Текст книги "За серым окном"

Отсюда авторитет Велеса рос в геометрической прогрессии. Пока Забродский бухал, Влад фактически руководил группой, когда требовалось вмешательство или авторитет Валеры, заместитель чудом поднимал шефа на некоторое время, чтобы Суббота показался на людях. Затем снова спаивал, привозя очередную партию водки… благо, бригада занималась незаконным оборотом спиртного, и проблем с ним не имелось. Разумеется, Велес всегда «уговаривал» босса бросить пить, тот кричал, – «Сам знаю! Завтра завяжу! Сейчас – налей!» Скрывать алкоголизм старшего становилось сложнее, тем не менее Владислав старался это сделать. Да, с Красильниковым считались, слушались, он был в курсе всех дел, и номинально сам рулил сообществом… но рано… авторитет Субботы по-прежнему нужен за юной спиной.

Последним, кто не до конца признавал лидерство первого помощника Забродского, оставался Паша. «Хлюпик» долго думал: «Как сломать Севостьянова?» – Решил проблему «товарищ случай». В одном из вновь открывшихся баров (отмена сухого закона Горбачёва), Машинист, который редко употребляет спиртное из-за пагубного влияния на его психику, устроил поножовщину. Потерпевший, к счастью, выжил, но Павла арестовали, срок светил реальный, вдобавок – сопротивление при задержании. Вытащил его тогда и спас Влад, при помощи крёстного и не сказать, что далось это легко.

Севостьянов высоко оценил поступок Красильникова: в тюрьму не хотелось, да куда деваться? Паша уже не надеялся быстро освободиться, а тут – бац! – «С вещами на выход».

Тогда Машинист подошёл к Владиславу, попросил прощения.

– Ты не обессудь, Велес… что бочку на тебя катил, сам понимаешь, почему: ты меньше нас всех, взялся непонятно откуда и такое доверие Субботы. Ты классным парнем оказался. Пока старший бухает, грамотно нами рулишь, решаешь по справедливости; Юльку здорово вытащил, меня вот тоже… короче, можешь на меня рассчитывать отныне! Мир?

– Конечно, какие вопросы могут быть, свои люди! – Искренне обрадовался начинающий преступник.

Порой Забродский выходил из запоя, ненадолго. К примеру, пьёт неделю не просыхая, потом столько же болеет, семь дней бодрствует – опять пьёт. Каждый его «вираж» становился тяжелее, затяжнее, страшнее. Когда криминальный авторитет находился «на отходниках», ухаживал за ним тоже Велесов. Красильников раньше не встречал, чтобы люди настолько сильно мучились после запоев. Взял себе на заметку деталь: Суббота, первых два-три дня с бодуна всего боится, особенно шумов, чуть ли не до инфаркта.

Глава 5. Школьное место

После бурно отмеченного Нового года (1991 – ый) на севере среди закалённых холодом и трудом коллег, Сиротин заскучал по дому. Сперва ощущал лёгкую тоску, затем грусть нарастала, ближе к весне, необъяснимая тяга к малой родине – разрывала. Сильнее ностальгические порывы одолевали лишь в Афгане… там ясно почему. В армии, где бы ни служил человек, на гражданку хочется всегда, едва успел примерить солдатскую форму… а здесь отчего?

С одной стороны – к работе привык, сложно, но терпимо; платят хорошо, стаж идёт, коллектив отличный, отзывчивые приятели, славная женщина, с которой прожили почти полгода. С другой – проблем хватало. Во-первых, – никак не проходила акклиматизация: каждый вечер, имелось чувство, что Сирота простывает. Просыпаясь утром ощущал себя хорошо: молодой организм побеждал болезни, к концу смены – снова плохо. Сержант не мог смириться с постоянным холодом, промерзал хронически: домой приходил, чуть целиком в топку печи на общей кухне не залезал и всё равно, не отогревался. Привык на службе за два года к жаре, а тут: тело хандрило, кости ломило – ощущал себя дряхлым стариком по ночам, засыпал с трудом. Во-вторых, – сожительница. Вера на несколько лет старше Игоря, женщина хорошая, симпатичная, верная; работала на мостовом кране по десять часов в сутки, ещё успевала дела по хозяйству стряпать и ненаглядного приласкать, – «Откуда силы берутся у русских женщин?», – задавался сперва вопросом афганец. Позже понял: Вера специально хочет заработать хорошенько, чтобы квартиру дали, денег скопить и, завести много-много детишек! Она мечтала о большой, крепкой и дружной, советской семье. Любила фантазировать перед сном, после интимных ласк, – «Ешчё немного потрудимси, выдилют нам хату, сделаем рэмонт, детишек тебе нарожаю. Я хочу очень мальчишек близнецов, и девочек поболя!» – это Игоря пугало. Сам он, конечно, мечтал о крепкой, настоящей семье, но… попозже, не сейчас. И-и, чего греха таить, не с Верой.

