Текст книги "Охотники за артефактами"

Глава 14. Сила и слабость специальной службы

Иринка с утра дежурила у своих ворот. Наконец, она увидела то, что хотела: сначала проехала «девятка» с затемнёнными стёклами, следом – знакомый джип Лобова-старшего. Обе машины остановились у соседнего дома.

Из «девятки» вышли трое. Один из них помахал в воздухе «корочкой, и калитка отрылась.

Высокий грузный мужчина, не растерявший ещё до конца былой офицерской выправки, вылез из джипа – Лобов-папа собственной персоной. А следом за ним выпрыгнул и Ваня.

На фоне отца Ваня выглядел обыкновенным мальчишкой. Он шёл последним, и было заметно, как он пытается подражать отцовской походке. Однако совместить развалочку «крутого» парня с чёткостью строевого шага в должной пропорции у Вани не получалось. Со стороны это выглядело как передразнивание, и Иринка тихо похихикала себе под нос. А потом вторглась на соседний участок через знакомый лаз и осторожно заглянула в коттедж.

Охранник в чёрной униформе стоял, расставив ноги на ширину плеч, а один из оперативников хлопал его по карманам. На столе лежало извлечённое из карманов добро: мобильный телефон, фонарик, две связки ключей – одна маленькая, с ключами попроще, другая – внушительная, с ключами от замков самых разных систем (первая – своя, вторая – служебная, предположила Иринка), бумажник. Из очередного кармана были выужены серебряный портсигар и зажигалка Zippo, и тоже легли на стол. Над головой кто-то топал по комнатам. Обыск шёл полным ходом.

Послышался тонкий, почти комариный писк. У оперативника в руке оказалась то ли рация, то ли мобильник.

– Да… Слушаю…

Оперативник стоял спиной ко входу в дежурку и, кажется, весь ушёл в разговор. Иринка решила рискнуть – кошачьим броском метнулась к столу, схватила большую связку ключей и назад, в коридор. Всё удалось проделать почти бесшумно.

– А с этим что? – Пронесло: оперативник продолжал напряжённо слушать неизвестного собеседника. Значит, не заметил.

– Хорошо. – Рация исчезла так же неожиданно, как и появилась.

– Можешь опустить руки. Собирай свои манатки, и идём.

Человек в чёрном облегчённо вздохнул и расслабился. Потом поглядел на стол и снова замер.

– Есть проблема? – участливо поинтересовался оперативник.

Человек в чёрном помотал головой. Не зная, куда дует ветер, он, видимо, решил, что правильнее будет смолчать.

– Вот и ладненько.

Оперативник закрыл дверь дежурки.

Иринка знала, что это означает – открылся спуск в подвал. Их путь лежал вниз. Выждав минуту, Иринка отправилась следом.

Дойдя до бокового тупикового коридора с тремя дверями, она в задумчивости остановилась. Пальцы в кармане сами собой легли на выкраденную связку ключей. Если бы она решила где-нибудь спрятать Мишу, то он непременно оказался бы за одной из этих дверей.

Иринка подошла к первой из них и постучала. Тишина.

Она негромко позвала: «Ми-ша!». За дверью завозились.

– Кто это? – послышался сдавленный Мишин шёпот.

Не отвечая, Иринка зазвенела связкой, стараясь подобрать соответствующий замочной скважине ключ. Пришлось перебрать несколько ключей, и всё же дверь открылась. Миша стоял в дверном проёме и удивлённо хлопал глазами.

– Ты?

Иринка схватила его за руку и потащила в основной коридор.

– Подожди, подожди. – Миша постепенно приходил в себя. – Надо ещё и Леонида Бенедиктовича выпустить.

– Какого Леонида Бенедиктовича?

– Он пришёл меня выручать и тоже попался. Заперт здесь же в подвале; следующая дверь.

Где-то в глубине коридора бухнуло. Захрустели шаги по железу. Кто-то спускался по лестнице под соседним коттеджем.

Иринка встрепенулась.

