Текст книги "Мертвячка из озера"

– Люк был заперт?

– Да, сэр. Пришлось резать. – это отозвался сапёр, указав на лежащий рядом резак. Сам он снял ласты, но всё ещё оставался в чёрном гидрокостюме, – И линолеум нам пришлось скатать. – он указал на объёмистую трубу у стены.

Джексон снова кивнул. Затем прошёл в следующую «фамильную» комнату.

Она была оборудована под оперативный центр. Серые экраны мониторов, когда капрал всё включил, ожили, и показали – и спальню Кэролайн – из её угла. И кабинет, и коридоры, и все подходы к дому, и оранжерею… Здесь же находились и видео– и аудиоаппаратура для записи происходящего.

– Благодарю за оперативность. – Джексон коротко кивнул, капрал отдал честь:

– Спасибо сэр!

– Что искать, вы знаете. Приступайте.

– Так точно, сэр! – не прошло и десяти минут, как взрывное устройство было найдено.

Больше в доме инспектор ничего не осматривал.

Отдав необходимые распоряжения командиру группы, он вернулся в «такси», и выехал обратно. В рацию он сказал только:

– Заприте склад.

К моменту его приезда в Управление оба его преследователя, так и остававшихся на стоянке перед его «домом», «на страже его покоя», были обезврежены прямо в своей машине с помощью газа, и размещены по камерам.

Разумеется, и они уже были просканированы. Но никаких имплантов, или скрытых в пломбах ампул с ядами найдено не было.

«Инспектор» поднялся из подвала наверх, и прошёл в приёмную шефа оперативного отдела. Здесь ему пришлось подождать, пока закончится планёрка.

Через полчаса он, поздоровавшись с вышедшими из кабинета офицерами, предстал пред ясные очи Руководства.

Слушая обстоятельный доклад, оно изволило хмурить брови, нервно дёргать краем рта, бледнеть, но сам доклад не прервало ни разу.

Через пятнадцать минут, когда он был закончен, последовала ещё минутная пауза. Затем генерал всё же решил уточнить:

– Значит, коммандер, хотя все они были завербованы в Германии, и вы считаете, что они работают на… ?

– Да, сэр. Это наиболее вероятное предположение, учитывая насколько сейчас эти господа… усилились. И активизировали работу в Англии. И, разумеется, они выбирают людей с типично европейской внешностью. Я, разумеется, допрошу всех. Но…

Они и сами могут не знать, на кого в действительности работали.

– Да. Это возможно. Даже – вероятно. Что ж. Вы неплохо… То есть, отлично справились. Что там с похоронами?

– Все родственники, кроме бабушки, прибудут завтра, к полудню. У нас всё готово.

– Как… дублёры?

– Неплохо. Тренируются. «Сэр Генри» уже вполне на уровне. Правда, коллеги по банку могут… Что-то заподозрить. Если ему придется выйти снова на работу.

– Хм… Пожалуй. Тогда пусть он сразу возьмёт недельный отпуск – это в данных обстоятельствах не вызовет подозрений. А мы сможем спланировать наши дальнейшие действия.

– Есть, сэр.

– Что ж. Тогда всё в порядке. Мои поздравления. Докладывайте сразу, как будет ещё что-то существенное.

– Да, сэр. Благодарю, сэр.– Джексон встал и щёлкнул каблуками. И вышел.

Хмуро пошевелив бровями, генерал потянулся и снял трубку телефона без диска.

Равнодушно осмотрев привязанного к стальному креслу нагого мужчину, Джексон прошёл и сел на стул по другую сторону стола.

Положил перед собой папку с листками, открыл её. Достал из кармана диктофон и положил перед собой так, чтобы мужчина его видел. Нажал кнопку. Раздался диалог на немецком, который можно было перевести приблизительно так:

– …нет, он не похож на инспектора полиции.

– Скажешь тоже – не похож! – голос принадлежал женщине, – Больно много ты видел за эти девять лет «инспекторов полиции!»

