Текст книги "Кома"

Глава 16. Свиноводство и мясо птицы

Забавы ради Алина предложила расставить весь хлам по видам. Отдельными рядами встали пепельницы, подстаканники, чашки и статуэтки. Вещички, попадавшиеся единожды, постепенно образовали свою кучку, весьма внушительную по размеру.

– Ух ты, смотри, какая красота! – воскликнул Мартин, доставая с третьей полки вазу из толстого стекла.

– Зелёная! У моего дяди в Севастополе была точно такая же. Ой, осторожно!

От громкого вскрика Мартин чуть не уронил вазу, а вдобавок пришлось подхватить съехавшую вниз шкатулку. Правда, совсем задержать падение не удалось, и ящичек, расписанный золотистыми цветами и алыми ягодами, со смачным стуком шлёпнулся на холодный пол. От удара крышка отскочила, и на пыльный бетон высыпались пожелтевшие исписанные листы.

Алина осторожно взяла один из них и посветила на буквы.

– Гляди-ка, это письма! Прикинь, какая редкость!

– Бумажные письма, – усмехнулся Мартин. – Совершенно не умеют хранить тайну переписки. Интересно, поди любовные послания какие-нибудь?

– Нет, – покачала головой Заморючка. – Слушай. «Я знаю, как ты беспокоишься, но, пожалуйста, не надо каждый день заваливать меня депешами с одними и теми же вопросами о том, всё ли у меня хорошо. Конечно, хорошо, а как может быть по-другому? Ты лучше расскажи, как дела у тебя? Как наша Сушка? Котят не собирается приносить? Да, и ещё, мам, в следующий раз пиши не на открытке, ладно? У меня с ними плохие воспоминания связаны»…

– Интересно, какой это год? – тихо произнес Мартин.

– Сложно сказать, – пожала плечами Алина. – Написано как-то странно, линия то толстая, то совсем исчезает.

– Дай-ка гляну. Кажется, так писали перьевые ручки. Значит, это где-то семидесятые или, скорее, шестидесятые годы. Надо же!

– Вот древность-то, а?

– Дело не в этом. Времена давние, а проблемы такие же свежие. Даже как-то не по себе стало. Словно это я говорю со своей мамой.

– Постой-ка. А эта фея – она не может ли быть?…

– Давай-ка возьмем эту шкатулочку с собой. Что-то мне подсказывает.

Алина тихо вздохнула и присела на сундук.

– Теряем время. В этой куче мусора нет ничего необычного. Такого добра у всякой бабки до фига. Чашки, ложки, плошки и прочее барахло. Кажется, застряли мы у этой феи не на одну ночь. Дай-ка хоть фотоальбом, посмотрю. Интересно же, как жили в те времена.

Мартин выдвинул с полки большой том в красной бархатной обложке, и едва не грохнул его о пол.

– Фига себе книжечки тут у них! Они что, фотографии на фарфоре, что ли, печатают?

– Тяжелая?

– Кирпич, честное слово. Ба, да это и не фотоальбом вовсе.

Мартин медленно повернул обложку к Алине так, чтобы она смогла прочесть тисненую золотыми буквами надпись: «Законодательное собрание Пензенской области. Свиноводство и мясо птицы».

Заморючка прыснула и подскочила к Мартину. Тот медленно открыл обложку и недоуменно уставился на содержимое. Под красным бархатом свиноводства скрывался ящичек, сделанный из морёного дерева. В нем вместо ожидаемых повествований о трудах пензенских скотоводов лежали игрушечная сосиска, карманная Библия и миниатюрная бутылочка вина.

– Мы нашли ключ, – выдохнула Алина.

– Для которого нужен ещё один. Сосиска, вино и Евангелие. Потрясающе.

– Да ладно, придумаем что-нибудь! Опыт-то есть уже. Давай уберём этот хлам на место и вернёмся к фее. Вот только мимо этих… голосов идти что-то не хочется.