– У нас нет времени кого-то ещё выпускать. Иначе тебя снова поймают. А заодно и меня. Бежим! Бежим же! – Она дёрнула его за руку. Сначала слегка, потом резко и больно. И они побежали.

«Ну, если нам опять попадётся этот котище», – подумала Иринка, вылезая в дежурку, – «разорву на кусочки!». Кота не было. Они беспрепятственно выбежали во двор, выскочили за калитку.

И тут Иринка растерялась. Собственно говоря, план её был выполнен – Миша освобождён. Что делать дальше, она не продумывала. Да и само освобождение ей виделось совсем по-другому. Негодяев, схвативших Мишу, должны были заковать в наручники и вывести по одному, с позором; Мишу же – торжественно поздравить с обретением свободы и поблагодарить за мужество, проявленное во вражьем застенке.

Вместо этого, не дождавшись столь эффектной развязки, они убежали, как будто и не рассчитывали на победу. Иринка чувствовала, что получилось всё правильно, но почему правильно именно так – не понимала.

Они стояли у джипа Лобова-старшего. В той картинке, что загодя нарисовало Иринкино воображение, на этом джипе Миша должен был триумфатором покинуть посёлок. Впрочем, джип всё равно пригодился: когда послышались голоса и коттеджная дверь стала приоткрываться, Иринка и Миша, не сговариваясь, юркнули за его лакированную бочину.

Голоса приближались. Миша тронул Иринку за локоть и показал на канаву для стока воды у забора напротив. Они перебежали узкую улочку, спрыгнули в канаву и спрятались под пешеходный мостик.

– Твоя подружка меня знатно подставила, – явственно прозвучало сверху. – Я с ней обязательно встречусь, чтобы сказать пару слов.

– Но папа!… – Иринка вдруг поняла, что впервые слышит, как Ваня Лобов плачет. Лучше бы она этого и не слышала!

– Молчи, дурень! Девочка слишком заигралась. Думаешь, я ей это спущу? Если бы я не был в отставке, меня бы завтра же вычистили из органов. Ребята, которых я привёл, мне больше руки не подадут. Провалить конспиративную квартиру службы собственной безопасности, да ещё таким идиотским образом. Тьфу! А всё ты! – Раздался сухой короткий удар. Подзатыльник?

– Папа!..

– Всё! Лезь в машину.

Хлопнули двери. Потом ещё и ещё. Заработали сразу два мотора – оперативники уселись в свою «девятку» молча. Мягко, почти у самой головы прошелестели шины – машины разворачивались. Потом всё стихло.

– Идём ко мне, – сказала Иринка. – Передохнёшь. А там решим, что делать дальше.

Миша осторожно высунул голову из канавы и сразу же снова пригнулся.

– Плохая идея.

– Почему?

– Смотри сама.

Он уступил ей своё место. Иринка чуть-чуть распрямилась, чтобы глаза оказались на одном уровне с дорогой, и посмотрела в сторону своего дома. Джип Лобовых стоял у её калитки. Недалеко же он уехал. Ваня, видимо, решил задобрить отца и признался, что виновница скандала живёт по соседству.

Иринка поморщилась. Несложно представить, что её ждёт дома.

Последний раз истерика у папы была неделю назад. Тогда она вернулась домой, разгорячённая открытием тайного хода под Мишиным коттеджем, и гадала, что теперь будет с Мишей. Не прошло и десяти минут, как кто-то позвонил, и папа впустил Мишиного дядю – красного от злобы и фыркающего, как бегемот, толстяка-коротышку. Каких обвинений только не прозвучало: и вторжение в чужую частную собственность, и прививка племяннику навыков непослушания, и нарушение общепринятых этических норм, и так далее и тому подобное – в таких же сухих дипломатических выражениях, но с яростью бешеного волка в глазах.

– Вы, конечно, понимаете, что в данных условиях гарантии по кредиту должны быть отозваны, – заключил Мишин дядя и вышел вон, не оставив возможности хотя бы просто ответить, если не оправдаться.

