Текст книги "Инфантил"

Инфантил
курортный роман
Анатолий Шинкин

© Анатолий Шинкин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1 Тридцать пять, никто, свободен

«Психический инфантилизм – незрелость человека, выражающаяся в

задержке становления личности, при которой поведение человека

не соответствует возрастным требованиям к нему. Преимущественно

отставание проявляется в развитии эмоционально-волевой сферы и

сохранении детских качеств личности.»

Википедия

У художника был пустой кусок стены, за которым целый мир.

Он нарисовал картину, назвал «черный квадрат» и повесил на

стену. Мир стал за «черным квадратом».

Личное

«Я инфантил и в этом не оригинален, поскольку имя нам – легион», – приподнялся, перевернул подушку и снова лег, забросив руки за голову, а ноги на спинку дивана. Тридцать пять, – учился ненужному, работал, где придется, бегал от любивших, догонял недоступных, спорил о неинтересном, – псу под хвост.

Приличные люди в тридцать пять умирают, нарожав детей, насочиняв поэм; посадив аллеи деревьев, построив башни, с небоскреб высотой; и оставляют добрую, светлую, теплую, смешную, скандальную, злую, хоть какую-то память. Большой палец правой ноги назойливо белел через дырку в черном носке.

– Отрава. Жениться пора, а то перед смертью и воды не подадут.

Подцепил левой полторашку пива с пола, правой нетбук на грудь притянул. «Ищу друга для секса без обязательств»; «Ищу друга для совместного творчества»; «Нужен напарник для совместных пробежек утром»; «Девушка-спортсменка ищет друга-спортсмена»; «Познакомлюсь для дружной работы на даче»… С кем прожить долго и счастливо и умереть в один день? Надеяться на счастье жизненный опыт не позволят. Под светом надежды будущие времена кажутся лучше, а добредешь – те же.

Брачные объявления: «Стану женой и музой для поэта»; «Обещаю заботиться и самозабвенно любить»; «Стройная, двести-сто шестьдесят-двести, хочу уехать из городской суеты». Попытался изобразить размер руками и едва не свалился с дивана. Довериться раз в жизни профессионалам. «Щелкнул» «брачные агентства», и браузер послушно показал пятьдесят тысяч страниц. Выбрать нужное, сложнее, чем спутника жизни. Ткнул наудачу; в строке «О себе» врать не стал: «Тридцать пять, никто, свободен». Познакомлюсь, оженюсь; стану добрейшей души человеком, ласковым отцом, заботливым мужем, доброжелательным другом… другу семьи… Грустный юмор одиночества.

Покрутился на диване, в поисках удобной позы, кулаком подбородок подпер, как Роденовский «Мыслитель», но сообразил – не мое; хлебнул пивка, закурил и вышел на лестницу. Принятое решение побудило к движению и общению. Навстречу девица из верхней квартиры. Чья-то дочь, кем-то работает; крашеная блондинка модельного роста; бедра и ноги зеленой юбкой до щиколоток возбуждающе затянуты, под белой кофточкой грудки-грушки нервно вздрагивают. Кивнула с надменной иронией сквозь затемненные очки, будто мелочь в шапку швырнула, – не в ее я формате.

Сглотнул слюну, сунул окурок в консервную банку к перилам привязанную, и вернулся в комнату, прикидывая на ходу, выдержит ли двойной компьютерный провод сто килограммов. Мимоходом в зеркале мелькнул, – мать твою, пошутила природа, хоть в театр двойников иди работать, – на самого главного в стране дядьку похож. Экран нетбука светил с дивана красочным посланием и нагло врал о личном счастье на всю оставшуюся жизнь за неделю и тысячу баксов. Полистал-подвигал пальцем по столу семь пятитысячных купюр – окончательный расчет с очередной работы – «богаче не сделают, беднее – некуда»; повеситься и на Сейшелах смогу.

В полупустом бизнес-классе «Боинга-747» неподвижно сидели и напряженно высматривали счастливую судьбу в спинках передних сидений девять, считая со мной, особей мужеска и женска пола, приодетые турфирмой в ярко желтые майки, серые полуштаны «бермуды» и фиолетовые банданы. Перед стартом огламуренный голубоватый стюард провел по салону модельную соседку. Девица, узнав меня, гордо вскинула подбородок и манерно разместилась в задних рядах.

