Текст книги "Инфантил"

Глава 7 Битва за самку

Хотелось бы гармонии, а напрягаться лень, но, может быть, лень – это своеобразный «предохранительный клапан» от природы-берегини, чтобы индивид не залетел слишком высоко

Мимоходом

Избежать ненужной драки категорически не получалось. Качок Игорь «рыл копытом песок» на границе света и тьмы между костром и морем. Ста двадцати килограммовая глыба «накачанной» мышечной массы, – сто восемьдесят пять сантиметров в высоту.

Мой неспортивный организм, из физических упражнений знавший только мах кувалдой да бросок лопатой, напрягся и завибрировал. Путевка не закончилась, и заполучить на оставшиеся четыре дня обиженного врага, украшенного фингалами, расплющенным носом и кровоподтеками на губах, – худший из вариантов. Решил устроить спектакль – яростную схватку без телесных повреждений и обид; удары кулаками исключаем…

Увы, Игорек и свои-то мысли расшифровывал с трудом, где ему читать чужие. Качок широко «по-крестьянски» размахнул правой и всей мощью корпуса двинул кулак вперед. Мышечная масса не друг резкости. Я легко увернулся нырком, подставил ногу и подтолкнул локтем в спину. Игорь тяжело ткнулся во взрыхленный «копытом» песок.

– Ты не так все понял, – напрыгнув сверху, я попытался заломить руку за спину, но Игорь перекатился и пришлось вскакивать, чтобы не попасть в «медвежьи объятья»: раздавит и ахнуть не успеешь.

Следом вскочил и, по-бычьи наклонив голову, вперед двинулся Игорь. «Островитяне» собрались вокруг «поля битвы», как по свистку, даже принцесса Ирина соизволила подойти и, скорбно наблюдала за поединком, попутно определяясь, кому пожелать победу.

Борьбой заниматься не приходилось, но в мальчишеских схватках отработал три приема, которых и хватило на всю оставшуюся жизнь. Нашел глазами Марину: «Помогай». Сделал шаг назад, прихватил качка за трицепсы и опрокинулся назад, придавая ногами телу «визави» поступательное ускорение вперед и вверх. Игорь плюхнулся на мелководье, я закрутил его ногу на болевой и повторил:

– Ты все неправильно понял.

Подскочила Марина и заворковала-запела-засмеялась, убеждая «мачо» в невинности наших занятий на холме «Женская грудь». Аргументы звучат убедительнее, когда ногу вот-вот вывернут из сустава.

– Любовались извержением, и Андрей поднял на плечо, чтоб детали рассмотрела…

– Ловко ты крутанулся, – влез я с комплиментом, – чуть, и раздавил бы. – Комплимент – это и похвала, и стимул. Мне не трудно, а Игорю приятно.

– Вы просто смотрели… На руки поднял, чтоб дальше видеть… А эти мне… Насочиняли… Да, я и знал… Если б ты не вывернулся, не сладко бы пришлось.

Я отпустил ногу. Вдвоем с Мариной подняли и повели к берегу прихрамывающего почти победителя. Качок Игорь гордо оглядел зрителей и, обняв за плечи, по-хозяйски прижал к себе Марину. Девушка лукаво мигнула и повела своего мужчину к костру, выпить за победу чая и выслушать версию боя от качка Игоря. Следом потянулись разочарованные отсутствием крови зрители.

Поплескался на мелководье, сполоснул от песка одежку. На берегу одиноко стояла Ирина.

– Ты идешь? – устало двинулся к плоту. Вернулся, поднял девушку на руки и перенес к ночлегу.

– Спасибо за порнушку, – язвительно произнесла Ирина, прижимаясь к моей груди, лизнула кожу и прилегла щекой. – Как ты мог?

– Извини, вулкан попутал. Когда три стихии сходятся в одном месте, устоять невозможно.