Потом было ещё хуже. Папа бушевал. Мама пыталась как-то противостоять этому натиску, но тщетно. Всё, что лежало на столе, летело на пол. У Иринки были конфискованы мобильник и ключи от дома. Аквариум с её любимыми рыбками был выплеснут на газон; билеты в консерваторию, за которыми папа сам ездил в Москву, – разорваны на мелкие кусочки.

И вот опять на неё жалуются практически по тому же поводу. Нет, в ближайшее время домой ей лучше не появляться.

– Надо тебя вывести из посёлка. – В конце концов, свои проблемы она может решить потом, сейчас главное – помочь Мише.

Но Миша не согласился:

– Во-первых, мне некуда идти. Денег – ни копейки. Московская квартира, скорее всего, продана; даже если нет, в неё не попасть. А во-вторых, они, наверное, уже предупредили охрану, и просто так меня за ворота не выпустят.

– И что же делать? – Иринка обычно всегда знала, что следует делать. Задать такой вопрос для неё было то же самое, что заговорить по-китайски.

– Может быть, к Жорику? – предложил Миша.

Глава 15. Зайцы едут в лес

Они на четвереньках прокрались канавой до угла, потом выскочили на асфальт и побежали. На бегу Иринка скосила глаза – да, по внешнему виду Миши можно делать летопись их приключений: рубашка в пыли, джинсы заляпаны грязью. Наверное, и она выглядит не лучшим образом.

Не хватает ещё промокнуть как следует. А шанс есть: погода переменилась. Небо затянуло серыми тучами. На асфальте стали возникать тёмные кружки, – первый осенний дождь набирал силу. Крупная холодная капля угодила Иринке по переносице – очень противно.

Иринка прибавила ходу. Вот он – нужный коттедж.

Миша позвонил, и Жорик вышел к воротам.

– Какие гости, и – без предупреждения. Извини, Палисадник, руки не пожму, а то ещё запачкаешься, не дай Бог. – Жорик по ходу разговора действительно пытался оттереть с рук полотенцем какие-то тёмные пятна. – Вы просто так зашли, проведать, или у вас дело есть?

– Дело. – Миша выдержал язвительно-вопрошающий взгляд Жорика. – Может быть, предложишь войти?

– Пошли, только не в дом, а в гараж. Меня время поджимает. Я буду работать, а вы рассказывайте.

В гараже стоял потрёпанный Ниссан-универсал со снятым колесом.

– Вот. Мамина лошадка. – Жорик похлопал Ниссан по капоту. – А я – вместо домашнего автослесаря.

– Садитесь вон там, – кивнул он на табуретки в углу, – и рассказывайте.

Пока Жорик крепил колесо, лазил под капот и заливал масло, Иринка вкратце рассказала, как они с Мишей оказались в подвале, что там услышали и как ей удалось убежать, а Миша попался.

– Ничего себе. Значит, ты сидел под арестом? А в школе нам говорили – болеет. – Жорик почесал пальцем под носом и оставил там грязное пятно.

– Я долго думала, как помочь Мише. И я позвонила Лобову. – Иринка опустила, что для этого ей пришлось напроситься в гости к подруге, организовать готовку умопомрачительного торта и выйти, якобы на минуточку. Из своего дома она звонить боялась – папа мог записывать разговоры.

– Ваня долго упирался, не верил. Но я его убедила. Он подключил отца, и сегодня оперативная группа нагрянула в Мишин коттедж.

– И? Что-то пошло не так?

За стеной зазвонил телефон. Жорик приоткрыл дверь в конце гаража и крикнул в глубину дома:

– Мама, ты подойдёшь?

Откуда-то долетел женский голос:

– Ответь сам, я сейчас не могу.

– Прошу пардона, – Жорик исчез. И появился через минуту. Он хитро покосился на Иринку и сказал, как будто себе самому:

– Лобов звонил.

Иринку аж подбросило с табуретки.

– Про тебя спрашивал. – Жорик явно наслаждался полученным эффектом.

