Текст книги "Приключение русских в Иностранном легионе и на Лазурных берегах"

С момента своего рождения 1-й кавалерийский полк, разросшийся до 3500 русских легионеров, участвовал в подавлении народных восстаний в Сирии и Марокко, и вскоре поток русских солдат заполнил и другие полки Иностранного легиона, только в третьем иностранном полку в Марокко было более 500 выходцев из России. В середине 1920-х годов русские легионеры составляли 75 % от общей численности всего Иностранного легиона. По составу 5 % русских солдат были бывшими заключенными немецких концлагерей, 10 % – бывшими солдатами Российской экспедиционной силы, 25 % – остатками южнорусской армии Деникина и 60 % – армии барона Врангеля. Так или иначе, русские легионеры в боях заслужили уважение французского командования. Потом русские легионеры также появились в пустынях Алжира и Туниса, в джунглях Индокитая и в ливанских горах, где сражались против мятежников, которые выступали против Французской колониальной империи. Так, полковник российской армии Козлов служил в легионе в чине простого сержанта. Ему предлагали офицерское звание и должность, но он отказывался, объясняя, что в Великую войну был несколько раз ранен и контужен в голову. Частые кровоизлияния в мозг могли помешать ему на посту командира, но немногих офицеров в легионе так слушались и так уважали, как сержанта Козлова. За ним шли без всяких сомнений и колебаний. В последнем бою русский полковник был трижды ранен, но строй не оставил. Четвертое ранение оказалось смертельным. Он навсегда остался в песках Северной Африки в жаркую зиму 1923 года. Наличие бывших российских офицеров и солдат увеличило общий культурный уровень полков Иностранного легиона. Так, среди русских было только 2 % неграмотных, и уровень преступности среди русских солдат был относительно низким. Арабы, которые исторически боялись французских легионеров, с прибытием русских легионеров, постепенно проникнувшись к ним доверием, перестали закрывать свои магазины и кафе, завидев издалека белые кепки легионеров. По признанию иностранцев, духовный лик с пополнением состава легиона русскими волонтерами изменился. Места авантюристов и жизненных неудачников заняли настоящие воины, искавшие только чести, хотя бы и под чужими знаменами, ставшие «дисциплинированной, боеспособной и наиболее ценимой частью» Иностранного легиона. Но как говорится, на войне как на войне, и у каждой медали есть своя обратная сторона, и со слов Николая Матина (в прошлом офицера), сторожевая служба, которую пришлось нести в Африке на границе с Триполитанией в условиях жаркого климата, вызывала среди завербованных в легион казаков массовое дезертирство. Так, группа легионеров, в составе которой был легионер Матин, применив оружие против гумов-арабов, находившихся на службе во французской полевой жандармерии, убила 16 человек, захватила баркас и пыталась бежать морем. Баркас сел на мель, а беглецы схвачены и приговорены к каторжным работам. Сам Матин, отбыв десять месяцев на свинцовых рудниках, в декабре 1923 г. был освобожден по амнистии и вновь отправлен в легион. Участвуя в боевых действиях против друзов в Сирии, он был тяжело ранен. Его освободили по болезни от службы, и он смог возвратиться во Францию, имея пенсию в 44 франка. «Всё мною пережитое за это время, – писал Матин в своих воспоминаниях, – настолько озлобило меня, что я решил ни в коем случае не оставаться во Франции, а уехать». Легионер Э. Гиацинтов также о случаях дезертирства сообщает в своих воспоминаниях: «Один из них произошел в Сирии в горной роте капитана Дюваля. Инициатором побега четверых русских легионеров стал офицер военного времени Ладзин. Захватив оружие, они планировали через Турцию добраться до Персии, где Ладзин побывал во время 1-ой Мировой войны. На второй день пути они были настигнуты отрядом жандармов и окружены. Не желая сдаваться, беглецы приняли бой, в результате которого было убито два жандарма и два легионера. Ладзину и еще одному беглецу удалось ненадолго скрыться. Спустя два месяца Ладзин был схвачен в Бейруте, опознан и по приговору военно-полевого суда расстрелян. После этого случая горная рота капитана Дюваля была расформирована, а ее состав влит в прибывший из Алжира батальон Иностранного легиона. Русские были распределены по разным ротам и взводам и отправлены на фронт. Во время боевых действий из русских были вновь сформированы отдельные взводы, которые зарекомендовали себя с самой лучшей стороны. Один из русских легионеров за отличия в боях был произведен в капралы и награжден Военным крестом. После окончания похода легионеры были отведены в тыл и назначены на работы по прокладке дорог. Отношение начальства, бывшее доброжелательным во время боев, вновь изменилось к худшему. Оружие было отобрано и выдавалось только отправлявшимся в караул. В один из дней группа русских легионеров численностью двенадцать человек, направленная в караул во главе с капралом – «героем войны», оставила пост и направилась к турецкой границе. За беглецами была отправлена погоня в составе эскадрона спансов (полк французской кавалерии) и взвода конных жандармов. Однако захватить русских легионеров не удалось. Преследовавший их отряд был встречен ружейными залпами, потерял несколько человек и был вынужден ретироваться. По слухам, беглецы благополучно пересекли турецкую границу и разъехались по разным странам. И еще один случай побега был совершен неким Мухиным – «человеком интеллигентным» из Москвы. Для того чтобы бежать, он подал рапорт о переводе в батальон, находившийся в то время на фронте. Через месяц, попав на позиции, он бежал с собратом по несчастью – легионером-немцем. В пути они были схвачены бедуинами и какое-то время находились в плену на правах рабов, но вновь бежали. Отдохнув в Турции, беглецы направили свой путь через Кавказ в Центр России. В Батуми они были арестованы ЧК и отправлены в Москву. В Москве немец умер от истощения, а Мухин, просидев некоторое время в тюрьме, был выпущен на свободу».