Впрочем, я в недоумении присматривался к другой особе, а память назойливо диктовала: «Стройная, двести-сто шестьдесят-двести», – не «стройная», а «пышка». Небольшой кряжистый мужичок, ерзая широкими плечами, извлек из пакета подшивку «Ваши шесть соток» и начал торопливо перелистывать. Перед «Дачником» поместились и заботливо старались не задевать друг друга гладкотелая мощная блондинка, из породы «девка-лошадь», и коротко стриженный качок-красавец-брюнет с повадками перекормленного кота.

Выпрямив узкую спинку и прикрыв бледными ладошками нераспрямляющиеся коленки, нервно дергался и крутил лысоватой головенкой на тонкой шее тридцатилетний хлюпик, офисный крысеныш – никаких «обязательств» не потянет; похоже, и потребности с трудом вытягивает. В соседнем кресле уютно перебирала мелочевку в сумочке домашнего вида женщина; таких называют с расширением «тетя», – тетя Оля, тетя Паша, Тетя Маша. Оказалось, теть Валя; выхватила у стюарда обед и заботливо, приговаривая и сюсюкая, хлюпика накормила.

– И компотик, – отпила глоток, причмокнула. – До дна, и ягодку на десерт.

Назойливое бубнение в рифму и вальяжное цитирование классиков из школьной программы с головой выдало поэта и музу, прислушался.

 
– Осенний ветер листья закружат,
Клубясь в рекламном многоцветье;
И отдаленность, улицу ужа,
Мои мечты проводит в бесконечность.
 

Пролететь тысячи километров для встречи с доморощенным стихоплетом. Оглянулся, куда бы зацепить компьютерный шнур, и заметил наушники, надел торопливо. Мысленно поблагодарил турфирму, второй раз остановившую суицид, и начал прикидывать, отчего вокруг «знакомые все лица». Склонность к иронии и критическому анализу у меня в крови. Отвернулся к иллюминатору, накрылся пледом и захохотал. Отсмеявшись, начал вычислять черта, собравшего «десять негритят» в одном рейсе на непонятную потеху.

Достал из рюкзачка фломастеры, выбрал побелее и нарисовал на своей бандане сердце, пронзенное стрелой. Улыбнулся во весь рот, и девушка-лошадь расцвела-заулыбалась, протянула руку за фломастерами. Качок-красавец прожег взглядом и так же прихватил пару карандашей. Девушка изобразила призывно улыбающуюся сладострастную русалку, широкобедрую, как карась, и полногрудую, как сама. Радостно зарделась на изображающие восторг большие пальцы рук.

Стриженный качок, чтобы показать весь рисунок, опустил бандану до кончика носа. Белым по фиолетовому череп и скрещенные кости, а внизу надпись: «Не влезай – убью!». Девушка сложилась пополам и начала хохотать, самолет задрожал и затрясся; а обеспокоенный стюард, слезно морщась от бьющей по голубым глазам женской красоты, попросил не веселиться так бурно, мол, хотелось бы долететь.

Глава 2 Песчаный берег, пенистый прибой

Еще и врут, будто мы произошли от обезьяны!

Да, ни шиша пока не произошли

Наблюдение «по жизни»

Осмотреться после посадки не дали. Торопливо перевезли к самолетику на колесах-поплавках. Успел прочитать название аэропорта – «Пуэрто-рико», – и ассоциации с Сейшелами не возникло, зато в памяти всплыло слово «Бермуды». Мать твою, уже не скучно.

Роль стюарда выполнял второй пилот – здоровенный усатый негр, которому не хотелось возражать, когда он выдал каждому спас-жилет и парашют и предложил надеть.

– Убить нас хотят, а деньги присвоить, – заскулил, тычась носом меж крутых холмов теть Валиной груди, хлюпик.

– Бог с тобой, – мягко одернула мудрая теть Валя, – за тысячу баксов так далеко убивать не возят.

– Поддерживаю, – солидно пробасил Дачник, пихая в пакет свои «Шесть соток». – За маленькие деньги особо изощряться не будут. Тюкнули по головке у подъезда, и всего делов.