Настя Власова? Не-е-т! На неё Сирота затаил смертельную обиду, не тосковал больше. Поначалу – да, не мог позабыть… сейчас, погасли чувства. Тем не менее о первой любви бравый десантник периодически вспоминал, не с тёплыми эмоциями и тревожной щекоткой в груди – приходило иное. Игорь, когда сожительница затихала, подолгу всматривался в зелёную подсветку электронных часов, не мог заснуть из-за ломки в суставах, пытался найти ответ, – «Почему я не могу забыть Власову? Нет-нет, а думаю о Насте!»

Причина элементарная – ноющее чувство недосказанности перед стервой; словно не завершил важное дело, не выплеснул в лицо нахалке, что о ней думает и кем та является! В глубине души хотелось встретиться с Власовой и если та улыбнётся, постарается нагло соврать в глаза, найти оправдание гнилым поступкам – заткнуть рот! Расставить всё по местам. Сирота понимал – это глупо, по-мальчишески, а побороть того желания не мог.

До поры афганец справлялся с ночными эмоциями, тягой к дому, в мае, ровно через год с момента, как Настя не пришла на вокзал – больше не смог терпеть. Решил при первой возможности отправиться в деревню родителей, затем в любимый Водопьяновск.

Игорь не осмелился поведать про свои намерения Вере. Врать, – «Поеду на недельку», – и не вернуться, не хотел, получилось бы тогда – он ничем не лучше Власовой. Как часто случается, выход отыскался сам собой, правда, очень печальный… умер отец.

С горя сержант запаса напился крепко, пустил скупую, мужскую слезу и, честно всё сказал сожительнице, сразу же схватив заранее собранный рюкзак: не хотел видеть её истерик. Подло, зато честно, лучше так, чем женщина бы ждала его, ждала, а он не вернулся.

Похороны бати Игорь помнил смутно, находился в прострации. В мыслях отпечаталось: лёгкий весенний дождь, сильные раскаты грома и линии молний на горизонте, эхо стука молотка, заколачивающего крышку… удары кусков земли о гроб.

На поминках подрался со старшим братом, точнее – дал тому раз в морду, конфликт и закончился. Наказал близкого за дело: Саша возмущался шёпотом, который слышали все находящиеся за траурным столом, мол, – «Зачем потребовалось переться в эту глушь? Отца не вернуть, а дома дел столько, деньги теряем!» Позже Сирота выяснил – это жена заставила брата приехать на похороны, она сама детдомовская, знала цену родителям, хотя никогда своих не видела – парадокс.

Афганец не мог взять в толк: десять лет назад жили советские граждане нормально, по-людски, каждый человек человеку – товарищ, друг и родственник. Теперь? Только ввёл «Пятнистый» кооперацию, половина народа с ума сошло, в голове одни деньги, деньги – деньги! Плюс импортное барахло, жрачка. – «Куда катится мир?» – думал сержант и догадывался: самое страшное впереди.

Сноха уговаривала свекровь поехать с ними в Ленинград, та наотрез отказалась. Игорь погостил до «сорока дней» с матерью, после распрощавшись, отправился в родной Водопьяновск. Когда работал на севере, встречал там земляка, от него узнал – в их городе появилась группа афганцев, ребята серьёзные, с «благими» намерениями. Сиротин твёрдо решил: по прибытии на малую родину, сперва обосноваться (найти жильё) там и податься к соратникам по службе, свои в беде не бросят.

Сержант быстро нашёл квартиру: арендовал у бывшей соседки, недалеко от дома, где вырос, в том же, Пролетарском районе. Пожилая хозяйка, вручая связку ключей Сиротину, предупредила, – «Стануть спрашивать, гутарь, шо ты мой племянник из Калининграду».

