Текст книги "Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг."

Дворянского полка воспитаннику Александру Антоновичу Барону Дельвигу 1-му

Начальство заведения в знак особенного внимания к прилежанию, успехам в науках и благонравному поведению, какими Вы отличили себя в продолжении минувшего курса, признало справедливым… [на]граду, прилагаемые при сем… [книги поэта Антона Антоновича Дельвига и О новейшей изящной словесности] чтение Вольфа. Командир полка… № 23. 19 августа 1836 г.

Рассказывали тогда, что окончательным поводом к неназначению Девят(н)ина главноуправляющим{6}6
  Константин Иванович Фишер приводит в своих воспоминаниях еще одно объяснение смещения А. П. Девят(н)ина с поста помощника («товарища») главноуправляющего путей сообщения. Сразу после назначения Клейнмихеля главноуправляющим (в 1842) он поехал осматривать учреждения своего ведомства. «Девятин, человек честолюбивый и вкрадчивый, на этот раз опростоволосился; он старался блеснуть своим умом и своими познаниями и в этих видах, сидя в коляске с графом, рассказывал ему многословно, как, что и для чего учреждено, с намеками, что много хорошего сделано по его мыслям. Хуже он не мог отрекомендовать себя. Он не рассчитал, что для невежды министра всеведущий товарищ хуже чумы… Не прошло недели, как Девятин переведен в Совет, а на его место назначен робкий, безгласный Рокасовский, перед которым Клейнмихель вовсе не церемонился» (Записки сенатора К. И. Фишера // Исторический вестник: историко-литературный журнал. Т. CXIII. Спб., 1908, авг. С. 431).


[Закрыть] было следующее: в поездку Государя на пароходе для осмотра Шлиссельбурга и гидравлических в нем сооружений Девят(н)ин, который должен был объяснять их Государю, везде опаздывал, а перед обратным отъездом Государя в Петербург опоздал на целых полчаса и заставил Государя ждать; {одним словом, не выказал ловкости, которая тогда, как и теперь, очень высоко ценилась в высших сферах.

Я старался сказать все, что знал хорошего о Девят(н)ине, хотя читатель заметит, что он ко мне не благоволил и выказывал это с того времени, как я не согласился на его убеждение остаться при работах Тульского оружейного завода, о чем мною изложено в III главе «Моих воспоминаний». Чтобы не возвращаться к Девят(н)ину, скажу теперь же, что он смиренно продолжал службу в звании члена Совета Главного управления путей сообщения}.

Впоследствии были толки о назначении его генерал-губернатором Восточной Сибири, но Клейнмихель помешал и этому назначению. Во все время, пока Девят(н)ин состоял членом Совета, он имел только одно поручение составить проект ограждения берегов реки Терека от разливов, для чего он долго пробыл на Кавказе, но представленные им проекты остались без исполнения.

Товарищем, на место Девят(н)ина, был назначен корпуса инженеров путей сообщения генерал-лейтенант Алексей Иванович Рокасовский{7}7
  Рокасовский Алексей Иванович, барон (1798–1850) – в 1814 окончил Институт корпуса инженеров путей сообщения. С 1819 по 1822 в Н. Новгороде руководил работами по устройству ярмарки, затем проводил изыскания для устройства сообщения между Неманом и Балтийским морем. С 1828 управляющий разными округами путей сообщения. С 1839 – директор 1-го департамента Главного управления путей сообщения и публичных зданий, в 1842 назначен товарищем (помощником) главноуправляющего, графа Клейнмихеля. С 1848 сенатор. Оставался помощником главноуправляющего до конца жизни.


[Закрыть], человек умный, добродушный и приятной наружности, но ленивый и робкий. Когда ему говорили, что его дело, как товарища, стараться укрощать порывы гнева и произвольные действия Клейнмихеля, он отвечал:

– Правда, что я товарищ Клейнмихеля, но он-то мне не товарищ.

Я в это время в первый раз встретился с Рокасовским, который пригласил меня обедать у него по четвергам. На этих обедах, кроме его родственника барона Будберга{8}8
  Будберг Александр Богданович, барон (1797 или 1804–1876 или 1879) – в означенное время Будберг был полковником Александрийского гусарского полка и командиром этого полка; с 1846 генерал-майор. Командиром л. – гв. Гусарского е. и. в. полка А. Б. Будберг назначен в 1848. С 1855 в свите е. и. в., Одновременно командир бригады 1-й гвардейской легкой кавалерийской дивизии, а с 1856 командующий 2-й гвардейской легкой кавалерийской дивизией. В отставке с 1862.


[Закрыть], командовавшего тогда лейб-гвардии Гусарским полком, генерал-адъютанта [Иосифа Романовича] Анрепа{9}9
  Об Иосифе Романовиче Анрепе-Эльмпте говорится в первом томе «Моих воспоминаний», см. по Указателю имен первого тома.


[Закрыть], по возвращении последнего с Кавказа в Петербург, и некоторых других, всегда было много инженеров путей сообщения. Это был единственный дом, где они сходились. Рокасовского считали богатым, но скупым; кушанья за его обедом были незатейливые; после обеда играли в карты по весьма маленькому кушу и курили недорогие сигары, но пролежавшие несколько лет у хозяина, который своим добрым ко всем расположением умел делать свои обеды и вечера весьма приятными.

Через несколько дней по моем приезде в Петербург Клейнмихель праздновал именины и день рождения своей жены{10}10
  Клейнмихель (урожд. Ильинская, в 1-м браке Хорват) Клеопатра Петровна (1811–1865) – статс-дама, кавалерственная дама ордена Св. Екатерины. Родители: Петр Ильинский и Елизавета Никаноровна Переверзева; муж: (1) Владимир Осипович Хорват, (2) Петр Андреевич Клейнмихель; в семье Клейнмихелей было восемь детей.


