Текст книги "Вокруг Знаменской площади. История застройки площади Восстания, Лиговского канала, улиц Восстания и Пушкинской"

Кроме того, архитектор М.Г. Земцов устроил в саду лабиринт со стенами из стриженого кустарника и 32 фонтанами, декорированными скульптурами на темы басен Эзопа. Статуи птиц и зверей для водометов изготовили в натуральную величину, а специальные таблички, установленные рядом с фонтанами, разъясняли посетителям смысл басни. Путь в лабиринте проходил через многочисленные мостики с фонтанами-шутихами. Непосредственно в саду работами по сооружению лабиринта руководил садовый мастер Корнелиус Шрейдер, а его строительство предложил Ж.-Б. Леблон в своем плане.

По разным уголкам Летнего сада были разбросаны фонтаны – «Гербовый», «Ла-Коста», «Нарцисс», «Пирамида» и многие другие. Каскад «Амфитеатр» появился в саду в Большом партере у Лебяжьей канавки в 1734–1736 годах, а проект разработал архитектор Ф.Б. Растрелли. В центре партера находился фонтан «Коронный».

В определенный момент времени, после 1716 года, начали разрабатывать план переброски воды для Летнего сада из предместий Санкт-Петербурга – так появился проект строительства Лиговского канала.

М.Г. Земцов. Павильон «Грот» в Летнем саду. Чертеж. Фасад. 1725–1727 гг.

Существует мнение, что канал возводили для удобства транспортировки строительных материалов из района Дудергофских высот. Что ж, вполне возможно, что Лиговский канал и использовали для прохода в центр города груженых барж, но тот факт, что после прекращения работы фонтанов в Летнем саду Лиговский канал начал приходить в упадок, а попытки использовать его для снабжения сада Таврического дворца, так и не реанимировали эту водную артерию, говорит о многом. При этом поставка строительных материалов из указанной местности продолжалась и в XIX столетии, и для этого пришлось бы содержать канал в приемлемом техническом состоянии, что не отмечено историками прошлого. Отсюда можно сделать вывод, что Лиговский канал сооружали для подвода воды к Летнему саду, а использование артерии для доставок в город грузов было делом второстепенным и, вполне возможно, случайным.

Прокладкой Лиговского канала занимался генерал-майор Григорий Григорьевич Скорняков-Писарев, человек инте ресной судьбы и участник множества важных государственных дел.

Место и год рождения автора проекта Лиговского канала нам неизвестны – даже фамилия его вызывает определенные вопросы, ведь до 1715 года он именуется двумя разными фамилиями. Так, на прошении о присвоении воинского звания майора, поданном на высочайшее имя, Григорий Григорьевич подписывается Екимановым-Писаревым, а в решении царя он назван уже Скорняковым-Писаревым. В письмах государь именует его и Скорняковым-Писаревым, и Екимановым-Писаревым, встречается вариант – Екиматов. В списках личного состава Преображенского полка он фигурирует под именем Екиманов-Писарев, а его родной брат Богдан значился как Корняков-Писарев. И только после 1715 года Григорий Григорьевич проходит под двумя фамилиями: Скорняков-Писарев или Писарев.

Двойная фамилия дает основания предполагать наличие двух ветвей предков – Писаревы и Скорняковы. Как быть с Екимановыми, сказать сложно – история умалчивает. Общий Гербовник дворянских родов Российской империи выводит род Писаревых от поляка Семена Писаря, подвизавшегося на службе у московского великого князя Василия II Васильевича, прозванного Темным, возглавлявшего княжество с 1425 по 1462 год. Этот Семен Писарь имел детей: Ивана и Никиту. Потомки первого сына имели фамилию Иваньины-Писаревы, а Никиты, соответственно, – Скорняковы-Писаревы. Потомки Семена Писаря занимали разные посты в государственных учреждениях Московского княжества (стольники, стряпчие и др.), и затем государства. Никита Писарев имел сына Григория и далее внука Ивана, который по документам проходил как Иван Григорьевич Скорняков. Указанные факты покрыты историческим туманом, но иной версии происхождения рода Скорняковых-Писаревых у нас нет, и мы примем официальную.

