Текст книги "Кома"

– Ого! – Мартин с шумом втянул воздух. – Замечательный аромат!

– Угощайтесь, – пригласила фея. – Он не отравлен.

Ягодки оказались с заметной кислинкой, как будто начинку никто не подсластил. Мартин, стараясь не морщиться, кое-как справился с половиной куска, израсходовав при этом целых три стакана чая. Язык щипало, щеки сводило, и вообще вежливая улыбка давалась с трудом. Заморючка же, наоборот, разделалась со своим куском в два счёта.

– Беру свои слова обратно, – облизав губы, сказала она. – Пирог просто чудо! Можно ещё кусочек?

– Конечно, – улыбнулась фея. – Для вас же старалась.

– Так странно, – медленно произнес Мартин. – Нас все ждут, а мы и понятия не имеем, куда идём, и кто встретится на пути.

– Так и в жизни иногда бывает, – вздохнула старушка. – Да и впрочем, вы же знаете, что вам нужно.

– Только теоретически, – усмехнулся Мартин. – А вообще-то это такая игра, «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что».

– Нормальное положение дел, – пожала плечами фея. – Все люди на свете знают, что у них нет того, чего они хотят, но попробуй-ка, попроси их рассказать, что именно им нужно! Такого наслушаешься! Вот, скажем, молодой человек хочет жить у моря в большом доме с красавицей-женой и денег столько, чтобы не работать. И нет бы так и сказать самому себе и Высшим силам, так что ты! Начинается: работу денежную ему подавай, машину блестящую, костюм фирменный. Вроде как если он все это получит, то жизнь станет сказкой, и жена на лебединых крыльях прилетит, и квартира в панельном доме в коттедж превратится. А нет! И вот, сидит он лет в сорок на своей замечательной работе, чтоб она провалилась, на парковке машина, которой теперь разве что мастера из сервиса удивишь, а дома только кот хмурый и голодный. И нет никакого моря, да и жена где-то по дороге к нему потерялась. А все почему? Желаний своих стесняться не надо. И говорить о них языком понятным нужно, чтобы по-другому уразуметь не получилось бы.

– Легко сказать. А если сам не знаешь, что нужно?

– Человек всегда знает. Другой вопрос, что иногда это кажется чем-то неправильным. Вот вы, Мартин, о чём в детстве мечтали?

– Будете смеяться. – Мартин отвел глаза. – Жить в Камышине и выращивать арбузы. Знаете, как я ждал каждый год, когда август начнется? Просто с ума сходил. Мама за день по два покупала и каждый раз боялась, что я лопну или что-нибудь в этом роде.

– А вместо этого?

– Да тоже неплохо, в принципе, получилось, – сильнее отводя взгляд, произнёс Мартин. – Во всяком случае, я всегда знал, что люди мне благодарны.

– Что же, пусть будет так. Кстати, а что вы будете делать после того, как найдёте то, что ищете?

– Отправимся дальше, – пожал плечами Мартин.

– А вот и нет, – с каменной улыбкой сказала фея. – Вы останетесь здесь. От меня очень сложно избавиться.

Глава 14. Выставка исчезнувших лиц

Заморючка вскочила со стула и схватила пустую тарелку, словно хотела стукнуть старуху по голове. Мартин медленно вышел из-за стола и сделал шаг вперед. Фея с безмятежной улыбкой продолжала восседать, будто на троне.

– Как вас понимать? – глухим холодным голосом спросил Мартин.

– Как есть. Вы не выйдете из этого дома.

Алина прыжком уселась на стол ровно напротив старушки. Та продолжала улыбаться.

– Никакая вы не фея, – сказала Заморючка. – Вы Баба-яга. Костяная нога.

– Ага. А вы – этакие Гензель и Гретель нового поколения. Только вот незадача – в печку вам меня не посадить.

– Чего вы хотите? – негромко спросил Мартин, обходя стол.

– Веселья. Мне скучно. Сумеете меня развлечь – выпущу. Нет – останетесь здесь навсегда.

– Слово «навсегда» в условиях Айи неприменимо, – Мартин прищурился и ухмыльнулся.

– Никто не знает, что будет за. Ничего не исчезает бесследно. Так вы в игре или как?

– Условия?

– Для вас – полная свобода. Вы ищете ваши ключи и вместе с тем пытаетесь отвлечь меня от вековой тоски. С меня – ночлег и пропитание. Дом большой, до ночи далеко, да и кто знает, сколько вам понадобится времени. Может, вы и к утру не справитесь?

– Принято, – кивнул Мартин.

Заморючка спрыгнула со стола и сердито посмотрела на старуху. Та, как ни в чем не бывало, помахивала ногой и ехидно щурилась. Мартин допил остывший чай и окинул комнату беглым взглядом. Что же, полная свобода – это хорошо. Значит, можно войти в любую дверь. Он подал руку Алине и посмотрел ей в глаза. Она улыбнулась, и словно теплое мягкое одеяло упало на встревоженное сердце, укрыло его и согрело. Он обнял её за плечи. Она погладила его по руке и тихо прошептала:

– Давай начнём с этой двери.

– Люблю тебя, – так же тихо ответил он.

Фея странно улыбнулась и налила очередную чашку чаю.

Скрипнула дверь. Моргнул свет. Усадьба приглашала в гости.

Комнатка, из которой старушка таскала самовар и пирог, напоминала мастерскую художника. Во всяком случае, беспорядок вполне отвечал определению «творческий». На столе высилась горная гряда муки, а всякие ложки-прихватки складывались в обширную инсталляцию. Мартин усмехнулся, повертел в руках деревянную ложку с аляповатой росписью и заглянул в кастрюлю, украшенную бахромой подсохшего теста.

Из зеленовато-жёлтого краника в квадратную раковину капала вода, и ее холодный мерный стук проникал глубоко в голову, вызывая желание поскорее убраться отсюда. Да и не было в этой каморке ничего, что задержало бы взгляд. Мука творчества, одним словом.

На двери в противоположной стене висел плакат с фотографией группы Depeche Mode и прикрепленный на булавку листочек отрывного календаря, датированный двадцать третьим февраля 1989 года. Ручка, обмотанная синей изолентой, болталась, будто сломанная. Мартин аккуратно нажал на неё, но вместо щелчка открывающейся задвижки услышал только тихий скрип. Дверь осталась на месте.

– Это начинает надоедать, – сердито сказал Мартин. – У Айи явная проблема с замками.

– Да если б только, – тихо сказала Заморючка.

Мартин слегка толкнул дверь. Белое деревянное полотно, покрытое полопавшейся краской, глухо стукнуло о косяк. Ручка устало скрипнула и вывалилась.

– Дивно, – Мартин поднял её и устало вздохнул. – Быт у старушки налажен на отлично, ничего не скажешь.

Пришлось вставлять ручку обратно и пытаться найти такое положение, в котором она могла провернуть замок хотя бы один раз. И вот, наконец, вместо сиплых проворотов внутри замка послышался скрежет стали. Мартин толкнул дверь плечом и посмотрел в проём.

В синеватую пыльную тьму уходила деревянная лестница. На ступеньках валялись обрывки бумаги и клочки ткани. Резкий луч фонаря скользнул по замшелым стенам и уткнулся в площадку. Лестница поднималась выше, по меньшей мере на один этаж. Мартин чихнул.

– Какое неприветливое место, – тихо выдохнула Алина.

– А мне почему-то нравится. Есть в этом запустении какой-то непостижимый уют.

– Вот никогда бы не подумала, что ты такой любитель всякого хлама.

– Я не сказал, что мне нравится именно хлам и мусор. Здесь, в этом месте, есть что-то в самом воздухе, в атмосфере. Что-то близкое, звенящее так же, как и некоторые струнки у меня внутри.

– Это тоже песня?

– Да. Медленная, тихая и спокойная, как на Рождество.

Алина пожала плечами и ухватилась за перила. Тихо заскрипели ступеньки, и пятна света от фонарей поползли по ним вверх.

Вместо второго этажа лестница выходила в квадратную каморку, стены которой покрывали обои со старинным вычурным узором. Пришлось подниматься выше. Мартин силился припомнить, на сколько этажей этот дом выглядел снаружи, но так и не смог. И всё же почему-то он был уверен, что не видел ни второго, ни уж тем более третьего.

А ступеньки, тем не менее, неумолимо вели выше. Рассохшиеся перила заканчивались грубо обломанными краями с торчащими щепками, и Мартин, случайно коснувшийся их, моментально насажал в руку заноз.

Лестница выходила в длиннющий коридор, конец которого скрывался в пелене серой пыли. Мартин сделал несколько шагов и остановился, чтобы осмотреться. Алина встала позади и чихнула.

– Будь здорова, – машинально сказал Мартин.

– Какое уж тут здоровье, – усмехнулась Заморючка.

Коридор напоминал декорацию к детективному фильму про лорда-миллионера и убийцу-дворецкого. Не хватало только зловещего воя или леденящего душу хохота. С потолка свисали длинные цепи, на которых, видимо, когда-то сверкали люстры. Массивные двери, скрывавшиеся в глубоких нишах дубовых косяков, казались порталами в загробный мир. Но сильнее всего приковывали внимание картины. Множество полотен в изящных рамах, прикреплённых к обитым резным деревом стенам, выглядели как настоящая галерея.

Вот только что-то с ними было не так, с этими картинами. Мартин поднял фонарь, и луч медленно прополз по холстам.

– Какие странные, – прошептала Алина.

Когда-то они были портретами. Теперь вместо лиц со стен смотрели странные карикатуры. У кого-то не было глаз, у кого-то ртов и носов, некоторые вообще расплылись в тумане. На нескольких полотнах и вовсе не было никого. Мартин шмыгнул носом и провел ладонью по лбу.

От взглядов десятков полулиц хотелось ёжиться и закутаться в теплый пушистый плед. В полумраке коридора полотна смотрелись как кладбищенские памятники.

– Зачем вешать такие нелепые портреты? – вскинув бровь, сказала Заморючка.

– Полупортреты, – усмехнулся Мартин. – Был у меня сосед-художник, вот он тоже что-то такое рисовал.

– Был? А что с ним теперь?

– Уехал в Даугавпилс, и с тех пор о нём больше никто не слышал. Думаешь, он мог попасть сюда?

Алина молча развела руками. Мартин подошёл ближе к стене и посветил на одно из полотен. Яркий свет ударил в пожелтевший холст, и на нём, словно на старинной выцветшей фотографии, стали видны тонкие, едва различимые контуры.

– Они блекнут! – воскликнул Мартин. – Смотри, когда-то это были настоящие портреты, но изображения почему-то исчезают!

Алина сжала пальцы Мартина так, что хрустнули костяшки. Что и говорить, атмосфера в этой теряющейся галерее больше подходила заброшенному фамильному склепу. Ни идти дальше, ни уж тем более открывать двери не хотелось совсем.

– Ну и жуть же здесь, – пробормотала Заморючка.

– И всё же другого выхода нет. Строго говоря, его вообще никакого нет.

С трудом отводя взгляд от пропадающих лиц, Мартин шагнул вглубь коридора, подошел к дубовой двери и прислушался. Старый дом напряженно молчал. Ни стука, ни скрипа.

Горло пересохло так, что прохладный неподвижный воздух темного коридора словно превратился в пылевую бурю. Мартин прикрыл глаза и ненадолго задержал дыхание. Стало хоть ненамного, но лучше.

Круглая бронзовая ручка казалась ледяной и скользкой. Мартин с силой провернул ее, и тяжелая дверь с едва слышным поскрипыванием подалась вперед. Тонкая линия тусклого оранжевого света разрезала полумрак коридора и уткнулась в тёмный проём напротив.

Стены квадратной комнатки с единственным окном покрывала зеленая облупившаяся краска. В углу, опираясь на ржавые ножки, стояла металлическая кровать. На тумбочке, прислонившейся к погнутым прутьям спинки, валялся прозрачный пузырек, на дне которого желтело что-то давно засохшее. Белый столик у окна поблёскивал стальной полированной поверхностью, помятой и поцарапанной. Над ним на почти вывалившемся шурупе висел круглый светильник. Включенный.

Мартин сделал три шага и остановился посередине комнаты.

– Так себе спаленка, – хмыкнул он.

– Тюремная камера какая-то, – тихо ответила Алина. – Просто ужас. Разве можно спать в таких условиях?

– Ну, если, скажем, человек исповедует аскетизм, то вполне. Хотя да, комнатенка стрёмная. И что самое странное, ведь я где-то уже видел такую. Или почти такую.

Алина шагнула назад и скрылась в полутьме коридора. Мартин ещё раз окинул обстановку взглядом, и, не найдя ничего нового, тоже вышел и закрыл дверь.

С полминуты они с Заморючкой молча переглядывались, не решаясь зайти в комнату напротив. Наконец, Мартин ухватился за ручку и толкнул дверь плечом.

Ковры! Провисшие куски пестрой ткани закрывали все стены и даже половину окна. Старый засаленный диван, стоявший слегка наискосок, подпирал обшарпанный столик, накрытый пожелтевшей кружевной салфеткой. В серо-пасмурном свете из пыльного окна, нехотя падавшем на ткань, зелёным вытянутым пятном расплывалась полупрозрачная тень от пустой винной бутылки. На покрытой бурыми пятнами миске валялся засохший кусок ржаного хлеба и еще что-то, видимо, некогда бывшее огурцом.

В невысоком шкафу, ютившемся в углу, россыпью валялись книги. На полу стоял торшер с кривой ножкой, сделанной из настоящей ветки.

– На эту дверь надо было повесить табличку: «Здесь живет пьяница», – усмехнулась Алина.

– Пьяница-то да, – задумчиво протянул Мартин. – Вот только литература у него больше подошла бы ученому или аристократу.

Среди россыпи томов мелькали тиснёные золотом имена Толстого, Камю, Гамсуна, Ницше… На потрёпанном фолианте Бердяева лежала невзрачная серенькая книжечка с неуместным в этой обстановке названием «Проектирование систем искусственного интеллекта на распределенных кластерах».

– Широкий у этого чувака кругозор, однако, – Мартин взял книжечку и пролистал несколько страниц, хватая глазами знакомые формулировки и строчки кода.

– Немудрено, что он частенько того, – Алина кивнула в сторону бутылки.

Мартин молча пожал плечами и положил книжку на место. В голове закрутилась вредненькая назойливая мысль, заметалась, словно мышка. Эта книга!

– Что-то не так?

– Философы, гуманисты и прочие любители искать чёрных кошек в темных комнатах – это одно дело, – пробормотал Мартин. – Но кодинг и инженерия – совсем другое! Надо посмотреть, нет ли здесь ещё таких книжонок.

– Может, это ключ?

– Не особо верю, ведь мы только начали. Но вдруг в этот раз повезло?

Не повезло. На второй полке нашлась целая куча подобных изданий, от совсем древних до вполне понятных. Пришлось и эту комнату оставить нетронутой.

За следующей дверью синела густая тьма. Мартин включил фонарь и ударил ярким светом по ближайшей стене.

Заморючка завизжала и отпрыгнула назад шага на три.

– Там! Там внутри кто-то сидит!

Глава 15. Голоса в темноте

Пятно света подпрыгнуло до потолка, дёрнулось в сторону, описав неровную дугу, и уткнулось в кровать, накрытую темным покрывалом. На нем, поджав ноги, сидела девушка. Или что-то вроде. Голову её, странно наклоненную, наполовину закрывали длинные гладкие волосы. Локти и колени выглядели разбитыми и израненными. Одежды на девушке не было.

– Д-добрый вечер, – промямлил Мартин. – К-как п-поживаете?

Девушка молчала. Её не скрытый под волосами глаз неподвижно смотрел куда-то в сторону дверного косяка.

– Она что, мёртвая? – сдавленно-дрожащим голосом спросила Алина.

– Как бы да. Не пойму ничего. Пойду поближе.

– Нет! – взвизгнула Заморючка. – Не подходи к ней! Она страшная! Она неживая! Закрой дверь, Марти, не подходи к ней!

– Без паники, – вернув в голос сталь, отрезал Мартин. – Мы и сами не больно-то уж и живые. А нежить нежити глаз не выклюет.

Алина сжала ладони в кулаки и прижала их к щекам.

Мартин в два шага подскочил к кровати и слегка задел коленкой покрывало. Девушка, издав странный скрежещущий стон, наклонилась набок и упала. Мартин потрогал её руку чуть ниже плеча и изумленно хмыкнул.

– Это кукла!

– Что? – выдохнула Алина. – Какая ещё кукла?

– Кажется, это робот-подружка. Во всяком случае, что-то похожее я видел в рекламе.

– Фу, вот пакость, – поморщилась Алина. – Я их терпеть не могу.

– Так говоришь, как будто пробовала.

– Блин, да ну тебя! Я саму идею не понимаю. Живых, что ли, девчонок нет? Обязательно с механической жить?

– Есть-то вы есть, – медленно произнес Мартин, осматривая комнатушку. – Да вот только не все вас достойны.

«Вот этот, к примеру, точно нет», – добавил он мысленно, считая валявшиеся на полу пустые пивные бутылки.

Из-под кровати выглядывал старый дырявый носок. На столе, заваленном окурками, пылился раскрытый ноутбук, когда-то считавшийся топовой геймерской моделью. На стенах висели мощные объёмные динамики, даже по нынешним меркам крутые и стоящие чуть меньше месячной зарплаты среднего менеджера. На спинке игрового кресла валялся скомканный свитер, рукава которого свисали до пола. Ото всех вещей воняло старой пропотевшей одеждой и сигаретным дымом. Мартин, презрительно морщась, провел лучом фонаря по стенам, полу и потолку и сказал:

– Притон для одного. Фу, как можно в таком вообще жить?

– Из такого даже робот, наверное, пыталась удрать, – согласно кивнула Алина. – Давай и мы тоже. Я не вижу здесь ничего необычного.

– К сожалению, да, – кивнул Мартин и защелкнул замок.

Стараясь не смотреть на полустертые глаза и выцветшие улыбки, Мартин взял Алину за руку и отправился дальше. На следующей двери висел картонный колокольчик, отчего-то напрочь отбивавший желание входить. Но Мартин все же повернул ручку и толкнул дверь.

Оранжевое бра заливало уютную комнатку нежным тёплым светом. На чистых ровных стенах красовались обои с незатейливым цветочным рисунком. Над кроватью висел постер с тремя молодцами ярко выраженного корейского вида. Засохшая, но не увядшая роза перечеркивала половину окна стремительной стрелой, словно вылетающей из пузатой стеклянной вазы. На столике рядом с подоконником лежал потрепанный смартфон.

– Как грустно здесь, – тихо сказала Заморючка.

– Смотри, какие игрушки красивые, – ещё тише произнес Мартин.

– У меня была такая куколка. И такая тоже. Ух ты, а вот такую я в первый раз вижу!

– Чувствуется, достаток тут был очень даже.

– Я вот что понять не могу. Кто были все эти люди? Почему они вместе жили в этом странном доме? Кто они были друг другу?

– Да чёрт их знает. – Мартин пожал плечами. – Если следовать логике, то этого дома вообще быть не должно. Но, блин, я здесь ничего неуместного не вижу. Обычные мишки, браслетики-финтифлюшки, все, как должно быть.

– Должно? А у меня так не было.

– То есть? Не было игрушек?

– Были. Я же говорю, куколки вот такие, правда, мало очень. В основном машинки. Модельки, радиоуправляемые, коллекционные всякие. И уж, понятное дело, никаких резиночек и браслетиков.

– Брутально. А как на это родители смотрели? А подружки?

– Родители? Да как… Нормально вроде. Они так, особо не вникали. Жива-здорова и ладно. А подружки у меня были такие же. Рёв моторов, гарь покрышек. Мы лет с тринадцати по тюнинг-ателье да техцентрам мотались. А свой первый корч я собрала в шестнадцать. Вот, собственно, так. Мишки ми-ми-мишки – это не моё. Кроме одного, того самого.

Мартин провел пальцем по кончику носа и вздохнул. Девочки такие разные.

Дверь закрылась с лёгким щелчком, и полумрак коридора снова заставил глаза привыкать к себе. Оставалась всего одна дверь, а дальше, как в бесконечность, уходили только серые стены с портретами.

Со звонким звяканьем провернулась ручка, и из-за двери пополз тусклый синеватый свет. Мартин проскользнул в комнату. Половину её занимало кожаное кресло с откидными подлокотниками. На лакированном столе лежали несколько смартфонов, судя по виду, выпущенных около десяти лет назад. Полка, висевшая около окна, покосилась от тяжести наваленных книг. Мартин скользнул по ним взглядом. «Сетевые друзья», «Неправильный SMM, или как удержать аудиторию», «Сто тысяч лайков и одна любовь» – горы одинаковых советов по одной и той же проблеме. Алина подошла к столу и взяла один из аппаратов. Экран мигнул и засветился. Заморючка взвизгнула и отшвырнула телефон так, что он пролетел по столу и с сухим стуком шлёпнулся на пол.

– Работает? – изумленно поднял брови Мартин.

– Пошли отсюда, – похожим на свист ветра шёпотом выдохнула Алина.

Мартин выскочил в коридор и захлопнул дверь. Безмолвная тьма вздрогнула от глухого удара и ответила рокочущим эхом.

– Чёртов дом, – произнес Мартин, приглаживая прядь. – Кто она, эта фея? Что у неё за постояльцы такие? Я вообще ничего не понимаю.

– Куда теперь идти, вот вопрос, – медленно сказала Алина.

– Прямо. Не может же эта штука тянуться бесконечно!

Тихие шаги терялись во мраке, звуки исчезали вдалеке, и только немые портреты частями лиц смотрели на идущих. Лучи фонарей ползли по ровным квадратам плитки, не находя на пути ничего, обо что можно было споткнуться. Серый воздух, пропитанный запахом плесени, подхватывал взлетающую пыль и не давал ей опуститься.

Минуты уходили вслед за эхом шагов. Слой пыли на полу начал напоминать тополиный пух. Портреты постепенно превратились в однотонные серые холсты, а потом и вовсе пропали, оставив стены тоскливо пустыми. Стало холодно.

Алина поёжилась и потёрла плечи. Мартин отдал ей куртку и почувствовал, как омерзительно влажен этот пустой коридор.

– Подожди, – стремительно шепнула Алина. – Кажется, кто-то разговаривает.

Мартин остановился на полушаге и замер. Сквозь гробовое безмолвие просачивались едва различимые звуки. Бурчание, ворчание или причитания – разобрать не получалось.

– Как меня зовут? – свистящий шёпот хлестнул по ушам, зашипел отголосками эха и затих.

Заморючка взвизгнула и закрыла лицо руками.

– Как меня зовут? – повторил шёпот громче.

– А меня? – послышался жалобный женский голос.

– Имя! Где мое имя? – запричитал другой, хриплый и сдавленный.

– Скажите, как меня зовут? – снова засвистело в воздухе.

– Замолчите! – завизжала Алина. – Как я могу знать, как зовут вас, если я даже не помню, как зовут меня?

– Значит, ты одна из нас, – рассыпался сухим треском старческий голос.

– Пошли прочь! – тяжелый мощный бас Мартина, словно молот, ударил по переплетению шёпотов и стонов.

– Мы и так ушли, – засмеялся свист.

– Нас нет, – застонала женщина.

– Где мы? Куда мы уйдем? Нас больше нет, – запричитал старик.

– Вот и катитесь туда, где ни вас нет, ни нас!

– Невозможно уйти дважды, – просвистел шёпот. – И когда-нибудь вы это поймете.

Голоса стихли, растворившись в тишине тревожным шелестом. Стало слышно, как бьется сердце Алины. Мартин провел ладонью по лбу и стряхнул на пол крупные капли.

Хотелось рвануть назад, а не идти дальше.

– Впереди тупик, – тихо сказала Заморючка.

– Что же, хоть куда-то мы да пришли.

Пятна света уткнулись в закругленную стену. Когда-то в ней были три окна, но сейчас вместо них неровными рядами лежали выщербленные кирпичи. Между заложенными проёмами торчали два подсвечника, с которых свисали верёвочные кисти.

Слева тяжёлой тенью темнел силуэт огромного сундука. Справа чуть не падал вдоль стены старинный шкаф с выбитыми стёклами.

Мартин глубоко вздохнул и потёр кончик носа.

– У моей бабушки был такой сундук. У меня от любопытства руки чесались, всё хотел узнать, что там, а бабушка не разрешала открывать. Со временем я начал думать, что там какие-то нереальные сокровища, чуть ли не золото с бриллиантами. А выяснилось, что всего-то-навсего старинное тряпье. Платья какие-то, кофточки, шляпочки. Ерунда, одним словом.

– Наверное, и здесь так же. У этой феи, чувствуется, за долгую жизнь чего только не набралось!

– А вот мы сейчас и посмотрим, – усмехнулся Мартин, поднимая огромную крышку.

Визгливый скрип несмазанных петель ужалил уши. Сундук открывался неохотно. Пришлось поднажать как следует, прежде чем тяжёлое дерево с гулким стуком ударилось о стену. Комната наполнилась странным неестественным запахом.

– Фу, чем воняет? – поморщилась Алина.

– Не знаю, но вроде как что-то похожее я уже чувствовал. Давным-давно, правда. Посвети мне, пожалуйста.

Честно говоря, Мартин ожидал увидеть в сундуке полный кавардак. Однако фея, судя по всему, была аккуратисткой. Вещи лежали одна на другой в ровных стопках, выглаженные и как будто даже новые. Рука не поднималась сдвинуть эти плотные кипы, не говоря уже о том, чтобы разворошить их. Мартин, наверное, простоял бы над сундуком ещё долго, но в дело вмешались нежные руки Алины. Она бережно, с заботой, переложила всю одежду, подолгу рассматривая каждую вещь.

Выровняв последнее платье, Алина выпрямилась, потянулась и сказала:

– Та еще модница была эта фея. Но, правда, ничего необычного я здесь не нашла.

– А я как-то и не рассчитывал. Сильно бы удивился.

– Не, ну там было кое-что, но оно не вот уж тебе прямо небывальщина, просто для тех лет вещь не особо распространенная. Да не смотри ты на меня так! Платье со световыми нитями. Может цвет менять и в темноте всегда видно.

– А, да, слушай, у тебя же было такое!

– Точно, – ласково сказала Алина и прижалась к плечу Мартина. – Я его первый раз надела на день рождения Олега, помнишь?

– Ага. Он вроде тогда то и дело просил, чтобы ты красный включила, а ты как назло играла с синим и сиреневым.

– Блин, правда! А я уже и сама забыла. Скоро ты больше меня будешь помнить.

– Знаешь, наверное, не так уж и плохо всё забыть. Ведь неприятные моменты тоже исчезают.

– Только у тебя. У остальных, к сожалению, нет. Ладно, давай дальше? Сундук-то нам ничего не дал.

– Кроме того, что эта дама та ещё штучка была, – усмехнулся Мартин. – Открываем шкаф. Только осторожнее, а то он как бы не рассыпался нафиг.

За рассохшимися створками скрывалась самая настоящая антикварная лавка. Чего тут только не было! Старинные вазочки, статуэтки кошечек и обнажённых девушек, книги в ярких переплётах, шкатулки и сундучки – сотен безделушек хватило бы, чтобы обставить пару-тройку комнат.

– Этак мы тут до ночи провозимся, – вздохнула Алина.

– Кажется, фея именно на это и намекала.