О гибели 7 сентября 1932 г. в бою на Тазигзауте (Марокко) лейтенанта В. А. Александрова-Дольника рассказывает С. Андоленко в журнале «Часовой»: «В роковой день 7 сентября, по совершенно невероятной круче, продираясь через густые кустарники, двигались колонны на штурм Тазигзаута. В 4 часа утра затрещали первые выстрелы. Шедшие впереди иррегулярные части вскоре не в силах были преодолеть отчаянное сопротивление противника и остановились. Командир батальона легиона приказал 11-й роте овладеть позицией. Карабкаясь по невероятной круче, легионеры 11-й роты, имея впереди своих офицеров, устремились на штурм и, несмотря на сопротивление врага, утвердились на гребне. Но горцы сопротивлялись до конца, и их пришлось выбивать шаг за шагом. В этот момент 6-й роте, шедшей за 11-й, приказано было взять левее и выбить скопище мятежников, угрожавших левому флангу 11-й роты. Получив приказание, командир роты капитан Шовэн крикнул: «Шестая вперед», – но, обернувшись, увидел, что большая часть роты, продираясь через кустарники, в предутренней мгле растворилась, и с ним осталось всего лишь несколько человек. Капитан стал кричать: «Шестая рота – ко мне!», – и на его зов вышел Александров-Дольник, вывел свой взвод к нему и немедленно же повел его в атаку. «Я вижу еще поручика Александрова с револьвером в руке, увлекающего своих людей», – напишет его командир. После жестокой рукопашной схватки (впоследствии на фронте роты подобрано 40 трупов арабов, заколотых штыками) легионеры овладели позицией, и оставшиеся в живых марокканцы уже спасались бегством, как вдруг один из них обернулся и выстрелил в упор в Александрова-Дольника. Сраженный пулей в сонную артерию, Александров был убит наповал. Бежавший за своим офицером легионер Оригони тут же заколол араба, но сам был тяжело ранен двумя пулями в грудь на вылет». Двенадцатого сентября состоялись торжественные похороны Александрова-Дольника в Мекнезе. В надгробной речи командир полка так отозвался о его подвиге: «Мы горды вами. Вы заплатили вашей жизнью за доблестное и героическое поведение, которое делает честь не только легиону, но всей армии. Вы прибавили новую страницу славы к истории полка, и память о вашем славном поведении будет священна и послужит примером будущим поколениям». Согласно спискам, подготовленным в начале 1950-х годов содружеством резервистов Французской армии, «за период с 1920 по 1933 гг. в колониальных войнах погибло более 150 русских легионеров».

