Текст книги "Проклятие эльфов"

Рэннис пожал плечами.

– Спроси у девочки, Зед, – коротко отозвался он и принялся расседлывать свою лошадь. – Я слышал куда меньше твоего и не успел прочитать мысли Тарна до того,; как отключил его.

Зед еще несколько секунд повозился с седельными; сумками, после чего обернулся к Шане.

– Слушай, – доверительным тоном спросил он, – так что там насчет драконьей шкуры?

Шана решила соврать и посмотреть, что из этого получится. Если эти люди непрерывно читают ее мысли, то: они поймут, что она врет. А если они делают это лишь время от времени – или если она сильнее их, – они ни о чем не узнают. Эта проверка будет очень кстати: нужно же; ей знать, насколько защищены ее мысли.

– Я нашла в пустыне ящериц, – смело заявила Шана. – Они разноцветные и очень-очень красивые, но настолько ядовитые, что могут убить взрослого однорога.

– Они могут свалить алцкорна? – Такая новость изрядно впечатлила Зеда. – Я думал, этих тварей никакой яд не возьмет – разве что они вздумают друг в друга плеваться! Да, видно, эти ящерицы – та еще гадость!

Шана кивнула с серьезным видом и приободрилась. Очевидно, что по крайней мере Зед не может или не хочет читать ее мысли.

– Как ни странно, но в пустыне самые опасные животные часто выглядят красивее всех остальных. Рэннис оторвался от работы и улыбнулся.

– Так уж устроила природа – чтобы они своей яркой раскраской предупреждали всех остальных.

Шана кивнула. Именно это и говорила ей приемная мама, хотя и другими словами. «Самые ядовитые существа имеют самую яркую раскраску, потому что им нет нужды прятаться и маскироваться. А иногда их красивая расцветка приманивает глупых и неосторожных созданий, которые превращаются в обед».

Шана принялась сочинять дальше.

– Ну, хоть они и ужасно ядовитые, их нетрудно убить с некоторого расстояния. Они двигаются не очень быстро и много времени просто валяются на солнышке. Я начала убивать их на всякий случай: вдруг какая-нибудь из них подберется ко мне, пока я сплю? Но убивать просто так было вроде как нехорошо, а есть их было нельзя – мясо у них тоже ядовитое. Тогда я начала снимать с них шкурки и пошила из этих шкур тунику. А люди, которые нашли меня, назвали это «драконьей шкурой» – уж не знаю, почему. А когда я объясняла им, откуда я взяла эти шкурки, они мне не верили.

Зед фыркнул с чувством глубокого отвращения и так встряхнул головой, что челка упала ему на глаза.

– Эти эльфы! Вечно они выискивают какие-то тайны, какие-то козни! Они даже собственной матери ничего не расскажут откровенно и никогда никому не верят, даже если им говоришь правду!

Неизвестно почему, но эта история заставила Зеда относиться к девочке несколько дружелюбнее. Во всяком случае, он перестал хмуриться и, пока возился с постелями, успел кое-что объяснить Шане.

– Нам придется провести ночь здесь, в лесу, – сказал Зед, вытаскивая из седельной сумки металлический сосуд и еще несколько незнакомых Шане предметов. Потом он посмотрел на девочку, и на лице его отразилось некоторое сомнение. – Надеюсь, для тебя это не окажется особым неудобством? Тут ведь нет ничего: ни душа, ни настоящих постелей, да и еды маловато…

Теперь уже Шана ответила ему улыбкой.

– Я провела почти всю жизнь в диких местах, куда засушливее этих, – напомнила она Зеду. – И чаще всего спала на голых камнях или на песке, рядом с птицами-бегунами или двурогами. Я сама добывала себе пищу. Я попала в песчаную бурю и выжила.

Зед изумленно уставился на нее, уронив челюсть.

– Так ты и в самом деле дикарка? – тихо спросил он, понемногу опомнившись. Шана пожала плечами.

– Если вы так мало обо мне знаете, почему вы вообще взялись меня спасать? – спросила она. Этот вопрос снедал девочку с того самого момента, как Рэннис рассказал ей, сколько золота и усилий они потратили ради нее.

