Текст книги "Победы, которые не умирают"

***

Леандр вертел головой по сторонам, пытаясь отыскать дорогу в обезумевшей толпе. Одни, похватав, что могли, мчались по склону плато вниз, к гавани, в надежде покинуть город. Другие, вооружившись, собирались в верхнем городе, возле агоры. Здесь, в непосредственной близости от священных участков с алтарями Аполлона, Зевса, Гермеса, Афродиты и других богов, люди чувствовали себя спокойнее, но даже решимость на лицах не всегда скрывала испуг. Магистраты и жрецы, как могли, успокаивали собравшихся, но сами явно не представляли, что делать. Лишь каменные да деревянные статуи богов спокойно взирали на происходящее своими мраморными или костяными глазами.

Ольвия была в панике. Только что с юга, из Истрии, пришло известие о надвигающихся ордах персидского войска. Перебравшись через Боспор, армия Дария ползла, заглатывая обширные территории Фракии вплоть до Истра, откуда начиналась Скифия. Истр был полноводен, образуя при впадении с запада в Понт обширную дельту с многочисленными рукавами. Вызванные Дарием тираны нескольких городов спешно поплыли на север и навели мост через реку как раз в том месте, где разветвлялся Истр, и теперь персидское войско целенаправленно двигалось дальше на северо-восток вдоль берегов Понта, в сторону Никония. От него до Ольвии оставалось немного.

В Ольвии Леандр бывал часто, поскольку именно отсюда шли пути, позволявшие эллинам торговать с другими эллинами, с фракийскими и скифскими племенами, а также и с более отдалёнными народами, о которых Леандр знал лишь по описаниям и слухам – сам он так далеко не забирался.

Феодор, добравшись от Херсонеса до Ольвии почти полмесяца назад, оставил сына тут, а сам поплыл в Каркинитиду – подготовить корабль с товаром для возвращения на Эгину. Леандру полагалось самостоятельно заняться закупкой зерна в Ольвии, одной из самых древних эллинских колоний Северного Понта, бойко торговавшей со всеми подряд. Город процветал благодаря количеству купцов из Ионии и налаженным отношениям со скифами, которые при всей воинственности нечасто вмешивались в местные дела. Впрочем, объяснялось это не столько мощью самого города, сколько его способностью заинтересовать даже кочевников тем или иным товаром или услугой. Мастерские Ольвии изготовляли вещи, которые шли на обмен скифам: железное оружие, ножи, украшения, посуду, бронзовые зеркала. Отряды скифов нередко останавливались в городе и его округе, восстанавливая силы после набегов на других скифов или эллинов. Среди постоянных жителей города было немало варваров и их потомков, хотя в основном они жили на многочисленных сельских поселениях, разбросанных вокруг Ольвии. В общем, торговля была здесь на первом месте.

Сейчас это равновесие грозило рухнуть под ударом новой силы, которой не было дела до установленного за долгие десятилетия порядка. Скифы, кочевавшие по степи, с лёгкостью уходили от войска Дария, не обременённые скарбом и накопленными товарами, сжигая за собой землю и бросая скот – известия об этом также прилетели с юга. Горожане не знали, что им делать: бежать, захватив всё возможное, или сражаться, рискуя всё потерять. То, что Дарий идёт на скифов, значения не имело: это не помешает царю захватить по дороге пару эллинских полисов, как это уже произошло с Истрией и вот-вот случиться с Никонием. Ольвия могла стать следующей. Ведь чтобы по пути на север и восток пересечь реки Тирас, Гипанис и Борисфен, Дарию понадобятся такие же мосты, как и через Истр, а на пути через Гипанис перед персидскими кораблями будет лежать Ольвия.

Друг отца Мнесибул, у которого остановился Леандр, жил в квартале горшечников. Сейчас он тоже готовился к возможным битвам, и ему было не до Леандра. Не то, чтобы юноше хотелось сбежать от опасности – он предложил свою помощь, – но Мнесибул заявил, что Леандру лучше отправиться домой, чтобы сообщить обо всём жителям Каркинитиды.

Леандр с трудом протискивался сквозь охваченную страхом толпу. Он мчался к пристани, где был причален небольшой корабль, на котором юноша намеревался переправиться домой. Там уже было сложено зерно, которое он сумел приобрести у местных торговцев. Цена за путешествие до Каркинитиды была непомерной, но выбирать не приходилось. Леандр нащупал на поясе мешочек с деньгами, которые не успел обменять на местные деньги у трапезита – рыночного менялы. Там позвякивали несколько серебряных эгинских статеров с изображением черепахи и серебряная афинская тетрадрахма с головой Афины на одной стороне и изображением совы на другой. Было в мешочке и несколько медных дельфинчиков – ольвийские деньги. Они стоили немного, но этого хватит, чтобы расплатиться с перевозчиком, который довезёт его до корабля.