«Илюша» с ностальгической грустью отправился в хозяйственный магазин, приобрёл товары первой необходимости, далее купил еды в продуктовом.

Вечером дома сделалось чересчур уныло: отвык, оставаться надолго в одиночестве, раньше хоть с Верой имелась возможность поговорить, с соседями по общежитию, сейчас… от тишины противно звенело в ушах. Обрадовался бы любому собеседнику, пусть им оказался пьяный, скандальный сосед, курящий на лестничной клетке, чей бы дым навязчиво тянул в квартиру.

Игорь включил ламповый телевизор, за происходящем на экране не следил, главное, избавиться от тишины. Не помогло. Решил прогуляться в свой старый двор, посмотреть, что изменилось, может, кого знакомого встретить, поболтать.

Перемен по прошлому адресу Сироты оказалось немного: ласточки летают низко над головой, большая антенна на крыше пятиэтажного дома бросает тень заката на асфальт; старушки сплетничают возле подъездов, мужики, под выпивку «рубятся» в домино или карты. Поддатый дядя Валера, который катал Игоря и Влада в детстве на грузовике, теперь с другими ребятишками играл в футбол – нарочно поддавался пацанам: пропускал гол, падал на траву и причитал, – «Ох, молодые! Обыграли старика, обыграли! Як вам не стыдно». Дед Паша ремонтировал допотопный мотоцикл, матерился, за что был обруган старушками со скамеек. А собрав колотый двигатель обратно, загорланил, – «Опять детали „лишние“ остались! Так всегда… может, специально на заводе больше запчастей в мотор кладут, на случай войны?», – когда «Иж» завёлся, но не поехал, пуская на весь двор белый дым, старик закричал внуку, – «Юрка! Неси кувалду, сейчас я так отремонтирую эту рухлядь, навек запомнит!»

Сержант улыбался, на душе потеплело.

Прохожие вглядывались в «чужака» на скамейке у крайнего подъезда, одна бабуля признала того мальчишку-хулигана, что топтал ей цветы на клумбе, который потом «не вернулся» из Афганистана.

Вскоре Игоря обступили жильцы дома, он многих знал неплохо лично, всё-таки рос среди них, почти родня. Сироту завалили вопросами, тот охотно отвечал, поведал пытливым женщинам, что схоронил отца полтора месяца назад, принял соболезнования. В целом, не пожалел о визите сюда: дефицит общения утолил с избытком.

В съёмную квартиру сержант вернулся после десяти вечера. Принял ванную, расстелив кровать, устроился на ней: почитать перед сном единственную найденную книгу в доме – А. Рыбаков – «Водители».

В табличку с номером квартиры тихо постучали. – «Кто-то из знакомых, наверное, считавших меня погибшим, пришли проведать», – думал Игорь, открывая дверь (без глазка).

На пороге стояла Власова…

Настя нагло оттолкнула Сироту, прошла в квартиру, скинув обувь, бросилась парню на шею: расцеловывала, тараторила ласковые слова. Произошло всё настолько быстро и неожиданно, что бравый десантник растерялся, не смог высказать девушке того, о чём мечтал ночами на севере.

– Погоди, – оттянул первую любовь афганец, – ты как меня нашла?!

– Слухи. Я ж рядом живу, моей маме бабки сказали: «Воскрес наш Игорь» – от них и узнала… адрес тоже.

Власова пришла неслучайно: появились проблемы с очередным… с одним из десятков «единственных» парней, представителем рэкетиров, которому донесли, – «Рогатый ты, теперь!» Анастасия знала – Сирота, если поверит в очередную ложь, спасёт… умрёт, а её защитит. В том, что Игорь до сих пор влюблён в неё, девушка не сомневалась: завышенная чересчур самооценка – базовая черта характера вертихвостки.

Пустив слезу, Настя объясняла сержанту запаса:

– Прости, родной! Если б ты знал, через что мне тогда пришлось пройти! Лучше бы я сразу с тобой поехала, а не отправилась домой за вещами.

– Не начинай! – Грозно прошипел богатырь, – не хочу слушать.

