Текст книги "Сказки старого дома 2"

– Что же – вполне разумное действие.

– Я тоже так думаю. Когда я вчера вернулся домой, Антиопа меня уже ждала. Мы всё обсудили. Хотя, что это я говорю «всё». Она приехала с предложениями со своей стороны. Их-то и обсуждали. Я почти согласился. Уж очень всё просто и выгодно для меня. Но вот ты сейчас напомнил мне о Риме, и я думаю, кое-что придется изменить в достигнутом вчера. Антиопа, тебе там, в углу хорошо слышно? Может, пересядешь поближе?

Антиопа встала и пересела в кресло, стоявшее рядом с Ульпианом.

– Антиопа, – продолжил Александр, – предложила от имени племени выкупить у меня владение.

Ульпиан помрачнел и спросил:

– За сколько?

– За сто тысяч.

– За сколько!?

– За сто тысяч денариев. Ты что, плохо слышишь, Домиций?

– Нет, прекрасно слышу. Сумма удивляет. Думаешь, у них есть такие деньги?

– Я их уже получил. Только расписку ещё не написал. Теперь, после твоих напоминаний о Риме и римском политическом идиотизме и подлости, думаю, речь в сделке с племенем амазонок пойдет о совсем других деньгах.

Антиопа вскочила в возмущении.

– Александр! Как ты можешь! Мы же вчера договорились!

– Подожди возмущаться, Антиопа. Я ещё не закончил.

Послышались шаги, и в библиотеку, переговариваясь, ввалились Астерия, Мида и Фалестра. Антиопа шикнула на них и взглянула на Александра. Тот согласно кивнул.

– Можете присутствовать, но тихо, – сказала девочкам Антиопа и указала кивком головы на кушетки у стены.

Ульпиан проводил взглядом эту троицу, излучавшую здоровье и силу, и озадаченно повертел головой. Спросил Антиопу:

– У вас в племени все такие красавицы?

– Все.

– Поразительно. И вправду каждая может устоять против десяти солдат, как говорит молва?

– Нет, обычно только лишь против пяти. Против десяти – это уж если их очень разозлить. Александр, продолжай!

– Так, о чём я? Да, вчера мы договорились, что я вам уступаю всё владение целиком. Сегодня я хочу оставить себе небольшой кусочек от него. Две на две мили. Этого хватит и для дома, и для хорошего хозяйства.

– И только-то? – спросила Антиопа. Я уж было подумала, что речь пойдет о чём-то большем. Всё владение даже для нашего племени великовато. Ты меня успокоил.

– Вот и хорошо, но это не всё. За триста девяносто шесть квадратных миль земли я возьму с вас не сто, а семьдесят пять тысяч денариев. Двадцать пять вы увезете обратно, как плату за пожизненную охрану моего соседства с вами. Пожизненная – это имеется в виду до моей смерти. А также я потребую от вас, Антиопа, послесмертного обязательства.

– А это еще что за штука?

– Простая и вполне доступная вам штука. Если я умру насильственной смертью, то вы обязуетесь наказать виновных в моей смерти.

– Месть, что ли?

– Она самая.

– Странные вещи ты говоришь, Александр, – удивилась Антиопа. – Договор на месть составить нельзя – противозаконно. Это даже я понимаю.

– Ты правильно понимаешь, – подтвердил Ульпиан и не преминул при этом уколоть: – Хоть и женщина.

– Неважно, – ответил Александр. – Мне достаточно твоего устного обещания. Ведь вы их никогда не нарушаете.

– Да, обещание я тебе могу дать, – подтвердила Антиопа, – и племя его выполнит.

– Очень хорошо. Вот тебе, Домиций, и забота – прямо сейчас составить купчую на землю, договор об охране и расписку. А мы с Антиопой посидим над картой и прикинем, где бы удобнее приткнуть мое новое поместье. Чтобы было удобно и не мешать друг другу. Придется-таки большое угодье искать в каком-нибудь другом, более спокойном месте.

– А зачем тебе искать в другом месте? Продавал бы не всё. Вот и Антиопа говорит, что и для них земли слишком много.

– Сергей этого делать не советует, а почему – не объясняет. Я же привык ему доверять.