Ирина не ответила, – спала, привычно обхватив меня руками. Впору растеряться и назвать себя подлецом и подонком. Укоряющий взгляд пробуждает совесть. Заботливо прикрыл девушку парашютным одеялом и уставился в смазанный дымным занавесом звездный рисунок.

Народ хорошо выспался, а «схватка самцов» окрасила вечер в романтические тона, и теперь со всех сторон доносились «охи», «ахи» и перешептывания. Только уставшая теть Валя ровно похрапывала да не спал рядом, поглядывая в сторону плота, хлюпик Федор.

Мозг, взбудораженный неординарным приключением, торопливо разархивировал скрытые файлы и бесцеремонно хвастал наработками. Предупредил о вулкане: «Пока ровно гудит, не беспокойся; если изменит тональность на гул и шум, готовься к неприятностям; если внезапно замолчит, – «сливай воду».

Вторая новость из подсознания порадовала больше: оказывается, мы не одиноки в океане. Появившийся перед глазами обрывок географической карты, как родимыми пятнами, был усыпан островами Бермудской группы.

Наш ненадежный приют обозначен крестиком, а километрах в тридцати полумесяц обитаемого острова, о который разбивалось теплое течение, проходящее мимо нашего пляжа. Всего пару раз в жизни невнимательно смотрел на карту этого района. Ай, да мозг, ай, умница.

Скосив глаза, попытался посмотреть в сторону острова-полумесяца. Показалось, мелькнули всполохи огня. Приподняться и посмотреть не получилось: Ирина уже взобралась на меня вся, и теперь, волей-неволей, до утра не шевельнуться, охраняя покой хрустальной принцессы.

Третья новость из глубин мозга заставила поморщиться, а затем дернуться со словом «Эврика». В аэропорту Пуэрто-Рико, перебегая «стадом» из самолета в самолет, заметил туристов, судя по отношению обслуги, более высокого ранга: люди с деньгами, знающие языки, чувствующие себя везде, как дома. Пять мужчин, пять женщин – десять, как нас.

Мозг одобрительно хрюкнул, и уличным жестом подтвердил правильное направление работы, но на запрос «добавить инфы» скорбно развел руками: «Чего не знаю, то не могу». Вопрос об организаторе и целях непонятной игры вновь повис в воздухе.

Утром разбудила, теть Валя. Кое-как выбрался из-под Ирины и, скрывая возбуждение, торопливо натянул «бермуды».

– Чай, сладко под такой красоткой спать? – разулыбалась теть Валя.

– Не горько, – примитивно пошутил в ответ. – Что за дела?

– Кокосов надо нарвать, а Степан Сергеич в лежку лежит, – теть Валя закрыла ладошкой рот и хрюкнула, как мой мозг, потом расхохоталась в голос.

– Колись, теть Валь, а то с места не сдвинусь.

Коротко. Отсмотрев наши с Мариной эротические упражнения на фоне пылающего неба, дачный романтик повел на «Женскую грудь» стройную, – «двести-сто шестьдесят-двести» – Изольду, дабы «вознести и обрести божественную страсть» на вершине скалы. По пути витиевато говорил о «красивой и чувственной любви, которая радует Землю и все на ней произрастающее и по ней же бегающее и ползающее», но, когда пылкий любовник подсаживал пассию на скалу, изо всех сил упираясь в нижние «двести», на пути страсти встал обычный и обязательный друг всех дачников – радикулит.

– Хотели над Землей вознестись, – резюмировал неудачу Степан Сергеич, – а она родная и наказала.

Глава 8 Невинные развлечения легкомысленных людей

А нужна ли мораль в наше циничное время?

Риторический вопрос

Обнаженная Марина выходила из моря, а прямо за ее спиной поднималось румяное розовое солнце. Легкая зыбь на воде создавала множество слепящих отблесков. Складывались в радугу и тут же осыпались обратно в море многочисленные брызги; приподнимались и истончались валики затененной воды вокруг высоких бедер, круглых колен, голеней, щиколоток… Золотисто-красный абрис ни секунды не оставался неподвижным, перетекал по телу, высвечивая высокую грудь, изгиб талии, золотил кожу бедра… В тени не видно лица, но я знал, что девушка улыбалась.

