Текст книги "Киллер навсегда"

– Зачем же мне тогда с вами откровенничать?

– А затем, что единственная твоя надежда – это то, что мы до него доберемся раньше, чем он до тебя.

– Можно сигарету?

– Можно.

– А можно я немного подумаю?

– Поздно.

– Я, действительно, ничего не знаю. В квартире все было так, как я написал. Честно! И киллера вашего…

– Твоего. Ничего, продолжай.

– …я не видел. Но тут, пока в камере сидел, кое о чем подумал. Из наших Инку убивать никому смысла не было. Вы понимаете, о ком я. Ничего плохого никому она не делала. Наоборот, даже денег давала, если сильно прижмет. Но это я только между нами… Она с мужем хотела развестись. Недавно, где-то месяц назад, говорила мне об этом. Он за ней следить начал. Наверное, нанял кого-то, и тот как-то все сфотографировал. Эдуард Инне эти фотографии показывал, кричал на нее.

– Он что, раньше не знал об этом?

– Догадывался, конечно, но фактов не было.

– Так чего же он хотел добиться?

– Не знаю, – Рома пожал плечами, – но Инка очень за это обиделась. Говорила: я от него уйду и без штанов оставлю. И еще: у Эдуарда давно есть любовница. Ее зовут Жанна, она бывшая стриптизерша, в каком-то ночном клубе выступала, изображала Мэрилин Монро. Она с бандитами связана.

– И давно они… встречаются?

– Год точно. Инне это тоже не нравилось. Она говорила, что ладно бы, если по любви встречались, а то ведь она из него просто деньги тянет, а так он ей на фиг не нужен. Секретарша в курсе этой темы. Она все знает.

– Лена?

– Ага. Инка говорила, что она, натурально, за Эдуардом следит и стучит на него. «Крыше». А может, и еще куда. Ее специально за этим и поставили.

Прогнав Казарина заново по ключевым вопросам и убедившись, что он не путается в деталях, Волгин дал краткие инструкции на первые дни свободного существования. Ничего сложного: белое не надевать, обтягивающее не носить и не танцевать. Казарин слушал с умным видом, и в какой-то момент оперу стало смешно. Несмотря на убедительно рассказанные варианты, сам он не очень-то верил, что Казарина попытаются убрать. Кому он нужен?

– Спасибо, – приложил руку к сердцу Рома, когда пришел конвоир. – И это… Короче, я жалобу из прокуратуры заберу.

6. Шантаж

В последний момент она узнала Актера, успела испугаться и назвать по имени. Актер вырубил ее ударом в челюсть, а потом задушил подушкой. Когда встал с кровати, ноги слегка подрагивали, чего не было уже очень давно. Разве что в самый первый раз, много лет назад. Та, первая Работа, хоть и осталась в памяти, но воспринималась как сцена из фильма, увиденного когда-то в кино. И никогда не снилась. А Инну он видел теперь каждую ночь. Пришла она и сейчас, под утро. Актер проснулся в холодном поту и долго лежал, сжав кулаки.

«Суки», – подумал он неизвестно о ком, и в этот момент зазвонил телефон.

Прежде чем ответить, Актер нашарил под кроватью будильник. Четверть шестого утра. В такое время с хорошими новостями не звонят. И крайне редко ошибаются номером. Не отвечать? А что это изменит?

Он снял трубку, и голос, несмотря на все усилия, дрогнул:

– Слушаю.

На другом конце провода не спешили. Выдержали паузу, которую нарушил грохот пустого утреннего трамвая, – очевидно, звонили из автомата.

– Актер?

Это был удар ниже пояса. Прозвище не должен был знать никто. Даже посредник Паша его не называл.

– Доброе утро, Актер.

Отказываться было глупо. Но и спешить не стоило. Актер молчал.

– Трое суток назад ты славно потрудился. Позавчера утром плоды твоего труда были найдены. Ты знаешь об этом. Перед дверью тебе оставлена посылка. Посмотри, там есть любопытные кадры. Через двадцать минут я перезвоню, и мы закончим разговор. Алло, ты меня слышишь?