– Из-за твоей силы, дитя, – отозвался Рэннис с другого края поляны. Он возился там, разбирая свои вещи. Теперь же он встал и подошел к Шане. – Магия, если так можно выразиться, создает шум. Она производит своего, рода ментальный звук. И чем сильнее магия, тем сильнее этот звук – если ты только не умеешь прятать его, а это нелегко. Чем больше сила, тем громче шум. Твой ошейник сдерживал твою магию, да, – но при этом он расходовал собственную магию и тем самым поднимал шум. И в твоем случае этот шум был очень громким – и мы поняли, что твоя сила и вправду велика. Вот потому мы отправились за тобой – твоя потенциальная сила настолько велика, что ради нее стоило рискнуть. А теперь – не хочешь ли ты перекусить?

Внезапная смена темы так удивила Шану, что девочка лишь кивнула. Рэннис снова вернулся к своим сумкам и принялся копаться в них. А Шана наблюдала за ним, растирая ноги, и в голове у нее крутился один и тот же вопрос. Но Шана не стала задавать его вслух.

Зачем им нужен был кто-то, обладающий большой силой, – настолько нужен, что они пошли на риск, невзирая на то, что их самих могли при этом поймать?

Рэннис вернулся и принес с собой фрукты, какой-то твердый хлеб и кусок сушеного мяса. Шана поблагодарила его и, поскольку ноги у нее все еще болели, осталась сидеть на месте, пока Рэннис и Зед занимались обустройством лагеря.

«Что же им все-таки от меня нужно?»

Но пока что этот вопрос остался без ответа.

Глава 14

В небе клубились черные тучи, и спор проходил под отдаленные раскаты грома.

– Нет! – выкрикнул Кеман, хлеща хвостом. – Я тебе не верю, мама! Шана – моя сестра! Она куда роднее мне, чем та ленивая злая дура, которую все остальные называют моей сестрой! Шана в опасности, а ты утащила меня прочь прежде, чем я смог помочь ей! Но я возвращаюсь обратно, и никакие твои слова меня не остановят!

– Кеман… – Алара беспокойно оглянулась. Они спорили посреди долины Логова, и крики Кемана постепенно начали привлекать внимание любопытствующих драконов.

– Говорю тебе – я возвращаюсь, и ты меня не остановишь! – повторил Кеман, с неудовольствием чувствуя, как срывается его голос – визгливость как-то плохо сочеталась с образом взрослого, уверенного в себе дракона, которому пытался соответствовать Кеман.

– Она, может, и не остановит, а вот мы – вполне! – предостерегающе громыхнуло у него из-за плеча. – Полукровка больше не будет здесь жить, Кеман, и хватит об этом.

В первое мгновение Кеману безотчетно захотелось развернуться к Кеоке и покорно съежиться, но молодой дракон удержался. Время безоговорочного послушания прошло, и тот факт, что Кеоке был старейшиной, сейчас не имел ни малейшего значения. Кеоке был не прав, а Кеман, пока его злокозненно тащили домой, твердо решил, что не станет больше подчиняться несправедливым решениям, даже если они исходят от старейшин.

– Виноват во всем был Рови, а наказали Шану – и ты отлично это знаешь, мама! Я не стану оставаться здесь и не позволю, чтобы Шана пострадала из-за вашей трусости…

Увесистая оплеуха крылом сшибла Кемана с ног и заставила неизящно откатиться к подножию утеса.

Над Кеманом возвышался Кеоке. Глаза старейшины пылали гневом. Но обратился он не к Кеману, а к его матери.

– Шаман, это уже чересчур – даже для твоего сына! – прорычал Кеоке. – Полагаю, тебе следует запереть его в логове до тех пор, пока он не научится приличным манерам и уважению к Роду, вместо того чтобы носиться со своими представлениями о справедливости!

Собравшиеся вокруг драконы одобрительно загудели. Алара опустила голову. Кеман поднялся на ноги, отряхнулся и обнаружил, что находится в тесном кольце – даже крыльями не взмахнешь. Он ничуть не сомневался, что, если он и вправду попытается распахнуть крылья, остальные тут же схватят его – а в такой потасовке слишком легко порвать перепонки.

