Текст книги "Прозрачный экран"

СЪЕМКИ С ЖИВОТНЫМИ

КАК МЕНЯ ЧУТЬ НЕ СЪЕЛИ

Для каждого без исключения человека мир его будущих поступков делится на две категории. Первая – это то, что с ним может произойти в будущем по его желанию, согласию или в рамках житейской логики. О второй категории человек никогда не думает, потому что это те ситуации, которые для него не просто абсурдны, они невозможны ни при каких обстоятельствах. В актерской профессии есть дикая прелесть – оказаться далеко за гранью своих самых смелых фантазий.

1990 год. За плечами осталось веселое и бесшабашное время учебы во ВГИКе. Федор Бондарчук, Иван Охлобыстин, Максим Осадчий и еще несколько не таких известных имен. Мы закончили прославленный институт и были уверены, что очень скоро прославимся в кино.

Сейчас молодежи в это трудно поверить, но кино тогда не снималось вообще. Самой главной причиной было то, что советский кинопрокат был разрушен – ни один кинотеатр в стране не работал! То есть кино – фильмы тогда снимались не на видео, а на кинопленку – просто негде было показывать! Видеоиндустрия была в самом зачатке.

И все мы бросились в мир производства рекламы. Красный диплом ВГИКа сразу выдвинул меня на первые строки рейтинга режиссеров рекламных роликов. Это было по-своему замечательное время. Уже потому, что мне удалось поработать с легендарными классиками советского кино: Михаилом Пуговкиным, Ольгой Аросевой, Евгением Леоновым, Ларисой Лужиной, Любовью Соколовой… Каждое имя – это отдельная история.

И вот настал момент, когда мне пришлось впервые самому сыграть роль в рекламе. Фирма «Инпродторг» пригласила меня в качестве креативного директора на свою рекламную кампанию. Я должен был придумать общую идею, написать сценарии роликов и, как режиссер, снять.

Я решил выпендриться и фантазировать по полной. Это было необходимо, потому что заказчиками были люди очень скептичные и малоэмоциональные. Убедить их можно было только чем-то очень ярким.

Когда началось обсуждение кандидатуры лица фирмы, актера для роликов, я понял, что не ошибся. Они безоговорочно выбрали Сергея Крылова. Старшее поколение должно помнить такого веселого толстого человека, который пел песню «Девочка моя». Я еще тогда грешным делом подумал: «Вот, как интересно… Фирма, связанная с продуктами, выбрала такого «мясного» человека?!»

Креативщики меня поймут. Первая пришедшая в голову ассоциация очень важна. И отработать ее нужно по максимуму. В моем сознании выстроилась вполне логичная цепочка: «Продуктовая фирма и толстый человек, который любит поесть – эти образы не противоречат друг другу… но этого мало…» И тут меня, как профессионального фантазера, что говорится, понесло. Так и должен работать настоящий разработчик креатива – здесь ни в коем случае ничего не должно ограничивать. «Сережа Крылов очень похож на пончик… то есть, это образ человека, которого… самого тоже хочется скушать!» В результате родился сценарий ролика с тигром.

За богато накрытым столом сидит пирующий Сергей Крылов… Мимо него по столу проходит облизывающийся рыжий кот и исчезает за кадром… Но уже через секунду, появляясь из-за кадра, в обратную сторону по столу проходит… тигр! Реакция Крылова здесь понятна: сначала удивился коту, потом обалдел от тигра.

То, что Крылов все это отыграет, я не сомневался. Он прекрасный актер. Заказчики пришли в восторг от сценария. Во время обсуждения они, словно дети, наперебой рассказывали, как забавно все это будет происходить. Они так живо это себе представляли, что мне стало казаться, что они ставят себя на месте Крылова и хотели бы с ним поменяться местами. То, что заказчик так восторженно принял сценарий, было победой. Но я рано радовался.