[Закрыть] (17 и 19 октября). Я был приглашен в оба эти дня к обедне в церковь дома, занимаемого Клейнмихелем, которую он только что устроил, и к завтраку. В оба дня, я видел у него падчериц моей сестры{11}11
  Об Александре Ивановне урожд. кнж. Волконской, баронессе Дельвиг, в браке Викулиной, родной сестре автора, говорится в первом томе «Моих воспоминаний», см. по Указателю имен первого тома.


[Закрыть]: Вадковскую и Норову, {о которых я подробно говорил в IV главе «Моих воспоминаний»}. Узнав, что я назначен к Клейнмихелю по особым поручениям, они наговорили его жене обо мне много дурного и между прочим, что я известный взяточник, и всеми мерами старались, чтобы Клейнмихель отменил это назначение. Доклады последнего у Государя были по четвергам; 19 октября приходилось в четверг, и он, воротясь от Государя, между обедней и завтраком объявил мне о моем назначении, причем рассказал мне все клеветы Вадковской и Норовой, {которые они возводили на меня}. Они, узнав за завтраком о моем назначении, метали на меня гневные взоры и вообще выказывали крайнее неудовольствие. {Об этом назначении в тот же день был отдан приказ.}

Граф Петр Андреевич Клейнмихель

С картины Ф. Крюгера. Государственный Эрмитаж

Клейнмихель принадлежит к числу лиц наиболее замечательных в царствование Императоров Александра I и Николая I, {а потому нет сомнения, что описание его действий с начала его службы до назначения главноуправляющим путами сообщения найдет место в воспоминаниях этого времени, составленных очевидцами, которые и подробнее, и правильнее опишут их. Для пояснения же его положения в описываемое мною время} я ограничусь изложением только некоторых сведений об его прошедшей жизни.

Дед^н Клейнмихеля был простой крестьянин из Финляндии и служил у какого-то знатного господина скороходом. Отец{12}12
  Клейнмихель (Kleinmichel) Андрей Андреевич (1757–1815) – родоначальник русского графского рода, один из любимцев императора Павла I, приближенный А. А. Аракчеева; генерал-лейтенант (1800), адъютант штаба генерал-поручика П. И. Мелиссино (1789–1790), директор Второго кадетского корпуса (1800), шеф Дворянского полка (с 1807), директор инспекторского департамента Главного штаба (1814). Жена: Анна Францевна Ришар; дети: Петр, Мария (в браке Hartong), Елизавета (в браке Храповицкая), Варвара (в браке Огарева), Анастасия (в браке Свиньина).


[Закрыть] Клейнмихеля был каптенармусом{13}13
  Каптенармус – унтер-офицер, ведавший хранением и выдачей имущества и продовольствия в военной части.


[Закрыть] шляхетского кадетского корпуса в то время, когда в нем был кадетом Аракчеев{14}14
  Об Алексее Андреевиче Аракчееве говорится в первом томе «Моих воспоминаний», см. по Указателю имен первого тома.


[Закрыть], столь могущественный в царствование Императора Александра I. Каптенармус Клейнмихель имел случай оказать разные услуги кадету Аракчееву. Впоследствии этот каптенармус, покровительствуемый генералом Мелиссино{15}15
  Мелиссино Петр Иванович (1726–1797) – окончил Сухопутный кадетский корпус, служил в артиллерийских войсках. Участвовал в Семилетней и первой Русско-турецкой войне (1768–1774). В 1783 назначен директором Соеди ненной артиллерийской и инженерной дворянской школы (кадетского корпуса), с этих пор ценил и опекал А. А. Аракчеева за его способность к военной науке.


[Закрыть], был произведен в офицеры, с оставлением в кадетском корпусе, для командования состоявшими при корпусе нижними чинами, и женился на хорошенькой Анне Францевне Ришар{16}16
  Об Анне Францевне Ришар говорится в первом томе «Моих воспоминаний», см. по Указателю имен первого тома.


[Закрыть], от которой имел одного сына Петра и нескольких дочерей.

Образование кадет в корпусах, вскоре по их учреждении, было действительно по тому времени замечательное, чему могут служить доказательством лица, выпущенные в это время из корпусов, в начальники коих избирались люди образованные; достаточно назвать графа Ангальта{17}17
  Ангальт Федор (Фридрих) Евстафьевич, граф (1732–1794) – сын наследного принца Ангальт-Дессау, Вильгельма Августа, с 1783 в русской службе. В 1783–1786 совершил поездку по России, изучая жизнь страны, особое внимание уделяя вопросам народного образования, торговли и промышленности. По возвращении в С.-Петербург (1786) представил императрице доклад, за который был награжден орденами Св. Александра Невского и Св. Андрея Первозванного. С 1787 директор Сухопутого шляхетского корпуса (1-го кадетского корпуса). На собственные деньги Ангальт значительно увеличил библиотеку корпуса, а также улучшил физический и натуральный кабинеты. В 1787 по его просьбе Екатерина II передала корпусу библиотеку генерала Еггерса (около 7 тыс. томов); Ангальт предоставил ее в пользование жителей С.-Петербурга. С 1788 состоял президентом Вольного экономического общ-ва, которому передал коллекцию образцов русских деревьев.


[Закрыть]. Но в последние годы царствования Екатерины II и в особенности при Павле I и Александре I уровень образования в кадетских корпусах сильно понизился; начальство стало обращать внимание не на преподавание наук, а на фронтовое обучение. Вместе с тем понизился и уровень образования начальников этих заведений, так что в начале {настоящего} [XIX] столетия мы видим директором кадетского корпуса {человека, не похожего на Ангальта, а} бывшего каптенармуса в том же корпусе, Клейнмихеля, человека без всякого образования, но постигшего вполне фронтовую выправку, так что при нем состояла учебная команда, в которую были назначаемы штаб и обер-офицеры из разных полков для фронтового образования.

