Текст книги "Чародей на том свете"

– Вот, он ваш, – поводок был вложен в руку Эли. – Всего доброго.

Когда они вышли, Данила снял с пребывающего в прострации капитана ошейник.

Кириешко посмотрел на Горового, на Упуата, на печально улыбающуюся Элю… Потом бухнулся в ноги археологу и зарыдал, целуя его сандалии.

Глава пятнадцатая
ЗАГОВОР

Из окна гостиницы, расположенного в трех с гаком сотнях метров над землей, Даня мог рассмотреть Сокарис как следует. Воистину, город, протянувшийся во все стороны, был исполински огромен, и даже отсюда не были видны его границы.

На многие километры тянулись кварталы, являющие собой хаотичное смешение архитектур разных эпох. И если кое‑где древний египетский стиль и проявлялся, то это были лишь островки в море.

Внизу в рыжих амдуатовских сумерках копошились толпы людей, демонов и иных созданий. Зажигались огни увеселительных и прочих заведений, голограммы выглядели волшебными миражами.

Неподалеку от их обиталища располагался квартал увеселительных заведений.

Рестораны, клубы, варьете, притоны и пристойные бордели… Что бы ни говорил Упуат, но от людей сильные этого мира научились очень многому.

– Итак, уточняем диспозицию, – голос Кириешко вывел его из задумчивости.

Заседание тайного общества заговорщиков под предводительством мятежного нетеру длилось уже не первый час. На повестке дня стоял один‑единственный вопрос: «Освобождение из застенков самодержавия соратников вождя». То есть Тота с Хнумом.

А началось все с того, что сразу же по возвращении в «Mena House» их отряда, принявшего пополнение в виде военспеца Кириешко, на пороге гостиницы появился судебный исполнитель. Так им представился симпатичный молодой человек с меланхолическим лицом, обрамленным густыми белокурыми локонами.

Физиономия парня отчего‑то показалась Даньке знакомой. Присмотревшись внимательнее, он с удивлением узнал в пришельце… Александра Македонского.

Он‑то здесь какими судьбами? Хотя в свое время великого завоевателя объявили сыном Амона и соответственно египетским богом. И даже мумия его, по некоторым сведениям, была захоронена на земле Та‑Кемета, в Александрии.

– Приветствую тебя, божественный Александр! – обратился к молодому человеку археолог. – Так вот, оказывается, где ты обрел свой последний приют.

Молодой человек печально улыбнулся:

– Привет и тебе, Ра‑Атум Даниил! У меня послание к тебе и твоим друзьям.

Он протянул археологу свиток папируса, скрепленный печатью.

– Ух ты! – охнул Менес. – Так это же из Дворца Двух Маат!

Данька развернул папирус. Написано было древнеегипетскими иероглифами. Он углубился в чтение.

– Ну что там? – нетерпеливо бегал вокруг него Упуат.

– Повестка. Через шесть дней нам надлежит явиться на Суд.

Кириешко присвистнул. С судами лучше дела не иметь. Это он прекрасно усвоил как сотрудник правоохранительных органов.

– Чего им от вас надобно‑то? – недоумевал хозяин гостиницы. – Вы же живые, а туда только… ну, нашего брата приглашают.

Эля в упор посмотрела на Александра, как бы пытаясь по его лицу прочесть, чем для них чреват этот вызов. Красавчик смущенно потупился.

– Распишитесь, пожалуйста, в получении, – протянул он блокнот и уточнил: – Все четверо.

Эля, Владилен Авессаломович и Даниил поставили свои автографы. Заминка вышла с Упуатом.

– А мне как, языком лизнуть или отпечаток лапы поставить? – с издевкой поинтересовался волчок.

Македонянин зарделся, яркие пятна румянца покрыли его щеки, шею и грудь – особенность, о которой писал еще Плутарх.

– Дайте слово, – попросил.

– Слово нетеру! – гордо выпятил грудь Проводник.

Едва он это произнес, на блокнотном листке появилась четвертая подпись – имя Упуата, начертанное сияющими иероглифами и обведенное защитным овалом‑картушем.

– Ни хрена себе! – почесал затылок Кириешко. А Открыватель Путей самодовольно оскалил клыки и подмигнул всей честной компании – знай, мол, наших.

