Текст книги "Водоворот"

– Привет, – сказал он улыбнувшись. Ее темно-синий халат приталивал светло-голубой фартук. «Оригинально», – заметил про себя Гриня. Ее уставшие глаза с нагруженными веками говорили о том, что прошлую ночь она флиртовала с каким-то счастливчиком. Улыбка получилась натянутой.

– Здравствуйте, – еле слышно сказала она.

По правую сторону, за матово-стеклянной стеной и дверью из такого же материала, куда они вошли, был рабочий кабинет частницы.

– Располагайтесь, – предложила она Грине и заняла кресло за письменным столом.

Рубахин внимательнее осмотрелся. Ничего примечательного. Напротив раскладного дивана два кресла с высокими спинками. Возле рабочего стола несгораемый сейф. На темной стене несколько картин Айвазовского. «Не оригиналы», – словно стратег определил Рубахин наметанным взглядом. Полы застилал моющийся палас.

– Прошу прощения, – обратился он к женщине, усаживаясь на диван. – До сих пор не заглянул в тайну вашего имени.

– Александра Васильевна, – не оголяя зубов улыбнулась она. – А ваше?

– Гриня, – ответил он.

– Хорошо, Гриня, – приняв деловую позу сказала предприниматель. – Слушаю вас.

– Гибель моего корабля, – начал он, водя рукой по кругу в сторону картин, – в безумном океане страстей и разногласий он подает сигнал «SOS» и просит сбросить небольшой баркасик, склеенный из российских банкнот, в помощь.

– В обмен на что? – стала серьезной Александра Васильевна.

– В обмен на вашу безопасность, – с невинным лицом заявил Гриня.

– Для этого милиция есть, – сменила она доброжелательность на хищность.

– Милиция недостаточно сильна против террора, – включил он нотки угрозы.

– Я уже пугана, – напряглась она. – А наш разговор закончат с вами завтра другие. На этом до свидания. Прошу покинуть мой офис.

– Отлично, – улыбнулся Рубахин такой улыбкой, какой обычно улыбается мужчина любимой женщине. – До свидания, – сказал он вежливо и удалился.

Парни испытывали беспокойство. Они знали о ее знакомстве с серьезными людьми. Беседа с ней подобным образом могла быть чревата последствиями.

Гриня немножко внутренне был взволнован. Но наружно держался на высоте.

– Короче, пацаны, – обратился он к ним. – Завтра с самого утра всей бандой тусуетесь возле хаты моего проживания. Если подъедут чужие, с интервалом минута-две входите следом за ними. Смотрите, – глянул он угрожающе, – не подведите меня!

И уже более мягким голосом, каким обычно вдохновляют, сказал:

– Вместе мы непобедимы.

На этом и расстались.

Проснулся Рубахин ни свет, ни заря. Настроение было приподнятым. Правила замкнутого пространства неминуемо переносятся и в свободную жизнь. Поэтому Гринино утро начинается с крепкого чая, так называемого «купеческого», и сигареты.

Ближе к обеду у дома припарковались два автомобиля. «Москвич-412» и «Жигули 2106». В калитку вломились четыре молодых пижона.

Когда в тюремную камеру входит новенький, первая секунда выставляет на показ всю его сущность. Во внимание берется все: как вошел, как поздоровался, как и куда посмотрел. Каждый арестант невольно становится психологом. Да и характеристика составляется автоматически. Он может быть и не хочет, но все происходит само собой. В данной ситуации Гриня осознанно вел наблюдение за повадками вошедших. Как бы определяя их статус. В неизвестной обстановке бандиты чуть скромнее и вежливее. С полной отдачей действуют после тщательной разведки. Наглость блатного и в завуалированном виде проявится, как бы он не пытался ее скрыть. Эти парни ломают комедию. Создают искусственно угрожающий вид. Называется это на блатном жаргоне «швыряют пух», который в следующий момент облетит полностью. Про таких говорят «ни украсть, ни покараулить».

– Что хотели? – спокойно спросил Рубахин, выходя им навстречу.

– Пообщаться бы надо, – сказал стоящий впереди всех. Его нежное лицо имело правильные черты. Руки физического труда и кулачного боя не знали. Ноги слабые. Одежка модная. Глаза постоянно отводит. Значит, чувствует себя неуверенно. Либо сын начальника, либо барыги. Как говорится, «маменькин сынок».