Актер положил трубку. Вскочил, натянул спортивные брюки, проверил входную дверь и встал у кухонного окна. Пока взгляд ощупывал каждый миллиметр дворовой площадки, каждую машину, каждое окно в доме напротив, мозг анализировал разговор. Аноним воспользовался таксофоном или сотовым телефоном, изменил голос и назвал прозвище, которое на всей земле было известно лишь двоим. Но звонивший не был связан с Л.

Неужели Л. его предал? Заставил исполнить Работу и предал?

Нет. Люди такого уровня, как Л., никогда не предают исполнителей уровня Актера. Они их продают. Хладнокровно, взвешенно продают, когда возникает необходимость. Продают, несмотря на прошлые заслуги и обещания.

Той половинке Актера, которая не была лишена лирики, стало грустно. Зато вторая заставила взять себя в руки.

Перед дверью лежала видеокассета в черной картонной коробке.

Если бы его хотели убить, то не стали бы устраивать чехарду с телефонными звонками и адскими машинами, просто шлепнули бы из снайперки на выходе из подъезда или, в лучших российских традициях, загасили бы в самом подъезде из «тэтэшек».

Актер открыл дверь и взял кассету.

Ничего не случилось.

Устроившись на диване с «лентяйкой» в руке, Актер включил воспроизведение. Подал голос телефон, но Актер не стал отвечать.

Снимали двумя камерами. С руки – из дома напротив локтионовского, скорее всего, с того же места, откуда и он сам вел наблюдение, и стационарной, закрепленной под потолком в коридоре квартиры Инны. В углу кадра высвечивались дата и время. Не выкрутишься, хотя сцена убийства на пленку и не попала. С учетом показаний Казарина – Актер предполагал, что тот наболтал в ментовке, – за глаза хватит. А если, привлеченные профессионализмом исполнения, начнут в его прошлом копаться…

Ради Карины и сына он сделает все что угодно. Справится, чего бы это ни стоило. Расчистит дорогу к счастью.

Звонок последовал вскоре после того, как Актер дважды прокрутил пленку и все обдумал.

– Ты посмотрел запись?

– Да.

– По-твоему, она стоит денег? Правильно, я тоже так считаю.

– Это не телефонный разговор. Нам надо встретиться.

– За лоха меня принимаешь? Никаких встреч не будет. Ни встреч, ни торгов. Бабки у тебя есть. Я возьму половину. Пятьдесят тысяч. Сам понимаешь, в какой валюте. До вечера ты их должен собрать. Я перезвоню. Не успеешь или начнешь быковать – кассета отправится в милицию.

– Какие гарантии?

– Здравый смысл. Я понимаю, что, если попытаюсь наехать на тебя еще раз, ты можешь очень сильно взбрыкнуть. Поверь, мне не хочется с тобой ссориться. Но в этот раз ты прокололся и должен заплатить. Вполне справедливое требование. А сдавать тебя после того, как ты мне заплатишь, – зачем? Я что, похож на борца за мировую справедливость?

– Хорошо. Я проиграл, ты прав. Вечером я буду ждать звонка.

– Не пытайся меня обмануть, – каким бы профессионалом ни считал себя вымогатель, но в голосе его прозвучало облегчение. – Собирай деньги.

«Я тебе найду деньги, – мысленно сказал Актер, откусывая с ногтя и сплевывая заусенец. – И деньги, и тебя, падла, найду. Никуда ты от меня не денешься. Когда мы встретимся, ты пожалеешь, что твоя мама в свое время аборт не сделала».

Актер подумал, что вымогатель находится где-то рядом. Никто не станет подбрасывать под дверь кассету и лететь на другой конец города к таксофону. Разве что работала группа, в которой у каждого – своя маленькая роль. Но интуиция говорила Актеру, что это не так. Вымогатель действовал один. Надо было ему сказать, что не получил посылку. Мало ли кто мог прихватить кассету, проходя мимо квартиры по своей надобности. Интересно, как бы аноним отреагировал на такой поворот событий?

У Актера было больше ста тысяч наличкой, подготовленные к тому времени, когда они с Кариной покинут город и начнут новую жизнь. Банкам Актер не доверял, деньги хранились в тайнике, расположенном в таком месте, чтобы по дороге можно было многократно провериться и срубить любую «наружку».