– И что ты сказал?

– Что-то… – Жорик с серьёзным видом потыкал в заднее колесо носком кроссовки. – Что в последний раз я видел тебя вчера в школе. Я же не идиот, – добавил он и улыбнулся.

Снова зазвонил телефон.

– Не дадут людям как следует поговорить, – проворчал Жорик и опять убежал. Вернулся он с вытянутым лицом:

– И чего только не бывает. Миша, звонил твой дядя, спрашивал, не заходил ли ты ко мне в последние полчаса. Пришлось опять врать. Я когда-нибудь услышу конец вашей истории?

– А конца пока нет, – это прозвучало неожиданно для Иринки довольно грустно, и она запнулась.

– В какой-то мере он зависит от тебя, – подхватил эстафету Миша. – Я не знаю, что наговорили оперативникам Барон и мой дядя, но только они оказались органам не по зубам. Папа Лобов в гневе и ищет Иринку, чтобы поквитаться. А мне нужно как-нибудь незаметно выбраться из посёлка; охота уже началась. И ещё проблема – единственный человек, которого я мог бы просить о помощи, заперт в подвале дядиного коттеджа. Мне даже и податься некуда, – заключил он и устало вздохнул.

Жорик залил канистру бензина и закрутил крышку бензобака.

– Ну вот и всё. Мама может ехать. Насколько я понимаю, нужны еда, деньги и тёплая одежда. Готовность через десять минут.

В десять минут они не уложились.

Жорик таскал вещи – термос, котелок, спички, одеяло, а Миша всё это паковал в рюкзак. Иринка резала бутерброды.

– А вот с деньгами не густо, – Жорик почесал пальцем под носом. – Могу выделить рублей пятьсот. После того, как папы не стало, мы не слишком шикарно живём. Мама тихонько распродаёт, что было, но долги растут.

– Я отдам.

– Сможешь – отдашь. Не сможешь – не смертельно. А сейчас самое интересное. Вам предстоит залечь в багажник и не пищать, если вдруг хорошенько тряхнёт. Я, конечно, положил поролон, но, думаю, всё равно будет жёстко.

Они постарались устроиться поудобней. Миша положил под голову рюкзак, а Иринка – свёрток с одеялом. Жорик натянул над ними тент и захлопнул багажную дверцу.

Минут пять спустя по полу гаража процокали каблучки.

– Подкинешь меня до леса? – попросил Жорик.

– Так ведь вроде дождь начался… Не боишься промокнуть? – У мамы Жорика был звонкий, молодой голос. Иринке ужас как захотелось подглядеть – соответствует она внешне своему голосу или нет, даже мурашки по спине побежали. Но шевелиться было нельзя.

– Не боюсь.

Машина выкатилась из гаража.

– Садись, путешественник.

Плавно покачиваясь, они попетляли по улочкам посёлка и снова остановились. «Теперь мы у ворот проходной», – подумала Иринка. Она знала, что всё будет хорошо, но всё равно волновалась. Было слышно, как заработал механизм ворот. Машина слегка дёрнулась и поехала дальше. Вот и всё! Теперь Миша действительно на свободе. Только как они выберутся из машины? Придётся себя обнаружить. Мама Жорика, конечно, не дядя Миши, но всё же это не очень правильно. Секрет, который знают слишком многие, быстро доходит до ушей, от которых ты хочешь его скрыть.

Оказалось, что Иринка недооценила ни Жорика, ни его маму. Когда они затормозили на опушке леса, Жорик сказал:

– Мамочка, у меня большая просьба. Ты закрой глаза, а я кое-что выгружу из багажника. У меня там секретный груз.

Было слышно, как Жоркина мама прыснула.

– Ну-ну, конспиратор. Считаю до десяти. А то мне ужас как любопытно.

Жорик выпрыгнул из машины и открыл багажную дверь. Он протянул руку, помогая выбраться, сначала Иринке, потом Мише. Подтолкнув их в спину, Жорик махнул рукой в сторону густых кустов на опушке, и они побежали. Счёт до десяти, видимо, не был шуткой.