– Проходите на веранду, – пригласил их Рубахин. Теперь он точно знал, кто перед ним находится, и это ему придало сил.

Только они расположились, в ограду вломилась толпа малолеток. Гриня их поприветствовал, и вошли ребята постарше. Рубахин каждому из них пожал руку и, разыграв сцену предводителя с подчиненными, попросил, чтобы они находились за пределами ограды, но рядом с домом.

– Цель вашего визита ко мне? – обратился он к гостям, проводив ребят.

Недавний эпизод повлиял на поведение визитеров. Они засуетились и повернули разговор не по задуманному прежде плану.

– Узнав о новом человеке, решили познакомиться, – сказал вошедший первым. Скорее он был главный данной компании. Однако замешательство сбило с него первоначальную спесь. Он стал скованным и заискивающим. Как и предполагал Рубахин, пух слетел.

– Разве вам не известно, чей это дом? – сказал он голосом, каким давит прокурор на подсудимого.

– Известно, – лукаво и натянуто улыбнулся «маменькин сынок». – Но мы решили, что личное знакомство не повредит, – он говорил, а сам косился на окно веранды и поглядывая на пацанов, которые только и ждали момента почесать кулаки, оценивал, смогут ли они вырваться из создавшегося кольца.

– Мне некогда с вами дискутировать. Говорите по сути и разбегаемся, – усилив голосом давление и смотря прямо в глаза молодому человеку, заявил Рубахин.

– Мы хотим с тобой познакомиться, – умоляюще произнес «маменькин сынок».

– Ну что ж, давайте познакомимся, – поднялся Гриня и обошел всех гостей. Они пожимали ему руку и по-дружески улыбались. Затем вышел вместе с ними за калитку.

– Отбой, – объявил он всем бойцам. – Пусть едут с миром.

Заступники заняли места в своих автомобилях и без проблем уехали.

Земля слухом полнится. «Сарафанное радио» мгновенно разнесло по всему округу, что в Савином доме поселился бандит Гриня Рубахин и подмял под себя всю местную молодежь. Люди даже не подозревали, что своими слухами сами же и подняли его рейтинг.

Жители стали с ним считаться и при встрече склонять перед ним свои головы.

Вечером того же дня у дома остановился «УАЗ» класса люкс. Вышла из него Александра Васильевна. Гриня не заставил себя ждать и отворил калитку. Она себя чувствовала баронессой. По верх красивого платья, на шее, висело ожерелье из жемчуга. Туфли на высоком каблуке делали ее походку соблазнительной. Ее водитель, коренастого телосложения, резкий в движениях, был одет в джинсовый костюм. Он внес два пакета, поставил их и удалился. Александра Васильевна подошла к ним и стала вынимать вещи.

– Это классический костюм немецкого производства, – объясняла она, – итальянские туфли, рубашка «Лимонти» и межсезонная куртка по разработкам японских модельеров, – она посмотрела на Рубахина ласковым взглядом и мило улыбнулась. – Ты должен выглядеть хорошо. Поэтому тебе это все пригодится. В моем магазине пользуйся бесплатными услугами. Но, – она сделала паузу, – давай сразу договоримся о размерах, что бы в дальнейшем не вышло разногласий.

Рубахина происходящее немножечко шокировало. Он смотрел на Александру Васильевну и не знал, что на это ответить. Что происходит? Задал он сам себе вопрос. Но вслух возражать не стал.

– Чай? Кофе? Сигарета? – от своей растерянности услужливо предложил он.

– Благодарю, – улыбнулась Александра Васильевна. – Неотложные дела. Может, в другой раз, – пообещала она. Гриня до сих пор не сосредоточился.

– Свою позицию я тоже выскажу в другой раз, – сказал он дружеским тоном и взглядом выразил благодарность.

– Ну, все. Некогда мне засиживаться в гостях. Понадобишься, я дам знать, – сказала Александра Васильевна и уехала. Женщина защищала свое предприятие от безумных помыслов бандита. Для Рубахина этот неожиданный поворот стал новой дорогой.

Следующий день по событиям был насыщенным не меньше предыдущих.