– Минуту! дай всего минуту, не поверишь, не простишь, обещаю – уйду. – Слёзы из глаз потекли обильнее, Власова могла искусно сыграть и настоящую истерику, если потребуется.

– Выкладывай.

– Они, ублюдки, которых ты тогда за меня избил, дома поджидали! Маме угрожали, представляешь? Тебя хотели найти. Я слышала, когда ты звонил! «Гулаевские» рядом сидели, мама специально соврала, якобы дочь пьяная ушла. Если б они догадались, что ты звонишь или ты сам понял: я в беде… плохо всё закончилось бы – не сомневайся! Ждала тебя всё это время, боялась, вдруг семью уж завёл… ты ведь не женился?

Игорь понимал, скорее всего, «ненаглядная» нагло брешет. Неведомая сила склоняла его поверить. – «Если правда? Сейчас я её выгоню, а она в этот раз не врала? Не может же она постоянно лгать?» – и почти поверил. Насильно заставлял себя поверить той, которую любил со школы.

Немудрено! Себе и тем, кого любим, нашим близким – мы всегда найдём оправдание.

Настя больше часа не выпускала из объятий Сиротина – нечто новенькое! Он пытался разжать её руки, нежно, боясь сделать больно – безуспешно.

В голове сержанта вёлся ожесточённый спор: один внутренний голос умолял простить Власову, другой высказать ей, что накипело; третий – спустить стерву с лестницы.

Девушка прекрасно поняла: прошлые уловки на парня не действуют, решила перейти к «плану Б».

– Пошли со мной, – наконец, отпустив афганца, предложила Анастасия.

– Куда?!

– Давай-давай! Пойдём, говорю… ну, пожалуйста! Чего такой вредный стал? – Тянула ненаглядная за руку Игоря к дверям, тот, поборов «очаги сопротивления» в собственном мозге, поддался.

Шли порядка сорока минут, Сирота долго не мог понять: куда его тянут? – «Уж не в ловушку ли к этим… как их? «Гулаевским»? – нет. Настя вела Игоря в забытое, некогда их любимое «секретное место» за городом, на возвышенности в лесополосе.

Сейчас афганец вспомнил дорогу: по ней, подростками, небольшой, дружной компанией они ходили после школы (или вместо неё, прогуливая уроки), тут Игорь с Власовой впервые поцеловались.

– Сто лет здесь не была! – Радостно воскликнула Настя, запрыгнув на валун.

– Я больше! – выдохнул Сирота.

Десантник вспомнил: они с Владом, классе в пятом, обнаружили случайно это место, потом обустраивали его, воруя стройматериалы со стройки. Один раз, Игорь схватил в мягкое место заряд соли от сторожа. Хотели выкопать здесь землянку, начитавшись книг о партизанах, только не вышло: слишком каменистый грунт. Сейчас остовы их наивных построек из досок и кирпичей, едва различались в темноте с окружающей природой. Место до поры и впрямь оставалось «секретным», уж девочкам точно сюда дорога была закрыта! Позже возраст взял своё, стали водить одноклассниц, Настю. Сколько всего тут произошло с Сиротой: первая тяга сигареты, после которой отец набил задницу портупеей, глоток «Портвейна», привкус дефицитной помады с губ Власовой.

– Красиво, – вывела Анастасия Игоря из воспоминаний, – город наш на ладони. Садись рядом, чего замёрз? улыбаешься глупо…

– Ай! – Махнул сержант рукой и подсел на камень к Насте, та крепко прижалась к нему, – детство вспомнилось.

– Мне тоже. Погоди! – Спрыгнула девушка на землю.

– Чего?

– Сейчас.

Власова полезла за валун, что-то там ворочала минут пять.

– Есть, нашла! – Достала она из тайника давно спрятанную бутылку «Портвейна».

– Ух ты! Наша?

– Ага. До «борьбы с пьянством» прятали, сохранилась. Попробуем?

Игорь задумался.

– Давай, только закуски нет…

– Абрикосами можно, я во дворе у тебя нарвала.

– Они ж зелёные! – Покрутил пальцем у виска Игорь, – пронести может лихо!

– Первый раз, что ли? – Закатила девушка глаза.