– Нет, конечно, не много (Вот уж – не приведи бог!)… Но этот уж больно подозрителен… Суди сама: тут такое дело! Молодая, красивая – и вдруг, вроде ни с того, ни с сего – утопилась. Любой полицейский рыл бы носом, а этот… Слишком спокоен – что-то тут нечисто.

– Да и хрен с ним, спокойным таким! Хорст всё продумал – нам, даже если будет рыть хоть носом, хоть – бульдозером – ничего не грозит!

– А картина? Это же – улика! Может, лучше было всё же сжечь её – как он предлагал?

– Чушь! Откуда они узнают, что она в кладовке, да ещё в двух милях отсюда?..

Джексон нажал кнопку, и диалог прервался.

Всё так же равнодушно он взглянул в глаза человеку, сидящему напротив.

– Этот диалог записан на кухне «Большого озера», вчера, после того, как я вышел оттуда.

Будете отвечать на мои вопросы?

– Нет! – откровенное злобное презрение не позволяло усомниться в решении аристократа.

– Очень жаль. Если бы вы сделали это добровольно, у вас были бы шансы… остаться в живых. Не передумаете? – в тоне коммандера не было нажима. В нём вообще ничего не было.

– Нет! – повторил мужчина всё так же агрессивно, но по выступившим бисеринкам пота на лбу было видно, что он всё же сильно нервничает.

– Очень жаль, – повторил Джексон и нажал кнопку под столешницей.

Дверь открылась, мужчина в зелёном халате и с такой же маской на лице, вкатил стол с инструментами и медицинским оборудованием. Он разместился за спиной привязанного.

– Начинайте. – сказал Джексон, не отрываясь глядя на допрашиваемого.

Протерев правое предплечье мужчины, доктор вколол ему что-то из маленького шприца.

После чего все участники интермедии всё так же молча подождали пять минут.

За это время глаза допрашиваемого прошли все выражения: от ненависти – до страха, растерянности, отчаяния, и – апатии…

Доктор проверил пульс и зрачок мужчины. Молча кивнул головой, и выкатил свой столик.

– Ваше настоящее имя. – Джексон говорил медленно и тщательно выговаривал слова.

Спрашиваемый отвечал на немецком:

– Рупперт фон Циглер.

– Когда вам сделали пластическую операцию?

– Тринадцать лет назад.

– А когда и где произошла подмена?

– Одиннадцать лет назад, в Цюрихе.

– Смерть сэра Рэндолла Томаса Генри – работа вашей группы? Или это сделала другая группа?

– Нет. Он умер сам. От естественных причин.

– Остальные члены вашей группы уже жили здесь, в Великобритании, к моменту смерти баронета?

– Нет, только Хайди и Невилл. Хайнс и Дитрих въехали из Франции.

– Кто руководитель вашей группы?

– Хайди.

– Кто приказал вам познакомиться и жениться на Кэролайн?

– Центр.

– Для чего?

– Не знаю.

– Какие ещё действия выполняла ваша группа?

– Я регулярно отсылал через электронную почту сведения обо всех финансовых операциях моего банка. Про остальных ничего сказать не могу.

Джексон долго смотрел на обмякшего мужчину. Затем спросил:

– Вы помогали Хайнсу топить Кэролайн?

– Нет. К тому моменту, как я выпрыгнул, она уже была мертва – я сразу понял.

Джексон взглянул вбок – туда, где часть стены была забрана бронированным зеркальным стеклом. В его сторону он и сказал:

– Капитан. Продолжайте допрос. Что нам нужно, вы знаете. – после чего встал.

На мужчину на стуле он больше не взглянул.

С невысоким подтянутым капитаном он встретился уже в дверях.

Следующая камера, куда вошёл коммандер, ничем не отличалась от предыдущей.

Но здесь привязана к креслу была женщина.

Вот она никак не подходила под описание спокойной, или готовой к сотрудничеству.

Увидев входящего, стала ругаться, и даже плюнула в сторону коммандера – плевок, разумеется, не долетел.

На этот раз Джексон начал с того, что прошёл за спину женщины, и, оставаясь вне досягаемости, прощупал её могучие бицепсы.