– Вышла из моря, – совершенно растерявшись, я еще пытался сопротивляться и перефразировал Гомера, – сверкая перстами пурпурными… Эрос.

– Второго поэта рядом не потерплю, – легко засмеялась Марина.

– Бог миловал от стихов, а это строчка из Гомера, – пояснил, как умел. – Началась жуткая Троянская война из-за Елены, прекраснейшей из женщин.

– Красивее меня? – удивилась Марина.

– Вряд ли, – оценивали мужички с признаками голубизны, как им доверять? Да и «прекраснейшая в мире женщина» наставила мужу рога, обобрала бедолагу до нитки и сбежала с любовником. Называя эту девицу «прекраснейшей», никто не озаботился рассмотреть ее гниловатое нутро.

– Высуши меня, – попросила Марина, и я без колебаний сбросил майку и принялся заботливо промокать капельки воды на плечах и груди; не удержался и, придержав рукой правую грудь, нежно тронул губами твердую вишенку соска; скользнул тылом другой ладони по лобку, запутал пальцы в густых влажных волосах… и торопливо отпрянул, услышав над головой учащающееся дыхание на грани стона. Постояли, унимая невольную дрожь тел, и Марина успокаивающе погладила мою ладонь. – Ты ко мне шел?

– Нет, к твоему мужчине. Нужно возвыситься духом и телом до кокосов на пальме, а кто сможет сделать это лучше поэта.

– Не разбудишь, – Марина надела купальник и пошла через пляж к пальмам, указала на свернувшегося на одеяле Артура. – Не ревнуй: в ночном бою роль жертвы досталась мне, а парень сам себя умотал: залез на скалу, вообразил себя памятником на постаменте и прокричал небу все свое собрание сочинений. Небо услышало, наверное, но не прореагировало никак, зато Артур возбудился.

– Возбужденный поэт – это опасно, они и не возбужденные не всегда в адеквате.

– Обозвал меня Музой, а себя вообразил себя птицей, – Марина грустно усмехнулась, – и шагнул со скалы в заросли папоротника, докувыркался по склону до самого шатра. Тащить почти не пришлось.

– Тяжело доходит до поэтов, что муза еше и женщина; иногда – редко – сходят до удивления болезные, пошто красотка смотрит выжидательно, зевая и покашливая, пока бедолага рифмы, натужно кряхтя, из себя выдавливает.

– Помогу тебе, подсади,… или стесняешься прикоснуться?

– Не стесняюсь, а креплюсь, но, если дотронусь…, – я оглянулся в полной беспомощности. – Я не удержусь, а на пальме, – это даже для нас перебор.

Девушка-лошадь призадумалась, представляя картину, схватилась за ствол ближайшей пальмы и начала хохотать, сгибаясь и приседая. Дерево страшно затряслось, кокосы – связки и отдельные плоды – посыпались градом. Я быстро схватил одеяло за концы и волоком вытащил спящего поэта из-под ударов.

– И на пальму лезть не пришлось, – подытожила Марина и мягко улыбнулась, – а жаль.

Пышка Изольда порхала вокруг Степан Сергеича, прогревая радикулит любимого дачника лучами восходящего солнца. Подошла смущенная Лора, взяла скорлупу с чаем и поведала причину отсутствия Игоря:

– Он уснул, когда я начала рассказывать о символизме и трагических судьбах поэтов серебряного века, и теперь не могу его разбудить.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовалась теть Валя, – потри-потри нам уши; небось умотала богатыря, даром, что худая да щуплая?

– Да, мы тоже ходили на скалу, – твердо выговорила Лора. – Игорь на фоне красного неба принимал красивые позы, подчеркивая красоту мышц: трицепс справа, бицепс слева, плоский живот в профиль, широчайшие мышцы спины… Фигура атлета на скале – возбуждающее зрелище, … но подвела раненая в драке нога. Игорь поскользнулся и упал.