В официальных документах времен правления Петра I, точнее, в 1696 году, Г.Г. Скорняков-Писарев появляетсяв качестве рядового бомбардира (артиллериста) царского потешного войска – небольшой армии, созданной для обучения наследника. В 1697 году бомбардир Скорняков-Писарев находится в поездке в Венецию при стольнике государя, капитане лейб-гвардии Семеновского полка Алексее Никитиче Урусове – Петр в составе Великого посольства намеревался посетить Венецианскую республику, но дела в Москве помешали ему в этом. Но Григорий Григорьевич не вернулся в тот год домой, так как государь направил его в Берлин, поручив заняться изучением инженерного дела, математики и механики. Учеба завершилась в 1699 году, а по возвращению домой Г.Г. Скорняков-Писарев получил повышение по службе, став сержантом бомбардирской роты Преображенского полка. С этого времени начинается его преподавательская деятельность, продолжавшаяся на протяжении 20 лет и прерываемая походами и сражениями Северной войны (1700–1721). За годы учебы в Пруссии Григорий Григорьевич выучил немецкий язык – свободно разговаривал на нем, читал и писал.

После участия в битве под Нарвой в 1700 году Григорий Григорьевич вновь повышен в звании – теперь он прапорщик 14-й роты Преображенского полка. В 1704 году Г.Г. Скорняков-Писарев в звании бомбардир-поручика получает важную и почетную обязанность командовать ротой в отсутствие государя. Тогда же командир соединения Петр I стал полковником Преображенского полка, а Г.Г. Скорняков-Писарев при нем числился командующим офицером бомбардирской роты, выполняя одновременно многие личные поручения царя. Так Григорий Григорьевич стал одним из приближенных к монарху офицером.

В переписке с Г.Г. Скорняковым-Писаревым царь неоднократно хвалит своего командира, отмечает его умелые действия во время тех или иных сражений. После Полтавской битвы государь жалует Григорию Григорьевичу очередное воинское звание – капитан-поручик, и отправляет его в Смоленскую губернию, на реку Касплю, руководить транспортировкой артиллерии и провианта к Риге. Участвовал Г.Г. Скорняков-Писарев и в осаде Выборга, и в войне с Турцией, командуя артиллерий.

С 1711 года, кроме дел, связанных с артиллерией, Г.Г. Скорняков-Писарев по поручению Петра I занимался гидрографическими вопросами, точнее устройством шлюзов между Днепром и Двиной, а затем до лета 1712 года он изучал возможность соединения с Двиной реки Ловати. С лета Г.Г. Скорнякову-Писареву поручается заведование артиллерий всех гвардейских полков, а в конце 1713 года он направлен царем в Санкт-Петербург, где принимает командование над артиллерией, размещенной в городе.

С мая 1714 года Г.Г. Скорняков-Писарев возвращается к постоянной преподавательской деятельности – государь поручает ему организацию в Петербурге артиллерийской школы, куда предписывает набрать для начала двадцать лучших учеников Московской навигационной школы. Григорий Григорьевич занимается царским поручением, но в начале марта следующего года от царя приходит новое – отправиться на Волгу, в район Можайска, и далее, в места соприкосновения с Днепром и Десной, в составе группы геодезистов, где составить точные карты, чертежи и описания территории. После выполнения этого царского задания Г.Г. Скорняков-Писарев возвращается в Санкт-Петербург, где начинает учить артиллерии и механике курсантов в организованной им школе, получившей название Морской академии. И вновь от преподавательской работы его отрывает царь, но с поручением совершенно иного толка. Ослушаться царского приказа Г.Г. Скорняков-Писарев, конечно, не мог и принял участие в одном из самых позорных событий в жизни Петра I. Речь идет о так называемом Суздальском розыске – деле супруги Петра царицы Евдокии Лопухиной.

Царица Евдокия Лопухина.

Неизв. художник. XVIII в.

Как известно, Петр I придавался веселым утехам и слыл большим любителем женщин, но всему этому мешала законная супруга царя – Евдокия Федоровна Лопухина, которую государь в итоге отверг, в современном понимании – развелся, и сослал в монастырь, очевидно, в наказание за то, что молодая девушка вышла за него замуж. Петру I было мало, что его супруга томится в обители, насильно постриженная в монашки. Царю не давала покоя сама мысль о том, что его жена мало страдает, и тут – вот удача, царица сама дала повод к жестокой и ничем не оправданной кровавой расправе, в результате которой пострадало множество невинных людей. Поездкой строителя Лиговского канала Г.Г. Скорнякова-Писарева в Суздаль, ареста царицы и казнями в Москве дело не ограничилось – государь решил привлечь близкого ему офицера к следствию над своим сыном царевичем Алексеем Петровичем. Г.Г. Скорняков-Писарев присутствует на допросах наследника и включен царем в число судей, вынесших смертный приговор царевичу.

