Текст книги "Инфантил"

Глава 4 Я с красавицей блондинкой…

«И слово было к Богу»…

Подозреваю, Всевышнего кто-то

«развел» на создание мира вообще

и человека в частности

Мимоходом

Еще с вечера выбрал среди натасканных Игорем древесных стволов два полновесных посырее-посвежее и уложил в костер. Такое сооружение может неторопливо гореть пять-шесть часов, отпугивая нежелательных диких хозяев, которые, как я подозревал, на острове водились.

За недостатком времени не удалось серьезно осмотреться. Судя по количеству древесного хлама и толстому плодородному слою в глубине островка, здешняя эко-система копилась веками, не претерпевая серьезных катаклизмов. Островок расположился на подводном хребте, разделяющем противоположные морские течения. На юг направлялось холодное, светлое, закипающее бурунами на скальных берегах острова; и омывающее «наш берег» течение с юга, в котором между делом сегодня от души пополоскались.

Затекли ноги и, осторожно двигаясь, привел себя в горизонтальное положение. Красивая головка модельной блондинки плавно перетекла на мою грудь, а руки обхватили нежно и плотно, с явным намерением держать и хранить.

Мелькнула в мозгу игривая бардовская строчка: «Я с красавицей блондинкой, я с красавицей в обнимку, на песчаной полосе»(А. Новиков). Ничем не объяснимое доверие принесло легкое волнение, возбуждение и ответственность.

С детства приобщенный к чтению, черпал ориентиры из русской классики: стать «комильфо», как Лев Толстой; знать «довольно по латыни, чтоб эпиграфы разбирать», как Евгений Онегин; знать цену всем и презирать людей вообще и женщин в частности, как Печорин; как Александр Сергеевич, составить список из ста семи любовниц… Купил абонемент в театр»: семь опер и шесть балетов – и все посетил. Дитя классической литературы. Надо же было додуматься.

Привычка ставить высокие цели и героически достигать рубежей ушла незаметно и тихо годам к тридцати. Цель накопить денег казалась сомнительной изначально. Деньги пришли и скоро ушли, не подарив радости и оставив кучу проблем; деньги пришли – деньги ушли… Когда они ушли в очередной раз, то увели цели и желание их ставить.

«Даже когда не видишь цели, надо к ней идти, и цель сама найдет тебя и… сделает счастливым» – фраза из рекламного проспекта тур-фирмы; видимо, я должен быть благодарен ребятам за подаренные ответственность и желание заботиться о милой доверчиво прижавшейся к моей груди блондинке.

Вечерняя чернота ночи чуть отступила. Незнакомые южные звезды светили ровным ярким светом, и неестественно повернутый месяц неподвижно и неискренне улыбался из-за растрепанных причесок прибрежных пальм. Уютно потрескивал костер и, как пишут в плохих романах, ничто не предвещало беды.

– Ой!, ее-, ни хрена себе, … е… ть! – голос вежливейшего из дачников, склонного к наукам и размышлениям Степана Сергеевича, сыпал бессвязными просторечиями и неприличными словами.

Я придремал и пропустил начало спектакля. Бережно освободившись от объятий Ирины, бросился к костру и забросил в огонь большую охапку сухой травы и хвороста. Поднявшееся пламя осветило толпящихся в центре спального настила туристов, и обтекающие помост с двух сторон, взблескивающие в свете костра всеми красками, живые ручьи змеиных тел.

Теть Валя, традиционно вооруженная трехметровой жердиной, одна стояла на краю помоста и пресекала попытки пресмыкающихся спрямить путь и проползти через полати. Шорох змеиной кожи по песку и раковинам-ракушкам сливался с шипением гадов в сплошное непрекращающееся «шу-у».

Шестиметровая анаконда, едва подняв голову над потоком, получила от теть Вали крепкий тычок в район уха. Контуженное земноводное сделало пируэт по всей длине и поползла быстрее, оглядываясь и показывая теть Вале раздвоенный язык. Мужественная женщина погрозила жердиной, и ушибленная голова питона торопливо нырнула к земле. Как не восхититься теть Валей и ее жердью.

Животные не нападали, а убегали, и память услужливо подсунула соответствующую страничку романа Жуль Верна. Там убегали парнокопытные, здесь – безногие. Прошел вдоль змеиного ручья. Каких только тварей тут не было: от десятисантиметровых ядовитых «стрелок» до десятиметровых питонов-удавов. Поток пересекал пляж и сливался, баламутил хвостами воду, постепенно смещаясь в глубину.