Вопреки ожиданиям Ульпиан совершенно спокойно уселся за составление документов. И в самом деле – чувствуется его большой опыт в составлении всяких заковыристых текстов. Меньше, чем через два часа всё было написано и подписано. Получив свою мзду в пятьдесят золотых, крючкотвор засобирался уезжать.

– Домиций, а ужинать? Да и какая сейчас поездка в Рим, как ты собирался? Ты же до темноты не успеешь доехать до первого постоялого двора.

– Ничего, я сейчас вернусь к Фульвию. Забыл там кое-что у него.

Я вышел проводить его.

– Странная сделка, Сергей. Хотя и совершенно законная. Закон не запрещает быть стороной сделки любой группе непоименованных людей. Племени в том числе. Ты что – рассказал Александру о своих догадках относительно политики Рима и амазонках?

– Нет, конечно. Зачем ему это знать, а мне потом выслушивать его долгую ругань по поводу Рима? Да и мне совершенно наплевать на римские интриги. Я просто, как только с тобой и Гнеем расстался, намекнул через посыльного амазонкам, что мы не против поговорить об их будущем. И цену будущего обозначил. Но то, что они моментально прискачут, гремя деньгами в мешках, было для меня неожиданностью. Явно продешевил.

– А нанять целое племя в охрану не ты Александру подсказал?

– Какой же ты всё же недоверчивый, Домиций! Всюду тебе чудятся какие-то интриги. Это ты ему подсказал, заведя разговор о Риме. Тут Александру надо отдать должное – сам сообразил. Теперь, если он переберется поближе к амазонкам, к нему и с армией будет не подступиться. Не зря они договорились, что новое поместье Александра будет в середине земель амазонок. Видел, что за публика эти дамы? Если что, то от них не убережешься и за стенами императорского дворца!

– Однако надо же! Сто тысяч денариев с первого слова! Откуда у них такие деньги? И почему они дали их вам, а не Фульвию? Ведь Фульвий первым посылал вестника в племя.

– Откуда деньги? Понятия не имею. Но вот легкость, с которой они с деньгами расстаются, позволяет думать, что там есть еще, и много. Досадно, что я мало запросил. Мне ведь в этой сделке достанется половина от прибытка. А что касается того, почему не Фульвию, то ты мог бы и сам догадаться. Всё очень просто. Фульвий послал в племя не предложение, а приказ. Амазонки же ничьих приказов не слушают.

– Да, наверное, ты прав. Ну, что ж, прощай, Сергей. Заходи если будешь в Риме.

Слуги помогли своему хозяину взгромоздиться на лошадь, и они отбыли. Что ж – будем надеяться, что в Риме оставят Александра в покое. В библиотеке ликование. Правда, без скаканья на одной ноге и ломки мебели от избытка чувств. Антиопа не может начитаться купчей. В который раз уже, наверное, перечитывает, шевеля губами. Девочки внимательно рассматривают карту, передавая её из рук в руки. Александр, со сверх меры довольной физиономией развалился в кресле.

– Какой удачный сегодня день, однако, – пафосно возглашает он. – Надо бы принести жертву богам. Как ты на это смотришь, Антиопа? Не пригласить ли нам Диониса? Он тут устроит чего-нибудь.

– Нет, как-нибудь в другой раз. Мы поедем прямо сейчас – на ночь. В пути и перекусим. Поспешим обрадовать и успокоить племя. А то последние дни там все как на углях. Луна в небе. Так что с пути не собьемся. Астерия, Мида, Фалестра, собирайтесь!

И в самом деле, по-военному быстро собрались и ускакали. Только пыль за ними столбом. Правда, Антиопа на прощанье успела шепнуть мне на ухо:

– Не забудь про свое обещание. Я на тебя надеюсь.

Стоим на террасе и смотрим им вслед. Что-то у девочек какой-то странно заговорщицкий вид. Охота с подозрительно невинным видом спрашивает меня:

– Сергей, а какие у городских людей бывают изъявления дружеской признательности?

– Ну, например, словесные. Такие как «спасибо» или «благодарю». Или ласковые – дружеские поцелуи…

– Знаешь, по части поцелуев мы, правда, не очень опытные, но всё же это нам больше подходит. Девочки, держите его! Не дергайся, Сергей! Больно не будет. Вот это – за меня. Вот это – за Фериду. Вот это – за Антогору. Вот это – за Антиопу. Вот это – за Астерию. Вот это – за…

Александр покатывается со смеху:

– Вы что, всё племя будете перечислять?

