, противостоять которой было возможно, лишь избегая нового разорения, подобного Батыеву нашествию.

Александр Ярославич к тому времени проявил себя как решительный воин, имевший за плечами несколько славных военных победы, и заподозрить его в излишней боязливости было сложно. Поэтому, когда в 1252 году антиханская коалиция (князь Даниил Галицкий и младший брат Александра Андрей Ярославич), вернувшегося из Орды великим князем Владимирским Александра встречал у Золотых ворот Владимира «митрополит и все игумены и граждане». Поддержка митрополита, безусловно, должна была оправдать действия Александра в глазах народа.

Слова из художественного фильма «Александр Невский»: «Но если кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет: на том стоит и стоять будет русская земля!» стали плакатными в период Великой Отечественной войны, всегда вызывают подъем патриотического духа.

Историк Н.М. Карамзин посвятил знаменитому русскому князю торжественную оду: «Князь Александр Ярославич, одаренный необыкновенным разумом, мужеством, красотою величественным, и крепкими мышцами Соломона. Народ смотрел на него с любовью и почтеньем; приятный голос сего князя гремел как труба на весях. Во дни общих бедствий России возникла слава Александрова».

Два слова относительно грамотности населения Руси. По данным записок Великой императрицы Екатерины II «Российская история» (Москва, «ЭКСМО», 2008 г.): «Славяне задолго до Р.Х. письмо имели». В это трудно поверить, но найденные берестяные грамоты в Новгороде (более 2 тыс. единиц) подтверждают, что грамотность среди населения города была почти всеобщей. Авторы найденых посланий были не только торговцы, купцы, влиятельные вечевые люди, но и рядовые жители, которые спрашивали у своих адресатов о здоровье членов семьи, давали советы, указания домочадцам, как поступить в конкретных случаях.

В странах Европы подобного не наблюдалось.

В 1257–1259 годах на Руси прошла перепись населения для определения последующего сбора дани.

Население, недовольное произволом «числеников» и «бессерменов», производивших перепись населения и сборщиков дани, возмутились наглым поведением ханских представителей, подняли мятеж, кое-где пролилась кровь. Князь Александр немедленно помчался в Орду, предъявив хану Берке ряд претензий и убедил хана изменить способ собирания дани. Отныне дань с населения в пользу Орды будут собирать сами русские князья и обещал, что регулярно будут сдавать её в ханскую казну. Спокойно и деловито, без ненужных жертв. Все будут довольны. Береке-хан согласился с доводами князя Александра. Таким дипломатическим путем был разрешен возникший конфликт.

В дальнейшем политику непротивления силой Орде долгое время придерживались все русские князья, ибо своих сил на сопротивление явно не хватало. Эту единственно верную в тот момент линию поддержала и Русская православная церковь (по Р. Соколову, 2012 г.). Эти вновь вводимые новшества дали повод историку Карамзину записать, что татары руководили русскими княжествами «издали», не вмешиваясь в их внутренние проблемы. Таким образом, Владимирское великое княжество сохранило свою политическую форму. В то же время власть хана связывала великокняжескую инициативу по установлению международных отношений.

В то же время младшие братья великого князя всячески стремились обособить свой удел, боролись за свое право занять великокняжеский «стол». Наблюдалось падение единства в действиях политических сил Великороссии. Раздробленность всегда приводит к упадку политических сил.

«Причина бедствий, перенесенных Русью в XIII в. лежит глубже, чем их обычно ищут. Она не в ошибках правителей, а в природе вещей. Поэтому, изучая ход событий, мы обнаруживаем в них дыханье биосферы» (из теории пассионарности Льва Гумилева).

Важнейшую роль в организации русского общества в единое целое играла русская православная Церковь. В 1300 году митрополит Максим перенес свою резиденцию из Киева во Владимир, который стал теперь центром национально-политических сил русского государства. И что особенно важно, митрополит Максим в официальных церковных грамотах стал величать себя «митрополитом всея Руси», что, конечно, стало заветным желанием всех русских великих князей, так сказать, ориентир был определен.

И следует обязательно сказать об отношении татарских властей к русской православной Церкви. В этом плане характерно говорит текст ярлыка Менгу-Тимура.

Обширное церковное землевладение – в руках учреждений церковной иерархии и монастырей делало её существенным элементом общественного и политического строя, и это значение её углублялось самостоятельностью власти духовенства по управлению церковными вотчинами и его влиянием на остальное мирское население древней Руси.

Тверской князь Михаил Ярославич принял энергичные меры по утверждению своего авторитета по всей Северо-Восточной Руси преимущественно вооруженным путем, добился признания в Орде и получил ярлык на звание «великого князя всея Руси» (1304 г.) и митрополит Максим возложил на его голову золотой венец. А Юрий Московский на этот раз остался ни с чем. Историк Николай Борисов в этом случае напоминает: «Следует почаще вспоминать слова С.М. Соловьева: «Мы считаем непозволительным для историка приписывать историческому лицу побуждения именно нравственные, когда на это нет никаких доказательств». К сожалению, так оно и было. Для русских князей сознание личного обогащение превышало над общегосударственной заботой.

Узбек-хан объявил ислам государственной религией Золотой Орды. Часть татарских беков заявила Узбеку: «Ты ожидай от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и исповедания и каким образом мы покинем закон и ясак Чингиз-хана и перейдем в веру арабов» (из В. Тизенгаузена). Около 120 царевичей (это родные, двоюродные, троюродные братья Узбек-хана) и всех нойонов, отказавшихся предать веру отцов, казнили. Великая Степь, никогда не знавшая религиозных преследований, столкнулась с этим омерзительным проявлением цивилизации. Законы ислама победили законы Ясы.

«Тот, кто хотел сохранить свободу совести, должен был бежать. Обязанность сменить религию не распространялась на русских, что говорит об известной самостоятельности Руси. Язычники, жившие в русских княжествах, татары – противники ислама – нашли приют. Так на Руси появились Аксаков, Ахматов, Басманов, Батурин, Бердяев, Бичурин, Годунов, Державин, Измаилов, Карамазов, Карамзин, Кочубей, Милюков, Рахманинов, Салтыков, Строганов, Татищев, Тимирязев, Третьяков, Тургенев, Ушаков, Чаадаев, Юсупов и т. д. (из Н. Баскакова).

Многие рядовые воины поселились на юго-восточной окраине русских княжеств, где были зачислены в пограничные отряды и составили сословие дворян-однодворцев. Только Екатерина II, упрощая систему Российской империи, перевела их в сословие государственных крестьян.