Стюард-пилот-негр распахнул дверь и жестом пригласил выметаться.

– Кольцо дергать нет, – пояснил на языке Пушкина и Гоголя. – Открывайся сам.

«Открывайся сам, как хочешь», – мысленно повторил я и первым шагнул в пустоту. Спуск комфортный: из синего неба в синее море… или океан с островком, при теплом мягком ветерке. Вытянувшись строчкой опускались восемь попутчиков. Самолетик зашел на второй круг. В дверях моя соседка активно противостояла негру. Потеряв терпение, пилот-стюард поднял девицу на руки и вышвырнул из салона.

Видимо, в борьбе повредился датчик высоты или девица слишком кувыркалась, но парашют не раскрылся. Пришлось действовать по обстановке, благо, парашют-параплан, худо-бедно, поддавался управлению. Раскачавшись на стропах, как на качелях, вытянул ноги и руки вперед и схватил девушку сразу четырьмя конечностями – на секунду показалось, что оторвались сразу все, а на вид не тяжелая.

Девица успокоилась мгновенно. Обхватила за шею, прижалась уютно и голову на плечо положила. Кое-как направил парашют по ветру к островку с пальмами. Управлять, свободные руки нужны. Попытался так-сяк перехватить, а ладони попадали сплошь на трепетно-нежные выпуклости да округлости.

Не дотянули до берега метров двадцать и плюхнулись в парную океанскую стихию по пояс, и вода отчасти сняла оттопырившее «бермуды» неуместное возбуждение. Вынес красотку на берег, на ноги поставил, руки заботливо расцепил.

– Глаза можно открыть, приехали.

Обычный тропический островок, как в телевизоре. Пальмы длинноствольные торчат, как штакетины в палисаднике, подлесок непролазный. Под ногами фауна членистоногая суетится: тараканы с палец, муравьи всех сортов, крабики с ноготок и крабищи, как перевернутые тазики с клешнями.

– Разбегайтесь, – завизжал пронзительный голос сверху.

Пришлось повторно принцессу спасать. Повалил на песок и закрыл телом. Над нами пронеслась и взрыла чуть дальше песок стройная Пышка, двести-сто шестьдесят-двести.

– Кайф, – Пышка подолом желтой майки стерла с лица песок, ослепив белизной футбольного размера шаров. – Классный экстрим.

На берег и в неторопливый прибой радостно сыпались остальные туристы. Девушка-лошадь с криком «Поберегись!», похожим на задорное «И-го-го!» летела широко и мощно, и я в очередной раз отнес на руках в сторону слегка помятую и совершенно разомлевшую принцессу.

– Как говоришь, тебя зовут?

– Я не говорю, я наслаждаюсь, – девушка вновь закрыла глаза и привалилась головой к плечу, шепнула после паузы, – Ирина.

– А я Андрей-Андрюха. Ирина, посиди, осмотрись. У нас человечек на пальме застрял.

Посреди пляжа старое бревно, в коре замшелой. Усадил девушку нежно; рядом, отдуваясь, Пышка уселась. Побежал Хлюпика спасать. Легкие кости и нулевая мышечная масса сыграли с парнем шутку: пролетел за границу пляжа и сел на верхушку пальмы. Теть Валя, суетливо кружа, хлопала по стволу мягкими ладошками.

– Держись крепче. Высотища-то!

Прихватив с песка раковину, острым краем отрезал от парашюта лямки, связал вокруг ствола кольцом. Случалось, опять же в телевизоре, видеть, как негры на пальму почти бегом забираются. Мы от обезьян подальше, но добрался, перебрасывая кольцо вверх, до собрата по одиночеству.

– Карабкаясь на пальму, человек невольно возвращается к истокам, – не удержался от комментария подоспевший поэт, а я сразу вспомнил, что наши четверорукие предки использовали кокос в качестве метательных снарядов и всерьез собрался воспользоваться древним опытом.

Хлюпик держался за два кокоса и сидел на третьем; если оторвутся, с ними и полетит до самой земли. Быстро обрезал стропы с одной стороны и привязал к стволу, вытолкнул из-под бедолаги кокос, и парень повис, судорожно прижимая к груди два оставшихся.