На следующий день Крылов взял в руки сценарий. Уже при чтении первых строк он расплылся в улыбке:

– Классно…

От его улыбки моя улыбка растянулась еще шире. По еще более загоревшимся глазам я понял, что он дошел до тигра:

– Котик разъелся до размеров тигра… Жаль, что это не в жизни будет…

Меня немного смутили его слова:

– В смысле, не в жизни?

– Ну, ты же это компьютером впечатаешь тигра?

– Нет.

Сергей насторожился. Я понял, что у него родилась некая догадка, но он не хотел в нее верить.

– Все снимем в «одной экспозиции». Ты сидишь за столом, а тигр проходит по столу…

Я прервал свои объяснения, потому что лицо Сергея за секунду переменилось так, словно сидящий перед ним хорошо знакомый человек неожиданно превратился в инопланетного кровожадного монстра с текущей изо рта кровью.

– Ты в своем уме?

Отвечать было бесполезно, потому что Сергей уже поставил мне диагноз. Но молчать тоже было глупо:

– Они хорошо заплатят.

С каменным лицом Сергей как-то автоматически кивал головой:

– Конечно, мне деньги очень понадобятся… на собственных похоронах.

Когда заказчики узнали о категорическом отказе Сергея Крылова, в совещательном кабинете надолго воцарилась тишина. Ее прервал заместитель гендиректора по PR-политике, самый молчаливый и флегматичный из представителей «Инпродторга»:

– Увы, я предвидел подобное. Но гораздо печальнее другое.

Все без исключения, и я в том числе, с нескрываемым недоумением посмотрели на «пиарщика». Он обошелся без театральной паузы:

– Я не сомневаюсь, что все откажутся. Это великолепный сценарий, но, к сожалению, он не жизнеспособный.

Это был даже не камешек, а гигантский астероид в «мой огород». Выдумывая контраргументы, я довольно невнятно промямлил:

– Не факт, мы же не интересовались у других актеров.

– Факт, факт… – «пиарщик» чувствовал, что его позиция молча принята большинством. И он, как замечательный психолог, нанес следующий удар, безупречный по своей точности. – А вот вы же актер. Вы, Андрей, сами сыграли бы эту роль?

Пусть уважаемый читатель попытается поставить себя на мое незавидное место. В эти мгновения я совершенно отчетливо понял, что оказаться рядом с тигром это совсем не шутки, и что Серега Крылов совсем не трус. Он совершенно нормальный реалистичный человек, и он был прав.

В эти секунды во мне боролись сразу три человека. Первым был только что родившийся реалист. И пока серьезный перевес сил был на его стороне. Вторым был исполнитель заказа, очень сильно ожидавший гонорара. Третьим был романтик, которому предложили самому выбрать: трус он или нет. Победила глупость, в лице романтика… Но если бы романтик знал, что встреча с тигром будет не так страшна, как на фоне подготовки к ней…

Для начала мой путь на «Голгофу безрассудства» уже в этот вечер в подробностях описал наш консультант, работник цирка. Вся декорация должна собираться внутри привычного для тигра пространства – на арене, внутри защитной клетки. Камера должна находиться снаружи, и ее необходимо замаскировать, чтобы не нервировать животное. Внутри клетки могут находиться только дрессировщик и актер. Но сама съемка может состояться только при согласии дрессировщика, под его единоличным руководством и при соблюдении всех указаний, которые он даст накануне. Если при первой встрече дрессировщик, познакомившись с актером, скажет «нет» – спорить бесполезно. Съемок не будет.

Арену выбрали в «Уголке Дурова»: там не такой плотный график репетиций, как в двух московских цирках, а арена, практически, точно такая же.

Утром мы уже стучались в дверь служебного входа этого маленького, но очень популярного цирка зверей.

Дрессировщика звали Николай, хотя он представился как-то очень по-простецки: «Колян». Этот намек на панибратство меня несколько напряг. Еще более напрягло то, как долго и совершенно беспардонно Колян изучал меня своим ироничным взглядом. Наконец, он как-то грустно усмехнулся и направился к двери:

– Пошли, на Барсика нашего посмотрите.