В обеденный перерыв, уйдя с работы пораньше, он так и поступил. «Хвоста» не было, к тайнику никто не прикасался. Взяв нужную сумму. Актер уже в машине переписал номера некоторых банкнот. Перерыв заканчивался, но он знал, что начальник не станет придираться, и спокойно перекусил в «Макдональдсе», демонстрируя прекрасный аппетит и безмятежное расположение духа.

Так всегда бывало в периоды максимального напряжения. Никто из сторонних наблюдателей не смог бы заметить, что творится на душе у Актера. Поедая гамбургер, он размышлял о том, как найдет вымогателя и вернет себе деньги в двукратном размере.

После работы он приехал домой, принял ванну и стал ждать звонка, коротая время за просмотром боевика.

Враг напомнил о себе только в половине двенадцатого.

– Как настроение?

– Соответствует.

– Бабки собрал?

– Да.

– Тогда все очень просто. Прыгаешь в тачку и летишь на Северное шоссе. Через двадцать минут ты должен быть у поворота на седьмом километре. Проезжаешь поворот, через сто метров – площадка для отдыха. Оставляешь там машину и пешком идешь по шоссе еще метров двести, пока не увидишь телефонную будку. Направо от этой будки, в кустах, лежит труба. Большая. Она там одна, так что не перепутаешь. Кладешь деньги в трубу, еще час сидишь в своей машине, а потом спокойненько убираешься домой и забываешь про меня.

– А кассета?

– Поэтому мне и нужен час. Я должен пересчитать деньги, убедиться в их подлинности и забросить кассету тебе домой.

– Опять положишь на коврик? А ты не подумал, что утром ее мог кто-нибудь, в наши игры не посвященный, прикарманить?

– Ничего же не случилось. Хорошо, я положу ее в твой почтовый ящик, обернув какой-нибудь рекламной газетенкой. Ключ от ящика у меня есть. Такой вариант тебя устроит?

– Но у тебя останется копия…

– В качестве страхового полиса. Уверяю, я никогда ею не воспользуюсь, а через некоторое время уничтожу. Если, конечно, с твоей стороны все будет тихо. Ладно, много болтаем. Двигай. Учти: за тобой все время будет наблюдать мой помощник. При малейшем подозрении сделка расторгается, и менты получают подарок.

– Я все понимаю, товарищ.

Некоторое время позади, в отдалении, держалась светлая «пятерка», но на выезде из города отстала, и, сколько ни приглядывался, Актер ничего подозрительного больше не видел. Или вымогатель блефовал насчет своего помощника, или следил за Актером профессионал экстра-класса, во что не верилось.

На площадке для отдыха стояли микроавтобус – вроде бы пустой – и магистральный тягач, водитель которого лакомился ватрушкой. Актер запер свою машину и пошел по шоссе, уверенный, что закладка денег пройдет без эксцессов, а вот дальше возможны варианты и, как бы то ни было, кассеты ему не видать.

Раскуроченный таксофон оказался дальше, чем было обещано, а трубу в кустах вообще пришлось поискать. Актер положил пакет с деньгами, постоял, прислушиваясь к звукам ночного леса, и пошел обратно. По трассе пронесся тягач, ранее стоявший на площадке; водитель гнал так, будто его сильно напугали.

Площадка освещалась единственным фона-рем. Найдя подходящий камень, Актер разбил лампочку, после чего переставил машину ближе к трассе и стал ждать. Он рассчитывал, что у него в запасе около получаса – и не ошибся. На тридцать пятой минуте за деревьями с левой стороны появился человек в надвинутой на глаза кепке. Не дожидаясь дальнейшего. Актер отпустил сцепление, и машина прыгнула к шоссе. Вслед прозвучал выстрел…

Круг замкнулся. Теперь Актер знал, кто является вымогателем и где он живет. Туда Актер и направлялся.