Неторопливо усевшись за стол, он сказал:

– Рупперт и Невилл нам уже всё рассказали. Будете пытаться сохранить себе жизнь добровольным?..

– Нет! Вы гнусный… – далее последовал весьма длинный поток площадной и иногда изысканной ругани, описывающей как сами секретные службы в целом, так и «хитро…опого» коммандера в частности. Упоминались так же и их Страна, и родственники.

Джексон не стал дожидаться окончания, а потянулся, и нажал кнопку.

На этот раз ждать пришлось минут восемь – то ли доза была рассчитана неверно, то ли Хайди отчаянно боролась, пытаясь адреналином нейтрализовать химикат.

Не помогло. Врач кивнул и вышел.

Джексон долго и пристально смотрел в потускневшие глаза, до этого буквально светившиеся фанатизмом.

– Ваше настоящее имя?

– Хайди… Хайди Гейдрих. – коммандер понял по секундной заминке, что допрашиваемая ещё борется. Поэтому он выждал ещё пару минут:

– Сколько вам лет?

– Тридцать девять.

– Когда въехали в Соединённое Королевство?

– В 2… году, – Джексон прикинул: да, тринадцать лет назад.

– Ваше настоящее имя?

– Хайди Эшенбах.

– Что вам было приказано сделать в отношении Кэролайн ВанЭйрих?

– Задействовать нашего сэра Томаса Генри, чтобы она вышла за него замуж. Оформить брачный контракт так, чтобы две её Лондонские квартиры перешли к нему в случае её смерти. Ликвидировать её так, чтобы создать видимость самоубийства. Оборудовать её квартиры под оперативные командные центры.

– А что дальше?

– Не знаю.

Джексон не настаивал – она, вероятно, и правда не знала, что дальше. Но он мог легко это домыслить сам: первая из квартир находилась в доме над важнейшим подземным тоннелем с кабелями правительственной связи, а вторая – в непосредственной близости к зданию МИ-5.

– План с использованием картины придумали вы?

– Да.

– Что навело вас на эту мысль?

– В архивах сэра Генри нашлась копия судебного Протокола. Там его далёкого предка обвиняли в попытке доведения до самоубийства его второй жены. В тексте были практически все подробности преступления. Мы нашли и отреставрировали все три картины ещё восемь лет назад.

– Вина предка сэра Генри была доказана? Он был осуждён?

– Нет. Он нанял отличного адвоката. И подкупил свидетелей.

Джексон покачал головой – ох уж эта аристократическая… Наглость. Если подлое и низкое деяние сошло с рук, высокородный лорд отнюдь не старается уничтожить все следы преступления.

Напротив: он начинает им… Гордиться.

– Почему вы форсировали убийство Кэролайн?

– Она совершенно не пугалась. И отослала фото картины мужу. Мы побоялись, что она отошлёт его ещё кому-нибудь. Это могло стать уликой против нас.

Джексон не стал говорить, что практически так и произошло – спутник перехватил то, что Кэролайн отсылала своей подруге. Изображение… Произвело впечатление – у работников секретных служб сильно развито чувство опасности. И интуиция.

После этого и началась операция «Малый блэйд». Жаль, что они всё же опоздали.

Но, по крайней мере, отмщение всё ещё в их возможностях…

– Теперь расскажите мне всё о вашем Центре. Как вы получаете указания. Где он расположен. Кто является связным…

Почти рассеянно он задавал нужные вопросы, память автоматически фиксировала ответы, навсегда откладывая их в нужном ящичке его тренированного мозга.

Но хотя его и учили отметать эмоции, он не мог не возвращаться снова и снова к сцене, зафиксированной спутником.

– Допрос Хайнса и Дитриха почти ничего не добавил к уже известным нам фактам. Невилл в курсе только технического обеспечения всех действий. За всеми выявленными адресами установлен оперативный контроль. Разумеется, вся прослушка – только дистанционно. Хотя вряд ли это много нам даст. Контрольное время выхода на связь было сегодня в 9-00, и поскольку мы опоздали, всё крысиное гнездо наверняка разбежалось.