– Падения – хороший опыт, но опыт вставания закаляет лучше. Надеюсь, ничего серьезного?

– Игорь, к счастью, ударился только головой. Мы пришли в лагерь, и я начала рассказывать о символизме…

– Похоже, головой не только Игорь ударился, – отметила теть Валя.

– Романтическое паломничество на «Женскую грудь» привело к существенному сокращению мужской диаспоры, – сокрушенно прокомментировал я, – Федор-то цел?

– Угу, – неопределенно отозвалась теть Валя, и островитяне враз «навострили уши».

– Народ ждет подробностей, теть Валь.

– Какая я тебе тетя? – неожиданно обиделась теть Валя. – Племяш нашелся. Мне до сорока еще три года пилить, просто, Валя. В общем, повела Федю на гору…

Марина, сидевшая напротив, вздрогнула и закусила губы, сдерживая смех. Критикесса Лора быстро вдыхала и медленно выдыхала воздух. Ирина задумчиво смотрела на «просто» Валю:

– На гору? Зачем?

Марина и Лора обнялись и захохотали. Не в силах сдержаться тоненько заливалась Валя.

– Уметь видеть красивое в отношениях людей не каждому дано, – попытался «перевести стрелки», – вам, девчонки, честь и хвала за попытку повторить.

– По другому это называется, «дурные примеры заразительны», – впервые на человеческом языке заговорила Лора. – Давай, Валь, рассказывай.

– Все и рассказала, – отмахнула рукой Валя, – потерялся за третьей пальмой, а я, как дура, полночи по лесу блукала-аукала.

– Ладно, никуда не денется с острова. Повывели, девушки, мужиков из строя.

– Не прошли испытания огненной скалой, – веселилась Марина.

– А нам и Андрюхи хватит, с такой-то физией должен всю страну любовью обеспечить, – раззадорилась Валя, притопнула ногой, запела частушку. – Мой миленок, гармонист, положи меня на низ….

– Нолис оближ, – насмешливо поддержала Лора тему моей схожести с Российским президентом, – давай, соответствуй.

– Даже не надейтесь, – ответил я с меньшей категоричностью, чем собирался, и поспешно поднял на руки Ирину, собираясь отнести в тень шатра. – У меня любовь и… в общем, чувства.

– И сухостой, – брякнула Валя, осуждающе глядя на Ирину.

– Собака на сене, – неожиданно вклинилась незаметно подошедшая Изольда, – ни себе ни людям.

Марина и Лора, схватив друг друга за руки, высоко вскидывали ноги в безумном канкане, – светопреставление.

Глава 9 Мужчины и женщины

Мужики без желаний даже не деревья.

Деревья – красивше.

Народная мудрость

Женская красота – это достояние общества, и, когда женщины неумело ее подают или скрывают… – нехорошо с их стороны…

Откровения пьяного поэта

Вулкан горел-дымил сильно, ровно, и не страшно, а красиво. Яркими красками радовал взгляд тропический пейзаж: празднично зеленые полуджунгли, прозрачно синий океан, белесо-голубое небо и южный зной, в котором растворились ответственности, привязанности, мечты о долгом надежном счастье на всю оставшуюся жизнь с тихим упокоением «в один день».

В горячем воздухе обострился запах серы, а группа островитян, спровоцированная сокрушительным фиаско «сильной» половины, быстро растеряла нравственные ориентиры. Поведением группы управляли гормоны.

Женщины оставили в гардеробе только банданы и купальники, Лора и Марина – топлес. Лорин «бюст», не дотягивающий до единицы, при хорошо развитых «зрелых» бедрах и тонкой «осиной» талии смотрелся гармонично… до поры, пока, игриво подбрасывая босыми ступнями песок, подошла Марина. Мир ухнул вниз и перестал существовать, когда два полушария, недоступные земному притяжению, широким охватом, смело, радостно и чуть насмешливо обвели взглядом горизонт.

