Текст книги "Сказки старого дома 2"

– Так, понятно, – сообразил я, – если племя не подчинится, то это будет означать войну не с Фульвием, а с самим Римом.

– Именно так, а нам такая война не нужна. Мы её всё равно через какое-то время проиграем.

– Правда, девочки, пока в Риме делят власть, никаких решительных действий против племени не будет. Много сил потребуется. Но это всего лишь отсрочка. Отвратительная ситуация! Что решили в племени, Астерия?

– Пойдем на новые земли. Либо за Геркулесовы столбы1010
  Геркулесовы столбы – Гибралтар.


[Закрыть] – но там очень жарко и пустынно, – либо переправимся через Адриатику и устроимся где-нибудь между северными народами. Там ещё есть безлюдные места. Совет племени склоняется ко второму. Если ничего не получится, то придется возвращаться в Тавриду1111
  Таврида – Крым.


[Закрыть] – на старую родину. Моя мать послала меня сказать Антогоре, Фериде и Охоте, чтобы не возвращались в племя, если смена не придет вόвремя. Смену пришлем, как только устроимся на новом месте. Александру велели передать, что договор остается в силе. Кроме случая возвращения племени в Тавриду. Слишком далеко будет.

– Да-а, вроде и помочь чем-то возможности нет. С Римом воевать и пробовать не стоит. Это вы правильно понимаете. Только и остается надежда на свободные где-то земли. Печальное известие принесла ты, Астерия.

– Надеюсь, казнить за него не попытаетесь?

Какая же сила духа у амазонок, что даже в такой ситуации пытаются шутить!

– Ты что – у кого хватит наглости поднять руку на такую божественную красоту?! Ферида, Охота, устройте свою подругу отдохнуть.

Девушки уходят, а Мар отправляется мыть посуду. Мы же с Антогорой поднимаемся на террасу второго этажа и некоторое время молча любуемся полем, лесом.

Надо же, какая скверная ситуация возникла! При святости частной собственности в Римской Империи и сделать-то ничего нельзя. Да и по закону опротестовать решение Октавиана невозможно – нет формальных оснований. Опростоволосились амазонки то ли триста, то ли пятьсот лет назад. Нужно было, как поселились, так и объявить себя новым государством. Не сделали этого. Вот и результат. И история может повториться на новом месте, если сегодняшняя ничему не научит.

– Антогора!

– Да, Сергей?

– Нам что-нибудь известно об этих Фульвии и Ульпиане.

– Конечно – не зря же вестники из римского дома Александра сюда приезжают. Фульвий – член сената. Очень богат и происхождением из старинного патрицианского рода. Хитроумен и всегда вовремя оказывается на стороне будущего победителя. Недолюбливает Александра как скороспелого патриция, но козней не строит. Пока, во всяком случае. Или чувствует что-то в Александре, с чем лучше не связываться. Его родовая латифундия в двух-трех часах езды верхом от села за нашим полем.

– Так близко? А земли-то, которые ему пожаловали, получается, в двух днях пути отсюда? Раз ваше племя на них.

– Получается так.

– Продолжай.

– Ульпиан – известный в Риме законник. Потому и оказался на стороне Октавиана. Тот-то ведь – правитель по закону. Ульпиан публично славится своей неподкупностью, но по слухам, на самом деле не так уж и не всегда честен. Но за руку его ещё никогда не ловили. Поместий за пределами Рима у него нет.

Вот, в общем, если коротко, то всё. Правда, если покопаться в записях Александра или запросить Рим, то найдется ещё что-нибудь.

– Нет, мне пока и этого достаточно. Разговоры, слухи… Надо бы в натуре посмотреть на этого Фульвия. И на Ульпиана тоже, если они оба здесь. Попробовать хотя бы разведать что-то о намерениях Фульвия.

– Скорее всего, он здесь. В сенате каникулы, а процедура введения в права владения по обычаю не допускает спешки. Так что и Ульпиан, может быть, ещё не уехал. Такие события часто сопровождаются обильными возлияниями, оргиями.

– Понятно. Я вот смотрю на это поле, лес – красота-то какая! Может и мне обосноваться здесь? Прикупить у Фульвия земли. Уступит ведь сколько-нибудь. Она ему даром досталась! Сколько у нас денег в доме, Антогора?

