Текст книги "I (роман)"

Мэттью, 16, Кейптаун, ЮАР

Кто ты? Ты белая девушка, которая держит в руке поддельные духи «Кельвин Кляйн» за десять долларов? Или мужчина, который держит коктейль «Лонг Айленд» каждую субботу? Или что похуже.

Мне повезло больше. Я держал в руке кость динозавра, которой семьдесят миллионов лет. Знаешь, когда в передачах на ВВС говорят, что динозавры жили семьдесят миллионов лет назад? А, например, послезавтра понедельник и тебе на работу. И ты знаешь, что это скоро. Прям слишком скоро. А вот что такое семьдесят миллионов лет – это ты уже понять не можешь. Совсем.

Или вот ещё что. Звёздное небо, на которое мы смотрим – это прошлое. Потому что свет, испущенный звёздами, который и видят наши глаза, летит до нас миллионы лет. Всё те же миллионы лет. Звезду мы видим, а она, может, уже и исчезла за сотни поколений до твоего рождения.

А вот то, что понять попроще. 23 января 1960 года Дон Уолшем и Жак Пикар погрузились на дно Марианской впадины, глубина 11 023 метра. Такая ямка в океане, длиной с Россию, если с запада на восток. Это дно Земли, которое ты никогда не увидишь, как и множество других вещей. Они видели там плоских рыб, похожих на камбалу. Это написано в Википедии. Вот уж было ребятам о чём рассказать друзьям за обедом!

Я иногда думаю про всё такое ночью. Ну или про другие вещи. Я знаю, ты скорее всего думаешь о духах «Кельвин Кляйн» или коктейле «Лонг Айленд». Но если ты тоже сумасшедшая, приезжай ко мне в Кейптаун. Нам будет весело вместе!

Абсолют

Через пару дней утром, выйдя из душа и включив комп, захожу в Контакт. Бахулов скинул потрясающую ссылку! Эврика! Сначала я не верю своим глазам и принимаю всё, что вижу, за розыгрыш. Но по мере того, как вчитываюсь в сайт, на который вела ссылка, ощущение того, что его авторы серьёзны, во мне крепнет.

Заголовок на фоне сине-белой гаммы: «Церковь Сетевого Абсолюта». Уже интересно. Справа логотип. Двенадцатигранник с двумя глазами внутри и какими-то абстрактными линиями. Похоже на помесь масонского глаза с витрувианским человеком.

Текст на главной странице под заголовком:

«Мы ищем ответы и не находим их. Мы воспитываем в себе силу, прячем свою боль, но бывают моменты, когда мы осознаём: в этой жизни очень много несчастья. И что бы мы ни делали – мы снова и снова возвращаемся к этой мысли. Мы всё время чего-то хотим. Но обретённые вещи и люди не заполняют нашей пустоты. И с миром что-то не так.

Здесь происходят войны, гибнут дети и свободно продаются наркотики. Здесь человек, которого любишь ты, никогда не полюбит тебя. И если любовь – это главный закон Бога, то, значит, Бог где-то ошибся. Быть может, он создал импульс, от которого произошёл тот самый Большой Взрыв, и покинул нас, предоставив самим себе?

Мы бьёмся над одними и теми же вопросами уже тысячи лет. И не находим ответов. Но тем не менее мы ощущаем, что есть какой-то разум, который управляет всем. Но мы не можем понять его. Почему мы здесь как в заколдованном круге? К чему всё это?

А теперь подумайте. Одна простая мысль даст Вам ответ, который станет началом к пониманию вещей. Возьмём таракана. Он бегает спокойно по полу и даже не представляет, как огромен мир, в котором он живёт. Но его мир – двумерен. Таракан мыслит категориями, не позволяющими ему понять истинное положение вещей. Никогда. Он никогда не поймёт, где живёт. Пол – единственное видимое пространство. Таракан не видит остального – значит, этого нет. Тапок для него – это божественное явление.