– А я не стесняюсь, – звонко проинформировала Изольда, взвешивая на ладонях свои «двести», – просто, боюсь, на повороте занесет, и все пальмы посшибаю.

– Работать без лифчика неудобно, – оправдалась Валя, – то казан заденешь, то Федю по макушке.

– Андрей, – оглянулся, и нижняя челюсть «отпала», громко стукнув по грудной клетке. Опоясанная голубенькой тесемочкой-каемочкой, волнуясь телом, от шатра подходила супер-модель принцесса Ирина.

– Венера, – не сумела скрыть восхищения просто Валя.

Забыв о радикулитных болях в спине, приподнялся с ложа Степан Сергеич. Изольда торопливо шагнула вперед и загородила дачнику обзор на сто семьдесят пять сантиметров безупречной красоты. Трепетно вздрагивающая грудь возбуждает, но, когда трепетно вздрагивает каждая мышца в теле девушки, каждый сантиметр кожи, земля уходит из-под ног автоматически. Следующего утра я не увижу, если Ирина собирается безмятежно спать на мне в таком виде, – взорвусь от возбуждения.

Целомудренно рассматривая бесконечную синюю даль Атлантического океана, я торопливо объявил программу на день:

– Изольда лечит Степан Сергеича. Ирина наблюдает за морем. Теть Валя… просто Валя – обед. Лора и Марина в прибрежной зоне собирают плоды, съедобные травы и коренья; незнакомые ягоды, особенно яркие, не брать и на зуб не пробовать: не прощу себя, если вас потеряю. Я в дальнюю разведку за съестным. Общая задача: найти и доставить теть… просто Вале Федора.

Глядя в песок, подхватил острую раковину, запалил в костре конец льняного шнура (вместо спичек) и торопливо зашагал в глубь острова. Попросту, сбежал от искушений и соблазнов. Пробравшись сквозь захламленные прибрежные джунгли, оказался в сравнительно чистом лесу с редкими пальмами, кустарниками, плодовыми деревьями и полянками, поросшими высокой травой.

Примерно так и должны выглядеть райские кущи. Только не слышалось пения птиц, не перебегали, не переползали дорогу зверюшки. Все живое покинуло остров, предпочтя смерть в океане, – явный признак того, что остров доживал последние дни; а мы легкомысленные безоглядно веселились и ждали счастья. Говорят, так и будут вести себя люди накануне Судного Дня.

Жизнь есть: с детства знакомый шелест пчелиного улья и едва уловимый божественный запах меда. Вспомнились узловатые ладони деда, достающего из улья сотовые рамки, янтарную искрящуюся струйку из медогонки. Сглотнул слюну и машинально облизал палец, увы, не сладко.

Чередуя сухие и зеленые веточки, связал дымокур, запалил от фитиля и полез к гнезду. Пчелы ползали вокруг летка: основной рой ушел со всеми насекомыми, а эти вывелись позже и еще не облетались. Направил струйку дыма в леток, отозвавшийся усилением гула. Раковиной и твердой палкой раздербанил отверстие и, по плечо запуская в дупло руку, наломал и сложил в связанную мешком майку соты.

Набравшие в желудок меда пчелы не могли подогнуть брюшко и ужалить, только бестолково и беспокойно ползали по рукам. В майке набралось килограммов шесть, и я зашагал к лагерю, торопясь обрадовать девчат и радикулит Степан Сергеича: несколько пчелиных укусов поставят его на ноги быстрее тропического солнца.

Безжизненным лес не был. Остановился. Прислушался и двинулся на скулящие, всхлипывающие звуки. Федор сидел на стволе упавшей пальмы, отрывал от связки бананов спелые плоды, чистил, ел и скулил.

– Федя, рад тебя видеть. Теть… просто Валя заждалась.

– Привет, – ответил Федор не радостно, а, скорее, злобно сверкнув глубоко посаженными глазами.

– Ты здесь надолго или к людям пойдем? Медок вот.