Вслед за змеями замелькали в траве разрозненные группки грызунов: кролики и крысы. Я поднял Ирину на руки и, стараясь не наступать на кишащую под ногами живность, перенес на помост.

– Беда, Степан Сергеевич. Крысы с корабля сбежали, а нам податься некуда. Хотя бы до утра стихия потерпела.

– Чтобы успеть по светлому побарахтаться в океане, – громогласно, видимо, освобождаясь от пережитого страха, пошутила Марина. Обняла меня за плечи и прислонила к спине свой четвертый размер. – Не нагнетай, Андрюх, прорвемся.

Ирина и качок Игорь сверкнули глазами и агрессивно придвинулись. Изольда засуетилась, торопливо растолкала народ по кругу, освобождая место для драки.

– Марина, не провоцируй, – мягко освободился из объятий и поднял руку. – Мальчики и девушки, хочу ошибиться, но, похоже, к нам идет беда: землетрясение, вулкан, цунами или что-то еще более страшное. Звериный исход ничем другим объяснить не могу. Предлагаю начать готовиться к спасению.

– «Предлагаю построить ковчег», – неуместно и неправильно процитировал Маяковского Артур.

– Или сразу боевой корабль «Арго» и оставшиеся дни посвятить поиску золотого руна, – критикесса Лора не могла оставить последнее слово за поэтом.

– Позавтракать надо сначала, – теть Валя левой прислонила к груди лысую головенку хлюпика Федора, а правой воинственно оперлась на боевую жердину.

– Теть Валь, вот не пустят вас в самолет с этим дрючком.

– Как раз с ним и пустят, – отрезала теть Валя. – Говори, раз начал.

– Из бревен, запасенных Игорьком, необходимо собрать плот на случай наводнения. Артур, старший по стропам, выдай каждому по веревке. Нет, Марина, не вешаться, а привязаться к пальме, или ее вершине, или к другу, чтоб не унесло поодиночке. Каждый прямо сейчас берет себе одеяло и носит под мышкой, чтобы завернуться и не умереть от переохлаждения.

– Доставка тела на Родину равна цене билета в эконом-классе, – неожиданно проинформировал, выглянув из-за теть Вали, хлюпик Федор.

– Желающие сэкономить на билетах одеяла не берут. Степан Сергеевич белыми ракушками выкладывает большую надпись «Спасите наши души».

– Чтоб с самолета увидали, – догадался Игорь.

– Я такую длинную за три дня не успею, – повинился-признался Степан Сергеевич, а пышка Изольда уперла руки в нижние «двести» и агрессивно уставила на меня «двести» верхних.

– Степан Сергеевич, – примирительно засмеялась Лора. – Только три английские буквы.

– Не обучен языкам иноплеменным, – все еще обиженно, но с оттенком гордости похвастался Степан Сергеич, а Изольда повернула свой калибр на Лору.

– Светает. Лора, стремление не знать иностранных языков – это часть русского патриотизма, – попытался шуткой сгладить конфликт. – Сам со школьных лет отзываюсь на «шпрехен зи дойч», но только одной фразой «Ви хайст ду?» и нецензурный ответ по-русски. Полиглотам нас не заморочить. Давайте шевелиться. Девушки…

Отправил Ирину и Марину собирать папоротник и валить в костер, надеясь, что с моря заметят густой дым. Пока не поднялось солнце, скатали и увязали плот в два наката: восемь бревен внизу, шесть поперек сверху. Прищемили палец Федору и, не дожидаясь теть Вали с жердью, поскорее отправили парня ломать ветки для костра.

Лора позвала полюбоваться надписью: Степан Сергеич заканчивал последнюю «S».

– Подайте денег, – по-обыкновению, неостроумно схохмил Артур.

– Объясни, – обиделся дачник..

– Доллар-ноль-доллар, – торопливо выговорил Артур, пятясь заодно от Игоря: общеизвестно, если спортсмены не понимают, они свирепеют.

– И ничего не случилось, – покровительственно разулыбалась теть Валя, протягивая миску-кокос. – Зря, Андрюш, надрывался-паниковал. – Взрослая женщина успокоила попавшего в смешную ситуацию несмышленыша, – добрая душа.

Общая работа и коллективная болтовня мешают замечать опасность, а я одиночка, мне замечать, слышать и думать «сам бог велел». Над островом повисла тишина: не стрекотала мошкара, не шуршали крабы и змеи, не пели птицы и не шелестели листья. Солнце, поднимаясь с Востока, не белело, а все более наливалось красным, жутковато, матово расплывалось в белесой густеющей дымке.