Двое же из машины практически бесполезны – наёмные детективы из нашего же частного агенства, нанятые для обычной слежки.

Чело генерала покрывали глубокие морщины. Он сказал:

– Ладно, пусть в лаборатории Шелл поработает с их памятью, и – можете отпустить.

Теперь об агентах. Все, кто жил, или приходил по явкам, разумеется, идентифицированы?

– Разумеется. Их фото и данные во всех аэропортах, портах и полицейских участках всех городов. Но пока результатов нет.

– Понятно. – генерал был недоволен. – Ладно, будем считать, что один орех мы раскололи, а другой – расплющили паровым молотом. Всё равно – неплохо. Нет сомнения, что у них есть другие резиденты и явки. Но теперь нам лучше понятна методика их работы, и вообще… Пусть Аналитический Отдел сделает программу и запустит поиск по стране. Результаты будут – в этом сомненья нет.

Вопрос только – когда. А повторение случившегося – недопустимо.

Вам коммандер, я объявляю благодарность за максимально оперативные действия.

– Благодарю, сэр.

– Теперь об этой несчастной… Пусть для всех родственников заключение коронёра так и останется: самоубийство в состоянии аффекта, и неустойчивость психики на почве беременности. Подумаем, как нам разобраться с сэром Генри.

Нет смысла внедрять дублёра в банк вместо него. Так что после возвращения из «отпуска», он нам не нужен. А его квартиры – нужны. Жду ваших предложений…

Скажем – послезавтра, в одиннадцать.

Констебль О,Рафферти лично отвёз на траурную церемонию в крохотную церковь Норхуда прибывший из Лондона венок «от друзей».

Если он и заметил, что сэр Томас Генри выглядит несколько необычно, виду не подал.

И никому, разумеется, о своих подозрениях не сообщил.

До пенсии ему оставались считанные месяцы – он искренне надеялся, что больше ничего столь экстраординарного в их глубинке не случится.

Жаль только бедняжку Кэролайн… Забрала проклятая мертвячка из детских считалочек её тело.

Зато душа – он был уверен – на Небесах!

Что остальным виновникам трагедии – не светит уж точно…

Ад ждет их уже здесь, на земле.

И это – справедливо.

Проект «Наследство из Аргентины».

Шпионский детектив.

Все имена, названия и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.

Крик вперёдсмотрящего застал капитана Джона Сигрейва на полпути из рубки в каюту, где он собирался снять, наконец, форму, и насладиться покоем на самой вожделенной мебели в своей каюте: койке. Поэтому услышав «Человек за бортом!» капитан досадливо поморщился, но в рубку вернулся почти бегом: человек за бортом – это не шуточки!

Запах накалившейся под полуденным солнцем свежей краски всё ещё стоял в главном помещении корабля, и Сигрейв подумал, что можно было с «подновлением» корабля, изрядно потрёпанного только что закончившейся в Европе войной, и подождать: похоже, погода установилась, и весенние шторма не собираются без перерыва на душно-влажное лето переходить в осенние.

Однако наведение «глянца» позволило хоть чем-то занять изнывающий от фактического безделья экипаж. Потому что внезапный сброс «давления» боевой обстановки настроил этот самый экипаж как-то уж слишком… Благодушно. А капитан не любил, когда матросы и старшины относятся к работе спустя рукава. Офицеров это расслабление, к счастью, не коснулось. Все они – ветераны старой закалки. Профессионалы.

Мёртвый штиль делал пребывание летом здесь, в тропиках, весьма нелёгким и муторным делом, ещё сильнее подрывая дисциплину и боевой дух.

Собственно, несение боевых дежурств, даже если война закончилась – работа. И работа серьёзная. Капитан с удовлетворением убедился, что команда спасателей уже на местах, и расчехляет вельбот, следуя чётким отрывистым командам боцмана.

Трофейный бинокль с цейссовскими стёклами подтвердил: не более чем в семи-восьми кабельтовых от их эсминца что-то похожее на спасательную шлюпку в волнах действительно скачет, то скрываясь за гребнем волны, то вновь возникая – словно мираж… Чёрт. Отдых, похоже, накрылся.