7. Новые лица

Заканчивался понедельник. Подсыхали после влажной уборки полы коридоров, пустели кабинеты, гас свет в окнах. В помещении «квартирной группы» конспиративно, под громко включенный приемник, справляли очередную пьянку. Посланный за добавкой гонец, возвращаясь, торопливо взлетел по лестнице, прокрался мимо кабинета Катышева, но поскользнулся на повороте и громыхнул стеклянной тарой; сидевшая к холле женщина в красном плаще и зеленом берете вздрогнула и прижала к себе сумку. Катышев, занятый разводкой потенциального спонсора на запчасти для служебной машины, ничего не услышал.

Волгин курил, сидя в кресле лицом к окну, и очень не хотел подходить к телефону, но после пятого звонка снял трубку.

– Сергей Сергеевич? – в голосе Казарина звучало торжество. – Наконец-то я вас застал.

– Да, Рома.

– Хочу вам сказать, что через полчаса я улетаю из этого города. Я тут посоветовался кое с кем. И с адвокатом тоже. Хочу, чтобы вы знали: я написал на вас еще одну жалобу. В городскую прокуратуру и вашему начальству.

– Зря старался. Хватило бы и одной.

– На таких, как вы, одной всегда мало. Знайте, я искренне надеюсь, что у вас будут неприятности! Я…

– Придурок ты, Казарин. – Волгин повесил трубку, потер висок. С утра болела голова; звонок Казарина самочувствия не улучшил, но и сюрпризом не был. Раньше или позже, но опер подобного ждал. Что ж, не жалуются лишь на того, кто ничего не делает.

Он вытряхнул содержимое пепельницы в корзину, одел плащ и вышел из кабинета.

– Извините! – требовательно сказала женщина в красном плаще и отточенным за годы хождений по инстанциям движением достала пачку бумаг; банкетку она переставила так, чтобы закрыть подход к лестнице, волей-неволей Волгину пришлось остановиться. – Я не могу дождаться начальника, поэтому придется вам, молодой человек, меня выслушать. Я в милицию пришла или в частную лавочку?

Напористый тон в сочетании с кричащей одеждой, немыслимых цветов косметика и, самое главное, особый, хорошо знакомый каждому менту взгляд. Как правило, с такими разбираются еще в территориальных отделах. Особо настырных забирает «скорая психиатрическая помощь», других, не представляющих опасности, отпускают после беседы с дежурным оперативником. Правда, встречаются экземпляры, которые доходят до приемной начальника главка. Оттуда, не вдаваясь в суть вопроса, их заявления «спускают на землю» с резолюциями: «Немедленно разобраться и наказать виновных».

– Вы в каком звании?

– Капитан. Милиции.

– Товарищ капитан! Я понимаю, что начальника проще отловить с утра, но я не могу ждать. Дело очень серьезно. Видите ли, в свое время я была доверенным лицом кандидата в депутаты Нахрапова. От партии «Демократический блиндаж». Он мне очень доверял, и после того, как был избран и переехал в Москву, на меня обрушился вал репрессий. Конечно, красно-коричневые, борьбе с которыми я посвятила лучшие годы жизни, не могли простить… За мной начали следить. Вы слушаете, товарищ капитан? Они неоднократно проникали в мою квартиру, когда я отсутствовала, и устраивали несанкционированные обыски. Чтобы я не могла читать, подменили мне очки на более слабые, а на день рождения, представляете, тайно, тайно, заменили хорошее «Советское» шампанское на прокисшее итальянское. Но я их засекла! Они попались на мою хитрость! Я ушла, а в коридоре положила влажную тряпку. И они на нее наступили. Когда я пришла домой, то увидела… – женщина понизила голос, – следы босых ног! Они вели к шкафу в моей комнате. Но в шкафу – в шкафу никого не было! Теперь вы понимаете, что ждать нельзя? Они ведь могут прийти еще раз.

– Мы этим займемся. Что у вас в заявлении?

– Все, о чем я говорила. И план квартиры. Я нарисовала, как могла. Боюсь, вы не все прочитаете, у меня такой ужасный почерк…

– Разберемся. У нас отличные криптографы.

– Да?

– Да. Заявление пока оставьте себе.

– А я хотела, чтобы вы мне здесь, на копии, расписались…

– Опасно. Если я возьму заявление, то может произойти утечка информации. Они будут знать, что мы на вашей стороне.