Государь Петр I Алексеевич остался очень доволен всеми действиями Г.Г. Скорнякова-Писарева и 9 декабря 1718 года даровал ему чин полковника и 200 душ крепостных «за верные труды в бывшем тайном разыскном деле».

В это время Григорий Григорьевич кроме строительства Лиговского канала наблюдает за сооружением Ладожского канала, а спустя пару недель царь назначает его директором Морской академии.

Общее мнение о Г.Г. Скорнякове-Писареве состояло в следующем: «Это был человек суровый, строгий… на службе это был холодный и педантичный исполнитель долга, любитель всяких обрядов и формальностей. <…> Он, действительно, был педантичным, исполнительным и верным слугою, не боявшимся говорить правду в глаза и не останавливающимся ни перед какою жестокостью, раз было нужно для успеха дела, но в сношениях с окружающими людьми он был холоден, суров, неуживчив. Его боялись, но не любили».

В итоге все это сыграло с Григорием Григорьевичем злую шутку – он не смог справиться с грузом возложенных на него обязанностей, не нашел соратников среди подчиненных. Из Морской академии, где он ввел драконовские порядки, курсанты массово сбегали, управление строительством Ладожского канала осуществлялось им плохо – сроки открытия этого водного пути постоянно переносили. В 1723 году царь назначил новым руководителем работ на Ладожском канале Б. Миниха, а Г.Г. Скорнякова-Писарева, в наказание, определил помощником.

В те годы Скорняков-Писарев отличился в качестве автора книги по механике «Практика художества статического или механического. Краткое некоторое истолкование онаго художества; пространное же истолкование будет впредь сочинившейся полной сея науки книге. Здесь же за краткостью слов оставлено, дабы в науку художества сего вникающим многословием охоты не отнять», изданной в феврале 1722 года в типографии при Морской академии. Как видно из названия, автор планировал написать полное руководство, но этого по разным причинам не произошло.

После кончины Петра I в числе тех, кто нес гроб с телом почившего монарха, был Г.Г. Скорняков-Писарев. Но после смерти императрицы Екатерины I Григорий Григорьевич ошибся с выбором политических сил, к которым нужно было примкнуть, и 15 мая 1727 года самого Г.Г. Скорнякова-Писарева осудили за государственную измену, лишили всех чинов и званий, отобрали всю собственность, били кнутом и отправили в ссылку в Якутию, далекую глухую деревню Жиганское в 800 километрах от Якутска. Благодаря заступничеству мореплавателя Витуса Беринга Григория Григорьевича назначили в Охотск командиром порта, предоставив широкие права с тем, чтобы он «заселил ту местность, завел там хлебопашество и пристань с малою судовою верфью, также несколько морских судов для перевозки на Камчатку и оттуда к Охотску казенной мягкой рухляди и купцов с товарами». Но это была все та же ссылка.

Дудергоф в начале XX в.

Фото А.Н. Павловича. 1910-х гг.

В столицу Г.Г. Скорнякова-Писарева вернула императрица Елизавета Петровна, подписав соответствующий указ 1 декабря 1741 года, но в Санкт-Петербург опальный сподвижник Петра I вернулся только 23 апреля 1743 года. Ему вернули чин генерал-майора, ордена и имения.

Год смерти строителя Лиговского канала неизвестен – последние официальные сведения о нем датируются 1745 годом.

Участок Лиговского канала в районе Знаменской площади.

Фото кон. XIX в.

Работы по сооружению канала начались в районе Дудергофского озера и одноименной речки в 1718 году. Озеро, глубина которого достигает 4 метров, расположено на южной окраине Красного Села, в районе деревни Виллози. Из озера вытекает река Дудергофка длиной более 21 километра, первоначальное карельское название которой – Лига.

Для увеличения уровня воды озеро перегородили дамбами, что позволило достичь перепада с рекой Невой более чем на 70 метров.

