Текст книги "Скифская история. Издание и исследование А. П. Богданова"

Не только горячее стремление к избавлению народов от агрессии и неволи (вкупе с приобретением в поместья и вотчины густонаселенных плодородных земель), но и трезвый расчет историка и военного[524]524
  Расчет этот не учитывал только внутренний кризис Священной лиги, в который уже вступили Россия и ее союзники. В результате сепаратных сговоров с противником Лига развалилась, а Османская империя была спасена.


[Закрыть] породил призыв Лызлова к народам, объединенным Священной лигой, покончить с Османской империей и Крымским ханством «во дни наша», завершив тысячелетнюю «скифскую историю»! Все менее устойчивым становилось положение османских завоевателей, против которых готовы были восстать десятки попираемых ими народов. И политика, и публицистика подтверждали, казалось, правоту Лызлова, призывавшего российских ратоборцев идти на помощь этим народам: «Уже бо тамо нас убози христиане, братия наша, с радостью и надеждою ожидают, готовы суще на своих и наших супостатов помощь подати». Эта уверенность автора «Скифской истории» во всеобщем выступлении против османского ига опиралась на многовековой опыт героической борьбы славян с завоевателями.

Лызлов близко воспринимал трагедию не только славянских народов, с одинаковой болью повествуя о разорении русских городов и земель болгар, сербов, венгров, молдаван, поляков, албанцев, греков и др. Его книга рассказывает, как эти народы сражались с турками и татарами в то время, как «крали и властители христианские изволяху между собою жестокие брани простирати».

Автор отдавал должное и подвигам конкретных героев этой борьбы, причем выбор Лызлова, его оценки были, как правило, справедливы. Героями «Скифской истории» стали Владислав Ягелло и польские короли-рыцари, великие князья литовские Альгирдас и Витаутас, венгерские короли Бела IV, Янош и Матиаш Хуньяди, молдавские господари Стефан Великий и Ион Водэ, сербы Лазарь Хребелянович, Милош Обилия и Стефан Лазаревич, босниец Степьен Вукчич, албанец Георгий Скандербег, генуэзцы Джованни Джустиниани и Андреа Дориа – все они и ныне известны далеко за пределами своих стран.

Повествование «Скифской истории» вообще в значительной мере персонифицировано. Это не только вытекало из древней историографической традиции, но диктовалось необходимостью детально разобраться в сообщениях, привязанных к лицам чаще, нежели к датам. Всего в книге упомянуто 300 имен, со многими из которых, в особенности представителями мусульманских династий, была связана довольно сложная поисковая работа и вычисления: иначе автору не удалось бы столь тщательно расставить события по своим местам, и он лишился бы основы для размышлений над их причинными связями.

Кроме того, Лызлов, в отличие от многих наших современников, понимал, что история складывается из поступков людей, движимых как реальными обстоятельствами, так и своими убеждениями. Безличная история для него не существовала вовсе, хотя отвыкшим от внимания к личности новейшим исследователям может показаться нелепым старание автора выяснить имя и отчество (а также род, если указано прозвище) не только первого, но и второго, и третьего воеводы какого-то отличившегося полка. Но для Лызлова и его дворянского круга около ста упомянутых в тексте русских фамилий были живыми и значили очень много… Они много значат и для нас, ведь почти за каждым их этих имен стоит целая история подвигов и свершений во имя Отечества. Они создавали Россию, а мы с вами реально стоим на их плечах.

«Скифская история» давала читателям не только обоснованные политические и военные уроки, но и новое представление о происходящих в мире событиях. Не злая воля и тем паче не искони злодейственное свойство татар и турок, а исторически сложившиеся обстоятельства жизни народов привели к смертельной борьбе на рубежах от Азова до Адриатики. Выражая надежду на скорое освобождение народов Венгрии, Болгарии, Молдавии, Валахии, Сербии, Хорватии, Албании, Македонии и Греции от османского ига, призывая многие страны подать своим порабощенным братьям «помощь и свободу», русский историк отнюдь не призывал к уничтожению «агарянского семени», к тотальной войне за веру.

Не истребление «неверных», а обуздание агрессора – вот пафос книги Лызлова. Ведь и венгры, и многие народы Поволжья были прежде «скифами» (да и поляки-шляхтичи считали себя сарматами), а затем стали жертвами «скифов», нуждающимися в совместной защите. Освободительная война, помощь борющимся против завоевателей исторически оправдана – показывает «Скифская история». В то же время автор порицает покорение мирных народов, на конкретных примерах демонстрирует гибельность нарушения международных договоров, в том числе и с «басурманами».