Мрачного донельзя Кемана «препроводили» в пещеру. Алара шла впереди.

«У всех у них камни вместо мозгов и валуны вместо сердец, – сердито думал он, даже не пытаясь скрыть свои мысли. Кемана не беспокоило, слышат ли его окружающие. – Они слишком глупы, чтобы изменяться, и настолько самодовольны, что вообще не желают изменяться. Если бы мы сейчас еще находились Дома, они бы, наверное, даже отказались воспользоваться Вратами! Ограниченные, зажравшиеся, шарахающиеся от собственной тени, беспомощные, эгоистичные, зашоренные, безрассудные, упрямые…»

«Довольно, Кеман! – прикрикнула на него мать. – Полагаю, твое мнение по этому вопросу известно уже всему Логову!»

«И замечательно», – подумал Кеман.

«Отлично. Тогда пускай они изгоняют из Логова и меня, – с горечью отозвался он. – Я заслуживаю изгнания не меньше Шаны. В конце концов я недостаточно унижался перед Рови и, очевидно, тем самым навлек на себя его справедливый гнев…»

«Я сказала – довольно, Кеманорель!» – перебила его Алара. Прозвучавшие в ее голосе интонации убедили Кемана, что разумнее будет подчиниться. Он умолк и молчал до тех пор, пока они не спустились в пещеру. Почетный эскорт остался снаружи.

В логове Алара остановилась. Но Кеман не последовал ее примеру. Опустив голову и волоча хвост по камням, он прошел мимо матери и направился к сомнительному убежищу – своей спальне.

– Кеман… – нерешительно окликнула его Алара.

– Что? – грубо отозвался молодой дракон. Он кипел от гнева и ничуть того не скрывал.

– Кеман, я разыщу Шану и заберу ее куда-нибудь в безопасное место, – сказала Алара. – Я сделаю все, что в моих силах…

Кеман резко развернулся и взглянул в глаза Аларе.

– Мама, я тебе не верю, – холодно и отчетливо произнес он.

С этими словами он забрался в свою пещерку, погасил свет и свернулся клубком, расположившись спиной ко входу.

Алара постояла снаружи, переминаясь с ноги на ногу, потом ушла, так и не сказав ни слова.

От входа в логово донеслись раскаты грома, и земля содрогнулась – даже здесь, в глубине пещеры. Должно быть, снаружи сейчас бушует гроза невероятной силы…

Прекрасно, ему это только на руку.

Кеман немного подождал, проверяя, не вернется ли мать обратно, но Алара так и не появилась. Но вместо того, чтобы пробраться к выходу из пещерки и осмотреться, Кеман улегся на брюхо, опустил голову на лапы и закрыл глаза.

И, соблюдая все меры предосторожности, высвободил свое сознание.

Кеман не пытался вступить в контакт с разумами, чье присутствие ощущалось вокруг. Он лишь определял, кто есть кто и кто где находится.

В коридоре, ведущем к дальнему выходу, сидела Мире, раздувшаяся от сознания собственной важности. За ней, у самого порога, сидел в засаде Рови. Точнее, он сидел в засаде над выходом, чтобы прыгнуть на спину Кеману, если тот вздумает выйти. А поперек главного выхода лежала Алара. Ее разум был затемнен сознанием вины.

Угу. Они думают, что обложили его со всех сторон.

Они уверены, что перекрыли все выходы.

Но никто из них не сопровождал Шану во время ее исследовательских экспедиций, и никто из них не знал, что тыльная стена кладовок – стена, отделявшая логово Алары от остальной системы пещер, – больше не была монолитной.

Кеман выскользнул из спальни, стелясь по земле. Его чешуя сделалась иссиня-серой и шероховатой – точь-в-точь как камень окружающих стен. Когда Кеману казалось, что он что-то слышит или чувствует, он застывал на месте и двигался дальше, лишь выяснив, что это было.