Охота угрожающе оборачивается в его сторону.

– Девочки, хватайте второго! Как бы он не удрал от нас.

Александр дернулся было бежать. Да куда там! От судьбы ведь не уйдешь!

Озерцо всё так же прекрасно, водопадик очарователен, а травка великолепна. Сегодня забрел сюда один, но недолго оставался в одиночестве. Приперся Габор и с независимым видом завалился в траву рядом со мной.

– Скучно что-то тут в последнее время, – посетовал он. Ни тебе событий интересных, ни праздников. Амазонки и те уехали поспешно, не угостив всех на радостях. Обидно.

– Так уж обстоятельства сложились. У них в племени дела важнее праздников здесь. Хочешь повеселиться? Тогда зови своего патрона Диониса. Он и повод найдет для веселья, и сам же его организует. Где он, кстати, сейчас, и как вы с ним общаетесь, если нужда возникает?

– Сейчас он на Горе1616
  Гора – Олимп.


[Закрыть], наверное. Где же ему еще быть? До осенних праздников в его честь ещё далеко. Тогда он сам за нами придет. А нам до него не докричаться. Вот если какую-нибудь пирушку самим организовать, то он сверху сразу увидит и явится.

Габор тяжело вздохнул и уныло посочувствовал себе:

– Вот и праздник октября у фей и гномов тоже нескоро.

– Опля, – оживился я, – это ты хорошо сделал, что вспомнил об этом! Прошлый праздник был ведь около Багдада.

– Ну и что?

– Я удивился, увидев там не только вас, но и других волшебных, божественных существ. Однако в дороге мы никого из вас не встречали. Похоже, что в разные места мы попадаем разными путями.

– Ну и что?

– Как что? Расскажи, как вы ходите в далекие страны. Может быть, и нам будет проще там же ходить. Или это у вас секрет? Я тогда у феи Розы спрошу.

– Да от тебя не секрет, вообще-то. Только наш путь не каждого на себя пускает.

– Наш тоже. Далеко идти до вашего?

– Не надо никуда идти. Он в скале слева от водопада. Пойдем!

Подошли к скале. Ни малейших признаков какого-либо входа. Ни выступов, ни контура. Травинки растут кое-где в мелких щербинах камня. Ящерица пробежала по стене и скрылась в щели. Габор двинулся прямо на стену – как раз там, где только что пробежала ящерица, и… исчез. Исчез так, как исчезал передо мной «Морской ветер», когда вошел в проход между мирами.

Габор выскочил обратно.

– Чего ты стоишь? Идем же!

– Подожди. Мне надо кое-что проверить.

Я подошел к стене и протянул вперед руку. Рука стала исчезать. Выдернул.

– Вот видишь – он тебя пропустит.

– Понятно. Совсем почти, как у нас, но разница есть. Только вот еще одно дело посмотрю.

Я взял небольшой камень и швырнул его в место прохода. Камень со стуком отскочил от скалы и упал к моим ногам. Я его снова поднял и вошел в скалу. Камень остался у меня в руке. Позади, как через чистое стекло, видно озеро и берег, но звуков снаружи не слышно. Впереди вниз идет пологая каменная лестница длиной метров шесть-семь. Внизу виден свет.

– Ну, что – может, всё же пойдем вниз? – подталкивает меня в спину Габор.

– Пойдем, – отвечаю я и бросаю камень за спину. Он не вылетел наружу, а со стуком, наткнувшись на «стекло», упал на площадку перед входом. – Ладно, на обратном пути подберу, – говорю я и спускаюсь по лестнице вслед за Габором.

Внизу довольно большой, метров двадцать в диаметре круглый зал с низким куполообразным сводом. Светлый желто-коричневый камень стен и пола. Пыльно так, что видны протоптанные следы. Воздух свежий. Значит, какая-то вентиляция должна быть, несмотря на наглухо автоматически запирающиеся входы-выходы. Несколько проходов по окружности, в которых просматриваются лестницы наверх. Странно. Довольно светло, но знакомых светильников не видно. Мягкий свет исходит от верхней, центральной части купола. Над каждым проемом словно вдавлены в камень цифры от единицы до девятки. Мы вышли из проема с цифрой восемь. Я уже догадываюсь, что означают эти цифры, но для интереса спрашиваю:

– И где тут Багдад, Габор?