Руководствуясь прежде всего не предвзятыми идеями, а конкретным историческим материалом, Лызлов не впадает в присущие многим политическим трактатам утопии. Он видит сложность международной ситуации и необходимость вооруженной борьбы с агрессором. Однако историк сумел увидеть и другое. Согласно «Скифской истории», справедливый мирный договор – такое же оружие, как сильная армия. Конечная победа над «скифами» – это мирное сосуществование народов и даже религий. Только подлинный ученый мог извлечь такой урок из вековой череды кровавых войн, вражды племен и государств, истории героических подвигов и страшных преступлений.

Именно благодаря глубине осмысления исторических фактов книга Лызлова приобрела большое значение в истории русской общественной мысли, стала необходима читателям. Множество рукописей «Скифской истории» не сохранилось, но и сейчас Е.В. Чистяковой удалось выявить 32 ее списка[525]525
  Подробнее см.: Андрей Лызлов. Скифская история. С. 345–354, 386–390.


[Закрыть]. Рукописная традиция книги оказалась богаче, чем всех остальных исторических сочинений конца XVII – начала XVIII в., включая популярные краткие летописцы.

Переписывать «Скифскую историю» начали незамедлительно. По крайней мере, 3 рукописи относятся к периоду до начала Северной войны[526]526
  ГИМ. Синодальное собр. 460; РГБ. Собр. Ундольского 783; БАН. 32.4.27.


[Закрыть] и 7 – к следующим годам царствования Петра I[527]527
  ГИМ. Музейное собр. 2368 и 3408; Вострякова 868; Уварова 538; Хлудова 227; Научная библиотека МГУ. 5. Gh 27; Государственный архив Тверской области. № 187.


[Закрыть]. Многие ранние экземпляры книги прекрасно написаны, иллюстрированы и дорого оформлены. За несохранившийся до наших дней экземпляр, проданный в конце XVII в. Игнатию Римскому-Корсакову, запрашивали огромную по тем временам сумму в 9 руб. 50 коп.[528]528
  Оглоблин Н. Бытовые черты начала XVII в.: XIV. Дело об «Истории Скифской» // ЧОИДР. 1904. Ч. III. Смесь. С. 11 и сл.


[Закрыть]

В крепких досках, обтянутых дорогой тисненой кожей, и в простых картонных переплетах, экземпляры книги бережно хранились и старательно переписывались до последней четверти XVIII в., когда «Скифская история» была издана самим Н.И. Новиковым[529]529
  Скифийская история… от Андрея Лызлова прилежными труды сложена и написана лета 1692. СПб., 1776. Ч. 1; 2‑е изд. СПб., 1787. Ч. 1–3.


[Закрыть]. Первое издание выдающийся просветитель посвятил Петру Хлебникову (заказавшему в 1770 г. для себя список книги Лызлова с рукописи академика Г.Ф. Миллера[530]530
  ГИМ. Собр. Уварова 145.


[Закрыть]). Были рукописи «Скифской истории» в богатых библиотеках А.П. Волынского, Н.М. Муравьева и у вовсе не знаменитых дворян, в собраниях духовенства, у купцов и промышленников, распространялись в России и за ее пределами. Они сохранились в Москве и Петербурге, Твери и Ярославле, Великом Новгороде и Самаре, в Вильнюсе и Париже.

Преизрядное впечатление произвело сочинение Лызлова на историков. Первые ссылки на «Скифскую историю» обнаружены уже в «Подробной летописи от начала России до Полтавской баталии» (1709). В 1713 г., как раз после Прутского похода, по тексту книги была издана «Повесть о Царьграде»[531]531
  В том же столетии она была переиздана в Болгарии: Сперанский М.Н. Из истории русско-славянских литературных связей. С. 211–224.


[Закрыть]. Василий Никитич Татищев внимательно читал и правил, видимо, готовя к изданию, принадлежавший ему список; в 1745–1746 гг. по указанию историка с него была снята не сохранившаяся до нашего времени копия[532]532
  БАН. 32.4.27; Исторический очерк и обзор фондов рукописного отдела БАН. М.; Л., 1956. С. 186.


[Закрыть].

Близкое знакомство со «Скифской историей» Татищев проявил в переписке с П.И. Рычковым, утверждая, между прочим, что «оная к татарской истории много потребна»[533]533
  Пекарский П. Жизнь и литературная переписка Петра Ивановича Рычкова // Известия ОРЯС. СПб., 1867. Т. II. № 1. С. 20.


