Текст книги "БутАстика (том I)"

Четыре минус пять

– Ку-у-уда?!.. – Улизнуть по-тихому не вышло. Влетевший в стыковочный «предбанник» Гулин вцепился в пояс Ирины и рванул его на себя.

Драться Ирина умела – детдомовский опыт никуда не девался. Да и пижонистого Гулина она не считала серьезным противником. Но драка тоже отдавала презираемым ею пижонством – во всяком случае, пока оставался шанс договориться по-человечески.

– Игорь, – повернулась к напарнику девушка. – Я ведь тебе уже говорила: вместе мы будем искать очень долго и вряд ли чего найдем. Как ты не можешь понять, что у меня это получается, когда никого нет рядом!..

– Потому что миллион, деленный на два, меньше, чем просто один миллион? – прищурился Гулин. – Хоть ты и блондинка, но считаешь вполне хорошо.

– Потому что ты идиот! – вспыхнула Ирина, с трудом сдерживая вновь зачесавшиеся кулаки. – Если мы не отыщем эту долбаную дырку, то никто из нас ничего не получит. А если ее зафиксирую я, то заплатят все равно нам обоим…

– Только тебе львиную долю, – перебил ее Гулин, – потому что это сделала именно ты, а мне бросят подачку тысяч в сто – сто пятьдесят, за то что валял в это время дурака на орбите.

– Сто тысяч лучше, чем вообще ничего. А я не блондинка, – буркнула Ирина и дернулась, пытаясь вырваться из рук напарника. Однако тот держал крепко. Его кривая улыбка обнажила сломанный верхний клык.

«Не впервой, видать, хапает, то что не по зубам», – подумала девушка.

– Значит так, Туманова, – процедил Гулин. – Или садимся в шаттл вместе и летим искать дырку…

– Или?.. – скорчив наивно-глупую мину, спросила, не дождавшись продолжения, Ирина.

– Или я просто засуну тебя в этот шаттл, и мы все равно полетим вместе.

– Ну, тогда извини, – виновато улыбнулась девушка. Что ж, если по-хорошему этот индюк не понимает…

Она резко подбросила вверх и вперед левую ладонь, а правым кулаком четко поймала отдернувшуюся в его сторону голову напарника. Гулин сразу выпустил пояс и схватился за лицо. Из-под пальцев заструилась кровь – нос у пижона оказался слабым. Закрепляя успех, Ирина почти без замаха, снизу в челюсть, метнула кулак. Клацнули зубы. По-бабьи взвизгнув, напарник отлетел метров на пять – гравитация на корабле составляла четверть земной – и впечатался спиной в переборку.

Ирина не стала проверять, насколько поредели его зубы; она повернулась к люку стыковочного узла и набрала код.

Она и в самом деле не являлась блондинкой – по крайней мере, в классической версии этого понятия. Волосы Ирины не были ни золотистыми, ни просто светлыми – они были белыми. Не седыми, не бесцветными, а по-настоящему белыми, словно молоко или снег. Никто не верил, что это их естественный цвет, но Ирина и не собиралась никого в чем-либо убеждать, что-то доказывать, а уж тем более оправдываться. Если ее спрашивали – она говорила, как есть, а если ей при этом не верили, это была уже не ее проблема. Впрочем, это касалось не только цвета волос, в чем только что убедился тот же Игорь Гулин.

Но про Гулина Ирина быстро забыла. Под шаттлом тускло поблескивала в лучах крохотного отсюда местного солнца ледяная поверхность Плута. Небольшую планету – всемеро меньше Земли – назвали так по аналогии с Плутоном; она тоже вращалась в здешней системе с самого краю, тоже не имела атмосферы и выглядела попросту круглой глыбой льда.