– Вон там, – указывает он на проем с цифрой два. – Год назад входов-выходов было меньше. Как-то незаметно прошлым летом добавился еще один.

Всё верно. И я добавился, и Ахмед впереди – как самый старый житель Дома. Раньше него, под цифрой один, может быть только вход в мир Генриха Швейцера. А в мой Верн, стало быть, ведет цифра девять.

– Сходим в Багдад, Габор?

– Нельзя. Перед входом нет знака приглашения. Значит, нельзя входить, как в чужой дом без ведома хозяев.

– Вот какой, оказывается, у вас здесь порядок! Похвально! Тогда можем сходить ко мне. Хотя лучше как-нибудь в другой раз. Я ещё не знаю, куда в наших местах приводит лестница отсюда. Знаешь, что – ты можешь идти, а я тут поброжу, подумаю. Вижу знакомую вещь. Хотелось бы её осмотреть.

– Ладно, тогда я пошел, – и Габор унесся наверх.

Не любопытен, однако, мифический фавн. Знакомая вещь стоит посреди зала. Вот, оказывается, куда уплыла часть машины Швейцера из нашего Дома в Питере. Та часть, от которой в Доме остались лишь ровнехонько обрезанные провода. Две стойки – две копии знакомого бронзового каркаса с шестью полками каждая. На одной из стоек все полки заставлены толстостенными стеклянными шарами со множеством электродов по всей поверхности. По двенадцать шаров на полке. На другой стойке – шесть широких медных ящиков или коробок, соединенных проводами со стеклянными шарами. Вроде больше ничего. Нет, есть еще высокая черная панель позади стоек, в которую уходят провода от приборов. Только вот обрезаны ли они там – в Доме – или же уходят в неизвестность, невидимость? Здесь они не обрезаны. Вся задняя часть панели занята рядами множества простейших и вроде бы пронумерованных выключателей. Цифр не различить из-за пыли.

Три группы стеклянных шаров тусклые, а три светятся ровным, не очень ярким и не очень ровным зеленым светом. Две работающие группы, понятно, – моя и Александра. И кто-то еще третий из нас в бегах от российской действительности. Не мешало бы и с этой части машины давно смести пыль. Так ведь ключа нет! Стойки огорожены изящной и вычурной кованой решеткой в стиле конца девятнадцатого – начала двадцатого века, запертой на замок. Опять поражаюсь предусмотрительности Швейцера. Предвидел, что машина, возможно, будет работать без него, и тут может оказаться кто угодно. Решетка, конечно, не спасение от умышленного вторжения в машину. Но строгое предупреждение неглупому человеку, что лезть сюда не надо. Если уж машина выделяет избранных по разумному характеру, то уж, наверное, дурака к себе не подпустила бы!

Долго стою и, как заворожённый любуюсь зеленым мерцанием стеклянных шаров. Удивительно, как это гномы прошли мимо такой интересной штуки и не попытались разобрать её? Странные миры и странные, непредсказуемые существа.

Так, с принадлежностью входов и выходов номер один, два, восемь и девять вроде бы ясно. Кому принадлежат еще пять? И почему их всех девять? У Анны Петровны, что ли, четыре? Мне кажется, вряд ли. А-а, забыл про бывшего военного и студентку, которые не вернулись. Значит, у Анны Петровны два своих мира. Она говорила, что пропавшие жили при ней. А сама Анна Петровна поселилась в Доме позже Капитана. Капитан в Доме с детства. Тогда номер три должен вести к пиратам. Посмотрим.

Поднимаюсь по лестнице третьего прохода. Смотрю, не выходя наружу. В самом деле. Узнаваемый порт и город. Похоже, я вижу его откуда-то с вершин хребта острова Альберта. Просовываю руку наружу. Здесь всё работает. Отлично! Возвращаюсь в зал. Проверю-ка я, куда выходит в Верне девятка.

Девятка выходит из подножья горы на самом краю леса. Локтях в трехстах от выхода – знакомая водяная мельница и красные черепичные крыши построек гномов. Понятно. Пешком до города добираться далековато.

Лестница номер четыре. Сквозь проход видна очень знакомая панорама здания Двенадцати коллегий. Булыжная мостовая. Слева – здание Сената и Синода. По набережной, наверное, громыхая, проезжает карета. За ней другая, всадники. Проходит публика в одеждах восемнадцатого века. Выход наружу почти на уровне земли. Получается, что он в основании Медного всадника. Ну и место! Ни войти, ни выйти. Анна Петровна или студентка? Маловероятно, что бывший военный. Хотя чёрт его знает! Нужно смотреть дальше.

Номер пять. Вдали видна Эйфелева башня. Ещё один Париж. Но этот уж точно не Анны Петровны. У неё уже есть этот город. А раз башня, то достаточно современный Париж. Выходить не буду для уточнения. Хотя вот из-за деревьев, пыхая дымом и паром, вылетает паровоз с вагонами и снова скрывается. Только дым всё дальше и дальше плывет над кронами деревьев. Паровозик-то по виду где-то конца прошлого или начала этого – двадцатого – века. Студентка? Очень вероятно. Париж времен примерно «Фиалки Монмартра» вполне в духе студентки. Тем более что и репертуар Театра музыкальной комедии в Ленинграде во время пропажи студентки был в основном классический. Было где подцепить парижские романтические мечтания студентке института культуры!

Номер шесть. Лес. Дорога. Где – непонятно. Телега с бревном. Возница в коротких штанах. Франция? Точно Франция! Только в ней по дорогам шастают всадники в коротких голубых плащах с большими крестами на груди и спине. Здесь Анна Петровна и хозяйничает. Надо бы спросить у нее: не собирается ли их компания в ближайшее время. Я бы тоже подкатил. Симпатичны они мне. И при этом все такие разные.

Поднимаюсь по лестнице номер семь. Вечереет. Накрапывает дождь. Видно, какое-то зарево со всполохами. Пожар? Но что горит, не видно за кустами. Выхожу. Выход у подножья какого-то заросшего травой и кустами обрыва. Прохладно. Вдалеке слышны взрывы и вроде бы пулеметные очереди. Огибаю кусты и километрах в двух вижу полуразрушенный и кое-где горящий город. Ну, уж это точно не студентка и не Анна Петровна! Кроме как отставному военному, такое никому не привидится. Зачем ему это понадобилось? Хотел хоть в воображаемом мире кого-то и что-то спасти, а сгинул сам?

– Подними руки и не дергайся, – раздается выше меня за спиной спокойный голос. – Повернись.

Поворачиваюсь с поднятыми руками. Вот же влип! Два автомата смотрят мне прямо в грудь. Два солдата внимательно меня рассматривают. Форма не наша и не немецкая. И на современную американскую не похожа.

– Кто ты такой и что тут делаешь? – следует вопрос тем же голосом.

Ляпаю первое, что приходит в голову:

– Местный житель – грибы собираю.

– Да? В начале июня и в таком виде? А корзина где?

В самом деле. Античная туника в этом месте и в это время выглядит, по меньшей мере странно.

– Да шпион это! – говорит второй солдат. – Видишь, вырядился в бабскую одежду.

– Да, – подтверждаю я, – шпион и чтобы быть незаметным, так вырядился.

– Странный тип, – говорит первый, – отведем-ка его к майору.

– А что майор? Он всё равно прикажет его шлёпнуть на всякий случай. Так чего его куда-то тащить? Давай шлепнем прямо здесь.

– Лучше к майору, – говорю я. – Вдруг у меня есть ценные сведения?

– Поднимайся-ка ты, братец, к нам.

С поднятыми руками я пытаюсь вскарабкаться по скользкому склону. Балансировать, удержать равновесие нечем. Через несколько шагов я, поскользнувшись, валюсь на землю, качусь вниз в самую грязь и останавливаю падение, грохнувшись о толстое дерево. Сверху доносится хохот довольной представлением публики. Но это, похоже, удача. Дерево-то рядом. Медленно, со стоном и как бы с трудом пытаюсь подняться, опираясь на дерево, и быстро прыгаю за его ствол.

– Брось, парень, вылезай! Мы тебя и там достанем!

Грохот автоматной очереди и дробный стук пуль по стволу. Стоит солдатам немного сместиться в сторону – и я буду открыт для стрельбы!

Дом, Дом, где ты, Дом, чёрт тебя побери!

Стою, трясясь от нервного напряжения в своей комнате в Питере. Грязь кусками и хлопьями сползает на пол. Закрываю глаза…

Знакомый и словно спасительный лес около виллы Александра. Быстро бегу к дому и у дверей натыкаюсь на Охоту.

– Сергей, где ты столько грязи нашел? Кто тебя обидел?

Отмахиваясь, пролетаю мимо неё и удивленного, вопросительно открывшего рот Александра.

– Потом!

Влетаю в бассейн и как есть плюхаюсь в воду. Долго барахтаюсь в воде, смывая грязь и снимая напряжение. Вся публика в доме собралась здесь и внимательно наблюдает за моим бултыханием. Ждут интересной истории, а Антогора стоит наготове с полотенцем и сухой одеждой. Вылезаю из воды, сбрасываю мокрую одежду, и стою неподвижно, пока Антогора, как заботливая мама, обрабатывает меня полотенцем. Одеваюсь в сухое и облегченно вздыхаю.

– Ужинать не пора? Ферида, стаканчик граппы принеси, пожалуйста.

Публика разочарована. Как же! Увидеть спектакль в действии и не услышать никаких реплик! Обидно. Только когда тепло виноградной водки разлилось по жилам, почувствовал, что наконец-то отпустило. Нет, такие стрессы не для меня. Зато теперь я узнал, как может себя чувствовать добыча, а не охотник. Жуткое – нет, жутчайшее ощущение!

Как хорош мир и покой библиотеки! Ферида и Охота играют в шахматы. Суетятся и горячатся. А какой восторг от каждой взятой фигуры! Просто спектакль детской непосредственности! Мара тут нет. Он всё время в каких-нибудь хлопотах по дому. Трудолюбив и старателен бывший гладиатор. Антогора, как обычно, валяется на кушетке в царственной позе и прислушивается к нашему с Александром разговору. Хотя и мало что в нём понимает. Но ничего не спрашивает. Мол, не мое это дело – ваши секреты.

– Да, извозился ты где-то изрядно. Надо же! Тут в округе столько и такой грязи в это время не найти. Где был-то?

– На войне, – мрачно ответил я.

Антогора насторожила уши.

– Ты это серьезно? – забеспокоился Александр, как-то сразу почувствовав, что тут шуткой и не пахнет. – Только войны нам и не хватает.

– Война не здесь и сюда не выйдет, дай Бог, но сам по себе факт тревожащий. Помнишь, что у нас в Доме в машине не хватает некоторых узлов? Тех, где провода как ножом обрезаны?

– Конечно, помню.

– Я нашел эту пропажу.

– Здесь?

– Ну, здесь-то, наверное, не здесь, но отсюда ход к пропаже имеется.

– Надо скорее посмотреть!

– Не сейчас же, Александр. Поздно уже куда-то идти. Да и уборку там нужно сделать. Завтра с утра уж. Девочек с собой возьмем.

– Вот незадача! Завтра должен вестник из Рима приехать. Нужно его принять.

– Оставим здесь Фериду и Мара. Пусть придержат посланца до нашего возвращения. Антогора, ты слушаешь?

– Да.

– Завтра ты и Охота пойдете после завтрака с нами. Работа будет большая. Возьмете палки и тряпки для мытья полов, бадьи для воды, щетки для пыли. В общем, всё, что нужно для уборки.

– Понятно.

– О том, что вы там увидите, никто не должен знать. Даже Антиопа. С Феридой только можете поделиться. Слушай, а твои подруги не передерутся из-за шахмат? Я вижу, у них что-то уж очень горячий спор пошел из-за белого слона.

– А у них всегда шахматы шумом кончаются. Кто бы ни проигрывал. Я всё поняла, Сергей. Завтра утром большая уборка не дома.

– Вот-вот, именно – не дома.

Громыхая бадьями и цепляясь палками для половых тряпок за деревья и кусты, наш отряд благополучно прибыл утром к подножью водопадной скалы.

– Вот сюда, – сказал я и ткнул рукой в скалу.

Девочки ахнули и поежились, увидев, что у меня не стало половины руки. Но оживились, убедившись, что рука-то на самом деле цела. Охота потыкала пальцем в скалу и чуть не сломала ноготь.

– Да, – подтвердил Александр, – без нас вам туда не войти.

Взял Охоту за руку и исчез вместе с ней в скале. Антогора вцепилась мне в плечо и зажмурила глаза. Так и вошли.

– Можешь открыть глаза и посмотреть назад.

Антогора посмотрела вниз на лестницу, обернулась, увидела выход к озеру и, машинально сделав два шага к нему, уперлась лбом в невидимую преграду.

– Храните меня, Боги! Ну и чудеса!

– Вот видишь? Будешь себя плохо вести – брошу тебя здесь, и умрешь с голоду.

– А кто же тогда после купанья тебя обтирать будет?

– Тоже верно – значит, не брошу. Идем!

Александр и Охота рассматривают кусочек чуда техники за оградой и саму ограду. Антогора присоединяется к подруге, а я оттаскиваю Александра в сторону.

– Видишь эти номера над проемами? Первый ведет в мир Швейцера, а девятый – в мой. Если по порядку, то за Швейцером идет Ахмед, потом Капитан, Анна Петровна, пропавшая студентка, снова Анна Петровна и вот седьмым – исчезнувший военный. Туда-то я вчера заглянул и чуть не поплатился своей драгоценной шкурой за любопытство.

Поднялись с Александром по лестнице. Всё тот же моросящий дождь. Дым невидимого за кустами пожарища вроде бы стал еще гуще. Впереди несколько больших грузовиков стоят у дороги. Двойная цепь вооруженных солдат проходит мимо и скрывается из вида. Меня, что ли, со вчерашнего дня ищут?

– За кустами горящий город. Судя по тому, что вчера я слышал взрывы и стрельбу не только по себе, война идет нешуточная и со случайными визитерами там не склонны разбираться и церемониться.

– Может, замуровать этот проход, чтобы никто туда случайно не выскочил? – спросил Александр, когда мы спустились в зал.

– Я тоже об этом подумал.

– Слушай, а как ты обнаружил это место?

– Габор показал. Я же тебе как-то упоминал, что волшебные существа разных миров как-то могут собираться вместе. Вот через это место и ходят друг к другу.

– А Клития мне ничего не рассказывала.

– С чего бы ей рассказывать? Ты для неё обычный человек. С некоторыми странностями, но человек. А это место – их секрет.

– Пожалуй. Что делаем-то?

– Девочки, мы сейчас с Александром принесем чистой воды, а потом будем уносить грязную. Начинайте с лестниц. Если увидите что-то странное, то не пугайтесь. Сюда никто из людей снаружи войти не может. Кроме некоторых – слабых и безобидных вроде нас с Александром. Которых можно безнаказанно целовать без их согласия. Пошли, Саша, за водой, а потом будешь чистить ограду, а я схожу за слесарем. Машину почищу сам.

Гном Арзон попался мне навстречу, как только я прошел мимо мельницы. Удивленно уставился на меня, даже забыв поздороваться.

– Ты что, Серж, пешком гуляешь по лесам? Не от дороги идешь. За музыкой?

– Здравствуй, Арзон. Нет, не гуляю и не за музыкой. Помощь твоя нужна. В подземном зале нужно открыть, а потом закрыть замок.

Арзон сразу понял, о каком замке речь.

– Ты уверен, что можно?

– Не только можно, – отвечаю, – но и нужно. Только не убеждай меня, Арзон, что проходя мимо такой странной штуки, у тебя не появлялось искушения поковыряться в ней. Ты уже, наверное, прикидывал, как бы можно было и решетку открыть.

– Появлялось, – лукаво улыбнулся старый гном, – но фея Роза настрого запретила. Она всегда знает, чего ни в коем случае делать нельзя. Но ты, похоже, знаешь, что делать можно. Постой здесь. Я инструмент возьму.

Через минуту появился с небольшим сундучком в руке.

– Пошли.

Замок сдался взломщику буквально за две минуты. Арзону бы с Багдадским вором посоревноваться! Интересно, кто бы победил?

– Есть ещё одно важное дело, Арзон. Видишь этот проход с цифрой семь?

– И что? Мы туда не ходим. Знака приглашения нет.

– И не будет, слава богу! За этим проходом идет война. Большая война. Люди убивают друг друга.