[Закрыть]. Рычков был согласен с этой оценкой и, как показала Чистякова, «в своих работах о татарах, об истории Оренбургского и Астраханского краев и главным образом в «Опыте казанской истории древних и средних веков» …использовал материалы «Скифской истории». В рецензии на «Опыт…», продолжает современный историк, помещенной в «Gottingiche Gelehrte Anzeigen» (1760. Bd. 2. S. 1340–1349), А. Шлецер писал, что ее недостатки проистекают из того, что автор использовал труд А.И. Лызлова, а не западноевропейских историков. Рычков отвечал, что рецензия Шлецера показывает «самовольство сочинителя ее», а «неуважение тех писателей, которых я, в некоторых местах, употреблял, не заслуживает возражения»[534]534
  Андрей Лызлов. Скифская история. С. 387.


[Закрыть].

Другой немецкий член Российской Академии наук, Герард Федорович Миллер, отнесся к сочинению Лызлова с большим вниманием. Он тщательнейше выправил текст, отметив на полях «погрешности»[535]535
  РГАДА. Ф. 181. № 56.


[Закрыть], и, как указала Чистякова, переводил на немецкий язык фрагменты «Скифской истории».

Рост интереса к книге среди ученых и читателей во время русско-турецких войн 1768–1774 и 1787–1791 гг. и присоединения к России Крыма в 1783 г. вполне понятен. С этим интересом и было связано издание «Скифской истории» Новиковым, несколько исправившим текст в интересах читателей (и весьма затруднившим его использование учеными).

Позже, на рубеже XVIII и XIX столетий книгой интересовались граф Н.П. Румянцев и члены его кружка, Н.А. Мурзакевич и Евгений Болховитинов. К сожалению, они внесли путаницу в вопрос о происхождении Лызлова (который мы рассмотрели в первой главе). Весьма внимательно отнесся к содержанию «Скифской истории» Николай Михайлович Карамзин, 15 раз использовавший ее сообщения в примечаниях к своей «Истории государства Российского»[536]536
  Карамзин Н.М. История государства Российского (любое изд.). Кн. III. Прим. 367; Кн. V. Прим. 40, 287, 289, 383, 384; Кн. VIII. Прим. 319, 325, 327, 338, 341–344; Кн. IХ. Прим. 391.


[Закрыть].

К сожалению, позднейшие исследователи постепенно забыли о «Скифской истории», упоминавшейся в основном в словарях среди произведений древнерусских писателей (Е. Болховитинова, А. Старчевского, Г. Геннади и др.). Лишь отдельные краеведы и букинисты изредка вспоминали о книге, которая историками уже не воспринималась как труд коллеги, а в качестве источника представлялась опасной, поскольку происхождение сведений Лызлова и степень их интерпретации автором были непонятны.

Редкие специалисты при углубленном изучении частных проблем привлекали сведения «Скифской истории» уже в советское время[537]537
  Семенов-Зусер С.А. Скифская проблема в отечественной науке. Харьков, 1947. С. 11–12; Смирнов Н.А. Россия и Турция в XVI–XVII вв. С. 47; Очерки по истории изучения ислама в СССР. М., 1954; и др.


[Закрыть], пока труды Елены Викторовны Чистяковой не вернули Лызлову заслуженную известность как наиболее крупному из первых русских ученых историков. Именно ее попечением и неустанным тщанием «Скифская история» вошла не только в учебные курсы[538]538
  Чистякова Е.В. Историография XVII и первой четверти XVIII века // Историография истории СССР: с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. Гл. 3. М., 1961; Изд. 2‑е, дополненное. М., 1971; Она же. Освещение проблем исторической мысли XVII в. в общем курсе истории СССР // Изучение и преподавание истории в высшей школе. Калининград, 1981. С. 66–71.


[Закрыть], но и в серию «Памятники исторической мысли»[539]539
  Андрей Лызлов. Скифская история / Под ред. Е.В. Чистяковой. Подготовка текста, статья, комментарии, аннотированный указатель имен А.П. Богданов. М., 1990.


[Закрыть]. Она занимает ныне достойное место среди произведений, проложивших пути становления и развития нашей науки.

Заключение

Предпетровское дворянство, как мы видим на примере А.И. Лызлова, значительно отличалось от наших представлений о нем. Решая старый спор, был ли автор «Скифской истории» священником или дворянином, мы обратили внимание на значительные изменения в дворянской среде после введения обязательной службы и военно-окружной реформы царя Федора Алексеевича, превратившей армию более чем на 4/5 в регулярную, а также на укрепление служебного и правового положения мелких и средних землевладельцев.