В это время он, конечно, пользуясь покровительством генерала Мелиссино и в особенности графа Аракчеева, был уже генерал-лейтенантом. Впрочем, все знавшие его говорят о нем как о добром и рассудительном человеке. В бытность его директором кадетского корпуса в этот корпус был записан его сын, будущий граф, который, живя у отца, ничему не учился, а в 1808 г., будучи 15 лет от роду, выпущен подпоручиком с назначением состоять при отце, бывшем тогда командиром резервного корпуса, которого штаб находился в Ярославле.

И так Клейнмихель, избалованный во время воспитания, как единственный сын, и будучи офицером продолжал ничего не делать и жить в своей семье. Это воспитание и жизнь в обществе матери и сестер имели сильное влияние на то, что в Клейнмихеле, несмотря на его зверство, постоянно до старости была заметна какая-то женственность. Но недолго он оставался в Ярославле. Граф Аракчеев взял его в адъютанты и, по связи с отцом, приблизил его к себе; он был совершенно своим человеком у Аракчеева, у которого он жил на всем готовом.

Граф Алексей Андреевич Аракчеев, генерал от артиллерии

Худ. П. Ф. Гельмерсен // Г. А. Гиппиус. Современники: собрание литографических портретов государственных чиновников, писателей и художников, ныне в России живущих. Посвящено Его Величеству государю Императору Александру I Г. Гиппиусом. СПб.: Изд. Г. Гиппиуса, 1822. С. 12

В 1812 г. он был послан с депешами в действующую армию, в которую приехал перед Бородинским сражением и, не участвуя в нем, получил Владимирский крест с бантом. Клейнмихель, и после того не бывший в сражениях против неприятеля, всегда кичился этой наградой, полагая, что никто не знает, что он не имел права на ее получение; храбрость не принадлежала к числу его добродетелей. Сохранилось множество анекдотов о ругательствах, которыми Аракчеев осыпал Клейнмихеля, но тем не менее он быстро вел Клейнмихеля вперед. В начале 1813 г. Клейнмихель сопровождал Великих Князей Николая и Михаила Павловичей в армию, причем назначен флигель-адъютантом 21 года от роду. По случаю отступления союзных войск в начале 1814 г. Великие Князья остались на правом берегу Рейна, и Клейнмихель с ними. Таким образом, он не участвовал в кампании 1814 г.{18}18
  Имеются в виду военные действия союзной коалиции на территории Франции зимой и весной 1814 против Наполеона, которые сопровождались частыми передвижениями войск.


[Закрыть]

По возвращении наших войск в Россию Клейнмихель был назначен петербургским плац-майором и вскоре, в чине полковника, начальником штаба военных поселений, которых главным начальником был Аракчеев.

В этой должности он производил свирепые неистовства, описание которых принадлежит историкам горестного учреждения военных поселений. Если в защиту Клейнмихеля скажут, что он, как подчиненный, исполнял только поручения Аракчеева, то на это можно возразить, что не всякий способен на приведение в исполнение зверских приказаний, а что Клейнмихель был к тому способен, служит доказательством то, что когда Аракчеев хотел сильно наказать какую-либо часть военных поселений, то говаривал:

– Я вам пришлю Клейнмихеля.

И то, что по удалении Аракчеева от дел о Клейнмихеле говорили:

– Аракчеева нет, но зубы его остались.

В 20-х годах Клейнмихель женился на Варваре Александровне Кокошкиной, но они скоро разошлись, {о чем я уже говорил во II главе «Моих воспоминаний»}.

При воцарении Императора Николая Клейнмихель был уже генерал-лейтенантом с Анненской лентой и Владимирской звездой (33-х лет от роду). По удалении от всех должностей Аракчеева он изменил последнему, который до самой смерти не мог ему этого простить. При образовании штаба военных поселений Клейнмихель был назначен директором вновь образованного департамента этих поселений. В 1831 году он был назначен дежурным генералом в войска, действовавших в наших западных губерниях против вторгнувшихся в них польских мятежников{19}19
  Речь идет о событиях весны – лета 1831 г., когда во время восстания в Царстве Польском часть польских войск предприняла наступление на территорию Великого княжества Литовского, преимущественно на земли Виленской, Гродненской и Минской губ.


[Закрыть], причем распоряжался дурно до того, что действия этих войск не велено даже считать походом против неприятеля. По возвращении в Петербург он приобрел влияние на военного министра графа Чернышева и назначен дежурным генералом Главного штаба Его Величества, с сохранением прежней должности, несмотря на то что Государь явно высказывал Чернышеву свое неблаговоление к Клейнмихелю.

Между тем Клейнмихель, разведенный с первой женою по указу Синода, которым он лишен был права вступать во второй брак, женился на молодой, богатой, бездетной вдове Хорват, урожденной Ильинской, {воспользовавшись своим званием генерал-адъютанта для совершения над ними венчания}.

Сестра его второй жены была замужем за Аркадием Аркадиевичем Нелидовым{20}20
  Нелидов Аркадий Аркадьевич (1804– к. 1860-х) – штабс-ротмистр Кавалергардского полка и курский губерн. предводитель дворянства (1849–1852). Родители: сенатор Аркадий Иванович Нелидов (1772–1834) и София Федоровна Буксгевден (1778–1828); жена: Елизавета Петровна Ильинская (сестра жены графа Клейнмихеля Клеопатры Петровны). В 1850-х жена Нелидова и шестеро детей умерли от туберкулеза.


[Закрыть]. Сестра же последнего Варвара{21}21
  Нелидова Варвара Аркадьевна (1814–1897) – камер-фрейлина, фаворитка Николая I, вероятная мать его внебрачных сыновей. Александр Александрович Вонлярлярский был ее дальним родственником.