Сомнения Сиротина относительно Анастасии развеялись с первым глотком «бормотухи», план обманщицы сработал – Игорь «поплыл» под напором её хитрости, харизмы. Конечно, афганец знал не понаслышке: когда ты наедине с Власовой – она тебе покажется лучшей девушкой на свете. Только старался об этом не думать, ему хотелось, чтобы она в самом деле, наконец-то, изменилась в лучшую сторону.

Разговаривали про жизнь, о том, что произошло с каждым за минувший год, строили планы наперёд.

– Надеюсь, – приблизилась губами к лицу Игоря Власова, – будущее у нас с тобой общее, верно?

– Хотелось бы.

– Поцелуй меня, а? Как тогда…

Слегка повеселев от «Трёх топоров», сменили тему, принялись вспоминать детство.

– Помнишь, Влад хотел сальто с камня сделать и ляпнулся, ногу разодрал, нос разбил, ты его тогда на себе домой тащил! Ох, Евдокия Павловна тогда вам обоим вставила!

– Было, да, – слегка погрустнел Игорь, услышав имя друга детства, – как он там поживает, лопух наш?

Анастасия резко изменилась в лице.

– Тихо ты! – Прошипела она и, зажав рот Сиротину, оглянулась по сторонам, – не вздумай больше подобного ляпнуть при ком-то.

– Ты ж сама его так называла! – Убрал ладонь возлюбленной десантник.

– Нет! Никогда я этого не говорила и тебе не советую! Велес – очень уважаемый человек в городе и за его пределами, за такие слова и тебе, и мне за компанию язык отрежут. – Приблизившись к уху парня, девушка добавила, – он изменился… очень изменился.

Игорь чего угодно мог ожидать от Насти, только ни отчётливого страха от одного имени, некогда их общего, близкого человека.

– Подробнее можешь рассказать? В чём изменился-то? В партию вступил?

– Сменим тему! Просто поверь – это другой человек. И запомни: когда пойдёшь к своим афганцам устраиваться, лучше не упоминай, что Владислав Александрович – твой друг детства.

– Ого! По имени-отчеству к нему? Заинтересовала…

– Сменим тему? Пожалуйста…

– С удовольствием!

– Холодно становиться, скоро рассвет, пошли к тебе?

– Ждал, когда ты предложишь, маленькая моя.

– Люблю тебя!

Игорь не ответил. Слышать от Власовой подобные слова приятно, хочется ей верить. Но слишком часто Анастасия его обманывала, решил – дать ей последний шанс! Отныне – точно последний.

Глава 6. Опала

В конце февраля 1991-го, Патрушева перевели в Ростов-на-Дону с повышением в должности; соответственно, его «агент» тоже вырос по роду прикрытия и неофициальных возможностей. Перед отъездом генерала, традиционно собрались на даче, там дядя Коля свёл Влада с хорошим, надёжным сотрудником – капитаном Овсеевым Борисом Семёновичем, поручился за последнего, убедив Велеса: можно доверять оперу, как ему самому.

Владислав до конца не разобрался, в самом деле генерал хотел «усилить» его проверенным человеком извне или специально оставил подчинённого присматривать за крестником, докладывать о текущих делах. Тем не менее появление «своего» милиционера, невхожего в «субботинскую» группу, агента радовало. Он давно желал обзавестись периферийной бригадой для особых поручений, чтоб ни Забродский, ни тем более другие парни из «сообщества» о ней не знали. Один мент, конечно, немного… с чего-то надо начинать.

До поры для Овсеева заданий не находилось, всё крутилось по плану Велеса. Суббота доверял Владу, раскрывал сокровенные тайны, более того – привёл заместителя к «святому», общаку группировки. Ранее никто из людей, за исключением бухгалтера и хранителя денег «мафии», Давида Моисеевича по прозвищу Математик, Валерой не допускался туда.

Дела Велесова шли настолько хорошо, что становилось страшно – чересчур легко даётся задуманное. «Гость», являющийся по ночам, так похожий на отца, утверждал, – «Всё гениальное просто и сложно одновременно – это истина, выгравированная веками на руде жизни! Впереди смутные времена, потомок».