– Тогда до встречи, – раскланялся Александр.

– А стаканчик пропустить знакомства ради? – начал наводить мосты Владилен Авессаломович, беря парнишку под локоток. – Эй, Майонез, или как там тебя, живенько сообрази нам полянку!

Менес тут же укатился в подсобку.

– Я на работе, – заупирался грек.

– Так и мы при исполнении, – не стушевался бравый капитан. – Элечка, детка, приглашай гостя дорогого.

Эвенкийка фыркнула, но особенно выкобениваться не стала. Александр выглядел как фотомодель из глянцевого журнала, и поручение не было для нее неприятным. Подойдя к македонянину, она положила руку ему на плечо и ласково молвила:

– И правда, отчего бы не отдохнуть с дороги?

– Во‑во! – радостно потер руки Кириешко, по‑волчьи жадно наблюдая за первым фараоном Египта, ловко сервирующим стол. – Под водочку, да селедочку, да огурчики малосольные. Смакота!

В рабском ошейнике жилось несладко. Капитан уже чуток подзабыл, как выглядят нормальные человеческие закуски.

Упуат с отвисшей челюстью созерцал картину подкупа должностного лица. Ну, эти русские! Вот проныры. Особенно военспец. В конце концов, неплохое вложение капитала этот капитан Кириешко.

Через каких‑то полчаса мосты были наведены. Владилен Авессаломович, растроганно похлопывая Александра по плечу, называл его Саньком и все принуждал выпить с Элей на брудершафт. Грек поотнекивался, поотнекивался, да и согласился.

– Раз, два, три! – отсчитывал капитан продолжительность поцелуя молодой пары, при этом подмигивая насупившемуся Горовому.

«Фу, ревновать к покойнику?» – успокаивал сам себя археолог, но помогало, прямо скажем, слабовато. Еще и Эля, как назло, хохотала и щебетала без умолку. И знай подкладывала гостю то финик, то маслину, то куриное крылышко пожирнее.

«Вот дуреха‑то. Перебрала на радостях».

В это время в пиршественный зал влетела странная птица размером с голубя и с виду тоже похожая на обычного сизаря, но при этом с человеческой головой. Такие здесь прежде Даньке не встречались, но он знал, что подобное создание зовется «Ба» и является воплощением души какого‑нибудь усопшего.

Пташка уселась на плечо Александра и принялась что‑то сердито щебетать ему на ухо. Тот мгновенно протрезвел (волчок даже обзавидовался, глядя на такое мастерство) и засобирался, отнекиваясь от настойчивых предложений Кириешко выпить на посошок и взять с собой чего‑нибудь на зубок.

– Погоди! – уже на пороге догнал его Данила и тронул за плечо. – Не знаю, будет ли возможность спросить при следующей нашей встрече…

Он замялся, и молодой человек вопросительно взглянул на него сине‑зелеными глазами.

– Отчего ты… умер? Так ведь никто и не знает до сих пор…

Судебный исполнитель склонил свою белокурую голову и внезапно заалел, как маков цвет.

– Пить надо было меньше, – сказал вполголоса, со вздохом кивнув в сторону продолжавшегося застолья.

Махнул рукой и быстро вышел, оставив потрясенного археолога стоять с широко открытым ртом.

Он так и простоял, дивясь простоте разгадки исторической головоломки многовековой давности, пока его не вывел из ступора голос Эли:

– Вижу двоих мужчин: одного с головой птицы, другого с головой барана, восходящих вместе с нами на какую‑то ладью…

– Великий Дуат! – пролаял волчок. – Так это ж Хнум с Тотом, клянусь потрохами Апопа!

И понеслось.

На столе лежали скомканные листы географических карт.

Товар у братьев Карбофосе оказался и в самом деле весьма качественный.

Всего за каких‑то пятьдесят мани им достались превосходные карты запретной зоны Шестого Часа. Причем не простые, а магические – с многоуровневыми изображениями, возможностью увеличить изображение нужного объекта и обширной информацией в приложениях. Были там и сведения об охране объектов, о подъездных путях и прочем. Эля, скептически потрогав карты, лишь пожала плечами, зато Упуат только что не облизывал в восхищении волшебные листы.