Не летели самолеты почитать красиво выложенный SOS; не плыли пароходы взглянуть на черный дым от нашего костра… два черных дыма. Второй гуще и чернее нашего поднимался на противоположной скалистой стороне острова.

– Море убегает, – удивилась Изольда.

– Остров поднимается, – поправила Марина.

– Море волнуется – раз, – начал поэт-хохмач, и Лора продемонстрировала критику действием.

Потирая ушибленную о поэта руку, задала вечный литературный вопрос:

– Что делать?

– Одеяла и веревки держите в руках или привяжите за спину. От плота не отходим. Если начнется камнепад или пепел, ныряем в шатер под защиту пальм.

Земля под ногами задрожала, а воздух загудел, завибрировал низким утробным гулом.

– Все к плоту.

Хлюпик споткнулся, но заботливая рука подхватила и направила. Безбашенные спортсмены с «гиканьем» и «гаканьем» скакали по кочкам и стволам деревьев. Артур пытался на ходу оправдаться перед Лорой. Дачник Степан Сергеич заботливо направлял стройную Изольду.

Я глянул на не двинувшуюся с места Ирину, вздохнул, поднял на руки и привычно понес к «ковчегу» любимую ношу.

Кажется, Ирина мурлыкала.

Глава 5 Нападение акул

Путь из лабиринта только вверх,

чтобы увидеть всю картину и определиться.

Не поднимая головы, будешь бродить до скончания века.

Лабиринт хуже тоннеля: нет конца и, соответственно, света.

Неизвестный поэт

– Вулкан, дымя, работает на нас, сигналит самолетам каждый час, – срифмовал Артур и гордо осмотрелся, ожидая восхищенных возгласов.

Удивительно настырный поэты народ: еще не поправил бандану после предыдущей плюхи, и опять сочиняет. Я посмотрел на Лору вопросительно, а девушка улыбнулась и ласково пиита острым плечиком кольнула. Некоторым нравится творить и радоваться, другим – топить и не пущать. На мой взгляд, тем и отличается поэт от критика; тут главное определиться, что доставляет больше радости… тем и заниматься. Значит, действительно опасность велика, если вечные антогонисты находят общий язык. Природу не обманешь, и перед лицом опасности начинают спокойно уживаться на одной поляне хищники и травоядные.

Столб дыма в скалах густел и поднимался все выше, черня небо и увеличивая наши шансы на спасение. Множество людей в мире «кормится» от стихии: вулканологи, гидрологи, метеорологи и прочие «-ологи». Хочется верить, уже спешат изучать, исследовать, обсуждать, брать пробы грунта и воды, – по сути, тупо глазеть на захватывающее зрелище.

От дыма до нас полтора-два километра. Опасное расстояние, так как неизвестен сценарий развития событий. Новообразование всегда более непредсказуемо и агрессивно, чем давно функционирующая система. Рьяны в вере новообращенные, безудержны в сексе новобрачные, аспирантишко трещит о науке, более чем убеленный сединами академик; а новый вулкан может разом выбросить весь накопленный потенциал и в щепки, точнее, в камни разнести наш уютный островок.

– Сергеич, что-то мы упустили?

– Моя вина, – спохватился дачник-завхоз. – Игорь, помоги.

Торопливо, как в бою, мужчины в два приема перетащили на плот ящик с лапшой, наполнили водой из ручья пятилитровую флягу и казанок теть Вали.

– Что-то медлят спасатели, – озаботился поэт, – о судьбах путешествующих радетели. – И вновь сорвал поощрительную улыбку с губ Лоры.

– Подумаешь, вулкан, – Марина спрыгнула с плота, оступилась и, радостно смеясь, запрыгала на одной ноге. – Андрюха, пошли скупнемся.

Девушка-лошадь мгновенно спустила до щиколоток серые «бермуды» и ногой зашвырнула полуштаны на плот, следом бросила желтую майку, оставшись в раздельном ярко-красном мини-купальнике и бандане. Потянулась сладко и чувственно. Этой крупной девушкой-кобылкой нельзя было не любоваться: гармонично развитое, золотистое тело, и никаких намеков на жеманство и стыдливость; раскрепощенность, смелость и свобода движений. Уверен, ходи девушка совершенно голой, ни у кого не повернется язык осудить такую красоту, – Афродита «нервно курит в сторонке сморкаясь и сплевывая», – восторг.

– Черт побери, – я подпрыгнул, от неожиданности вообразив, что в ягодицу вцепилась змея, и оглянулся. Ирина облизывала ногти на большом и указательном пальцах, а в ее серых глазах гнев неторопливо уступал место печали и укору. – Все скупнемся, только вещи оставим на плоту.