– Хозяева дома?! – раздался вопрос из-за ворот.

– Дома! – крикнул Рубахин с веранды. Калитка скрипнула, и ровно через миг в проеме дверей появился мужчина. Даже в замызганной робе он держал себя достойно, поговорка «встречают по одежке» здесь была неуместна. «Барина и в лаптях видно», – подумал Гриня. И не ошибся. Бывший председатель колхоза, после развала создал небольшое предприятие. В народе поговаривали, дескать, разбазарил государственное имущество, а технику к своим рукам прибрал. В общем-то, так оно все и было. Трактора, машины, комбайны, да и другие сельскохозяйственные агрегаты принадлежали его близким родственникам. За глаза люди судачили, плели интриги. А при встрече вежливо, с поклоном здоровались и по-дружески улыбались. С наигранной доброжелательностью интересовались семейными проблемами и здоровьем.

– Здравствуйте, – поприветствовал он с порога и не дожидаясь ответа сразу же продолжил, – вопрос у меня возник. Ответ на него хочу найти с вами.

– Слушаю вас внимательно, – по-деловому заявил Рубахин и, заметив, что мужик не в себе, предложил, – вы проходите, присядьте. Гость послушно исполнил просьбу.

– Я занимаюсь мелкими работами, – стал он объяснять, присев на стул, – у меня склад горюче-смазочных материалов. Недалеко от моего дома живет наркоман. Для кайфа он использует бензин, а ворует его у меня. Я уж собаку внутрь посадил, так он ее съел. Жизни от него никакой не стало. Лазит и лазит. Ворует и ворует. Помогли бы мне, молодой человек. А уж за мной долг не заржавеет, – его голос еще сохранял нотки внушительности. Да и годы руководства коллективом научили многому. Однако теперь, когда за ним никого не осталось, он потерял былую уверенность. Сделался беспомощным и трусливым. Опасаясь Грининой реакции не в свою пользу, он испытывал беспокойство.

– Как звать-то говорите? – завертел Гриня в руке зажигалку.

– Илья Герасимович, – поспешил с ответом посетитель.

– Того, крадуна? – пояснил Рубахин.

– Вася, – засуетился бывший председатель. – Вася, кличка Кость. А я завсегда к вашим услугам, – и положил в накладной карман Грининой рубашки несколько российских банкнот.

– Не вопрос, – успокоил его Гриня. – Я с ним пообщаюсь.

– Только осторожнее будьте. Такой уж он проныра, этот Кость, – предупредил мужик и так же быстро, как и появился, исчез.

Дом Васи отличался от других домов огромным размером. Семья, в которой он рос и воспитывался, была сплоченной и дружной. Но однажды случилась беда. А она, как нам уже известно, проклятущая, одна не приходит. Туберкулез затянул в могилу отца и младшую дочь.

Старшая сестра Васи окончила институт. Получила в соседнем селении работу главного бухгалтера. Вышла замуж и взяла под свою опеку мать. Остался Вася в гордом одиночестве. Загрустил он до того, что как-то темным зимним вечером, пребывая в тоске и печали, нюхнул бензина. Ему понравилось, и он еще раз нюхнул. Стал Кость периодически мочить тряпочку в бензине и подносить к своему носу. Затем все чаще и чаще. И затянул его бензинчик до такой степени, что в итоге это стало зависимостью. Родственникам пришлось его занятие мерзкое не по вкусу. Сначала они попытались его как-то отговорить. Дескать, зачем тебе это надо? Но Кость уже был не в силах остановиться. Помучились они, помучились и отказались ему помогать.

Где раздобыть дров он не знал, и чтоб не окоченеть зимними ночами, воровал их у односельчан. Но однажды уличили его в мерзопакостных поступках и наказали жестко. Побоями не очень-то согреешься. Забился Кость в уголке, трясется от холода. И пришла ему неожиданно идея. Разломал он топором стол и затопил печь. Однако сгорел стол и стены вновь стали покрываться инеем. Тогда в ход пошли стулья. А дальше и остальная мебель пошла на дрова. Зиму он пережил, а когда наступила следующая, разобрал Кость половину дома и распилил бревна на чурки. Наружная стена, на которой была входная дверь, так как прежде находилась внутри, имела известковое покрытие.