В области книжной культуры открылись факты, свидетельствующие, что, хотя в процентном отношении уровень грамотности служилых по отечеству был заметно ниже, чем среди священников, купцов и монахов, в сфере книжности дворянство стремительно вырывалось вперед, а в историографии уже оспаривало первое место у монастырских скрипториев вместе с новым любопытным явлением организованного книгописания приказных людей. Это сказывалось и в рукописной традиции популярных всесословных памятников, и в ярких фамильных произведениях, и в особенности в личных записках – прямых предшественниках дневников и мемуаров, не уступавших по уровню субъективности даже яркой литературе Раскола. Нами была рассмотрена и весьма неоднозначная проблема отношения дворянства к Западу, в особенности к иностранной литературе, составившей не менее половины источников Лызлова.

Доказав, что «Скифскую историю» в гораздо большей мере был способен написать не священник, а дворянин, мы постарались во второй главе внимательно разобраться в мотивах стольника Андрея Ивановича Лызлова, подтолкнувших его к работе не над летописью, записками или на худой конец памфлетом – но над обобщающим исследованием сложнейшей проблемы вековых взаимоотношений кочевых и земледельческих народов Восточной и Юго-Восточной Европы, да еще в контексте геополитики чуть не всей Евразии, Северной Африки и Аравийского полуострова.

Ответы мы в немалой степени нашли в обстоятельствах жизни и трудов историка эпохи становления Российской империи. Острейшие противоречия между христианскими странами и измена союзника – Речи Посполитой, помогая которой Россия вступила в 1673 г. в войну с Турцией и Крымом, заставили царя Федора Алексеевича по совету В.В. Голицына (при котором служил Лызлов) отдать, после жестоких боев 1677 и 1678 гг., тайный указ разрушить Чигирин.

Это видимое поражение[540]540
  Обеспечившее России возможность проведения внутренних реформ и ощутимые преимущества на международной арене.


[Закрыть] – при ярко выявившемся превосходстве новой российской армии – было сочтено многими изменой. Более того, весть о победе турок и татар над «Белым царем» резко выявила мусульманский фактор на границах и внутри России. Масса восстаний «инородцев» вскоре вышла далеко за пределы ислама, захватив вообще неоседлые, неземледельческие народы, которые Лызлов обобщенно назвал «скифами».

Слабость идеи христианского единства при поразительной силе «скифского» фактора, когда даже и не слыхавшие о турках народы Восточной Сибири и Дальнего Востока вдруг бросились на мирные поселения земледельцев (отнюдь не только русских), при вести о том, что они проиграли туркам, произвела глубокое впечатление на Лызлова, принявшего после похода участие в руководстве строительством мощной оборонительной Новой черты от Верхнего Ломова до Сызрани.

Специально рассмотренные в книге обстоятельства Крымских походов и бурная публицистика вокруг них, охватившая всю Европу, заставляют нас пересмотреть представление о «неудачности» этих мероприятий. Перевооружение армии и новая тактика, введенная Голицыным, создали реальную угрозу военного вторжения на Крымский полуостров, который кое-кто в правительстве уже рассматривал как базу будущего Черноморского флота России. Новые степные крепости блокировали ханство, вызвав в нем голод и эпидемии.

Все это объясняет, почему воинственная публицистика Игнатия Римского-Корсакова падала на благодатную почву. Захват черноземов Дикого поля и поход на богатые землей и рабочими руками Балканы особенно вдохновлял дворянство, если мы обратим внимание на истинную степень его обнищания – способствовавшего, правда, притоку людей типа Лызлова на постоянную службу за денежное и хлебное жалованье. Но Андрей Иванович, прошедший Чигиринские и Крымские походы при Голицыне, был гораздо более других осведомлен о реальностях международной обстановки и многочисленных опасностях, предостерегающих от безрассудных военных авантюр.

Переводы, сделанные Лызловым в 1680‑х гг., ясно свидетельствуют, что он много лет раздумывал над историческими корнями сложившейся в Европе ситуации, приняв решение тщательно исследовать фактор «скифов» с древнейших времен до конца XVI в. (с которого начиналась для автора современность). Последняя глава нашей работы подробно рассказывает, каким образом, тщательно проработав русские и иностранные источники, Лызлов создал обобщающее исследование мира «скифов» со времен древних греков, в особенности остановившись на истории Золотой Орды, Казанского и Крымского ханств, наконец, наиболее подробно – на происхождении и состоянии Османской империи: главного бастиона «скифской» опасности, с разрушением которого ученый связывал упования на закономерное завершение тысячелетней «скифской истории».