Спортсмены быстро организовали игру в «пятнашки». Накопленные гормоны затмили опасность, и туристы с хохотом и визгом радостно «пятнали» друг друга. Степан Сергеич поднял Изольду над водой, и Пышка огласила окрестности таким воплем, что уже никто не сомневался – девушка свое счастье нашла.

Хлюпик гонялся за Ириной, теть Валя пыталась перехватить свою щуплую симпатию; качок Игорь просто поднимал всех подряд и бросал обратно в море. Лора, оседлав поэта, скакала по мелководью, как на Пегасе; а я, усадив хохочущую Марину на плечо, изображал карусель и высматривал акул.

Стихия ночью и утром неплохо «прикормила» хищников кроликами, крысами и змеями, и производимый туристами шум, акулы оставить без внимания не могли. Косой плавник всплыл метрах в тридцати, и одновременно из рук теть Вали неведомая сила вытолкнула и швырнула вверх Федора.

– Акулы, все на берег! – сбросил в сторону берега Марину и помчался спасать хлюпика, но что-то жестко ударило и обожгло ногу ниже колена. Схватил руками и поднял над водой хвост отчаянно сопротивляющейся хищницы. Теть Валя бегом уносила от опасности Федора; Марина ногой отталкивала атакующую серую морду, прикрывая отход Лоры и Артура.

– Игорь, – передал качку дергающийся хвост, – держи обед.

Сам подхватил не сдвинувшуюся ни на шаг Ирину и помчался к берегу, позади резали воду три плавника. Нога горела в морской воде нестерпимо и, наверное, кровоточила, привлекая кровожадных хищников. Подоспела теть Валя, мой ангел-хранитель с жердиной, и начала лупить направо и налево по выскакивающим из воды плавникам, хвостам и мордам. Русская женщина – коня на скаку, акулу вплавь… Я улыбнулся Ирине и бережно усадил свою принцессу на ствол поваленной пальмы.

– Один-ноль в нашу пользу, – «гоготнул» Игорь и пнул в бок дергающуюся на песке трехметровую рыбину.

– Плавники акул считаются деликатесом, – поделился знанием дачник Степан Сергеич.

– Андрюх, в порядке мести, не хочешь съесть их? – в очередной раз срифмовал поэт Артур.

Бинтуя ногу полосой парашютного шелка, я подумал, что поэт за наш счет насочиняет стихов на целый сборник… и получит Нобелевскую премию. Отрава.

Глава 6 Гормональный вброс

В любви все возрасты проворны

Мимоходом

Купание, разделка акулы и последующий обильный обед расслабили и притупили чувство опасности. К однотонному низкому гулу и дрожанию земли под ногами притерпелись и перестали замечать.

Литературные таланты – Лора и Артур – окончательно разошлись в творческих вопросах.

– Сидят и морды друг от друга воротят, – проинформировала Валя.

– И слава Богу, – отдохнем спокойно.

Перебрались в тень и заснули: кто в шатре, а кто и на песочке. Я прилег рядом с лежащей лицом вниз Ириной и провалился в сон без сновидений.

Разбудили голоса и смех от берега. На мелководье бегали наперегонки, высоко вскидывая ноги, и громогласно «ржали» спортсмены. От кухни донесся запах печеной рыбы. Идиллия и благодать южного курорта.

Ирина почти полностью вскарабкалась на меня и неслышно дышала в шею. Во сне девушка источала каждой порой кожи невероятный сухой волнующий жар. Убегая от возбуждения, бережно освободился и отодвинулся. Лифчик на Ирине, два синих пятнышка ткани на веревочках, сполз, открыв грушевидную вытянутую грудь и коричневый сосок в широком темном круге. Заколебался, – поправлять или нет, – и поспешил отвернуться; встал и отошел в сторону.

Нарождающийся вулкан дымил «по-черному», и среди клубов и завихрений все чаще проскальзывали языки пламени всех цветов спектра: зеленые, синие, желтые всполохи, но преобладал красный, от нежно-розового до зловещего кумачово-бордового.

Сам вулкан мешала рассмотреть невысокая выпуклая горушка-холм, очень похожая на женскую грудь; для полноты картины, на самой вершине возвышалась скала-«сосок». Я оглянулся на Ирину и торопливо зашагал прочь «от искушения».

Едва проглядывающее сквозь дымное марево солнце опускалось к земле. Беспокоило отсутствие ученых и спасателей: не заметить такой дым, даже из космоса, невозможно.

– Порталы-переходы в другое измерение встречаются на Гаваях, Гаити, Бермудах, – «отвечая», донесся менторский баритон Степан Сергеича.