Федя взвалил на плечо недоеденное и, не оглядываясь, зашагал вперед. Прошел под наклоненной пальмой и оглянулся. Правую ступню с кроссовком охватила парашютная стропа, пальма разогнулась, и я повис вниз головой в двух метрах над землей. Пожалуй, я бы шагнул в ловушку, даже зная о ней: радостная улыбка на лице щуплого человечка того стоила.

– Ты сгниешь раньше, чем оборвется веревка, – визжал и прыгал, прыгал и визжал Федя хлюпик. – Ирина будет моей… или разбогатею.

Кровь приливала к голове, но я, перехватываясь руками по ноге, добрался до стропы и ослабил напряжение. Спокойно дожидался, когда мальчик накуражится и уйдет, чтобы обрезать шнур, но тут насторожился:

– Эй, а какова цена вопроса?

– Миллиард, – не оборачиваясь, откликнулся Федя.

– Рублей?

– Баксов.

Прихватив мед и связку бананов торжествующий Федя отбыл в сторону лагеря, а я шлепнулся на землю и осмотрел ногу: если бы стропа захватила повыше, могла отрезать. «Ай, да Федя!» – то-то парень бесконечно исчезал в чаще на час-на два, слагая теть… просто Вале байки о несварении от акульего мяса. Парень изначально не шел на сближение, а чужой быть честным не обязан; хотя… и «ближние» всегда готовы подставить ногу,… ну, не плечо же.

Наклонив дерево, я оторвал гроздь бананов, килограммов на тридцать и проломившись через прибрежный хлам и лианы, вышел на пляж и присел в тенечке.

Я инфантил – человечек, безвольно плывущий по течению. Инфантил не направляет и не создает событий а только подчиняется и приспосабливается к обстоятельствам, … которым и нужно дать время на развитие. Другой вопрос, что может стоить миллиард долларов? Мозг встал в ступор, завершившийся истеричным всхлипыванием.

Миллиард долларов – это военный многоцелевой самолет, ракета с атомной боеголовкой, бюджет города, современный завод, олигарх – «владелец заводов, газет, пароходов». Совокупный бюджет нашей «тур-группы» перед началом поездки оценивался в десять тысяч, которые мы обменяли на «гарантированное личное счастье».

«Работай», – я поощрительно похлопал мозг по плечу, взвалил на другое вязку бананов и двинулся к лагерю.

Глава 10 Счастье это…

Хороший человек всем должен,

мерзавцу должны все

Народная мудрость

День, начавшийся с утраты нравственных ценностей, к обеду разделил коллектив островитян на занятых собой и своими проблемами индивидов. Качок Игорь топтал пляж походкой циркового борца, выполняя нырки, уклоны, захваты, перекаты, и даже не нуждался в зрителях – полная автономность и самодостаточность.

Поэт Артур, напротив, – нуждался в слушателях, подходил и начинал читать стихи. От него шарахались, как от чумы. Из прибрежных зарослей вывалился Федя с медом и бананами и объявил себя главным:

– … а спать буду с Ириной.

– Фи… – процедила супер-модель.

– Кормила-поила, мыла-стирала, – сложив руки на мягкой груди, пригорюнилась Валя и без перехода «выписала» герою-любовнику полновесную плюху.

– А почему две майки? – включилась в разговор Марина, прихватив летящего в ее сторону хлопчика. Намотала на кулак Федину одежку и спокойно спросила. – Где Андрей?

– Минут пять, как ушли тебя искать, – проинформировала Валя и вздохнула. – Что же Федя так распустился? Откуда в нем это?

– Думаю, от неудовлетворенной злости на человечество,… на все. Отвечать улыбкой на улыбку, дано не каждому, а у некоторых, даже в бане общей не возникает желания раздеться.

– Не любил никто, – поддержала Валя и, наклонившись, шепнула последнюю сплетню. – Изольда бросила Степан Сергеича. Построю, говорит, тело, и в супер-модели. Медицинируют с Лоркой; для счастья, мол, перемены в жизни нужны.