Основательность концепции Лызлова, тщательность его критической работы над четко выделенными в тексте русскими и иностранными источниками, а в особенности над реконструкцией хода и установлением причинной связи событий, сомнения автора, заставлявшие его неоднократно отказываться от суждения по вопросам, не поддающимся доказательному разрешению, наконец, огромный масштаб исследования объясняют, почему «Скифскую историю» следует считать крупнейшим трудом первых русских ученых историков, создавших основы отечественной исторической науки до реформ Петра.

История скифийская,

Сочинение А.И. Лызлова издается по наиболее аутентичной (хотя, как показано в примечаниях, небезупречной) рукописи начала 1690‑х гг. ГИМ, Синодальное собр. № 460. Сведение в издании 32‑х известных (а также неведомого числа еще не известных) списков было бы интересным для текстологов. Однако бесчисленное число текстуальных разночтений лишило бы читателя возможности обращаться к историческим комментариям, более важным для понимания смысла первой обобщающей исторической монографии, созданной в России. Именно мысль выдающегося историка А.И. Лызлова мы хотим сделать доступной для читателя.

Синодальный список, с одной стороны, содержит немало писцовых ошибок (легко исправляемых в издании, см. примечания под строкой). С другой – был весьма тщательно, хотя и не в полной мере выправлен редактором XVII в., вероятно, по оригиналу. В основном эта правка возвращает ошибочно переданный писцом текст к чтениям, которые мы видим в других списках «Скифской истории», если и их писцы не отклонялись от общего текста (таких отклонений больше, чем дает Синодальный список).

Рукопись отлично передает принятую А.И. Лызловым (и не столь последовательно отраженную в других рукописях) систему заголовков и подзаголовков, ссылок на полях[541]541
  Ссылки на источники ученый дворянин XVII в. полагал не менее важными, чем современный нам историк. В ряде изданий «Скифской истории», основанных на подготовленном нами в 1990 г. академическом тексте (без указания источника и нашего ведома), ссылки А.И. Лызлова целиком исключены. – Профанация невероятная!


[Закрыть], вводных замечаний в квадратных скобках, а также выделений в тексте киноварью (в издании полужирный шрифт) и чернилами крупными буквами (в издании курсив).

Знаком || обозначены в оригинале границы листов в рукописи. В угловых скобках мы вставляем пропущенные слова, буквы и цифры. Ссылки и комментарии автора на полях предварены в примечаниях курсивным указанием На поле. Исправления редактора XVII в. по тексту отмечены курсивом как Исправлено, а наши исправления – В тексте ошибочно.

История скифийская,

содержащая в себе: о названии Скифии, и границах ея, и народех скифийских монгалах и прочих, и о амазонах мужественных женах их, и коих времен и яковаго ради случая татаре прозвашася и от отеческих своих мест в наши страны приидоша, и яковыя народы во оных странах быша, и идеже ныне татарове обитают. И о начале и умножении Золотыя орды и о царех бывших тамо. О Казанской орде и царех их. О Перекопской или Крымской орде и царех их. О Махомете прелестнике агарянском и о прелести вымышленной от него. О начале турков и о салтанах их.

От[542]542
  Полужирным шрифтом отмечены киноварные буквицы и инициалы.


[Закрыть] разных иностранных историков, паче же от российских верных историй и повестей, от Андрея Лызлова[543]543
  Курсивом в тексте отмечены слова, выделенные в рукописи чернилами.


[Закрыть] прилежными труды сложена и написана лета от Сотворения Света 7200‑го, а от Рождества Христова 1692‑го.

Разделяется же в четыре части, к тому приложена повесть о поведении и жителстве в Константинополе султанов турецких, еже || (л. 1 об.)[544]544
  Знаком || обозначены границы листов в рукописи.


[Закрыть] преведена[545]545
  В тексте ошибочно: преведены. Здесь и далее примечания по тексту рукописи выделены курсивом.


[Закрыть] от славенополского языка в славенороссийский язык им же, Андреем Лызловым. || (л. 2)

Оглавление

Часть 1

Глава 1. О названии Скифии, и границах ея, и народех скифийских монгаилах или мунгалах и прочих, и о амазонах мужественных женах их, и чесо ради татаре прозвашася, и киих татар суть сии татарове, иже в Европу приидоша.