После демобилизации из Иностранного легиона в 1996 году капрал Борис поселился в одном городке под Авиньоном, где его соседом был один очень уважаемый дедок по фамилии Васильченко, в прошлом мажор (старший прапорщик) Иностранного легиона. В одной из задушевных бесед за рюмочкой с коньяком он поведал ему о том, что до 2-ой Мировой он в звании майора Советской армии учился в академии вместе с Маршалом Коневым. В конце 1941 года попал в плен, где был вынужден встать под знамёна РОА генерала Власова, где служил до весны 1945 года. Его полк в составе войск вермахта держал оборону против сил Иностранного легиона где-то в районе Эльзаса, но, оставив свои позиции, полным составом перешёл на сторону Иностранного легиона. Новоиспечённые русские легионеры, повернув свои штыки против войск вермахта, ударили в образовавшуюся брешь, что очень помогло французским войскам, наступающим на этом участке фронта. Все бывшие солдаты РОА, включая офицерский состав, стали рядовыми легионерами и участвовали в боях вплоть до капитуляции Германии. В боях в Германии он, Васильченко, был тяжело ранен, и это спасло его от депортации в СССР, так как всех выживших русских легионеров из РОА генерал Де Голль выменял у своего друга товарища Сталина на граждан Эльзаса, служивших в вермахте и в том самом легионе СС, что сожгли деревню Орадур, но после окончания войны ставших французами. После Второй мировой войны Васильченко, продолжив службу в легионе, участвовал в Индокитайской кампании с 1952 до 1954 года, где познакомился с внуком последнего царского наместника на Кавказе, графом Александром Воронцовым-Дашковым (1922–1952). Молодой граф, честно выполнив свой воинский долг, сложил голову в Южном Вьетнаме.

Вторая волна (1945–1954 годы)

После окончания 2-ой Мировой войны 1939–1945 годов в Иностранный легион зачислялось большое количество бывших русских заключенных, освобождённых из фашистских концлагерей и по тем или иным причинам не пожелавшим вернуться в СССР. Вывод японских войск, оккупировавших французскую колонию Вьетнам, оставил её в хаосе, которым воспользовались местные коммунисты, объявив независимость части Вьетнама в сентябре 1945 года. Поэтому и началась колониальная война, в которой Иностранный легион стал ударной силой Французских вооружённых сил. По некоторым данным, в составе 70 000 контингента французский войск русских легионеров было до 10 000 человек, и к этому стоит добавить 30 000 немецких солдат, многие из которых были их же охранниками в концлагерях в период 2-ой Мировой. Легион, до сих пор чествуя своих немецких ветеранов, ежегодно устраивает в их честь помпезные торжества, на которых обязательно исполняется в ритмах эсэсовского марша очень популярная в нынешнем легионе песня «Против вьетнамцев – против врагов».

Почти десять тысяч легионеров, в том числе и русских, навсегда остались лежать в тропических джунглях Вьетнама. Самые тяжелые потери легион понес в сражении около местечка Дьен-Бьен-Фу весной 1954 года, где многие легионеры были убиты или попали в плен. Остальные – уставшие и деморализованные – вернулись залечивать раны в Сиди-Бель-Аббес, однако жизнь не позволила им долго бездельничать, и в конце 1954 года Франция вступила в борьбу с алжирскими патриотами, которая продолжилась до 1962 года, когда Алжир обрёл свою независимость, а легион должен был навсегда покинуть свою «родину» и перебраться в метрополию. На рубеже 1950–1960 годов Французская колониальная империя стала рушиться как карточный домик, и независимость получили почти все ее владения, и нужда в существовании легиона, казалось бы, отпала, но тем не менее легион все же было решено сохранить и…