А теперь человек. С чего Вы взяли, что человеку дано видеть полную картину устройства мира? С чего Вы взяли, что наш окружающий трёхмерный мир – это всё, что есть в реальности? Что это единственный верный вариант? «Ты видишь в поле суслика? А он есть». Мы все просто слепы и не видим полной картины. Если Вы такой умный и Вам хочется поспорить, почему же Вы такой несчастный? А ответ прост. Вы со своими несчастьями – просто таракан, который слепо бежит к своей смерти. И всё.

Вы можете уйти – и дальше спокойно, а вернее, беспокойно, бежать по направлению к своему личному тапку. Но Высший Разум – а он есть – гораздо умнее Вас и мир, который он выстроил, сложнее Вашего восприятия. Но ведь должен быть конечный смысл всего этого, правильно? Не вечно же нам бегать по полу, который мы считаем жизнью. И он есть, этот смысл. Высший разум, Абсолют, он всё-таки добр. И единственный итог, который он для нас уготовил – это Рай. Пусть Вас не смущает это слово. Рай тоже вовсе не такой, каким мы своим узким умом его выдумали. Но он есть, а главное – там счастье. Мир и взаимная любовь. И для того, чтобы мы – слепые кроты, вернее, тараканы – могли туда добраться, Абсолют оставил нам единственно верный рецепт. Это наш, земной, плоский с точки зрения Абсолюта, но безграничный для нас самих Рай. Через который мы, отбросив свой эгоизм, комплексы, недостатки и всё плохое (на самом деле вовсе не свойственное нам), можем оставить бренность бытия и стать теми, кем и должны стать. Жителями единого, счастливого Мира.

Ты вдруг начал что-то понимать? Естественно! Ведь ответы на самые сложные вопросы просты! Мы все это знаем, но наш разум затуманен. И помочь его очистить – наша единственная цель. А, значит, настало время сделать следующий шаг».

Слова «следующий шаг» выделены жирным шрифтом и приглашают пройти по ссылке. Иду, там расположено видео под названием Шаг 1. Включаю и, пока оно грузится, делаю себе кофе. Наконец можно шагать и я нажимаю «play». На видео меня приветствует молодой парень, очень похожий на Павла Дурова. Пятнадцатиминутный ролик затягивает меня. Этот чувак красивым поставленным голосом продолжает рассказывать очень интересные вещи про наше ограниченное восприятие. Про энергию, про то, что весь мир состоит из неё. Приводит примеры про воду, реагирующую на классическую музыку, и матерные слова. Всё это я уже слышал. Всё это очень интересно и хорошо. Но блин. ЦЕРКОВЬ. СЕТЕВОГО. АБСОЛЮТА. Не в смысле сетевой маркетинг. А в смысле Интернет! Нет, я вовсе не параноик. Может быть, парни реально несут в мир добро и просвещение, но что-то в манере этого хрена меня смущает. И я знаю что. Это, чёрт возьми, та слащавая интонация, с которой на собрании, в каком-нибудь офисе или старом кинотеатре, куда ты сам не понимаешь, как попал, какой-нибудь вежливый юноша пытается впарить тебе замечательную продукцию своей сетевой (каламбур) фирмы! Да! PROFIT!!!

Нет-нет. Сетевой маркетинг – это поистине гениальная схема, в которую если уж влез, модель поведения одна – пиздеть по-чёрному. И ты понимаешь, что все так же себя ведут, но из мафии, дружок, выйти нельзя! А самое раздражающее – это их слащавая интонация. Парень с видео явно умней, всё это у него завуалировано и интонация не такая противная, но всё-таки она проскальзывает. А значит, когда пойдёт конкретика, а она должна рано или поздно пойти – всё станет ясно.

За шагом 1 следует шаг 2. Затем третий. Я уже проматываю их, протыкиваю, что называется. Всё красиво, шикарно, правильно. Мне открывают глаза, и я уже люблю их. А как можно не любить того, кто даёт тебе путь к счастью? Но вот в шаге пятом наконец они выкладывают карты на стол. Вскрываемся, парни!