Леандр огляделся. Здесь, в нижнем городе, находился ольвийский рыбный рынок, и обычно было много лодок, которые доставляли свежую рыбу и морепродукты на продажу, но сегодня никто не торговал. Леандр побежал к пристани. В порту было несколько кораблей – редкость для Ольвии. Почти все они готовились к отплытию. Судно, на котором Леандр собирался плыть домой, стояло далеко от берега. Леандр взглядом поискал какую-нибудь лодчонку, но свободных лодок на берегу не оказалось. Он бросился в воду и поплыл к своему судну, которое покачивалось на волнах, готовое сорваться в путь. Небольшой корабль, прибывший из Пантикапея, изначально должен был плыть в Истрию, но из-за тревожных известий собирался вернуться обратно. Леандру сообщили, что утром судно отправляется в Таврию, так что он грёб изо всех сил.

Мимо проплывала триера – длинный военный корабль с тремя рядами вёсел, расположенными один над другим. Нос триеры украшала деревянная фигура Медузы Горгоны. Послышался детский вопль, и в воду с триеры упала девочка. Она пыталась удержаться на воде, но, судя по всему, плавать не умела и вот-вот могла пойти ко дну. Самое удивительное, что она не звала на помощь, а молча бултыхалась в солёной воде, судорожно размахивая руками.

Леандр осторожно подплыл к ней, стараясь не дать ей ухватиться за себя мёртвой хваткой: тогда наверняка утонули бы оба. Однако девочка, словно поняв, что ей помогут, прекратила метаться. Леандр осторожно ухватил её и медленно поплыл к своему кораблю.

Сверху спустили канат, и вскоре они оба оказались на борту. Девочка дрожала, в глазах её застыл страх. Она дико озиралась и бросала быстрые взгляды на окружающих, словно ожидая, что они выбросят её обратно за борт. Леандр попытался успокоить девочку, но она по-прежнему с опаской осматривала всех вокруг, намертво вцепившись в руку своего спасителя.

Впрочем, до неё никому не было дела – все готовились к отплытию. Рулевой уже занял своё место, якорный камень был поднят со дна. Девочка, видя, что никто не обращает на неё внимания, тоже начала отходить. Её одежда – короткий грубый пеплос – превратилась в лохмотья, обувь и плащ отсутствовали, тело покрывали ссадины, а спутанные мокрые волосы свисали на плечи. Ей было лет одиннадцать, черты её лица выдавали варварское происхождение, длинные волосы отливали медью, а глаза казались синими.

Вскоре корабль направился к выходу из ольвийской гавани. Леандр с девочкой провожали взглядом удалявшуюся землю, дрожа от ветра в мокрой одежде. Сшитый из шкур квадратный парус хлопал над головой, оставляя странное чувство одиночества.

Течение Гипаниса, на правом берегу которого лежала Ольвия, несло судно вдоль берегов лимана на юг, где воды реки встречались с течением другой реки – Борисфен. Оттуда уже новое течение понесёт их на запад, мимо расположенной на полуострове древней Борисфениды. Когда корабль выбрался на морскую гладь Понта, Дикай, который возглавлял экспедицию, приказал повернуть на юго-восток и плыть вдоль берега к Таврии. После этого он бесцеремонно обратился к Леандру:

– Кто это? Зачем ты её притащил?

– Она упала с другого корабля, не мог же я дать ей утонуть, – Леандр помолчал и на всякий случай соврал: – Я её знаю, она дочь моего знакомого. Её родители погибли. Я отвезу её к себе домой.

– Ну, как знаешь. Только кормить её будешь сам. И скажи ей, пусть сидит вон там, – Дикай ткнул пальцем на место у носа, где качка ощущалась сильнее всего, – и не путается под ногами.

Леандр кивнул и без лишних слов потащил девочку в указанное место. Он и сам уселся там же, даже не пытаясь вырвать свою руку из ладошки девочки. Спрашивать, как её зовут, он не стал, чтобы не вызывать лишних подозрений – ведь он сказал, что знаком с ней.