Перенаправить воды реки в Лиговский канал Г.Г. Скорняков-Писарев запланировал в районе деревни Горелово, что и было в итоге осуществлено к концу строительства, когда построили русло этого искусственного водотока протяженностью более 20 верст, причем первые 13 верст находились в специальной насыпи. Стенки канала для надежности укрепили булыжником.

К инфраструктуре Лиговского канала относились два бассейна (большой и малый) в районе современных улицы Некрасова и Некрасовского садика. От указанных бассейнов-прудков этот район Санкт-Петербурга получил название «Прудки», а улицу позднее назвали Бассейной.

Лиговский канал завершался в малом бассейне квадратной формы, от которого шли водоводы в сторону Фонтанки и пруда, расположенного на территории, занимаемой ныне Таврическим садом, – в то время там протекала небольшая речка Саморойка, засыпа́ть которую начали в конце XVIII века. Саморойка связывала этот пруд с Невой, на берегу водоема стояло здание лаборатории для изготовления фейерверков. Второй большой канал прямоугольной формы располагался рядом с квадратным вдоль канала, но перемычка, связывавшая его с системой, отходила не напрямую, а от водовода, идущего к пруду.

Бассейны просуществовали до конца XIX века. Так, Евангелическая больница, сооруженная в начале Лиговского канала, а затем улицы, в 1870-х годах располагалась рядом с малым бассейном. Летом 1882 года местные жители заказали проект устройства небольшого сквера между восточным берегом большого бассейна и Греческим проспектом. План составил техник Н.Н. Бобров, а завизировал его архитектор Василий Федорович фон Геккер (1828–1902). Предложение представили в Полицейское управление с просьбой разрешить работы и, вторым прошением, назвать новый сквер в честь генерала М.Д. Скобелева.

На согласования с властями в итоге ушло около трех лет, и 6 мая 1885 года новый городской сквер был торжественно открыт – по названию соседней церкви власти назвали сквер Греческим. В этом виде он просуществовал недолго, так как после ликвидации бассейнов появилась свободная для благоустройства территория. Но мы забегаем немного вперед.

К 1721 году канал был готов, но новые, уже чугунные трубы к Летнему саду проложили не сразу, а спустя четыре года. Вода от бассейнов к виадуку поступала самотеком.

Мост-виадук арх. Ф.Б. Растрелли. Фрагмент гравюры У. Ходжеса.

Сер. XVIII в.

Деревянный мост-виадук через Фонтанку высотой в два этажа и водовзводная башня сооружены в районе Пантелеймоновской улицы извест ным нам мастером Х. ван Болосом в 1719–1720 годах, что позволило запустить воду канала сразу после его сооружения. Правда, завершение всех работ на виадуке и башнях затянулось, скорее всего, по причине нехватки средств, до конца правления Петра I. В верхней части моста-виадука через Фонтанку находился проход. Второй виадук, разобранный позднее архитектором Ф.Б. Растрелли, находился на Мойке, там же, у Летнего сада.

Со временем деревянные конструкции моста пришли в ветхость, и в 1748–1749 годах архитектор Ф.Б. Растрелли на месте старой переправы, которую разобрали, выстроил новый мост-виадук в стиле барокко с богатой лепниной, поражавший горожан своим великолепием. Оконные проемы виадука архитектор также обработал барочными наличниками, балюстраду верхнего яруса украшали скульптурные композиции, а стены башен были декорированы пилястрами. Замысловатая лепнина покрывала и арочные пролеты. По мосту также можно было пройти из одной части города в другую.

Позднее, когда необходимость в подаче воды отпала, да и конструкции моста обветшали, его разобрали, и на освободившемся месте в 1823–1824 годах возвели висячую переправу, получившую название Большого цепного моста. Позднее вместо слова «Большой» стали употреблять – Пантелеймоновский, а с 1851 года потерялось и слово «цепной». Так и появился Пантелеймоновский мост, существующий поныне. Но переименования на этом не завершились – такова, видно, была судьба этой петербургской переправы. В 1915 году его назвали Гангутским, но название не прижилось, а в 1925 году мост получил имя декабриста П.И. Пестеля, жившего когда-то в доме № 24 по Фонтанке, которое продержалось до крушения Советского Союза, и 4 октября 1991 года переправе вернули название «Пантелеймоновский».