– А мы где? – заинтересованно навалила на плечо дачника полновесные «двести» Изольда. – Мы не можем исчезнуть?

– Не можем, – снисходительно усмехнулся мудрый Степан Сергеевич, перевернул страничку в подшивке «Ваши шесть соток» и указал пальцем нужное место. – Мы в Индийском на Сейшелах, а Бермуды вона – в Атлантическом.

– Ой-ой-ой-ой, – уважительно волнуясь, придыхала всей грудью Изольда.

Хлюпик Федор собирал по пляжу щепочки и веточки для костра, жадно поглядывая на спящую Ирину и опасливо косясь на суетящуюся у казанка теть Валю, – ходок «без обязательств».

Критикесса Лора млела и урчала от наслаждения под ласково мнущими и гладящими толстыми пальцами качка Игоря, отрабатывающего на остреньких девичьих косточках элементы тайского массажа.

Поэт Артур, закатив глаза, читал Марине стихи. Я улыбнулся сочувственно, и девушка-лошадь обреченно пожала плечами и скорбно покивала в ответ с вековечной женской покорностью и смирением, мол, кто-то должен нести и эту ношу.

Мясо акулы оказалось в отличие от плавников неприятного вкуса, а печень жирновата, но аппетит туристов-путешественников зашкаливал и удивлял, а «дитя диет» Лора умудрилась испачкать акульим жиром даже остренькие ушки.

– Эк, тебя массаж оздоровил, – простодушно удивилась теть Валя, энергично прожевывая кусочки акульего шашлыка. – Федор, завтра мне сделаешь.

– Конечно, конечно, – поспешно ответил, кривя губы, Федор и украдкой покосился на Ирину.

Хорошая еда располагает и настраивает, и ужин прокатился-пропелся с рефреном-припевом: «Как нам повезло оказаться на замечательном острове, в прекрасное время и увидеть удивительное событие». Темнело, и «удивительное событие» уже светило кроваво-красным в половину неба, выразительно очерчивая горушку-холм «Женская грудь».

– А где Марина? – восемь голов начали оборачиваться и всматриваться в темноту в совершенном недоумении. – Делаем так: чтобы потом никого не искать, от костра не отходим.

Выбрал из костра горящую головешку подлиннее и отправился на поиски. Змеи с острова сбежали, и я смело шагал прямо на холм, совершенно уверенный, что Марина там, и, более того, – ждет. Пламя на головешке быстро потухло, только угли тлели на конце. Взобрался на холм и окликнул:

– Марина?

– Иди сюда, – девушка сидела на выступе скалы перед самой вершиной, – посмотрим на вулкан.

Всего четыре-пять метров высоты, и ровная площадка метр на два. Поднялись и замерли, пораженные зрелищем. В границах острых скал клокотало овальное огненное озеро, с пробегающими по бурлящей поверхности разноцветными огнями. На костер можно смотреть бесконечно, а рядом с гигантским волнующимся, клокочущем пламенем хотелось остаться навсегда.

Марина подвинулась и прислонилась всем телом, я обнял и прижал сильнее. Стояли, смотрели на огонь и впитывали друг друга каждой клеточкой, каждой порой кожи. Марина вздрогнула, вздохнула и потянула вверх мою майку. Опустилась на колени.

– Марина, на фоне пылающего неба нас прекрасно видно…

– Пусть завидуют, – хрипло пробормотала Марина и больше не могла говорить, я – тоже.

Поднял девушку за плечи и при свете вулкана вгляделся в притягивающее красивое лицо, поблескивающие отражением всполохов глаза и ждущие полные губы. Поцелуй длился вечность. На грани сознания и помешательства прошептал:

– Я всегда возвращаю долги.

Наклонился, присел перед девушкой, и долгий стон заглушил шум стихии и все звуки мира. Марина положила бедро на мое плечо, я поддержал девушку за спину и, продолжая целовать, поднялся во весь рост. Марина прогнулась и закричала, вскидывая вверх обе руки…

– Мы с тобой, как животные, следуем зову плоти, – Марина двигалась расслаблено и неторопливо, натянула майку на одно плечо и застыла вглядываясь в огненное озеро. – Наверное, весь лагерь переполошили.

– Брось, никто и внимания не обратил.

Марина захохотала и в изнеможении прислонилась ко мне:

– Пойдем, твоя несмеяна поди все глаза выплакала.

– И твой качок роет копытом песок, готовясь биться за самку.

– Смогу убедить красавчика, что это ему привиделось.

– Если успеешь.