– Не знаю. Вроде много должно быть.

– Мне нужно точно знать.

– Сейчас попробую сосчитать.

Возвращаемся в библиотеку. Антогора с усилием тащит из тайника на стол уже знакомую мне большую шкатулку. Порывшись в шкафах, грохает с серебряным звоном на стол еще и большой мешок с монетами. Подумав с минуту, лезет в рабочий стол хозяина и вытаскивает на свет еще какой-то маленький сундучок, в котором тоже что-то позвякивает. Уходит в спальню Александра и возвращается еще с горстью монет.

– Вроде всё собрала. Есть еще немного на кухне, но это на хозяйство. Принести?

– Нет, не надо. Сосчитай то, что здесь.

Видно, что Антогора в каком-то затруднении, нерешительности, но, тем не менее, отважно приступает к бухгалтерии. Правда, счет у неё идет как-то странновато, но интересно. Сначала она отсчитывает маленькие кучки по десять монет. Потом десять кучек по десять монет сгребает в одну побольше из ста и начинает всё сначала. Пару раз сбилась с большими кучками и пересчитала. В конце концов весь довольно большой стол оказался усыпанным кучками по сто серебряных и золотых монет.

– Всё, дальше я не знаю, – виновато пробормотала Антогора. Вот в этой кучке всего пять по десять монет золота, а в этой три по десять серебра.

– Ничего, – успокаиваю я ее, – я досчитаю. Ты здόрово помогла. Мне теперь намного проще.

Всего в наличии оказалось четыре тысячи восемьсот пятьдесят золотых ауреусов1212
  Ауреус – золотая монета = 25 серебряных денариев = 100 серебряных сестерциев = 400 медных ассов.


[Закрыть] и две тысячи шестьсот тридцать серебряных денариев. Если серебро пересчитать в золото, то это еще сто пять ауреусов. Всего четыре тысячи девятьсот пятьдесят пять золотых. Огромная сумма! Да и вес, наверное, много больше пятидесяти килограммов.

Ладно – с финансовыми ресурсами более или менее ясно. Теперь бы с землей определиться.

– Антогора, а нет ли здесь карты, на которой можно было бы посмотреть, где находится ваше племя? Интересно, какой кусок земли достался Фульвию?

– У Александра была. Он нам показывал. Должна быть в шкафу для карт. Вот она!

Разворачиваю пергамент на столе прямо на звенящих монетах. О, земля амазонок даже обозначена и обведена! Адриатическое море совсем рядом. Масштаба, конечно нет.

– Антогора, а от племени до моря далеко?

– Мили четыре-пять.

– А не знаешь ли ты, сколько стоит земля в этих краях?

– Это нужно у Мара спросить. Может быть, он знает. Ему с крестьянами больше нас дел достается.

Спускаюсь вниз. Мар хлопочет на кухне. Спрашиваю:

– Мар, скажи, пожалуйста, а в какую цену зéмли в этих краях?

– По-разному. Пахотная земля – до пяти денариев за квадратный стадий. Лес немного дешевле – до четырех денариев. Луга в той же цене, а бесплодная земля – не дороже денария за квадратный стадий. Это если она пригодна для поселения. Если не пригодна и для этого, то, бывает, отдают и за один сестерций.

Возвращаюсь в библиотеку. Антогора ссыпает деньги туда, откуда и доставала.

– Нас дома не очень много учат счету, – говорит она. – По пальцам разве что обязательно, а больше – то это уже кто как захочет. А вот писать и читать все должны хорошо. Так же, как и драться.

– Если захочешь, то я тебя счету научу. Это совсем не трудно. Хоть сегодня начнем. А вот завтра утром покажешь мне дорогу к дому Фульвия. Пойдем с Маром на разведку. Когда Астерия отдохнет, скажи ей, чтобы обратно не уезжала, пока я не выясню намерения Фульвия. Мне кажется странным, что он приказывает вашему племени убраться с его земли именно сейчас.

– Что тут странного?

– По словам Астерии, он только-только стал владельцем и уже рассылает приказы. С новой собственностью нужно еще освоиться, а это не вмиг происходит. Что-то тут не так.