В историю моста мы углубляться не будем, отметим лишь, что металлический подвесной Пантелеймоновский мост разобрали в 1905 году, а к 1914 году на его месте построили новый, арочный, однопролетный, существующий поныне.

Подключение фонтанов и каскадов Летнего сада к водам Лиговского канала решило проблему напора воды, так как все последующие годы количество водометов в саду только росло, учитывая то, что рядом выстроили дворец для императрицы Анны Иоанновны (1732 г.), а в 1752 году, по решению императрицы Елизаветы Петровны, Летний сад и вовсе открыли для публики, правда, лишь по праздникам и выходным дням, а позднее и по четвергам.

Неизвестно, как бы далее сложилась судьба водных сооружений Летнего сада, моста-виадука и Лиговского канала, если бы не трагические события осени 1777 года.

Наводнение 1777 г. Немецкая гравюра. II пол. XVIII в.

Все началось 8 сентября с усиления ветра – хотя в городе стояла солнечная погода. На второй день порывы ветра начали нагонять волну с Балтики, и к ночи 10 сентября уровень воды в Неве начал резко повышаться, стихия затопила почти весь город, достигнув своего пика – 3,21 метра к девяти утра. Ветер был такой силы, что вековые деревья вырывало с корнем, с павильона «Грот» сорвало стеклянную крышу, а вода, бушевавшая вокруг, уносила все это в неизвестность Финского залива. Похожая участь ждала и многие деревянные постройки, не способные выдержать ураганный ветер.

Императрица Екатерина II в письме к Гримму от 10 сентября 1777 года делилась последними новостями:

«Я очень рада, что вчера [в субботу, 9 сентября. – А. Г.] в полдень возвратилась в город из Царского Села. Была отличная погода; но я говорила: „Посмотрите, будет гроза“, потому что накануне мы с князем Потемкиным воображали себе, что берем крепость приступом. Действительно, в десять часов по полудни поднялся ветер, который начал с того, что порывисто ворвался в окно моей комнаты. Дождик шел небольшой, но с этой минуты понеслось в воздухе все, что угодно: черепицы, железные листы, стекла, вода, град, снег. Я очень крепко спала; порыв ветра разбудил меня в пять часов. Я позвонила, и мне доложили, что вода у моего крыльца и готова залить его. Я сказала: „…коли так, отпустите часовых внутренних дворов; а то, пожалуй, они вздумают бороться с напором воды и погубят себя“. Сказано, сделано. Желая узнать поближе, в чем дело, я пошла в Эрмитаж. Нева представляла зрелище разрушения Иерусалима. По набережной, которая еще не кончена, громоздились трехмачтовые купеческие корабли. Я сказала: „Боже мой! Биржа переменила место: графу Миниху придется устроить таможню там, где был Эрмитажный театр“. Сколько разбитых стекол! Сколько опрокинутых горшков с цветами! И как будто под стать цветочным горшкам, на полу и на диванах лежали фарфоровые горшки с каминов. <…>

Обедаю дома. Вода сбыла и, как вам известно, я не потонула. Но еще немногие показываются из своих берлог. Я видела, как один из моих лакеев подъехал в английской коляске; вода была выше задней оси, и лакей, стоявший на запятках, замочил себе ноги».

Только во второй половине дня 10 сентября 1777 года началось ослабление ветра, что сказалось и на уровне нев ской воды, которая стала спадать.

Когда наконец в Летнем саду, в отступающей воде проступила суша, то оказалось, что стихия полностью уничтожала павильон «Грот», все фонтаны были разрушены, а бо́льшая их часть завалена толстым слоем земли, перемешанной с древесиной и камнями. От каскадов не осталось и следа, а многие деревья были сломаны или повалены.

Город сильно пострадал от наводнения – много горожан погибло. В Зимнем дворце бо́льшая часть стекол в окнах оказалась разбитой – в некоторых ветром были вырваны рамы, более 140 зданий полностью разрушено, Дворцовая набережная требовала капитального ремонта. Невский проспект оказался завален погибшими коровами, козами и свиньями, в погребах и подвалах плескалась рыба.