– Подумаешь! – Мартин махнул рукой. – Их нет, нас нет, какая разница? Все мы в одной лодке.

– Только кто-то умеет плавать, а кто-то нет.

В ответ Мартин лишь подмигнул. Заморючка быстро вскочила и принялась расставлять антиквариат по местам. Сквозь стук и скрип Мартин услышал едва заметный всхлип телефона, и фонарик Алины медленно погас.

– Чёрт, – хмуро буркнула Заморючка. – А на твоем сколько?

– Двенадцать процентов, – откидывая прядь со лба, сказал Мартин. – Плохо дело.

– Нам даже на половину пути не хватит.

– Пойдем вслепую. Всё равно у этого коридора ответвлений нет.

– Так-то да, но… Страшно.

– Боишься темноты?

– Ты всегда оставлял для меня маленький ночник с нарисованной принцессой. Пока он горел, а ты был рядом, я чувствовала себя самой смелой на земле.

– Скоро мы снова включим его. Я обещаю.

Алина обхватила Мартина так, что ещё чуть-чуть, и у него треснули бы ребра. Он погладил её по волосам и поцеловал.

– Идём.

Только круглая комната осталась позади, как и телефон Мартина издал прощальный писк. Коридор исчез, скрывшись в непроглядной, словно войлок, тьме.

Пришлось идти скользящими шагами, выставив вперёд руку. Иногда направление удержать не удавалось, и ладонь натыкалась на холодную стену или холст.

Мартин не хотел признаваться ни себе, ни Алине, что не может с уверенностью сказать, в каком направлении идёт. Галерея хоть и казалась длинной, но не могла же она, в самом деле, тянуться километрами? А судя по тому, сколько они уже прошли, двери должны были быть совсем рядом. Но ни единой полоски света, ни малейшего отблеска не появлялось впереди, и в голове всё назойливее стучала мысль: «Мы ходим по кругу».

Вот так же в ледяной пустоте космоса бегут по одним и тем же орбитам какие-нибудь кометы. Проходят сотни тысяч лет, а они летят и летят, и только холод и мрак со всех сторон.

Стены впереди, стены позади. Где-то капает вода. Сырое, пахнущее пылью безмолвие давит со всех сторон, путает, сбивает с мыслей.

– Мы скоро придем, да? – тихий голос Заморючки прогрохотал в голове Мартина гулом церковных колоколов.

– Да, малышка, скоро. Очень скоро. Да мы почти уже на месте.

Да где же этот выход, будь он неладен? Опять стена. И снова, и снова. Нет выхода. Ещё чуть-чуть, и иссякнут силы, подкосятся ноги, и всё, что останется – это лечь на пыльный холодный пол, закрыть глаза и навсегда сгинуть в чёртовой виртуальной системе.

Нет! Шаг, ещё шаг! Руки в стороны, чувствовать стены! Это человек должен командовать машиной, а не наоборот! Ведь всегда так и получалось, чёрт побери, всегда, самые хитроумные системы подчинялись ему, Мартину, самые замысловатые схемы и модули покорялись его воле. И так было не раз, и так будет сегодня. Он так решил.

Есть! Есть теплое дерево вместо выщербленного камня! Ура!

Повеселев, Мартин пошёл быстрее. Заморючка что-то пропищала, но он лишь крепче сжал её ладонь, и в три прыжка дотащил до лестницы. Путешествие во тьме закончилось.

После беспросветного коридора даже тусклая лампочка казалась ярче солнца. Прищуриваясь и прикрываясь ладонью, Мартин добрался до выхода в гостиную и уже почти дотронулся до ручки, как дверь распахнулась сама.

– Вернулись-таки. – Голос феи казался сердитым, хотя сама она улыбалась. – Ну конечно, чтоб такие – и пропали? Ладно, давайте ещё раз по чашечке чаю.