В Рождество 1993 года

Праздник Рождества празднуется в легионе как семейный праздник, где сержанты и офицеры обязаны быть вместе за одним столом с простыми солдатами и давиться праздничным меню, состоящим, как правило, из хвоста омара и какого-нибудь овощного гарнира. Всё это запивалось хоть и дешёвым, но всё же настоящим шампанским «Вдова Клико» и очень большим количеством бутылок солдатского пива марки «Хайнекен». За одним из шикарных столов помимо Бориса, Мармелада, Груздя и крысиного подвида Юрки Гуляева сидели легионеры из других стран. Среди них выделялся один настоящий француз по имени Оливье, который сразу невзлюбил Юрку Гуляева и настолько, что на протяжении всего праздничного вечера забавы ради бросал в Юркину тарелку ошмётки от омаров, креветок и панцири морских ракушек. А ещё он забавлялся тем, что, глубоко затянувшись сигарой, пускал в сторону Юрки тонкие, но настолько длинные струйки дыма, что те доставали до Юркиного носика. Борис был вынужден сделать французу замечание, но это не возымело на него никакого действия. Только обещание войти в контакт с его лицом при помощи кулака дало результат, и хулиган, замкнувшись в себе, просидел со скучным видом до конца вечера. Тогда как Мармелад никому не давал скучать забавными историями из своей гражданской жизни, когда он был владельцем какого-то притона в Гамбурге. К сожалению, каждый раз его рассказы перебивали песнопения, восхваляющие легион, и в конце исполнения легионеры каждый раз дружно кричали девиз: «Легия – Патриа Ностра!» – т. е. «Легион – наше отечество!» – и вновь утыкались в свои тарелки. Подарки в этом году были хорошие: кому-то достались настоящие авторучки фирмы «Паркер» и другие подарки, а Борис получил шикарный кожаный чемодан известной фирмы. Он тут же, не отходя от стола, набил его под завязку несколькими бутылками шампанского, на которое уже легионеры и смотреть не могли, а в свободные места уложил дюжину бутылок пива, с полкило сыра и нарезку из ветчины. Не пропадать же всему этому добру? Тем более что в комнате, где он жил на тот момент совершенно автономно, был хороший холодильник, а также телевизор и видеомагнитофон. Вернувшись после празднования Рождества в свою комнату, он сложил все свои трофеи, куда положено, и, завалившись в одежде на кровать, уснул богатырским сном. Ночью его разбудил обиженный на празднике француз Оливье, которому не спалось и поэтому захотелось выяснить отношения со своим обидчиком. Они вышли из казармы, где француз долго и нудно говорил что-то обидное, но Борис, не дослушав его до конца, вернулся к себе в комнату и улегся спать. Француз же на этом не успокоился, и его обидчику пришлось снова встать и выйти с ним на свежий воздух. В общем, чтобы прекратить всё это форменное безобразие, Борис без слов ударил кулаком прямо в скулу своему собеседнику, и тот, видимо не ожидавший такого исхода, в новом парадном обмундировании серого цвета упал в лужу. Бедный Оливье, явно потеряв ориентацию, пополз во тьму, собирая всю грязь на своём пути. Естественно, что эту сцену наблюдала практически вся рота SA, и Борису уже был обеспечен вызов на ковёр к капитану. В общем, прощай денежная командировка в Африку! Ему стало горько и обидно за свою несдержанность, но что сделано, то уже сделано. Ранним утром кто-то разбудил вопросом: «У тебя вообще есть чем похмелиться?» Это был, конечно же, Мармелад, и Борис, поворачиваясь на другой бок, буркнул: «Там в холодильнике возьми». На что Мармелад ответил невозмутимым голосом: «Там я уже всё выпил!» Ситуацию спас француз Оливье, притащившийся снова ни свет и ни заря с ящиком пива, чтобы мириться. Со стороны начальства репрессий не последовало, и быть может, потому, что на легионеров, вылетающих в Центральноафриканскую республику, уже были выписаны липовые паспорта, и заменить их было проблематично.

