Текст книги "Охотники за артефактами"

Глава 11. Герой по Контракту

Наступил вечер пятницы. Благословенное время. Наконец, Баронету крупно повезло: Объект пошёл выкидывать мусор, не притворив, как следует, железную дверь. Баронет протиснулся в щёлку и спрятался под диван.

Войти-то он вошёл, но когда-нибудь потребуется и выйти. Думать на эту тему не хотелось.

Не хотелось думать и о другом. Но тут Баронет ничего с собой поделать не мог – всё равно думалось. Думалось о еде. Если он застрял под этим диваном надолго, в его питании образовывалась значительная дыра. И от этих мыслей уже хотелось есть, хотя недавно он плотно поужинал, выклянчив у сердобольной старушки докторской колбасы.

Зато Баронет обнаружил Меч. Он висел посередине стены и по-прежнему выглядел деревянным.

Дальше произошло странное. Объект вошёл в комнату. Щёлкнул пальцами, подёргал за край рубашки. И замер. Потом оглядел себя, как будто впервые увидел, потёр лоб, пробормотал: «Ну да…». И взял Меч.

Меч волшебно преобразился, засверкал. Объект встал в стойку и довольно ловко крутанул Мечом. Рассекаемый воздух уважительно загудел. Последовал удар, и карандашница в виде совы оказалась расколотой надвое. Карандашница точно была деревянной. В Мече Баронет теперь был не уверен.

Объект приставил Меч к креслу, включил настольную лампу и несколько минут вглядывался во что-то, лежащее на столе. Потом произнёс так тихо, что Баронет весь обратился в слух, чтобы разобрать слова:

– Решено. Завтра я еду к Мише.

Баронет чуть, было, не мяукнул. Вот это да! И что же теперь делать? По инструкции ему полагалось неотступно следовать за Объектом. Но тут такой случай, что доложить, пожалуй, было умнее.

К несчастью, Объекту вряд ли теперь потребуется открывать дверь до утра. И что же остаётся? Два варианта, и оба никуда не годятся.

Можно обнаружить себя. Нормальная реакция человека на незнакомого кота в квартире – выставить за дверь. Конечно, встречаются и такие, кому каждая кошка мила. Стало быть, гарантированной свободы этот вариант не сулил. К тому же Баронет был уверен, что Объект его хорошо запомнил ещё по первой встрече; и хотя в отсутствие сторожа-тени бдительность Объекта заметно притупилась, рисковать не стоило. Он мог выставить Баронета, задуматься и изменить планы. В таком случае Баронет оказался бы в глазах Хозяина злостным нарушителем инструкции и не менее злостным лжецом. И кара была бы суровой.

Второй вариант был тоже отвратителен.

Пол ночи Баронет пытался на что-то решиться. Наконец, он вылез из-под дивана. Объект мирно посапывал. Баронет был готов дать хвост на отсечение, что он спит, и всё же сердце в груди бешено колотилось. А вдруг… Вдруг этот дядька хитрее, чем он привык о нём думать. Нельзя же так беззаботно спать, когда неизвестно какой кот прыгает на подоконник у твоего изголовья!

В открытое окно тянуло холодком. Коты, конечно, падают с высоких этажей и часто остаются без единой царапины. Но ведь иногда и разбиваются насмерть. К тому же, одно дело – сорваться, другое – выпрыгнуть самому. Стоит ли в этом случае надеяться на удачу? Удача капризна, может и отвернуться…

На самом краю карниза Баронет тоскливо поглядел вниз. И что его заставляет это делать? Никакой особой награды не будет. Ну дадут вкусной еды. На день освободят от дежурств… Правда, если он этого не сделает, последствия могут выйти печальные. Хозяин рассвирепеет. Особенно, если внезапное появление Объекта расстроит какую-нибудь его игру. Но, может, и обойдётся. Так прыгать или не прыгать?

Надо понять, в каком случае риска больше.

Баронет переступил затёкшими лапами и вдруг с ужасом почувствовал, что заскользил по карнизу. Он судорожно царапнул когтями по металлу, сдирая краску, попытался перегруппироваться, но было поздно. Не за что зацепиться. Карниз вырвался из-под когтей. И он рухнул вниз с шестого этажа.

Почти час Баронет приходил в себя. Он ничего не отшиб, ничего не сломал. Просто требовалось полежать, чтобы унять дрожь, сотрясавшую каждую клеточку его тела.

По мере того, как дрожь проходила, накатывало торжество. Он всё-таки сделал это! За такие поступки следует себя уважать, даже если начальство и не оценит подобающим образом. Хотя надо сделать, чтоб оценило.

Остаток ночи и всё утро ушли на дорогу. Каким-то кошачьим чутьём, седьмым или восьмым чувством, Баронет знал, куда надо бежать. Но кошки не приспособлены к дальним маршрутам. С периодическими остановками на отдых средняя скорость была невысокой.

К концу пути Баронет затосковал. Объекту ничто не мешало воспользоваться современными средствами транспорта и оказаться у цели раньше. Даже странно, если Объект промедлит и пропустит Баронета вперёд. Но как бы то ни было, бежать всё равно надо: если нельзя опередить, необходимо быть следом. Иначе – нарушение инструкции, а это – всё.

Просунувшись сквозь прутья знакомой решётки, Баронет, подняв хвост, припустил во весь дух, чтобы показать начальству своё всегдашнее рвение, но вдруг насторожился. Что-то не так. Ощущение непорядка витало в воздухе. Дверь в коттедж была широко открыта, охраны в дежурке не было. Впрочем, охранник мог уехать с Юджином; судя по солнцу, вот-вот должно наступить время кормёжки, то есть его, Баронетовского, доклада. То-то Юджин в панике – приехал на место, а ни Объекта, ни наблюдателя. Ох, и трясётся же он сейчас за свою шкуру!

Но непорядок оказался гораздо серьёзней: зияла проёмом и тайная дверь в подвал. У Баронета шерсть стала дыбом. Он распластался под креслом охранника и стал ждать. Внизу копошились какие-то звуки. Да, несомненно, кто-то поднимался по лестнице…

Глава 12. Артефакты против звездолётов

Ценить настоящее, уметь пользоваться тем, что тебя окружает – великое искусство, доступное лишь подлинным мастерам жизни. Обычно человек осознаёт ценность только в момент утраты. Мир отступает, как море в отлив, обнажая дно – жёсткую правду простых вещей. Казалось бы, ну что такое окно? Застеклённый кусок стены, часто спрятанный за жалюзи или шторы, элемент интерьера, настолько привычный, что уже не чувствуешь и не понимаешь той острой нужды, заставившей нашего предка впервые продырявить стены своего жилища. А ведь слово «окно» произошло от слова «око». Через окно к нам в дом попадает не только свет, через окно нас достигает мир. С помощью окна мы ощущаем себя частью большой Вселенной. Мы чувствуем – мир нуждается в нас. А в помещении без окна кажется, что мир о тебе забывает. Особенно, если ты не можешь покинуть запершие тебя негостеприимные стены.

Комнатка, в которой заперли Мишу, размещалась в подвале. Собственно говоря, её и комнатой считать было нельзя – несколько квадратных метров, на которых теснились кровать, стул и стол. На одной стене висел кондиционер, на другой – полка с красками, пластилином и прочим поделочным материалом. На столе лежала стопка белой бумаги и стояла карандашница с целым набором заточенных карандашей.

Мише довольно быстро растолковали, что к чему: не прошло и часа с того момента, как его втолкнули сюда, как дверь открылась, и вошёл дядя Женя.

– Ну что, племянничек? Тебе никогда не говорили, что подслушивать нехорошо?

Голос дяди был деланно добрым. А глаза глядели зло, но при этом как-то и особенно жалостно.

Миша отвернулся к пустой стене.

– Молчишь… Значит, понимаешь, что виноват.

Поскольку Миша сидел на стуле и вставать явно не собирался, дяде пришлось расположиться на кровати. Он поёрзал, пытаясь найти удобную позу. Не получилось. Тогда он встал и принялся ходить взад-вперёд. Промежуток между кроватью и стулом был небольшим, и чтобы не метаться, как тигр в клетке, дяде пришлось двигаться как можно медленнее. А чтобы движения при этом выглядели естественными, он заложил руки за спину и стал похож на профессора, знающего себе цену. С важным видом он пожевал губу.

– В общем так: ты можешь застрять здесь надолго. Смерти тебе мы не желаем, но со своей любовью к природе, ты в этой комнатке, пожалуй, быстро зачахнешь, какая бы медицина ни боролась за твою жизнь. Честно говоря, мне жаль. Глупо получилось. Жил ты, племяш, в комфорте, окружённый заботой и пониманием, и вдруг всё перевернулось. Впрочем, у тебя ещё есть шанс. Я уполномочен предложить тебе Соглашение. Заметь – не Контракт, а Соглашение – джентльменский обмен гарантиями. Хочешь узнать условия? – Дядя Женя остановился и выждал паузу.

Миша опустил голову, пряча глаза. Условия узнать хотелось, – вдруг они окажутся приемлемыми – вопреки всему! Но отвечать, – значит, идти у них на поводу. А тут стоит только начать…

Впрочем, дядя Женя воспользовался даже этим движением – разве при должном воображении его нельзя посчитать за кивок? – и продолжил, проигнорировав все признаки недовольства:

– Нам много не нужно. Список может быть самым коротким – традиционная сказочная тематика. Не более десяти артефактов. А взамен – свобода.

Миша ничего не понял. Он не сдержался и удивлённо поглядел на дядю.

– Вижу: требуются объяснения. – Дядя в задумчивости потёр пальцем лоб. – Понимаешь ли, мир заметно износился. Когда современные дети слышат о ковре-самолёте, это звучит для них не менее фантастично, чем звездолёт класса «Б». Скорее звездолёт даже более реален, поскольку они с ним чаще сталкиваются и в играх и в кино. Сказка кажется скучной, а фантазия сказочников – бедной. И в этом – своя правда. Мир звездолётов, инопланетных монстров и разбуженных катастроф богат и разнообразен, поскольку основан на голом вымысле и авторском произволе. Сказка консервативна. Она – преломлённое описание того, что действительно было. Кривое зеркало отражает с искажениями, но то, что отражается, должно реально существовать. Число известных сказочных сюжетов невелико. За каждым из них стоит что-то, случившееся в действительности. За давностью лет ясную картину нарисовать, конечно, нельзя, но опытный глаз довольно точно разберёт контуры происшедшего. Подобным образом не придумана и сказочная атрибутика – сапоги-скороходы, шапки-невидимки и прочая. Они существовали на самом деле, можешь мне поверить. Но время беспощадно. Даже волшебная вещь не может быть вечной. Металл ржавеет, материя гниёт. И вот однажды наступил день, когда не осталось ничего; по крайней мере, на сегодня мне не известно наверняка ни об одном подобном предмете. Закавыка тут та, что пользоваться волшебной вещью может всякий, а сделать её – лишь тот, в ком есть талант Мастера.

Дядя очень бережно произнёс это слово, словно в нём были прописными все буквы; первая уж точно была прописной.

– Такие люди рождаются крайне редко. А хоть бы кто и родился в последние полтора века, вряд ли бы он понял, к чему у него талант. Человеку сегодня незачем мечтать о несбыточном, – слишком много из того, о чём мечталось ранее, с помощью техники стало реальностью наших дней. Да и некогда мечтать – жизнь пролетает в таком темпе, что и заглянуть в себя не успеваешь. Пользуешься тем, что под руку подвернулось. Да…

Дядя вздохнул. Помолчал, пожевав губами. Взгляд его вдруг расплылся, потеряв остроту и жёсткость. Мише страшно захотелось узнать, о чём таком он сейчас подумал. Но наваждение прошло. Дядя внутренне подобрался, глаза-буравчики снова впились в Мишину переносицу.

– Так вот. Ты у нас – Мастер. Своего рода уникум. Как тебе удалось не только не растерять свои способности, но и научиться ими пользоваться, – не понятно, но факт. Безрассудно было бы оставлять тебя на произвол судьбы. Немножко подправить, подсказать, поддержать в трудную минуту – наша прямая обязанность. В конце концов, чего бы мы хотели – вернуть миру сказку, не больше, но и не меньше того.

– Из-под палки какая может быть сказка… – Это была просто мысль, почему-то прозвучавшая вслух. Тихо-тихо. Но дядя услышал и подхватил:

– Точно! Никакого принуждения. Разве совершенства можно добиться силой? Только добровольное сотрудничество! К чему я тебя и призываю.

Тут в коридоре послышался какой-то шум. Дядя приоткрыл дверь, высунул туда голову. Потом буркнул – «извини, вынужден тебя оставить» – и выскочил в коридор.

Пока дверь закрывалась, Миша успел увидеть, как двое молодцов в чёрном вели, почти тащили Леонида Бенедиктовича, заломив ему руки за спину. У Леонида Бенедиктовича была разбита губа и, кажется, бровь. Но тут дверь захлопнулась, и Миша остался один на один со своим отчаянием.

Спустя некоторое время померк свет, а потом и вовсе погас. Предполагалось, что надо ложиться спать. Но вместо сна Миша пребывал в каком-то забытьи. Он всё сидел, смотрел в одну точку, а внутри было тихо и пусто. Ни одной мысли, только не проговариваемый страх, что первая же мысль окажется такой, какую нельзя пережить. Слышно было, как стучит сердце: тук-тук. Потом пауза. Тук-тук-тук. Снова пауза. Потом Миша понял, что это не сердце. Стучали из-за стены.

Он попробовал ответить – неудачно: стукнешь слабо – и сам ничего не услышишь, а если сильнее – больно костяшкам.

За стеной замолчали. И снова: тук-тук.

Миша прислушался: звуки шли откуда-то слева и сверху. Он подставил стул, залез на него и приложил ухо к стене. Тук-тук, – словно ударило прямо в барабанную перепонку. Миша отпрянул, потом стукнул сам. Звук получился гулким, – за облицовочной панелью явно пряталась пустота. Он снова прижался к стене.

– Миша, ты меня слышишь? – Голос звучал гораздо слабее стука, но всё-таки все слова были вполне различимы.

– Леонид Бенедиктович?

– Говори правее. Тут у них когда-то была вентиляция. Теперь снаружи она заделана, но дырка в стене осталась.

Миша слез, подвинул стул. Действительно, звукопроводимость улучшилась.

– Леонид Бенедиктович, как Вы здесь оказались?

– Пришёл тебя выручать, голубчик.

Глава 13. Помощь идёт и не доходит

В общем, для Леонида Бенедиктовича это был не самый удачный день. С вечера он твёрдо решил, что отправится на поиски Миши, прихватив на всякий случай с собой Меч Мужества.

Он считал, что ему удалось довольно сносно натренировать Меч. Тот уже не превращался в деревяшку перед каждым ударом, а уверенно сверкал сталью. Тяжёлое металлическое полотно легко отсекало ветви деревьев, дробило камни, протыкало дверцу старого грузовичка, брошенного за домом и уже почти растащенного на запчасти.

Один раз Леонид Бенедиктович возил Меч в фехтовальный зал. Меч, было, решил мимикрировать, потускнел и уже начал терять металлический блеск, но Леонид Бенедиктович его хорошенько встряхнул, и всё прошло, как надо. Пришлось оплатить поломанный инвентарь (о чём, впрочем, была предварительная договорённость), но шпаг и рапир Меч больше не боялся, видимо понял, что они для него не слишком отличаются от ветвей.

Вечером уверенность переполняла Леонида Бенедиктовича. Можно сказать, даже хлестала через край. Но недаром говорится, что утро вечера мудренее.

Всё началось с того, что проснулся Леонид Бенедиктович неприлично рано. Да и как-то плохо проснулся. Словно чёрная тень метнулась из конца в конец его сна, зловещая чёрная тень. И сон убежал. Леонид Бенедиктович ворочался на кровати, взбивал подушку, поправлял одеяло, но заснуть больше не мог. Вставать же в незапланированное время было как-то неуважительно по отношению к самому себе. И всё же он почти час не дотянул до звонка будильника.

Дальше надо было как-то упаковать Меч. Леонид Бенедиктович завернул Меч в тряпку, а свёрток засунул в узкую и длинную коробку, дожидавшуюся своего часа на шкафу неизвестно с каких времён. Всё это было продумано ещё вечером. Но вдруг оказалось, что сама коробка – довольно неудобная штука. Из полиэтиленового пакета торчит, да и тяжела – вот-вот дно прорвётся; под мышкой нести неудобно; подходящей для неё сумки нет. Пришлось из скотча накрутить ручки и нести горизонтально, задевая сначала прохожих, а потом пассажиров метро. И те и другие, естественно, высказывали своё недовольство.

На автобусной остановке Леонид Бенедиктович понял, что допустил большую ошибку, не удосужившись выяснить заранее расписание автобусов. Два часа ушло на ожидание, – не сказать, что совсем впустую: от нечего делать, он пытался снова заставить тени слушаться. Но волшебная сила ещё не восстановилась. Единственное, что удалось – подтолкнуть взглядом тень одного из листьев растущего рядом клёна. Тень отделилась, медленно поплыла; и вслед за нею лист слетел с ветки и, плавно покачиваясь, полетел, подхваченный лёгким потоком ветра. Лист был почти зелёный, чуть тронутый желтизной. Леонид Бенедиктович так устал, словно ему пришлось толкать грузовик, к тому же не взглядом, а руками.

Он понадеялся, что отдохнёт за время поездки. Но когда автобус всё же пришёл, людей оказалось достаточно, чтобы набить его под завязку. Коробка с Мечом отчаянно мешалась, стоять было неудобно, и у «Лесного озера» Леонид Бенедиктович сошёл ещё более злой и уставший. А ведь ещё надо было как-то попасть на огороженную территорию.

Он сел на лавочку на пустой остановке и стал ждать подходящего случая.

И случай скоро представился. У проходной посёлка остановился автокран. Из кабины выпрыгнул парень в линялом комбинезоне со скатанной в трубку тетрадкой в руке. Почувствовав нестандартность ситуации, Леонид Бенедиктович покинул остановку и переместился за ближайший к проходной куст.

Парень ненадолго зашёл в будку охранника, и вот уже они оба вышли обратно, оживлённо жестикулируя. Слов не было слышно. Водитель автокрана развернул тетрадку, оказавшуюся атласом автодорог, и потыкал в него пальцем. Охранник покачал головой и в свою очередь потыкал пальцем. Водитель пожал плечами и растерянным взглядом окинул открывавшуюся с площадки у ворот широкую панораму полей, иссечённых коричневыми прожилками грунтовых дорог. Охранник взял его за локоток, и они обошли кран, освободив Леониду Бенедиктовичу путь к проходной.

Леонид Бенедиктович бросил последний взгляд на эту пару. Охранник, классическим жестом приставив ладонь ко лбу козырьком, другой рукой не менее красиво прочерчивал в воздухе автокранщику его грядущий маршрут. И Леонид Бенедиктович рванул в посёлок.

Пробегая через проходную, он был озадачен: из-за стеклянной двери, ведущей в тёмную комнату, на него уставились три пары собачьих глаз. Секундой позже собаки атаковали – они вскинули лапы на стекло и залаяли яростно и басовито. Страшно подумать, что бы было, откройся сейчас эта дверка.

Сбегая с крыльца проходной уже по ту сторону ворот, Леонид Бенедиктович чуть не споткнулся о маленькую серую кошечку, вжавшуюся в последнюю ступеньку. Неожиданно разразившийся столь близкий лай парализовал её волю. Понимая, что поступает не самым лучшим образом, Леонид Бенедиктович подхватил кошечку – она даже не царапалась – и вбросил её в проходную, чем вызвал второй приступ лая.

Леонид Бенедиктович надеялся, что кошечка прошмыгнёт проходную насквозь – прямо под ноги охраннику, и у того будет ответ, почему так взъярились собаки. В этом случае погони можно было не опасаться. И всё же Леонид Бенедиктович бежал до первого поворота; завернув же, пошёл степенной походкой человека, имеющего полное право прогуливаться по пустынным улочкам коттеджного городка.

Скользя взглядом по номерам домиков, он пытался разобраться отнюдь не в системе нумерации. Почему собаки стали для него неожиданностью? Леонид Бенедиктович привык к тому, что интуиция заранее предупреждала его о возможной опасности. При этом ни одна самая злобная живность обычно не рисковала слишком уж приближаться к нему. Всех отпугивала его тревога. А тут тревоги рядом не оказалось. Это было странно. Но ещё более странным было то, что он вообще забыл о своём верном теневом спутнике, и вспомнил только сейчас, когда случился явный провал.

Леонид Бенедиктович впервые почувствовал себя уязвимым. Впрочем, отступать было поздно. К тому же у него был Меч. Кстати, уже пора привести его в боевую готовность.

На углу перекрёстка как раз стоял контейнер для мусора. Леонид Бенедиктович вскрыл коробку, выбросил упаковку в контейнер и взял Меч за рукоять. Меч сразу мимикрировал; что ж, деревяшка в руке ни у кого не вызовет никаких лишних вопросов.

Оказавшись перед домом номер шестнадцать, Леонид Бенедиктович нажал на кнопку переговорного устройства, установленного на калитке.

– Слушаю Вас… – вежливо хрюкнул динамик.

– Я к Мише.

– У нас таких нет, – ответил динамик после секундного замешательства.

– Должен быть. Мальчик Миша, – настаивал Леонид Бенедиктович. – Впустите, я поговорю с хозяином.

– До свидания. Если будете хулиганить, вызовем охрану. – Динамик ещё раз хрюкнул и отключился.

Леонид Бенедиктович встряхнул Меч и легонько стукнул им по калитке. Меч засверкал; в воздухе повис довольно приятный звук, словно кто-то случайно ударил по струнам; обломки железных прутьев посыпались на дорожку. Ещё один удар, и путь был открыт.

Со входом в дом тоже никаких проблем не возникло. Леонид Бенедиктович вскрыл дверь как консервную банку. Достаточно было провести Мечом по двум сторонам двери, и она легко отворилась, случайно задетая кистью руки.

Леонид Бенедиктович вошёл в тёмный и пустой коридор. Шаг. Ещё шаг. Вдруг сзади послышался шорох. Дверь захлопнулась. Рука в мотоциклетной перчатке цепко схватила Леонида Бенедиктовича за горло, и что-то металлическое и холодное больно уткнулось в затылок.

– Бросай Меч, или я размозжу тебе голову, – звонкий шёпот раздался прямо над ухом. – Мы тебя ждали. – Сколько злой удовлетворённости было в этой короткой фразе.

Меч среагировал первым, и бросать пришлось уже бесполезную деревяшку. Откуда-то сбоку выскочили два молодца в чёрной униформе и скрутили Леониду Бенедиктовичу руки.

– Ведите его, – распорядилась Ядвига, напоследок ткнув пистолетом промеж лопаток. На силу тычка она явно не поскупилась.