Сам по себе Плут не представлял никакого интереса, кроме разве что сугубо академического, если бы не одно «но». Где-то на нем была «дырка»…

Первую «дырку», или, более благозвучно, «кротовую нору» – то есть межпространственный тоннель, – обнаружили в конце двадцать первого века, когда произошел мощный рывок в освоении Солнечной системы после того как были созданы и обкатаны корабли с магнитоплазменными реактивными двигателями, получающими энергию от ториевых реакторов Карло Руббиа. Собственно, ее нашли за пределами Системы, во время первых полетов за пояс Койпера, и нашли совершенно случайно – один из кораблей попросту провалился в такую «нору». Экипаж и не понял, где они очутились, вокруг были совершенно чужие звезды, а совсем рядом равнодушно сиял лохматый диск красного карлика. К счастью, космонавтам хватило выдержки не впасть в панику, а быстро развернуть корабль. Также им чертовски повезло, что они умудрились не промахнуться мимо «дырки» с той стороны туннеля, ведь для бортовых приборов и тем более для человеческого зрения она была абсолютно невидимой.

Ученые срочно принялись изучать феномен. Было зафиксировано создаваемое им излучение, которое назвали псевдохоккинговым (сокращенно ПХИ), по аналогии с хоккинговым излучением, исходящим от черных дыр. Но «кротовые норы», хоть и обладали некоторыми общими с черными дырами свойствами, все-таки были чем-то принципиально иным. Окончательно разобраться в их природе так пока и не вышло. Удалось лишь создать устройство, способное улавливать ПХИ, но проблема была в том, что «кротовые норы» «фонили» в радиусе полумиллиона километров, и точно вычислить координаты «дырки» не получалось. Помогла еще одна случайность. Оказалось, что немногие люди – таковых обнаружилось пара десятков из сотни тысяч обследованных – могли непонятным образом «чувствовать» «дырки», причем, с очень большой точностью – так, будто они их непосредственно видели. Этих уникумов сразу прозвали «дырконюхами», но явное неблагозвучие резало слух, поэтому название сократили до аббревиатуры «ДН», а в итоге все стали звать их «дынями» или «дыньками».

Такой «дынькой» оказалась и Ирина Туманова. Она как раз заканчивала высшую летную школу, когда обнаружился ее редкий талант, поэтому насчет поисков работы ей не пришлось беспокоиться. То, что она оказалась не такой как все, особенной, не очень удивило Ирину. Собственно говоря, быть «не от мира сего» она привыкла с детства. До восьмилетнего возраста девочка Ира и вовсе жила в доме-интернате для умственно отсталых детей. С тех пор как она себя помнила, ее поражало, что другие люди – и даже не действительно больные дети, а вполне благополучные взрослые – не понимают многих простых вещей. Например, когда ее начали учить счету, она была ошарашена: зачем ей объясняют то, что и без того ясно? «У девочки было пять яблок, она съела четыре, сколько яблок осталось у девочки?» Ну разве не глупость?.. Сколько может остаться яблок у маленькой обжоры, если, конечно, пятое она куда-нибудь не заныкала?.. Другое дело, если бы у той было четыре яблока, а съела она пять… Эта задачка казалась куда интересней. Только таких почему-то не задавали. А когда Ира спросила об этом сама, учительница рассердилась и сказала, что она говорит глупости. Но это вовсе не было глупостью. Маленькая Ира вполне могла себе представить, что такое четыре минус пять. Именно представить, вполне реально. Минус одно яблоко было для нее ничуть не ущербнее плюс одного. Вот только объяснить это простыми словами учительнице и кому-либо вообще она не могла, хоть и пыталась вначале. Ее не просто не понимали – никто и не хотел ее понимать. Впрочем, когда Ире исполнилось восемь лет, один такой человек нашелся. Это была заведующая интернатом, Вера Сергеевна. Нет, и она не могла представить минус одно яблоко, но у опытного педагога тоже оказался своеобразный талант – она чувствовала своих воспитанников, осознавала их потенциал. И она рискнула перевести Иру в «нормальный» детдом, в обычную школу, где та за пару лет перепорхнула сразу через пять классов, в одиннадцать лет пошла в седьмой, а в тринадцать закончила школу с отличием.

Так же как пресловутое минус одно яблоко, Ирина видела и «дырки». То есть, не видела в буквальном смысле, а осознавала, ощущала, чувствовала… Как и в случае со школьными учителями, описать свои ощущения она не могла. Но для нее они оставались не менее реальными, чем то, что видят глаза или слышат уши. Она была первоклассной «дынькой».