[Закрыть], по окончании воспитания в Смольном монастыре, жила у Клейнмихелей в доме Главного штаба. Молодая Нелидова очень понравилась Государю {и вскоре сделалась его любовницею}. Многие обвиняют Клейнмихеля в том, что он этому способствовал, но я слышал от достойных веры людей, что он, напротив того, принимал меры, конечно, не вполне энергичные, удалить Нелидову от Государя, за что неблаговоление последнего к Клейнмихелю еще более увеличилось. Но когда эти меры не помогли, то Клейнмихель воспользовался положением, {которое ему сделано было присутствием в его доме любовницы Государя}.

Клейнмихель, при частых посещениях Государя, умел выказать ему свою неограниченную преданность, полное усердие к службе и энергию при беспрекословном исполнении даваемых ему Государем приказаний. Подобная личность была идеалом служак, каких Государь желал иметь везде, и потому понятно, что Клейнмихель вскоре попал в большую милость, которая давала ему возможность обращаться начальнически не только с военными лицами, более или менее ему подведомственными, как дежурному генералу, но со всеми служащими в других ведомствах. Клейнмихель, о котором все говорили, что он разошелся с первой женою по причине физического недостатка, имел от второй жены много детей, и первые ее роды были двойни. {Известно было, что и Нелидова была беременна, а так как не знали, куда деваются ее дети, то все были уверены, что жена Клейнмихеля не рожала, а принимала детей Нелидовой за своих. Но это пустая выдумка: стоило только взглянуть на родившихся в это время детей Клейнмихеля, чтобы видеть, насколько они на него походили.}

Государь, желая возобновить сгоревший Зимний дворец в необыкновенно короткий срок, главным распорядителем при этом назначил Клейнмихеля. Вероятно, при другом распорядителе постройка дворца стоила бы дешевле и некоторые части его были бы изящнее, но нет сомнения, что никто, кроме Клейнмихеля, не мог его окончить в такой короткий срок{22}22
  В декабре 1837 Зимнем дворце произошел грандиозный пожар, в результате которого были утрачены многие произведения изобразительного искусства. Ремонт и реставрация дворца действительно продвигались довольно быстро. Император Николай I в письме к наследнику престола, написанном им в сентябре 1838, рассказывает о том, что к этому времени были сделано: «Я приехал от Салтыкова подъезда и прошел прежде всего на самый верх в свои комнаты: все своды, потолки и каменные полы готовы. Оттуда через свой коридор по лесам прошел в концертную залу и видел готовый железный потолок, уже окрашенный; потом воротился той же дорогой во фрейлинский коридор, который обратился в прекраснейшую чистую широкую галерею. Оттуда же по черной лестнице на чердак, где такая же славная галерея под железными стропилами, прекрасная, стоит полюбоваться; оттуда через купол ротонды взошел на кровлю, совершенно конченную. Потом, возвратясь той же дорогой, вошел в твои комнаты, которые в равной с моими отделки; все уже на месте, недостает только штукатурки, расписки и полов. Потом прошел в комнаты братцев, кои тоже поспевают; коридор будет очень хорош и довольно светел. Затем прошел я в комнаты Мама, там тоже все в полном ходу и уже начинают класть мрамор и штукатурить. Малая церковь – почти в той же степени. В ротонде купол кончен. Оттуда прошел я залами на парадную лестницу. Везде потолок кончают, и грунт под фальшивый мрамор на месте. На парадной лестнице новые гранитные колонны отлично хороши и кончается потолок» (Переписка цесаревича Александра Николаевича с императором Николаем I. 1838–1839. М., 2008. С. 131). Константин Иванович Фишер, директор Департамента железных дорог Главного управления путей сообщения и публичных зданий с 1842 по 1848, дает весьма критическую оценку этих работ. «Клейнмихель, только что окончивший возобновление Зимнего дворца, считал себя специалистом по части великих сооружений… Специализм Клейнмихеля был очень подозрительного свойства. Кажется, в 1839 г. сгорел Зимний дворец. Государь собрал лучших архитекторов и просил их „починить ему дом скорее“. Они единогласно объявили, что скорее двух лет никак нельзя кончить эту работу, – и не уступали никаким настояниям государя. Тогда Клейнмихель, заведовавший казарменной строительной частью, вызвался возобновить дворец в один год, – и ему дана carte blanche. Клейнмихель не тужил о деньгах, дал строительным средствам насильственное развитие; наставил сотни железных и чугунных печей, чтобы сушить кирпичную кладку и штукатурку; 10 тыс. человек работали во дворце зимою при 10–20° мороза снаружи и 20–25° тепла внутри, штукатурили, полировали, золотили! Дворец был готов через год, но готов только для смотра, а не для обитания. Усиленная нелепо, невежественно топка высушила наружные оболочки, заперев ими исход внутренней сырости. Как только топка заменилась нормальною, сырость стала выступать, позолота и штукатурка стали отваливаться и, наконец, обрушился весь потолок Георгиевской залы два часа после окончания бывшего в ней какого-то собрания. Тогда возобновилась работа с новою яростию; несколько тысяч рабочих перемерло от горячки вследствие перехода из жары в стужу. Сметные суммы были далеко передержаны, а чтобы в этом не сознаться, Клейнмихель не платил подрядчикам; весь город кричал о злоупотреблениях, а между тем, еще до провала потолка, Клейнмихель возведен в графское достоинство: в гербе, ему данном при этом случае, изображен дворец, а надпись гласит: Усердие все превозмогает!.. Актер Григорьев… позволил себе явиться на сцену с медалью… сцена представляла кассу Большого театра. Сторож этой кассы, увидя медаль, спросил, под турком он получил медаль или под Варшавой? Григорьев отвечал: „Никак нет-с, в Зимний (дворец) песок возили!“ Весь партер захлопал, но Григорьева посадили на гауптвахту» (Записки сенатора К. И. Фишера // Исторический вестник: историко-литературный журнал. Т. CXII. Спб., 1908, май. С. 445–446).