Он без происшествий добрался до кладовок. Гром продолжал эхом отдаваться в длинных, гулких коридорах логова, позволяя представить, что сейчас творится снаружи.

Кеман принялся вынимать камни из стены, следя за тем, чтобы они не стучали друг о друга, – шум мог бы привлечь внимание Мире или Алары. Сперва Кеман подумывал сложить стену обратно, когда он проберется через дыру, но потом он отказался от этой идеи. Ему никогда больше не придется пользоваться этим путем. И вообще он твердо намеревался никогда больше не встречаться ни с кем из своих родичей.

Соседнее логово было маленьким и запущенным. Раскаты грома проносились по его коридорам, с такой силой отдаваясь от стен, что Кеману казалось, будто он стоит под открытым небом. Все это сопровождалось вспышками света. Кеман осторожно пробрался по полу, засыпанному камнями, время от времени попадая когтем в щель или спотыкаясь и больно отбивая пальцы. К счастью, они с Шаной дотошно изучили этот путь к отступлению. Добравшись до дальней стены, Кеман увидел именно то, что и ожидал увидеть: по пещере металось голубоватое мерцание молний, и проникал этот свет через дыру в своде главного зала.

Эта дыра и открывала Кеману путь на волю. Под прикрытием грозы он выберется наверх и пройдет прямо над головами тех, кто сейчас караулит его.

Ему нужно лишь пролезть через дыру.

Кеман вздохнул и принялся превращать свои лапы во что-нибудь более подходящее для лазанья по стенам. Когти сделались толще и острее, а лапы стали больше похожи на руки и покрылись прочной кожей. Кеман вцепился в стену всеми четырьмя лапами и начал свое восхождение.

* * *

Снаружи это выглядело как самый обычный холм, поросший деревьями. Если не знать заранее, ни за что не скажешь, что здесь кто-то живет!

Шана стояла перед входом в пещеру, перед искрящейся магической завесой, и глазела, нисколько не стесняясь своего изумления. Если бы хоть кто-нибудь из Рода увидел это, то наверняка возникла бы новая мода! Здание, построенное внутри пещеры, – причем ничуть не меньше того здания, где ее держали в городе. Шана с трудом верила своим глазам.

– Это Цитадель, – сказал Рэннис, махнув рукой в сторону здания. – Конечно, отсюда видна лишь ее часть. Волшебники прежних времен много чего возвели еще и в туннелях и пещерах, лежащих за этим зданием. Во времена своего расцвета Цитадель втрое превышала нынешнюю обитаемую часть. И вот она перед тобой. Цитадель никогда не была обнаружена и никогда не была захвачена врагами. Она устояла даже тогда, когда волшебники были повержены.

Даже сейчас, когда здание пострадало от времени и фасад его начал местами осыпаться, а по штукатурке поползли пятна плесени, Цитадель все еще представляла собой весьма внушительное зрелище. Потолок пещеры скрывался за мягким янтарным сиянием, совсем как в домах у эльфийских лордов. В отличие от небольших светильников-шаров, которые были в ходу у драконов, этот порожденный магией источник света равномерно освещал всю площадь главной пещеры. Защитное заклинание, наложенное на вход, пропускало внутрь только тех, на кого было настроено. Прочие же могли увидеть на этом месте лишь неглубокую и совершенно неинтересную скалистую выемку в склоне холма, засыпанную сухими листьями и песком и служащую жилищем парочке пауков.

В отличие от пещер, где располагались логова драконов, эта пещера не была промыта водой. Во всяком случае, она выглядела не так, как могло бы выглядеть создание сил природы. Стены, пол, потолок – все это было сделано из отшлифованного камня. К Цитадели вела пологая лестница, вырубленная прямо в скале. Вся эта огромная полость внутри холма была сотворена при посредстве магии, и в стенах все еще чувствовались слабые отзвуки этой силы – точно так же, как и в массивном, но при этом изящном здании, возвышающемся у дальней стены, и в искусно расположенных деревьях и кустах, растущих прямо внутри пещеры. На дне пещеры паслись небольшие стада овец: животных ничуть не волновало, что их согревает магический свет, а не обычные солнечные лучи.