Возможно, карты были кем‑то выкрадены из Дома Сохмет или Дома Хатхор (они вроде увлекались подобными штучками), но сейчас друзьям было наплевать на их происхождение.

– Проходим вот сюда, используя ваш амулет. Аккурат в получасе от тюрьмы, где томятся ваши друзья, уважаемый Упуат Дуатыч, – так, на русский манер, капитан предпочитал именовать опального бога.

(А все пошло с того, что на вопрос Кириешко о том, как звали его отца, неудобно же, дескать, к такой уважаемой личности не по отчеству обращаться, волчок уклончиво ответил, что родителем его был Великий Дуат).

– Тут главный вход – пройти его без шума будет нелегко…

Нетеру насторожился и зарычал.

– Но возможно… – поспешил успокоить волчка Владилен Авессаломович. – В трех километрах от лагеря алхимическая лаборатория. Хотя по‑прежнему числится объектом особой важности, но почти заброшена. Охрана – от силы пара‑тройка вечно пьяных кентавров.

– А почему обязательно пьяных, и зачем нам вообще лаборатория? – спросил Данька.

Кириешко улыбнулся.

– Так ведь что охраняют? Это официально там производятся магические ингредиенты, а так уже лет сто гонят сикеру и варят брагу.

– И что ты предлагаешь, дружище? – нахмурился Менес. – Затариться всем этим пойлом и двинуть прямиком к воротам. Дескать, тут дармовое угощение, налетай?

– Вовсе нет, почтенный Майонез, вовсе нет. От лаборатории ведет очень старый тоннель, построенный, судя по значкам, задолго до нее самой. У него несколько выходов, и один из них рядом с тюрьмой. Про него если и помнят, то не охраняют.

– Постой, приятель, – фамильярно оборвал его Упуат, – тоннель – это хорошо, но пьяные кентавры что – тоже обозначены на карте?

– Отнюдь, господин мой, – с готовностью ответил капитан. – Просто я кое‑что выяснил своими методами. Вычислил, что принадлежат лесоразработки Дому Мехен, и…

– Так ты что, идиот, сунулся на Мехенское подворье?! – испуганно спросил Упуат.

Не хватало еще проблем с Великим Змеем Мехеном, могущественным магом и чародеем, соратником самого Ра и главой официальной местной оппозиции.

– Ну что вы, уважаемый Проводник, как можно? Побродил вокруг, посидел в ближайших кабаках, потолковал с людьми и бесами, мол, хочу поступить на службу в ваш славный Дом… И все выяснил. Должен сказать, служба тут ведется из рук вон плохо. Хотя тамошняя каторга и считается местом ссылки для особо важных преступников, охраняют ее чисто формально. Основной расчет на то, что заключенным некуда бежать, и на магию. Ситуация, когда кто‑то попытается освободить их извне, даже и не прогнозируется.

Упуат поглядел на капитана с явным уважением. Вот что значит школа.

– Кажется, ты стоишь тех денег, которые были на тебя потрачены. Зоркий и цепкий. У тебя в роду соколов не было?

– Разве что сталинские, – Кириешко был явно польщен похвалой экс‑бога. – Я ведь потомственный чекист.

– Хотя странно, – с подозрением продолжал нетеру, не понявший идиомы. – Все это ты выяснил из пьяной болтовни стражников?

– Ну, это профессиональные навыки, меня специально учили, как и о чем спрашивать в таких случаях…

– Ладно, – вступила дотоле молчавшая шаманка, – а вот что ты говорил насчет тамошних магов?

– Точное число неизвестно, но туда обычно владыки Дома ссылают провинившихся. Итак, через тоннель мы выходим непосредственно к периметру «зоны» и дальше начинаем…

– Ясно – начинаю действовать я, – кивнула Эйяно. – После того как я разбираюсь с магами, хватаем твоих друзей, Упуат, и уходим, используя жемчужного скорпиона. Но вот скажите мне, что мы будем делать после всего этого?

Кириенко пожал плечами:

– Вообще‑то, насколько я понимаю, власть тут живет по принципу: «Анархия – мать порядка». Однако же побег каторжников такого уровня вряд ли пройдет незамеченным. А что скажет уважаемый Майонез?