Очевидец событий в Санкт-Петербурге канцелярист Осип Щанский писал 14 сентября 1777 года: «Мы здесь до того дожили, что едва морская вода свирепством своим не овладела в свои пределы, ибо на 10 число сего месяца поднялась наипревеличайшая буря и ветер, час от часу испускала жестокие зеферы во всю ночь и в последующий день с малою утомленностию, от чего вода дошла до самого нашего жилища, и силою своею вырывая леса из корня; тут несло людей в избах, на всяких судах, и скот в хлевах и без оных, вынесенный со дворов потопила и от нашей мызы до Петербурга через 11 верст не оставила ни одной мызы без разбития барками, протчими судами и домами крестьянскими, нанесенными тою водою и ветряною силою, и не упоминая того, что в садах беседки, гульбища, галереи и тому подобное, равно оранжереи в прах избили, и какое же жалостное состояние поутру смотреть было. <…>

Обратимся на Петербург. И тут вода овладела своим резервом; все улицы потопило, во всех местах погреба и лавки с товарами, ибо только в Гостином Дворе каменные остались без повреждения; по всем улицам поехали вместо лошадей на шлюпках и на лодках; дворец окружен водою, площадь большая перед ним сделалась морем, также усмотрено было в 2-м часу пополуночи то и монархине доложено было, которая соизволила прийтить к окнам, приказала выбить стекла для усмотрения пресильного движения тех вод, и, коль скоро соизволила усмотреть везде ревущие воды, тотчас стала на колени, и призван был священник для служения службы.

Галиоты, барки и прочие суда с товарами и людьми обращало в воду, разбивало одно о другое. Около сих мест вода скота много пожирала, но меньше того, как на Васильевском острове, на Петербургской стороне. Там уверяют неисчислимую гибель; вода была против препорции в 9 саженей; на взморье острог опровергнуло, в нем было людей до 300 человек; в Гостином Дворе в лавках вода была вышиною в 1 сажень, в мучных лавках в 2 куля с половиною вышиною. В Большой Коломне и Малой Мещанской более 100 домов со всеми строениями и людьми разнесло».

Разрушенные стихией фонтаны и павильон «Грот» восстанавливать не стали, спустя некоторое время разобрали виадук через Фонтанку, так как надобность в воде Лиговского канала отпала.

Нужно отметить, что власти города все это время не забывали о канале и планировали увеличить его использование для водоснабжения других частей столицы. В 1739 году появился проект прокладки новой городской магистрали, которую предполагалось устроить параллельно Загородному проспекту. К этой новой магистрали примыкал существовавший к этому времени военный городок – казармы Семеновского и Измайловского полков и большой плац для обучения солдат. Городок расширялся – там постоянно что-то строили. На плацу, в частности, предполагалось возвести деревянную церковь с двумя пределами на каменном фундаменте, кроме того, два фонтана, снабжение которых авторы проекта планировали организовать при помощи подземного деревянного водовода от Лиговского канала, расположенного сравнительно близко. Трубы для него изготовляли путем сверления в бревне отверстия диаметром чуть более 15 сантиметров. Спуск воды из фонтанов по плану осуществлялся в реку Фонтанку.

Пруд в Таврическом саду. Фото 2007 г.

Снабжение сада Таврического дворца, как уже отмечалось ранее, изначально связывалось с Лиговским каналом – водовод в этом направлении существовал с 1730-х годов. Но для Таврического сада вода Лиговского канала была избыточной, так как большого количества фонтанов там не предусматривалось, а те, что были построены, довольствовались имеющимся объемом. Таврический сад появился в конце XVIII века во время строительства дворца (1783–1789 гг.) – созданием парка занимался замечательный британский садовый мастер Уильям Гульд, приехавший в нашу страну примерно в 1774 году. Первые работы по устройству сада начались в 1783 году по составленному садовником плану и завершились в конце столетия. На месте небольшого прудика и речки Саморойки появилось два сравнительно больших пруда, соединенных протокой в одну систему, которые наполнялись по существующему водоводу из Лиговского канала. Большой пруд дополнили двумя искусственными островами, на одном из которых – большом, отсыпали высокий холм, с которого открывался великолепный вид на Санкт-Петербург, Таврический дворец и Неву. Подобные горки отсыпали также в нескольких уголках сада. Этот большой остров прославился тем, что стал местом показа модели одноарочного моста нижегородского механика и изобретателя Ивана Петровича Кулибина (1735–1818), который предполагалось построить уже в натуральную величину через Неву. Проект изобретателя, к сожалению, не имел продолжения. Нужно сказать, что Иван Петрович был занимательным человеком – весельчак, балагур, автор множества стихов, отец четырнадцати детей. Последний раз изобретатель женился в возрасте шестидесяти восьми лет, при этом его невесте едва исполнилось двадцать.