Через лужайку, поросшую густой травой – ее явно подравнивали только овцы, – к зданию вела мощенная камнем дорожка. Цитадель была выстроена из того желтого камня, в котором была вырезана пещера, и ничуть не напоминала дома эльфийских лордов. Она была многоэтажной, и буквально весь ее фасад, за исключением несущих конструкций, покрывали окна. Под окнами раскинулся парк.

За спинами у Шаны и Рэнниса топтался Зед, что-то нетерпеливо бормоча себе под нос.

Желтый камень фасада был покрыт слоем штукатурки, и здание сияло незапятнанной белизной.

Да, когда-то оно было воистину великолепным. Шана искренне пожалела, что не видела его в те времена. Оно наверняка сверкало посреди маленького парка, как лунный камень на зеленом бархате.

Теперь же большинство окон превратилось в темные пустые проемы. Штукатурка осыпалась, обнажая большие желтые пятна. Резной камень потрескался, а дорожка поросла травой. Деревья и кусты росли, как им заблагорассудится, не зная ни ухода, ни стрижки.

Но все-таки даже сейчас Цитадель производила незаурядное впечатление. Это здание, и пещера, в которой здание укрывалось, – видимо, все это вместе и называлось Цитаделью, – было самым поразительным творением людей, которое Шане доводилось видеть. Оно могло соперничать даже с эльфийскими городами, особенно если учесть, что города возводились по большей части при помощи людских рук, а не посредством эльфийской магии. Цитадель же была возведена одними лишь полукровками и исключительно силой их волшебства.

И она сумела простоять много сотен лет, словно завет, оставленный волшебниками древности. «Какими же они были могущественными…»

– Пойдем, Шана, – сказал Рэннис, похлопав девочку по плечу. От неожиданности Шана вздрогнула. – Тебе еще многое нужно сделать, чтобы поселиться здесь.

Он начал спускаться по каменным ступеням, ведя в поводу лошадь и тщательно следя, чтобы животное не споткнулось.

– А я это смогу? – спросила Шана, двинувшись за Рэннисом. Обогнавший их Зед уже вел лошадь по каменистой дорожке.

– Конечно, – снисходительно отозвался Рэннис, оглянувшись через плечо. – Тебе нужно встретиться со своим господином, определиться, где ты будешь жить, запомнить, где что располагается…

– Подождите! – перебила его Шана и остановилась посреди дорожки как вкопанная. Ей жутко не понравилось слово «господин». – Вы же вроде как сказали, что здесь нет рабов!

– Что? – Рэннис изумленно повернулся к девочке – Само собой разумеется, здесь нет никаких рабов… Шана расставила ноги пошире и подбоченилась.

– Тогда почему это вдруг у меня должен быть какой-то господин? – спросила она, воинственно вскинув голову.

К ее удивлению и гневу, Рэннис расхохотался. Шана раздраженно подумала, что за последнее время над ней и без того чересчур много смеялись. В конце концов, она не виновата, что не знает здешних порядков! Посмотрела бы она, что стал бы делать этот самый Рэннис, очутившись посреди Логова!

– Извини, дитя, – сказал Рэннис, хотя в голосе его и не слышалось ни малейшего сожаления. Он вытер глаза тыльной стороной ладони. – Я все время забываю, как мало ты о нас знаешь. Твоим господином будет старший маг, Денелор Виртан, и господином он называется лишь потому, что он – господин своих магических способностей и твой будущий наставник. Тебе предстоит стать его ученицей. Вместе с еще несколькими молодыми магами, конечно же. Ну да, предполагается, что ты будешь убирать в его жилище и готовить для него еду, и выполнять еще какую-нибудь работу. Так ученики платят за свое обучение. Но вместе с тобой эту же самую работу будут выполнять еще несколько юношей и девушек.

– Ага, – отозвалась Шана. Пожалуй, по-своему это справедливо. – Ну, тогда ладно. Только я не умею готовить.

– Охотно верю, – задумчиво откликнулся Рэннис. – Но все равно когда-то ведь надо научиться. Иначе что же ты будешь есть, если тебе придется отправиться в путешествие?

«Ясное дело что – сырое мясо», – насмешливо подумала Шана. Что ж еще?

– Ну да всему свое время, – заявил Рэннис, когда они подошли к зданию. – Сперва разберемся, где ты будешь жить…

Шана почему-то полагала, что жизнь среди волшебников будет очень похожа на жизнь среди Народа.

Вскоре она узнала, что это действительно так – но лишь в некотором смысле.

Драконы редко испытывали потребность в уборке, если не считать Кемана, которому приходилось регулярно убирать за ручными животными. Но там вся уборка сводилась к тому, чтобы выбросить прочь помет и засыпать загон свежим песком или соломой.

Когда Шану держали в рабском бараке, там ей тоже не приходилось ничего убирать. У рабов не было никакого личного имущества. Их постели время от времени просто убирались и заменялись новыми. Кроме того, им ежедневно меняли туники и ежедневно же водили в душ.

Но у волшебников было множество всяких вещей, и они постоянно создавали новые, а в процессе их создания возникал беспорядок. Все нужно было содержать в чистоте – постель, одежду, посуду, жилища. Вещи нужно было убирать на отведенные места – одежду, книги, принадлежности для письма, всякие мелочи.

У нового образа жизни обнаружились и другие особенности Рабов каждый день «поливали из кишки»; как выражался Зед. Свободные же двуногие не всегда достаточно заботились о собственной чистоте. Некоторые из них, особенно старики, утратившие гибкость тела, или изнеженные молодые люди, предпочитали подолгу отмокать в глубоких кадках с горячей водой, каковые кадки впоследствии требовалось отскребать.

У волшебников было время для досуга и свобода, позволяющая этим досугом пользоваться. В результате у них появлялись хобби и разнообразные игры, которые опять же влекли за собою беспорядок. На полах собиралась грязь, и их надо было подметать.

А еще эта еда! Во время жизни среди драконов Шана ела все сырым, а когда находилась среди рабов, – ела то, что давали. Здесь же еду следовало готовить. Отсюда проистекала необходимость мыть не только посуду, из которой ели, но и разнообразную кухонную утварь, используемую при готовке.

Эта новая жизнь была очень сложной и запутанной, а для учеников она еще и была заполнена большим количеством нудной работы.

Шана была новенькой, но при этом не умела готовить и понятия не имела, куда что следует убирать. В результате на ее долю выпадали "самые утомительные и неприятные поручения, в основном связанные с мытьем чего-либо. Неизбывная тяга двуногих ко множеству самых разных вещей была для Шаны настоящей головоломкой. Если бы они не окружали себя таким количеством вещей, насколько бы проще стала их жизнь!

Впрочем, вскоре Шана признала, что в некоторых отношениях жизнь среди двуногих намного приятнее жизни в Логове. Приготовленная еда – настоящая еда, а не водянистая похлебка, которой кормили рабов, – стала для Шаны истинным открытием, и девочка предвкушала каждую трапезу с немалым удовольствием. Старший ученик Денелора, чаще всего исполнявший обязанности повара, добавлял в еду такие приправы, о которых Шана прежде даже понятия не имела.

Кроме того, в ее новой жизни появились и другие удовольствия. Одним из них была та же самая горячая ванна. Вторым – изумительное спальное место. Шане отвели собственную комнату, сухую и теплую, со спальным местом, именуемым «кровать», и комодом, куда следовало складывать всякие вещи. Шана никогда не придавала нарядам и всяческим украшениям такого значения, как другие волшебники, но все-таки приятно было знать, что у тебя всегда будут под рукой чистая туника и брюки – даже при том, что она была среди тех, кому приходилось эту одежду стирать.

Еще одним восхитительным сюрпризом оказалась музыка. Драконы никогда не пели. Единственным видом искусства, имеющим хотя бы отдаленное сходство с пением, была декламация эпических поэм. Конечно, Шана с удовольствием слушала пение птиц, но когда девочка впервые услышала, как Денелор взялся за катар и запел, аккомпанируя сам себе, она чуть не лопнула от волнения. К глубокому ее огорчению, вскоре Шана обнаружила, что сама она не наделена никакими талантами в этой области.

Ее способности не шли дальше воспроизведения трех нот и общего ритмического рисунка. Но все-таки она могла наслаждаться пением других – что и делала с превеликой радостью.

Окружающие никогда не забывали, что Шана здесь чужая. Впрочем, не забывала этого и она. Большинство здешних обитателей попали сюда либо в раннем детстве – их украли еще до того возраста, когда на ребенка надевают ошейник, либо вообще в младенчестве – перепуганные матери часто выносили детей-полукровок в холмы и бросали там на верную смерть. За рождение полукровки предусматривалось лишь одно наказание: смерть и матери, и ребенка. А потому подобные союзы всегда держались в тайне, и женщины старались сразу после родов отделаться от ребенка. Некоторым же в силу каких-то обстоятельств не удавалось вовремя избавиться от таких детей, и несчастные женщины жили в постоянном страхе – до того самого дня, когда ребенок выходил погулять и не возвращался или вдруг исчезал из собственной постельки. Тогда они облегченно вздыхали и шли докладывать надсмотрщику о пропавшем ребенке.

Волшебники регулярно прочесывали холмы в поисках таких вот выброшенных детей и постоянно наблюдали за уровнем магического «шума», выискивая таким образом детей, избежавших разоблачения. Их они выкупали на торгах, как это случилось и с Шаной, или похищали, пользуясь своей магией. Похищение, как правило, было процедурой несложной, поскольку за детьми людей-рабов никто особо не присматривал. Шана же присоединилась к этому сообществу почти взрослой, а такого не случалось уже очень давно. А усилия, произведенные ради ее освобождения, вообще были беспрецедентны.

У Шаны появилось несколько друзей, по большей части из числа учеников, да и молодой волшебник Зед вроде бы несколько оттаял, вернувшись в безопасную Цитадель. Но Шана никого не подпускала слишком близко: потеря Кемана и Мэгвин оказалась для нее слишком горьким Уроком. Девочка просто боялась привязаться к кому-то, а большинству учеников она явно казалась слишком чуждой, и потому они вовсе не стремились, чтобы их взаимоотношения с Шаной выходили за рамки простого знакомства.

Обычно по утрам Шана занималась хозяйственными делами. Если в покоях ее господина не находилось никакой работы, девочку могли «дать взаймы» какому-нибудь волшебнику, у которого было всего один-два ученика, а то и вовсе ни одного. Во второй половине дня она присоединялась к прочим ученикам Денелора (точнее, к некоторой их части) на занятиях по магии.

И вот там-то и начинались настоящие откровения.

* * *

На подметание полов у Шаны ушло все утро, вплоть до самого начала занятий. Девочка сунула свой фартук в угол и помчалась по лестнице к покоям Денелора, ожидая выговора за опоздание. Но, постучав в дверь и присоединившись к группе, Шана, к собственному удивлению, увидела, что сегодня на уроке присутствуют все шестеро учеников Денелора, а не половина, как обычно.

Шана отыскала себе местечко на полу в дальней части комнаты. В помещении наличествовало только три стула, и один из них занимал сам Денелор. Остальные два были отданы самому младшему ученику, Кайле, и девочке по имени Минди. Впрочем, Шану это особо не волновало. Полы в комнате Денелора были застелены чем-то мягким и теплым, так что сидеть на этом полу было одно удовольствие, особенно по сравнению с голыми камнями пещеры или керамической плиткой рабских бараков.

– Ну что ж, дети, сегодня наша очередь заниматься приобретением, – сказал осанистый Денелор, собрав своих учеников вокруг, как обычно он это делал на уроках. Нынешнее занятие, как и все прочие, проходило в покоях Денелора, в комнате, которую хозяин называл «гостиной». Это название всегда вызывало у Шаны некоторое недоумение. Разве гость не может зайти в любую комнату? Зачем отводить комнату исключительно для гостей?

Старший из учеников – этот парень был так похож на своего отца-эльфа, что мать отнесла его в «лес волшебников» буквально через час после родов, – драматически вздохнул.

– Я думал, сегодня очередь Умбры, – жалобно протянул он. – Я, конечно, знаю, что ее ученики здорово постарались в прошлый раз и стянули из шахты прорву золота, но я никогда не слыхал, чтобы расписание менялось, даже если кто-то и поработал сверх…

Денелор покачал головой, и его светло-зеленые глаза удивленно округлились.

– Умбра выполняла эту работу на прошлой неделе, в точности по расписанию – а расписание, как тебе известно, было вывешено своевременно. Сегодня наша очередь, Ланет, и это святая истина. Правда, если ты предпочитаешь ближайшие несколько дней питаться бараниной и чечевицей, то…

Ланет картинно содрогнулся.

– Полагаю, нет, мастер Денелор. Лучше уж приобретение.

Шана терпеливо ждала, пытаясь разобраться, что такое «приобретение» – за время пребывания в Цитадели она научилась ожиданию. Возможно, Денелор помнит, что она здесь новенькая, а мог и забыть об этом. Если он помнит, то сам все объяснит. А если забыл, то она сможет понять это из разговоров, если будет держать ушки на макушке.

Денелор рассмеялся и сунул ученику лист исписанной бумаги.

– Ты сам выбрал, парень. Сегодня мы занимаемся в основном продуктами. Кроме того, зима уже на подходе, а у нескольких новичков нет зимней одежды, а многие из своей повырастали…

При этих словах он, кажется, вспомнил о присутствии Шаны, и взглядом отыскал ее среди остальных учеников.

– Приобретение, дорогая моя, это когда мы при помощи магии добываем у эльфийских лордов необходимые нам вещи, – пояснил Денелор, обращаясь к девочке. – Этим по очереди занимаются все мастера и ученики, по шесть дней за раз. Но на самом деле мы работаем лишь три дня из этих шести. Приобретение – очень утомительная работа, и после того, как ты доставишь сюда свою долю, ты целый день будешь годиться лишь на то, чтобы спать и есть.

Шана отметила про себя, что Денелор больше не разговаривает с ней, словно с маленьким ребенком, тщательно подбирая самые простые слова.

В свое время ей пришлось вызвать молнию, дабы доказать Денелору, что она не слабоумная. В результате этого прискорбного недоразумения в русых волосах волшебника добавилось еще немного седины.

Ланет просмотрел список и снова картинно вздохнул.

– Полагаю, всю эту мелочь следует оставить на Шану, поскольку она первый раз выполняет эту работу. Я имею в виду зимнюю одежду. Гм. Впрочем, мне все равно придется присматривать и за этим.

Ланет достал из кармана свой гадательный камень, встряхнул головой, убирая упавшую на глаза белокурую челку, и положил отполированную берилловую пластину на ковер. Юноша долго смотрел в изумрудно-зеленые глубины камня, потом произнес:

– Много одежды сейчас хранится на складах у лорда Дирана, на самой границе его поместья. Не думаю, что он заметит пропажу пары тюков с туниками и штанами для рабов.

Но Денелор тут же покачал головой.

– Нет, этого я не могу позволить. Забирать что-нибудь из-под носа у Дирана чересчур опасно. Возможно, он и не следит за складами, но его поместье наверняка ограждено охранным заклинанием. А нам ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он заподозрил о нашем существовании.

Шана беспокойно заерзала на месте. Везде одно и то же, повсюду одни и те же законы. «Нельзя, чтобы кто-то узнал о нашем существовании». Здешние жители не делали ничего такого, что могло бы вызвать подозрения эльфийских лордов и навести их на мысль о том, что где-то снова появились волшебники. Помимо тех детей, которых волшебники забрали к себе, наверняка существовали сотни других, которые так и не дождались помощи. Иногда волшебники даже не оказывали помощи своим, влипшим в какую-нибудь неприятность, – и все из-за боязни разоблачения. «Просто поразительно, что при всем при том они все-таки приехали за мной. Огонь и Дождь, да они ничем не лучше драконов!..»