Еще за несколько метров до клетки я почувствовал всю мощь нервно прохаживающегося там зверя. Я смотрел внутрь клетки уже не глазами праздного посетителя зоопарка – я смотрел туда, невольно оценивая, как буду чувствовать себя рядом с этим чудовищем, и категорически не мог поверить, что решусь на это. За пару метров до клетки ноги словно вросли в землю, и я остановился. Мне не очень понравилось, что Колян тоже не стал подходить ближе, и от него также исходили явные флюиды очень серьезной осторожности.

Говорить никто ничего не стал. Мы постояли пару минут и без всяких комментариев зашагали к выходу. Когда мы прощались, Колян продолжал буравить меня своим холодным насмешливым взглядом. Сдержанно пожав руки, мы стали расходиться, и до меня донеслись слова Коляна:

– Перед съемкой не забудьте морковки поесть.

– Что? – не понял я и остановился, повернув голову.

Колян не остановился:

– Да просто мы в пищу тиграм обычно витамины добавляем.

Наверно, это была шутка.

Наконец-то наступил съемочный день. Когда я вошел в цирковой зал с амфитеатром, все было уже готово. Внутри клетки, посреди ярко освещенной арены стоял богато накрытый стол. Съемочная группа сидела на первых рядах. Пожать руку ко мне подошел оператор Анатолий Мукасей.

Здесь не могу не отвлечься. Мне посчастливилось подружиться с удивительной парой – Светланой Дружининой и Анатолием Мукасеем – на одном из фестивалей рекламы. Достаточно назвать только несколько картин, снятых этим великолепным оператором, чтобы понять, что это человек-легенда: «Берегись автомобиля», «Большая перемена», «Виват! Гардемарины», «Тайны дворцовых переворотов»… Как-то при встрече Анатолий пожурил меня, что я не приглашаю его снимать рекламу. И вот, мы оказались вместе на съемочной площадке.

В этот раз при рукопожатии Анатолий улыбался еще более задорно и иронично. «И ты Брут, – пронеслось в голове. – Вся съемочная группа пришла бы сюда без зарплаты. Даже сами бы заплатили, лишь бы посмотреть, как сожрут прямо «в кадре» Андрея И».

Мы с Анатолием подошли вплотную к клетке. Камера была установлена так, что объектив располагался между толстых арматурных прутьев клетки, поэтому на экране было полное ощущения нахождения камеры совсем рядом со столом.

Я резко повернулся в сторону работников моей группы. Они этого не ожидали и не смогли скрыть выражения лиц. Чтоб мне провалиться, но они смотрели на меня так, словно мы не жали еще вчера друг другу руки, не смеялись и не шутили. Они смотрели на меня как на зачумленного. Шутки шутками, но мне стало не по себе от ощущения, что «мы плыли рядом, но на соседних льдинах».

Через полчаса меня загримировали. Вид у меня был более, чем яркий – нечто среднее между образом приказчика в дореволюционной России и чудаковатым «новым русским». Вызывающий желтый пиджак, набриолиненная зализанная прическа, закрученные вверх в стиле Сальвадора Дали усы и в довершение – пенсне.

Коляну этот наряд не понравился: по его мнению, яркий пиджак будет раздражать тигра. Но по тому, как он со мной разговаривал, я понял, что это не самое главное. Он, по обыкновению, как-то бесшабашно, кивком головы позвал меня за собой.

Мы зашли за кулисы и остановились рядом с клеткой-проходом, по которому звери выбегают на арену.

Коляна словно подменили – это была сама сосредоточенность и серьезность:

– Сейчас они пробегут мимо…

– Почему «они», а не «он», – молниеносно отреагировал я.

– Во-первых, не перебивай. Во-вторых, Барсик один будет нервничать, поэтому на арене он будет с подружкой.