Они забежали ещё глубже, чтобы наверняка. Когда Иринка отдышалась, она услышала шум отъезжающей машины, а через минуту появился Жорик с рюкзаком на спине и одеялом в руках.

– Можете дышать полной грудью, – объявил он. – Погони не предвидится. Теперь надо обрести крышу над головой. Пошли, здесь недалеко.

Дождь уже перестал, но с деревьев капало. Капли попадали Иринке на лицо, а иногда и за шиворот, и она морщилась, как от зубной боли.

Жорик вывел их на полянку, с краю которой стоял старый строительный вагончик на спущенных колёсах.

– Не знаю, когда и для чего эта колымага сюда попала, но с тех пор, как я в неё врезал замок, считаю её своей собственностью, тем паче, что больше на неё никто и не претендует.

Жорик распахнул дверь и склонился в полупоклоне:

– Заходите, гости дорогие. Не слишком тепло, не слишком светло, зато сухо, а значит – почти уютно.

Глава 16. Из тьмы на свет и далее – под дождь

Леонид Бенедиктович старался сохранить присутствие духа. Первое время он злился, но потом потихоньку взял себя в руки.

Злость обладает удивительной разрушающей силой. Когда ты сталкиваешься с препятствием, которое надо взять нахрапом, злость может помочь; больше она ни на что не пригодна. Хорошо злиться в драке, но если противник недостижим, что толку от злости? Не находя применения, она начинает разъедать тебя изнутри. Скукоживается разум, чернеет душа, застаивается желчь. Мир прогоркает, – начиная от пищи и сна и кончая высокими рассуждениями, всё обретает навязчивый привкус горечи.

Тем более, злиться следовало прежде всего на себя самого.

Сначала Леонид Бенедиктович всё переживал, как он легко попался, угодил в расставленную специально для него ловушку. Потом он понял, что есть более глубокая причина переживать: его тюремщики слишком хорошо его знали. Наверняка они наблюдали за ним и сделали правильные выводы, кто он и что он может.

Его заперли в совершенно тёмное помещение. Леонид Бенедиктович, было, подумал, что это просто проявление жестокости. Но Миша, с которым они порой переговаривались через стенку, разубедил его в этом. В комнате Миши свет горел; но главным было другое: входивший к Мише из коридора сразу же попадал в комнату, а здесь был устроен тамбур.

Тюремщик, приносящий Леониду Бенедиктовичу еду сначала отпирал первую дверь; войдя, затворял её за собою; и только потом отпирал вторую. Это было нужно для того, чтобы свет из коридора не попадал внутрь. А чтобы Леонид Бенедиктович не проносил ложку мимо тарелки, включали стробоскоп. Резкие, короткие вспышки на мгновение выхватывали из темноты окружающие предметы, и снова всё погружалось во мрак. С одной стороны – психологическое давление, а вот с другой…

Потратив на обдумывание несколько дней, Леонид Бенедиктович уверился – всё это делалось для того, чтобы не дать ему проявить свою власть над миром теней. Темнота – простейшее решение, а вот стробоскоп говорил о многом. Чтобы управлять тенью, с ней надо сжиться – захватить взглядом и подержать, чтобы тень почувствовала твоё право командовать ею. За короткую слепящую вспышку установить подобный контакт невозможно. И тот, кто придумал использовать стробоскоп, не только знал его волшебническую специализацию, но и прекрасно понимал, как именно Леонид Бенедиктович работает с тенью. Столь многознающий враг был особо опасен.

Когда сидишь в темноте, поневоле дремлешь. А когда много спишь – деградируешь. Первую неделю Леонид Бенедиктович сопротивлялся отупению, пытаясь ответить на те жизненные вопросы, которые годами откладывал на потом. Помогали и разговоры с Мишей.