Антогора оказалась очень сообразительной ученицей. Просто на лету схватывает сложение и вычитание на предметах, а не только просто их пересчет, к которому она привычна. Знает что-то и про цифры, раз грамотная. Но вот оперировать при счете не предметами, а цифрами получается сложнее. Но принцип вроде поняла хорошо.

На закате в саду можно было наблюдать занятную картину. На скамейке, где сидит Антогора, рассыпаны камешки, которые она перебирает, складывая и вычитая. Прутиком на земле она рисует действия цифрами и тут же сопоставляет, что получается в камешках и цифрах. Иногда сходится, а иногда нет. Расстраивается, когда не сходится.

Рядом стоят все три мохнатых и рогатых приятеля и дают дурацкие советы. Антогора сердится:

– Вы меня путаете!

– Ничего не путаем.

– Нет, путаете!

– Посуди сама: как мы можем путать, если всё запутано именно у тебя. Твои знаки на земле совсем не похожи на расклад камешков на скамейке…

Утром выехать к Фульвию не удалось. Нагрянули крестьяне из села для проведения большой уборки в доме. Мар, Охота, Антогора, Ферида оказались при деле, и только мы с Астерией бродили по дому и всем мешали.

Охота бросила мимоходом:

– Пошли бы искупались, что ли, чем тут болтаться-то!

– А ведь это чудесная идея! Астерия, идем со мной!

Озерцо привело Астерию в восторг не меньше, чем меня самого. Сегодня там оказалось довольно оживленно. Нимфы живописной группой расположились на бережке. Увидев их, Астерия мигом влилась в эту дамскую компанию и о чём-то увлеченно заболтала с Клитией. Полез в воду один. Может, это и к лучшему. Местный обычай купаться голышом чрезмерно возбуждает при дамском соседстве. А так вроде обошлось. Вся женская компания бросилась в озерцо, когда я уже вылез из него. Искус, хвала Юпитеру миновал меня. Хотя вру. Когда Астерия вылезала из воды – пришлось-таки отвернуться. Греховные мысли возникают помимо желания их не допустить.

Выехали сразу после обеда. Антогора критически посмотрела на мою посадку на лошади, но вслух ничего не сказала. Ну и громадные же у амазонок кони! По сравнению с теми, на которых сидели я и Мар, – просто гиганты.

– Антогора, а откуда у вас такие чудесные кони?

– Сами растим. Эта порода есть только у нас. Каждая девочка в двенадцать лет получает в подарок жеребенка. Дальше растут вместе. Если лошадь погибает или умирает, то приходится опять начинать с жеребенка. Хотя под седлом и может быть вторая лошадь до тех пор, пока жеребенок не вырастет и не станет боевой лошадью.

– Но зачем такие огромные?

– Потому что сильные и тяжелые. Попробуй со мной столкнуться! Кто из нас устоит? Я вас с Маром одновременно обоих повалю, – и Антогора со смехом направила свою боевую громадину на меня.

– Не надо, не надо! Верю, верю! – и когда она отвернула, крикнул ей в спину: – Нахалка и разбойница!

На что Антогора прямо-таки залилась ехидным смехом.

И в самом деле, поместье – латифундия Фульвия – оказалась недалеко. Часа через два Антогора привстала на стременах и указала вперед.

– Вон столб границы владения.

– Хорошо, Антогора, дальше мы сами. Нельзя, чтобы тебя там увидели. Возвращайся домой.

За столбом, перевалив небольшой холм, мы с Маром увидели и виллу Фульвия. Большой дом розоватого камня с колоннами в окружении множества мелких построек и дворов, двориков между ними. Дымок то ли над кузницей, то ли над кухней. Какая-то скотина в наиболее отдаленном от дома дворе и немалое число снующих туда-сюда людей. Дальше простираются возделанные поля, виноградники и, похоже, фруктовый сад. Есть и небольшой садик для отдыха с бассейном. Хорошее хозяйство! Видна крепкая и толковая рука владельца или управляющего. Как мне представиться хозяину? Не Андерсен же, как в Верне. Нужно что-то хотя бы приблизительно римское. Скажем, Андроник. Почему бы и нет?

Спешились у дома. Мгновенно подлетел раб в какой-то грубой, домотканой хламиде и принял поводья. Из дома вышел аккуратно одетый мужчина лет сорока и выжидающе уставился на меня.