– Теть Валь, кокос – это фрукт, овощ или ягода?

– Орех, – крикнул подбежавший Дачник. – Нарви побольше, коль ты там.

– А орех – это фрукт или овощ? Лови первые два, – аккуратно перехватывая стропы, опустил Хлюпика в добрые руки теть Вали.

Помахал все еще кружащему над островом самолету. Негр улыбнулся во весь рот и вытолкнул два больших ящика, над которыми сразу распахнулись квадратные купола. Качнув крыльями, самолетик растворился в небесной синеве, оставив незадачливых искателей счастья на необитаемом острове посреди Атлантического океана.

Благополучное приостровление расслабило, раскрепостило, сблизило группу. «Десять негритят» столпились у бревна; неумолчно болтали, делясь впечатлениями и знакомясь. Красавец-качок оказался Игорем, его подруга-лошадь – Мариной. Дачник назвался Степан Сергеичем, поэт – Артуром.

Пышка жеманно представилась.

– Изольда, – народ ответил аплодисментами, а поэт сложил строку.

– Изольда – хрупкий стебелек.

Пышка радостно зарделась, а критикесса Лора скривила тонкие красные губы над остреньким подбородком.

– Возьми в рифму «Мотылек», и я уписаюсь от вычурной банальности надуманных образов.

Девушка пнула ногой бревно, и кусок коры вдруг двинулся вверх, открывая зеленый хищный от нависающих надбровных дуг, глаз крокодила. Бревно изогнулось вслед за вскакивающими туристами, и передние зубы, мягко щелкнув, прихватили край «бермудов» на критикессе.

Среди женского визга и басовитых мужских возгласов на пляже разыгралась нешуточная битва. Качок Игорь тянул упирающееся лапами в песок чудище за хвост; Марина, «гекая» и «хакая», колотила животное кулаками по спине; Ирина шлепала стянутым с ноги кроссовком. Теть Валя суетилась с подхваченной жердиной, примеряясь ударить половчее, но задела и свалила на песок отиравшегося сзади хлюпика Федора. Бросив жердину, начала поднимать и отряхивать «свово Феденьку».

Артур оказался не робкого десятка. Схватил Лору в охапку и ловко выдернул из штанов. Застенчивая критикесса торопливо прикрыла розовые стринги желтой майкой. Крокодил кувыркнулся «через бедро» и порысил к морю, унося добычу – серые штаны-«бермуды». Следом бежал качок Игорь, бережно, как шлейф невесты, придерживая в руках крокодилий хвост.

В одном из ящиков оказались наши сумки-рюкзачки, другой, организаторы набили «бич-пакетами»: анакомы, дошираки, ролтоны, биг-ланчи и прочая отрава вперемешку с рулонами туалетной бумаги и упаковками презервативов. Перевернул и высыпал на песок. Поражающее воображение разнообразие ассортимента.

– Похоже, нас обрекают на растительное существование и безудержный секс.

– Убийцы, – закатил глаза к небу Артур, – за что пытаются избыть медленною смертью?

– Нормальная еда, – возразил Степан Сергеич, – бывало, на даче запарю, и все съем подчистую. На семена не успеваю оставить.

– Они на грядках растут? – Изольда ловко повернувшись, оказалась с дачником лицом к лицу, и улыбнулась мило и значительно. – Так интересно. Вы мне расскажете подробно?

– Все из Земли растет, – солидно отозвался Степан Сергеевич, обводя рукой горизонт. (Нет, не так.) Плавно обвел десницей окоем, и молвил. – Пальмы и трава из Земли; птицы и рыбы, и даже океан из Земли водой полнится.

– Ой, – Изольда задышала глубоко и молитвенно руки на груди сложила. – Это Вы из книг знаете?

– Своим умом дошел, додумал и Земля-матушка подсказала, – глянул хитренько. – Пакеты куда?

– Если тема близка, будь, Сергеич, завхозом. Помощница у тебя есть.

– Это мы разом, это мы сейчас, – радостно засуетился Степан Сергеевич; левой (шуйцей) прихватил Изольду за сто шестьдесят, а правой ловко начал закидывать пакеты с лапшой обратно в ящик. – Помогай, девонька, продукт из Земли силу могутную красным девицам да добрым молодцам дает для продолжения процесса жизни на ней. – Изольда, свекольно краснея, бережно брала и складывала в ящик Дошираки, Ролтоны и презервативы.