[Закрыть]. По окончании перестройки дворца Клейнмихель получил вдруг несколько наград и в том числе графское достоинство с девизом в гербе: «Усердие все превозмогает». Говорят, что пожалование Клейнмихеля графом дало повод графу Толю сказать, что его надобно было бы назвать графом Клейнмихелем Дворецким.

В начале 1842 г. Государь желал скорого устройства железного пути между столицами{23}23
  13 февр. 1842 император Николай I подписал указ о строительстве железной дороги между Москвой и С.-Петербургом. Первый поезд между двумя городами отправился в 1851.


[Закрыть], вопреки мнению многих высокопоставленных лиц и, между прочими, министра финансов графа Канкрина{24}24
  О Егоре Францевиче Канкрине говорится в первом томе «Моих воспоминаний», см. по Указателю имен первого тома.


[Закрыть] и главноуправляющего путями сообщения графа Толя. Последний даже отстранил заведование постройкой дороги от Управления путями сообщения. Государь учредил тогда комитет для этой постройки, в который назначил председателем Наследника и членами некоторых из министров и, сверх того, Клейнмихеля, Чевкина (Константина Владимировича){25}25
  О Константине Владимировиче Чевкине говорится в первом томе «Моих воспоминаний», см. по Указателю имен первого тома.


[Закрыть]. Граф Толь был в это время опасно болен, и нельзя было не предвидеть, что после смерти его постройка железной дороги перейдет в Главное управление путей сообщения и главноуправляющим будет назначен тот, кого назначат главным распорядителем в означенном комитете по устройству железной дороги.

Константин Владимирович Чевкин

Рис. П. Ф. Бореля с фотографии // Портретная галерея русских деятелей. 1864–1865 / А. Э. Мюнстер. Т. 1: 100 портретов. СПб., 1865. Л. 97

Чевкин незадолго перед этим много путешествовал по Европе и ознакомился с финансовыми и главными техническими вопросами по устройству железных дорог, а потому надеялся быть главным распорядителем по устройству железного пути между столицами и вскоре главно управляющим путями сообщения, каковое назначение могло быть ему лестным, так как в это время ему еще не было 40 лет от роду.

Клейнмихель же не только ничего не знал о финансовых и технических вопросах по устройству железных дорог, но по недостатку образования не мог никогда приобрести о них никакого понятия и, сверх того, никогда не видал ни одной железной дороги. Несмотря на то что Царскосельская железная дорога{26}26
  Царскосельская ж. д. – первая ж. д. общего пользования в России. Была построена между С.-Петербургом и Царским Селом. Строительство в основном завершилось в 1836. Первый поезд прошел 30 окт. 1837. На первых порах поезда ходили на конной тяге. Полностью на паровую тягу дорога была переведена в 1838.


[Закрыть] была открыта около пяти лет, он, часто бывавший у Государя в Царском Селе, всегда ездил на лошадях.

Однако же Государь, вероятно убежденный, что «усердие все превозмогает», выбрал главным распорядителем по устройству дороги Клейнмихеля, подчинив ему, как члену комитета, канцелярию, при нем образованную.

Клейнмихель, получив это назначение в Царском Селе, немедля отправился на Царскосельскую станцию железной дороги и тут в первый раз увидал паровозы, вагоны, рельсы и прочие принадлежности дороги. В то же время он назначен был, {как изложено в IV главе «Моих воспоминаний»}, управляющим Военным министерством по случаю отъезда военного министра на Кавказ, и все полагали, что он будет утвержден в должности военного министра. Это еще давало Чевкину надежду быть назначенным главноуправляющим путями сообщения по смерти графа Толя, но я уже говорил, что главноуправляющим назначен был Клейнмихель. Это соперничество очень не нравилось последнему, и, конечно, Чевкин обязан в особенности этому обстоятельству тем, что на него навлекли немилость Государя; {он во все его царствование, продолжавшееся еще 13 лет, просидел сенатором}.

С самого образования комитета по устройству железной дороги начали происходить разные столкновения между председателем Наследником престола и его членом Клейнмихелем. Эти столкновения продолжались и по назначении последнего главноуправляющим путями сообщения, когда вместе с этим назначением канцелярия комитета была преобразована в департамент железных дорог, вошедший в состав Главного управления путей сообщения. В упомянутых столкновениях все обвиняли Клейнмихеля, но, вероятно, Государь думал иначе, потому что продолжал быть по-прежнему к нему милостивым.

По назначении Клейнмихеля главноуправляющим он вскоре отправился для осмотра Московского шоссе, начальствующие лица над которым жили в Новгороде, и потому они и некоторые из их злоупотреблений были ему довольно известны по нахождению большей части военных поселений в Новгородской губернии. Клейнмихель, по осмотре Московского шоссе, отдал очень длинный приказ, в котором описал жалкое состояние шоссе; оно было действительно таковым, в особенности по причине беспрестанно уменьшаемых Толем, или лучше сказать Девят(н)и ным, средств на его содержание, а частью и от злоупотребления заведовавших ремонтом шоссе. В этом же приказе Клейнмихель подробно описал строившийся в Новгороде дом майора Дженеева^н, бывшего командиром 1-го батальона военно-рабочей бригады путей сообщения, которой нижние чины состояли при ремонте шоссе. Это описание, наполненное иронической злобою {и которое стоило бы привести в подлиннике}, давало понять, что Дженеев строит дом на деньги, украденные из сумм, отпускаемых на содержание шоссе, употребляя на работы подчиненных ему нижних чинов.