Сигрейв разлепил сжатые в ниточку губы. На подчинённых полился поток стандартных распоряжений. Старший помощник, откозыряв, вышел наружу, и отдал распоряжение мичману, командиру спасателей. Вахтенный лейтенант взялся за переговорную трубку машинного отделения. Капитан спокойно остался стоять на месте, иногда поднося бинокль к глазам. Он сделал всё, что от него требовалось.

Судно медленно заложило циркуляцию, и, сбавляя ход, двинулось к обнаруженной шлюпке. Часть оптимистично настроенных чаек, десяток из которых всё ещё, похоже, надеялся, что они снова будут взрывать глубинные бомбы, и доставлять им дармовую рыбу, теперь отделилась, и с гнусными криками разочарования принялась кружить над неподвижной скорлупкой.

Когда судно застопорило ход не более чем в ста шагах от неё, стало видно, что внутри лежат по меньшей мере двое. Хм-м… Сигрейв потеребил отросшую бородку.

А шлюпка-то… Похоже, немецкая.

Боцман заорал, лебёдка талей заработала. Вельбот с мичманом и пятёркой матросов из спасательной команды быстро достиг поверхности океана. Капитан не вмешивался – знал, что ни подгонять, ни направлять людей не надо. Опыт таких работ у его команды вполне достаточный: уж сколько народа им пришлось спасти с торпедированных судов регулярных караванов из сухогрузов типа «Либерти»! Буквально каждое третье судно из пытавшихся дойти до Англии, было пущено туда – на глубину двух миль…

Мичман поступил умно: не стал переносить оставшегося в живых человека, а просто перебрался к нему. После чего влил немного воды в еле открывающийся рот, а матросы привязали полузатопленную надувную шлюпку к спасательной лодке, и отбуксировали к борту эсминца. Старпом уже распорядился – двое носилок ожидали у лебёдки.

Вскоре обе шлюпки оказались на борту, и Сигрейв, спустившись на палубу, обнаружил две проблемы: выживший, так и не открывший запёкшихся от гноя глаз, хрипел что-то по-немецки – похоже, бредил. И, следовательно, действительно являлся немцем, и подпадал под категорию военнопленных. Вторая – другой пассажир, находившийся в резиновой шлюпке, представлял из себя труп.

Причём – с резанными ранами на голове и руке.

Из чего абсолютно однозначно следовало, что выживший является ещё и убийцей.

Однако допрашивать находящегося в полубессознательном состоянии спасённого пока не представляется возможным. И единственным разумным решением сейчас было помещение этого выжившего, до тех пор, пока не станет возможным допрос – в лазарет. Где, возможно, разумным будет оставить кого-то, понимающего немецкий – вдруг в бреду немец скажет что-то хоть мало-мальски интересное…

А труп придётся передать на патологоанатомическое исследование.

Надо же узнать, как, и хотя бы примерно – когда человек был убит.

Сигрейв снова раздал приказания. Четверо матросов понесли носилки с живым в лазарет к доку Роджеру, а ещё четверо взяли вторые носилки, с накрытым брезентом телом, чтоб унести в холодильник. Брезент торчал буквально горой: тело раздулось. Старпом Бен Хотчкинс сплюнул за борт:

– Проклятье! Опять всю камеру завоняет!

– Ничего. У дока ещё остался запас марганцевокислого калия. Отдраим!

– Ага. – в голосе помощника звучал неприкрытый скепсис. – После чёртовых баранов три месяца пованивало! А уж тут!..

Капитан вынужден был про себя согласиться со старпомом: бараны им тогда действительно попались с душком… За что поплатилсись контролёр из интендантства и заготовитель: уж подать Рапорт «о попытке саботажа путём выведения из строя экипажа боевого корабля Её Величества «Сассекс» через пищевое отравление» Сигрейв не забыл.