Дверь была не заперта. Вместо стекол оконные проемы были затянуты целлофаном, из-за чего в доме был полумрак.

– Живые есть, – уходя в глубь, жилья поинтересовался Гриня. Полов в дальней комнате не было. Кость и их спалил. Никто не откликнулся. Находиться в доме было жутко.

– Есть кто живой? Нет? – повторил он вопрос громче. Послышался шорох в стороне кухни. Гриня направился туда. Неожиданно распахнулась крышка, закрывающая подпол, и громко ударилась. У Грини чуть сердце не оборвалось.

– Что за чудеса? – вырвалось из него спонтанно.

Из подпола, словно черт из табакерки, явился хозяин дома. В глазах его читались и страх, и удивление, и отчаянье, и глубокая задумчивость. Неизвестно, когда он последний раз мылся. Не стриженые несколько лет волосы торчали в разные стороны сосульками. От голодной жизни щеки впали, через кожу прорисовывались кости черепа. Глинистая коричневая земля словно вросла в рваные прадедовские брюки и рубаху. Руки от грязи покрылись цыпками.

– Проявление полного неуважения к себе, – покачал головой Гриня. – Легче броситься вниз головой с высокой скалы, чем так издеваться над собственной жизнью, – и, не выдержав кошмарного зрелища, удалился.

По пути он встретил Толяна и попросил его:

– Приведите в чувства чертилу-нюхача и приведи ко мне.

– Сделаем, – пообещал молодой человек.

Неизвестно какими средствами из Васи Кость выветривали пары бензина. Однако спустя несколько дней он был словно стеклышко, отражающее солнечные лучи, и стоял напротив Грини.

– Ты что ли бензин нюхаешь? – спросил наездом Рубахин.

– Не нюхаю, а дышу, – поправил его юноша.

– И как достигаешь эйфорию? – заинтересовался Гриня неиспробованным допингом.

– За ночь улетучивается пять литров, – объяснил Кость.

– Ой-е, – покачал головой Рубахин. – Расскажи хоть, что ты испытываешь? Четвертый десяток топчу тропы благого света, а попробовать не разу не доводилось.

Заметив в собеседнике интерес к своему нездоровому увлечению Кость оживился и обратился к Грине:

– Разреши закурить?

Гриня подал ему пачку сигарет «Петр I».

– Возьми себе, – сказал он. – Только у себя в подполье не вздумай огнем баловаться, – предупредил его Рубахин. – Спалишь, к чертям, деревню вместе с жителями.

Вася закурил и сел у порога на корточки.

– Рассказывай, – повторил Гриня.

– Че рассказывать-то? – застеснялся Кость.

– Все, как на духу. Как на исповеди у священника.

Кость вовсе раздухарился. Столько внимания ему давно никто не уделял. Собравшись с мыслями, он начал.

– Сперва голоса слышатся, а когда преодолеешь встречающиеся на пути барьеры, начинаются глюки. После прохождения начальных этапов входишь в параллельные миры и вступаешь с ними в реальный контакт, – Кость перевел дыхание. Немножко он все-таки волновался. Незнакомая обстановка его смущала. – У меня есть машина времени, и я на ней путешествую, – сказал он как о действительно сверхъестественном явлении. – Помню случай был. Захотел я узнать, чем занимаются мои товарищи. И узнал. Потом спросил у них. А оно действительно так и было.

– Ин-те-рес-но, – растянул по слогам Гриня. – Но я тебя позвал не для этого, – он посмотрел на Васю, чтобы полностью завладеть его вниманием. – Ты один месяц сможешь не беспокоить склад и его хозяина? В другом месте сможешь доставать бензин?

– Смогу, – поняв, что диалог с ним ведет не Ленька с водокачки, сказал уже более серьезно Кость. – Вопрос в другом: другие точки находятся далеко. Много не смогу достать, придется по децлам тырить.

– Твои проблемы, – сказал Гриня. – А о нем забудь. Понял? – с ноткой угрозы добавил он.

– Как сделать лучше я прокубатурю, – говоря, Кость, словно рэпер, двигал руками и телом в такт произнесенных слов.