Лора сидела на «парашютном» одеяле в позе «Лотос», сложив ладони перед грудью, и шевелила губами, разговаривая с Богом. Рядом умостилась Изольда. «Лотос» не получился, ноги затекли, ладони перед грудью едва сходились, но с Богом говорила,… кажется, матом.

– Перемены делают жизнь горячей, в чем-то права девушка. Если долго нет перемен, дамы неосознанно провоцируют. Видимо, природой заложено. Изольда, ты вчера удачно устриц собрала вкусных. Осчастливишь коллектив?

– Не надейтесь, – радостно оторвалась от диалога с всевышним Изольда. – Нам девочкам приходится в руки брать, а от колючих панцирей ладони шершавыми становятся.

– Так и хорошо, – удивилась Валя, – лучше не выскользнет.

– Думаете, – Изольда перевалилась из позы «Лотос» в позу «на карачках» и неуклюже поднялась. – Поныряю для народа.

– Пошли, Валюша, Степан Сергеича полечим. Готов?

– Всегда готов, – бодро отозвался дачник. – Душа молода и отзывается на вызовы, но радикулит, спасибо ему, сдерживает порывы.

– Тогда терпи, Сергеич, – снял несколько ползающих по меду пчел, потер пальцем кожу на болящей спине и приложил рядом с позвоночником.

– У-у-у, – вздрогнул-загудел дачник.

Следующий укол сделала просто Валя, и «у-у-у» смягчилось и музыкально окрасилось, а после пятого укуса превратилось в песню. Степан Сергеич встал на «четыре точки» и покачал корпусом, настороженно прислушиваясь к ощущениям:

– Помогает, Валенька, целительница ты моя ласковая. Душевностью своей на ноги ставишь.

Я торопливо упятился за пальму, унося неожиданный, но приятный трофей. Слямзил приколотый к майке дачника большой рыболовный крючок и незамедлительно принялся готовить снасть. В подлеске выбрал пятиметровый хлыст, вместо лески приспособил парашютную стропу. Вместо наживки набрал пчел в небольшую раковину, и отправился к затененной лагунке, в которую сливался наш «поилец» ручей. Пальмы здесь подступали к самому берегу, создавая на берегу романтическую загадочную сумеречность.

Затененная тихая вода лагуны завораживала. Всегда во время рыбалки тянет заглянуть в глубину: увидеть, рассмотреть скрытую подводную жизнь. Иногда с любопытством, иногда, если не ловится, со злостью: «Где же прячется чертова рыба?»

– Молись, паскуда, – на пляж из джунглей вылетела Марина и выволокла за шкирку блаженно улыбающегося Федю-хлюпика.

Понимаю Федора, и я бы светился «малиновым светом», если бы мое ухо при каждом шаге задевала божественной формы золотистая грудь четвертого, дефис, пятого размера.

– Андрей, – Марина торопливо пошла навстречу, а оставленный без присмотра хлюпик, оборачиваясь и злобно сплевывая, поплелся к лагерю.

– Марина, – я оглянулся на дергающийся в воде поплавок, отбросил удилище и шагнул к девушке. Сознание отключать не пришлось, вырубилось само…

С Мариной у меня полусон-полуявь, и абсолютное слияние тел и чувств. Скользящие губы, руки, ласковый шепот, и бесконечное стремление быть ближе, быть одним…

…я вынес Марину на берег и поставил ногами на кусок пальмовой коры, чтоб не испачкала ноги в песке, снял прилипшую к колену ниточку водорослей и поцеловал-провел губами по бархатистой коже:

– Наверное, уже вечер.

– А ты и рыбы не наловил, – тихо засмеялась Марина. – Как перед принцессой оправдаешься?

– Никогда не оправдываюсь.

– Знаю, а хочешь угадаю твое желание?

– У меня еще и ответственность перед не кормленным контингентом.