Африка

Легионеры говорят: «Не думай, что ты летишь за море, пока самолёт не взлетел» – это чем-то напоминает русскую поговорку: не говори гоп, пока не перепрыгнешь! Обычно все мечты легионера сводятся к заграничным командировкам, где можно вырваться из рутины мирной жизни и реально можно заработать, но, как говорится, жизнь превратна! В любое время денежную поездку могут отменить, или сам всегда можешь напороть косяков и не поехать вместе с остальными. Обычно в легионе наказания раздавались как пряники, и начальство всегда старалось «уважить» своих подчинённых, как говорится, «заранее», чтобы те не расслаблялись. Но вот наконец-то туристический автобус доставил тридцать легионеров до города Парижа в форт «Ножен», на базу Иностранного легиона, которая является как бы перевалочным пунктом для легионеров, улетающих в командировки, и для участия в параде на Елисейских Полях, как и для новобранцев, решивших испытать свою судьбу. Форт «Ножен» был построен в позапрошлом веке в пригороде Парижа и окружён высокой стеной, единственный вход в который запирается железной решёткой, как в средневековом замке, что произвело на Бориса большое впечатление. За первые полтора года он нечасто посещал исторические места, стремясь отдохнуть в Марселе или в Люксембурге, а тут выдалась возможность не только руками потрогать, но и пожить несколько дней в историческом месте. В ожидании фальшивых заграничных паспортов, с которыми легионеры, переодетые в гражданскую одежду, должны были добраться самолётом из Парижа до Банги, столицы Центральноафриканской республики, их лейтенант организовал посещение исторического музея и нескольких дворцов, стоящих по соседству. Видя всё это великолепие, у Бориса в душе возникло ощущение внутреннего удовлетворения, и он невольно представил себя верхом на вершине большой горы. Когда-то он уже испытывал похожие чувства, когда блуждая в Альпах, смотрел вниз на шикарный пейзаж, невольно забывая про все трудности подъёма и жалея лишь о том, что ему неизвестно: сколько ещё впереди будет таких вот подъёмов и спусков в его жизни?

Рано утром в аэропорту имени Шарля де Голля обычный с виду гражданский самолёт, приняв на свой борт группу коротко подстриженных под одну гребёнку «головорезов», взмыл в высоту, взяв курс на Африку. В салоне в роли стюардов работали военные сержанты французских ВВС, подносившие, как их гражданские коллеги, пассажирам пиво, вино и прочие прохладительные напитки. Борис и Мармелад, зная, что из самолёта их уже не высадят, хорошо выпили по несколько бутылочек предложенного им красного вина, потом прошлись по пиву и догнали ощущение кайфа при помощи коньяка, который Мармелад прикупил в дьюти-фри. Было бы не совсем естественным, если бы Мармелад не поставил свою очередную пластинку, рассказывая о его невероятных похождениях, и слушая их как сказки, Борис, удобнее откинувшись в кресле, сладко заснул крепким сном. Всего несколько часов лёту, и вот уже столичный международный аэропорт Банги гостеприимно встретил гостей из Франции, которые в общей очереди прошли таможенный контроль, предъявив свои липовые паспорта. В общем, ребята ничем особо не выделялись из толпы, если бы не эти защитного цвета мюзеты у каждого, через плечо, что предательски шептали всему миру о том, что это те самые «дикие лебеди» – наёмники. Автоматы, рюкзаки и военное снаряжение – всё было перевезено дипломатической почтой, что было очень даже удобно, учитывая удушающую жару и влажность на улице. Их загрузили в специальные металлические фургоны с мелкой решёткой на окнах и под усиленным эскортом местной полиции повезли прямо через столицу государства, где ещё не так давно правил самый знаменитый людоед Бокасса! Борису вспомнился анекдот из пионерского детства. Людоед Бокасса прибыл в Москву с официальным визитом, и Брежнев, после хорошего обеда, предложил своему гостю поиграть в русскую рулетку. Они залпом выпили каждый по стакану водки и после чего, по очереди приставляя холодное дуло револьвера к виску, нажимали на курок. Естественно, что в одной из шести ячеек барабана был настоящий патрон. Потом с ответным визитом Брежнев поехал к другу Бокассе в гости, и тот предложил свой вариант африканской рулетки. Вокруг них разместились ровно шесть пышногрудых африканских девушек. Брежнев и Бокасса, выпив по стакану рома, выбрали себе по очереди понравившуюся девушку, которая каждому «сделала хорошо». Брежневу это дело понравилось, но он задал вопрос: «А где тут африканская рулетка? В чём фенька?» Изумлённый Бокасса схватился руками за голову и вскрикнул: «О, мой брат! Я забыл тебе сказать, что одна из этих девушек была голодная людоедка!».