– Что ты как заправский наркоман? Все у тебя точки, кубы, децлы? – развеселился Рубахин. Кость его явно забавлял своим необычным поведением. Однако задача состояла убедить его временно не воровать у Ильи Герасимовича. – Я тебе дам знать, когда у тебя вновь восстановится память, – делая акцент на каждом слове, сказал Гриня.

– Ладно, – согласился Кость.

– Смотри, – приблизился к нему вплотную Рубахин, – поступит хоть одна жалоба от клиента, и я тебя самого в бочку забункирую.

Кость полностью осознал, что с ним будет, если он проявит продолжит воровать со склада. Он поклонился и испарился, словно бензин из целлофанового кулька. Рубахин еще пообщался с ребятами.

В субботу Гитлер приводил в порядок ограду, дом, топил баню.

Часами можно смотреть на огонь, воду и работающего человека. Поэтому Гриню не утомляло наблюдение за ним.

– А ты неделю чем занимаешься? – вдруг заинтересовался он его доходами.

– Работаю в лесхозе, – не отрываясь от своих дел, сказал Гитлер. – Деревенский народ заказывает дрова, а мы их с напарником развозим.

– А почему семью не создаешь? – продолжал Рубахин расспрашивать о личном.

– Да женщину не могу встретить, – ответил Гитлер, не поднимая головы.

– А если я тебе найду, женишься? – заинтриговал его Гриня.

– Женюсь, – не задумываясь сказал Гитлер, словно чему-то обрадовавшись.

Неожиданно Рубахин задумался. Ему вспомнился Лев Казимирович. Как он ему объяснял про категории людей и как после он сам занимался поиском второй категории.

Лидеры уходили, и на их места заступали вышедшие из тени, доселе не имеющие своего слова. Вначале они не воспринимались другими, но контингент постепенно менялся. Не воспринимавшие уходили, а вновь прибывшие не знали о тени, прикрывавшей прежде нынешних лидеров, и в итоге склоняли свои головы перед ними. Эта не останавливающаяся динамика совсем запутала Гришку, и он никак не мог подобрать точный идеал для второй категории. Самая незаметная и угнетенная личность способна подняться до неимоверных высот. «Как же так? – задавал он себе вопрос. – Получается, кто был никем, тот станет всем? Этому учили меня учителя в школьные годы и этому учил Ленин. Значит, был все-таки прав великий вождь пролетариата? – спрашивал он сам себя».

Тогда он занялся плотным изучением этого феномена. Теперь вспоминал, как это было. Находящиеся над толпой всегда получают по голове за находящихся под их руководством. В поисках Гриня открыл интересный факт. Ко второй категории относятся те, кто не лезет наверх и никого туда не затягивают. Они живут независимо от других и всегда пользуются тем, что имеют сами. Однако к их мнению прислушиваются и верхние, и средние, и нижние. Слово для них – закон, а поступок – конкретное решение. Находясь в кандальной жизни, Рубахин не помышлял о каком-то лидерстве и теперь не мог понять, кто же он есть на самом деле?

После обеда подъехал Сава с двумя друзьями.

– Привет, братан! – с широкой улыбкой ввалился он в калитку. – Ну ты и наделал шороха! Вся местная братва в шоке! Александра Васильевна ко мне приехала. Мол, так и так. Твой отмороженный квартирант, говорит она мне, обещает ферму взорвать, помоги мне, просит она меня. Ха-ха-ха! – закатился он веселым смехом. – Я ей отвечаю, мол, извините, Александра Васильевна, я тут бессилен. Сам боюсь его. Ха-ха-ха!

Гриня пожал протянутую руку, поприветствовал свиту, и все прошли в комнату отдыха при бане. Савины друзья выгрузили содержимое пакетов. Что в холодильник, что в морозилку, что в настенный кухонный шкаф.

– Где твоя половина? – обратился Гриня к Саве.

– Ей не нравится деревня и парная не нравится, – объяснял Сава. – Моется в ванной. А ты этой барыги глухо пурги нагнал, – вспомнил он опять события недавнего времени. – Она рантатухи попутала. Прилетела ко мне. Глаза полтинниками. Ха-ха-ха!

– Ситуацией овладела спонтанность, – самодовольно улыбнулся Гриня. – Я и сам не ожидал, что что-то получится.