Глава 2. Коих времен и яковаго ради случая татарове от отеческих своих мест подъемшися в Европу приидоша, и о брани их с половцы и россианы, и о разорении градов половетских от татар.

Глава 3. Яковыя народы во оных странах быша, отнюду же их татарове изгнавши сами теми странами обладаша.

Часть 2

Глава 1. О Батые царе татарском, и о пленении от него на Московское царство и прочих государств, и о исчезновении его, и о начале и умножении || (л. 2 об.) Болшия или Золотыя орды.

Глава 2. О царех, бывших в Великой орде по Батые, и о Темир-Аксаке.

Глава 3. О царех, бывших по Темир-Аксаке во орде, и о опустошении ея от московских великих государей.

Часть 3

Глава 1. О начале и населении града Казани и потом о разорении его от московских великих государей.

Глава 2. О обновлении Казани от царя Улумахмета, и о прочих царех по нем бывших в Казани, и о многократном покорении и отступлении казанцев от Московскаго государства.

Глава 3. О покорении Казани к Московскому государству, и о двократном послании в Казань царя Шигалея, и о многих бранех за Казань. || (л. 3)

Глава 4. О походе под Казань царя и великаго князя Иоанна Васильевича всеа России самодержца, и о поставлении града Свияжска, и о мученицех и чудесных делех, бывших прежде взятия в Казани.

Глава 5. О походе царя и великаго князя Иоанна Васильевича под Казань, и о совершенном взятии ея, и о покорении всего того царства.

Глава 6. О взятии царства Астараханскаго и о приходе под Астрахань турецкаго воинства.

Часть 4

Глава 1. О Таврике Херсонской, идеже ныне Крымская орда за Перекопом обретается, и о градех обретающихся тамо, и о пришествии тамо татар.

Глава 2. О вере и обычаех татарских во время войны и во время покоя. || (л. 3 об.)

Глава 3. О начале ханов крымских, и како под область турецкаго султана приидоша, и о крепостях, учиненных на реках, текущих в Понтийское море.

Глава 4. О Махомете прелестнике агарянском и о прелести, вымышленной от него.

Глава 5. О начале и селениях турецкаго народа, и о разпространении их, и о султанах их некоторых, бывших до Отомана Перваго султана, прародителя султанов турецких.

Глава 6. О Отомане Первом султане турецком, и о прочих наследниках его, и о пришествии турков из Асии в Европу, и о обладании от них многих христианских государств, паче же Константинополя и всего греческаго царства. || (л. 4)

Глава 7. О пространстве обладателства турецкаго, и о богатствах, и о доходах государственных, и о суде, и воинской можности государства того.

Глава 8. Описание Константинополя и в нем обретающихся зданий, и о житии в нем, и о всяком поведении султанов турецких, яже называется Двор турецкий. Преложена от полскаго языка в российский.

* * *

Книги историй, от них же сия История сочинися и написася: Степенная, Хронограф, Синопсис, Летописец, Историа, жития святых. Бороний, Плиниус, Курций Квинт[546]546
  Курций (Сирцый) Квинт – Квинт Курцнй Руф, римский историк и ритор I в., автор 10‑томной «Истории Александра Великого» (из которой сохранились книги 3–10), основанной на не дошедших до нас источниках.


[Закрыть], Длугош, Меховский, Кромер, Стрийковский[547]547
  Стрийковский – Матвей Стрыйковский (1547 – ок. 1593), видный польский историк, поэт и художник. Принимал участие в Ливонской войне, был секретарем посольства А. Тарановского в Турцию (1574–1575). В написанных и изданных им стихах «на случай» (на победу при р. Уле в 1564 г., на въезд в Краков короля Генриха Валуа в 1574 г. и др.) проявил себя зрелым мастером окказиональной поэзии; в 1575–1579 гг. создал обширную стихотворную хронику (увидевшую свет лишь во 2‑й пол. XX в.), а в 1582 г. издал в Кенигсберге свою знаменитую «Хронику польскую, литовскую, жмудскую и русскую» с древнейших времен до 1572 г., основанную на большом количестве античных сочинений, работ польских и немецких хронистов, белорусско-литовских летописей, ряд которых до сих пор не найден. Это сочинение получило широкую известность как в Речи Посполитой, так и на Руси и стало одним из основных источников «Скифской истории».


[Закрыть], Бельской, Гвагнин, Ботер. || (л. 1)