Но вот вопросы кончились, а Миша замолчал. Леонид Бенедиктович стучал целый день, как дятел, а всё без толку. Он предположил, что Мишу перевели от него подальше, – может быть, тюремщикам удалось подслушать их разговоры…

Теперь заключение стало просто невыносимым. Когда включался стробоскоп, Леонид Бенедиктович всегда бросал взгляд на часы, проверяя, какое сегодня число. Дни тянулись ужасающе медленно. Он успевал несколько раз поспать, а число всё ещё не менялось. А потом сон исчез. Леонид Бенедиктович сидел, пялился в темноту и чувствовал, как наливается свинцом сначала его голова, а потом и всё тело. Ему показалось, что ещё чуть-чуть, и он будет расплющен тяжестью собственного существования.

И тут его вывели «на беседу», как выразился пришедший за ним охранник.

Леониду Бенедиктовичу завязали глаза, и они пошли по коридорам, поднялись по короткой железной лестнице без перил. На лестнице Леонид Бенедиктович упал, хорошо, что зацепился за ступеньку. Но как же он, должно быть, смешно висел, болтая ногами! На этом его клоунада не закончилась. Пролезая в люк, он довольно сильно стукнулся о его окантовку, заойкал, потирая ушибленное место, на котором сразу же стала набухать шишка. За спиной Леонида Бенедиктовича послышался сдержанный смешок конвоира.

Но нет худа без добра. Пока Леонид Бенедиктович тёр голову, ему удалось немного сдвинуть повязку, и теперь, скосив глаза, он мог видеть потолок с гипсовой лепниной под старину, в которую были встроены современные светильники.

Впрочем, развить успех не удалось. Леонид Бенедиктович услышал, как задвинули люк. Щёлкнул выключатель, и ему сняли повязку.

Леонид Бенедиктович оказался посредине залитого светом зала. Окна были плотно зашторены, но лампочки, которые он заметил минуту назад, горели невыносимо ярко, и их было много. Слишком много. Пространство полыхало огнём, казалось, что светится сам воздух.

Леонид Бенедиктович почувствовал резь в глазах. Навернулись слёзы. Он закрыл лицо руками и какое-то время стоял так – как столб посреди зала, ощущая чей-то взгляд, внимательно его изучающий, почти ощупывающий с головы до ног.

– А вот и наш герой, – прогремел бас. Это должно было означать насмешку, но в голосе её не было. Голос просто сеял слова в пространство, не затрудняясь завёртывать их в эмоциональную упаковку. – Уж не знаю, когда он больше опасен – с Мечом или без Меча…

Леонид Бенедиктович осторожно опустил руки и посмотрел, откуда шёл этот странный голос.

У стола в глубоком кожаном кресле сидел человек с серым лицом и жевал жвачку, равномерно двигая квадратную челюсть. Глаза его были спрятаны за тёмные очки со стёклами немыслимой формы, – какая-нибудь модель от кутюр. Но леденящий пристальный взгляд чувствовался даже через очки. Рядом со столом стояла девушка в спортивном костюме с пистолетом в руке. Она тоже была в очках.

«Вряд ли они их носят всё время», – вместе с возможностью видеть к Леониду Бенедиктовичу вернулась и способность думать. Мысли побежали, цепляя одна другую.

Они надели очки, чтобы не моргать и не щуриться при столь ярком свете. А свет этот устроен тоже специально – чтобы не дать зацепиться глазами даже за краешек тени, если, конечно, хоть какая-то тень смогла уцелеть при столь яростной иллюминации. Леонид Бенедиктович понял, что хозяева его боятся, и это придало ему силы.

– Разрешите представить вас друг другу, – девица ткнула пистолетом, словно указкой. – Потетенькин, Леонид Бенедиктович, отважный рыцарь и волшебник с рождения, если не ошибаюсь.

В сторону человека за столом последовал жест свободной от пистолета руки:

– Его Милость, господин Чёрный Барон. Я думаю, для первого знакомства этого вполне достаточно.

