Текст книги "Кома"

Глава 9. Здесь просто убийственный трафик

Размашистым шагом Мартин выскочил вперед, прикрыв собой Алину.

– Не мешай обзору, – тихо сказала та. – Это не так-то просто разглядеть.

Мартин попытался различить хоть что-то в чернеющей дали, но кусты и деревья слились в сплошную непроглядную полосу.

– Ты хоть скажи, что там?

– Кто-то ходит. Не пойму, человек это или кто. У него вроде не голова, а колпак как для дня рождения. И руки длинные, до земли достают.

– Как ты его видишь? Где он?

– Вон, впереди. А, нет, уже исчез.

– А вот я его сейчас догоню и поймаю!

– Мартин!

Тьма сада накрыла с головой, утопила в холодной сырой мгле. Мартин нырнул в неё, мало понимая, что и зачем он делает. Только остановившись на маленькой полянке среди поникших яблонь, он сообразил, что никакую тень поймать не сможет. А она, кстати, может, потому что видит.

Один во мраке. Как мишень. Вот о чем говорила Аля. Ночью здесь своя жизнь, свои правила. «Вам не понравится». Пожалуй, что так.

Сделав несколько шагов назад, Мартин развернулся и чуть не стукнулся головой о длинную сухую ветку. На мгновение показалось, что вдалеке сбоку промелькнула длинная худая тень, на голове которой действительно было то-то вроде длинного колпака.

Попробовать догнать? Наверное, слишком самонадеянно. Если только подойти поближе?

«Ага, и там-то он тебя и цап», – возразил здравый смысл.

«Зачем? С чего ты взял, что он вообще хочет меня поймать? Может, он мог бы помочь, но сам боится?»

«Ага, это вроде кошки-мышки такие. Ты ещё как-нибудь с акулой в Египте так поиграй. Если выживешь, супермен фигов».

Мартин почесал кончик носа и вздохнул. Выбираясь из колючих плетей и липкой паутины, он пытался вспомнить, кого же напоминает эта нелепая фигура. Память металась по самым глубоким подвалам, по самым высоким чердакам, сравнивала, срисовывала и, наконец, дала ответ.

– Не пугай меня так больше, – сказала Заморючка, встретив Мартина взглядом, полным инея.

– Да я и сам себя напугал. Что и говорить, местечко супер. Но знаешь, я кое о чём начинаю догадываться. Разгадка где-то рядом, но пошли скорее, нам бы все-таки хоть куда-нибудь выбраться.

– Хоть куда-нибудь не надо. Я хочу на солнышко, в тепло, а не куда-нибудь. Мне этот сад с привидениями уже надоел до смерти. А ещё это мерцание.

Мартин приподнял левую бровь, огляделся и промолчал.

Мир утонул в синей непроглядной пелене, закутался теплым бархатом неба, исчез, оставив только светящуюся дорожку в осколке холодного стекла и странные всполохи где-то вдалеке. Звук шагов замедлился и превратился в тихий шорох.

Спокойствие и безмолвие. Словно в старинном парке ноябрьским вечером, когда в тумане тонут голоса и силуэты, и с веток мерно капает холодная роса. Только разница в том, что здесь не парк. Это не засыпающая природа, готовая улечься под пушистое белоснежное одеяло и ненадолго отдохнуть от яркого света и зелёного шума. Здесь это молчание навсегда. Здесь душа не найдет покоя, ни живая, ни мертвая.

– Вряд ли мы что-нибудь сможем найти в такой темноте, – прошептала Алина, и от её голоса по спине пробежал холодок.

– В случае чего перенесём следствие на завтра. Хотя есть у меня предчувствие… Да что же это там мигает, чёрт возьми?

Мартин взял Заморючку за руку и побежал. Мимо проносились узловатые ветви, осыпались с увядших кустов лепестки, и странный мерцающий свет становился ближе.

– Это что, светофор, что ли? Вот тебе раз!

Алина выдернула руку и рванула так, что стук ее шагов стал похож на барабанную партию в стиле «тяжёлый металл».

Сквозь темный войлок ночного сада пробивались яркие цветные вспышки. Красный, жёлтый, зелёный, снова жёлтый – как на обычной дороге обычного города. Мартин прибавил шагу, но Алина по-прежнему обгоняла, выставив вперед спасительное стеклышко.

Светофор стоял даже не на перекрестке. Он горделиво возвышался над поникшими ветками вишни, чуть наклонившись. Посередине столба висел треугольный дорожный знак.

– Офигеть, – прошептала Заморючка, обходя светофор по кругу. – Если что, здесь уступаем. Кому вот только – непонятно.

– Как раз понятно. Никому.

– Ах, я и забыла. Ой, подожди-ка, тут внутри что-то есть.

Негромко громыхнула жесть, и в руке Заморючки появился лист картона.

– Что это? – вскинув бровь, спросил Мартин.

– Посвети, пожалуйста. Ого, да это карта звёздного неба! Именно то, что нужно в темном, как чёртов лес, саду, и именно рядом со светофором, которому нечего регулировать! Блестяще! Мы нашли ключ.

– Звёздная карта? По любому то, что надо. Знаешь, кто ходит здесь тенью между деревьев? Старый звездочёт, как из сказок. Я видел его там, в глубине. У него длиннющая накидка с рукавами до самой земли и колпак с кисточкой.

Совсем рядом засмеялся ребенок.

Холодный воздух содрогнулся.

Стеклянная трель разлетелась по прозрачной тьме.

– Вот вы где! – раздался сзади голос Нелли. – Мы же просили вас не пропадать до заката!

– Ага! – развернувшись и подпрыгнув, словно пружинка, воскликнула Заморючка. – Вы! Это вы! Ваш сад! Вы ведьма! Это вы погубили сад, и нас чуть не туда же.

– Успокойтесь, милое дитя, – голосом доброй сказочницы произнесла Нелли. – Этот дивный сад никто никогда не убивал. И как он когда-то был рожден, так когда-то же и погибнет. Как и все на свете. Но идемте же скорее, скоро здесь совсем нельзя будет оставаться!

– У меня к вам множество вопросов, Нелли, – пробурчал Мартин.

– Я знаю, – улыбнулась она. – Не тревожьтесь. Вы всё сделали правильно.

– Но вообще-то я не об этом хотел…

– Тссс! Ни слова больше! Скорее домой, а то оно уже рядом!

Бежать за Нелли оказалось настоящим удовольствием. Она летящими шагами ловко петляла по дорожкам, и её светящееся платье развевалось торжествующим знаменем. Тёплый ветер шумел в ушах, стучали под ногами камни, чёрные тени мелькали по сторонам, улетая назад и исчезая в кромешной тьме.

Дом выскочил из-за ажурных силуэтов, словно призрак в фильмах ужасов. Нелли добежала до залитого мягким оранжевым светом крыльца и остановилась.

Только сейчас Мартин понял, что выбился из сил так, что вместо дыхания у него получался неровный тяжелый хрип. Алина же стремительной ласточкой вспорхнула по лесенке и в секунду оказалась рядом с Нелли. Мартин, кое-как переставляя ноги, доковылял до двери и еда не повис на ней.

– Вот так сказывается малоподвижный образ жизни, – строго заметила Нелли.

– Чушь, – прохрипел Мартин. – Это Айя сделала меня таким.

– Не буду спорить, хотя желание было. А теперь давайте скорее за чашечку чая!

Алые волны штор, ожившие под прохладным бризом из раскрытого настежь окна, едва слышно шуршали махровыми кистями по полу. Развешенные под потолком красные шары светильников, словно маленькие закатные солнышки, раскрашивали зал в багряные и розовые тона. Пар от чайника, поднимаясь тонкими вихрями, наполнял воздух ароматами клубники и груш.

Аля поставила на стол блюдо с пончиками, и провела над ними рукой, будто царевна-лебедь. Тончайшая сахарная пудра белоснежным туманом опустилась на румяные колечки. Заморючка спрятала лицо в ладонях и тихо сказала:

– Вы простите, что я так про вас.

– Возможно, я на вашем месте подумала бы так же, – в полуулыбке ответила Аля. – Все мы неидеальны, и ошибки случаются у каждого, да ведь, дитя мое? Но мне немножко грустно от того, что вы так и не нашли красоту в нашем саду.

– Я не люблю, когда кругом тоска и печаль. Когда что-то кончается или уходит, то жалеешь не это, а себя, потому что этого с тобой больше нет. Вспоминаешь прошлое, и становится только хуже. Когда я была маленькой, то очень любила одну игрушку – серого мишку с кривым голубым носом и грустными глазами. Однажды мама решила его постирать и случайно оторвала лапу. Я попробовала пришить, а оказалось, что там шерсть уже тонкая стала, не держится. И мама сказала, что его надо выбросить. А я сидела, смотрела ему в глаза и вспоминала детство, проведенное с ним. И не смогла отдать на помойку. Он, кстати, так в мамином доме и сидит, с лапой на трёх ниточках.

– Девочка моя, но ведь нельзя жить только воспоминаниями!

– Айя мне это уже показала. Но я, кстати, не так чтобы уж вот застряла. Просто жизнь – это не видеофайл, её в разные стороны не прокрутишь. А некоторые моменты так хочется повторить!

– Самое грустное, что ты не сможешь не потому, что у тебя нет машины времени, а потому, что те впечатления уже не будут для тебя новыми. Ведь заставляют сердце трепетать не сами события, а чувства, что были тогда.

– Может, и так, – грустно вздохнула Заморючка и замолчала.

– Мартин, вы что-то хотели у нас спросить? – проворковала Нелли, наливая полную чашку.

– О да. Во-первых, я так понял, что машины времени нет только у нас?

– Чертовская наблюдательность! – расхохоталась Аля. – У вас нет. А нам и не надо.

– Ясно. Тогда вот что. Что это за башенки в саду, которые будут стоять, когда он умрёт?

– Знаете, на этот вопрос так просто не ответишь. Давайте я расскажу вам всю историю этого сада и особенно ту его часть, которую вы застали в стеклышках.

– То есть то, что мы видели – это ещё не всё?

– Никогда ничего не всё, пока жива Вселенная. Садитесь поудобнее, берите пончик и слушайте. Главное – постарайтесь не сойти с ума.

Глава 10. Звёзды на картоне

Аля поставила пустую чашку на стол, поправила волосы и тихо заговорила.

– Давным-давно, так много лет назад, что люди не могут помнить, никаких садов на земле не было. Деревья и кусты росли себе как попало, ни эстетики, ни гармонии. И даже когда на землю пришёл человек, ничего не изменилось. Яблоки были кислыми, груши – жёсткими, вишни – мелкими. Впрочем, всех это устраивало, даже нас с Нелли. Люди не лезли в дела природы, вполне довольствуясь сводящими скулы бананами и ананасами со вкусом травы.

Шли годы, носилась вокруг солнца неугомонная Земля, и постепенно яблоки стали красными и сочными, абрикосы – жёлтыми и ароматными, а вот карамбола как была, так и осталась. Люди научились разбивать сады, засаживать парки и цветники, и нам стало завидно. Нелли предложила построить дом и окружить его волшебным лесом, в котором росли бы самые красивые и вкусные фрукты на свете. Мы трудились, как тысяча пчёл, и вскоре роскошный сад был готов. Мы мечтали, что к нам будут приходить люди, приводить с собой детей, гулять, играть среди цветущих деревьев, срывать спелые плоды и радоваться. Но нет! День уходил за днём, а наш сад оставался пустынным и тихим.

И вот однажды в дверь постучали. Мы обрадованно выскочили на крыльцо, но вместо детей увидели седого старика. «Кто вы?» – спросила я. «Тот, кто познал жизнь», – был ответ. «И что вы хотите?» – спросила Нелли. «Остаться в вашем саду». «Пожалуйста, – разрешила Нелли. – Но для чего?» Старик замялся, странно посмотрел на нас и сказал: «Научить вас кое-чему». Нелли громко засмеялась, ведь мы уже тогда многое умели. А старик грустно покачал головой и произнес: «Вы создали чудо, которое слишком хорошо для людей. Никто не пойдет сюда». Тогда я спросила: «И вы пришли только для того, чтобы сказать нам это?» А он ответил: «Нет. Я пришёл забрать сад туда, где он будет нужен. Туда, где исполнится ваша мечта». Мы переглянулись, подумав, что старик просто спятил. Разве можно переносить сады? И Нелли ради шутки согласилась.

Сначала всё оставалось так, как есть, и мы уже были готовы выпроводить неудачливого шутника восвояси, как вдруг веселье кончилось. Небо внезапно стало таким высоким, что даже облака невозможно было разглядеть. Закружились вихри, задрожала земля, и мы почувствовали, будто летим. Потом раздался долгий шум, как если бы по дереву провели листком бумаги, и всё стихло. Над нами поплыли золотистые высоченные клубы, ветер стал тёплым и ароматным, а солнце перестало жечь.

«Где это мы?» – спросила я. «В моих землях, – ответил старик. – Готовьтесь встречать гостей». И верно, не прошло и минуты, как сад наполнился людьми. Дети, взрослые, старики – все радостно болтали на разных языках, срывали фрукты, весело гуляли между деревьями и цветами. Мы недоумевали. «А вдруг им здесь надоест, и они уйдут?» – спросила Нелли. «Не волнуйтесь. Эти не уйдут. Им возвращаться больше некуда». И тогда мы поняли.

Что же, радовать ушедшие души оказалось не такой уж сложной миссией. Мы вполне неплохо справлялись, пока не появились другие миры, рукотворные. С этими оказалось намного грустнее. Там время текло по-другому, не действовали многие правила, и когда кто-то оставался в этих мирах навечно, им некуда было идти. Нам пришлось разбить множество садов, в каждом из которых нужно было сделать всё по-разному. А ещё нам теперь приходилось летать из мира в мир, чтобы держать их все на виду.

Когда мы создавали именно этот сад, нам пришлось впихивать двести с лишним лет в четыре года – ровно столько существует эта ваша Айя. Именно поэтому здесь нет времени в привычном понимании. Здесь одновременно и прошлое, и будущее, зависит от того, как смотреть.

– Простите, – перебила Заморючка. – Получается, что это мир мёртвых в мире мёртвых?

– Как бы да, – неловко улыбнувшись, кивнула Аля.

– А вы – ангелы?

– Ой, нет, что вы. Про нас отдельный разговор. Когда-нибудь вы поймёте, наверное. Но давайте я расскажу до конца. Почти сразу же после того, как мы открыли ворота сада для гостей, пришла девочка. Нам тогда не показалось это странным, ведь мы не знали про особенности Айи. Так вот. Она немного погуляла, вернулась к нам и сказала странным голосом: «Закройте это для обычных посетителей». Мы переглянулись, ничего не понимая. Девочка настаивала на своём. Тогда Нелли сказала, что мы не для того этот сад разбивали, чтобы прятать его. И произошло то, от чего даже у нас глаза на лбы повылезали. Девочка дернулась, замелькала разными цветными пятнами и вдруг превратилась в меня. «Убирайте чёртов сад, – металлическим голосом сказала она. – Или я уберу вас». Мы поняли, кто стоит перед нами, но сдаваться не собирались. «Юная нахалка, – сказала тогда Нелли. – Ты, кажется, не понимаешь, с кем имеешь дело. Мы с Алей старше кремния, из которого сляпаны твои мозги. Поэтому сад останется здесь, а вот тебя в нем не будет никогда». Девочка нахмурилась, покрутила головой и сказала: «Будь по-вашему. Но только я прошу, сделайте так, чтобы никому по своей воле не захотелось сюда заходить». Что же, это не казалось чем-то сложным. Мы слегка сдвинули время, посадили побольше анемон и прикрутили к воротам вывеску. Но это, знаете ли, не помогло. Гости всё же забредали, хотя их было немного. В ночные часы, когда стихало все вокруг, они выходили на дорожки гулять и разговаривать.

А однажды в сад пришел Звездочёт. Мы не знаем, из какого мира он явился, но с его появлением сад стал другим. В нём появилось что-то, чего даже мы не могли сотворить. Это Звездочёт подарил нам Никого – безмолвного, но строгого смотрителя. Это он вдохнул в умирающие деревья непостижимую красоту. Он стал душой сада, его хранителем и оберегом. Так было много лет, пока он не решил построить большой телескоп. Непонятно, зачем он ему понадобился, ведь здесь на самом деле нет звёзд. Он построит опоры – тонкие башенки – и начнет возводить саму трубу. В ней он хотел сделать два стекла – одно маленькое снизу и одно большое сверху. Но дело не дойдёт до конца. Телескоп рухнет, стекла разобьются и разлетятся по саду. В осколках нижнего будет спрятано прошлое, в осколках верхнего – будущее.

Придет время, и Айя погасит этот мир. Исчезнет сад, улетят из него блуждающие души. Растворятся во тьме деревья и дорожки, и наши с Нелли глаза не увидят, как безмолвной пылью рассыплется этот дом. Мы забудем, что когда-то жили здесь, но если даже сотни лет спустя вы встретите нас в одном из садов, мы будем рады видеть вас снова!

– Столько интересного, а я так мало поняла! – покачала головой Заморючка.

– У меня остался главный вопрос… – начал Мартин.

– А вот ни слова больше! – засмеялась Аля, прикладывая палец к его губам. – Оставьте вопросы завтрашнему дню. Что было сегодня, уже кончилось.

Мартин не заметил, как быстро потяжелела голова и стали липкими веки. В голове зазвучала мелодия и странные слова: «Спят усталые игрушки, книжки спят». Уж здесь-то точно не было ни того, ни другого. Стол с чашками пошатнулся, поднялся в воздух и, крутясь, полетел в вишнёвый полумрак. Мартин вздрогнул, схватил пальцами теплый ветерок и, теряя равновесие, упал на спину. Гладкая и нежная ткань, словно теплая вода, заструилась по бокам, и воздушное одеяло медленно легло сверху. Наступила ночь.

Чашка пела песню. Булькая черным кофе, она громко выкрикивала слова на незнакомом языке и скакала по блюдцу. Надо было бы прижать её ложкой, но озорная посуда так забавно корчила рожицы, что Мартин едва не задыхался от смеха. И только когда огромный резиновый молот, наполненный грохотом барабанов, с размаху ударился о стол, чашка затихла.

В непослушных глазах мутнела пелена оборванного сна. Солнце протискивалось сквозь неплотно завешенные шторы, настойчиво требуя проснуться. Мартин зевнул, потянулся и сел на кровати. Маленькая комната, обитая светло-кремовыми обоями с блестками, и оттого похожая на невесту, была заставлена невысокой и хрупкой на вид мебелью. На стеклянном столике стояло блюдце с сэндвичем и крохотная чашка, ароматно намекавшая на эспрессо. В узком шкафу поблёскивали хрустальные бокалы и графин.

Мартин пододвинул столик к кровати. Кофе исчез за секунду, а бутерброд некоторое время пытался сопротивляться. Остатки сна исчезли совсем, и Мартин улыбнулся. Одежда, гладкая и даже как будто чистая, висела на тонкой стеклянной вешалке, сложенная аккуратной рукой.

«Интересно, я хоть разделся-то сам? – усмехнулся про себя Мартин. – Ничего не помню. Вот будет позор, если нет!»

«Это все фигня, – хмыкнул в голове Мартин-скептик. – Вот как ты теперь найдешь дорогу в гостиную?»

Дверь осторожно скрипнула. Мартин на полшага вышел в коридор и осмотрелся. По стенам бежали вихрастые узоры виноградных лоз, с потолка на застенчиво-тонких цепочках спускались кованые фонарики со свечками за тонкими цветными стеклами. Пол блестел натёртой до блеска плиткой, черной, словно разлитая нефть. Мартин тихо закрыл дверь и, стараясь не скрипеть каблуками, пошел туда, где света становилось больше.

За полуоткрытой дверью уходила вниз каменная винтовая лестница. Где-то там слышались голоса и металлические стуки. С невозмутимым видом Мартин спустился в просторную комнату, открытая дверь которой вела в уже знакомую гостиную.

Там, сидя в бордовых кожаных креслах, друг напротив друга, неторопливо разговаривали хозяйки. Нелли повернулась к двери и приветливо помахала.

– Доброе утро! Не волнуйтесь, в этом доме одежда развешивается сама.

– В отличие от несамостоятельных гостей, надо полагать, – кивнул Мартин. – Даже не знаю, как сказать, слов благодарности не хватает.

– А и не надо, – махнула Аля. – Лучше выпейте лимонада. Вон там, на столике. Сама делала.

Мартин взял обжигающе холодный графин и аккуратно наполнил высокий стакан тончайшего стекла. Стенки сразу же покрылись влажной вуалью. От первого глотка свело зубы, и заболел лоб.

– Брр, – поёжился Мартин. – Жидкий азот, честное слово.

– Зато сладкий, – улыбнулась Аля. – Давно такого не было, правда?

– Меня родители так не знали, как вы, – прикрыв глаза, вздохнул Мартин.

– Я вам больше скажу: вы сами себя так не знаете, как мы вас.

Едва Мартин успел сообразить, что на это можно ответить, как в гостиную юркой тенью впорхнула Заморючка. Её белоснежные кроссовки будто бы только что вынули из фирменной коробки, короткая игривая юбочка напоминала кусочек ясного неба, а выглядывавшая из-под жакета футболка и вовсе словно светилась. Мартин засмотрелся на сбегавшие по тонким плечикам бронзовые пряди и чуть не споткнулся о пуфик.

– Это просто нереально! – воскликнула Алина, плюхаясь в кресло. – Первый раз в жизни я проснулась не как после трудового дня на асфальтоукладчике, а как после джакузи с аромамаслом.

– Но ведь сон и должен приводить человека в порядок, не так ли? – улыбнулась Нелли.

– Ну не знаю. Обычно я встаю в образе загулявшего йоркширского терьера.

– Что же, значит, я старалась не зря, – подмигнула Нелли.

По комнате поплыл аромат ванильного крема и кофе. Роскошно захрустел золотистый багет. Сама собой появилась на ровных кусочках шоколадная паста.

Сразу после завтрака Мартин пригласил Заморючку на балкон. Под изгородью качались огромные белые звёзды магнолий, и лёгкий ветерок почему-то приносил запах моря.

– Хорошо здесь, конечно, – сказал Мартин, выкладывая на плетёный столик карту неба. – Но давай всё же попробуем вернуться домой.

Заморючка молча кивнула и взяла карту. Мартин облокотился на перила и глянул вдаль. Повсюду темнели кучерявые кроны и тонкие ветки, и казалось, саду нет конца и края. Эх, поговорить бы с теми, кто остался здесь! Но не покажутся они, и только по ночам тени их теней будут мелькать среди деревьев.

– Ничего не понимаю, – вздохнула Алина. – На, посмотри.

Края картонного листа кое-где замахрились, одного уголка не хватало, да и сами созвездия местами вытерлись до бледно-серого. Мартин почесал кончик носа и прошёлся взглядом по всему листу. Ну Альдебаран, ну Бетельгейзе, ну Спика, в конце-то концов. И что? Как из этого составить ключ?

– Может, это анаграмма? – вслух пробормотал Мартин. – Этакий скрэббл из звёзд.

– Не-а, – качнула головой Заморючка. – Букв слишком много. Если только из заглавных.

– Давай выпишем все, а потом попробуем что-нибудь выдать. Есть ручка?

– Конечно, – кивнул Мартин и запустил руку во внутренний карман. – То есть, нет. Блин! Куда делся блокнот? Был же! Эх, вот я тетеря! Где-то посеял. Что же делать теперь? У колдуний бумагу спросить?

– Не, ну нафиг. Вот прямо здесь на обороте и напишем.

Мартин перевернул листок. По нижнему краю бежали какие-то мелкие буквы и цифры. Судя по всему, эта карта застала последние десятилетия прошлого века и страну, о которой сейчас знают только пенсионеры. То и дело переворачивая листок, Мартин аккуратными ровными завитками карандашных линий начал переписывать первые буквы названий звёзд.

Сириус, Канопус, Регул, Альдебаран, Спика… Много одинаковых букв, мало комбинаций. Мартин прищурился. «АСПРВАСКРПАБА». Краб? Справка? Красавка? Барак? А может, вообще не из этих букв? А может, вообще не из букв? Мартин вздохнул и положил листок.

– Не получается, – тихо сказал он. – Во всяком случае, ничего осмысленного. Если только фраза вроде «Краб квас паб», или что-нибудь похожее.

– Краб квасил в пабе? Дела, однако. А может, брать не первые буквы, а первые слоги?

– Хм. Так. Сириус, Канопус… Нет, лучше не надо.

– Дай, посмотрю, – попросила Заморючка. – Ух ты, а ты видел, что тут снизу написано? Штучка-то древняя. «Типография министерства просвещения СССР. Заставная, шестнадцать. Тираж две тысячи. Подписано в печать двадцатого августа семьдесят шестого года. Цена тридцать пять копеек».

– Подожди-ка. Как ты сказала? Заставная, шестнадцать?

– Ну, да, а что?

– Как интересно… Но это же не может быть совпадением?

– Да о чем ты?

– Адрес! Это неподалёку от моего дома. Ну, или что это у меня было здесь, в Айе. Я это место отлично знаю. Там с одной стороны кафешка, «Арбуз и молчание» называется, а с другой – вечно запертая дверь. Ржавая такая.

– Вот, наверное, туда-то нам и надо.

– Да, по-любому не в кафе. Мы там столько раз с парнями тусили, что никаких загадок уж точно не осталось.

– В крайнем случае, если вдруг не то, попробуем ещё раз скрэббл.

Мартин весело подмигнул и шагнул к двери в гостиную.

Волшебницы стояли около убранного стола. Аля наклонила голову вправо, Нелли – влево, и обе улыбались ласково и грустно, как матери, провожающие детей в далекую дорогу. Странно, но почему-то действительно казалось, что приходится уезжать из родного дома, где все вокруг надёжное и вечное, где всегда любят и ждут. Пришлось долго моргать и вытирать коварно навернувшуюся слезу.

Аля подошла на шаг ближе и протянула Мартину полотняный мешочек.

– Здесь твой любимый лимонад и сэндвич с ветчиной. Едва ли вам удастся добраться до места раньше обеда, да и погода сегодня на редкость теплая. Поэтому когда захочется подкрепиться, то вот.

Нелли шагнула к Заморючке и передала ей такой же мешочек.

– Для тебя холодный чай с мятой и хашбраун. А когда мы увидимся снова, то я буду рада сделать для тебя кофе с корицей и ванилью.

– А мы увидимся? – тихо спросила Алина, подняв голову.

– Не собираетесь же вы торчать на Земле вечность? – усмехнулась Нелли. – Разумеется, увидимся. Там, кстати, сад куда лучше, чем здесь.

Мартин вздохнул. Заморючка всхлипнула и вытерла глаза.

Волшебницы еще долго стояли на крыльце и улыбались, пока дом совсем не исчез за длинным поворотом. Утро разгоралось, и веселое солнце поднялось над печальными кронами, срезая длинные тени и наливая краски даже на самые мрачные уголки.

Смерть подошла на день ближе.