– Все идет по плану, – развалился в кресле Сава, вытянув ноги. – Раз уж ты смог всех направить в нужное русло, попробуем деревеньку использовать в личных целях. Работяг достаточно. Арендуем зданьице. Есть у меня одно на примете. Займемся разведением какой-нибудь живности. Будешь у нас бригадир животноводческой бригады. Ха-ха-ха!

– Большая часть местного населения не в восторге от моего присутствия, – на полном серьезе заявил Гриня. – А так как у меня нет колдовского щита, местные не дадут нам это сделать. Поэтому, чтобы спокойно все провернуть, нужно действовать тайно.

– Что за бред ты несешь, братан? – вновь развеселился Сава. – Деревенской ахинея, что ли, влияет на твои мозги?

– Единая мысль коллектива способна на чудеса, – вспомнив общение с шаманом, объяснял Гриня. Но Гитлер оборвал разговор и не дал договорить.

– Баня готова, господа! – объявил он. – Я могу отлучиться?

– Срывайся, – махнул рукой Сава. – Если понадобишься, я шуману. Ну все, шпана, – обратился он ко всем, – процесс пошел. Окунемся в источник молодости и очищения.

Во дворе дымился мангал. Один боец, прибывший с Савой, занимался приготовлением шашлыков. Все остальные изгоняли из тел шлаки, скопившиеся за неделю.

Ближе к вечеру прибыли девчонки. Они были красивые и нарядные. К тому времени Сава и его конфиденты, от души напарившись и по русской традиции закусив водочку сочным шашлыком, засобирались уезжать. Сава напоследок обратился к Рубахину.

– Ты если собираешься зимовать, шевели дрова. У меня другими проблемами голова забита.

– Я подумаю над этим вопросом, – пообещал Гриня.

Машина развернулась, посигналила и подняла за собой дорожную пыль. Рубахин остался один с молодыми фуриями. После отъезда хозяина Гитлер вернулся убрать баню.

– Может, тебя женить? – обратился к нему Гриня. – Посмотри, какие красавицы, – провел он рукой мимо молодых особ, – выбирай любую.

Гитлер как-то по-детски захихикал.

– Я им не нравлюсь, – сказал он и опустил ресницы.

– Кто тебе сказал, что ты им не нравишься? – как можно убедительнее сказал Гриня. – Очень даже нравишься. Посмотри на себя. Самец-оригинал! – прищелкнул он пальцами. – Водку не пьешь. Наркотиками не колешься. Бензин не нюхаешь. Работаешь, как за растрату. Силы в тебе немерено. Сплошные достоинства. А что еще нужно деревенской бабе? Иди к нам, присаживайся за стол, – пригласил он его, – пообщаемся.

Гитлер подсел с краю стола и Гриня налил ему водки.

– Какая? – не отступал Рубахин, подавая ему полный стакан.

Девчонок было трое. Наблюдая данную картину, они застенчиво улыбались. В них не было городской раскованности. Девушка, похожая на Ветлицкую, кстати, тоже Наташа, Русалина, с на удивление детским лицом, и Вика, имеющая особенную судьбу. В школьные годы она была отличницей, но любовь к старшекласснику, когда ей было пятнадцать лет, привела к незапланированной беременности. Кроме отца у нее никого не было. Он не противился ребенку, и она, доходив полные девять месяцев, родила девочку. Матери парня показалось, что новорожденной не будет оказано достаточно внимания. Да и Вике учиться надо. Решив все вопросы в городской администрации, она отняла родную кровиночку у тогда еще совсем юной Вики. От пережитого шока что-то надломилось в сознании девушки. После шести месяцев, проведенных в психиатрической клинике, отец забрал ее домой. Ей дали группу инвалидности. Теперь она ежемесячно получает пенсию. Если человек с ней не знаком, то по внешнему виду невозможно определить, что она больна. И одежка красиво обрисовывает ее фигуру. И карие глаза, выражающие доброту и невинность. Девушка симпатичная. Однако порой в голове Вики происходит щелчок. Мозг заклинивает, и она начинает бродить по всей округе в поисках своей дочери. Думает, что она ушла, а обратной дороги найти не может. В этот момент вычислить местонахождение Вики очень сложно. Она скрывается ото всех, словно находится в бегах. Но сколько бы она не пряталась, ее находят и определяют в клинику на лечение. После шести месяцев лечения ее вновь забирает отец. В нормальном состоянии она пытается забеременеть, думая, что ребенок – это ее спасение от всех проблем. Но никак не выходит.