– Садитесь, Леонид Бенедиктович, – прогудел Барон. – У нас с Вами деловая беседа. А то я сижу, а Вы стоите; нехорошо как-то получается. Очевидное неравенство сторон мешает сотрудничеству, не так ли?

Откуда-то сзади возник стул, ткнулся Леониду Бенедиктовичу под коленки. Поневоле пришлось сесть. Сидеть посредине комнаты было неуютно, но всё же, пожалуй, лучше, чем стоять.

– Я знаю, Вы у нас намаялись. Но и мы помучались немало. Судите сами – сваливаетесь, как снег на голову, идёте, как танк, напролом, крушите всё подряд; попробуй Вас поймай. А поймаешь – надо держать в специально подготовленном помещении, одно оборудование которого стоит серьёзных денег. Однако, заметьте, мы учли и Ваши интересы – никакого заявления в милицию. Пытаемся разобраться собственными силами, к взаимному удовлетворению сторон.

Барон замолчал, чуть наклонил голову набок, как бы прислушиваясь. Предполагалось, что теперь очередь Леонида Бенедиктовича сказать пару слов. Но говорить пока было рано, к тому же Леонид Бенедиктович приглядел лёгкую тень в складке ближайшей шторы и теперь пытался её оживить. К сожалению, защитные меры Барона были эффективны – глаза слезились, и тень никак не желала слушаться.

Барон, не дождавшись ответа, вернул голову в исходное положение и снова зарокотал:

– Мы знаем, что Вас сюда привело высокое чувство. Забота об одиноком, заброшенном мальчике, попавшем в беду – что может быть достойнее? И мы с удовольствием пойдём Вам навстречу. Вы хотите, чтобы Миша был свободен? Что ж, мы готовы считаться с этим. Более того, в качестве бонуса мы предлагаем Вам Вашу свободу.

– А что взамен? – Леониду Бенедиктовичу следовало сначала прокашляться, а то это прозвучало сдавленно и глухо, так что можно было не узнать собственный голос, – наверное, потому, что он слишком долго молчал.

– Хорошо, что вы спросили. – Барон наклонил голову вперёд. Видимо, это означало кивок. – Сделка есть сделка. В сделке участвуют две стороны, соответственно, и предложение должно быть с обеих сторон. Свобода – вещь ценная. Свобода мальчика плюс Ваша собственная свобода. Мы долго не могли подобрать соответствующий эквивалент. Традиционная цена – жизнь – нам показалась не слишком уместной. В этом случае пропадал бы наш бонус: купить свободу ценой собственной жизни Вы можете и без нашей помощи. Наконец, мы сошлись на варианте, который показался нам наилучшим – Ваши волшебные навыки, умение управляться с тенью. Окончательное предложение выглядит так: Вы расстаётесь с волшебством, отписав его в нашу пользу, и оказываетесь на свободе вместе с Мишей.

– Но это же невозможно! Я не смогу Вас научить работать с тенью – для этого надо быть мной или хотя бы видеть мир моими глазами. – Леонид Бенедиктович говорил совершенно искренне.

– Вы нас недооцениваете, – голос Барона сал жёстче. – Я не сказал «научить», я сказал «отписать». Мы просто подпишем с Вами Соглашение.

Откуда-то из-под стола он извлёк чёрный тубус, свинтил с него крышку и вытряхнул на стол пергаментный свиток.

– Не бойтесь, этот документ не требует подписи кровью. Здесь будет достаточно и чернил. Зачитываю. «Настоящим устанавливается следующее Соглашение. Господин Потетенькин Леонид Бенедиктович отказывается от своей волшебной способности в пользу Его Милости Чёрного Барона. Взамен Его Милость Чёрный Барон и его слуги не будут удерживать мальчика Мишу где-либо против его воли, а также предоставляют полную свободу означенному господину Потетенькину Леониду Бенедиктовичу. Настоящее соглашение заключается на срок до конца света и вступает в действие сразу же после удостоверения подписями сторон.»

Чёрный Барон разгладил пергамент, обмакнул в стоящую на столе чернильницу гусиное перо и размашисто подписался внизу документа.