Я согласно кивнул головой, словно от моего мнения что-то зависело. Колян, видимо, понимал мое неуютное состояние, поэтому не придал значения моему кивку:

– Когда они будут пробегать мимо, просто стой на этом месте. Если они не обратят на тебя внимания – можно войти в клетку. Если кто-то из них остановится и зарычит – о съемках забудь.

Через пару минут где-то в темноте клацнул засов, и я даже не увидел, а почувствовал движение. Мимо пронеслась сначала одна громадина, потом – вторая… Надежда на то, что кто-то из них зарычит, не оправдалась.

Я встретился взглядом с Коляном. Он кивком головы позвал меня ко входу в клетку арены. В цирке люди, которые входят в клетку зверя, относятся к отдельной касте. Когда я встал рядом с Коляном, то почувствовал это. В возникшей паузе ожидания я посмотрел на стоящего рядом Коляна. У него по скуле медленно спускалась капля пота. Колян ощутил мой взгляд и посмотрел на меня:

– Да, а что ты думал? Столько лет прошло, а я каждый раз боюсь, когда в клетку вхожу. Это важно. Страх спасает.

После этих его слов я был на грани того, чтобы сделать все что угодно, но только не переступать порог клетки. Но романтик внутри меня, оказавшийся в глухой обороне, сдаться не мог.

Наконец, неприятно прозвенел железом засов и дверка открылась. Колян шагнул первым, я – за ним. Тигры словно не заметили Коляна. Они просто приклеились ко мне взглядом и как-то внутренне подобрались. Как сообщил потом Колян, в таком состоянии они готовы моментально прыгнуть в любую секунду, но ты уже ничего не можешь изменить. Колян сунул мне в руку небольшую палку:

– Если что, демонстрируй оборону. В какой-то мере это может затормозить атаку зверя.

Я направился к столу, сел на свое место и надел пенсне. Пенсне было настоящее с очень большими диоптриями. Поэтому все, что происходило передо мной, было как в тумане. Мне это понравилось, словно я не на самом деле буду сидеть перед проходящим мимо хищником, а оценю это действие через нерезкий экран телевизора.

Так и произошло. Мимо меня проплыла какая-то желтая масса. Правда, помимо «нерезкого изображения» я почувствовал, как под немалой массой зашатался стол. К сожалению всех присутствующих, я не возбудил тигра в качестве экзотической добавки к его привычному пищевому рациону. Потом сняли еще два дубля, но они были уже не такими волнительными.

Как ни странно, гораздо страшнее мне было, когда я смотрел снятый материал. Особенно трепетным оказался первый дубль. Теперь я его видел уже на экране с резким изображением. Когда тигр проходил мимо меня по столу, то он, оказывается, все-таки заинтересовался мной. Тигр приостановился и повернул голову в мою сторону. Несмотря на пенсне с сильными диоптриями, судя по экрану, я все же почувствовал интерес к себе. На каком-то глубинном инстинкте моя физиономия блестяще сыграла Винни-Пуха, когда в известном полете он пел песенку: «Я – тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь…»

Поверьте мне, как актеру, это величайший закон творчества – если тебе надо играть испуг, то пусть тебя испугают по-настоящему.

Мне кажется, что когда я сдавал ролик заказчикам, над своим нелепым видом я хохотал больше всех. Мое творение приняли без замечаний… Но предстояло снять еще два ролика… тоже с животными.

ЭТИ СЪЕМКИ БЫЛИ БОЛЬНЕЕ, ЧЕМ С ГОЛОДНЫМ ТИГРОМ

Я всегда был и всегда буду уверен в том, что дети гораздо мудрее взрослых. Это мудрость не сегодняшнего цивилизованного мира, а древних времен, когда человек был один на один с природой. Задайте взрослому человеку вопрос: «Чем отличается бегемот от собаки?» Взрослый расскажет множество чепухи, о которой вы только что подумали. А вот вдумчивый ребенок ответит: «Ничем не отличается. Оба могут больно укусить. Только бегемот гораздо хитрее. Он делает вид, что добрый».