На нее и указал Гитлер.

– Замечательно! – восторженно произнес Гриня. – С тебя две машины дров и ящик водки.

– Я привезу, – загорелись глаза у Гитлера.

– Как привезешь, сразу же заберешь, – заверил Гриня.

Гитлер еще выпил, попрощался и удалился. Гриня посмотрел на Наташу и стал читать стих:

 
Смотрю на тебя, Наталья,
И думаю – может быть,
Рукою махну на даль я
Да буду тебя любить.
Поселимся в деревеньке,
Свиней разведем, коров,
Неспешно да помаленьку
Утеплим желанный кров.
Детишек мне нарожаешь:
Девчонку и пацана,
Тогда, может, и узнаешь,
Чем жизни дана цена.
Я прежде ее не ведал,
А ветер меня гонял,
Случайно тебя я встретил,
За плечи чуть приобнял.
И грудью груди коснулся,
Почувствовал сладость губ,
И вдруг от дорог очнулся,
Поняв, как бывал я глуп.
Смотри – утекает речка
И воду несет в моря,
Вот так же и жизни свечка,
Растаивает, горя.
Не думай, что я остывший,
На Севере был другой,
Дорогу тобой забывший,
И в даль не тянусь душой.
Остаться мне захотелось
И сердце тебе отдать,
Тобой чтоб оно владелось,
Чего там судьбу гадать.
Домишко, жена, детишки,
Хозяйство и огород,
По ящику новостишки,
Живет ведь так весь народ.
Согласна – давай задружим,
Как дальше прожить решим,
А нет, значит, пламя тушим
И угли не ворошим.
Я молвлю не с пьяной водки
И не сошел с ума,
Такой вот мой сказ короткий,
А ты все реши сама.
 

Наташа покрылась румянцем и опустила глаза. Подружки захихикали.

– Ну, что красавица? – обратился он к избраннице, наполняя вином бокалы. – Выпьем да проводим подруг?

Девица молча взяла бокал, протянула вперед и заглянула в Гринины глаза с такой нежностью и теплом, что ему стало не по себе. Он поднял свой и соединил с ее. Раздался приятный хрустальный звон. Девушки выпили вместе с ними и засобирались уходить.

– Провожать нас не обязательно, – сказала Русалина. Подняла вверх руку и, выпрямив пальцы, интересно ими пошевелила, – пока.

Девчонки ушли. Гриня вновь наполнил бокалы.

– Ты сам сочинил стих? – спросила Наташа.

– Не совсем, – уклончиво ответил Гриня. В основном в моей голове отпечатывают дороги некоторые образы. Например:

 
И ты ушла над пропастью у края
Как прежде, дни распутностью кося,
А я пошел по новой срок мотая,
Крест одинокий на плечах неся.
Не долго ты пойдешь по той дорожке,
Заметит отмотавший уже срок,
И будет, словно кот весною с кошки,
С тебя поднакопившийся жать сок.
С ним также ты дойдешь до перекрестка,
Где разойдутся с ним у вас пути,
Над пропастью опять твоя дорожка,
А он пойдет дорогою тюрьмы.
Поток тюрьмы сольет нас в серых стенах,
С ним будем говорить о воле мы,
И выяснится, что тобой согретых,
Немало кто выходит из тюрьмы.
Так кто же ты? Сестра или подруга?
Встречаешь тех, кто холод пережил,
А может быть, ты не находишь счастье,
Цепляешься, хватаешься за все?
И ощутив над пропастью ненастья,
Согреться хочешь и отдать тепло.
 

– До нашей встречи ты ничего не имела общего с уголовными элементами, – сказал Гриня, закончив читать стих. – И не можешь знать подобных сюжетов. И тем не менее так происходит в жизни споткнувшихся людей.

– Ты что, в тюрьме сидел? – сделала удивленное лицо Наташа.