Первое было несправедливо, потому что Дженеев не имел никакого влияния на ремонт шоссе, вполне зависевший от инженеров путей сообщения, нисколько ему не подчиненных. Солдаты же его батальона были расположены по протяжению шоссе от Петербурга до ст. Едрова на расстоянии 350 верст и также находились в ведении тех же инженеров; при нем в Новгороде состояла только учебная команда человек в 20; из них некоторые были мастеровые и действительно были им употреблены при постройке дома, за что, как оказалось впоследствии, были вознаграждаемы Дженеевым.

Клейнмихель сделал в приказе всем начальствующим выговор, сменил директора шоссе от Петербурга до Едрова инженер-полковника Чедаева{27}27
  Возможно, речь идет об авторе проекта соединения Черного и Каспийского морей. Дело о рассмотрении этого проекта в Департаменте путей сообщения и публичных зданий хранится в РГИА, ф. 206, оп. 1, д. 1171. Датируется 20 февр. 1831 – 28 дек. 1832. К проекту приложены пояснительная записка и расчет отверстий железного моста через реку Ауллие-Коро и через реку Чаклар.


[Закрыть] и майора Дженеева и отдал их под суд. Этот приказ произвел большое впечатление в публике; дорого платили, чтобы его достать {и вообще им были довольны; этот приказ подал повод многим посторонним ведомству путей сообщения лицам} на получение приказов Клейнмихеля {по особо назначенной цене}, чего в то время не делалось в других ведомствах. Тогда никто не обращал внимания на то, что все действия Клейнмихеля были в высшей степени произвольны, а насмешки начальника над подчиненными неуместны. Князь [Александр Сергеевич] Меншиков{28}28
  Об Александре Сергеевиче Меншикове говорится в первом томе «Моих воспоминаний», см. по Указателю имен первого тома.


[Закрыть], бывший морским министром, известный своими остротами, не любил Клейнмихеля и называл этот приказ и другие ему подобные «впечатлениями путешествия графа Клейнмихеля».

С самого вступления Клейнмихеля в управление произвол его выказывался во всем: в немедленном, необдуманном изменении состава центральных учреждений Главного управления, в увольнении и определении высших и низших чиновников без всякого разбора, в разорвании без объяснения причин докладов, подносимых департаментами и другими учреждениями Главного управления и т. п. Если же для увольнения чиновника требовалось по существовавшим постановлениям Высочайшее повеление, то он испрашивал таковое. Он отставил одного офицера от службы без следствия и не спросив объяснения у отставляемого, который через это лишился права на пенсию и права продолжать службу в каком бы то ни было ведомстве.

Все дурные стороны Клейнмихеля и его проделки в двухмесячное управление ведомством путей сообщения были мне известны, но я, несмотря на это, не имея более надежды состоять при военном министре, был доволен своим назначением состоять при Клейнмихеле. Я надеялся, что при нем пойдет все живее, тогда как при Толе все находилось в летаргическом сне, что возникнут новые пути сообщения и старые будут лучше содержимы и что строгостью своею он уничтожит злоупотребления. К этому примешивалась и надежда, при близких моих отношениях к Клейнмихелю, иметь возможность помогать ему во всем {вышесказанном}, а в особенности в уничтожении злоупотреблений, причем по возможности умерять его произвол и излишнюю строгость. Я надеялся также, что при моем новом положении мне легче будет сделать служебную карьеру, которая была бы для меня немыслима при назначении главноуправляющим Девят(н)ина, как по его неприятным ко мне отношениям, так и по его малому значению у Государя, тогда как Клейнмихель {был в большой милости, а так как он} сам был скоро выведен к занятию высших должностей {по службе}, то я предполагал, что он так же будет выводить и тех, которых он приближал к себе, и что вообще он поднимет значение инженеров путей сообщения, на которых Государь не обращал никакого внимания, а общественное мнение было не в их пользу.

Из дальнейшего рассказа читатель увидит, насколько я ошибся в большей части моих надежд. В действительности оказалось, что только дела пошли живее, в двухмесячное управление Клейнмихеля исполнение по входящим в Главное управление бумагам делалось быстро, они не залеживались по-прежнему. Дурной слог и почерк бумаг, исходящих из Главного управления, {успел} измениться к лучшему; бóльшую часть бумаг стали составлять с бóльшим тщанием, а почерк во всех сделался вдруг весьма хорошим; меня всегда удивляло, как могло быть достигнуто так скоро подобное превращение. Вскоре было приступлено к составлению общей сети водяных и шоссейных сообщений в империи и приняты меры к быстрому производству работ по железной дороге между столицами.

Но все другие мои надежды не исполнились; злоупотребления при Клейнмихеле увеличились с увеличением разных новых построек и средств для ремонта прежде устроенных, и немалая доля вины в этом падает на дурные распоряжения Клейнмихеля. Значение инженеров путей сообщения не только не было им поднято, а еще унижено переводом в инженеры лиц, не имевших никаких познаний. Клейнмихель постоянно говорил Государю, что он должен делать все один за неимением способных людей между инженерами; не говорю уже об их унижении от беспрерывных ругательств, которыми он их осыпал, и его насмешек над ними. Он никого, даже самых приближенных к нему, не подвигал быстро по службе.

Клейнмихель, занимая долго должность дежурного генерала Главного штаба{29}29
  Главный штаб е. и. в. – высший орган военного управления, предшественник Генерального штаба.