Процесс разложения трупа зашёл настолько далеко, что даже находиться в трёх шагах оказалось трудно: как из-за ужасного запаха, так и из-за страшного вида. Так что вполне разделяя чувства морщившихся, но не смевших ругаться в его присутствии вахтенных, Сигрейв, сам еле удерживающий каменно-невозмутимое выражение на лице, развернулся и распорядился, чтобы боцман О,Лири, славящийся своей дотошностью, лично осмотрел шлюпку потерпевших: кое-какие предварительные ответы можно получить и без допроса.

К моменту прихода пленного в сознание они должны хоть что-то о нём знать…

Документ 1.

Из патологоанатомического Заключения судового врача эсминца флота Её Величества «Сассекс», лейтенанта Роджера МакФерсонса о результатах обследования трупа неизвестного мужчины от 07.19*.1945 г. Время: 22-00.

*Согласно принятой в странах Европы системе записи дат, вначале идёт месяц, затем – число.

«(…) …тело потерпевшего оказалось весьма сложно обследовать, так как оно сильно разложилось в результате длительного – не менее 7-10 дней – нахождения под открытыми лучами солнца, и воздействия повышенной влажности и высокой температуры. Рост мужчины составлял не более 168 см. Телосложение плотное. Цвет волос – тёмно-русый. Возраст, вероятней всего 30-35 лет. Из особых примет – татуировка в виде якоря на внешней стороне правого предплечья, и хорошо зарубцевавшийся шрам, вероятно, от ножа, на левом бедре, а так же большое родимое пятно повыше пупка.(…)

На правой щеке имеется свежий (т.е.получен не более, чем за час до смерти, и ещё не успевший затянуться запёкшейся кровью) след от резанного удара, нанесённого острым режущим предметом, вероятнее всего, ножом. Рана проходит от левой брови через переносицу, и до мочки правого уха. Глаз потерпевшего в результате такого ранения, вероятнее всего, вытек сразу. Однако привести к смерти такое ранение не могло.

Так же имеются повреждения пальцев и запястья правой руки: первые фаланги среднего и безымянного пальцев раздроблены ударом какого-то тяжёлого предмета, кожа на запястье частично содрана. На запястье же левой руки имеется глубокий разрез, пересекающий все основные вены и артерии до кости. Это позволяет однозначно доказать, что пострадавший лишился практически всей остававшейся крови именно через этот разрез.(…)

Однако исследование трахеи (характерные повреждения) и лёгких, однозначно доказывают, что собственно смерть наступила в результате асфиксии, т.е. удушения. Об этом говорят и результаты обследования мозга потерпевшего, и характерные специфические следы на шее, что позволяет уверенно сделать однозначное заключение: смерть носила явно насильственный характер. Пострадавшего задушили.»

Капитан отложил Заключение судового врача, и поморщился. Формулировки до безобразия неточные, слишком много повторов. Сразу видно – до призыва на Флот её Величества доктор МакФерсон мирно служил где-нибудь в заштатном госпитале провинциального городишки вроде какого-нибудь Гластонберри… И не помышлял о том, что придётся поработать ещё и судебным патологоанатомом.

Но – на то и Флот. Здесь нужно уметь всё. Если хочешь выжить.

Однако несмотря на косноязычность отчёта, главное ясно сразу: выживший убил напарника, и попросту выпил его кровь. Чтобы вот именно – выжить.

Впрочем, не в его праве осуждать этого человека, каким бы негодяем тот ни казался: кто знает, не превратился бы сам Сигрейв в кровососа и людоеда, поболтавшись без еды и воды под беспощадным экваториальным солнцем несколько недель… Или даже – дней.

А в том, что это солнце и бездушный Океан вокруг запросто сводят с ума даже самых крепких и стойких ребят буквально за эти самые несколько дней, капитан за время военных действий убедился.

Боцман же доложил, что шлюпка моталась по океану не меньше месяца.

И ещё кое-что: эта шлюпка скорее всего с новой, из последней серии, подводной лодки, поскольку выглядит именно так, как уже встреченные ими однажды…

Сигрейв покивал: он отлично помнил, как в одном из последних походов после бомбардировки глубинными бомбами повреждённая «У-218» всплыла, и они взяли в плен тридцать восемь бородатых, и насквозь провонявших соляркой и потом, немецких подводников.