– Сергей Андроник по делу к сенатору Гнею Фульвию, – небрежно бросил я ему.

Мужчина кивнул и исчез в доме. Через минуту вышел обратно.

– Гней Фульвий приглашает Сергея Андроника быть гостем в его доме, – произнес он и слегка посторонился в знак приглашения войти. – За лошадей и вашего слугу не беспокойтесь. Юлиан – управляющий, – представился он сам и пошел чуть впереди меня.

Просторные и гулкие залы, довольно уютные большие комнаты, обставленные деревянной мебелью, искусная роспись стен говорят о богатстве и значительности хозяина. Из широких дверей навстречу нам, держа какую-то одежду в руках, выскакивает очень смуглая, стройная и совершенно голая девушка с тонким кольцом рабыни на шее и, свернув направо, мгновенно скрывается в недрах боковых помещений. Юлиан вводит меня в двери, откуда она выскочила, и, развернувшись, уходит обратно.

Неплохо, неплохо. Мизансцена не хуже, чем в кино про Рим и Древнюю Грецию. На кушетках напротив друг друга возлежат двое явно нетрезвых мужчин. Оба примерно одного возраста. Один – в светло-зеленой тоге, лет пятидесяти пяти, с одутловатым лицом. Судя по небрежной, барской позе – как раз и есть хозяин – Гней Фульвий. Другой – лет шестидесяти, худощавый, в желтой тоге, больше сошел бы за гостя. Хотя и важный, и поддатый, но хозяйской раскованности в нём не чувствуется. Обращаюсь к зеленому:

– Приветствую тебя, Гней Фульвий.

– Приветствую, э-э…

– Сергей Андроник – друг и управляющий твоего соседа Александра Марцелла.

При этом имени Фульвий словно слегка протрезвел, а его гость замер, не донеся чашу с вином до рта, и насторожил уши.

– Приветствую тебя, Сергей Андроник, – икнув, не сразу выдавил из себя обязательную формулу вежливости хозяин дома. – Познакомься и с моим гостем – Домицием Ульпианом.

– Слышал, слышал. Знаменитый законник и юрист из Рима. Приветствую тебя, Домиций Ульпиан!

– Приветствую тебя, Сергей Андроник, – послышался хрипловатый ответ.

Ну, слава Юпитеру – с официальным представлением покончено! Фульвий хлопнул в ладоши и приказал вбежавшему рабу:

– Подвинь ложе для гостя, – и уже мне: – Ты какое вино предпочитаешь, Сергей: местное или греческое?

– Сейчас никакое, Гней, – отвечаю я, устраиваясь полулежа на кушетке. – Мое дело требует незатуманенной головы. Прости, что вторгся в ваш отдых. Наверное, нам лучше завтра поговорить. Я подожду.

– Если дело важное, – старательно выговаривая слова, произнес Гней, с явным усилием стараясь собрать внимание на новом госте, – но может подождать, то ты прав: пусть подождет до завтра. Я, то есть мы, как видишь, к деловым разговорам не готовы. Но вот твой отказ присоединиться к нам обижает. Однако и тебя можно понять. Только скажи, о каком деле ты хочешь со мной поговорить.

– Видишь ли, Гней, Александр мне все уши прожужжал своим желанием расширить владения. Может быть, даже совсем не рядом с теми, которыми он сейчас обладает. Прихоть уж такая. И вот вчера я услышал, что ты получил небольшой земельный подарок от Октавиана.

– Небольшой?! – недоуменно воскликнул Ульпиан. – Да ты знаешь, какой небольшой? Весь Рим в нем поместится четырежды по четыре раза!

– А по-твоему, Домиций, – это большой подарок?

Юрист и правовед замер с открытым ртом, опешив от моей наглости.

– Ладно, ладно, большой – небольшой, какая разница, – примиряюще вставил свое слово Фульвий. – Только какое отношение имеет моя земля к желаниям Александра Марцелла? Вот в чём вопрос.

– Я приехал поговорить о покупке земли, если у тебя образовался её избыток.

– М-м…, – попытался что-то выдавить из себя хозяин этого дома и обширных земель, но Ульпиан поспешил его опередить:

– Это и в самом деле серьезный разговор. Ты прав, Сергей, – такое дело требует незатуманенной головы.