Конечно, трудно было назвать столицей это скопление глинобитных халуп или вообще жалких хижин, сделанных из кусков фанеры и картона. По улице мирно прогуливались местные граждане, которые иногда забавы ради запускали камнем или бутылкой в машины, перевозящие легионеров. И тогда стало понятно, для чего окна фургона были закрыты двумя видами железной решётки с крупными и мелкими ячейками. Вскоре они подъехали на какой-то частный аэродром, откуда им предстоял ещё один перелёт из Банги, куда-то на границу с Чадом. Старый легионер по фамилии Авез, уже бывавший здесь несколько раз, заверил молодняк, что там, куда их везут, не такой сырой климат, и вообще всех ждёт просто шикарная жизнь.

Помимо легионеров на борту грузового самолёта французских ВВС были гражданские пассажиры из местных. «Эти французы и тут свой бизнес делают!» – сказал Мармелад и неожиданно стал рассказывать умопомрачительную историю о том, что в Авиньоне уже давно орудует русская мафия, и объектом её жестокого рэкета стал недавно открывшийся русский ресторан «Бабушка». С первого же дня своего знакомства с Мармеладом Борис сразу понял то, что всё сказанное им надо делить как минимум на сто, но, как говорится, дыма без огня не бывает. Ведь Мармелад по прибытию в полк физически мог побывать в Авиньоне не более двух раз, из которых один раз пообедать в ресторане «Бабушка». Пожилую хозяйку этого ресторана русские легионеры по-своему любили, и это несмотря на то, какими ужасными блюдами та их потчевала. Да и сама по себе эта забегаловка была просто ужасна и своим жалким оформлением напоминала доисторическую жилплощадь сталинского барака, где дырки на стенах были завешаны страшными коврами, и мебель, скорее всего, была подобрана на улице. Но для русских людей, волею судьбы оказавшихся за границей, этот ресторан стал своего рода оазисом в пустыне, где немного пахло далёкой Русью, и можно было поговорить на родном языке, и поесть даже в долг. А тут какая-то «мафия», и Мармелад уже успел защитить этот ресторан и саму его хозяйку при помощи охотничьего карабина и ржавой арабской сабли из дамасской стали да ещё спасти бабушкину машину от разгрома. На самом деле бабушкин сосед, устав от того, что старуха всё время ставит свою доисторическую машину на его частную парковку, проколол её тачанке все четыре колеса. И таких историй было так много, что ещё в казарме каждое утро сразу же после подъёма к нему в комнату без стука вваливался этот речистый басенник в поиске свободных ушей, чтобы рассказать нечто важное! И Борис, увидев сквозь заспанные глаза его наглую еврейскую рожу, прятал голову под одеяло с воплем: «Ой, боюсь-боюсь! Опять кого-то завалил, злодей!» Но надо было отдать должное Мармеладу, что его глубокие еврейские корни позволяли ему легко сходиться с людьми, и он быстро нашёл общий язык с бабуином Клочкиным, который уже полгода работал в легионерской столовой на раздаче десертов в роли пугала. Его работа заключалась в том, чтобы следить за вороньём, позволяя каждому брать не больше одного банана. А теперь через него была налажена поставка говяжьего фарша и прочих ингредиентов для пельменей. Борису и в голову бы такое не пришло, и он охотно стал лепить по вечерам пельмени, более снисходительно относясь к Мармеладу, ко всем его проделкам и к хохмам. В общем, как говаривал товарищ Сталин, видимо, тоже думая о Мармеладе: «Жить стало лучше, жить стало веселей». Согласно изречению «Дурак дурака видит издалека», Мармелад легко сдружился со старшим капралом Антуаном, а чуть позже стал личным водителем у лейтенанта на время командировки в Африке, а по возвращении обратно шофером у командира роты капитана Дуремара.