– А это не может быть КГБ? Я читала, они ушли в подполье…

– Тс-с! У них везде свои уши. Я подключу лучших специалистов. В том числе и зарубежных. Подразделение «Икс файлы», специальный оперуполномоченный Фокc Малдер. Слыхали, наверное? И правильно, вы не могли слышать: это секретное подразделение. Ваше дело по их части, а он – лучший специалист. Лучше меня.

Некоторое время женщина колебалась, потом неожиданно улыбнулась и спрятала бумаги.

– Вы меня убедили, товарищ капитан. Значит, теперь я могу не волноваться?

– Ваше спокойствие – наша работа. Если они проникнут в вашу квартиру, то мы их тут же задержим. Но вы ничего не узнаете. Вы и не должны ничего знать. Ведите себя так, словно ничего не замечаете. А сейчас уходите. Если вы будете долго здесь находиться, они могут насторожиться. Я провожу вас до выхода. Идите и не оборачивайтесь. Постойте, я выйду первым. Посмотрю, нет ли засады. Подождите пять минут и идите. Главное, не оборачивайтесь.

– Спасибо!

«Бедная тетка. Не дай Бог так заканчивать свои дни! С моим образом жизни это вполне реально. Или, наоборот, у меня иммунитет?»

Вадим Хмаров жил в неведомо как доставшейся огромной квартире в отреставрированном старом фонде, но пользовался только спальней, основную площадь которой занимала кровать с водяным матрасом. Другие пять комнат пустовали и периодически использовались под склад порожних бутылок. Хмаров имел врожденную склонность к авантюрам, но замазаться в чем-то серьезном боялся и перебивался мелким, в духе героев О'Генри, мошенничеством (когда основной источник дохода – сексуальные контакты обоего рода – временно пропадал). Этакая разновидность Ромы Казарина, с той лишь разницей, что один вполне искренне пытался угробить Волгина, а второй, в противоположность ему, частенько оказывал оперу и отечеству ценные услуги. Само собой, строго конфиденциальные.

– Здравствуйте, Сергей Сергеевич! Как здоровье, как работа?

– Не дождешься.

Хмаров заржал и сделал приглашающий жест в сторону спальни.

– Обставляешься? – Волгин показал на два кресла и телевизор, появившиеся за последнее время.

– Прибарахлился по случаю. Так ничего, да?

В общении Хмаров был неприятен, и для Волгина оставалось загадкой, чем он соблазнял женщин в возрасте от шестнадцати до плюс бесконечности, а также пассивных гомосексуалистов с банковским счетом.

– С чем пришли, начальник? – Быстрый в движениях и гибкий, Хмаров не мог усидеть на месте; вскочил с подлокотника кресла, обежал вокруг телевизора, плюхнулся на кровать и снова вскочил: – Опять задачка для бедного мальчика?

– Бедному мальчику придется поработать своим маленьким пальчиком.

– Фу, как грубо! – В руке Хмарова оказалась розовая гвоздика, он понюхал ее и бросил на подушку. – Я весь внимание, шеф.

– Есть такая контора, «Полюс» называется. Вот адрес… В конторе секретаршей работает Лена Шарова. Симпатичная во всех отношениях девушка, но вот откровенничать со мной почему-то не пожелала, хотя знает очень много. Я сегодня днем с ней общался… Работу она заканчивает в пять часов, завтра ты ее встречаешь – машины у нее нет, с работы она уходит одна, едет домой на «маршрутке» – и быстренько знакомишься. Вот, посмотри фотографию. Девушка яркая, так что не ошибешься.

– А если завтра после работы ее уже будет встречать молодой человек? Не такой красивый и обаятельный, как я, но тем не менее уже знакомый. Что мне делать?

– Удавись. Ее никто встречать не будет. Это я знаю точно, так что, если попытаешься мне сбрехать – пеняй на себя.

Полдня Волгин провел в «Полюсе», беседуя с Шаровой и с другими работниками, но результатов это не дало. Федоров ничего нового к тому, что сообщил в первый раз, прибавить не смог, а Лена, явно располагавшая информацией, молчала.

– Чем труднее, тем интереснее, – Хмаров подхватил с подушки цветок, помахал им, как нунчаками. – А если, допустим невозможное, мое обаяние все-таки не подействует и девочка не захочет углубления отношений? Применять грубое насилие?