Но вот саму лодку захватить не удалось: капитан взорвал заряды кингстонов, и сам предпочёл смерть позору плена. Так что чем таким новейшим и опасным для вражеских судов отличалась конструкция самой лодки и её оружие, им узнать не удалось – а пришлось только изучить новую шлюпку.

Так что завтра придётся отбросить естественное чувство брезгливости, подавить ненависть к врагу, и приступить к спокойному… ну, по мере возможности… Допросу.

Документ 2.

Из Протокола допроса потерпевшего Рейнхарда Лайтоллера, подобранного эсминцем флота Её Величества «Сассекс» 07.19. 1945 г., и проведённого капитаном вышеуказанного эсминца Джоном К. Сигрейвом в присутствии переводчика, старшины 2-й категории Майкла Майера, и стенографиста рядового Тима Фицвотерса 07. 21.1945 г., с 14-30 по 15-00. Место проведения – судовой лазарет.

(…) Капитан: – Значит, вы утверждаете, что это именно он первым напал на вас?

Лайтоллер: – Ну да, да! Я вам уже сколько раз сказал – это он, козёл вонючий! Он совсем сбрендил! Кинулся на меня с веслом. Хотел огреть по голове. Х-кх…(кашляет). Но я-то не спал, как он думал, и увернулся! Он тогда – кх… кх…(кашель, затруднённое дыхание) сам чуть не упал, от своего же удара… Но я же не стану ждать, когда он сможет снова меня ударить – так и полоснул его ножом по роже!

Ох, как он заорал!.. (кашель, хрипение). Ну вот, он схватился за глаз – а я ему каблуком, каблуком, значит, по другой руке! Чтоб весло-то выбить! Ох… Воды дайте… (тяжело дышит, хватается за горло. Допрашиваемый пьёт, после чего снова кашляет.)

– Потом схватились мы с ним уже на дне шлюпки… Нож пришлось бросить – чтобы борта, стало быть, не пропороть на … (ругается). Ну, тут уж было нетрудно понять: или я – его, или он – меня… (допрашиваемый отводит глаза, молчит. Капитан Сигрейв ждёт.).

Задушил, короче, я его… Я-то всё-таки поздоровей… А вы бы, что ли, в такой ситуации не задушили гада? Он давно смотрел на меня… Ну, вы понимаете… У меня прямо мурашки от этого взгляда по всех коже бегали!.. Как на флягу с водой. Или банку тушёнки. (снова молчит, мнёт одеяло).

Он и живой-то был – с-сука порядочная, а уж мёртвый… Так вонял. Но уже сил не было выкинуть его за борт. Да и акул я боялся – ещё начнут кружить возле шлюпки, да прокусят резину-то… Вот так и плавали с ним…

К.: – Кровь из его руки вы выпустили? Выпили… или как?

Л.: – Д-да… чего уж отпираться… Я. Без этого вряд ли протянул бы так долго… Пить-то ещё дайте… Прошу вас, сэр – воды! (допрашиваемый снова начинает кашлять, хрипеть, теряет сознание. Капитан зовёт врача, чтобы сделать потерпевшему укол. Допрос прекращён, у двери лазарета выставлены двое часовых.).

Документ 3.

Из допроса военнопленного трюмного старшины п/л. № Ю-1097 Рейнхарда Лайтоллера, проведённого капитаном эсминца флота её Величества « Сассекс» Джоном К. Сигрейвом в присутствии тех же свидетелей 07.25.1945 г. Время проведения 14-30 – 17-00, место проведения: каюта, выделенная под место содержания военнопленного.

Л.: – … сразу после учебки… Вот так я и стал трюмным старшиной – только потому, что мне было девятнадцать, а им всем – по восемнадцать и семнадцать. Это было, вот… э-э… Да, буквально сразу после того, как этот русский… сволочь Маринеску… Потопил почти четыре тысячи наших – профессионалов. Жутко это было – тогда хватали учить этому делу вообще всех, кто мог отличить торпеду от снаряда, и хотя бы видел море – пусть даже издали. А я-то – парень крепкий, невысокий… Да, вот так и оказался… На подлодке.