Каждая секта поступает по одному сценарию. Берёт несколько правильных, вечных вещей, цепляет ими. А потом наступает черёд подмены понятий. Правильные вещи, за которыми идёт человек, приправляются тем говном, которое и составляет суть их идеологии. Но если ты идиот или слаб волей, остановиться, разграничить вершки и корешки уже невозможно. И тебе уже предлагают сделать шаг, главный шаг. И эти ребята тоже предлагают. Они предлагают перенести мой мозг в чип и войти в единое информационное поле, где будет бесконечное количество цифровых людей, которые никогда не умрут. Где-то я это уже слышал в последнее время... Тот самый рай для тараканов. Аллилуйя!

Перематываю шаг пятый в конец. Шестого ролика нет. Адепт предлагает мне для дальнейшего очищения разума связаться с ними. Координаты в разделе «Наши контакты».

Я встаю и начинаю расхаживать взад-вперёд. Чёрт. Понятно, что никакие мозги ни в какие чипы эти ребята перенести не могут. Нет таких технологий. Значит, остаётся что? Пообещать. Да. Взять денег, подписать какие-то липовые бумаги и сказать: ждите, родные! Через пятнадцать лет всё ОК, рай обеспечен! Но за 15 лет случиться может что угодно. А денег набрать можно и за три года. Тем более идея в тренде. Ведь тратят люди тысячи долларов на крионику. Так почему бы не начать собирать деньги на это? Как сказала одна моя знакомая девочка: «В будущем нам будут вставлять чипсы в мозг».

Сажусь за комп и лезу в раздел «Наши контакты». Аська, скайп. адрес офиса! О-ля-ля. Контора-то питерская! Ну разумеется. В каком ещё городе могло организоваться такое? Оплот свободы в полицейском государстве, русский Амстердам. Место, где снимают порнуху перед историческими памятниками. Где можно нарисовать гигантский член на разводном мосту, и это считается искусством. И, наконец, город, над желанием каждого попасть в который уже смеются. Но плевать, я хочу туда попасть! Чем я раньше думал?!

Пишу Бахулову: «Я лечу в Питер!»

Отвечает: «Узнай, сколько первый взнос, я переведу!»

Я: «;))) Я твой должник! Не отвечай, что как всегда )) Только с кем поехать? Одному скучно! Есть на примете путешественники?»

Ответ: «У нас только ты в отпуске. Я б рванул, но Филя хрен отпустит в отгулы! Ищи там тёлочку ;)»

Пишу: «Попробую сначала здесь )»

Выхожу из Контакта. Зачем вышел-то, придурок? Захожу опять и пишу в статусе: «Собираюсь лететь в Питер! Кто-нибудь хочет??? Решайте быстро, план – лететь первым самолётом на неделю!». Выхожу. Понятия не имею, кто из двухсот моих сетевых друзей сейчас свободен, с деньгами и с авантюризмом в душе. Зайду через пару часов, может, кто ответит. А пока прогоняю в памяти близких друзей из реальной жизни. Кто же, кто же. Олеся! Ещё одна моя бывшая, а ныне подруга. Единственный человек, который приходит на ум, это она. Она сейчас безработная, но у неё наверняка есть деньги. В последнее время мы мало общаемся, но у неё шикарное чувство юмора и нам всегда дико весело! Звоню ей.

– Олеська! Что сейчас делаешь в жизни?

– Ненавижу мужиков, – отвечает.

– Это правильно! – говорю. – Слушай. Поехали в Питер!

– Что?! – удивлённо восклицает она. – В какой Питер?

– В единственный. На Неве.

Жду, пока она переварит информацию.

– Егор. В смысле? Какой Питер? То есть почему сейчас и со мной?

– Потому что ты свободна и у тебя есть деньги на поездку, так?

После паузы.

– Так. Но почему ты вдруг решил сейчас? Что там делать? И вообще я не люблю Питер.

– А ты там была?

– Нет.

– Блин. Короче.

Излагаю ей суть поездки, без деталей, говорю, что там очень интересное дело, и вообще мы здорово проведём время. Иду на штурм. В итоге она говорит, что подумает. Созвонимся через час. Кладу трубку, чувствуя, что победил. Подумает и согласится. Отлично! Правда, осталось выяснить, готова ли Церковь Сетевого Абсолюта принять меня в свои ряды. Я несколько поторопился, подняв кипиш.