– Да! – в свою очередь, решил Фульвий подтвердить тезис собеседника о незатуманенности головы.– И он бросил на юриста не совсем такой уж и пьяный взгляд. – Давай завтра поговорим об этом, Сергей. Сейчас я прикажу показать комнату для тебя.

Что-то в моем предложении их обоих сразу заинтересовало. Даже пьяных. То составь им компанию. То вдруг возжаждали уединения.

– Если ты не возражаешь, Гней, я бы осмотрел твое хозяйство. Очень уж у тебя тут всё как-то ладно устроено. Интересно и полезно для меня.

– Какой может быть разговор! Юлиан, Юлиан! Позовите Юлиана! Ах, вот ты. Покажи Сергею мое хозяйство и комнату для отдыха приготовь. Мой гость остается до завтра. Приставь к нему рабыню для услуг. Получше! Понял?

– Слушаюсь, хозяин.

Комната оказалась достойной и гораздо более важного гостя, чем я. А уж лежбище-то и вообще царское! Сопровождавший меня Юлиан вдруг куда-то испарился. Нет – вон возвращается в сопровождении стройной женской фигуры.

– Вот это Фелиция. Она будет тебе прислуживать, Сергей. Не стесняйся. Она предназначена для всего.

Глядя на покорное выражение очень миленького лица белокожей девушки, можно понять, что она как-то уже примирилась со своим предназначением «для всего».

– Хозяин сказал, что ты хочешь посмотреть дом, двор и службы. Я готов показать.

– Думаю, Юлиан, что мне не следует отвлекать тебя от дел. Я сам поброжу и посмотрю.

– Тогда я тебя оставляю. Если что-нибудь потребуется, то скажи Фелиции. Она всё знает.

Фелиция стоит, сложив кисти рук перед собой и уставив глаза в пол. Обхожу её кругом. Действительно, недурна собой, и под легкой тканью одежды обрисовываются стройные ножки. Может, в самом деле, использовать ее «для всего», раз предлагают? А как же Зубейда?

Чёрт – опять всё те же внутренние тормоза современного европейского воспитания и морали! А что подумала бы сама Зубейда на этот счет? Там ведь институт и традиции многоженства и наложниц. Женщин Востока никак не мучает связь их мужей с другими женами, женщинами. Им просто по обычаям и традициям неведомо понятие сексуальной измены. Хотя, с другой стороны, на Востоке и порицается связь с чужой женой. Но это совсем другая статья. Эх, ну и умен же, ловок я! Как здόрово подвел под свои страсти логическое и этическое допущение! Пожалуй, если что, то никакие угрызения меня мучить не будут. Пусть только попробуют! Да и опять-таки – физиологии же не прикажешь молчать! Эх, была бы Зубейда рядом…

– Фелиция!

– Да, господин?

– Ты знаешь, где слуга, который приехал со мной?

– Да, господин.

– Тогда пойдем, возьмем его, а ты покажешь дом и хозяйство сенатора.

– Да, господин.

Фелиция провела меня довольно извилистым путем по всему дому. Комфорт, конечно, не тот, что на вилле Александра, но для этого времени очень приличный. Комнаты самого хозяина, комнаты семьи, которая осталась в Риме, комнаты рабов и рабынь, кухня, баня, внутренний бассейн и еще множество помещений, назначения которых я даже и не спрашивал. Мар оказался в специальной пристройке для слуг гостей. Забрали его, и вышли во двор позади дома.

– Вот это ткацкие мастерские, – объясняет Фелиция, показывая на одноэтажную постройку довольно внушительных размеров. – Здесь делают ткани из шерсти и волокна разных растений.

Внутри чуть ли не настоящая мануфактура1313
  Мануфактура – большое промышленное предприятие ручного труда.


[Закрыть]. За примитивными станками – только рабы-мужчины. В глубину не пошли. Постояли у дверей и двинулись дальше. Посмотрели конюшни, скотный двор и выделку шкур. Заглянули в сарай, где давят виноград на вино. Сейчас тут пусто – урожай еще не поспел. Мара заинтересовал большой давильный пресс.

– У нас такого нет. Давим виноград ногами. Интересно.