Как-то незаметно все по парам скорешились-слюбились, а всего-то, пролетели самолетом из пункта «А» в пункт «Б». И моя тысяча баксов не пропала: принцессу от смерти спас и теперь как доблестный рыцарь обязан…

А ведь стропы еще висят на пальме…

Глава 3 День первый

Республика Сейшельские Острова. Самый большой остров – Маэ (142 км;).

Столица государства – Виктория и международный аэропорт.

Множество мелких коралловых островов

Википедия

Бермудские острова В состав Бермуд входят 150 островов и

рифов. Бермуды сложены коралловыми образованиями,

сформировавшимися на вершине потухшего вулкана.

Википедия

Спускаясь на парашюте, присматривался к островку, насколько позволяла оттягивающая руки и чувства принцесса. Пятачок в двадцать гектар с пальмами и пляжем легко принять за обещанный в путевке легкомысленный, открытый всем теплым ветрам коралловый атолл на Сейшелах, но нагромождение скал на противоположной стороне и в центре явно обнажали вулканическую подоплеку островка.

Несовпадения тревожили. Неприятно, когда используют в темной игре да еще и за твою же тысячу баксов. Однако, больших проблем с выживанием не предвиделось: еда бегала, росла и плавала; температура – комфортная… Если не можешь изменить обстоятельств, измени отношение к ним.

Тропический день далеко перевалил за середину. Солнце, постепенно желтея, валилось в океан, и, хотя прохладней не стало, легкий ветерок успевал высушить беспрестанно выступающий пот. Пора позаботиться о ночлеге и быте. На беду, проблемой озаботился весь коллектив, и к моему приходу в тени пальм-подростков кипела яростная словесная схватка на тему, «как нам обустроить лагерь?»

– Ни один лучик благодатного рая не должен пройти мимо измученных зловонным дыханием мегаполиса тел, – рубила воздух острыми локотками критикесса Лора, тесня острыми грудками Артура из подпальмовых сумерек на знойный солнцепек. – Мы должны на сто процентов использовать предоставленные условия для оздоровления организма.

Негативный жизненный опыт глумливо хихикнул, намекая на бесконечность и бесполезность споров о работе, которая, как водится, не ждала. Теть Валя визгливо доказывала необходимость налаживания кухни, но народ игнорировал доводы разума, и женщина уже начинала поглядывать на не пригодившуюся часом ранее жердину.

– Теть Валь, – легонько тронув за плечо, интимно шепнул в ушко женщине. – Без вас никак. Обедом бы озаботиться… опытными руками да хозяйским взглядом.

– Сама подумываю, – разом успокоилась и отвернулась от гомонящей толпы теть Валя. – Болтушки-неумехи отвлекли. – Улыбнулась обнадеживающе. – Все, Андрюш, найдем и придумаем. Казанок-то я из дома прихватила. Феденька, помогай-ка. Собери дровишки.

Игорь и Марина взрывали ногами песок, порываясь обогатить раздрай своими аргументами, но, пока физкультурно накачанный мозг подбирал доводы, спор уходил вперед, и приходилось выдумывать новые. Разгорячившись невозможностью перекричать речистых литераторов, спортсмены заблажили-заорали: «Оле-оле-оле-оле…»

С удовольствием прихлопнул-потеребил ладонью упругую ягодицу, и в ответ на радостную улыбку приложил палец к губам:

– Марина, ты знаешь, что кровать должна быть длинная-предлинная в длину?…

– … и широкая-преширокая в ширину, – задорно подхватила девушка-лошадь, встряхивая соломенной гривой и неназойливо подставляя круп, по которому я и выдал от души, широко размахнувшись, просимое.

Радостным полугалопом, высоко вскидывая круглые колени, Марина умчалась собирать стройматериалы. Качок Игорь глянул неприязненно, но я быстро «перевел стрелки», указав на болезненно «по-бабски» наклоняющегося за дровами-веточками Федора.

– Считаешь этих щепочек для костра хватит?