На четвёртый день они достигли Каркинитиды. Во время ночёвки на берегу Леандр успел выяснить, что девочку зовут Иола, отца у неё нет, а мать-скифянка умерла. Сама Иола находилась на положении рабыни в доме одного знатного эллина из Византия – это с его триеры она упала. Ничего больше Леандр не добился. Иола больше молчала, отстранённо разглядывая морские волны.

Когда показались родные берега, Леандр впервые за последние дни вздохнул с облегчением. Дикай, не скрывая довольной ухмылки, ссадил двух пассажиров с их грузом зерна, после чего сразу отдал приказ отчаливать.

Отец был дома, но куда-то спешил, так что объяснение получилось коротким. Он быстро, но крепко обнял сына:

– Что случилось, почему ты так быстро вернулся? Кто это с тобой?

– Дарий начал поход против фракийцев и скифов. Он захватил Истрию. Ольвия готовит ополчение. Я хотел побыстрей тебя предупредить. Надо всем сообщить. А это Иола, она из Ольвии…

Феодор прервал рассказ, коротко поприветствовал Иолу, предложил ей быть гостьей в его доме, после чего вышел, сказав, что скоро вернётся и выслушает подробности.

В другое время Леандр пошёл бы с ним, но сейчас ему надо было позаботиться о девочке, которая едва держалась на ногах, но и не думала жаловаться. Она не знала, что её ждёт, но если и испытывала страх, то надёжно скрывала его за видимым равнодушием.

Вечером Леандр уложил Иолу спать, а сам уселся ждать отца.

***

– Она чужая рабыня, мы не можем её оставить! Зачем ты её привёз?! Ты понимаешь, что нас могут в воровстве обвинить? – Феодор старался сдерживаться, но чуть не сорвался на крик.

– А что было делать? – Леандр говорил спокойно, но кулаки его были стиснуты. – Дать ей утонуть? Я же не знал, кто она.

– А если бы знал?

– Ничего бы не изменилось.

– Я так и думал, – Феодор отвернулся и посмотрел на Иолу. – Ну, и что делать будем? – теперь Феодор говорил деловито, словно уже принял решение. Леандр улыбнулся.

– Пусть живёт у нас, отец. Её хозяина я не знаю, но в любом случае он решит, что она умерла, и со временем о ней забудет. Триера, с которой выбросили Иолу, направилась вроде бы на юго-восток. Может, к Боспору. Даже если её хозяин вернётся в Ольвию, нам-то что? Пожалуйста, папа.

– Что ты о ней знаешь?

– Ну, она – полукровка. Работала в доме какого-то богача, но она не говорит, кто он. Не стану же я её пытать. Больше я о ней ничего не знаю. Пусть работает у нас. Нам не помешает кто-нибудь для работы по дому.

– Пожалуй, – с сомнением покачал головой Феодор. – Может, и я так скучать не буду, когда ты отправишься на Эгину.

– На Эгину? Зачем? Я нужнее здесь!

– Так надо. Вчера на городском совете мы обсуждали последние события. Не думаю, что Дарий до нас доберётся. Мы же планировали, что ты поедешь к Праксидаму, вот и езжай. Вернёшься через год. Посмотришь, наконец, как живут в Элладе, а не только в здешних краях. Я всю жизнь мечтал, как однажды ты увидишь места, о которых я тебе когда-то говорил. Я хочу, чтобы ты стал своим среди настоящих эллинов.

– А тут разве живут ненастоящие? – Отец часто с тоской вспоминал прошлые времена, Ионию, Элладу, но никогда не выражал недовольства своей нынешней жизнью.

– Здесь мы наполовину варварами стали. Многие там нас такими и считают. Ну если не варварами, то деревенщинами. Они смеются над тем, как мы живём, – Феодор обвёл взглядом их землянку. Стены прямоугольного котлована, вырытого несколько лет назад, высились почти в рост человека, пол был глинобитным. По краю котлована были выстроены невысокие стены из сырцового кирпича. Внутри стены были обмазаны глиной и побелены известью. Крыша из камыша опиралась на пару столбов внутри единственной комнаты, угол которой занимала переносная жаровня. В принципе, можно было сделать перегородку и разделись жилище на две комнаты, но пока в том не было необходимости. От двери в стене вниз шли деревянные ступени. Временное жилище для новых колонистов. Такие жилища были обычным делом в Каркинитиде, но в Ольвии и Пантикапее их постепенно сменяли наземные дома из сырцового кирпича, а землянки оставались уделом бедняков с окраин.