В сарае для изготовления оливкового масла тоже пусто. Вышли со двора и побродили по фруктовому саду. Уже темнело, когда, возвращаясь в дом, мы прошли мимо наружного бассейна. Здесь они, голубчики! Бултыхаются, отдуваются как моржи, выветривая хмель. Спрашиваю:

– Ну как, Фульвий, будут незатуманенные головы к утру?

– Будут, будут. Не мешай!

– Вы бы лучше баню попробовали.

– Уф, будет и баня.

Мар отправился к себе, а я к себе. Фелиция – за мной, как тень. Сходила за жаровней, зажгла светильники, встала у дверей и опять замерла в позе покорного ожидания.

– Фелиция!

– Да, господин?

– Не пора ли ужинать?

– Да, господин. Сейчас принесу.

Роскошно кормят в доме римского сенатора. Не то, что у нас на вилле – по-простецки. Тут тебе и всякое мясо, и рыба откуда-то, и обилие овощей и приправ, и уж совсем непонятное фруктовое разнообразие. В саду-то фрукты еще не поспели.

– Фелиция!

– Да, господин?

– Пока я занят, и ты можешь сходить поужинать.

– Спасибо, господин.

Не успел я сам закончить с трапезой, как она уже вернулась и заняла свое место у двери.

– Всё, можешь убирать.

Не успел я оглянуться, а она опять на месте.

– Господин будет спать?

– Будет.

Покопошилась у постели, что-то расправляя и перекладывая, пока я раздевался, и опять приняла позу статуи, ожидая последних распоряжений.

– Ну, что ты там стоишь, Фелиция? Раздевайся и ложись со мной.

– Да, господин…

Поутру никакие угрызения меня не донимали. Только сожаления, что Фелиция не Зубейда. Хотя Фелиция и была хороша. Видно, всё дело тут вовсе не в сексуальных условностях и национальной морали.

Серьезный разговор начался уже за завтраком в покоях Фульвия. Оба собеседника бодрые и оживленные. Вина перед нами нет. Вместо него молоко и сок из чего-то. Зато яств всяких сверх меры, и всё подносят и подносят. Отдаем им должное. Хорошо всё-таки быть римским сенатором! Во всяком случае, здесь – поодаль от Рима. Я умышленно восхищаюсь кушаньями, домом, хозяйством так долго и нудно, что Фульвий начинает терять терпение. Ерзает, переглядывается с Ульпианом, но так прямо к делу не приступает – неприлично. Начать должен я. Вот если бы ему подъехать к интересующей их теме как-нибудь исподволь…

– А разве, Сергей, у Александра в поместье хуже, чем у меня?

– Ну, в общем-то, дом не хуже, место тоже хорошее, сытно, но вот со слугами не очень. У тебя, Гней, вон их сколько. И для того, и для этого, и для другого, а у Александра на всё хозяйство три женщины да один мужчина, что приехал со мной.

– Так никто не мешает Александру иметь прислуги сколько угодно, – вступил в разговор Ульпиан. Как я слышал, Александр не владеет рабами, хотя может себе позволить накупить их сколько угодно. В Риме это многих удивляет.

– Да-да, – поддержал тему рабов Фульвий. – Странный он какой-то в этом отношении. Нанимает крестьянок и платит им за работу. Тогда как рабы работают бесплатно.

– Расточительно, – поддерживает Ульпиан хозяина дома.

Отлично! Вот как раз это-то мне и нужно было обязательно выяснить до начала разговоров о земле. Они не знают, что два года назад крестьянок сменили амазонки. И Квинт Клодий, видно, не раззвонил о своей прошлогодней стычке с ними перед виллой Александра. Очень хорошо! Как-то даже и на сердце полегчало.

– Расточительно? Это уж как посмотреть, – отвечаю я. – Раба купить – надо деньги потратить. А плата за наем крестьянина почти та же, что уходит на содержание раба. Зато, как говорит Александр, спишь спокойно. Не боишься, что тебе ночью глотку перережут.

– Да ты что говоришь, Сергей, – поежился Фульвий. – Слава богам – в Империи на этот счет спокойно.

– Может, ты и прав, Гней, только у Александра есть и ещё один признак спокойствия. Он говорит, что чем дальше Рим – тем слаще покой.

Мои собеседники дружно рассмеялись.

– Вот тут с ним можно согласиться. Правда, не всегда удаленность от Рима спасает полностью, но докучают гораздо меньше.