Планетная система красного карлика, ставшая первой, куда через «дырку» попал человек, оказалась богатой и на другие «кротовые норы». Таких в ее окрестностях обнаружили пять, что сделало эту систему эдаким перевалочным пунктом. На одной из ее планет была построена база, откуда прибывающие с Земли корабли отправлялись в новые экспедиции через одну из пяти «дырок», а затем и через те, которые смогли обнаружить уже там, дальше. Так, гораздо раньше ожидаемого, началась межзвездная эра человечества.

Надо ли говорить, сколь важным являлось обнаружение новых «кротовых нор»? Неудивительно, что за такие находки правительства земных государств очень щедро платили.

И вот новая «дырка» была совершенно неожиданно найдена все в той же системе красного карлика, сразу ее почему-то «проглядели». Впрочем, найдена она была лишь с помощью все того же грешащего точностью устройства. С большой долей вероятности «дырка» располагалась на Плуте, но разыскать ее точно, что называется – ткнуть в нее пальцем, мог попытаться лишь кто-нибудь из «дынь». Впрочем, имелась еще одна возможность – ученым удалось-таки за последние пару лет создать сканер, отчетливо распознающий одну из составляющих ПХИ. Проблема была в том, что эта составляющая была столь слабой, что сканер выявлял ее буквально вплотную с «дыркой» – не далее пяти-восьми километров от нее. То есть, нужно было кружить вокруг Плута не один, возможно, месяц, чтобы наткнуться на «дырку» с помощью такого устройства. И то не факт, что дело бы завершилось успехом.

Поэтому Ирина и решила отправиться на поиски одна. Одна – из-за того что присутствие рядом любого человека напрочь отбивало ее «нюх». Что именно было тому виной – ментальное излучение другого мозга, запах чужого пота, звук постороннего дыхания – она не знала, оставалось только гадать. А к чему заниматься гаданием, когда можно взять и просто-напросто полететь одной? Что она и сделала, пытаясь перед этим честно все объяснить Игорю Гулину. В том что напарник ей не поверил, не ее вина. Просто он не мог отнять пять яблок от четырех. А еще – оказался пижонистым жадным придурком. От которого, кстати, и впрямь жутко разило потом.

Где находится «дырка», Ирина почуяла быстро и сразу же направила туда шаттл. За пару десятков километров до цели она снизилась настолько, что ледяные торосы и шипастые глыбы стали похожи на колотый сахар, рассыпанный на белом столе. При этом девушка включила и сканер – своему чутью она доверяла больше, но тем, кто их сюда направил, нужны были доказательства посущественней. Сканер начал пищать и помаргивать, когда Ирина уже отчетливо «видела» дырку. Но его писк почти сразу прервался, а индикатор погас. Девушка не успела этому по-настоящему удивиться, поскольку поводов для удивлений возникло вдруг о-го-го сколько! Во-первых, погас не только индикатор сканера, а вообще все, что светило и мигало до этого в кабине шаттла. Во-вторых, наступила полная тишина. В-третьих, шаттл начал падать, что сразу же объяснило внезапную тишину – двигатель катера попросту выключился. Как и все остальное на борту. Ирина почти инстинктивно ткнула в сенсор запуска, понимая уже, что это ничего не даст.

«Хорошо, что успела снизиться», – подумала она и глянула в иллюминатор. Высота все же оставалась приличной, а учитывая, что на Плуте практически отсутствовала атмосфера, надеяться на то, что шаттл спланирует, не приходилось. Лишь только за счет инерции он падал не отвесно, а продолжал, стремительно снижаясь, лететь вперед. Удар о ледяную глыбу означал неминуемую смерть, это Ирина знала наверняка. А из этих глыб и состояла в основном поверхность планеты. Шанс на то, что катер случайно рухнет на ровное место, составлял не более двух-трех процентов. Да и в этом случае сила удара окажется такой, что уцелеть будет маловероятно.

Эти мысли пронеслись в голове девушки мгновенно, но странным образом воспринялись ею совершенно спокойно, всего лишь как обычная информация. Почему-то Ирина совсем не испугалась, словно была уверена, что не погибнет. Она посмотрела вниз, прикидывая, сколько осталось до удара, и поняла вдруг, что тот самый двух– трехпроцентный шанс ей все-таки выпал. Впереди, как раз там, где должен был упасть катер, она увидела совершенно ровную, и впрямь напоминающую стол площадку. Сходство со столом оказалось тем больше, что площадка имела прямоугольную форму. Рассмотреть какие-либо подробности девушка не успела – шаттл рухнул на лед, подскочил, упал снова и, бешено вращаясь, заскользил к зубчатой линии торосов. Остановился он в считанных метрах от ровной, тускло блестящей ледяной стены, верхнего края которой с пилотского места не было видно. Впрочем, Ирина вообще сейчас мало что видела из-за повисшей перед глазами кровяной пелены. От впившихся в тело в момент удара ремней ужасно болела грудь – возможно, были сломаны ребра. Ныли зубы, рот был полон эмалевой крошки. Несмотря на то что Ирина успела зафиксировать налобным держателем голову, досталось и шее, боль пульсировала в каждом, казалось, ее позвонке. Но самое главное – она была жива, а боль лишь являлась вернейшим тому доказательством.

Отстегнуть ремни оказалось не так-то просто – неоткуда было взяться импульсам, размыкающим электромагнитные защелки, а для того чтобы справиться с ними вручную, требовалась немалая физическая сила, которой Ирина сейчас похвастаться не могла. Но все же, постанывая от боли, вспомнив и перебрав все известные ей ругательства, девушке удалось в конце концов освободиться от пут.

Еще какое-то время она приходила в себя, и лишь затем вновь посмотрела в обзорный передний иллюминатор. Ледяная стена перед шаттлом была действительно очень ровной и гладкой. Настолько, что в ее естественное происхождение верилось слабо. Казалось, некий великан гигантским ножом вырезал отсюда часть льда, словно кусок торта. В боковые иллюминаторы было видно, что этот кусок действительно имел форму правильного прямоугольника. И у одной из его коротких сторон, ближней к шаттлу, как раз и зияла «дырка» – пресловутая «кротовая нора».

Ирина еще раз пробежалась пальцами по сенсорам панели управления. Результата, как она и ожидала, это не принесло. Тогда девушка откинулась на спинку кресла и принялась обдумывать свое положение. Запаса кислорода в катере оставалось на пару суток, немедленная гибель от удушья ей не грозила. Но что ей дадут пару суток? Ведь даже подать сигнал бедствия она не может! А если бы и могла… Второго шаттла на их магнитоплазменнике не было. Посадить на планету неприспособленный для это корабль практически невозможно, и уж тем более невозможно на нем с планеты взлететь. Да и откуда Гулину знать, что с ней что-то случилось? То, что она молчит, он, скорее всего, спишет на их недавнюю ссору. Правда, где-нибудь через сутки, не дождавшись ее возвращения, он наверняка начнет волноваться – во всяком случае, поймет, что с ней что-то не так. Пусть даже сразу после этого он сообщит о случившемся на базу, что это изменит? От базы сюда нет «кротовой норы», а на любом, пусть и самом быстроходном корабле, лететь сюда не менее двух недель. К этому времени она давно будет мертва. И что же ей остается?..

Ирина машинально «посмотрела» на «дырку». В общем то, еще до всех своих рассуждений, она знала ответ на этот вопрос. Выход – причем, в буквальном смысле, – имелся у нее только один – нырнуть в «кротовую нору». По ситуации, эту «нору» логичней было бы назвать кроличьей, а ей самой срочно поменять имя на Алису, чтобы хоть чуточку больше поверить в существование с той стороны некой Страны Чудес. Пусть хоть самой захудаленькой, лишь бы там можно было дышать. Но скорее всего на той стороне окажется космический вакуум – все открытые до сей поры «дырки» находились вне каких-либо планет.

– Но ведь эта же – на планете! – ударив кулаком по колену, вслух выкрикнула девушка. И закончила уже мысленно: «Вдруг это неспроста?» Дарящей дикую надежду мысли способствовало, конечно, и то, что эта выбивающаяся из стандартов «дырка» находилась в столь необычном, определенно искусственно созданном месте. Кто это сделал, когда, зачем – было не просто любопытно, это было фантастически интересно, но сейчас Ирину волновало в первую очередь, куда ведет эта вырытая загадочным инопланетным кроликом нора? И выяснить это можно было одним лишь доступным ей способом – нырнуть в эту долбаную «дырку» и выяснить все на месте. Если оно там, конечно, окажется.

Ирина стояла в скафандре уже возле люка, но опустить забрало шлема никак не решалась. Как оказалось, системы скафандра не работали тоже. А это значило, что подачи дыхательной смеси в шлем не будет. И насколько может хватить того воздуха, что окажется в самом шлеме и в тесной прослойке между телом и тканью скафандра? На минуту, две, пять?.. Вряд ли на больше. Допустим, на пять, с учетом, что на пару минут она задержит дыхание. А сколько времени нужно, чтобы добежать до «норы»? Судя по расстоянию, которое в безвоздушной среде очень обманчиво, тоже минут пять. Но ведь потребуется еще какое-то время, чтобы открыть люк, а поскольку ничего не работает, это придется делать вручную, что не так-то уж просто и быстро… Но выбора в любом случае не было. Она лишь пошла на небольшой, очень рискованный компромисс и решила отпирать запоры люка – на что и должно было уйти больше всего времени и сил – с открытым забралом, чтобы не тратить напрасно воздух. Главное было успеть вовремя захлопнуть шлем.

Наверное, это было безумным решением, но ей это все-таки удалось. Впрочем, если бы она открывала люк в закрытом шлеме, никуда добежать она бы уже не успела – с запорами пришлось провозиться куда больше пяти минут. Теперь же, выйдя наружу, она об этом больше не думала. Ее цель находилась прямо перед ней, метрах в двухстах, если не обманывало зрение – как обычное, так и внутреннее, которым она «видела» «дырку». В нормальных, земных условиях требовалось не более минуты, чтобы пробежать эти двести метров. Но сейчас, во-первых, на ней был скафандр, а во-вторых, под ногами блестел скользкий лед. Союзником Ирины являлась сейчас лишь низкая гравитация, да и то, как сказать, плюс это на самом деле, или минус…

Ирина, задержав дыхание, побежала к заветной цели. Впрочем, на бег это действо походило мало. Оттолкнувшись от края люка, она взмыла ввысь и проплыла, раскинув словно крылья руки, метров шесть над ледяной гладью, а потом, опустившись на лед, скользила по нему еще почти столько же. Казалось, если так пойдет и дальше, то она достигнет «норы» раньше, чем ей придется сделать первый вдох. Но, в конце концов остановившись, Ирина долго не могла оттолкнуться от скользкой поверхности. Когда у нее это все-таки получилось, сила толчка оказалась недостаточной, чтобы подпрыгнуть, и она заскользила вновь, но теперь уже совсем недолго. Однако она поняла, как нужно себя вести, чтобы пусть и всего лишь неуклюже скользить подобно неумелому конькобежцу, но делать это безостановочно. Пока девушка приспосабливалась, она совсем ненамного приблизилась к «дырке», а легкие уже разрывало от желания вдохнуть. Задерживать дыхание больше не было сил. Ирина шумно выдохнула и, захлебываясь от нетерпения, сделала первый вдох. Она хотела вновь задержать дыхание, но не удержалась, задышала прерывисто и часто. Решив более не отвлекаться на это, она вновь сосредоточилась на беге. Теперь ее движения стали согласованней и четче, скорость заметно увеличилась, короткая сторона прямоугольной площадки, возле которой «виднелась» «дырка» стала неуклонно увеличиваться в размерах. И когда до нее оставалось уже метров сорок, девушка, расслабившись видимо от близости цели, неожиданно поскользнулась, упала, сбив дыхание, а когда, набарахтавшись на скользком льду, все же сумела встать на ноги, поняла, что дышать больше нечем. Легкие, полыхая от жгучей боли, продолжали делать судорожные вдохи, но, кроме животного ужаса, ничего более не наполняло кровь Ирины. Ноги сразу отказались совершать отлаженные, заученные движения, и девушка снова упала. Вставать она больше не пыталась, лишь извивалась на льду, подобно вытащенной из проруби рыбине. Ей внезапно подумалось, что самым важным сейчас было не подняться, а отнять от четырех пять. Только ей это почему-то никак не удавалось. Взгляд заметался вокруг, скользя по неестественно ровному льду, тускло блестевшему в блекло-призрачном свете далекого красного карлика, будто именно там она надеялась увидеть несущие ответ таинственные письмена. Но ответа девушка не увидела, зато поймала в поле зрения сорвавшийся с пояса универсальный нож-молоток. Она последним усилием гаснущего сознания заставила себя собраться, протянула к спасительному инструменту руку, а потом, на одних уже, наверное, инстинктах, на дикой, звериной воле к жизни, цепляясь за лед ножом, словно когтем, доползла до портала «кротовой норы».

Она сорвала с головы шлем едва ли не раньше, чем по глазам резанул яркий свет, и принялась жадно дышать, не задумываясь, что именно вдыхает – животворный воздух, смертельный яд или вовсе убийственную пустоту вакуума. Впрочем, выбора у нее все равно не было.

И все-таки это оказался воздух. Чистый, невероятно вкусный, пахнущий осенним лесом прохладный воздух Земли. Или планеты, невероятно похожей на Землю.

Ирина лежала, прижавшись щекой к мокрой желтой листве, наверное, не менее часа. Во всяком случае ей показалось, что время попросту остановилось. Возможно, так оно и было? Может, она все-таки умерла и то, что ощущала теперь, не имело к действительности ни малейшего отношения, являясь всего лишь растянувшимися в вечность мгновениями агонии затухающего сознания?..

Девушка приподняла глаза. Прямо перед ними змеился толстый коричневый корень. Она собрала остатки воли и перевернулась на бок. Рядом с ней вздымалось к небу дерево. Бук, ясень, вяз?.. Она плохо разбиралась в видах деревьев, различала лишь березу, дуб, клен, и всякие там елки-сосенки. Так что это безымянное дерево вполне могло расти и на чужой планете. Глубоко вдохнув несколько раз, словно до сих пор не могла надышаться, Ирина села. И сразу увидела родную, милую сердцу березку. Рядом еще одну, потом еще и еще. Дальше деревья тонули в густом тумане, видно было шагов на десять, не более.

Ухватившись за шершавый, холодный и влажный ствол дерева, оскальзываясь на мокрой листве, Ирина поднялась на ноги. Закружилась голова, пришлось ненадолго зажмуриться. Сделав еще пару глубоких вдохов, девушка открыла глаза и сделала первый шаг. Поначалу ей пришлось идти подобно тому, как она делала это на Плуте – обдумывая и согласовывая каждое движение. Но вскоре шаги стали уверенней, рефлексы и подсознание вспомнили о своих обязанностях, и добросовестно принялись исполнять возложенные на них функции. «Четыре минус пять равно минус единице», – прошептала Ирина и зашагала в белесое марево.

Туман закончился столь внезапно, будто и здесь поработал своим гигантским ножом неведомый великан. Перед Ириной раскинулось ровное, заросшее пожухшей, но большей частью зеленой еще травой поле. На другом его краю стояло длинное, трехэтажное старое здание, выкрашенное в ярко-синий, неуместный здесь цвет. «Почему оно синее? Оно должно быть зеленым!» – возникла у Ирины странная мысль. Внезапно в груди защемило, но не болезненно, а нежно и сладко, с едва уловимой пряной горчинкой…

Сбоку здания распахнулись вдруг двери. Из них выбежала женщина – худенькая, невысокая, с длинными седыми волосами, которые та на бегу пыталась собрать в пучок, но пальцы не слушались, волосы все время рассыпались, и женщина, махнув в конце концов рукой, отбросила в сторону резинку.

– Ира! Ирочка!.. – закричала она, добежав до середины поля. – Я знала, я чувствовала, что ты сегодня придешь…

– Вера Сергеевна!.. – ахнула Ирина и бросилась навстречу женщине.

Они сидели в уютном, словно сотканном из воспоминаний Ирины кабинете перед чашками с давно остывшим чаем и смотрели, не отрываясь, друг на друга, беседуя молча, потому что слова бы сейчас только мешали. Издали они походили друг на друга как сестры – невысокие, стройные, с тонкими красивыми лицами и белыми как снег волосами. Только подойдя ближе, можно было понять, что сестрами они быть не могли – лицо одной женщины было покрыто частой сеткой морщин, а белизну ее волосам придавала седина. Другая же была совсем молодой, почти юной, а белый цвет ее волос не имел с сединой ничего общего.

– Ирочка… – наконец прервала молчание пожилая женщина. – Как ты? Откуда? Почему в таком виде?.. Это ведь называется скафандр?..

– Долго рассказывать, Вера Сергеевна, – сказала Ирина, – да это сейчас и не важно. Как хорошо, что вы все еще здесь! Я давно собиралась вас навестить, но…

– Не объясняй ничего, не надо, – махнула рукой Вера Сергеевна. – Я все понимаю. Главное, что ты не забыла меня, что все-таки пришла.

– Но я… – подалась вперед девушка.

– Не объясняй, – снова подняла руку женщина. – Я ждала тебя, я знала, что ты придешь сегодня.

– Но почему? Как?..

– Туман, – кивнула на окно Вера Сергеевна. – Сегодня был точно такой же туман, как тогда, двадцать лет назад. Ты вышла сейчас из него, как та маленькая девочка…

– Я? – вздрогнула Ирина. – Я вышла тогда из тумана?..

– А разве я тебе не рассказывала? Да, ты вышла тогда из тумана, крохотная, белоголовая как одуванчик и затопала сюда через поле. Тогда тоже стояла поздняя осень, а ты была совсем голенькой, я увидела тебя через это окно, схватила какую-то тряпку – по-моему, скатерть – и бросилась на улицу, чтобы скорее спасти тебя от холода. А ты будто совсем и не замерзла, лишь улыбалась и лепетала что-то совсем непонятное. Грешным делом, я подумала, что у тебя проблемы в развитии, ведь на вид тебе было годика три, ты должна была уже вовсю разговаривать.

– Я не знала ни одного слова?

– Ни одного. То, что ты пыталась произнести, не имело никакого смысла, было пустым набором звуком. Единственное, что ты произносила четко и часто, было «иарр», «иарра» или что-то подобное; «р» у тебя, кстати, звучало очень хорошо и правильно.

– Потому меня и назвали Ириной?

– Ну да.

– А фамилию дали такую, потому что я вышла из тумана?

– Конечно. Это я тебе ее и дала. Неужели я тебе этого не рассказывала?

– Нет… Я не помню… – Ирина задумалась, а потом подняла на старую заведующую полные зеленой боли глаза: – А родителей моих вы искали?

– Конечно искали, милая. Долго искали, твои фото и видео были размещены по всей Сети, тебя показывали по визору ежедневно месяца два…

– Но почему же никто не откликнулся?! Разве может в двадцать втором веке потеряться ребенок?..

– По логике не может, – развела руками Вера Сергеевна. – Но ты потерялась… А вернее – нашлась. – Старая заведующая встала, подошла к Ирине и прижала к груди ее белую голову. – Ты ведь нашлась, Ирочка, правда? Думай только так и никак иначе. Хорошо?

Девушка кивнула. Говорить она не могла, в горле застыл горький ком. А потом ей пришла в голову обескураживающая своей очевидностью мысль: почему она никогда раньше не спрашивала ни у Веры Сергеевны, ни у кого-либо еще, как она оказалась в интернате, кто ее родители, кто она такая сама?.. Неужели ей это было неинтересно? Но ведь такого не может быть!.. Какой же глупостью, какой невероятной, чудовищной глупостью было вычитать из четырех пять, если она не имела понятия и даже не пыталась понять, каким образом стал единицей ноль!.. Или все-таки… минус единицей?..

«А сейчас? А сейчас-то я хочу это узнать?..» – Ирина почувствовала, как все внутри нее сковало внезапным холодом, будто она вновь очутилась на ледяной равнине Плута.

– Четыре минус пять… – прошептала она побелевшими губами. – Вера Сергеевна, сколько будет от четырех отнять пять?..