[Закрыть] Его Величества, а в последнее время управляющего Военным министерством и пользуясь особенной милостью Государя, имел в военном ведомстве большое значение. Все высшие военные чины, все аристократические семейства, которых члены преимущественно избирали тогда военную карьеру, в известной степени зависели от Клейнмихеля. Разные учреждения Военного министерства, по его сложности, были многочисленны, и, следовательно, огромная масса лиц была подчинена ему. С назначением же Клейнмихеля главноуправляющим путями сообщения он имел подчиненными только инженеров путей сообщения и небольшое число гражданских чиновников. Между ними не было ни важных лиц в чиновной иерархии, ни лиц, принадлежащих к так называемой знати, и уже через это значение Клейнмихеля должно было уменьшиться. Новое его назначение не могло не отозваться и на положение его относительно Государя, который обращал внимание на все мелочи по военному ведомству, что давало случай Клейнмихелю часто видеть Государя, {и мало заботился о делах ведомства путей сообщения, так что} граф Толь не имел даже личного доклада у Государя, тогда как военный министр имел ежедневные доклады. Впрочем, Клейнмихель немедля по своем назначении получил разрешение, наравне с некоторыми другими министрами, являться один раз в неделю (по четвергам) с личным докладом. Тогда это считалось особой милостью, так как некоторые из министров, и в том числе министры внутренних дел и юстиции, не имели личных докладов в определенные дни недели, а присылали Государю свои доклады; когда же, по особому случаю, находили нужным что-либо лично доложить, то на это испрашивали дозволение.

Наружная обстановка, которая имела тогда весьма большое значение, была у главноуправляющего путями сообщения жалкая сравнительно с тою, к которой привык Клейнмихель. Он привык иметь к своим услугам большое число адъютантов Главного штаба Его Величества и прикомандированных к штабу офицеров, а равно фельдъегерей и ординарцев от разных частей войск. В новой же должности Клейнмихель сохранил только четырех адъютантов и, вместо множества ловких фельдъегерей в офицерских чинах или по крайней мере в офицерской форме, пришлось довольствоваться двумя кое-какими курьерами Главного управления путей сообщения; впрочем, Клейнмихель выбрал в эту должность довольно благообразных людей и одел их хорошо. Ординарцев из разных частей войск надо было также лишиться; тогда в ведомстве путей сообщения было много нижних чинов, но, конечно, они, назначенные из неспособных к военной службе, не годились в ординарцы ни к кому, а не только к Клейнмихелю.

По приезде моем в Петербург я застал еще остатки прежней блестящей обстановки Клейнмихеля; по привычке еще дежурил у него один фельдъегерь для посылок и назначались ординарцами два молодцеватые унтер-офицера одного из учебных карабинерных полков, которые были непосредственно подчинены департаменту военных поселений. Но вскоре исчезли и фельдъегерь, и унтер-офицеры, и нельзя было не заметить, что это было неприятно Клейнмихелю.

В числе адъютантов Клейнмихеля была одна замечательная личность, поручик Герштенцвейг{30}30
  Герштенцвейг Александр Данилович (1818–1861) – генерал-лейтенант, варшавский воен. генерал-губернатор, главный директор, председательствовавший в правительственной комиссии внутренних дел Царства Польского (1861), адъютант дежурного генерала Главного штаба е. и. в. генерал-адъютанта графа Клейнмихеля (1840–1842), потом (1842–1847) адъютант главноуправляющего путями сообщений графа Клейнмихеля.


[Закрыть]. Он был очень умен, имел весьма приятную наружность; {я с ним скоро сошелся}. Клейнмихель с самого вступления своего в новую должность поручал ему производство дознаний и следствий по доходившим сведениям о разных злоупотреблениях в ведомстве путей сообщения, и он, несмотря на свою молодость и неопытность, хорошо исполнял эти поручения. Я находил только, что он слишком с темной стороны смотрел на открываемое им при дознаниях и следствиях, что очень нравилось Клейнмихелю. Впрочем, этот взгляд Герштенцвейга происходил не от желания угодить Клейнмихелю, а [был] свойственен его натуре. Я находил, что он имел много общего с Клейнмихелем; только был гораздо более образован и менее вспыльчив.

Впоследствии Герштенцвейг, не желая постоянно подчиняться произволу Клейнмихеля и не видя, чтобы в звании адъютанта последнего можно было сделать служебную карьеру, поступил в чине капитана во фронт в Преображенский полк, где вскоре был сделан флигель-адъютантом. В последний раз я его видел у него на даче в начале августа 1861 г., когда он был дежурным генералом Главного штаба Его Величества и генерал-адъютантом. Он мне тогда сказал, что назначен варшавским генерал-губернатором, а граф Ламберт{31}31
  Ламберт Карл Карлович, граф (1815–1865) – генерал-майор (с 1849), генерал от кавалерии, член Государственного Совета, исправляющий должность наместника Царства Польского (с 1861, в теч. полугода).


[Закрыть] наместником Царства Польского, и объяснял, что ему очень не хотелось принимать новой должности, но по тогдашним обстоятельствам в Царстве и по хорошим его отношениям к Ламберту он не мог от нее отказаться.

Известно, что вследствие неприятностей между ними{32}32
  Между двумя управителями польской столицы произошел конфликт полномочий, что привело к резкому объяснению и «американской дуэли» (самоубийство по жребию с целью избежать наказания за классическую дуэль). Герштенцвейг назвал графа Ламберта «изменником», так как придерживался более жесткой тактики в отношении смутьянов, устроивших демонстрации в польских костелах (Ламберт отменил решение Герштенцвейга об аресте более 1600 человек по этому делу). Жребий выпал Герштенцвейгу, и тот 2 раза выстрелил в себя, получил тяжелые ранения и скончался через 19 дней.


[Закрыть], в которых все обвиняют Ламберта и оправдывают Герштенцвейга, он ранил себя выстрелом из револьвера, долго мучился от раны и в продолжение своей мучительной болезни не открыл причины, заставившей его прибегнуть к этому. Я не буду излагать здесь то, что знаю о столкновениях между Ламбертом и Герштенцвейгом: нет сомнения, что лица, которым более известны бывшие тогда в Варшаве происшествия, подробно описали в своих записках эту драму.