– Вадик, ты у нас неотразимый, так что все подействует. Постарайся, а я найду способ тебя отблагодарить.

В прошлом опер пару раз уберег Хмарова от серьезных неприятностей.

– Шеф, вы не задумывались, каким грязным зачастую оказывается путь к истине? И нужна ли истина, полученная такой ценой? Мне что-то на память приходят всякие критические высказывания о цели, оправдывающей средства.

– Я возьму этот грех на свою душу. Не переживай и не терзай себя вопросами – это моя прерогатива. Твоя задача намного проще и приятнее.

– Не скажите, Сергей Сергеевич. Мы с вами – одно целое, можно ведь и так на это дело посмотреть. Еще неизвестно, кто от кого больше зависит. Я-то ведь без вас точно обошелся бы, а вот вы…

– Вадик, в последнее время ты много говоришь не по делу. Послезавтра я с тобой свяжусь. Постарайся меня обрадовать.

Прощались они, как и здоровались, без рукопожатий.

– Вчера тоже работал?

– Нет.

– И что ты делал в свой выходной?

– Пил.

Ответ был правдивым. Волгин все же сорвался и принял изрядную дозу, в чем долго раскаивался наутро.

– Проходи в гостиную…

К Ларисе он заехал после Хмарова. Она сама позвонила ему на «трубу» и предложила встретиться, пообещав рассказать нечто важное.

– Сейчас я на кухне закончу. Посмотри в баре, там на любой вкус.

К его приезду она готовилась, и обстановка в комнате не очень подходила для делового свидания. Полумрак, свеча на низком столике, масса холодных закусок и выпивки. Над убранством квартиры потрудился дизайнер. Пли же сама Лариса обладала тонким вкусом и знанием психологии. Не суть. Хотелось расслабиться и остаться. Хотя бы до утра. На что, собственно, Волгину и намекали. Именно намекали, с большим тактом и мастерством.

Хозяйка устроилась в кресле напротив Сергея.

– Тебе надо поговорить с Катей Багровой. Инна бывала с ней достаточно откровенной, и приятели у них есть общие. Вот адрес и телефон… Только поторопись, она на днях вернулась из Италии и в конце недели собирается обратно, надолго. Если что-то знает – скрывать не станет. В крайнем случае, сошлись на меня.

Волгин разлил по стаканам виски, разбавил, бросил лед. Если бы все расследования проходили в таких условиях! Так нет, бомжи и притоны ему гораздо привычнее светских салонов, благородных напитков и соблазнительных женщин. Как сказал бы Катышев, в натуре, обидно.

– Я была права, у Эдика давно есть подруга. Некая Жанна Кольская, выбеленная болонка, этакая Мэрилин Монро. Танцевала в ночном клубе, там и зацепила Эдуарда. Года полтора назад. Оказывается, он спустил на нее кучу бабок. Не ожидала от него такой прыти.

– Седина в бороду – бес в ребро, – Волгин задумчиво потер лоб.

Кольская… Фамилия была знакомой. Он даже видел ее выступление в стриптиз-баре. Заведение имело претензии на оригинальность, в танцовщицы брали двойников известных людей, звезд мировой моды и кинематографа, российской эстрады. На достаточно бледном фоне товарок выступление новоявленной М.М. «цепляло». Понятно, что Локтионов потерял голову. Значилась Кольская и в картотеке Волгина. Не как артистка стриптиза – как бандитская связь. Проходила по многим делам, но предъявить обвинение ей пока никто не смог. От коллег из других районов и РУОПа Волгин слышал, что разговаривать с дамочкой бесполезно, будет либо улыбаться и сверкать коленями, либо закатит истерику: «Ты чо, начальник, на бедную девушку вешаешь?!»

Эх, зацепить бы ее на чем-нибудь, тогда бы поговорили предметно!

– Завтра будет возможность Кольскую взять, – Лариса улыбнулась. – При толковом подходе она много чего рассказать может. У тебя должно получиться. Предложишь примитивную «вилку» – камера или разговор, и она «поплывет», отвечаю.

Правда, я до сих пор не верю, что Эдуард как-то в смерти Инны завязан. С Казариным точно мимо?