Арзон помрачнел.

– Война – это очень плохо.

– Плохо. Нельзя допустить, чтобы кто-то хотя бы и случайно туда зашел.

– Понимаю. Ты хочешь, что бы мы как-то закрыли выход туда?

– Да, нужно его наглухо замуровать. В той стране нет волшебных существ, и гости оттуда никогда не придут. Если хочешь, можешь взглянуть, но выходить нельзя.

Всё тот же моросящий дождь. Машины уже уехали. Солдат не видно. Арзон долго смотрел на столбы дыма. Потом всё же решился. Осторожно выглянул наружу, прислушался и принюхался.

– Что там горит?

– Большой город.

– Зловещее место. Нужно звать и эльфов. Пусть камни таскают. Я пошел за помощью, – и Арзон исчез в проходе номер девять.

На всю работу ушла почти половина дня. Зато зал и лестницы блистали чистотой, а лестницу номер семь скрыла свежая каменная кладка. Блистала и машина, и ограда вокруг нее. Когда я чистил панель позади машины, то обнаружилось, что пронумерованных маленьких выключателей на ней рядами ровно шестьсот и один побольше – в сторонке от рядов. Мы с амазонками и эльфы с гномами собрались в середине зала. Ждали, пока Арзон налюбуется машиной вблизи. Гномы и эльфы с интересом и опаской поглядывали на огромных по сравнению с ними амазонок. Арзон несколько раз обошел вокруг машины и даже приложил ухо к медным ящикам.

– Интересная штука, – заключил он, – а для чего она нужна, Серж?

– Если машина перестанет работать, то этот зал исчезнет. Так что фея Роза совершенно права. Трогать в машине ничего нельзя. Запирай ограду, Арзон. Расходимся по домам.

Пока шли к вилле, я размышлял о странности проходов между нашими мирами. Здесь обычный и даже не совсем обычный, вроде амазонок, человек в проход войти не может. А вот между вернскими и пиратскими морями ходи, сколько хочешь, туда-сюда беспрепятственно. Странно как-то. Может, дело в том, что здесь находится сама машина, и это так организована ее защита?

Гая – посыльного из Рима – слушали на кухне за едой.

– Ну, что, Гай, какие гнусные вести привез ты нам из гнусного Рима? – спросил Александр.

– Разные, хозяин. Ваша любимая кошка спуталась с каким-то соседским ублюдком и принесла шестерых будущих уродов. Утопили.

– Вот, видал, Сергей, ради каких важных известий у нас шлют гонцов за несколько дней пути? Всё твои шуточки, Гай? Давай, что ты там привез на самом деле.

– Твои друзья, хозяин, – Марк Ювенций и Ливий Флакк просили передать, что политический перевес сейчас образовался у Октавиана, а военный пока так и остался у Антония. Они оба, похоже, не знают, как в такой ситуации поступить, и не делают против друг друга ничего. Есть сведения, что между ними идут переговоры о совместном правлении. Когда я проезжал через Абруццо, то не увидел вокруг лагеря Антония обычных постов. Это может означать, что легионы Антония не ждут нападения и сами не собираются на кого-то нападать.

– Это всё?

– Нет. Ливий просил еще передать, что по слухам в переговорах Октавиана и Антония велась речь о проскрипциях1717
  Проскрипции – списки лиц, поставленных вне закона.


[Закрыть]. Правда, неизвестно в отношении кого.

– Вот хуже такой новости трудно что-нибудь придумать.

– А в чём дело с этими проскрипциями? – поинтересовалась Антогора.

– Видимо, противники решили расчистить политическое поле. Сторонников друг друга в эти списки смертников они включить не могут – альянс не состоится. Но вот могут включить кого угодно другого из соображений, чтобы тот не примкнул к противнику. Тогда политическое равновесие сохранится. Со многими так можно расправиться чужими руками. Слава Суллы1818
  Сулла – римский диктатор.


[Закрыть] не дает им покоя, что ли? Очень скверная ситуация складывается. Хочешь или не хочешь, а в Рим ехать придется. Надо как-то не дать довести дело до проскрипций, а то и нам несдобровать! Можно было бы, конечно, скрыться в краях амазонок, но ведь это поместье разорят вчистую! Ты со мной, Сергей?