В марте 91 – го года, когда Суббота из-за пошатанного здоровья стал пить несколько меньше, начали появляться проблемы, первые, нехорошие звоночки для Велеса. Забродский постепенно отдалялся от своего, некогда первого и любимого помощника. Словно Валере некто промывал мозги, «пел плохие песни» касаемо заместителя. Тучи сгущались…

Начинающий бандит знал: оправдываться или искать возможности снова приблизиться к Кирилловичу нет смысла – нужно наносить превентивный удар. Как? Его собственный авторитет недостаточно крепок и поддержка именем Субботы пока необходима, и потом, если нанести вред Валере или, не дай бог убить, выйдет равносильно тому, что подписать себе смертный приговор. Лучшее, что могло случиться – это, если Забродский допьётся до остановки сердца или белой горячки на худой конец. А он решил «завязывать» и, Влада к себе редко подпускал под разными, надуманными предлогами.

«Что делать?» – Велес не знал, явление, почему-то последнее время не баловало визитами, генерал в Ростове, советоваться толком не с кем. Овсеев? Нет, слишком мелкая рыба, оперативник хороший, но, чтобы его использовать нужен конкретный план и отведённая для капитана, детально продуманная роль.

Паша Севостьянов подвёз Владислава до подъезда, задержав руку того при прощании, начал разговор:

– Братан, слушай, чего сказать хотел…

– Говори! – Догадался Велес, о чём пойдёт речь.

– Субботе за тебя напели, он больше тебе не верит. У нас разное случалось… сейчас отношения хорошие, я за тебя обеими руками, поддержу любой кипеж! Но против Валеры пойти не смогу, не обессудь.

– Конечно. – Выдохнул Влад.

– Меня, да и братву, устраивает, что шеф пьёт, ты делами рулишь. В принципе, если дальше так пойдёт или Кириллыч допьётся… мы тебя поддержим. Но босс в завязке, форму набирает, правда, мозг пропил хорошенько – это тревожит. Просто уясни: если Суббота уступит тебе, уйдёт «на пенсию», мы поддержим. Если поднимется, возьмёт себя в руки – не обессудь. Единственное, что смогу для тебя сделать – предупредить, когда кипеж начнётся, чтобы успел свинтить из города.

– Спасибо, Паш… правда, благодарен тебе. Скажи, кто ему поёт за меня?

Севостьянов помедлил с ответом, затем шепнул:

– Математик.

– Ах… так и думал. Ладно, до завтра.

– Может, с тобой подняться? Проверить, чисто ли? С «динамовскими» проблемы сейчас.

– Я в курсе! Поезжай, всё хорошо.

– Эй! – Протянул Паша сквозь водительское стекло Владу сумки, – жратву для своей живности не забудь, накупил им здесь.

– Спасибо.

Едва Красильникова с шелестящими пакетами в руках заметили дворовые коты, сразу со всех углов, щелей, деревьев и немногочисленных машин бросились к нему. Тёрлись об ноги, мурчали, мяукали; подпрыгивали, стараясь попасть головой в ладонь кормильца. Парень рассыпал по тарелкам у подъезда еду. Понаблюдав с доброй улыбкой, как животные кушают, молодой человек отправился домой.

Влад поднимался по лестнице прохладного подъезда, звенел ключами, размышлял, – «Что делать с Субботой и Математиком? Всё очень и очень скверно!»

Прислонившись головой к входной двери, Велесов пытался открыть старый, заедавший порой замок; за спиной послышалось движение. Владислав резко развернулся, направив отцовский «Вальтер» в сторону шума. На ступеньках сидела девушка – не признал.

– Вы ко мне? – Не опуская пистолета, поинтересовался он.

– Ты меня забыл? – Широко улыбнулась незнакомка.

– Простите… не припомню.

Гражданка прибрала волосы назад.

– Дашка! Савичева! – Наконец понял тот.

– Пустишь переночевать? – Сделала она шаг навстречу, – какой опасный-прекрасный, ты посмотри! Убери оружие, то выстрелишь случайно.

Добрые друзья (порой и больше) крепко обнялись: давно бандит не был так искренне рад неожиданной встрече с человеком.

Пока гостья принимала ванную, Велесов приготовил не столько вкусный, сколько красивый и богатый ужин. Он не хотел произвести на Савичеву впечатление, мол, – «Посмотри, какие у меня имеются деликатесы и прочие дефициты!» – нет. Новоиспечённый рэкетир правда радовался визиту доброй подруги и считал это событие, пусть небольшим, а праздником, посему – его следовало отметить должным образом.