– Стартовал с пяти лет, – стал объяснять Гриня печальные события своей жизни, – затем сел еще на восемь, – он немного помолчал и решил рассказать о себе все. – Приехав с Севера, я не мог сразу добраться до Островграда. Вначале решил посмотреть, как разложится пасьянс. Дальше будет видно.

– Я не готова принять мгновенно решение, – сказала Наташа, – и остаться сегодня я не смогу.

– Давай тогда еще по бокалу, – предложил Рубахин. – А затем я провожу тебя домой.

Наташины глаза наполнились грустью. Она о чем-то думала и делала маленькие глотки вина. Гриня тоже молчал и чувствовал, как в его душе происходит надлом. Позывные дальних дорог еще не утихли. Если создать семью, в итоге сломать жизнь девушке. Наташа мысленно улетела так далеко, что Гриня решил сбить ее с волны. Он включил клипы и закурил.

– Не провожай меня, – наконец произнесла она, – я сама.

Поцеловав его, Наташа ушла. Гриня заложил калитку и лег отдыхать. Не успел уснуть, в окно постучали. Он вышел и увидел Толяна с двумя друзьями. В руках одного из них две полуторалитровые бутылки спирта.

– Гуляем? – весело спросил Толян, увидев Гриню.

– Ну, проходите, – сказал Рубахин и направился на веранду. Пацаны вошли следом. Закуску гости тоже принесли с собой. Мгновенно все разложили на столе, и пьянка закипятилась до утра. А после и на весь день. Вечером пришла Наташа. Однако Гриня был не в состоянии реагировать на ее присутствие. Она всех спровадила по домам, прибралась и покинула дом.

Время шло. Сава по субботам приезжал париться. Пьянки продолжались. Денег, как обычно при подобных затратах, не хватало. Наташа навещала Рубахина каждый вечер. Гостей спровадит, Гриню уложит. Бардак уберет и уйдет.

Когда Гитлер привез дрова и поставил ящик водки, Вика согласилась побыть с ним ночь, две, но не больше.

– Может, залечу, – в надежде обмолвилась она.

– Так это что получается? – возмутился Рубахин. – Если не пойдешь замуж, с моей стороны не честно будет.

– Не волнуйся, – кончиками пальцев задела она его по груди. – Я сама этого хочу. И не вздумай что-то менять, – угрожающе сказала она. – Мне необходим романтический вариант, – уже мягче добавила она.

Рубахин понял, что девушка все поняла буквально и отговаривать ее бесполезно. Когда он предлагал сделку Гитлеру, серьезно не воспринял собственные слова. Но все закрутилось реально. Дрова и водка находились в его доме, и теперь оставалось дело за расчетом. Рубахин чувствовал себя скверно. Его проблемы пойдет решать девушка. Разве это по-людски? Он хотел что-то поменять, неужели Гитлера невозможно подломить на чем-то другом? Однако Вика упорно стояла на своем и в итоге он махнул рукой.

– Смотри сама. Ты взрослая. Может еще поменяешь решение. Мужик-то он работяга. За его широкой спиной любая баба как за каменной стеной, – он говорил, а сам чувствовал неладное. Так оно и получилось. Ровно через двадцать минут Вика прибежала к Грине.

– Спаси меня от него! – взгляд ее был испуганный. – Он меня изнасиловал, – отрывисто произнесла она. – Набросился на меня, как маньяк. Я ничего не могла сделать.

– Успокойся, – прижал ее к себе Рубахин. – Страшного ничего не произошло, – как можно спокойнее произнес он. Викино состояние не было паническим. Но и не сказать, что случившееся ее восторгало. Гитлер влетел, как полоумный.

– Разводка! – орал он во всю глотку. – Разводка!

В критических ситуациях Гриня действовал решительно. Он отодвинул Вику в сторону и нанес резкий удар «маваши гери» в голову ополоумевшему чудовищу. Нападавшего занесло в сторону, и Гриня немедля добавил кулаком в затылок. Вика успокоилась и ее взгляд посветлел. Она не ожидала, что Рубахин способен на подобное. А неожиданность всегда эффектна.

Гитлер поднялся, и Гриня сказал:

– Слышь, боец, садись напротив. Пообщаемся.

Гитлер остепенился и сел на указанное место.