– Я думаю, что Александр не прочь убраться от Рима ещё дальше, чем сейчас. Вот и ищет землю, чтобы построить новый дом и перебраться в него. А мне донесли, что подарок тебе от Октавиана еще на два дня пути дальше от Рима, чем твое, Гней, и Александра поместья здесь. Если у тебя найдется подходящий кусочек на продажу, то почему бы и не купить его.

– Что значит «подходящий»?

– Пахотная земля, луга, лес, река или море неподалеку.

– Да? Тут есть о чём поговорить. Если карта, которую доставил мне Домиций, не врёт, то такая свободная земля у меня появилась. И какой, как ты называешь, «кусочек» ему нужен?

Ульпиан зашуршал какими-то свитками и подал один из них Фульвию.

– Ну, скажем, десять на десять римских миль нас бы устроило. Можно больше, но не меньше. Столько у тебя будет? – Фульвий слегка опешил, и Ульпиан, похоже, тоже.

– Сколько-сколько? Десять на десять? Это же… шесть тысяч четыреста квадратных стадиев. Огромные деньги! Они есть у Александра?

– А как ты думаешь? Я что, просто поговорить к тебе прибыл?

– А почему он сам не приехал для такого серьезного дела?

– Его сейчас здесь нет и неизвестно, когда будет. Я же поспешил, чтобы ты сам не раздарил или не распродал землю кому-нибудь ещё.

– Как я понимаю, ты, Сергей, намерен всё разузнать и договориться, а Александр явится позже с деньгами за документом на право владения?

– Как я понимаю, Гней, на документе требуются только подпись и печать продавца, а также подписи двух свидетелей. И еще твоя расписка в получении денег. Покупатель к купчей руку не прикладывает. Так, Домиций?

– Так, – подтвердил юрист.

– Стало быть, присутствие Александра здесь и сейчас вовсе не обязательно. Если мы с тобой договоримся, то в обмен на купчую на имя Александра ты сразу же получишь все деньги от меня. Просто и быстро. Есть смысл говорить именно со мной?

– Тогда совсем другое дело.

Фульвий хлопнул в ладоши и приказал слугам убрать остатки трапезы. Свиток карты владения оказался большим, а по содержанию довольно подробным. Даже проставлены размеры границ. Обозначен ландшафт и рельеф. В общем, квадрат двадцать на двадцать римских миль1414
  Римская миля – 8 стадиев.  Стадий – примерно 185 метров.  Шаг – примерно 0,77 метра.


[Закрыть], одной стороной примыкающий к Адриатическому морю. Есть даже река. Но какие-то малозаметные точки выделяют часть владения почти в центре карты и поближе к морю. Делаю вид, что их не замечаю. На карте Александра это место помечено, как стойбище племени амазонок.

– Вот смотри, Сергей: если здесь в середине очертить десять на десять миль, то это как раз то, о чём ты говоришь. Десять миль берега моря. За ним вглубь страны – полоса невысокого, лесистого взгорья, холмов и от нее до другой границы вашей земли будет плодородная земля, пригодная для полей и виноградников. А вот здесь, по берегу реки – луга. Александру просто повезло, что у меня есть такое место на продажу.

– Да, на пергаменте выглядит заманчиво и удобно. Но думаю, что бессмысленно расспрашивать тебя о том, что там в натуре. Вряд ли ты там был раз – это пустые земли.

– Составители карты достойны доверия, и Домиций – один из них.

Я вопросительно оборачиваюсь к юристу.

– Всё верно, – уверяет тот, – карта составлялась под моим присмотром. Пришлось изъездить владение вдоль и поперек вместе с рисовальщиком. Завидный кусочек! Не пожалеете.

– Я тебе верю, Домиций, но, как ни крути, а всё равно без выезда на место всегда покупаешь кота в мешке.

– Уверяю тебя, что место никак не хуже того, где мы сейчас. А лес даже лучше – не потравленный. Про море я уж и не говорю. Ровный, песчаный берег. А на лугах уже сейчас трава выше пояса.

– Ладно, полагаюсь на твои слова, Домиций. Гней, я полагаю, ты не будешь требовать тех денег, которых стоит земля здесь? Всё-таки владение и более отдаленно, и не разработано. И дорог нет, раз оно не заселено.