– Ты должен им показать, что ты – такой же, как и они. Делай для этого всё! Поклянись, что будешь достоин чести называться эллином! – Феодор был взволнован. Они с сыном часто говорили о далёкой Элладе, и в такие мгновения Феодор не мог скрыть от сына своей тоски по прежней родине. Он часто мечтал побывать там, но недавний визит в Милет не принёс ему облегчения. Милет слишком изменился, и Феодор всё чаще говорил не о Милете или Ионии, а об Элладе. Леандр с детства рос, впитывая отцовские заповеди, и для него само собой разумелось, что он – эллин, а оказывается, это надо кому-то доказывать.

– Поклянись Аполлоном, – повторил Феодор, указывая на деревянную статую Аполлона Врача в одном из углов их дома, – что не заставишь меня краснеть за тебя перед Праксидамом и его друзьями. Я хочу, чтобы ты заслужил их уважение, и, помимо прочего, для этого я тебя туда посылаю! – в голосе Феодора звучала страсть, которую редко можно было услышать.

– Клянусь, отец, что ты будешь мной гордиться! Я всё сделаю ради твоей мечты! – торжественно поклялся Леандр.

– Уверен, что ты меня не подведёшь. Помни свою клятву, когда приедешь в Элладу.

– А корабль готов?

– Он в гавани. Мне сообщили, что Боспор не столько персы контролируют, сколько их представители – ионийцы. Договоритесь с ними, если что. Из Херсонеса в Элладу вам поможет добраться Мильтиад.

Леандр слушал и не верил собственным ушам. Отец никогда не доверял ему таких важных дел. Либо дела совсем плохи, либо он сделал что-то, чтобы заслужить такое отношение отца. По коже забегали мурашки, но губы сами собой растягивались в широкую улыбку. Он не подведёт отца!

***

Погрузка зерна на корабль была в разгаре: наполненные амфоры аккуратно сгружали в быстро заполнявшийся вместительный трюм потрёпанного, но крепкого судна с широкой кормой и парой рулевых вёсел по бортам, явно купленного у финикийских купцов. Были тут и сосуды с солёной рыбой и крабами и ещё какие-то мешки.

По словам Феодора, корабль отправится из Каркинитиды прямо в Истрию – это было рискованно, так как придётся выйти в открытое море, но плыть через Ольвию и дальше вдоль пути персидской армии было безумием.

Руководил погрузкой молодой шустряк по имени Эвмолп.

– Да-да, хорошо, мы доставим твоего сына куда надо, – Эвмолп кивал Феодору, но казалось, молодой человек сейчас думает только о грузе. Погрузка закончилась, и Эвмолп щёлкнул пальцами, быстро осмотрелся, затем пробежал по уложенному на место палубному настилу и заглянул в трюм. Длинные ряды амфор, стоящих в несколько слоёв, вызвали у него восторженную улыбку, хотя свободного места оставалось ещё много. Он спустился на берег, довольно похлопал Леандра по плечу и прокричал кому-то:

– Всё в порядке, готовьтесь к отплытию!

– А Леандр? – бесцеремонно вмешался Феодор. – Ему надо успеть собраться.

– Ну, до отлива у него есть время, так что пусть твой сын его не теряет. Мы в расчёте, ждать нет смысла. – Торопливость, очевидно, была достоинством для торговца, но вести с ним осмысленную беседу было непросто.

Феодор понял, что лучше не спорить, и обернулся к сыну:

– Собери вещи и к отливу будь здесь. Я сюда же подойду. И своей служанке объясни, что она теперь работает у меня, и я ей не дам бездельничать. Или пусть работает или убирается.

По закону раб принадлежал хозяину, пока не умрёт, либо пока тот не продаст его или не освободит. Если всё откроется, их могли обвинить в краже и заставить платить большой штраф. Феодор понимал это, но и выбросить девочку за дверь у него не поднималась рука. Рано или поздно её поймают, и кто знает, что её ждёт. Феодор посмотрел на сына. Тот явно считал себя ответственным за спасённую жизнь.

У них уже было двое рабов – Феодор купил их за двести драхм на рынке Ольвии. Это было дорого, но обойтись своими силами они не смогли бы, тем более что занятия торговлей тоже требовали времени. Всякий эллин покупал раба при первой же возможности: это было не только престижно, но и помогало в делах. Рабы работали на земле, выделенной Феодору, и жили в небольшой землянке там же. Оба они были варварами.

После слов Феодора Леандр понял, что отец не возражает, чтобы Иола осталась у них, и, повеселев, бросился к дому.

С тех пор как они сошли с корабля, Иола не произнесла ни слова. Когда Феодор вернулся домой, она просто сидела и смотрела на него синими глазами. На предложение позавтракать она просто кивнула. Вот и сейчас девочка тихо сидела в углу у жаровни, безучастно глядя в пол. Леандр подошёл, опустился на корточки, осторожно повернул её лицо и посмотрел ей в глаза:

– Иола, я должен уехать. – На мгновение в её глазах промелькнул страх, а потом его сменили усталость и смирение перед судьбой. – Не бойся, тебя никто отсюда не выгонит, и никто не найдёт тебя у нас в доме. Ты ведь хочешь остаться? – уточнил Леандр.

Иола кивнула.

– Тогда скажи это.

– Я хочу остаться, – послушно повторила девочка и снова замолчала.

– Хорошо, но ты понимаешь, что я не могу всё время быть рядом?

Иола затрясла головой.

– Скажи.

– Не уходи.

– Я должен. Но я вернусь. А пока о тебе позаботится мой отец. Ты мне веришь?

Молчание. Потом тихое:

– Да.

– Ты умеешь убирать в доме, готовить еду, ткать?

– Да.

– Ты будешь это делать, пока живёшь у нас?

– Да.

– Обещаешь?

– Да.

– Я тебе верю. А ты можешь верить мне, когда я говорю, что вернусь. Отец скажет, что тебе надо делать. Можешь даже не пытаться заговорить его: он этого не любит, – девочка слегка улыбнулась.

– Главное – делай, что он скажет. Он не причинит тебе боли. Он строгий, но добрый. Не бойся его. И заботься о нём хорошо – кроме него у меня нет никого. Ладно?

– Ладно, – теперь Иола улыбалась – робко, но искренне. Леандр не знал, что за человек был её прежний хозяин, но, видя такую реакцию девочки, понял, что сделает всё, чтобы тот ничего о ней не узнал.

– Помоги мне пока собрать вещи, я должен быть на пристани к началу отлива. Хочешь меня проводить?

Иола кивнула. Больше они не сказали друг другу ни слова, пока не оказались у трапа корабля. Там уже ждал Феодор, нетерпеливо вышагивавший по берегу.

– Готов? Ну, тогда вперёд. Я буду ждать тебя, сынок, – казалось, отцу было трудно говорить, а слова совсем не выражали того, что он хотел сказать. – Будь осторожен.

Он пытался добавить что-то, но Эвмолп уже кричал с борта корабля, что пора плыть, и Леандр порывисто обнял отца.

– Всё будет в порядке. Я справлюсь. Позаботься об Иоле. Она обещала делать то, что ты ей скажешь. Правда, Иола?

Иола кивнула, подошла к Леандру и взяла его за руку. Юноша сжал её ладонь, а затем взбежал по трапу на борт. Пока убирали трап, складывали на корме причальный канат, прилаживали рулевые вёсла и вытягивали якорь, он смотрел на берег, а когда корабль отчалил, его взгляд до последнего не отрывался от двух фигур, которые застыли рядом, словно боялись тронуться с места, лишившись опоры.

***

– Вижу Византий, – крик Эвмолпа оторвал Леандра от невесёлых мыслей, и он вытянул шею, осматриваясь вокруг. Впереди раскинулось гигантское сооружение, строительство которого Леандр видел, когда плыл из Херсонеса в Понт. Понтонный мост через Боспор, построенный Мандроклом Самосским, вытянулся на четыре стадия, соединяя Европу и Азию с помощью кораблей-понтонов, между которыми на натянутых канатах были положены доски. Кое-где были оставлены проходы для мелких судов.

На северном берегу Боспора, у входа в Пропонтиду, расположился Византий. В его порту кораблей было довольно много, однако особой суеты не наблюдалось.

Какая-то громадина преградила им путь, и Леандр разглядел длинную триеру с обшитым медью тараном и вырезанной из дерева фигурой на носу. Эта фигура заставила Леандра прищуриться и пристальнее вглядеться в судно. Медузу Горгону, чьи выкрашенные чёрным змеи-волосы казались живыми из-за мокрого блеска, он уже видел в порту Ольвии. С этого корабля упала Иола, а значит, её хозяин, вероятнее всего, находится на борту или в городе.

Первым побуждением Леандра было спрятаться от взоров команды триеры, но оно быстро прошло – кто мог его узнать? Одновременно его охватило любопытство: что за человек был этот тип? Какую роль он сыграл в судьбе девочки? Знал ли он, что та жива? Леандр почему-то был уверен, что найдёт ответы на эти вопросы.