– Ты знаешь его фамилию?

– Времени зря не теряем.

– Вижу… Нет, с ним мимо. Так что у нас с Кольской?

– Кольская у нас, точнее, у вас на территории, приторговывает героином. Понемногу, только для своих. Не ради денег – оказывает нужным людям услуги в обмен на ответную помощь. Завтра у нее будет товар. У кого берет – извини, сказать не могу, но «стрелка» с поставщиком в семь утра, соответственно через полчаса она будет дома. Грамма три-четыре у нее быть должно. Обычно носит в контейнере из-под «киндер-сюрприза». При опасности его легко сбросить, а потом – так же легко найти. Возможно, ее будет прикрывать кто-то из знакомых. Справишься?

– Постараюсь. О том, что у нее будет товар, многие знают?

– За меня переживаешь? Боишься, что подставлюсь? Не волнуйся, я сама о себе позабочусь. Жена Цезаря вне подозрений.

– Я слышал, она подумывала о разводе?

– Навряд ли это было серьезно. Так, под влиянием момента. Эдуард ее во всем устраивал.

– Но она говорила об этом?

– Бывало.

– Летом у них случился какой-то скандал. Эдуард якобы показывал фотографии, где она кувыркается с кем-то из общих знакомых.

Лариса надолго задумалась. Потом покачала головой:

– Сомневаюсь. По крайней мере, мне она об этом даже не заикалась. Может, Катька что-то – слышала? Поговори с ней…

Волгин ушел через час. Закрыв за ним дверь, Лариса вернулась в гостиную, медленно выпила неразбавленное виски, а потом шваркнула стакан об пол.

Волгин планировал провести задержание Кольской силами сотрудников местного отдела милиции, чтобы Локтионов раньше времени не догадался о проявленном к нему и его любовнице интересе со стороны опера-"убойщика". Но по причине раннего времени собрать народ не удалось, и в семь двадцать Сергей и младший инспектор районного ОНОН [10]10
  ОНОН – отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков


[Закрыть] Родионов заняли позицию недалеко от дома Жанны, откупорили две бутылки пива и стали ждать. Волгин употреблял безалкогольное, Родионов баловался полноценным «классическим».

– У нас Кольская ни разу не светилась, – Родионов начинал службу во времена, когда Волгин ходил с комсомольским значком, а Жанна писалась в пеленки, и публику свою знал назубок, от немощных старцев, промышлявших марафетом в послевоенные годы до подающих надежды тинэйджеров. – Банкует только для избранных?

– Для самых избранных. Нам с тобой не продаст.

– А чем она тебе насолила? Разговаривать не желает?

– Да я пока особо и не настаивал.

– Дело хозяйское.

Родионов умел и любил работать, но получить высшее образование не сподобился, а вот дурную привычку спорить с начальством приобрел, и эти два фактора много лет тормозили его продвижение по службе. В свои сорок пять он носил звание старшего прапорщика, перспектив не имел и регулярно задумывался о выходе на пенсию, хотя и понимал, что с увольнением жизнь его потеряет всякий смысл. Семья распалась лет десять назад, а единственным достижением за всю карьеру являлась прописка в ментовской общаге.

– С Бешеным вчера поругались…

– Чего он хотел?

– Да ну его в задницу! За последние дни совсем трёкнутым стал! Не обращал внимания?

– По-моему, он всегда одинаковый.

– Вспомни, каким он был, когда в начале девяносто четвертого к нам пришел.

– Я тогда на «гражданке» вкалывал.

– Ах да, я и забыл! С ним, вообще-то, темная история. Из внутренних войск он уволился, почти год где-то болтался, а потом его неведомо каким образом восстанавливают в органах, и сразу – на командирскую должность. Ишь, какой незаменимый! Где-то у него есть мохнатая лапа, но, что интересно, никто не знает какая. То ли в мэрии, то ли еще где повыше. Я так думаю, через жениных родственничков. Ты их никогда вместе не видел?

– Родственников?

– Быка с женой. Блин, никогда бы не подумал: она им вертит как хочет, он ей в рот заглядывает и пыль сдувает. Папа, я так понял, у нее непростой… А вот и она!