Зажурчал под носиком самовара кипяток, зазвенели ложечки. Алина снова высыпала в стакан полугодовой запас сахара и отломила огромный кусок пирога.

– Ну что, соколики? – прикрыв левый глаз, спросила фея. – Что видали, что слыхали?

– Видали мышку на ковре, слыхали песнь о сентябре, – с усмешкой ответила Заморючка.

– Вон оно как, – вскинула голову старушка. – Хорошо. Вы первые, получается.

– Что – первые? – морщась от запаха чая, спросил Мартин. – Кто не испугались?

– Кто вернулись.

Алина закашлялась и чуть не опрокинула стакан. Мартин тяжело выдохнул и медленно достал из внутреннего кармана куртки шкатулку.

– Тогда вам, возможно, будет интересно взглянуть на это.

Фея молча посмотрела на Мартина, потом на ящичек с письмами и тихо вздохнула. Грустный свет лампы сверкнул в капельке на морщинистой щеке. Старушка взяла шкатулку, аккуратно открыла, вытащила несколько писем и расплакалась по-настоящему.

– Извините, пожалуйста, – тихо сказала Алина. – Это… ваши?

Не в силах говорить, фея кивнула. Слёзы громко капали на стол, вторя тиканью старинных часов. Мартин встал из-за стола и подошёл к окну, задёрнутому кружевной занавеской.

– Я просила вас развеселить меня, – наконец смогла вымолвить старушка. – Но вы сделали намного больше. Теперь я вам совсем не страшна. Идите с миром. Я не смогу удержать вас.

– Спасибо, конечно, – тихо сказал Мартин. – Но на часах близится полночь, и у нас в ноль разряжены телефоны.

– А, да это ради Бога. Как попьете чаю, так можете идти спать. Комната уже готова.

– А как в неё пройти? – спросила Заморючка.

– Через эту дверь, – фея показала пальцем. – Да я вас провожу.

На этот раз за дверью с постером оказался обыкновенный тамбур, ведущий в три комнаты. Тихо скрипнули петли. Мартин с опаской заглянул в подсвеченную квадратом окна синеву и, увидев кровати, столик и два шкафа, облегченно выдохнул. Он прекрасно представлял себе обстановку старого деревенского дома, знакомую с раннего детства. Везде примерно одно и то же. Над металлическими кроватями, располагавшимися вдоль противоположных стен, висели картины: справа – всадница дворянского вида на лоснящемся жеребце, а слева – три охотника на привале, окруженные трофеями. Потолок, покрытый потрескавшейся побелкой, кое-где почернел и вспучился, хотя окрашенные в глубокий синий цвет стены казались только что отремонтированными. На тумбочке возле окна чернел силуэт какого-то аппарата, возможно, старинной швейной машины.

Алина пробралась вперед и запрыгнула на кровать под картиной с охотниками. Яростно заревели пружины, что-то защелкало и заскрежетало под высокими перинами, да так, что у Мартина заложило уши.

– Это не кровать, а какой-то тренажер для выработки умения лежать неподвижно, – усмехнулся он.

– А мне по фигу, я так спать хочу, что на работающем «джейзете[2]2
  Toyota JZ – автомобильный двигатель (прим. авт).


[Закрыть]» готова завалиться.

Мартин на мгновение нахмурился, но решил не обращать внимания. В конце концов, каждый имеет право сходить с ума по-своему.

Старушка затеплила маленькую лампу, которая больше воняла, чем светила, и пожелала спокойной ночи.

Удивительно, но визг и стоны пружин и стальной решетки немного успокаивали, и где-то из далеких уголков памяти доносились похожие звуки, а ещё запахи сушащегося укропа и грибов.

Ночь впустила в комнату сон, разогнала страхи, тревоги и переживания, и осталась только мягкая уютная тишина, лишь изредка нарушаемая тихим скрипом.

Закружились, завертелись перед глазами картинки, зазвучали чьи-то незнакомые голоса, и Мартин почувствовал, что куда-то летит.