В прошлый раз я с волнением вспоминал, как по собственной дурости пришлось сниматься в клетке с далеко не дружелюбным тигром. Это были съемки рекламного ролика для фирмы «Инпродторг». Как говорится, дуракам везет – ролик с тигром заказчикам очень понравился, и они заказали еще два: тоже, чтобы была их продукция, и… чтобы были животные.

Какой-то голос разума все-таки был мной услышан. Поэтому при выборе животных для предстоящих сцен я, с содроганием вспоминая о тигре, сразу отказался от крокодилов, змей и скорпионов. В итоге я пошел самым проверенным путем драматурга – внимательно познакомился со всем ассортиментом продукции «Инпродторга».

Учитывая незабываемый предыдущий опыт, я сразу остановился на гусином паштете. Здесь ничего не могло предвещать беды. Да, в юности я провел несколько дней в деревне и помнил, что гуси это во всех смыслах не воробьи. Они не любят чужих, громко шипят, норовят ущипнуть. Но все это угрозы для детей и мне, здоровому парнюге, негоже даже в шутку принимать во внимание такие опасности. В результате родился, по мнению заказчиков, довольно забавный сценарий.

В ресторанном интерьере за столом с белой скатертью сидит прежний персонаж в пенсне и ярком пиджаке. На этот раз стол сервирован не так богато. Перед владельцем яркого пиджака на белую скатерть ставится только тарелка с банкой гусиного паштета. Явно оголодавший мужичок с нетерпением вскрывает банку, и как только он приоткрывает жестяную крышку, оттуда резко высовывается… шипящая голова гуся.

Если кто-то представил такой трюк в компьютерном исполнении, то зря. Для людей далеких от кино замечу, что и сегодня все серьезные трюки (или их заготовки) делаются вживую с реальными предметами, персонажами или их макетами. Это называется «в первую экспозицию».

В нашем случае технология трюка была следующей. Официант-актер приносит уже «подготовленный» заказ. У банки с паштетом заранее вырезается дно и удаляется все содержимое. Банка жестко закрепляется на тарелке, в которой просверлено отверстие чуть меньше диаметра консервной банки. Когда официант ставит тарелку с банкой на стол, то просверленного отверстия не видно – камера «смотрит» на все происходящее чуть сверху.

Стол – специальный. Помимо того, что под скатертью в определенном месте уже просверлено точно такое же отверстие, под столом оставлено большое пространство, чтобы там могли без тесноты помещаться, по крайней мере, два человека.

Официант помещает тарелку на точно обозначенное место. Первый человек под столом вырезает мешающий кусок скатерти по форме отверстия и уступает место второму человеку – дрессировщику. Тот приближает голову гуся к отверстию, и в тот момент, когда я открываю крышку консервной банки, он просто толкает гуся вверх, и тому ничего не остается, кроме как просунуть голову в дырку. То, что при этом у него будет не очень хорошее настроение, дрессировщик гарантировал. И это неважное настроение обязательно как-нибудь проявится. Нам всем нужно было, чтобы гусь зашипел.

Наступил съемочный день. Не надо лишний раз говорить, что мое настроение, в отличие от ожидаемого настроения гуся, было просто замечательное. Сниматься в свободных жанрах рекламы вообще весело. Здесь все оживляет ожидание экспромта. Однако опытные режиссеры всегда боятся двух вещей: детей и животных.

Здесь позволю себе немного отвлечься, чтобы подготовить финал моего рассказа о гусе довольно красноречивым примером. Это был самый чудовищный рекламный ролик за всю мою рекламную карьеру. Там было три героя: мальчик 6 лет, девочка 4 лет и собака такса. Я уже не помню, что рекламировалось, но сценарий был предельно прост. На экране телевизора демонстрируется какая-то продукция. Камера показывает экран телевизора, а потом разворачивается на кране и «подлетает» к зрителям, которые увлеченно смотрят в телевизор. Зрители – это упомянутая троица.

Съемки проводились в одном из павильонов «Мосфильма». К назначенному времени все пришли вовремя: не опоздали ни мамы с детьми-актерами, ни хозяин таксы со своей псиной. Это был тот элементарнейший случай, когда режиссеру ничего не надо особенно объяснять.

– Дети и собака должны просто смотреть в телевизор, – мне стало даже как-то противно от простоты фразы. Как-то не «по-режиссерски» это звучало. Я сделал паузу, пытаясь родить еще какие-нибудь мудреные наставления, но в голову ничего не приходило.

Тем не менее, слушатели выдержали мою паузу и послушно кивнули. Девочка и мальчик очень понятливо и мило улыбались. Собака, конечно, не кивнула, но слушала меня внимательно.

В случаях работы с не актерами есть смысл снимать без репетиций. Нередко первый дубль оказывается самым лучшим, а потом людей в кадре заклинивает, и они уже ничего не могут сделать.

Свет уже был заранее поставлен, оператор нашел правильное движение крана, поэтому детей и таксу посадили на диванчик. Съемка началась.

Первый дубль был как всегда – «вроде ничего», но хочется точнее. Дело в том, что в последний момент такса повернула голову куда-то в сторону. И вот тут началось. В каждом из последующих десяти дублей кто-то из этой троицы обязательно смотрел куда-нибудь в сторону. Пришлось сделать перерыв. Мамы повторяли детям, что им надо делать. Дрессировщик своими, внешне незаметными, методами убеждал в том же собачку.

К сожалению, следующие десять дублей также успеха не принесли. Самое страшное, что дети стали уставать, и ситуация грозила обреченно перерасти в катастрофу. И вот тут мне пришлось прибегнуть к ключевому принципу метода режиссерского воздействия, который, по известным причинам, не всегда афишируется – «не важен путь к результату, важен только результат!»

При помощи своего второго режиссера я выгнал из павильона всех лишних людей, в том числе мамаш и дрессировщика. И перед тем как скомандовать в очередной, двадцать какой-то, раз «мотор, камера, начали», я подошел к актерам.

Сначала я присел на корточки перед девочкой:

– Если ты сейчас не будешь смотреть в телевизор, я ущипну тебя так сильно, что от боли ты не сможешь даже кричать, – девочка смотрела на меня вдохнув и не выдыхая. – Но даже если ты будешь кричать, тебя все равно никто не услышит, твоя мама в коридоре за толстыми дверями.

Девочка замерла. Я тут же передвинулся к мальчику:

– Ты слышал, что я сейчас сказал?

Мальчик согласно кивнул головой.

– Ты понял по моему тону, что я не шучу? С тобой будет еще хуже. Я сделаю так, что вот эта злобная собака тебя укусит. А потом тебе будут делать пятьдесят уколов от бешенства… в живот…

Мальчик опасливо посмотрел на таксу и тоже замер.

Я передвинулся к собаке. Слов не потребовалось. Наверно, умное животное почувствовало угрозу в интонации моего голоса. Мне показалось, что замершая собачка слегка затряслась.

– Тебя, четырехногая колбаса, укусами не удивишь. Поэтому мне придется тебя сожрать, – поставил я жирную точку и оскалился.

Но это больше подействовало на детей – они застыли, как каменные изваяния.

Уже через секунду я скомандовал начало съемок, и первый же дубль получился идеальным – все трое завороженно смотрели в телевизор.

Даже когда я крикнул привычное «стоп, снято!», они продолжали смотреть в ту же сторону. Только мальчик, не двигая головой, перевел на меня вопросительный взгляд…

И вот теперь гусь.

Уже загримированный минут пять я наблюдал, как операторская команда заканчивает установку света. На моем месте сидел ассистент, а вместо гуся один из осветителей просунул из-под стола в отверстие свою руку. По расчетам оператора именно на высоту предплечья гусь должен был высунуть свою голову над столом.

Наконец, я сел на стул, приподнятый довольно высоко вместе с поверхностью стола. Шевеление под столом закончилось, и оттуда гулко прозвучало: «Мы готовы». Я внутренне разогрел в себе нужное настроение и кивнул головой. Через несколько секунд послышался бодрый голос оператора Анатолия Мукасея: «Начали».

Работа в кадре всегда сопровождается отдельной эйфорией, и всегда от ощущения работающей камеры тебя подхлестывает какая-то особая энергия. Я, немножко утрированно, в нетерпении потер руки, многозначительно взялся за банку, поддел пальцем круглое ушко-открывашку и легко сорвал с банки крышку…

Естественно, я отыгрывал сверхнетерпение и знал, что когда через секунду в дырку просунется гусиная голова, удивление на моем лице появится само собой… Но прошла секунда, вторая, третья, а голова гуся не показывалась. В таких случаях надо «разыгрывать» непредвиденную ситуацию…

Что потом я увидел на экране…

Веселенький задорный мужичок с зализанными волосами, пышными усами и в пенсне с некоей интригой открывает консервную банку. Из-за образовавшейся паузы он с интересом заглядывает внутрь банки (это единственное, что было логично на моем месте). И вдруг у мужичка широко открывается рот. Это сопровождается таким мощным вдохом, словно только что его осенило какое-то открытие вселенского масштаба. И в этом положении мужичок застывает… Потому что играть больше нечего. Там что-то происходит, но никакого действия на экране не видно. Слышен крик Мукасея «Стоп!», и камера выключается.

Сомневаюсь, что уважаемый читатель догадался, что же там на самом деле произошло. Мне и сейчас не по себе от воспоминаний. Хотя я, естественно, не мог видеть того, что происходило под столом.

Как только официант поставил на нужное место тарелку, специальный человек под столом быстро вырезал кружок скатерти, и «туннель» для головы гуся был готов. Его тут же сменил дрессировщик. Банка находилась на расстоянии примерно 20 см от края стола и от моего живота, соответственно. Поэтому, чтобы дрессировщику было удобней, я раздвинул ноги, в результате гусь находился где-то между моими коленками.

В тот момент, когда я сорвал крышку консервной банки, дрессировщик направил голову гуся к отверстию… Однако тому это не понравилось. Он наклонил голову и застопорил движение вверх. Дрессировщик попробовал еще раз, и еще. Он понимал, что уходят драгоценные секунды. Из-за этого он стал нервничать и во время третьей попытки слишком резко ударил голову гуся о нижнюю поверхность стола.

Настроение гуся испортилось окончательно. Он решил отомстить за подлые действия дрессировщика. Но этот халтурщик птицевед предусмотрительно надел перчатки. А гусь оказался далеко не дураком. Его мучитель был недосягаем, но прямо перед ним было то место на моих брюках, где располагается… с позволения сказать, «ширинка».

Мне теперь кажется, что гуси гораздо умнее, чем мы думаем. Об этом говорят их изощренные действия. Этот гад мог ущипнуть меня за ляжку: она была гораздо ближе к его голове. Но его клюв метнулся именно туда… о чем с содроганием подумает каждый нормальный некастрированный мужчина. Поверьте мне, то, что гуси «щипаются», говорят те, кого эти злобные существа ухватили впопыхах за ногу.

Мне показалось, что это была мертвая хватка динозавра. Именно поэтому в кадре у меня так активно и до предела раскрылся рот. Попытка наполнить легкие воздухом не принесла облегчения…

Ролик мы, конечно, досняли. Для этого пришлось положить на стол новую скатерть, мои ноги, и все остальное, отгородили от гуся картонной перегородкой. Это его успокоило только отчасти. На первом дубле гусь порывался клюнуть картон, но это сразу показалось ему неинтересным.

Следующий дубль получился.