– Жена?

– Кольская! Подожди чуток…

Красная «девятка» неспешно катилась по двору навстречу засаде. Кольская сидела рядом с шофером, разложив сиденье и выставив над «торпедой» колени, курила в боковое окошко. «Ауди» Волгина, припаркованная среди других машин, ее внимания не привлекла; Родионов вылез, постоял у машины, оправляя помятый пиджак, и пошел к подъезду. Высокий и седой, с обветренным красным лицом и торчащей из кармана бутылкой, он напоминал алкаша, которого «разводят» на квартиру, и Кольская, стрельнув в него пренебрежительным взглядом, опасности не ощутила.

– Чао, дорогой! – Чмокнув водителя в щеку, она нагнала опера у двери парадной и взвизгнула, когда он, отступив в сторону, крепко схватил ее за локоть: – Ты чо, козел?

– Спокойно, уголовный розыск.

– Какой розыск? Пусти руку, урод! Водитель тоже купился и вместо того, чтобы дать по газам, вылетел из машины с твердым намерением отоварить подозрительного субъекта. Кольская обернулась, ища поддержки, и тот ускорил шаг, одновременно опуская руку за пазуху, но Волгин был уже рядом, руку перехватил, коленом в промежность расслабил его, сделал подсечку и зафиксировал на запястьях «браслеты». Кольская побледнела и на миг прекратила брыкаться, но тут же впилась зубами в предплечье Родионова и изо всех сил наступила каблучком ему на ногу. Родионов ногу убрал и добычу не выпустил; девушка притихла и с бессильной яростью наблюдала, как мент достал из ее кармана красно-желтый футляр из-под детской игрушки.

– Куда пихаешься, сука? Не мое это, понял? Сам подбросил.

– Посмотрим.

– Чо смотреть будешь, дятел? Хер чего докажешь!

– Попробуем, – Родионов опустил футляр обратно в карман и затянул «молнию».

В его усталом голосе было столько убежденности, что Кольская заткнулась и всю дорогу до отделения хранила молчание, отвернувшись к окну и пряча наручники под манжетами куртки.

В дежурной части оформили протокол изъятия, подписывать который Кольская отказалась:

– Ничего не скажу без адвоката.

– И не надо, – там у тебя грамма четыре, а для уголовного дела и десятой части этого хватит, – Родионов пожал плечами. – Думаешь, кто не признается, тот не садится? Тем более что мы задержание на видеопленку фиксировали, тут хоть молчи, хоть кричи – не отвертишься.

У водителя оказалась обрезанная милицейская дубинка, ответственности за ношение которой законом не предусмотрено. Тем не менее Волгин отправил его в камеру. Сделать из него соучастника перевозки героина, скорее всего, не удастся, а вот свидетель по уголовному делу получится. Время для работы было: раз задержаны вместе, то и справки эксперта о том, наркотик это или нет, будут дожидаться вдвоем.

– Может, договоримся, командир? – шепотом предложила Кольская, когда рядом никого не было. – На хрена тебе все это надо?

– Это нужно не мне, это нужно Франции.

– Ты же знаешь, я сама не ширяюсь. Скажешь – и я больше к этой гадости и близко не подойду. Премию рассчитываешь получить? Так я больше заплачу. Пять штук зелени тебя устроят?

– Нет.

– Мало?

– Позже поговорим. Пока, красавица, отдохни.

Когда все бумаги, связанные с изъятием наркотика, были оформлены, Волгин забрал водителя из камеры и отвел на второй этаж, где располагались кабинеты уголовного розыска. В двух шла работа, третий оказался свободен – молодой опер по фамилии, кажется, Борисов собирался уйти и стоял перед зеркалом, примеряя кепку с большим козырьком.

– Я посижу у тебя немного?

– Сиди, – Борисов отработал неполный год, но считал себя тертым оперативником и в любой ситуации держался развязно. – По «мокрушке» кого притащил?

Водитель, как видно, был знаком с милицейским жаргоном, потому что побледнел и икнул. Волгин сделал страшные глаза и показал Борисову из-за спины кулак, но тот лишь хмыкнул и, проходя мимо задержанного, отвесил ему легкую затрещину: