Текст книги "Дочь костяных осколков"

Мой кошелек наполнился приятным тихим звоном серебряных монет. Оставалось найти того, кто тайком продаст мне умные камни, а это было уже сложнее.

– Йовис?

Голос был грубый и низкий, совершенно мне незнакомый, ручаюсь. Я опустил голову и приподнял плечи так, что мех Мэфи наполовину скрыл мои щеки, а шляпа – верхнюю половину лица.

Просто не верилось, что они расклеили плакаты с моей физиономией и на таком маленьком острове.

– Йовис! – уже более настойчиво повторил голос.

Еще оставалась надежда, что на рынке есть мой тезка, но тут кто-то схватил меня за руку и оттянул тряпку на запястье ровно настолько, чтобы разглядеть уши кролика.

– Я знал, что найду тебя здесь.

13
Лин

Императорский остров

Я замерла и не отрываясь смотрела на Лазутчика. У меня пересохло во рту, а сердце билось о ребра, как птица в клетке. Видимо, его послали последить, все ли в порядке во дворце; он проник в библиотеку через окно и обнаружил то, что искал.

Теперь побежит во двор, нырнет под камень в центре и доберется до логова Илит, где бы оно ни находилось, и расскажет ей, что застал меня в неположенном месте. Отец отречется от меня, и с его смертью Империя развалится. Сломается, как я.

Я скрипнула зубами – этому не бывать, я этого не допущу.

Мы начали двигаться одновременно: Лазутчик к окну, я к Лазутчику. Он добрался до края полки, я выбросила вперед руку. Признаюсь, я ожидала, что схвачу воздух, но я всегда была быстрее, чем Баян или отец. В общем, я схватила Лазутчика за извивающийся хвост. Лазутчик завизжал. Жуткий пронзительный звук эхом разнесся по библиотеке. Проклятье Бескрайнего моря! Он мог перебудить слуг в их комнатушках! Я прижала Лазутчика к груди, он укусил меня за ладонь. Это было больно, но я сумела не закричать и, отдернув руку, замотала Лазутчика в подол туники. Он прекратил визжать, только когда я замотала и голову тоже, но я его не удавила.

Если удавлю, куда спрятать труп?

Можно вынести за стены дворца и выбросить где-нибудь или закопать.

Осколки перестанут вытягивать жизнь из своих бывших владельцев, ведь сломанной конструкции их сила ни к чему. Но отец, похоже, всегда знает, когда одна из его конструкций умирает. Возникнет слишком много вопросов. Придется оставить эту конструкцию в живых. До поры.

В голове крутились варианты дальнейших действий.

Если я оставлю его во дворце, меня вычислят. Отец редко заходит в мою комнату, а вот Баян любит заглянуть, чтобы позлить меня или просто помешать. К тому же во дворце полно других конструкций, и они не дремлют.

Лазутчика надо было спрятать, и у меня оставался только один вариант.

Прибравшись в библиотеке, я забросила в свою комнату найденный дневник, а конструкцию замотала во вторую тунику.

Отец с Баяном обычно ложились далеко за полночь, а вставали поздно утром, но все же так бывало не каждый день, так что время поджимало.

Когда я подошла к кузнице, солнце уже выглянуло из-за горизонта. По сравнению со спящим дворцом в просыпавшемся городе царила настоящая суматоха: открывались и закрывались двери в домах, по улицам шли люди с корзинами в руках и с мешками на плечах. А я была какой-то девушкой со свертком под мышкой, вот и все. На меня никто не обращал внимания, у всех были свои заботы. От пристаней шли рыбаки с ночным уловом в корзинах, от них пахло морской водой, свежей рыбой и кальмарами. Из корзин на мостовую стекала вода, по пути к цели мне не раз приходилось перепрыгивать через лужи. В трактире по соседству с кузницей было тихо, посетители давным-давно разошлись. Дверь была закрыта, но я слышала тихие удары маленького молоточка по металлу.

Постучала в дверь, сильно, чуть костяшки пальцев не сбила.

Нумин открыл и, увидев меня, нахмурился:

– Тебе здесь нечего делать, ты только вчера вечером приходила.

– Знаю, – сказала я и быстро, пока он меня не остановил, проскользнула внутрь. – Я пришла попросить об одолжении.

– Одолжений я не делаю, – проворчал Нумин, но закрыл за собой дверь.

И как только дверь закрылась, у меня на лбу сразу выступили капельки пота. У Нумина в небольшом очаге был разведен огонь, и, несмотря на трубу и открытое окно, в помещении было жарко, как в печке.

– Услуга за услугу, – предложила я.

– Ты нашла мой осколок?

– Я… нет.

Снова это проклятое чувство вины. Я встряхнулась. Выкраду его осколок, когда подвернется возможность, а пока есть дела поважнее. Я достала из кошелька умный камень, который прихватила из хранилища отца.

У Нумина глаза полезли на лоб. Торговля умными камнями жестко контролировалась, никто не мог покупать или продавать их без дозволения императора, но я слышала, как Главный Торговец, Уфилия, докладывала отцу о том, что Иоф Карн и еще кое-кто воруют и продают камни. Если есть способ нелегально завладеть камнями, значит найдется и нелегальный способ их продать.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил Нумин.

Сверток у меня под мышкой задергался, как будто Лазутчик понял, к чему я клоню.

– Я поймала конструкцию. Это Лазутчик. Убить его я не могу, отец узнает. Мне надо где-то его припрятать, пока все не закончится. Ты можешь сделать для него клетку? Можешь подержать его у себя в лавке?

– Если император узнает – мне конец. И не только мне, вся моя семья погибнет.

– Тогда подумай о том, что ты сможешь сделать для своей семьи, когда продашь этот камень. Это долго не продлится. Я буду заглядывать, чтобы проверить, как он тут.

– И чтобы заказать больше ключей.

В голосе кузнеца появились новые интонации; я поняла, что он смирился. И правильно сделал. Он осознал, что у него нет выхода. Я видела это по его лицу. После того первого ключа он накрепко связал свою судьбу с моей.

Я протянула Нумину сверток, Лазутчик начал извиваться, но, оказавшись в руках кузнеца, сразу притих.

Я смотрела на Нумина и не знала, что сказать. Мой отец мог бы понять по лицу кузнеца, чего тот ждет от этой сделки. Он мог бы просто его поблагодарить. Может, отец на самом деле не так уж и хорошо мог читать по лицам, а может, ему вообще было все равно. Но я, глядя в лицо Нумина, увидела не только смирение. Губы плотно сжаты, брови сдвинуты к переносице. И он молчал. Ему было горько, он чувствовал обиду и раздражение.

– Мне жаль, – сказала я.

Это вырвалось у меня невольно. Я – Лин. Я – дочь императора. И все равно мне было жаль.

– Если бы я могла справиться без твоей помощи, я бы к тебе не обратилась.

– И что ты намерена делать?

Стать императрицей. Заслужить уважение отца. Я пряталась, воровала ключи, пыталась разгадать секреты отца, чтобы доказать ему, что я хоть и не совсем полноценна, но достойна стать его наследницей. Мне не давала покоя мысль, что он умрет, так и не посвятив меня в свои секреты, и перед смертью у него найдется для меня только пара желчных слов.

Я не знала, как это все объяснить, поэтому просто сказала:

– Собираюсь выжить.

Нумин кивнул и задернул занавески. Мне показалось, что в тесной кузне сразу стало еще жарче. Огонь в очаге окрасил все в красные и желтые цвета.

– Возвращайся, когда понадобится следующий ключ, – сказал кузнец.

Я вышла на улицу. Звякнул колокольчик, и дверь закрылась. На улицах посветлело, блеклый оранжевый свет ламп в окнах уступил место рассвету. Слуги во дворце уже приступили к работе.

Даже не выдохнув, я с места в карьер понеслась по улицам, маневрируя между сонными горожанами, которые собирались встретить новый день – собирали корзины и торопливо задували лампы. Я была как танцовщица, которая выскочила на сцену на четыре шага позже других и теперь всем мешала и не могла найти свое место.

Времени воспользоваться входом для прислуги не оставалось. Я забралась на стену, конструкции Страж меня заметили, но тревогу поднимать не стали. Во дворец я возвращалась, осторожно ступая по черепичной крыше. Внизу слуги мели пустые дорожки этого огороженного стеной города в миниатюре, носили воду в бадьях из колодца во дворец. Дома на задворках пустовали, их стены были чистыми, но потрескались и потускнели. Когда-нибудь, когда я стану императрицей, они снова оживут.

Пока я добиралась до дворца, солнце уже поднялось над гаванью и его свет переливался на гребнях волн, словно нити драгоценных камней. Начали перекликаться морские птицы. Здесь, во дворце, я чувствовала себя отделенной от океана, как в гнезде у подножия гор. Но раздумывать об этом было некогда, я нашла окно в дальнем конце дворца, свесилась с крыши и соскользнула внутрь.

По пути в свою комнату я встретила несколько конструкций: Торговцев, Воинов и Чиновников – все они прибыли с докладами к начальникам. Конструкции не обращали на меня внимания, так как обо мне не упоминалось в данных им командах, и все равно я с облегчением перевела дух, только когда закрыла за собой дверь.

Дневник и книга с командами для начинающих лежали там, где я их оставила, то есть под кроватью. В одной заключалась разгадка моего прошлого, в другой – будущего. Я погладила одновременно две обложки и в этот момент, в тишине моей комнаты, ко мне вернулся вопрос Нумина.

Что я намерена делать?

После случая с Лазутчиком все прояснилось. Нельзя сидеть и ждать, пока умрет отец, и надеяться, что, если я буду хорошей ученицей, он сделает меня своей наследницей. Слишком много вариантов развития событий, нельзя предсказать, куда подует ветер. Один урок отец мне все же преподал: не полагайся на то, что не держишь под контролем.

Контроль – вот что я должна обрести.

Я еще раз погладила зеленую обложку дневника. Мне не терпелось перечитать все, что было в нем написано, но я все равно отложила его в сторону и взяла книжку с командами. Времени еще хватало, но надо было установить приоритеты.

Мой отец правил Империей через своих представителей, вся его власть была распределена между четырьмя конструкциями: Илит – Лазутчик, Уфилия – Торговец, Мауга – Чиновник, Тиранг – Воин.

До меня наконец дошло, почему отец так ревностно хранит секреты своей магии.

Если у меня хватит смекалки и ума, если буду действовать осторожно, я смогу переписать команды на вживленных в них осколках. Смогу подчинить их себе. Отец считает, что я недостаточно хороша. У меня слабовата память. Но я знаю, кто я. Я – Лин. Я – дочь императора.

И я докажу ему, что даже неполноценная дочь может обладать властью.

14
Сэнд

Маила, остров на краю Империи

В тот вечер, когда Сэнд принесла в деревню собранные манго, она сама зашила порез у себя на ладони. Никто ничего не сказал по поводу ее неполной сумки, Сэнд даже не была уверена, что кто-то это заметил. Для всех и каждого главным было выполнить задание.

Во время общего сбора Грасс занималась сортировкой. Грасс всегда занималась сортировкой, Сэнд не могла вспомнить времена, когда было по-другому.

Хотя другие времена, конечно, были. Все не может быть всегда одинаковым.

Морщинистое лицо Грасс напоминало упавший кокос, а кисти ее рук были пятнистыми, как шкура тюленя. Волосы Грасс были черными, а спина прямой. Она не была старухой, но и молодой тоже не была. Но ведь были же времена, когда она была молодой?

Все выстроились на раздачу ужина, стояли и ждали, когда в миску нальют половник похлебки. Судя по запаху, в похлебке была рыба и еще, может, дольки манго и дымчатые кристаллы, которые собирали с водорослей.

Сэнд зашивала порез, морщилась и одновременно получала удовольствие. Игла колола, и эти уколы словно пробуждали ее чувства и разум, которые были как в тумане до того момента, пока она не упала с того мангового дерева.

Сэнд затянула и перегрызла нить. Покончив с порезом, пошла поговорить с Грасс, которую считала самой старшей из живущих на острове.

– Когда ты здесь оказалась?

Грасс хмуро глянула на Сэнд и продолжила сортировать: это есть сейчас, это – позже, это – в хранилище.

– Я всегда была здесь, – ответила она.

– Ты здесь выросла? – спросила Сэнд.

Слова ощущались на языке как странная неведомая еда. Странно было представить, как Грасс маленькой девочкой бегает по острову, а рядом с ней – мама, папа, друзья, родственники. Картинка не складывалась.

Сэнд попыталась представить себя ребенком и поняла, что у нее ничего не получается.

Она была ребенком. Это время не могло просто куда-то деться. Сэнд нахмурилась. Она не могла вспомнить родителей. Это странно. Родители не могут так просто стереться из памяти.

– Я всегда была здесь, – повторила Грасс.

– Да. Но что было до этого?

– До чего – этого?

– До Маилы. Кто-то приплыл сюда откуда-то…

Сэнд запнулась, она потеряла нить и уже не была уверена в том, что хочет узнать. Они всегда были здесь. Эта мысль звучала у нее в голове, как взывающий к правде колокол.

Нет.

Это неправда. Как это может быть правдой? Они не могли вырасти на этих камнях, словно какие-нибудь мифические монстры.

Очередь за похлебкой. Грасс, Клифф, Корал, Фоум…[5]5
  Имена означают «трава», «утес», «коралл», «пена».


[Закрыть] Корал. Что-то с Корал, что-то, до чего надо докопаться. Это как слово, которое всплывает в голове, но ты не можешь вспомнить, что оно значит. И тут – раз, как вспышка молнии.

Корал не была здесь всегда. Эта мысль ускользала, как рыба из ладоней. Сэнд попыталась ее прихлопнуть. Корал не могла быть здесь всегда.

Сэнд приблизилась к Корал еще на один шаг. Дышать стало трудно, руки и ноги начала сводить судорога.

– Корал…

Та чуть повернула голову:

– Что?

– Этот остров… Когда ты здесь оказалась?

– Я всегда здесь была, – глядя куда-то в сторону, ответила Корал.

Чем дольше Сэнд цеплялась за эту задавленную в ее сознании мысль, тем четче она становилась.

– Что ты принесла в деревню четыре ночи назад?

– Я всегда приношу сумку моллюсков.

Сэнд усилием воли подавила желание взять Корал за плечи и хорошенько тряхнуть.

– Это не так. Ты не приносила моллюсков. Четыре ночи назад у нас не было моллюсков. Кто-то…

Мысль снова затуманилась, как от брызг воды в глаза. Кто-то еще? Сэнд попыталась сосредоточиться, но потом сдалась.

Это не важно. Кто-то в какой-то момент сделал это, но Сэнд не помнила, кто именно.

– Ты не всегда жила на этом острове. Подумай. Как ты здесь оказалась?

– Лодка, – сказала Корал и замерла с открытым ртом, как будто испытала шок от произнесенного слова, потом нахмурилась и крепко сцепила руки. – Этого не может быть.

– Это правда.

Как долго продлится эта незамутненность мысли? Сэнд представила, как она на следующий день вернется к манговым деревьям и снова будет самоотверженно выполнять задание, забыв о том, что было вчера. Она придавила пальцем зашитый порез, и пульс под раной помог ей сосредоточиться. Завтрашний день будет другим. День, когда Корал прибыла на остров, был другим. Сэнд не знала Корал, но выражение ее лица и каждый ее жест говорили о ней – кроткая. Чистые прозрачные, словно вода в приливных заводях, глаза, неуверенный голос. Надо было выудить у нее ответ, пока она не закрылась.

– Какая лодка?

– Это важно?

Сэнд на мгновение закрыла глаза, и у нее в голове промелькнули воспоминания, как она молилась старым мертвым богам. Она даже вспомнила запах мускусного ладана.

Сэнд взглянула в глаза Корал:

– Это самое важное, что есть в твоей жизни. Важнее, чем сбор моллюсков.

И ей показалось, что она наконец попала в цель. Очередь за похлебкой продвинулась немного вперед.

Корал поджала губы, а потом сказала:

– Это была лодка из черного дерева. Небольшая, но в ней можно перевозить людей. И думаю, меня перевозили в трюме. Там было темно. Не знаю, что еще сказать. Мне жаль.

– Но в какой-то момент ты сошла с той лодки на остров. На Маилу. Ты должна была увидеть что-то еще.

Сэнд так хотелось проникнуть в сознание Корал и вырвать оттуда воспоминания, как она срывала плоды с манговых деревьев.