Пишу им в аське, что поражён увиденным на видео и очень хочу пойти дальше. Приходит ответ. Говорят, мол, приятно, что ещё один человек пришёл в себя. Бла-бла-бла. Пишу, что, конечно, ещё сомневаюсь, надо поговорить вживую, но чувствую, что в этом есть правильные вещи. Отвечают, что беседа, безусловно, будет. «Приходите в любой день по указанному адресу, предварительно уточнив время по ICQ». Спасибо, говорю, замечательно, скорее всего, через несколько дней, так как сейчас ненадолго уезжаю из города. «С радостью ждём».

Пока Олеся думает, выясняю, когда ближайший рейс. Оказывается, вылет сегодня, вернее, завтра в 5 утра! И осталось три билета! Надо торопиться, срочно. Сколько прошло времени? Полчаса переписки с церковью... Звоню Олесе, она мнётся, я давлю.

– Ладно, – говорит обречённым тоном, – поехали. На чём?

– На самолёте, естественно! У меня отпуск не резиновый. Вылет в 5 утра.

– Что?!

– Да. Так что собирайся быстрей. Вещей много не бери, – хотя я знаю, что она и не возьмёт. – Стоп, подожди, вначале покупаем билеты, встречаемся через два часа у авиакассы.

Называю адрес. Олеся продолжает по-девичьи мяться, но что делать, назад пути уже нет. Нам везёт, билеты никуда не ушли. Пока сидим оформляем их, шутим, не поехать ли автостопом. Девушка-администратор улыбается.

– Необычно, – говорит, – приключения.

– Необычно? – удивляется Олеся. – На самолёте – вот это необычно!

Выходим на улицу. Я просто счастлив, Бахулов был прав, надо уезжать. Если есть возможность – надо ехать куда-нибудь. Я заметил, что интересные мне люди часто рождались в чужой стране, куда по работе или по другим причинам заносило их родителей. А потом много путешествовали. А мы, живущие долгие годы на одном месте, можем только представлять, как широко и по-другому можно понимать этот мир, если судьба показывает тебе его многообразие. Обговариваем последние детали поездки. Олеся спрашивает:

– Так ты хочешь интервью у них взять?

– Нет. Я хочу прийти под видом желающего вступить в секту.

– А они тебя не убьют?

– Если не выйду через пятнадцать минут, уходи без меня, друг, – говорю.

Расходимся по домам. Собирать вещи, думать, планировать. Регистрация начинается в три. Поспать до этого точно не удастся.

На пути в Питер. Теория падения самолётов

Два часа ночи. В аэропорт нас везёт мой друг Ваня, бывший одногруппник, ныне работник краевого УФМС. Встречаемся мы не часто, это скорее как дружба бывших сослуживцев. Но мы оба её ценим. В институте у нас был отличный тандем, мы дополняли друг друга и справлялись со всеми задачами. В последнее время виделись очень редко. Был один случай, когда он повёл себя чересчур нагло и некрасиво, так что общаться с ним не было никакого желания. Недавно у него был день рождения, так что мы увиделись спустя пару месяцев. За столом были Ванины родственники и друзья. Он бросал на меня осуждающие взгляды, мол, какого хрена пропал? Чтоб сгладить ситуацию, я решил произнести хвалебный тост. Но с намёком, что ему нужно задуматься о том, куда он движется.

– Мы знаем друг друга уже много лет, – сказал я. – Много всего было. Все мы меняемся, меняются наши черты и характеры в лучшую, а иногда в худшую сторону... Но главное, что мы по-прежнему идём рядом. Ваня сложный человек, и иногда бывает неправ. Но у него есть одно несомненное достоинство. Что бы ни происходило, какие бы ситуации ни случались, ты знаешь одно. Ты знаешь, что если ты вдруг почему-то окажешься тёмной ночью, в тёмном городе, на тёмной улице, в непонятных обстоятельствах... Ты позвонишь Ваньке, и он приедет. И этого качества у него не отнять!