– Теперь Вы.

Из-под Леонида Бенедиктовича выдернули стул, он чуть было не упал. Но всё же не упал, и заметил, как насторожилась девушка с пистолетом, – они не рассчитывали, что он так быстро соберётся, и по-прежнему его боялись.

– Мне надо подумать.

– Думайте. Могу дать пять минут. – Барон неожиданно улыбнулся: – Хоть я и зовусь Его Милостью, долго быть милостивым мне нельзя, – я от этого болеть начинаю.

Леонид Бенедиктович, прищурившись, ещё раз попробовал сдёрнуть тень со шторы. Не получилось. А есть ли у него эти волшебные способности? Может быть, он потерял их безвозвратно? Стоят ли они столь дорого, чтобы так цепляться за них? В конце концов, он пришёл сюда, чтобы помочь Мише, и даже, вроде, был готов рисковать жизнью; что ж, волшебство – гораздо меньшая плата.

– Я согласен.

– Вот и хорошо, – Чёрный Барон убрал в стол песочные часы; песок ещё весь не пересыпался, Леонид Бенедиктович так и не узнал, что бы случилось, просрочь он отпущенные ему пять минут.

– Распишетесь – и пожалуйста на свободу. – Барон сам обмакнул перо и любезно протянул его Леониду Бенедиктовичу через стол. Оставалось лишь дойти до стола.

Накрапывал обычный осенний дождь. В канавах стояла вода, в которой плавали листья какого-то неопределённо грязного цвета, облетевшие с росших вдоль забора кустов. Наверное, все уже привыкли к этой традиционной осенней серости, к тому, что мир тускл, притерпелись к дождям. Но для Леонида Бенедиктовича дождь был в новинку.

Леонид Бенедиктович грустно шлёпал кроссовками по мокрому асфальту и думал, доведётся ли ему ещё встретиться с Мишей.

Подписав Соглашение, он первым делом спросил о Мише. Чёрный Барон только руками развёл:

– Согласно Соглашению мы не имеем права его удерживать. Он где-то там, в большом мире. Подозреваю, что недалеко, но где именно, сказать не берусь. Желаю вам встречи!

– Когда же вы успели его выпустить?

– Это наша маленькая тайна. Мы ведь тоже немного волшебники. – И Чёрный Барон ещё раз улыбнулся. Ощущение было такое, что улыбается манекен.

Леонид Бенедиктович вышел за ворота посёлка. На остановке стояли двое в непромокаемых плащах – мальчик и девочка.

– Вы ведь Леонид Бенедиктович? – спросила девочка и протянула ему зонтик.

– Её зовут Иринка, а меня – Жорик, – представился мальчик.

– Откуда Вы меня знаете? – удивился Леонид Бенедиктович.

– Миша нарисовал Ваш портрет и попросил Вас встретить.

– Так вы Мишины друзья! А где же сам Миша?

– Точно не знаю, – вздохнула Иринка, – но думаю, что в коттедже номер шестнадцать.

И она рассказала, как утром – впервые за неделю – выбралась из дома, и они с Жориком долго петляли по лесу, чтобы сбить со следа привязавшегося к ней кота. Наконец кот отстал, не рискуя перебраться через болотце, и ещё долго они слышали, как жалобно, чуть подвывая, мяукает он у них за спиной. Выбравшись на полянку, где стоял вагончик, в котором они спрятали Мишу…

– Простите, – перебил Иринку Леонид Бенедиктович, – и как долго Миша жил в этом вагончике?

– Неделю.

– А я-то, глупый, думал, что он сидит у них взаперти.

– Тут я виновата, – Иринка шмыгнула носом, и только сейчас Леонид Бенедиктович понял, что она вот-вот заревёт.

– Когда я выводила его из коттеджа, он хотел, чтобы мы захватили и Вас. Но я не дала, боясь, что его снова схватят. А он никак не мог себе простить, что убежал и бросил Вас в беде.