Тут эта пара переглянулась, а я сделал вид, что не заметил этого.

– Да, дорог нет, – согласился Фульвий. – на какую цену ты рассчитываешь?

– Думаю, если довериться Домицию, то справедливо будет предложить за плодородные земли четыре денария за квадратный стадий. За лес три денария и за побережье два денария.

– А почему это за побережье по два? – вскинулся было Фульвий. Это же выход в мир!

– Да, – отвечаю, – и вход для набегов.

– А мне кажется, – вмешался Ульпиан, – что предложение Сергея вполне разумное.

– Думаешь? – откликнулся Фульвий. – Допустим. Тогда нужно обсудить размеры разных земель.

Тут, конечно, не обошлось без споров. Но, в конце концов, сошлись на побережье в тысячу двести восемьдесят квадратных стадиев. На лес и поля получилось поровну. По две тысячи пятьсот шестьдесят. За всё получается двадцать тысяч четыреста восемьдесят денариев. Кругленькая сумма!

– Ну, хвала Юпитеру, – договорились, – изображая чуть ли не несказанную радость, подвел я итог. – Домиций, дело за тобой. Пиши купчую на продажу свободных от поселений земель, а я поеду за деньгами.

– В купчей указываются только владелец и состояние самой земли, а свободна она от невладельцев или не свободна, оговаривается отдельным договором или обязательством сторон.

– Мне всё равно. Я же не ездил туда для осмотра. Пусть Гней подпишет обязательство, что земли свободны, – и этого достаточно. Чего ты мнешься, Домиций? Что-то недоговорили такое, о чём мне следует знать?

Тут они и попали в затруднительное положение. Если земли заселены даже без прав, то это является причиной, по которой продажа может не состояться. Если скрыть этот факт в письменном документе, то сделка наверняка будет впоследствии расторгнута судом. Важно либо, чтобы этого документа не было вообще, либо уломать покупателя на сожительство с теми, кто на земле уже есть.

– Дело в том, Сергей, что там, на границе леса и полей есть одно небольшое племя, не имеющее прав первопоселения. Им уже отправлен приказ освободить землю, и это лишь вопрос времени.

– Если племя небольшое, то это не страшно. Может быть, его удастся использовать для работ. Какая численность-то?

– Около двух тысяч голов.

– Не такое уж небольшое. И что за племя?

Ульпиан опять замялся, а Фульвий замер в предчувствии рушащейся сделки.

– Амазонки.

Надеюсь, мне удалось, вскочив, как бы от неожиданности с ложа, более или менее достоверно изобразить изумление при помощи разинутого рта и вытаращенных, глупо хлопающих глаз. Постояв несколько секунд в неподвижности, я, словно очнувшись, начал поправлять на себе одежду, словно собираясь уходить.

– Ты куда? – поинтересовался Фульвий.

– Куда-куда – домой, конечно. Вы что-то перепутали. Мы хотели купить землю, а не войну с амазонками.

– Погоди, погоди – не будет там никакой войны.

– А что будет?

– Раз правитель это владение подарил, то значит, он обязан и освободить его от помех использованию, – начал растолковывать ситуацию Ульпиан. – Придут солдаты и выпихнут амазонок с земли.

– И Октавиан прибудет с солдатами, чтобы воодушевить их на подвиг?

– Нет, конечно. Зачем Октавиан?

– Знаете, что, если хотите говорить серьезно, то не принимайте меня за идиота. Не знаю, о чём тут вы вчера по пьянке сговорились после моего ухода, но продумали явно не всё. Кого ты, Домиций, пытаешься убедить сказкой о солдатах? Октавиану нечем загородить свою собственную персону от армии Антония. А одна амазонка стоит десяти римских солдат. Стало быть, противопоставить им нужно не менее чем два десятитысячных легиона. Откуда они возьмутся?

Потом – с чего ты взял, что амазонок можно просто так взять и согнать с места, на котором они живут, наверное, уже сотни лет? Война начнется такая, что вся округа будет разорена. Чего будет стоить после этого там земля? А сколько денег нужно будет раздать командирам легионов для поддержания их нужной активности? Кроме того, я всё-таки немного разбираюсь в стратегии и тактике. Где располагаются амазонки?