Все весело заугукали и потянулись чокаться. Ваня всей глубины моего комплимента не оценил и отреагировал фразой: «Вы поменьше, блядь, попадайте посреди ночи!».

Путь в аэропорт Емельяново проходил в неспешном разговоре. Дело в том, что мой друг был прошедшей осенью в Питере. Поэтому не преминул поделиться впечатлениями и дать рекомендации.

– Где жить-то будете? – спросил он потом.

Я вдруг понял, что упустил этот момент. В дневном кипише я не подумал о том, где мы будем жить неделю !

– Гостиницу какую-нибудь найдём. На месте определимся. Забыл по инету посмотреть, – отвечаю.

– Вот, возьми, – протягивает он мне картонную бумажку размером чуть больше стандартной визитки.

Читаю: «Эмигрант! Помощь гостям города».

– Там телефон и адрес, это общежитие. Стоит всего 150 рублей в сутки, находится в центре. Сэкономишь на жилье. Там, конечно, комнаты большие, мест по 10, да и народ такой, наши клиенты... А так нормально, у нас парни жили, говорят, ничё. Я-то сам у родственников жил. Но вам всё не по косарю платить! А то разориться можно на одних гостиницах...

Ещё раз рассматриваю бумажку. На обратной стороне карта питерского метро. Общежитие за 150 рублей в сутки... По цене, конечно, копейки. Понятия не имею, какие цены в питерских гостиницах, но подозреваю, что на много порядков выше. Так что неплохой вариант, учитывая, что денег с собой у нас обоих вовсе не горы...

Кладя её в бумажник, я и не мог тогда подумать, что эта картонка станет маяком, который приведёт нас в место, определившее вектор нашего настроения в этой поездке...

А пока мы прощаемся с моим другом и входим в аэропорт. Знаю, что у нашего правительства есть планы построить современный большой аэропорт. Но сейчас это старое двухэтажное здание, наверняка не лучше и не хуже тех, что принимают пассажиров во многих российских городах. Мы с Олесей здесь в первый раз. Она вообще летит первый раз в жизни, я же в прошлом году улетал за границу из соседнего международного терминала и сюда не заходил. Пока она осматривается, я смотрю на табло. Регистрация начинается через сорок минут. Решаем пойти в зал ожидания на втором этаже.

Нашему взору предстаёт куча молодых солдат. Они заняли весь зал ожидания. Валяются пачками на мягких лавках. Мы идём дальше и обнаруживаем за спинками казавшихся не занятыми лавок всё новые штабеля солдат. Находим, наконец, свободное место и садимся рядом с двумя парнями в форме.

Подходит командир и происходит разговор, из которого становится ясно, что ребята нарушили два приказа. Первый – спать. И второй – никого не пускать на соседнюю лавку. Непонятно, как их можно выполнить одновременно, но, видимо, военная логика этого не учитывает. Нарушение второго приказа солдаты тут же с горящими глазами готовы исправить, но командир проявляет адекватность, понимая, что мы с Олесей не находимся в его подчинении, и спускает ситуацию на тормозах. Я немного расстроен, потому что уже настроился поскандалить.

Голод ведёт нас в буфет. Жуём какие-то жалкие бутерброды за триста рублей. Олеся говорит, что у одного из мужиков за соседним столом кобура с пистолетом. Начинаем строить предположения о захвате самолёта террористами. Самолёт летит в Бангладеш.

Надоедает глупо сидеть в буфете, и мы прёмся глупо сидеть на лавках. Сонные, мы то слушаем музыку, то пытаемся лежать, перебрасываясь пустыми фразами. Начало регистрации запаздывает. Наконец, его объявляют и мы проходим мимо солдат, высказывая предположение, что им всем снится один и тот же сон о жене комбата. Сдаём багаж, через металлоискатели попадаем в соседний зал, гораздо более комфортный, с магазинами, телевизорами, вещающими передачи о дикой природе, и удобными сидениями.