– И перед принцесской… – Марина погрустнела и засмеялась следом, – а давай возьмем ее в дом кошкой; будет мурлыкать красивая на диване.

– А не заревнуешь, если с кошкой буду спать?

– Ты и сейчас с ней спишь, но не ревнуется. Поцелуй меня.

– Перестань, давай рыбу ловить.

Леса-стропа захлестнулась за корягу, и рыба не смогла утащить удочку в воду. Я добрался до зацепа, взял в руку строп и почувствовал упругую тяжесть. Видимо, рыба попалась давно, измоталась и теперь медленно плавала вдоль берега из стороны в сторону.

– Только не спугни, – азартно заливалась Марина.

– Оденьтесь, девушка, не смущайте морских обитателей откровенным нудизмом.

Марина обхватила меня за плечи, прижалась и шепнула в ухо:

– Они сюда и сбежались на запах жаркой страсти. Что это?

Я уже подтянул крючок к берегу, а на нем сопротивлялись и негодующе взрывали пенящиеся буруны отмытые до бела полуштаны «бермуды».

– Ларискины, размер крокодилу не подошел, – пошутила Марина и засмеялась-затрясла джунгли восторженным счастливым хохотом, дробным стуком отозвались падающие с пальм кокосы.

Внутри штанов оказалась вполне приличная морская рыбина, килограммов на шесть весом, и я насмешливо глянул на Марину:

– Еще нужно «оправдываться»?

Марина замолчала, прислонилась и, кажется, всхлипнула. До лагеря шли молча. Я нес удочку и рыбину, а Марина – Лоркины штаны.

 
«Счастье мое освети сияньем светило.
Гордую страсть опали божественным жаром.
Радостно в руки брось сокровищ россыпь.
Твердостью взора наполни твердостью члены.»
 

– Охренеть, – мы остановились за непрозрачным кустом. – Попробуем переждать?

– Бесполезно, – обреченно выдохнула Марина. – Рыба протухнет, и ребят надо спасать. – Как приговоренные вышли «под пули божественного гекзаметра».

– Наконец-то, и рыбу принесли, – нарочито громко, перебивая поэта, засуетилась Валя.

Степан Сергеич, увидев рыбу, схватился за ворот майки, но не нащупал крючка; махнул примирительно ладонью:

– В дело пошло; давай-ка, разделаю, а ты, Валюш, воду для ухи ставь.

– Только о жратве думаете, – презрительно скривился Артур, – а надо идти к высокому, догонять развивающееся искусство.

– А искусство не потопчется как-то в ожидании приотставшего человечка? – неожиданно съязвила Марина.

– А я и раньше замечал, что язвительность тебе ближе, чем конструктивная критика, – обиженный Артур ушагал искать новую жертву и остановился около выполняющих упражнения «У-шу» Изольды и Лоры.

Упорная Изольда твердо решила упаковать свои роскошные формы в параметры критикессы Лоры и старательно совершала «плавные, но напряженные» движения руками и корпусом.

– Полдня за устрицами ныряла, – хихикнула, проследив мой взгляд, Валя, – чтобы счастье из шершавых ладоней не выскочило.

Чуть дальше качок Игорь «боролся» с пальмой: бил кулаками, ногами; отталкиваясь, делал кувырок; приложив ладонь ко лбу, высматривал вероятного противника и снова бросался в бой.

«Островитяне», взяв судьбу в свои руки, настойчиво шли к счастью,… каждый к своему. Ирина, в голубенькой тесемочке «каемочке» на бедрах, загорала на плоту и смотрела в океанскую даль. Гладкая, красивая, чистая, загоревшая, причесанная… прилизанная, – права Марина, – домашняя кошечка. Прилежная девочка: сказали смотреть, вот и смотрела.

– Там дым.

Действительно, в стороне острова-полумесяца темнел дымный столбик-струйка.

– Заслужила благодарность. Удирать от вулкана будем в ту сторону, – я прилег рядом с Ириной и заснул.