Глава 17. С горки вверх

Сон растворился в ярких утренних лучах, как туман над озером. Мартин вскочил на кровати, превратив её в подобие симфонического оркестра, репетирующего в здании работающей пилорамы. Алина недовольно сморщилась и перевернулась на другой бок.

К теплым запахам дерева и трав добавился настойчивый аромат кофе. Где-то хлопнула дверь.

– Пойдёшь завтракать? – тихо спросил Мартин, дотрагиваясь до плеча Алины.

– Не-а. Нас не приглашали вроде бы.

– Думаю, она просто будить нас не хотела. А время, кстати, идет.

– Пусть себе идет, сколько хочет. Я не хочу у неё есть. Лучше ещё посплю немножко.

Мартин пожал плечами и принялся одеваться.

Кофе старушка сварила знатный. Наполненный нотами корицы, чёрного перца и имбиря, он не просто бодрил, а заставлял поверить в то, что сегодняшний день – лучший. Фея высыпала в глубокую миску пакет сушек с маком и, застенчиво улыбаясь, села рядом.

– Вам предстоит долгий путь, – сказала она.

– Знать бы только, куда идти.

– Когда идёшь верной дорогой, то она сама подсказывает.

– Не знаю, не знаю… Как вот так получилось, что я вроде бы шёл правильно, а оказался вот здесь?

– Но ты же не один, кто был на этой дороге. Всегда смотри по сторонам. Кто-то отстает, кто-то опережает. А есть и такие, кто, отставая, делает рывок вперёд, но лишь для того, чтобы подставить подножку. Вот за такими всегда следи внимательнее.

– Спасибо, – кивнул Мартин и с хрустом разгрыз сушку.

Скрипнула дверь, и в комнату тихонько вошла Алина. Перепутанные пряди хулигански разбегались по плечам, а в глазах ещё не погасли остатки грез.

– Доброе утро, – приветливо сказала фея. – Кофе?

– Не-а, спасибо. Мне бы сейчас больше зашёл душ. Или хотя бы кран.

– Пойдём, я тебя провожу.

Легонько стукнула дверь, и в столовой осталось только тиканье старинных часов. Мартин окинул взглядом стены и шкафчики. Как-то не так представлял он себе жилище феи. А впрочем, кто знает, каким оно должно быть? Может, именно феи набивают серванты винтажным хрусталём и пузатыми бочонками со специями и травами? Может, пуховые подушки с забавной цветной вышивкой сделаны не иголками и нитками, а колдовством? Всё может быть…

За дверью послышались голоса, и в столовую впорхнула Алина – весёлая, отдохнувшая и посвежевшая. Следом, семеня, вошла фея. В руках она держала сверток бумаги размером не больше буханки хлеба.

– Настала пора вам идти дальше, – грустно вздохнула старушка. – Вот, возьмите на дорожку. Пригодится.

Мартин прикинул сверток по весу. «Пирог, наверное. Да уж, эта мысли читать не умеет. Ладно, отдам Алине, ей вроде понравилось».

– Но как мы доберемся до города? – словно продолжая разговор, спросила Заморючка.

– Сейчас я провожу вас до террасы, – кивая, ответила фея. – И вы выйдете в зелёную дверь. Там не пугайтесь и не удивляйтесь. Поверьте, вы окажетесь в городе гораздо скорее, чем думаете.

Мартин хмыкнул и почесал кончик носа. Алина улыбнулась.

На террасе пахло котом и укропом. Мартин осторожными шагами подошёл к обитой зеленой клеёнкой двери и медленно толкнул её. Вместо двора, видневшегося сквозь изрядно запылённые окна, за порогом появился короткий серый коридор, залитый ярким холодно-белым светом. Алина стиснула пальцы Мартина до хруста и ойкнула.

Коридор заканчивался массивной металлической дверью с огромной хромированной ручкой. Словно сейф. Мартин обернулся, чтобы помахать фее, но старушка, наверное, уже не видела его, потому что осталась стоять неподвижно, как фотография.

Здоровенная ручка провернулась с трудом. Раздался скрип, и в нос неожиданно ударил запах деревянных шпал и нагретой проводки.

– Ни фига себе, мы в метро, что ли? – удивлённо сказала Алина, выходя на натертый до блеска плиточный пол.

– Вот такие дворы у фей, – усмехнулся Мартин. – Только я не пойму, что за станция?

– Синяя какая-то, – пожала плечами Заморючка. – И народу нет никого.

– А, вон, смотри, что-то написано.

– «Зимняя горка». Бред какой-то. Это вообще на какой ветке?

– Я что-то такой станции и не помню даже.

Алина поёжилась и покрутила головой. Тяжелый вздох странно звенящим эхом раскатился по станции.

Свет длинных ламп отражался от синих с белым стен волнистыми полосками, от которых рябило в глазах. Большие часы над путями бесстрастно отсчитывали секунды до следующего поезда. В глубине подземелья послышался мощный гул, прерываемый короткими взвизгиваниями, и вслед за яркими полосами света фар выкатился поезд. Зашипели и застучали двери, но ни один из пассажиров не подумал выйти.

Честно говоря, входить в эти вагоны тоже не хотелось. Мартин сделал шаг вперед, словно закрывая собой Заморючку, и скрестил руки на груди. Снова прошипели механизмы, состав вздохнул, проворчал что-то, дёрнулся и спустя несколько секунд исчез в темноте тоннеля.

– А давай-ка удерём отсюда, пока целы, – шепнула Алина.

– Давай. Ей-Богу, этот поезд мне больше катафалк напомнил.

– Ха, да этот чёртов город весь если не катафалк, то кладбище. Но поезд и правда, какой-то стрёмный. Да и вся эта станция тоже. Пошли отсюда!

Эскалатор тащился так долго, что можно было подумать, что станция построена недалеко от центра Земли. Безлюдный холодный вестибюль встретил валящим с ног ветром и унылым завыванием. Вырвавшись из стеклянных лап подземки, Мартин и Алина пробежали немного по засыпанному листвой тротуару и остановились перед киоском с надписью «Свежий хлеб».

– Что теперь? – тяжело дыша, спросила Заморючка.

– Давай просто пройдёмся немного. Надо прийти в себя, прежде чем думать, где и как мы сможем найти что-то, связывающее сосиску, Библию и вино.

– Ну, вино и Библию вино же и объединяет, – улыбнулась Алина. – А вот с сосисками дело плохо.

– Да, что-то я не помню, чтобы там хоть как-то они упоминались.

– Походу, их в то время даже не изобрели. И к вину они уж точно не подходят.

– К пиву если только? Кстати, а вдруг…

Мартин нахмурился и с силой пнул небольшой камешек. Он стукнул по коре высокого тополя и отскочил обратно на дорогу под колесо нёсшегося навстречу велосипеда.

– Есть идея?

– Да, наверное. Слушай, а ты не знаешь случайно, нет ли у нас где-нибудь кирхи?

– Чего нет? Или кого? Это что вообще?

– Немецкая лютеранская протестантская церковь. Смотри. Сосиска как бы намекает на Германию, ну, а вино и Библия – вроде как действительно взаимосвязаны.

– Хм. – Алина прищурила глаз. – Не-а, я ни про какие лютестранские церкви не знаю. Я вообще далека от религии. Но в твоих словах что-то есть.

– Как минимум звуки, – усмехнулся Мартин.

– О да, как бы я снова к ним хотела! – мечтательно вздохнула Заморючка. – Они такие классные!

Мартин погладил Алину по ладони и обнял за плечи. Она уткнулась в его плечо и простояла так минуты три, ни о чём не говоря.

– Давай посмотрим карту, – сказал Мартин, отпуская объятья.

– Интересно, насколько она вообще правдивая.

Светящееся полотно раскрылось в ладони. Побежали тонкие штрихи улиц, переулков и проспектов, забегали малюсенькие картинки домов и парков.

– Вот, что мне удалось найти, – кристальным голосом сказала машина. – Церковь лютеранского прихода Преображения Господня. Улица Карского, дом тридцать два дробь восемь.

– О, слушай, так это рядом совсем! – вскинул брови Мартин. – Значит, угадали!

– Наверное, – кивнула Алина. – Слушай, вот тут кафе нарисовано. Давай зайдём?

– Давай. Кстати, а что нам, интересно, дала эта фея, будь она неладна? Я думаю, там пирог.

– Хорошо бы. Я просто умираю, как есть хочу.

Зашуршала бумага свёртка, и из-под нее выглянул кусок цветной плёнки. Мартин развернул пакет и с изумлением уставился на пушистого серого мишку с забавно висящими ушами и голубым носиком.

– Она сказала: «Пригодится», – медленно произнес Мартин. – Вот и думай тут.

– Дай, – внезапно осипшим голосом сказала Алина. – Это мой. Тот самый, про которого я рассказывала. Только он с целой лапкой. Она… она и правда фея.

Мишка почти превратился в двухмерное существо, настолько сильно Алина прижала его к себе.

– Если дела пойдут плохо, то я бы хотела, чтобы он был рядом, – тихо сказала она.

– Маленькая моя, – прошептал Мартин. – Всё будет хорошо.

– Я расхотела есть. Пошли скорее.

Глава 18. Много транспорта и пицца

Узкая улочка с двухэтажными домами песочного цвета выходила на широкий проспект. От гула города зашумело в ушах. Мартин еще раз сверился с картой и решительно шагнул на тротуар. Повсюду жужжали квадроховеры, на стенах домов плясали яркие картинки лазерной рекламы, и от всего этого отчаянно захотелось куда-нибудь в лес, где только шум ветра в соснах да пение птичек.

Разговаривать было попросту невозможно. Пришлось молча идти под нависающими скалами небоскрёбов и поглядывать на указатели.

Остался позади один квартал, потом второй, и вот, наконец, зелёные точки на чёрной стрелке сообщили, что впереди поворот на улицу Карского.

Эту узкую аллею, лениво уползавшую под тень высоких клёнов, едва ли можно было назвать улицей. Здесь не было высоких домов, и только старинные здания, сложенные из красного кирпича, поблескивали тёмными стеклами из-за толстых стволов и переплетённых кустов.

Тонкий шпиль с деревянным крестом на фоне светло-серого неба казался чёрным и оттого навевал мысли о смерти. Вблизи же оказалось, что он выкрашен в легкомысленный розовый цвет, как, впрочем, и вся кирха. На огромных дубовых дверях висели таблички с надписями на русском и немецком языках о том, что время служения – только по воскресеньям, в девять и в пять. С трудом справившись с тяжеленной створкой, Мартин пропустил Алину вперёд и несмело вошёл сам.

В церкви царила молчаливая прохлада. Пахло деревом и опавшими листьями. Народу не было, и лишь пожилой мужчина с рыжими усами что-то читал за большим квадратным окошком. Мартин слегка постучал. Мужчина отложил книгу, поправил очки и вышел из вахтерской.

– Никого из пасторов нет, – спокойным приятным голосом сказал он.

– А… Может нам и не пастор нужен, – несколько смутившись, произнёс Мартин.

– Хм. Тогда позвольте узнать, что же вам нужно?

– Я Мартин. И… мне нужен ключ.

– Ну, Мартинов у нас тут своих хватает, – улыбнулся вахтер. – Дьякон, к примеру, Мартин Виндерхоллер. Так что этим вы меня не удивили. А что касается ключа… Честно говоря, я даже не представляю, что вы имеете в виду. От церкви?

– Н-нет, – помотал головой Мартин. – Мне нужна подсказка для следующего шага.

– А, понял, – кивнул усатый. – Вам нужна духовная помощь для принятия решения! Это можно. Только не сегодня. Приходите перед служением, обратитесь к кому-нибудь из пасторов, и вам обязательно помогут. А я могу за вас помолиться.

– Д-да, спасибо огромное, – закивал Мартин, понемногу пятясь к выходу. – Тогда мы придём в воскресенье, хорошо?

– Да, всегда рады будем видеть вас!

Мартин выскользнул из церкви, словно ученик, сбегающий с уроков. Только отойдя шагов на сто, он остановился и перевёл дух.

– Мимо, – сказала Алина.

– Вижу. Но тогда куда? У меня что-то больше нет идей.

– Давай пройдём дальше и неспешно подумаем. Улочка уж больно красивая.

Мартин взял Алину за руку и медленным шагом пошел вдоль клёнов. Душа словно сжалась в комочек, как растерянное дитя, прячущееся от неведомой угрозы. И надо было, конечно, продолжать думать, но разум не хотел напрягаться. Глупые никчемные мысли носились в голове, и ни одна из них не могла ничем помочь.

Впереди виднелась развилка, с обеих сторон пестрящая знаками и светофорами. Почти на самом перекрёстке стояли, выпятив носы на дорогу, две машины винтажного вида. Около них тусовалась компания из нескольких ребят и девчонок, одетых в непонятные шмотки. Алина, увидев их, заметно оживилась.

– Бензин! – громко крикнула она и подняла руку.

– Олала, куколка, браво! – весело ответил молодой парень в ярко-синем комбинезоне.

– Голос дай! – попросила девушка в чёрной куртке и рваных джинсах.

– За «Скайлайн»! – крикнула Алина и помахала парню, стоявшему около приземистой бирюзовой машины.

– Айе! – рассмеялся тот и поднял вверх сжатый кулак.

Мартин недоверчиво и неодобрительно посмотрел на странную компанию, но промолчал. Только у светофора он приобнял Алину и спросил:

– Кто они такие?

– Спортсмены. Гонки на бензиновых движках под угрозой запрета, вот мы иногда и устраиваем такие акции. С точки зрения закона это просто уличное голосование за какую-то из моделей, которые выставлены как образцы.

– Манеры у них, конечно, так себе.

– Слушай, это же не оперные певцы. Гонки – штука тяжелая, нужно быть крепким и выносливым. Во всех смыслах.

– Как же ты тогда гоняешься, дюймовочка моя?

– Сама не знаю, – усмехнулась Заморючка. – Вроде пока голова не отвалилась. Да у меня, вообще-то тачка сильно кастомная, я много под себя ее затачивала. Олег, кстати, помогал частенько.

– А он что, разбирается?

– Как тебе сказать… В машинах, видимо, не особо, но в плане инженерных решений вообще соображает хорошо. Правда, из-за того, что после его советов много приходилось переделывать, я частенько допоздна в гараже засиживалась. Иногда приходила, когда ты уже спал.

– Семейная жизнь, однако, – невесело усмехнулся Мартин.

– Да, были из-за этого проблемы. Но знаешь, когда я поняла, что могу тебя потерять, то все машины в мире потеряли ценность. Оказалось, что тебя я люблю в сто тысяч раз сильнее, чем гонки. Прости меня, ладно?

– Да, наверное, не за что. Я ведь тоже не белый и пушистый.

– Теперь это уже не важно. Если… То есть когда мы выберемся отсюда, всё будет по-другому. Мы больше не будем одиноки вдвоём.

Мартин глубоко вздохнул и погладил Алину по волосам. «Если!» Да уж, теперь это действительно так. Если.

Улица, на которую выходила развилка, бежала вдоль серых девятиэтажек с одной стороны и широкого тротуара с тополями и липами – с другой. Идти под деревьями, конечно, было приятнее, чем вдоль безликих панельных стен, да и мусора здесь почти не было.