– Гы-гы-гы, – с олимпийским задором захохотал Игорь, характерными приемами поочередно напряг бицепс, трицепс и косые мышцы спины, еще раз «гыгыкнул» и широким наметом отправился ломать островной сухостой. Нравятся спортсмены: знают мало, но знают твердо; их знания – это сила и задор. Все чаще склоняюсь к мысли, что для счастья, как раз мысли и не нужны.

Ирина ревниво дулась, но букет из листьев папоротника и ласковое поглаживание загорелого плечика вернули искорку в глаза и улыбку на губы. Грациозно оттопыривая попку, девушка принялась тщательно подметать размеченную площадку.

Поэта Артура попросил отрезать стропы от парашюта, «тщательно выдерживая размер», и остановился перед Лорой. Девочка сменила стринги и майку на купальник из веревочек и стала еще острее: нос, подбородок, ушки, как у вампира; стрелки бровей над прикрытыми глазами; и чесала-резала, встряхивая острой челкой, правду-матку как по-писаному; доказывая необходимость общественно-полезного эффективного производительного труда:

– …сделать и уйти или не делать и гордиться своей принципиальностью. Все поводы не работать хороши, если гордиться хочешь больше, чем работать, – открыла глаза и удивилась отсутствию слушателей, заморгала длинными ресничками. – Все работают, а я волную пространство убедительными аргументами и неопровержимыми доводами.

– Лора, – придвинулся интимно и пощекотал двумя пальцами под правым ребрышком, аккурат напротив печени. – А слабо порезать остреньким язычком пару-тройку парашютов на простыни и одеяла?

– Не слабо, а запросто, – на излете запальчивости воскликнула критикесса и улыбнулась примирительно. – Одеяла одноместные?

– Лучше, двух… на перспективу.

С Артуром согнули и связали вершинки стоящих по кругу молодых пальм. Подсаживая поэта на дерево, напомнил об «истоках и корнях», и парень едва не сверзился обратно, поминутно разражаясь смехом. Накрыли пальмы куполами трех парашютов, и получился разноцветный яркий шатер.

Из принесенных спортсменами жердей выложили полати и прикрыли пальмовыми листьями, – не пух и перья, но и не голая земля. Со стороны кухни потягивало вкусным дымком, благо, недостатка в дровах не было: качок Игорь волоком перетащил к лагерю несколько сухих деревьев.

Солнце коснулось кромки моря, и «помощница завхоза» Изольда позвала ужинать. Кокосово-молочный суп-лапша в котелке-казанке от тети Вали и запеченный в углях краб от Степан Сергеича. Вместо чашек-кружек половинки кокосовой скорлупы. Ложки Степан Сергеевич пообещал сделать завтра.

Дачник все более радовал. Светлое пятно в нашей разношерстной команде. Степан Сергеевич неустанно, неостановимо творчески работал, благоустраивая и облагораживая быт: соорудил удобный очаг, подобие стола из заплющенного природой древесного ствола и длинную скамью к нему. Несколько свисающих с пальм лиан связал внизу, пристроил плоское полешко и получились качели, которые с радостным «И-го-го» тут же опробовала девушка-лошадь Марина. Мимоходом дачник и мудрый человек решил не озвученную, но насущную проблему: перед двумя густыми купками кустов выложил из белых ракушек-раковин направляющие стрелки и буквы «М» и «Ж», переведя процесс отправления естественных надобностей из стыдного в легитимный, – тонкий психолог.

Насыщенный событиями день и обильный ужин сказались на туристах самым благоприятным образом. Первой зевнула-всхрапнула Марина, засмеялась над собой и пошла к шатру, на ходу запахиваясь в одеяло. Игорек, весь остаток дня старался оказываться между мной и Мариной; поплелся следом, но свалился и богатырски захрапел, едва забравшись на полати. Следом подались и остальные.

Ирина, оценив и осудив мои методы работы с дамами, не отходила ни на шаг и уснула у костра, завернувшись в одеяло из парашюта, и положив голову на мои колени. За хлопотами и обустройством поговорить не получилась. Кроме имени ничего о ней не знаю. Своя-то душа – потемки: то просит одного, то сразу другого, – вечно беременна идеями, оттого и капризы.

Закончился первый день поездки за счастьем на Сейшелы, которые оказались Бермудами.