– Не Майонез, а Менес! – в который раз поправил хозяин. – Не можешь запомнить, зови Нармером.

– Хорошо, хорошо, Номером так Номером, – примирительно развел руками Владилен Авессаломович. – Если тебе так нравится…

Фараон‑объединитель в сердцах сплюнул.

– Сейчас самое главное – освободить узников и отсидеться до Суда. В принципе, вас не должны трогать до того, как вы войдете во Дворец Двух Маат…

– Эх, мать‑перемать! – некстати запел капитан, но был остановлен суровым взглядом волчка и заткнулся.

– Повестка – ваша самая надежная защита. Хотя в наши времена с соблюдением закона стало похуже, чем раньше. Постарел Апоп, что ли, не следит за судебной властью. Поговаривают, – понизил голос хозяин гостиницы, – что и в Зале Двух Истин уже дерьмецом попахивает. Так что лучше вам на пару дней где‑нибудь схорониться. А там сядете на барку «Месектет» и прямехонько в место Седьмого Часа на разбирательство. На святой‑то Ладье вам уже ничего не страшно.

– Плавали, знаем! – скривился Данька, припомнив обстоятельства своего путешествия на «суперлайнере».

– То была не настоящая ладья, – изрек Упуат, который, как и все присутствующие, знал о мытарствах Горового в первые дни пребывания в Амдуате. – Так, средство передвижения для туристов. Подлинную еще отыскать надобно.

– А что, если спрятаться в Сокарисе? – вдруг предложила Эля. – Город огромный, да и кому придет в голову искать беглецов прямо под носом у Апопа? Кроме того, есть ведь заброшенные кварталы, городские подземелья…

Менес рассмеялся.

Из его дальнейших слов стало ясно, что сунуться в пещеры, протянувшиеся под Сокарисом, – не самый легкий, зато надежный способ самоубийства.

Подземелья Сокариса были, как выяснилось, местом жутким и почти легендарным. Говорили, например, что даже когда в незапамятные времена сюда явился еще молодой Апоп, то эти пещеры уже существовали и были населены. Их жителей, правда, никто не видел, и неспроста. Те, кто отваживался углубиться в подземелья, больше не появлялись на поверхности – причем как люди, так и демоны не из самых слабых.

Именно поэтому был отклонен проект строительства метро в Сокарисе с использованием естественных тоннелей, ибо даже в верхних ярусах было небезопасно.

Справедливости ради, на поверхность неведомые демоны не поднимались (поговаривали, их сдерживала магия Апопа), да и в погреба и подвалы домов можно было спускаться смело. Но вот искать убежища в пещерах – это лишь от полного отчаяния.

– Ладно, потом разберемся, – вновь принял на себя командование Упуат. – Предлагаю выступить завтра в полночь.

– А почему завтра? – вдруг спросила Эля. – Разве до сегодняшней полуночи мы не успеем подготовиться?

Они осторожно пробирались через туман, затягивающий лес. Ночной воздух пах тиной и сыростью.

Место Шестого Часа была краем болот, густых чащ, чем‑то напоминающих эвенкийскую тайгу, множества речек, наполняющих великий Урн.

Земли эти, так непохожие на окрестности Сокариса, принадлежали Дому Мехен, ведавшему лесами, охотой и почему‑то – хмельными напитками.

И именно в одном из его каторжных лагерей вот уже шестое тысячелетие и томились старые знакомые Дани и сородичи Упуата.

Даня вздрогнул при этой мысли. Пять тысяч лет! Не найдут ли они вместо представителей древней мудрой расы – жалких дряхлых безумцев? Может, зря они все это затеяли?

– Стой! – донеслась до археолога команда идущего в авангарде Кириешко. – Кажется, пришли.

И в подтверждение слов капитана из‑за туманного мглистого полога донеслась хриплая песня, которую выводили несколько луженых глоток.

Слов было не разобрать, и пели на каком‑то незнакомом языке. Порой слышалось истеричное ржание.

Осторожно раздвинув промокшие ветви, Данька увидел весьма забавную картину.

На поляне перед аляповатым двухэтажным сооружением – это и была искомая лаборатория – разлеглись трое кентавров. Перед ними стоял десятиведерный стеклянный бак (должно быть, позаимствованный на охраняемом объекте), внутри которого что‑то маслянисто поблескивало. Время от времени кто‑то из копытных брал здоровенный черпак, опускал его в емкость, а затем пускал по кругу.

Упуат принюхался.

– Что за гадость они хлещут? – прошептал он на ухо археологу. – Этим же только крыс морить!

Даня еще раз оглядел четвероногих пьяниц. Хотя, судя по всему, те начали уже давненько, но чтобы они полностью отключились, должно пройти еще немало времени. (Он вывел это из той скорости, с какой полукони опустошали сосуд.) Конечно, нагрузились они уже изрядно, но свое оружие – ручные пулеметы непонятной конструкции, хоть и сняли, а держат под рукой.

– Что скажет на это представительница великого и достославного эвенкийского народа? – спросил Проводник, не оборачиваясь.

За спиной Дани послышалось ироническое сопение.

– Что, вот этих парнокопытных надо обезвредить? – голос Эли был полон презрения. – Пара пустяков, о представитель расы богоподобных пришельцев!

Прошло секунд пять, и все трое кентавров повалились на сырую траву, громко, совсем по‑конски захрапев.

– Что ты с ними сделала? – Кириешко был явно озадачен. – Не понял чегой‑то! Вроде и магии не было почти никакой.

– Ничего особенного, кое‑что подрегулировала в их организмах, так что они враз опьянели. Всего‑навсего хорошее «Звериное Слово» плюс перевернутое заклятие от пьянства. Ну что медлим, давайте вперед.

– Далеко пойдешь, девочка, – похвалил Путеводитель, первым выбегая на полянку.

Внутри лаборатории наблюдалась дикая, но вполне соответствующая амдуатовским порядкам картина. Длинный цех был заставлен автоклавами вполне современного вида вперемешку с закопченными котлами, глиняными горшками с остатками прокисшего варева и алтарями непонятных богов. С потолка свисали гирлянды сушеных лягушек и жаб, крысиных хвостов и прочей столь же неаппетитной дряни.

Тут же в центре стояли три здоровенных самогонных аппарата.

Упуат принюхивался, морщась, бормоча себе под нос что‑то вроде: «Ну и мерзость они тут стряпали! Ничего в напитках не понимают!»

И именно тут, в левом углу, за обшарпанной, рассохшейся дверью, они нашли то, что искали, – ход вниз.

Перед тем как нырнуть в темный проем, археолог еще раз механически пересчитал спутников.

Эля, вместе с колдовскими причиндалами прихватившая с собой меч Рассекающего, Менес с двумя кольтами за поясом и древним хепешем на поясе, Кириешко с автоматом и гранатометом, Упуат (соответственно без ничего) и он, Даня. Тоже без оружия. Ибо его задача – когда нужно, вызвать силу и отдать ее Эйяно. Парень от души надеялся, что это у него получится.

Спустившись по металлическому трапу, они попали в длинный низкий тоннель. На потрескавшихся плитах стен можно было различить какие‑то письмена, совсем не похожие на древнеегипетские.

Чем дальше они шли, тем сильнее сгущалась тьма вокруг них, становясь все более черной и непроницаемой.

Данила, не спрашивая разрешения, зажег фонарь. Его синеватый луч высветил на стене барельеф жуткого существа, похожего на гибрид летучей мыши с кальмаром и скорпионом.

Горовой отшатнулся – ему показалось, что изображение начинает оживать. Надпись вокруг барельефа, сделанная иероглифами, не улучшила его настроение.

«Страшись, жалкий, ибо настанет время, когда МЫ пробудимся от бесконечного сна, восстанем из вечной тьмы и придем за тобой».

Археолог постарался побыстрее оставить жуткое место за спиной.

Минут через двадцать они достигли выхода. И все это время Даниил был занят несвоевременными мыслями, а именно: что же в Амдуате было раньше, до нетеру или даже до Апопа? И не тех ли, кто сторожит подземелья Сокариса, изображает этот барельеф? Может быть, они ненароком попали в их владения?

Но, так или иначе, до выхода добрались благополучно.

– Эля, ты как? – поинтересовался Упуат. – Готова?

Шаманка взвесила на руке три объемистых мешочка с «мани». Как Даня узнал еще из первого разговора с опальным академиком, название здешних монет к английскому «money» отношения не имело никакого. Ибо валютой тут служила концентрированная магическая сила – манна, принимавшая вид мелких серебристых шариков, напоминавших жемчужины.

Тот, кто в достаточной мере владел чародейским искусством, мог использовать манну. Например, чтобы продлить себе жизнь. Так что в Амдуате пословица «здоровье не купишь» не имела смысла.

Подделать местные деньги было невозможно – фальшивые мани было бы видно сразу, а превращать магическую силу в деньги не возбранялось – хотя кому это надо?

– Ну что, Исида? – почтительно осведомился Менес. – Хватит ли твоих сил?

– Еще останется!

– Когда начинаем?

– Прямо сейчас!

И всех пятерых вдруг подняло высоко над утонувшей в тумане землей.

«Что сейчас будет!!» – успел подумать Даня. И действительно началось.

* * *

Туман резко обрывался, словно срезанный ножом, что позволяло увидеть расстилавшуюся внизу широкую, хотя и неглубокую котловину, в центре которой стояла самая что ни на есть обычная лагерная зона.

Даня еще раз оглядел лагерь.

Как и многое в Амдуате, он был размерами куда больше, нежели современные тюрьмы, виденные им на Земле, – в хронике или Глобалнете. Тысяч десять, не меньше, зэков обреталось за колючей проволокой, усиленной невидимой магической защитой и оружием охранников – от мечей до автоматов. Вдоль ограды бродили, волоча хвосты по земле, крокодилы, посаженные на цепь. Но твари эти, хотя и грозные, зубастые и хищные, не обладали собачьим нюхом и чутьем, а от людских глаз «заговорщиков» скрывали амулеты из запасов Менеса. Конечно, если бы не Эля, крокодилы могли бы быть опасны, но членам отряда не пришлось перелезать через ограду, и хитрая придумка Дома Мехен оказалась бесполезной.

Да и вообще, слава богам, штурмовать этот лагерь по всем правилам им, скорее всего, не потребуется. Их задача – всего‑то перелететь ограду, быстро найти – с помощью Упуата и Эли – томящихся здесь нетеру, освободить их и как можно быстрее бежать прочь.

Есть, конечно, вариант жесткого прорыва, но это на крайний случай.

Им нужно было всего минут десять, как предполагал Проводник, и немного удачи. Но как раз удача им‑то и изменила.

Когда они уже опускались вниз, завыла сирена. Да не привычная, земная, а должно быть, магическая. Уж больно отвратительный, гнусный и неприятный был звук!

Дане даже на какое‑то мгновение представилось, что издает его не машина, а какая‑нибудь живность, вопящая от боли (не иначе как вызванной током, подведенным к проводам, что местные колдуны‑вивисекторы воткнули ей прямо в живое мясо). Но, хоть плачь, хоть скачь, тревога была поднята.

Вывалившись из тумана, они обнаружили первую угрозу. Прямо под ними оказалась четырехствольная зенитная установка, весьма древняя на вид. К ней изо всех сил бежали трое людей во главе с демоном.

Апельсинового оттенка вспышка – и все четверо куда‑то исчезли, словно их и не было. Следом исчезла и зенитка.

Но неприятности только начались. Минуту или две после «приземления» Эля вместе с Упуатом отражали атаку выбегавших из‑за бараков охранников самого разнообразного вида. Каким‑то образом отряду удалось от них оторваться и углубиться в лабиринт бараков, откуда уже доносились недоуменные возгласы разбуженных зэков. Потом наткнулись на какого‑то охранника, засевшего в слуховом окне и поливавшего их из спаренного пулемета.

В прыжке Кириешко умудрился выстрелить и спрятался за бетонным блоком, перекрывавшим проезд.

Вот он быстро высунулся, глянул и, выпустив короткую, но точную очередь по противнику, метнулся за груду кирпича (должно быть, хозяева что‑то собирались строить) в тот самый момент, когда выскочивший непонятно откуда Рассекающий с испитым лицом занес над головой засиявший смертоносным огнем хепеш.

Призрачное лезвие ударило чуть левее головы капитана, выбив сноп рыжих кирпичных осколков. Демон кинулся за Владиленом Авессаломовичем, не разбирая дороги, и, завопив, рухнул наземь, получив в живот полмагазина сразу.

Пулеметчик продолжал их удерживать. Эля, видно, не могла пока колдонуть вовсю, а Кириешко не удавалось прицеливаться как следует. Им бы гранатомет, хоть самый плохонький!

Пулемет замолк сам – кончились патроны.

Кириешко с Менесом выскочили из укрытий с оружием наготове, но пулеметчика и след простыл.

Эля уселась неподвижно, лишь гримаса боли и напряжения выдавала, как ей трудно. Потом она с облегчением выматерилась, и Даня почувствовал, как исчезло давящее беспокойство.

– Защиты больше нет, накрылась их магическая сеть!! Давайте вперед!! – выкрикнула шаманка.

И тут из‑за караульной будки вывалились двое в форменных хламидах боевых магов, чьи красные носы и заплывшие глаза свидетельствовали, что последнее время они посвящали отнюдь не совершенствованию мастерства в своем деле.

С ладоней Эйяно сорвался сияющий шар и полетел к магам‑вертухаям. Видимо, как бы пьяны они ни были, но в своем деле разбирались неплохо – рванулись в разные стороны, поставив какую‑то защиту. Впрочем, это их не спасло. Взрыв разметал сторожку, и если чародеи и уцелели, то в бою уже участия принять ну никак не могли.

Упуат, ни слова не говоря, кинулся куда‑то в проход, Кириешко с Менесом последовали за ним.

Эля, к ее чести, прекрасно поняла задачу.

– Прикрываем их! – выкрикнула она. – Ну, давай, Осирис, или кто ты там, готовься!

Даня изо всех сил попытался воззвать к той мощи, что будто бы была ему «доступна». (Как, интересно, он сможет ее передать девушке?) Естественно, у него ничего не получилось. Хотя… На один‑единственный миг парню показалось, что в его голове щелкнуло нечто этакое. Но удержать это самое нечто Горовой не смог.

Тем временем Эля и без его помощи, похоже, пока неплохо справлялась. Она хлопала в ладоши, что‑то гортанно выкрикивала, подпрыгивала в некой непонятной веселой пляске: в такт ее движениям падали сторожевые вышки по периметру лагеря, распахивались ворота бараков, откуда высовывались очумелые рожи заключенных, вспыхивали казармы стражи.

Минут пять, а может, и меньше, в бою время течет по‑иному, они продвигались вот так вперед, пока им не встретилось первое препятствие.

Из‑за очередного поворота выскочил страшенный субъект, ростом выше Даньки раза в два, в ручище которого было зажато что‑то вроде длинного хлыста – только не из кожи или пластика, а из огня. По пути он придавил ножишей в стальном сапоге случайно подвернувшегося сторожевого крокодила, так что тот даже пискнуть не успел, и вступил в бой. Пахнуло серой и раскаленным металлом.

Жалобно загудел воздух, рассекаемый огненным бичом.

Даня едва успел уклониться, в очередной раз благословляя судьбу и неплохую физическую подготовку.

Лиловая струя светящейся плазмы в окружении мелких электрических разрядов, змеясь, пролетела перед самым его лицом и исчезла.

Великан вновь взмахнул рукой, заплясал в диком танце пылаюший бич. Потом огненная струя расщепилась, превратившись в семихвостую плетку. Миг – и один пучок огненный струй ринулся на Данилу, другой – на шаманку. Но Эля взмахнула руками – и неведомая сила отбила оба пучка.

Страшила зло и озадаченно взвыл.

Огненный бич в руке его вновь взмыл вверх, изогнулся и, вытянувшись, обвился вокруг тонкой фигурки Эйяно, замершей с воздетыми руками. Даня зажмурился, боясь увидеть, как распадется тело девушки, рассеченное жутким оружием, а заодно – как смертоносная нагайка обрушится на него самого.

В голове мелькали обрывки странных фраз вроде: «Бог Птах отверзает мои уста, и бог моего города ослабит пелены, пелены, которые на моих устах…» Или: «Я есмь лопасть весла, снаряженная там, где Ра перевозит Древних Богов, которая вздымает извержения Осириса из озера полыхающего пламени, и он не был сожжен…»

Что за муть?! О том ли сейчас следует думать? Плеть… демон… Эля…

Но текли секунды, а он все еще был жив.

Открыв глаза, парень, к величайшей своей радости, увидел, что Эйяно по‑прежнему цела и невредима.

«Однако! Неужели действует?! Что там за бред я читал? Кажется, что‑то из „Книги Мертвых“»?

Тем временем Эля, вцепившись в огненную плеть, сосредоточенно подтаскивала врага к себе. И каким‑то образом ей это удавалось – бесплотные струи плазмы оказались не менее прочными, нежели самые крепкие ремни, а огромная слоноподобная туша, хотя и упиралась ножищами в землю изо всех сил, но приближалась к колдунье.

Наводящее ужас чудовище, судя по всему, очень боялось ближнего боя.

В конце концов он сдался первым. Бросив свою огненную плеть, гигант не хуже зайца кинулся прочь. Эвенкийка невозмутимо поймала рукоять колдовского оружия, летевшего ей в лицо, и хлестнула убегающего по спине. Плеть вспыхнула зеленым огнем, превратившись в девичьей ладони в жалкий огарок, а неудачливый боевой маг развалился аккурат пополам.

Девушка с отвращением отшвырнула пришедшее в негодность оружие.

– Вот мерзость! Ничем не брезгуют!

Даня хотел было спросить, что означают ее слова, но тут ситуация вновь изменилась, да так, что он весьма сильно пожалел о том, что у них нет огненного кнута.

Дверь ближайшего барака вылетела, и в проеме возникло существо, похожее на гибрид орангутанга с белым медведем, и при этом его когти (по десять на каждой ладони) поражали своей длиной, а оскаленная пасть демонстрировала зубы, которым ничего бы не стоило перекусить ось железнодорожного вагона.

Длинные, как кинжалы, когти твари пронеслись перед самым его лицом, и Даня, перекатываясь, подумал, что, попади он под их удар – быть ему не просто мертвым, а разрезанным на аккуратные дольки, подобно праздничному торту. Займись когтистое страшилище археологом всерьез – ему бы несдобровать. Но монстр не стал отвлекаться на всякую мелочь, а прямиком кинулся на шаманку.

«Ну, гнида косматая, держись!»

Что там у нас есть подходящее? Кажется, это должно сработать:

«Отойди ты, о, посланец всякого бога! Ты пришел исторгнуть мое сердце, которое бьется? Мое сердце, которое бьется, не будет тебе отдано…»

Гибкое тело Эли в немыслимом пируэте уклонилось от атаки.

Ага, ага!

Едва Данькины уста закончили произносить заклинание, как запахло паленым, и истошный, резко оборвавшийся вой оповестил о гибели еще одного стража.

Кто‑то ткнулся в его ладонь. Горовой испуганно обернулся, но это оказался Упуат, устало высунувший язык почти до земли.

– Ждите тут, я сейчас! Налево, метрах в ста отсюда, – блок усиленного режима! Там наши… Ты умница, девочка, – повернув морду к Эле, похвалил он скупо. – Им сейчас не до нас, зэки разбегаются, связь сдохла… Уж постарайся еще чуток! И побольше шуми! Пусть думают…

– А ты, – рассерженно бросил пес Дане, – что столбом стоишь! Давай поднатужься, помоги ей, хоть капельку силы выжми, Ра‑Атум хренов!

Недоговорив, он скрылся в переулке. Даня обернулся, поглядел на девушку. Она устало присела прямо наземь, платье потемнело от пота.

– Не обижайся на него! – слабо кивнула в ту сторону, куда умчался Проводник. – Он просто не заметил. А ты молодец…

Впереди что‑то знакомо взрыкнуло.

Из‑за поворота выползала приземистая древняя бронемашина, бренчавшая всеми сочленениями; на облупившейся краске брони можно было еще разглядеть большой черно‑белый крест. Из‑за проклепанного борта выглядывали напряженные лица людей и демонов, над которыми торчали стволы изрядного калибра. Завывая и улюлюкая, охранники принялись прыгать из кузова, паля в воздух.