Даша, выйдя из душевой в майке хозяина квартиры на голое тело, оценила старания Влада, похвалила и, с аппетитом принялась за еду, попутно расспрашивая о переменах в жизни друга.

– Значит, к браткам подался? Ладно, можешь не отвечать – знаю. Пару месяцев назад Настю видела, она говорила: ты шестёркой подрядился к Субботе. Вижу, непохож ты на человека «подай-принеси». Солидный стал, изменился сильно: возмужал, подкачался. Глаза у тебя, словно бешенством заразился… не смотри на меня так, жутко.

Велес помассировал веки.

– Ты тоже ничего так выглядишь. Цветёшь и пахнешь. Не пойму, у тебя грудь, что ли, выросла?

– Ага! Подкачала, думала, фуфло советуют однокурсницы, оказалось, правда. Хочешь, покажу? – Бросив вилку, девушка начала задирать майку, Влад её остановил.

– Успеешь, ты ешь лучше.

Савичева, девушка среднего роста с русыми волосами длиннее плеча, нос длинноват, слегка склонная к полноте, но, при правильно подобранном наряде, немногие мужчины смогут быстро отвести от неё хмельного взгляда. Имеет дефект речи – картавость; в детстве с ней знатно работал логопед, девушка научилась свой недостаток превращать в «изюминку», плохо выговариваемая буква «Р», придавала Даше особый шарм. На самом деле, по настоянию фанатично преданного партии дедушки, Савичеву после рождения назвали Даздраперма22
  Сокращённое имя от – «Да здравствует Первое мая!»


[Закрыть], но девочку жутко бесило то имя, и она предпочитала отзываться на Дарью.

– Скажи честно, Даш, ты ко мне пришла оттого, что соскучилась безумно или проблемы есть? Почему дома не ночуешь?

Гостья, отложив столовый прибор, нахмурилась и, не поднимая взора от тарелки, объяснила:

– Разногласия с родителями. Из института попёрли с подругой, за что не спрашивай лучше. Я скрывала от своих, а они узнали… скандал. Психанула и ушла, ноги сами к тебе привели.

– Чем зарабатывала в Ростове, раз из института выгнали?

– Не переживай, путаной-давалой не стала! Сегодня вечер приятный, давай не портить?

– Договорились.

– У тебя машина есть своя? – Резко поинтересовалась Даша, Влад по интонации понял: спрашивает не из праздного любопытства, с определённой целью, какой? уточнять не стал. И впрямь вечер хороший выдался, зачем его сгущать плохими беседами?

– Нет, на кой она мне? Потребуется, могу у парней взять, а так, скажу – привезут-отвезут, куда требуется.

– Хорошо. Слушай, я поживу у тебя недельку? Ну-у… две? Потом в Ростов вернусь, надо переждать.

Не очень хотелось Велесову, чтобы Савичева жила у него, так-то он бы и рад, но ввиду последних событий – небезопасно.

– Не лучшая идея… посмотрим. Завтра решим, у меня небольшие неприятности.

– Хорошо, не хочешь меня видеть долго? Или нашёл подругу получше?

– Нет, один я. А ты замуж не планируешь?

– Если только за тебя! Одни козлы кругом, в Ростове был парень… да-а… не судьба. У тебя курить есть?

– С чего вдруг? Ты ж не курила, да и я не балуюсь. – Удивился Влад.

– В институте начала, так что?

– В зале лежит пару блоков среди прочего «конфиската», возьми, если хочешь.

Друзья, закончив трапезу, отправились в гостевую комнату, где так любил выпивать Суббота. Именно здесь Влад планировал положить спать Дашу, возможно лечь вместе с ней, в кабинет с «серым окном» вести девочку не хотелось.

– Ого! С прошлого моего визита здесь круто всё изменилось! Старьё повыбрасывал, ремонт сделал, сколько техники… а видик настоящий?!

– Да. – Пожал плечами хозяин квартиры.

– Показывает прям? – Словно школьница поразилась Савичева.

– Не задавай дурацких вопросов – показывает, кассеты есть. – Угадал он предстоящий вопрос.

– Давай посмотрим, что-нибудь?