– Да, – немного помолчав, сказала Корал.

Очередь снова продвинулась вперед. Между ними и котлом с похлебкой остался всего один человек. Если очередь дойдет до Корал, она получит свой черпак похлебки и снова все забудет, снова потеряется в дневной рутине. Сэнд это понимала и поэтому с нарастающим отчаянием смотрела на то, как похлебка льется из черпака в миску.

– Что еще ты видела? Скажи прямо сейчас, прошу тебя.

Корал прикусила губу и собралась поднять свою миску к раздатчику похлебки, но Сэнд перехватила ее руку.

– Подумай!

– Паруса! – вырвалось у Корал. – Они были синие.

Похлебка вылилась из черпака в ее миску. Лицо Корал стало отстраненным, как будто чья-то рука стерла надпись на грифельной доске, оставив после себя только блеклые следы мела.

15
Йовис

Остров архипелага Хвост Обезьяны

Если бы можно было умереть от перенапряжения, я бы за последние несколько дней уже раз сто умер бы.

– Йовис, – повторил голос.

– Вы обознались, – не оборачиваясь, специально баском сказал я и попытался выдернуть руку.

Попытка не удалась.

Мэфи потянулся к моему уху и шепнул:

– Плохо?

– Пока не знаю, – ответил я и обернулся.

Мой ответ прозвучал чуть громче, чем вопрос Мэфи, поэтому человек, который ко мне обращался, услышав его, несколько удивился:

– Чего ты пока не знаешь?

– Кто ты и что тебе надо?

Я не собирался реагировать грубо, но так вышло: я понял, что этот человек не из Иоф Карн, и мне стало гораздо легче. Он был безоружен и полноват, то есть, судя по его комплекции, не отказывал себе в маленьких удовольствиях. Но повод быть резким у меня все же имелся – он знал мое имя, а за мою голову была назначена награда.

– Я слышал, – тут мужчина понизил голос настолько, что мне пришлось к нему наклониться, – о том, что ты сделал на Голове Оленя.

О чем это он? Я пробыл на Голове Оленя почти весь день. И что я там сделал? Спасся от потопления? Как он об этом узнал? Ах да… Ну конечно. Я же дрейфовал по волнам, как какой-нибудь избалованный сынок правителя, лишенный умных камней и в полный штиль, а другие могли приплыть сюда раньше меня.

– Не уверен, что понимаю, о чем ты.

На этот раз мне удалось вырвать руку, причем я сделал это так, что мужчина споткнулся и чуть не повалился лицом на землю, но я успел его подхватить.

Я не хотел так сильно дергать. Или хотел? Я отпустил мужчину и размял пальцы. Вроде ничего, не больно, только свои синяки я в тот момент не мог проверить.

– Мальчик… – сказал мужчина, стреляя глазами по рынку. Пальцы у него были согнуты, будто он собрался сжать кулаки, но не был уверен, стоит ли это делать. – Прошу, не лги мне. Мне пришлось заплатить, чтобы это узнать. Я многим людям заплатил. Я искал тебя.

Алон. Мальчик, которого я спас с Праздника десятины, потому что его тетя Данила не оставила мне другого выхода. Дурное предчувствие подкралось незаметно; я словно очнулся, когда прилив поднялся уже слишком высоко.

Мужчина облизнулся, и я заметил капельки пота у него над верхней губой.

– Хочу кое о чем тебя попросить. У меня есть дочь.

– Нет.

Когда я легкомысленно отмахнулся от мысли, что родители Алона могут обо мне проболтаться, я думал о людях императора, но не подумал о других отчаявшихся родителях. Мой промах. Теперь уже я начал стрелять глазами по рынку. Сколько людей услышали мое имя?

Я оттолкнул мужчину плечом и пошел с рынка в надежде выйти на безлюдную улицу.

Мэфи пошевелился, выпустил когти и недовольно фыркнул мне в ухо.

– Да, это плохо, – сказал я. – Меня вынудили спасти одного мальчика с Праздника десятины, а теперь все хотят, чтобы я это повторил.

Я свернул в пустой замусоренный переулок. За спиной послышались шаги.

– Подожди, прошу, я тебе заплачу.

Если бы я был собакой, у меня бы уши встали торчком. Денег явно не хватало, времени, чтобы угнаться за лодкой с синими парусами, тоже. Да еще Иоф Карн сидели на хвосте. Мой кошелек неплохо себя чувствовал, но, учитывая обстоятельства, его следовало подкормить.

Я развернулся так быстро, что тот мужчина чуть на меня не налетел.

– Я спешу.

Мэфи обвил хвостом мою шею, спустился на шаг по плечу, направляясь к незнакомцу, и зловеще так заурчал.

Мужчина с опаской глянул на мое плечо:

– Это не займет много времени. Я знаю кое-кого на соседнем острове.

Я ждал, что он скажет дальше. Мужчина сцепил пальцы, как будто собрался выкрутить их, как тряпку для мытья посуды.

– Каждый хоть кого-то да знает на соседнем острове, – тяжело вздохнул я.

– Один друг, – затараторил мужчина, – она из безосколочных. На Унте.

Я не любил императора, но и фанатом Безосколочных тоже не был. Но если бы я взялся за эту работу, это приблизило бы меня к Эмале, так что стоило попробовать. До Унты было всего два дня пути, и даже от проложенного маршрута не надо было отклоняться.

– И чего ты от меня хочешь? Ну же, говори начистоту.

– Возьми с собой мою дочь. Увези ее с этого острова и передай моему другу. Он о ней позаботится. Я тебе заплачу.

– Безосколочные – кучка фанатиков, они вечно высовываются, будто специально подставляют шею под топор императора. Советую тебе переправить дочку в монастырь, монастырские стены защитят ее от Империи.

Мужчине мое предложение явно не понравилось.

– Тогда я ее больше никогда не увижу. И ты же не знаешь, может, она вовсе не хочет быть монахиней?

Я вздохнул и выдвинул условие:

– Пятьдесят серебряных фениксов.

– Договорились.

Вот так да! Я даже проморгался. Этот мужчина не был похож на бедняка, не с его комплекцией, но одет был просто. Смиренник? Мне уже приходилось ошибаться в своих оценках. Надо было сначала его порасспросить. Но с другой стороны, пятьдесят фениксов – именно та сумма, которой мне не хватало.

– Это займет какое-то время, – сказал я. – И не рассчитывай, что я буду кормить твою дочушку из своих запасов. В общем, с тебя еда, одеяла и вода.

– Поддельные документы?

Так-так, значит, он и за это тоже готов заплатить? Маловато я запросил.

– Нет, этого не надо.

– Но как тогда ты пройдешь мимо Торговца?

Настроение у меня значительно улучшилось, и я небрежно махнул рукой:

– Скормлю какую-нибудь сказку, нашпигую правдивыми подробностями, он и проглотит. – В конце этой фразы небрежный взмах превратился в требовательный жест протянутой ладонью. – Половина сейчас, если ты не против.

Мужчина смерил меня недоверчивым взглядом.

– За мою голову не просто так назначили вознаграждение, – заметил я. – Я выполню твою просьбу и все сделаю как надо. Ты что, думаешь, они бы стали тратить деньги на расклейку плакатов с каким-нибудь слабоумным контрабандистом, который только от мамкиной сиськи оторвался?

Это подействовало, мужчина отсчитал монеты.

– На закате приводи девочку к пристаням. К лодкам не подходите, встречу вас на суше.

Я опустил монеты в кошелек и, довольный собой, ушел из переулка. Мэфи, очевидно, тоже был доволен тем, как все закончилось; он потерся меховой щекой о мою щеку и сказал скрипучим голосом прямо мне в ухо:

– Хорошо.

Мне стало любопытно: он хоть понимает значение слов, которые произносит? Я слышал легенды о морских змеях, которые овладели человеческим языком, и еще кучу историй об обитающих в глубинах Бескрайнего моря магических тварях… Но это все – небылицы, а Мэфи – зверек размером с котенка. Свернувшись в клубок, он вполне мог поместиться у меня в ладонях.

– Нет, – сказал я, как будто он мог меня понять. – Деньги – хорошо. Задание? Задание – плохо.

– Хорошо, – настойчиво повторил Мэфи.

Я вздохнул. Какой смысл спорить? Да и нужен ли мне на лодке собеседник? Не нужен. Но я все равно улыбнулся и почесал Мэфи по макушке, а он заурчал и ткнулся мордочкой мне в плечо.

– Надо бы тебя покормить, а мне надо побольше разузнать что да как.

Город был небольшой, и я довольно быстро нашел два трактира. Выбрал тот, что ближе к пристаням. Внутри было дымно и пахло рыбой. Один вдох, и я сразу почувствовал тоску по дому – мой отец всегда встречался со своими друзьями-пойерами как раз в таких местах. Мы с Оню, зная, что отец уже вернулся с рыбалки, прокрадывались в трактир под завесой дыма и наблюдали, как они играют в карты. Если везло, отец разрешал нам сделать ход-другой.

– Вашей маме не понравится, если она узнает, что я учу вас играть, – говаривал он.

В половине случаев на этом все и заканчивалось, но, если мы проявляли терпение, отец, немного поворчав, придвигал для нас стул к столу. Надписи на лакированных картах делались на пойерском, мои попытки выучить язык были робкими, да я и не особо стремился. Казалось, каждая ошибка подчеркивает желтоватый цвет моей кожи, непослушные кудри и то, какой я хилый и долговязый. Произношение у Оню было гораздо лучше, но я все понимал, когда друзья отца улыбались, глядя на брата, и говорили: «Ого, да он прямо рожден для этого!»

Я такой похвалы никогда не удостаивался.

В этом трактире играющих в карты пойеров не было, там вообще оказалось пустовато – время суток не располагало, но за столиком в углу сидели двое рыбаков, которые только что вернулись с ловли.

Я смог расслышать, как один говорил другому:

– Чего ждать? Император скажет, что Голова Оленя утонул из-за несчастного случая.

– Ага. Что за случай такой, что из-за него целый остров затонул?

– Бьюсь об заклад – это Аланга, а он просто слишком стар и слаб, чтобы их остановить. И наш остров может стать следующим. Или вообще все пойдут ко дну.

Я плавно отодвинул стул и присел за их стол. Рыбаки недовольно зыркнули на меня, что естественно, ведь в трактире было полно пустых столов.

– Да-да, понимаю, помешал, – сказал я, – но я тут кое-кого ищу.

Рыбаки так и сидели с недовольными физиономиями, пока я не махнул хозяину и не заказал на всех вина из сладкой дыни. Тут они переглянулись. Один пожал плечами. Потом рыбаки расслабились и посмотрели на меня, ожидая, что я скажу дальше.

Выпивка – один из легких способов завести друзей, но я и не рассчитывал, что они станут моими друзьями до гроба. Только на один день. Мне просто надо было, чтобы они были дружелюбны и немного пошевелили мозгами. Ну и чтобы у них после моего ухода не возникло желания настучать на меня расквартированным на острове императорским солдатам.

– Мимо этого острова прошла лодка. Лодка из черного дерева под синими парусами. Меньше императорской каравеллы, но достаточно большая, чтобы перевозить людей. Человек десять, не считая команды, на ней без проблем поместятся.

– Когда? – спросил рыбак слева от меня.

– Недавно, несколько дней назад.

Рыбак поскреб пальцами подбородок:

– Нет, такой не видел. Хотел бы тебе помочь, но нет.

Второй, не проронив ни слова, снова пожал плечами. Мне даже показалось, что это его единственный способ отвечать на вопросы, но тут он нахмурился и сказал:

– Тебе бы Шуай порасспросить. Старуха торгует крабами с северной стороны пристаней. Она, наверное, всех на острове знает и глаз с пристаней не спускает, уж поверь. Видит, кто заходит, кто уходит.

Хозяин поставил перед нами кружки с вином из сладкой дыни.

Рыбак отхлебнул вина и рассмеялся, глядя в кружку:

– Может, и тебя тоже приметила.

Рыбак, что сидел слева, протянул руку к Мэфи. Тот спустился с моего плеча, понюхал, и мех у него на спине встал дыбом. Он попятился, при этом опустил голову, прижал уши и, ощерившись, показал рыбаку свои ярко-белые зубы.

– Эй, успокойся, – сказал я и снова подсадил его себе на плечо.

Не хватало еще, чтобы он сказал свое «плохо», а мне бы пришлось из-за него выкручиваться и сочинять всякие небылицы.

– Что это у тебя за зверушка такая? – спросил рыбак слева.

У меня в голове вихрем пронеслись сотни лживых ответов, но со мной за столом сидели два обычных рыбака, Мэфи показался им забавным и держал рот на замке.

– Сам не знаю, – беспечно сказал я, и мех на спине Мэфи тут же стал гладким. – Думаю, он сам меня выбрал. Остался без матери. А вы таких когда-нибудь встречали?

– Да нет вроде. Но на твоем месте я бы держал ухо востро. Знавал я одну женщину, она подобрала тюлененка, тоже сиротку. Он ей таким милым показался. А потом вырос чуть не с лодку размером, откусил ей три пальца и уплыл как ни в чем не бывало.

– Ладно, буду держать ухо востро.

Я пригубил вино. Оставалось выудить у рыбаков еще кое-что.

Теперь я говорил медленно и одновременно оценивал их реакцию.

– Я плыву на восток. Направляюсь на следующий остров Хвоста Обезьяны, и мне надо оказаться там как можно быстрее.

Рыбаки переглянулись.

– Здесь ты не найдешь то, чего ищешь, – сказал любитель пожимать плечами. – Разве что через Иоф Карн.

Иоф Карн. Они порой ничем не лучше, чем императорские солдаты. Ты платишь либо Империи, либо Иоф Карн, либо и тем и другим.

– А я слышал, что рыбаки иногда придерживают их у себя, на случай если надо будет уйти от шторма. – Я тряхнул кошельком с монетами. – Готов заплатить и накинуть сверху.

Рыбак слева от меня крякнул и постучал пальцами по столу. Ногти у него были черными от грязи и рыбьей крови. Потом он достал из кошелька умный камень и показал мне его под столом.

Мэфи напрягся, как будто собрался удушить меня своим тельцем, мне даже пришлось отцепить его когти от рубашки.

– Заплачу десять серебряных фениксов.

– Плохо! – заверещал Мэфи. – Плохо! Плохо!

Он рванул с моего плеча, свесился с края стола и смахнул камень с ладони рыбака на пол.

Для такого даже в полупустом трактире было слишком много глаз, и все их внимание тут же переключилось на меня и Мэфи.

Опрокинув стул, я вскочил из-за стола.

Треклятая зверушка! Пусть остается здесь, верещит и скалится на всех подряд, а я найду себе умные камни в другом месте, и плевать на этот остров и говорящих зверьков… Но пока я все это проговаривал у себя в голове, моя рука подхватила Мэфи за холку и усадила обратно на плечо.

– Ветер в паруса и ясного неба! – пожелал я рыбакам и быстро пошел к выходу из трактира.

Начали собираться облака, в воздухе пахло сырой травой и морем.

– Ты что, хочешь, чтобы меня прибили? – прошипел я Мэфи.

Ветер шевелил его мех, и я, только погладив его по спине, почувствовал, что он весь дрожит.

– Плохо, – тоненьким голосом прохныкал Мэфи.

– И как, по-твоему, я найду Эмалу, если у меня нет камней?

Мэфи вместо ответа сделал глубокий вдох и выдохнул облачко белого дыма.

– Согласен, на крайний случай это сойдет, но все равно не сравнить с умными камнями.

Я остановился и тряхнул головой. С каких пор я решил, что он понимает сложные предложения? Ладно, с хронологией принятия решений разберемся позже.

Шуай, торговку крабами, я нашел у пристаней, прямо по наводке рыбака из трактира. Дым от ее прилавка смешивался с низкими облаками, ветер гремел пальмовыми листьями, которые служили ей крышей.

– Два пенни за порцию крабовых клешней на пару́, – не поднимая головы, сказала Шуай.

Это была худенькая старушка с черными с проседью волосами. Я заплатил за две порции – люди всегда идут навстречу, когда ты приносишь им прибыль. Старушка передала мне крабовые лапки на банановом листе, а я предложил одну порцию Мэфи. Почуяв запах краба, тот сразу перестал трястись. Он схватил одну клешню, с хрустом ее разломал и, добравшись до мяса, заурчал от удовольствия.