Аллея тонула в странной для большого города тишине. Редкие машины тихонько шелестели шинами, не нарушая её. Поэтому оглушительный голос рекламного репродуктора показался чуть ли не трубой апокалипсиса.

– Распродажа! Распродажа обуви! Таможенный конфискат! Только один день! Торговый центр «Весна» на Сосискова, двенадцать!

– Как-как улица называется? – сквозь смех спросила Алина. – Сосискова? Офигеть!

– Да уж названьице что надо! – Мартин тоже расхохотался, но почти сразу же остановился и замер. – Подожди-ка.

– Ой, – Алина вскинула бровь и смешно сморщила нос.

– Церковь – это нормально. Вот в чем мы ошиблись! Ведь искать-то надо что-то, выходящее за рамки!

– Например, идиотское название улицы. Но при этом именно такое, какое нужно!

– Бежим скорее! Нам туда!

Посередине улицы Сосискова пролегали рельсы. По ним с грохотом и лязгом полз трамвай – древнее, похожее на динозавра чудовище. Мартин, привыкший к белоснежным стрелам «Буранов», вытаращил глаза и перекрестился. Зато Заморючка пришла в восторг.

– Офигеть, это же «Татра»! Я только на картинках их видела! Блин, вот интересно, из какого фильма он сюда попал?

– Да ну его нафиг, пусть обратно катится! Как на этом вообще ездить можно? Оглохнешь же.

– Не-а, не так все плохо. В некоторых городах они ещё лет десять назад катались. Вроде никто не оглох. Слушай, вон прямо по курсу кафе. Если мы туда не зайдем, я упаду и умру прямо здесь.

– Знаешь… Ведь на самом деле мы не хотим есть. И не должны даже чувствовать голод.

– Ага. Но у меня уже реально пальцы дрожат, видишь? Мы остаёмся собой даже в цифровом мире. Тот, кто создавал эту систему, наверное, чувствует себя богом.

– Я бы не хотел такой власти, – качнул головой Мартин. – Это же страшно.

– Кому как. Ладно, идём скорее! Интересно, у них хотя бы пицца есть?

В уютном зале со столиками, накрытыми бирюзовыми скатертями, пахло новым годом. В дальнем углу ворковала пара немолодых людей, не видящих никого вокруг, а за барной стойкой возвышался невероятно худой юноша с потусторонним взглядом. Алина прыгнула к столику возле окошка и чуть не упала, споткнувшись о стул.

– Я хочу пиццу, – ничуть не смутившись, сказала она. – Есть у вас «Пепперони» или что-нибудь такое?

– У нас есть любое блюдо, которое известно хотя бы двум людям на планете, – глухим низким голосом произнёс юноша. – Поэтому через двенадцать с половиной минут на вашем столике будет «Пепперони».

– А сколько по времени у вас займёт говядина Веллингтон? – прищурив левый глаз, спросил Мартин.

– Обернитесь.

На овальном блюде, накрытом ровной фольгой, лежал разрезанный пополам кусок запечённого теста, внутри которого источало ароматный пар розовое мясо.

– Вы, случайно, с Алей Ласковой не знакомы? – с трудом произнес Мартин.

– Нет, – отрезал юноша. – Желаете что-нибудь ещё?

– Будьте любезны, стакан виноградного сока и «Апероль» для девушки.

– Виноград какого сорта?

– Э… Ну, пусть будет, скажем, тойфи.

– Извольте. Да, пицца тоже сейчас будет.

Юноша странно запрокинул голову и дергающимися шагами ушел за белую пластиковую дверь.

– Офигеть, – прошептала Алина. – Слушай, как эта кафешка называется?

– Я что-то не посмотрел даже, – озираясь, сказал Мартин. – Да как бы не называлась, лишь бы не «Зайди и умри».

– Это тоже можно, – послышалось из-за двери. – Если изволите.