Здесь нам тусоваться полтора часа до посадки. Ходим, сидим, разговариваем. Олеся вырывает из принесённой мной бесплатной газеты фотографию Медведева, которого она якобы когда-то хотела. Я уверен, что нам будет весело в Питере. Нам всегда весело. Когда-то наши отношения начались с прогулок по дворам и мечтах о месте для разврата, нашей порноквартире. Ей было 16, мне 21. Её молодость – это череда метаний между несчастной любовью и желанием стать рок-звездой. Хотя вру, метаний не было, несчастная любовь всегда была её путеводной звездой. Сначала одна, потом вторая. Где-то между ними мы и провстречались несколько месяцев. Сейчас память о том времени потускнела, но я навсегда запомню ту черноволосую девочку в мини-юбке и кедах – невероятную, сумбурную, взбалмошную и готовую на любое приключение. Сейчас она, конечно, повзрослела и успокоилась. Собирается поступать в вуз, проторчав до этого несколько лет в каких-то непонятных техникумах. Вообще, некоторые люди из этих техникумов в сотни раз интереснее университетских студентов, добивающихся потом больших должностей и денег. Есть в них всё тот же талант просто жить, шутить, творить весёлый сумбур, чувствуя мгновение. Видеть мелочи окружающей жизни так талантливо, что остаётся потом только десять минут лежать на полу от смеха. Конечно, неизвестно, что с ними будет дальше. Но в молодости это часто самые лучшие люди из всех.

Как-то раз в прошлом году, когда я приехал к Олесе, они с приятелем собирали коноплю, которая росла во дворах, вокруг их пятиэтажки. Олеся говорит:

– Она только вокруг нашего дома растёт. Дальше её нет.

Потом, когда у неё дома начал вариться, как они говорили, «напиток лета», её приятель включил на компе увертюру Георгия Свиридова «Время, вперёд», под которую много лет начиналась программа «Время». Послушайте её и представьте процесс приготовления напитка лета. Это потрясающее сочетание!

А сейчас в аэропорту она вдруг говорит:

– Слушай. Не помню, рассказывала тебе или нет. Как-то пару лет назад я с кем-то ехала автостопом в Абакан. Сначала остановился какой-то жёсткий гопник. Он сказал, что от нас не в восторге, но ему не с кем накуриться. Мы три часа потом ехали в страхе врезаться в какое-нибудь дерево!

А потом останавливается дорогая тачка. Водитель сказал, что он адвокат. Дальше пять часов стояло гробовое молчание. Но я не удержалась и натрепала несколько баек из своей жизни. А он сказал, чтобы я никогда не рассказывала такие вещи посторонним людям. А я ему говорю: «Почему? Мы же с вами никогда больше не увидимся».

– Ну и что? – спрашиваю.

– Видишь того мужика? По-моему, это тот адвокат.

Мой взгляд переходит на сидящего напротив мужчину в средней дороговизны костюме. Он коротает время, растерянно глядя по сторонам. Его взгляд скользит и по нам, лицо при этом не выражает никаких эмоций. Хотя у Олеси, в принципе, запоминающаяся внешность.

– Может, и так, – говорю, – но он тебя, похоже, не узнал.

– Наверно. Но это же вообще невероятно!

– Может, ещё узнает. Следи за ним.

– Угу.

Продолжаем скучать, углубляясь каждый в свои мысли. Думаю о предстоящем полёте. Моя подруга летит в первый раз и страхов у неё хватает. Придётся успокаивать. Мысли в сонном состоянии блуждают, выходя за привычные дневные границы. И тут за несколько минут в голове моей рождается теория. Теория падения самолётов.

Никто ведь не подсчитывает, сколько раз какой-то конкретный человек летал на самолёте. И никто не ведёт статистику общей «опытности» пассажиров какого-то конкретного рейса. То есть никто не записывает эту цифру – сколько раз на самолёте летали все пассажиры рейса.

Уверен, что, когда человек летит в первый раз, страх и волнение у него будут обязательно. Кто не слышал про авиакатастрофы? Все слышали. Хотя это самый безопасный вид транспорта. Но сегодня медийное пространство так широко, что каждая катастрофа вызывает шквал новостей. Так что в мыслях каждого человека потом звучит: не дай Бог со мной...

Со временем, чем больше опыт полётов, эти чувства, конечно, будут затухать. Но ведь они зависят и от личности человека. Кто-то перестанет бояться летать после третьего раза, а у кого-то фобия – не поможет и сотня. Да и сила, величина страха, именно страха того, что твой самолёт упадёт, у всех разная. Кого-то эта мысль может не оставлять весь рейс, а другого человека посетит раз, и всё. В общем, если сложить подобные мысли всех пассажиров, то получится общая величина – пусть это будет масса страха падения самолёта.

Если взять меня, то мысль о возможной катастрофе посещала бы меня, пожалуй, каждый раз, сколько бы ни летал. Но, в принципе, в каком-то запаре, в мыслях о чём-то я, пожалуй, мог бы взять и не проговорить про себя это самое: а вдруг самолёт упадёт?.. Попросту забыть, упустить это. То есть величина моего страха в этом случае равна нулю. А если с другими людьми на борту случилось бы то же самое? Взяли и забыли. Упустили. Общая масса страха упала бы. Она колеблется – это факт.

А что, если – когда эта величина падает ниже определённого, постоянного критического уровня, когда люди забывают и не допускают возможности катастрофы – самолёт падает?

Конечно, эта теория обратно пропорциональна общепопулярным о том, что мысль материализуется. Тут наоборот, негативная мысль спасает тебя, а её отсутствие ведёт к последствиям.

Чушь какая-то. Надо отвлечься. Пытаюсь найти в окружающем пространстве хоть одну симпатяжку, чтобы не так скучно было ждать – можно сказать, не удаётся. Минут за двадцать до посадки иду в туалет на цокольном этаже. Небольшой холл, откуда две двери ведут в помещения для Мэ и Жэ. В нашем туалете три писсуара, один из которых почему-то обтянут огромным синим целлофаном. Как бахилы в больнице. На одном из писсуаров огромная синяя бахила.

И тут мне в голову ударяет мысль. Наверняка с вами случалось подобное хотя бы раз. Например, мысль о том, что тебе обязательно нужно перешагивать трещины на асфальте. Некоторые знакомые рассказывали мне о таком. Кто-то думал, что если сейчас не моргнёт десять раз подряд, то его любимая команда проиграет. Другой человек вдруг подумал, что если сейчас прикоснётся ко всем стенкам и потолку лифта, пока едет там – встретит свою любовь. Меня и самого иногда посещает нечто подобное. Я не могу объяснить происхождение таких загонов. Но один из них настигает меня в туалете аэропорта «Емельяново» в полпятого утра. Короче, я вдруг подумал, что если не порву сейчас эту огромную бахилу на писсуаре, наш самолёт разобьётся.

Отлично. Просто прекрасно. Как будет смотреться, если кто-нибудь пойдёт справить нужду и застанет меня рвущего полиэтилен в туалете? Как мне объяснить этому человеку, что я делаю это ради спасения жизней пассажиров? Пытаюсь выкинуть из головы этот бред. Обычно я так и делаю. Но самолёт-то падает один раз. Чёрт. Эта мысль уже в коре моего головного мозга. И в пять утра другие не спешат появляться.

Чёрт с ним. Я перешёл ту грань, когда начинаешь врать себе. Я уже знаю, что порву эту штуку, даже если сюда сейчас набежит толпа с видеокамерами. Оглядываюсь на вход и подхожу к цели. Уже готов протянуть руку, как в туалет врывается какой-то мужик. «Врывается», конечно, не то слово, но динамику эпизода отражает. Парень ныряет в кабинку, ура! Я опять поражаюсь идиотизму происходящего, но раз уж решился, то надо это сделать. Пока кто-нибудь ещё не припёрся, подхожу и надрываю эту чертову бахилу. Этого хватит, чтобы самолёт не упал. На выходе встречаю ещё одного посетителя, успел как раз вовремя.

Возвращаюсь в зал, Олеся окатывает меня скучающим взглядом.

– Долго ещё?

– Минут пятнадцать, – говорю.

Скоро объявляют посадку. Нас везут на автобусе сквозь утреннюю, созданную грозовым небом темноту. Вот он, наш самолёт, посреди ночи и в моросящем дожде он выглядит как в каком-нибудь фильме. Олеся говорит, что представляла его больше.

Поднявшись внутрь, сначала садимся на свои места в самый конец салона, но там неудобно и мы пересаживаемся на свободные сидения в центре, как раз возле крыла. И тут я вижу изумлённое лицо человека чуть впереди. Он открыл рот и ошарашенно смотрит на Олесю. Она его не замечает, а я понимаю, что это всё-таки адвокат. «АдвокАААт!» – хочется заорать ему, но я себя сдерживаю. Бывает в жизни и такое... Так что не рассказывайте потаенных вещей людям, которых никогда больше не увидите. Судьба может и пошутить.

Спустя пять минут, когда все рассаживаются, командир объявляет приветствие каким-то заплетающимся голосом, и мы трогаемся. Полутьма в салоне и ночь за бортом делают это движение таинственным и завораживающим. Мы едем, поворачиваем, снова поворачиваем... Ползём медленно, и я жду, когда же мы, наконец, выйдем на взлётную полосу. Огни аэропорта остались где-то позади, и вокруг уже полная темнота. Напряжение нарастает, две девчонки напротив нас нервно смеются, наверное, тоже летят в первый раз. И вот выезжаем на длинную прямую полосу. Ускорение происходит моментально, и адреналин бьёт в кровь. Смотрим в окно – мы несёмся, но в салоне самолёта эта скорость ощущается мягко. Я смотрю на нелепо трясущееся крыло. Как эта посудина вообще может полететь?!

Чувствуется, что волнуются все, первый ли раз летят или десятый, флюиды ощущаются в воздухе. Мы скоро оторвёмся, пора отрываться. Олеся берёт мою руку и прижимается ко мне, и вдруг раз – и мы уже летим. Я почти ощутил, как пилот потянул рычаг на себя, почти почувствовал кожей прикосновение пластика. Набрали высоту, Олеся отпускает мою руку, страх и эйфория отключаются. Теперь мы просто висим в воздухе со скоростью 800 километров в час.

В полёте ничего особенного не происходит. Не помню, от чего просыпаюсь, наверно, от ощущения скорой посадки. Приходится посидеть ещё час, прежде чем нас просят пристегнуть ремни. Для меня посадка проходит очень спокойно. Для моей подруги она становится адом. Не знаю, что происходит у неё внутри, но внешне она на пределе. Держит мою руку, вжалась в кресло.

– Ты ничего не чувствуешь? – спрашивает она меня несколько раз.

– Нет, – отвечаю и успокаиваю её.

Самолёт накреняется вбок и она нервно спрашивает: «Так надо, так надо?». Отвечаю, что да, всё нормально.

– Перепонки сейчас взорвутся, – говорит она.

Я вижу огоньки Пулково. Посадка очень мягкая и происходит один из тех моментов, которые я больше всего люблю в жизни – аплодисменты пассажиров после приземления. Из самолёта выходим одними из последних, и автобус везёт нас в аэропорт. Ну, вот оно, начало приключений. Но пока мы чувствуем только усталость и желание выспаться. Полёт продолжался чуть дольше запланированного и сейчас шесть утра по местному времени. Даже хорошо, что мы провели это время в самолёте, а не в ожидании открытия метро.

Петербург встретил нас своей типичной пасмурностью. Выходим из аэропорта на улицу. Нам нужен автобус, идём на остановку. Я вдруг вспоминаю, что нужна местная сим-карта, и возвращаюсь в здание, Олеся остается здесь. Только купил симку, как вижу боковым зрением проезжающий мимо автобус. Бросаю всё в сумку и выбегаю на улицу. Где, чёрт возьми, эта Олеся?! Она окликает меня откуда-то сзади, и мы садимся в автобус.