В 1861 году Таврический сад стал общедоступным, а к началу XX века окончательно потерял всю прелесть английского парка. В XIX столетии Лиговский канал оказался в центре растущего города и своими дикими берегами сильно контрастировал с окружавшей его застройкой, особенно в начале, в районе Знаменской площади. К этому времени он сильно обмелел – местами глубина канала не достигала и одного метра, а вода в нем была сильно загрязнена и непригодна для питья. Так или иначе, но городу пришлось решать судьбу этого гидротехнического сооружения еще петровской эпохи.

Первую часть канала от Прудков до Обводного канала засыпали в 1891–1892 годах – на месте водной артерии возникла Лиговская улица. Следующую часть канала – от Обводного канала до Московского проспекта, убрали уже в XX столетии, в 1926 году, в результате чего, на карте города появилась еще одна магистраль, связавшая Невский и Московские проспекты. Во второй половине прошлого века у городских властей дошли руки и до оставшейся части, вернее существенного отрезка канала на юго-западе, – после реконструкции, проведенной в 1965–1969 годах, ликвидировали участок до Краснопутиловской улицы, при этом дудергофские воды вывели в реку Красненькую. В новом тысячелетии были засыпаны или убраны в трубы ряд отрезков канала в районе площади Конституции, Ульянки, Дачного проспекта и Лигово. И лишь участок Лиговского канала в районе Горелово и реки Красненькой сохранился до настоящего времени. В завершение разговора о Лиговском канале вспомним историю его мостов, не сохранившихся до нашего времени.

В районе Знаменской площади и Невского проспекта находился упоминавшийся уже Знаменский мост, который выступал важнейшей переправой из тридцати шести мостов, сооруженных через Лиговский канал. Мост, а точнее последний мост, построили в 1821 году и разобрали в 1893-м. Первая переправа появилась здесь во время строительства канала, то есть не позднее 1721 года. Из общего числа лиговских мостов основная часть были пешеходными и не имели названия, что естественно, так что мы поговорим только о наиболее значительных переправах с проезжей частью.

Забивка свай для моста через Лиговский канал. Фото 1900 г.

В районе Озерного переулка с 1829 по 1893 год находился Бассейный мост – рядом проходила одноименная улица, современное название которой, – Некрасова. Ближе к Знаменской площади и недалеко от Бассейного моста, в районе современного Прудковского переулка, был перекинут Песчаный мост, получивший свое название от района Пески. Далее находился Знаменский мост, а следом за ним – Владимирский, выезжали на него с Кузнечного переулка. Имя мосту, сооруженному в 1829 году, дала Владимирская церковь, выстроенная рядом с переулком в конце Владимирского проспекта. Владимирский мост разобрали еще в 1851 году.

Следующая городская переправа – Глазов мост, с 1821 года соединяла два берега Лиговского канала у нынешних Разъезжей улицы и Транспортного переулка. Рядом располагался дом с кабаком бывшего ямщика Глазова, ставшего подрядчиком. По его фамилии назвали переулок, а в итоге и мост, разобранный вместе с ликвидацией этого участка канала. Похожая судьба ждала и следующую переправу у Крестовоздвиженской церкви, которая называлась Воздвиженской. Храм Рождества Иоанна Предтечи при Ямской слободе поставили еще в петровское время – она была деревянной и сгорела в 1730 году. Существующую ныне каменную церковь середины XVIII века освятили уже в честь Воздви́жения Честна́го и Животворящего Креста Господня. Воздвиженский мост построили в 1829 году.

У Курской улицы, прежнее название которой Шмелев переулок, – это уже за Обводным каналом, в 1829 году построили Шмелев мост, просуществовавший до 1920-х годов. Переулок и мост получили свои названия от фамилии местного домовладельца. Последний из Лиговских мостов – Расстанный, находился в створе одноименной улицы с 1829 года.

Далее нам предстоит знакомство с застройкой площади Восстания, прилегающих к ней частей Невского и Лиговского проспектов, улиц Восстания и Пушкинской.