Неожиданно самолёт коснулся колёсами посадочной полосы, и в окне иллюминатора Борис увидел быстро пробегающий унылый пейзаж, в своё время неплохо отражённый в мультипликационном фильме «Каникулы Бонифация», т. е. жёлтые песчаные холмы и кое-какая зелёная растительность под нещадно жарившим её раскалённым солнечным диском. Радовало то, что воздух оказался раскалённым как в финской сауне, что в отличие от турецкой бани переносился куда легче. Около самолёта уже собралась толпа негров, и легионеры с любопытством разглядывали затесавшихся в ней местных представительниц слабого пола, с которыми им скоро придётся проводить всё своё свободное время. Тем более что среди этой чёрной массы были и красивые женщины, со своими шикарно выпуклыми прелестями, не имеющими ничего общего с европейскими стандартами, чего, в принципе, от них и не требовалось. После недолгой погрузки военного имущества личный состав двинулся в путь в кузовах грузовиков с открытым верхом по грунтовой дороге, поднимая тучи всепроникающей едкой пыли, от которой едва спасали отрезы марлевого сукна, которыми широко пользуются бедуины в пустыне. Проезжая вблизи глинобитных хижин, можно было видеть во дворах местных мужиков, загорающих под солнцем на шикарных деревянных шезлонгах, и их несчастных женщин, толкущих большими деревянными пестами в корытах хлопья маниока, голых детей, облепленных мухами, на обочине, протягивающих свои худые ручки за милостыней в сторону проезжавших мимо них грузовиков. Повсюду было много тощих собак, снующих туда-сюда, но позже выяснилось, что это были местные свиньи.

Неподалёку от реки грузовики остановились, чтобы долить воду в радиаторы, и перед легионерами предстала картина маслом «Приехали!», которая очень напоминала картину Репина «Приплыли». На мелководной речке у неказистой деревеньки в сгустившихся сумерках, а на экваторе вообще очень быстро темнеет. В воде весело плескалась целая куча совершенно голых негритянок. Некоторые из них мылись в воде, а кто-то тут же полоскал бельё, отовсюду раздавался задорный смех, и в атмосфере царило хорошее настроение. В общем, это была обычная для Африки сцена из жизни «женский день в бане на свежем воздухе». Увидев толпу белокожих мужиков, они не стали визжать, прикрывая от стыда руками свои шикарные груди. Напротив, чёрные купальщицы приятно оживились и, засверкав во тьме своими белыми зубами, замахали им своими розовыми ладошками, выставляя все свои щедроты на показ. А одна из этих развратниц, ну очень фигуристая девушка, вскочив на чёрный валун, энергично станцевала весьма даже зажигательный танец, что смотрелся со стороны куда приятнее и выразительнее, чем обычный дешёвый стриптиз в одном из театров Монмартра. Именно такие сцены из жизни порой вдохновляют поэтов и художников на создание великих произведений. Ведь давно известно, что прикосновение к прохладной воде преображает любую женщину, делая её формы на вид более упругими, к тому же капельки воды в волосах на голове и ниже, словно сверкающие жемчужины, украшая её, придают ей особый шарм. Ко всему уже сказанному стоит добавить ещё и про необычный свет, исходящий от живых глаз молодых женщин, и перламутровый блеск лошадиных зубов, «…и, должно быть, пряный запах под мышками!» – подумалось ему, и от чего Борис слегка поморщился. Под впечатлением от всего здесь увиденного в его непутёвой голове стали рождаться бессмертные строки:

 
Дева чёрная гуляет —
Сладкая! Моя губа
сама невольно отвисает,
слюну глотаю… «Это да!» —
язык натужно произносит,
глаза выходят из орбит,
и мой «дурак» чего-то просит…
 

К сожалению, команда «По машинам!» расстроила стройный ход мыслей нашего поэта, не позволив ему завершить этот крик души. Вскоре под покровом ночи они наконец-то прибыли в расположение сводной бригады Французских вооружённых сил, где одновременно проходили службу пехотинцы из легендарного во Франции полка «Спайс», морские пехотинцы из Тулона и, как правило, легионеры всех родов войск. На этот раз Иностранный легион был представлен лишь взводом сапёров, что не на шутку пугало их лейтенанта, ведь это была его первая военная миссия за рубежами его страны. Командование легиона, страдая особым комплексом неполноценности, всегда пыталось произвести на французских солдат из обычных полков, называемых презрительно шлаборами, неизгладимое впечатление. Когда нормальные французы после работы отдыхали в тени манговых деревьев, то сержантам из легиона обязательно надо было гонять по круг всем на показ легионеров с мюзетами на лямке через левое плечо и к тому же до верха набитых камнями. Или… муштровать их до потери пульса в пустыне под раскалёнными лучами африканского солнца. К счастью, в легионе 6-ой сапёрный полк тоже считался шлаборским (по-немецки «шлабор» – «вислоухая собака» – так немецкие легионеры во времена войны в Индокитае презрительно называли французских солдат за их непомерно широкополые береты), и нравы в нём были помягче, чем в других полках. Тогда как внутри 6-го сапёрного полка их роту поддержки также презрительно называли шлаборской или пенсионерской. О боже, какое счастье, что ему выпала великая честь служить в самой из самых шлаборских рот, да ещё и в командном взводе в придачу! Красота, да и только!

Грузовики подъехали к шлагбауму, преграждая вход огороженному со всех сторон расположению сапёрного взвода. Напротив казарменного барака под навесом была столовая, где для легионеров был уже приготовлен шикарный ужин, более того, их вышла встречать ватага негров, которым предстояло стирать одежду для легионеров и по утрам мыть все казарменные помещения взвода. За тремя легионерами закреплялось по одному «бою», и в последующем каждое утро их ждала свежевыстиранная и отутюженная униформа, сложенная на табуретках аккуратными стопочками. После того как ящики с оружием были сданы в оружейную комнату, последовало немедленное осушение нескольких ящиков местного пива, после чего личный состав взвода разошёлся по своим спальным помещениям, расположенных в длинном бараке с верандой. Старший сержант (шеф) американец из «Крапса» разместился в этом же бараке, но в отдельной комнате, тогда как лейтенант пошёл спать в маленький домик для офицерского состава, что стоял поодаль. Ночью в комнате шефа за перегородкой раздались нечеловеческие вопли, и шум от упавшего деревянного шкафа. Личный состав был поднят по тревоге, ибо можно было предположить всё что угодно, и в голове уже рисовалась ужасная сцена нападения местных людоедов и обглоданное тело американца. Но вовремя появившийся сержант-секретарь с улыбочкой на юных устах сообщил, что нечего беспокоиться, ибо шеф привёз к себе девочек и с ними реализует свои сексуальные фантазии. «Эти американцы – садисты и извращенцы!» – глубокомысленно подвёл итоги Мармелад и уже было достал из своих запасников очередную историю, явно заготовленную для этого случая, но Борис не стал его слушать и со словами, что всего за один день не переслушать, пошёл спать. Забегая вперёд, хочу сказать, что эти ночные вакханалии, мешавшие легионерам спать, прекратились лишь после того, как одна малолетняя негритянка по имени Соня, даже не ведая о своей тёзке Соньке Золотой Ручке, выкрала из шкафа у этого развратника почти 20 000 баксов местными деньгами. Видимо тот приготовил такую крупную сумму денег для скупки местных брильянтов. Конечно, глубоко обиженный янки пытался заявить в местную полицию, но получил ещё взыскание от вышестоящего командования за нахождение гражданки в расположении воинской части, но это было потом, а пока…