– Выбирай. Как раз вчера парни кассет подогнали. Держи, – вытащил Велес из шкафа блок сигарет.

– Ого! «Мальборо», ты прям крут-крут стал, смотрю.

– Крутость не в этой ерунде меряется, не в вещах, шмотках и даже деньгах. Да кури здесь, форточку только приоткрой, – остановил Влад в дверях Дашу, которая собиралась идти в подъезд.

Гостья долго перебирала стопку видеокассет, и её выбор пал на «Салемских вампиров».

– Люблю ужасы. Смотрела его в видеосалоне, ну как, начинала смотреть, а он без перевода был, неинтересно… этот переведён?

– Да, должен быть. У знакомого моего знакомого друг в Москве работает в консульстве, «шабашит» переводами американских фильмов, мне нравится его работа.

– Ты смотрел уже?

– Нет… когда? Всё время дела.

– Классно! Тогда ставь, я не умею.

Даша приобняла Велеса, он почувствовал: её грудь волнующе «пружинит» от его тела, сразу вспомнил, что за всей бандитской суетой, проблемами с Субботой, совсем позабыл про женский пол, давно не расслаблялся в данном плане. Наверное, сегодня подходящий момент наверстать дефицит женской ласки. Сперва – кино!

Примерно на середине фильма, в момент, когда вампир летает возле окна со стороны улицы, Савичева неожиданно поднялась с дивана, закрыла форточку и плотнее стянула шторы.

– Ты чего?! – Удивился Влад, – не холодно вроде и весной пахнет, зачем захлопнула? Замёрзла? Могу плед дать.

– Не-а. Жутко! Блин, кажется, сейчас к нам такой же в окно залетит.

– Ой, Даша-а, это же фильм, чего ты… – преступник запнулся на полуслове, в его голову влетела шальная мысль, как решить вопрос с Забродским.

– Почему замер? – Пощёлкала пальцами девушка у лица Влада.

– Навеяло! Дашка, ты у меня гений! Просто гений!

– С рождения знаю, ждала вот, пока ты признаешь.

– Иди ко мне.

Поразительно – «Явление» пришло сегодня! Влад меньше всего его ждал этой ночью, «отец» не навещал достаточно давно, а сейчас, рядом Даша и, он (оно?) пришёл.

Гость оказался в очень плохом настроении: злой, угрюмый, неразговорчивый. «Пришёл» с бессменным атрибутом – старинным кувшином вина. От «предка» исходил дым, запах серы стоял гораздо резче обычного, борода и волосы опалены сильнее, Велесов подумал – «Отражение» сильно пьяное.

Тогда выпала самая бесполезная встреча из всех минувших: никаких дельных советов, поддержки; гость зло бросил:

– От твоей нерешительности и раздумий нам очень плохо! Ты, потомок, правильно мыслишь, того мало! Нужно действовать… боишься руки кровью окропить? Придётся, иначе не выходит в жизни. Из-за твоей трусости мы вынуждены страдать – скорее действуй!

Проснулся Влад не в кабинете, а там же, где заснул – рядом с Савичевой. Снова нечто новенькое! Однако керосиновая лампа и пустая бутылка из-под «Агдама» на столе в комнате с серым окном, неизменно стояли.

– О, ты пробудился? – Потянулась в постели Даша, заметив Влада в коридоре сквозь приоткрытую, межкомнатную дверь: тот хотел уйти на встречу с Овсеевым, не потревожив девушку.

– Да, схожу по делам. Ты приготовишь чего, пока меня не будет, ладно? В холодильнике бери что пожелаешь… слишком не усердствуй: стирать, убирать – не стоит. Один обед с тебя.

– Полежу немного и сделаю. Свет ночью выключали?

– С чего ты взяла?

– Ты с лампой в руках.

– Ах, это… нет. Воняло с утра в квартире сильно, не понимал, откуда запах, а то керосинка потекла, пойду, выброшу.

– Зачем выбрасывать? Электричество часто вырубают, может пригодиться…

– Говорю же: потекла! И у меня фонари имеются хорошие, светят ярче и не воняет от них. Спи, я скоро.

– Надолго уходишь?

– Не знаю, постараюсь быстрее. Ты хотела пожить немного? Конечно, живи, то я вчера уставший был, не ответил сразу, тебе только рад.