Прежде меня назначен был состоять при Клейнмихеле только один инженер путей сообщения Толстой{33}33
  Толстой Григорий Матвеевич (1816–1870) – инженер-генерал-майор, инс пектор работ по сооружению Курско-Харьковско-Азовской ж. д., член общего присутствия департамента хозяйственных дел Главного управления путей сообщения, начальник I (Петерб.), потом IX (Ковенского) округов путей сообщения. Родители: Матвей Федорович Толстой (1772–1815) и Прасковья Михайловна Голенищева-Кутузова (1777–1844). Дочь Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова, светл. кн. Смоленского (1746–1813), графиня Пaраскeвья Михайловна (1777–1844) была замужем за графом Матвеем Федоровичем Толстым. Таким образом, речь идет об их сыне Григории Матвеевиче Толстом.


[Закрыть] (Григорий Матвеевич), в то время поручик. Перед этим он был адъютантом Толя, который взял его в эту должность как родного внука своего прежнего начальника, славного князя Кутузова-Смоленского. Старшие братья Толстого в это время имели уже некоторое значение при дворе, но тогда говорили, что назначение его состоять при Клейнмихеле доставит ему гораздо лучшую карьеру, чем его братьям, в чем, конечно, ошиблись. Толстой дежурил по очереди с адъютантами, обязанными докладывать Клейнмихелю о приходящих к нему. Я был освобожден от подобного дежурства, а к дежурству в очередь с адъютантами, кроме Толстого, назначен был репетитор Института инженеров путей сообщения поручик Адамович{34}34
  Адамович Дмитрий Ефремович (1824–1902) – инженер путей сообщения, генерал-майор, действ. статский советник; производитель дел комиссии по составлению правил эксплуатации по железным дорогам (под председательством автора), инспектор С.-Петербурго-Варшавской ж. д.; окончил Харьковский ун-т.


[Закрыть], с оставлением его репетитором. Впоследствии и все другие инженеры, которых Клейнмихель назначал состоять при себе по особым поручениям, по моему примеру не были назначаемы на дежурство. Толстой был употребляем Клейнмихелем для секретных дознаний, причем употреблял разные неблаговидные средства, как то ложные обещания, переодевание и т. п. Таким образом Толстой, уверив смотрителя судоходства Рожковской пристани на Неве, который получал жалованья в год 114 руб. сер., а должен был издерживать на канцелярию во время судоходства сумму в несколько раз большую, что ему нужно знать, как велика эта сумма и откуда смотритель берет ее, дабы иметь возможность принять это сведение в соображение при новых штатах, – добыл от последнего сведение, что деньги на его канцелярию получаются поборами с судопромышленников.

Клейнмихель повторил означенному смотрителю уверение Толстого и, получив от него то же сведение, вслед засим отдал его под уголовный суд, изложив в приказе, что смотритель сам сознался в незаконных поборах по судоходству. Клейнмихель обладал необыкновенной способностью узнавать людей почти с первого взгляда; он никогда не давал мне поручений, исполнение которых требовало бы каких-либо неблаговидных поступков.

Впрочем, Толстой скоро надоел Клейнмихелю и был назначен членом общего присутствия департамента хозяйственных дел Главного управления путей сообщения, а с открытием войны 1853–1856 гг. инспектором военных сообщений действующей армии. Живя гораздо выше своих средств и нуждаясь всегда в деньгах, Толстой имел репутацию бесчестного чиновника, но эта репутация не помешала по окончании войны назначить его начальником I (Петербургского) округа путей сообщения, где он требовал, чтобы его подчиненные давали ему деньги, заставляя их обкрадывать казну; вообще, во взяточничестве он дошел до такого цинизма, что наконец был уволен от этой должности по настоянию С.-Петербургского военного генерал-губернатора князя Суворова{35}35
  Суворов Александр Аркадьевич (1804–1882) – внук генералиссимуса Александра Васильевича Суворова, генерал от инфантерии, князь Италийский, граф Рымникский, генерал-губернатор Прибалтийского края (1848–1861), С.-Петерб. воен. генерал-губернатор (1861–1866).


[Закрыть]. Вскоре, однако же, главноуправлявший путями сообщения [Павел Петрович] Мельников{36}36
  О Павле Петровиче Мельникове говорится в первом томе «Моих воспоминаний», см. по Указателю имен первого тома.


[Закрыть], желая угодить брату Толстого, Ивану Матвеевичу{37}37
  Толстой Иван Матвеевич, граф (1806–1867) – министр почт и телеграфов, член Государственного Совета (1866).


[Закрыть], бывшему главноначальствующему над почтовым департаментом и пользовавшемуся особенной милостью Императора Александра II, назначил Г. М. Толстого начальником IX (Ковенского) округа путей сообщения. Но и из этой должности, по той же причине, он был вскоре уволен и поступил в частную службу к бывшему тогда купцом 1-й гильдии еврею Самуилу Соломоновичу Полякову{38}38
  Поляков Самуил Соломонович (1837–1888) – купец I гильдии, тайный советник, имел прозвище Железнодорожный король; служил сначала управляющим винокуренным заводом в имении министра почт и телеграфа графа И. М. Толстого, потом составил себе большой капитал в период раздачи ж.-д. концессий и строил Курско-Харьковскую, Харьково-Азовскую, Козлово-Воронежско-Ростовскую, Орловско-Грязскую, Фастовскую и Бендеро-Галацкую ж. д. Построил ж.-д. училища в Ельце и Харькове, основал ряд банков (напр., Моск. земельный банк, Донской земельный банк, Азовско-Донской банк и т. д.), Общ-во Южно-Русской каменноугольной промышленности.


[Закрыть], строившему железную дорогу от Аксайской станицы в земле Войска Донского до Ростова-на-Дону.