Текст книги "Бухгалтер 3, или Не бейте незнакомца"

– When your plane will depart? – спросил Барабанщиков, лучезарно улыбаясь в ответ.

Немая сцена. Перевести на монгольский язык такую фразу не может никто. Путая русские и английские слова, намеренно коряво, Василий спрашивает еще. Старший техник радостно трясет башкой, как баран над кормушкой. Толстые короткие пальцы изображают некую фигуру – не из трех! – потом загибаются, отсчитывая что-то. Пухлые губы складываются трубочкой, раздается урчание, руки месят воздух, словно бабочка крыльями.

– The plane will be ready through an hour? – уточняет Василий. Видя, что глаза опять стекленеют, переходит на русский: – Е… ть! Полетит через час?

– Да, да! – радостно галдят техники.

Василий поощрительно улыбается. Рука опускается в карман куртки. Техники замолкают, в узких глазах опять появляется настороженность. Но она испаряется, как только в ладони незнакомца появляется пачка зеленых бумажек. Василий встряхивает стопку ассигнаций, жестом карточного шулера разворачивает веером. Легонько шлепает по щекам старшего техника, широко, истинно по-американски, лыбится на все тридцать два зуба. В глазах пожилого человека на мгновение появляется что-то похожее на протест против столь явного унижения. Но только появляется. Ненадолго и снова исчезает. «Хорошо. Еще не все потеряно», – думает Василий. Приседает, чертит пальцем на влажном бетоне – 30 min. Поднимает голову, вопросительно смотрит на старшего техника. Тот кивает, большой и указательный палец складываются в ноль – будет исполнено, мистер! Василий удовлетворенно причмокивает. Рука снова опускается в карман. На этот раз напряга среди техников не наблюдается. Барабанщиков достает пачку дорого «Dunhill Ultra», раздает техникам, а потом недоуменно наблюдает, как они с дымящимися сигаретами во рту работают возле заправленного самолета. Ну, во всяком случае, бензином воняет сильно. Василий отходит в сторонку. Спина касается холодной скорлупы фюзеляжа. Ночной ветер шевелит волосы, ледяные струйки воздуха пытаются забраться за воротник. На душе неприятно и противно. Потомки хозяев мира, настоящих потрясателей вселенной, так низко холуйствуют перед одним единственным представителем ублюдочной нации торгашей и биржевых спекулянтов! Страна хамов, которой отроду чуть больше двух столетий, путем обмана и самого подлого предательства сумела подняться на вершину и вот уже полстолетия навязывает миру свои порядки. Нация самых толстожопых людей на планете живет за счет ограбления других. Американский образ жизни – это грандиозная дурилка для гомосапиенсов, благодаря которой считанные единицы купаются в роскоши, а все остальные люди перебиваются с хлеба на воду. Правы были авторы фильма «Матрица», утверждая, что мир будущего – это компьютерная иллюзия. Мы уже в этом мире. Роль матрицы исполняют США.

Перед зданием аэровокзала готовится к дальнему путешествию лайнер. Ребристый язык трапа уже подал внутрь добрую сотню пассажиров, осталось совсем немного. Серебряная сигара с крыльями ярко освещается прожекторами, блики играют на полированном металле, стюардессы неземной красоты улыбаются так ласково, что у каждого мужчины невольно возникает мысль – а не рано ли я женился? Совсем скоро завоют турбины, самолет вырулит на старт и после короткого разбега звезды кинутся навстречу людям. Барабанщиков издалека наблюдает, как отползает трап, двери скрывают теплое нутро салона от холода внешнего мира. Под клювом крылатой машины ярко вспыхивает сигнальный огонь. Лайнер медленно плывет по аэродрому. В это время бригада техников заканчивает подготовку машины к утреннему вылету. Рабочие собирают инструмент, чистят руки замызганной тряпкой. Василий подходит.

– Well, very well! Карашо! – произносит он и протягивает пачку зеленых бумажек.

Обалдевшие от такой щедрости техники буквально столбенеют. Словно загипнотизированные удавом кролики тянутся руками и шеями к вожделенным бумажкам. Самым быстрым оказывается бригадир. Рука, как тигриная лапа, стремительно и точно вырывает пачку денег, сжатые пальцы ныряют в нагрудный карман и заморская зелень тонет в синей замызганности спецухи. Взгляды техников прикованы к выпуклой груди бригадира. Сокрушительный удар в челюсть бросает техника на влажную землю. Второй работяга не успевает сообразить, в чем дело, как тоже улетает в мир иной на некоторое время. Бригадир остолбенело смотрит на полумертвых товарищей, поднимает взгляд. Удар, в небе сверкает молния, искры сыпятся дождем и родная земля стремительно мчится навстречу. Гаснут звуки, наступает тьма…

Точный удар чуть ниже виска отправляет бригадира в нокаут. Василий спохватывается, ощупывает голову старшего техника. Нет, все в порядке, кость цела. Оттаскивает бесчувственные тела под соседний самолет, на всякий случай связывает руки той самой тряпкой, которой вытирались. Так, деньги надо забрать. Их слишком много за такое старье, как АН-2. Хватит по сотне на брата. Открыть дверь кукурузника не сложнее, чем у «москвича» первых выпусков. Кресло пилота неприятно холодит спину и пятую точку. В кабине темно и пусто, как в старой консервной банке. Итак, тележку надо запустить. Василий осматривается вокруг, лихорадочно припоминая порядок запуска двигателя. Так, тумблеры бензиномера, указателя закрылков, термометров… Что еще? Ага, створки капота и огнетушителя. Рычаг управления шагом винта в положение «малый шаг», высотный корректор туда, нормальный газ сюда, закрыть заслонки маслорадиатора… Инструкция по подготовке к пуску двигателя требует выполнения двадцати пунктов. Разумеется, Василий не помнил и половины. На его счастье, пилот оставил все рычаги и рукоятки в то положение, в котором они должны находиться перед запуском. Единственное, что сделал Барабанщиков, это провернул винт несколько раз, иначе при запуске двигатель может выйти из строя. Затем вернулся в кабину, сделал подкачку плунжером заливного шприца. Все! Пальцы сжимают ручку пуска, в следующее мгновение он потянет на себя и… Взгляд останавливается на табличке с надписью по-русски: «Наличие в камере сгорания масла или бензина может привести к гидравлическому удару и поломке двигателя». То есть, если он перекачал топливо, то при запуске будет небольшой такой взрыв, которые увидят и услышат все. В том числе и охрана.

Ночная стужа в кабине уступает место летнему пеклу. Василий проводит тыльной стороной ладони по мокрому лбу. Твою мать! Как просто все выглядит в кино и как сложно на самом деле! Ни один человек не может быть мастером сразу во всем, то есть лихо управлять автомобилем, мотоциклом, вертолетом и паровозом. Хотелось бы, но увы! Приходится рисковать. Тем временем пассажирский боинг выруливает на взлетную полосу. Осталось совсем мало времени, когда прозвучит в эфире команда диспетчера и самолет сорвется с места в коротком разбеге перед полетом. Василий тянет на себя рукоять пуска, затем возвращает ее в исходное положение. Вал двигателя начинает вращаться, выхлопная труба выстреливает первые клубы синего дыма, над притихшей землей несутся звуки работающего мотора. Как только винт начал вращаться, Василий повернул ручку магнето, подкачал бензин в карбюратор, сектор газа установил на восемьсот оборотов в минуту. Все, самолет готов к взлету! Барабанщиков еще раз неверящим взглядом окидывает приборы. Все, все работает! Отпускает стояночный тормоз, добавляет обороты и машина неуверенно движется вперед. В это время боинг уже приготовился к взлету. Василий ведет свой кукурузник напрямую, через поле. Ему надо успеть спрятаться за громадой пассажирского лайнера, прежде чем самолета хватятся. Алюминиевое тело старичка АН-2 трясется на кочках, обзор заслоняет задранный вверх двигатель. Василий ведет машину на вспышки сигнальных огней боинга. Турбины серебряного гиганта набирают обороты, самолет вот-вот ринется в разбег. Кукурузник, словно наглый таракан, выползает из темноты прямо под хвост лайнера. Тугая масса раскаленного воздуха из турбин обрушивается на легкий корпус самолетика, будто тропический ураган. Василий торопливо дергает рукоятку стояночного тормоза, опускает закрылки и дает максимальные обороты двигателю. Все бесполезно, кукурузник отрывается от земли и вот-вот закувыркается по полю. Но в это мгновение боинг начинает разбег. Давление воздуха падает, лайнер стремительно удаляется. Василий едва успевает снять машину со стояночного тормоза, как его собственный крылатый конь рванулся вперед. Все, теперь закрылки вверх и полный газ!

АН-2 ковыляет за боингом, как старый жук за журавлем. Встречный ветер, плюс турбины боинга – кукурузник взлетает едва ли не раньше своего реактивного собрата. Рисковать больше нельзя и Василий сразу отворачивает вправо, иначе поток воздуха из турбин взлетающего лайнера просто разорвет его старенький биплан. Еще не веря своему счастью Василий осторожно тянет штурвал на себя. Самолет под шумок двигателей боинга набирает высоту. И никакие радары его не видят.

Итак, он в воздухе. Баки заправлены чуть больше половины объема. Это очень хорошо. Василий смутно помнил, что максимальная дальность полета достигается при высоте одна тысяча метров, если баки заполнены до половины. Там что-то еще про встречный ветер, боковой… Одним словом, при самых благоприятных обстоятельствах можно пролететь больше восьмисот километров. Этого достаточно, чтобы оказаться за пределами страны. Правда, надо еще долететь, но Василий знал – конструкция АН-2 такова, что машина, как в песне, может лететь на одном крыле и честном слове. Но в песне ничего не говорилось о приземлении! Ладно, поживем – увидим. Василий решил не париться раньше времени, а сосредоточиться на главном – полете. Вокруг темнота, внизу, на земле, только редкие огоньки и больше ничего. Днем еще можно ориентироваться по сторонам горизонта. А еще лучше по железной дороге. Но что делать ночью? Барабанщиков ощутил холодок вдоль спины. Взлетел он конечно, лихо. И что? Главное – не паниковать. Василий тянет штурвал на себя, самолет послушно задирает морду, начинается набор высоты. Максимальный потолок примерно пять километров, но так высоко подняться духу не хватит. Василий посмотрел на приборную доску. Высотомер показывает полторы тысячи метров. Уже хорошо видна полоска рассвета. Она слева. Значит, север за спиной. Самолет закладывает крутой вираж, рассвет тлеет справа. Василий беспокойно возится в кресле пилота – он забыл пристегнуться и в результате едва не слетел на пол. Монотонный гул двигателя убаюкивает. Голова тяжелеет, глаза закрываются. Барабанщиков несколько раз почти засыпает, но усилием воли возвращается в сознание. Делать это с каждым разом все труднее. Сон опять наваливается с необоримой силой, голова склоняется на грудь, руки непроизвольно давят на штурвал. Гул двигателя меняет тональность, тело вдавливает в спинку кресла, самолет резко теряет высоту. Василий вздрагивает, глаза широко раскрываются, в груди разливается холод. В темноте ничего не видно, но Барабанщиков чувствует, что машина стремительно несется к земле. Взгляд останавливается на штурвале – он в крайнем переднем положении.

Пальцы сжимаются на рукоятках, Василий тянет штурвал на себя. Мышцы трещат от напряжения, но проклятый «руль» не идет ни в какую. Василий напрягает все силы, ноют мышцы живота, руки дрожат. Все бесполезно! Да, господа, это вам не мерседес и даже не КАМАЗ с гидравлическим усилителем руля. Это an – zvei, как говорят немцы, тут все ручками, ручками! По скулам ползут капли пота, воротник давит шею, как петля удавки, сухожилия болят, словно брал предельный вес без разогрева. Взгляд задерживается на круглом окошечке высотомера. Осталось меньше полверсты, то есть жизни на две минуты с копейками. Пальцы давят рукоятки, словно это шеи злейших врагов, ноги упираются в пол, как столбы. Василий откидывается всем телом назад и тянет на себя штурвал так, что дыхание останавливается и темнеет в глазах. В ушах появляется звон, тьма озаряется кровавыми вспышками и что-то трещит, громко и страшно, словно кабину самолета уже раздирают напополам неумолимые силы тяготения. Будто сквозь толстый слой ваты Барабанщиков чует, как меняются ощущения в том месте, которое по счету пятое. Именно эта пресловутая точка и есть самый верный индикатор полетного состояния. Опытный пилот может лететь в полной темноте, с выключенными приборами, ориентируясь исключительно на собственный зад. В смысле, его чувства, если можно так говорить о неодушевленном… ну, вобщем, понятно, да? Это не шутка и не выдумка, именно задом пилот ощущает малейшие изменения в полете. По значимости пятая точка на втором месте после головы. Дабы уберечь ценный орган, пилоты в первую мировую войну подкладывали толстые чугунные сковородки под сиденье или просто железные пластины. Каски не надевали, а на сковородках сидели!

Мучительно медленно, кажется, со скрипом, штурвал сдвигается с мертвой точки и нехотя приближается. По мере движения рычага меняется вектор приложения силы, самолет скользит по плотному воздуху, как по ледяной горке и вот белая полоска рассвета уходит вниз. Машина снова набирает высоту. Теперь давит в спину, Василий разлепляет глаза. Он уверен – наверняка что-то сломал. Ведь не зря же трещало! Но штурвал цел и в полу дырок от ног нет. Наверно, это у него в голове. С перепуга. Левая часть лица ощущает холод. Глоток свежего воздуха бодрит, возвращает ясность мышления и очищает взор. Интересно, форточка открылась что ли? Василий косит глазом влево. В стекле зияет громадная дыра с рваными краями. Именно из нее в кабину врывается холодный воздух, слышен шорох и свист. Зрение и слух окончательно возвращаются к Барабанщикову, он ощущает движение воздуха всем лицом. Поднимает голову. Взгляд упирается в потолок. Три аккуратных отверстия глядят в лицо, словно три глаза неведомого чудовища. Из салона доносятся странные звуки, похожие на стук швейной машинки. Василий оборачивается. От увиденного в салоне кукурузника становится нехорошо. Крыша пассажирского отделения пробита, в полу зияют дыры. Слышен нарастающий рев, машину трясет и заваливает на бок мощная воздушная волна. Василий выравнивает самолет, встревожено смотрит по сторонам. Он сразу догадался, что происходит, просто хотел убедиться.

В светлеющем небе мелькает большая крылатая тень, серебристое тело стремительно уходит вверх, за ним второе. Самолеты! Допотопный кукурузник Василия атакуют два МиГа. Ему чудом удалось спастись от первой атаки стремительным пикированием почти до земли. Пилоты не ожидали, что их так быстро обнаружат и открыли огонь слишком поздно. Старенький Ан сорвался в рискованный штопор за мгновение до того, как раскаленные трассеры пересеклись в точке пространства, где только что ковылял четырехкрылый дедок. МиГи развернулись, атаковали еще раз, но падающую дичь подстрелить непросто. Несколько пуль попало в кабину, разбило боковое стекло. Следующая очередь пришлась на фюзеляж. Пассажирский салон превратился в дуршлаг. Обо всем этом Василий думал, когда уводил машину в крутой вираж. За стеклами опять стремительно мчатся красные огоньки. Если хоть один из них попадет в двигатель – кранты! Тягаться в скорости и маневренности с МиГами нечего даже думать. Кукурузник дает не больше двухсот пятидесяти километров в час даже после капитального ремонта, когда двигатель может выдать все, на что способен. Не надо быть гениальным пилотом, что бы понимать – спасение возле земли. Скоростным МиГам трудно поймать в прицел тихоходную букашку, что мечется из стороны в сторону над землей в полной темноте. Василий ведет машину вниз, ориентируясь по показаниям высотомера. К счастью, светлая полоса на горизонте хорошо видна, граница между небом и землей просматривается четко. Повинуясь чувству опасности Барабанщиков сворачивает вправо. Тотчас узкая полоска прерывистого света мелькает за бортом. Внизу, совсем близко, расцветают белые огоньки разрывов. На этот раз повезло!

Спускаться совсем низко нельзя, ограничивается маневр по вертикали. Василий ведет машину на высоте сто пятьдесят метров. Штурвал все время в движении, самолет нервно шарахается из стороны в сторону, ныряет вниз и взмывает вверх. МиГи жрут неимоверное количество топлива, да и боекомплект не бесконечен. Надежда ускользнуть невредимым есть. Несколько крупнокалиберных пуль все-таки задевают кабину. За бортом исчезают остатки стекла, теперь в кабине гуляет пронизывающий до костей ветер. Приходится сильно щуриться, но все равно встречный поток воздуха словно ножом режет глаза. Слезы текут ручьем, ни видно ни хрена, мать их, этих пилотов! Последние слова Василий выкрикнул вслух. На востоке уже светает как следует и можно лучше ориентироваться. Двигатель работает на пределе возможностей, корпус самолета сотрясает крупная дрожь, то и дело слышен шум и скрежет. Кукурузник не приспособлен для воздушного боя. Василий заложил один вираж, за ним другой. Огненных трасс не видно, не слышен вой и свист истребителей. В лобовом окне уцелел один кусок. Василий вынужден сидеть криво и тянуть шею вбок, чтобы в лицо не бил ветер. Приходится изгибаться еще больше, чтобы видеть как можно больше. Небо чисто, истребители улетели. Итак, надежды на то, что он оторвался от преследования, не оправдались. Те, кто за ним гонятся, сопоставили факты: кража из-под носа контейнера с ценной информацией под шум салюта, убийство мелкого жулика извращенным способом и без оружия, угон самолета. И пусть допрошенные техники показали, что неизвестный говорил по-английски и имел европейскую внешность. Китайцам все равно, американец или русский, ЦРУ или ФСБ. Им до зарезу необходимо вернуть флеш с информацией, а заодно получить агента, которого напичкают наркотиками так, что из ушей белый порошок посыплется. Тогда он расскажет все, без утайки. А дальше или работай на нас, или исчезнешь тихо и незаметно. Растворишься в пространстве.

Круто мальчики работают. В боевом строю ВВС Монголии всего-то десяток истребителей перехватчиков, вертолетов столько же. Каждый вылет – событие. А тут сразу пара, да еще со стрельбой! Денег не жалеют. А скорее всего просто повесили на неизвестного угонщика самолета убийство крупного чиновника, которого сами же и замочили. Теперь и полиция, и спецслужба и все-все будут искать светловолосого убийцу отца семейства и образцового гражданина и патриота. Они ж не знают, что гражданин и патриот всего-навсего отработанный материал. Изменник продал все, что знал и оказался не нужен.

Из-за того, что лобового стекла нет, двигатель ревет просто оглушительно. Свистит ветер, в кабине колотун – зуб на зуб не попадает. Василий остро пожалел, что бросил голубой монгольский халат, он бы сейчас очень пригодился. Взгляд останавливается на приборной доске. Топливо осталось немного. Еще полтораста верст можно лететь спокойно, а потом надо думать, куда приземляться. За бортом окончательно рассвело, на горизонте показался краешек солнца. Василий спохватился – куда он летит? Солнечный диск поднимается слева и немного сзади, значит, он ведет машину на юго-запад. Это совершенно другая сторона! Василий громко, во весь голос, ругается, обессиленно облокачивается на спинку кресла. Эти уроды на родных МиГах сбили его с пути и теперь он летит в никуда. А если быть точным, то как раз в Китай. Сквозь зубы бормоча ругательства, Барабанщиков отворачивает на запад. Лететь на север уже поздно.

Далеко внизу плывет однообразный ковер серо-зеленой степи. Встречаются холмы, целые горные хребты курганов. Иногда сверкают голубые глаза озер, протоки, словно серебряная паутина, блестит в лучах солнца, блики играют на потолке кабины. Воздух заметно прогрелся и теперь нет того пронизывающего холодом ветра, от которого стынут руки и лицо. Двигатель работает ровно, без сбоев. Если бы не эти дурацкие истребители, что гоняли его над ночной степью, самолет бы уже подлетал к границе. Всего делов оставалось – уцелеть при посадке, дальше перейти границу и сдаться первому же наряду пограничников. Вместо этого он, Василий Барабанщиков, летит черт знает где и черт знает куда! Бортовые часы неумолимо отсчитывают время, которое осталось провести в воздухе, стрелка бензиномера медленно, но верно ползет вниз. Когда до нуля останутся считанные миллиметры, надо будет садиться. Вопрос – куда? Под задницей степь постепенно переходит в горы, озера встречаются все чаще. Такое впечатление, что Монголия не страна степей, а гор, лесов и озер. Швейцария, мать ее!

Проходит около сорока минут. Стрелка указателя топлива опустилась до самого низа. Все, двигатель вот-вот заглохнет и тогда начнется неконтролируемое движение к земле по баллистической траектории, как выражаются эксперты от авиации. Говоря нормальным языком, машина полетит к земле, как кусок говна или камень – кому как больше нравится. Но у кукурузника есть замечательное свойство не падать, словно подстреленный воробей, а планировать даже с выключенным двигателем. Надо только опустить закрылки. Это чудесная машина, рядом с которой близко не стояли заморские Фантомы, В-52 и прочее западное барахло.

Василий вытягивает шею, словно гусь, внимательно смотрит вниз. Необходимо срочно найти место для посадки, но под брюхом машины величественно проплывают вершины невысоких гор, тянутся ущелья, сверкают алмазными прорезями ручьи и реки. Тянется желтой змеей узкая дорога, пылит грузовик. Василий тянет штурвал на себя – надо подняться повыше, чтобы был запас для планирования. Мотор реагирует сразу – монотонный гул сменяется рычанием, звук пульсирует, появляются хрипы и шипение. Двигатель словно говорит пилоту – не балуй, дядя, а не то спою в последний раз – ми-ир вашему дому! Василий выравнивает машину и более уже не пытается подняться выше. Все внимание на землю. Каменные бугры сменяются холмами, вдали сверкает водная гладь, появляется заросшая изумрудной травой поляна. Зеленый ковер заканчивается обрывом. Дальше – озеро. Василий понимает, что это последний шанс. Чтобы не промахнуться, резко бросает самолет вниз. Встречный поток воздуха не шумит, а ревет водопадом в пулевых пробоинах. Машина несется к земле, словно сокол на суслика, но Василий забыл, что он за штурвалом старенького кукурузника, а не «Черной Акулы». От корпуса начинают отрываться куски обшивки, пробитые насквозь крылья воют так, словно АН-2 пикирующий бомбардировщик времен второй мировой войны, а не скромный перевозчик сельскохозяйственных удобрений. Машину трясет. Индикатор показывает, что резко упало давление масла, топлива ноль, но мотор еще работает, винт режет встречный ветер на лимонные дольки и еще способен тянуть машину туда, куда прикажет пилот.

Когда до земли остаются считанные метры, Василий тянет штурвал на себя, опускает закрылки. Свист и рев ветра прекращается. Двигатель еще работает, но что-то уже не так – в ровном гуле появилось старческое покашливание. На показатель топлива Барабанщиков не глядит – не хочет еще больше портить настроение. Земля приближается. Уже можно разглядеть отдельные кочки, пожухлые кустики. Несколько секунд и колеса дотрагиваются до зеленой травы. Самолет тотчас шарахается вверх, словно обжегся. На самом деле снижение идет слишком быстро. Василий увеличивает так называемый угол атаки, колеса приближаются к земле, происходит касание. Толчок все равно силен. Машину подбрасывает, но Василий резко уменьшает обороты и кукурузник плюхается на землю, как самосвал с трамплина. Дырявая конструкция трещит по швам, заклепки выстреливают, словно мелкокалиберные пули. АН-2 очень надежная машина, но всему есть предел. Из салона доносится такой скрежет, что Василий понимает – самолет разваливается. Впереди, словно чертики из коробки, выскакивают камни. Каждый с теленка. Откуда они тут взялись, размышлять некогда. До обрыва совсем недалеко, а самолет несется, как гоночный автомобиль. Или это так кажется? Василий откидывается назад всем телом, упирается ногами в пол. Через мгновение сильнейший удар сотрясает машину, под днищем раздается страшный треск, корпус валится вперед и вниз. Громадные булыжники сносят стойки шасси, как соломенные. Машина скользит на брюхе по густой траве, как по сливочному маслу. Барабанщиков понимает, что жить осталось всего ничего, секунды. Не рассуждая и не раздумывая о последствиях отстегивает ремни безопасности. Пальцы сжимают верхний край начисто выбитого бокового окна. Следует рывок, ловкий перехват за края пробоины и вот Василий за бортом. Коленки упираются в жесткий бок кабины, ноги едва не касаются земли. Мотор еще работает, винт гонит воздух с силой урагана. Самолет подпрыгивает на кочке, пальцы разжимаются и Василия сносит потоком воздуха прямо на крыло. Чудом уклоняется от стойки, иначе разбил бы голову, как гнилой арбуз.

Удержаться на ногах нет никакой возможности. Краем глаза Василий видит, как стрижет траву хвостовое оперение и понимает – если он сорвется на землю, его размажет, как кусок масла. В следующее мгновение равновесие теряется. Изогнувшись самым диким образом, Василий бросает тело как можно дальше от фюзеляжа. Короткий, как выстрел, полет, падение. Небо и земля бешено крутятся перед глазами, мелькает булыжник размером с лошадиную голову. Он совсем рядом, можно кончиком языка дотронуться, но провидение чуть-чуть меняет силу тяготения и камень убийца проносится мимо. Тело скользит по влажной траве, как по намыленной клеенке. Каким-то чудом Василию удается развернуться головой вперед. Трава хлещет по лицу. Чтобы не остаться без глаз, Василий вытягивает шею и поднимает голову. Изуродованный АН-2 несется вперед, работающий двигатель тянет. До обрыва считанные метры. Удар, раздается треск, похожий на пулеметную очередь. Камень разлетается на куски, винт вместе с ним. Самолет резко клюет носом, хвост взмывает вверх и, описывая полукруг, исчезает в пропасти. Василия неумолимо тянет к обрыву. Он уже ничего не успевает сделать. Перед глазами распахивается голубая ширь озера, яркие лучи солнца ослепительно сияют прямо в лицо. Слышен треск – это рвется в клочья куртка о камни на краю. Небо и земля меняются местами и под ногами разверстывается бездна…