К.: – Кажется, вас это не слишком порадовало?

Л.: – Ну, вы скажете тоже!.. Порадовало…А порадовало бы вас, если бы вас живьём запихнули в вонючий и тесный плавучий гроб, и крышку заколотили?! Наши все так и говорили об этом…

Это раньше, ну, там, в сорок первом, втором, может, и было – оно, конечно, престижно. Льготы, опять же, усиленные пайки… Честь, заслуги перед Отечеством, и всякое такое… А как стали самолёты с радарами, да суда из охранения, сторожевые, с новыми-то глубинными бомбами, топить-то нас, так и допёрли всё, что трупам пайки не нужны – хоть усиленные, хоть обычные!..

Одно уж мы точно поняли, ещё в учебке: живыми нам, подводникам, эту войну не закончить, как бы оно там у кого другого не сложилось. Тут уж никакое чудо-оружие не поможет – хоть бы лодка была золотая…

К.: – Чем же отличалась ваша лодка от стандартных?

Л.: – Да уж отличалась… Хм. Честно вам скажу: на обычной-то лодке я никогда и не бывал! А наша… Ну, это, как это… Считалось она очень… Передовой. Сверхбыстрой. С новейшим оборудованием. Секретной. Навороченная, короче. Этой, как её… ХХIII серии…

Ну, там, быстрее и дальше ходила под водой, более мощный движок, шнорхель с антирадарным покрытием… Конечно, для нас, простых матросов, ни хрена не изменилось: как было от койки до койки два фута – чтоб, значит, лбом не биться, когда вскакиваешь по тревоге – так всё и осталось… По двенадцать человек на четырёх квадратных метрах… Насчёт вооружения – да, правда, торпедных аппаратов было больше. Собственно, нам-то, простым матросам на эти самые аппараты было глубоко… (хрипит, кашляет, сплёвывает прямо на пол).

Короче, я вам так скажу – для рядового состава лодка эта ничем не отличалась от плавучего гроба напополам с помойкой: вонища, теснота, всё стучит, скрипит и протекает!..

Воду всё никак откачать не могли: вечно сальники гребного вала текли. Видать, вал-то у нас попался бракованный. Наверное, последний завалялся на складе. Это его ещё на верфи – вот спасибо им большое! – постарались, вставили. Да и вообще: слатали всё явно кое-как, и из последних запчастей… Нет, всё понятно: они-то ослушаться приказа не могли – чтоб больше, значит, лодок собрать. Там-то, наверху, думали, наверное, что если лодок будет больше, мы так сразу и победим (смеётся, затем снова кашляет). Да и строили-то их – сопляки, как и я, и наши все, из той же учебки… Мастеров-то, старых, кто хоть что-то соображал, почти и не осталось – забрали их, забрали… Нет, я был не рад, что туда попал!

К.: – С какого периода вы заступили на вашей… э-э… Ю-1097 на боевые дежурства, и сколько судов, и в каких районах, потопили?

Л.: – Дежурства – ну вы даёте!.. Да мы… Мы в боевых действиях, и на дежурствах и побывать-то не успели. Да, собственно, и слава Богу, что не успели. Кроме старпома и штурмана у нас и офицеры-то… Никто в боевых походах не участвовал. А команда рядовых так и вообще – все, как я: салабоны только-только из учебки. Сперва-то мы ждали, на базе-то нашей, когда придёт боевой Приказ…

Почти весь апрель ждали. Скучно-то, правда, не было: всё дыры латали, да воду откачивали, да чинили всё, что только можно было: и это – сразу после верфи!

А потом, как он пришёл, Приказ-то, как рванули, как угорелые, словно за нами черти гнались – через всю Атлантику, да на полном ходу!

Ну и вот – приплыли…

К.: – Расскажите подробней: что за приказ, когда вы его получили?

Л.: – Ну… Что за Приказ, я, конечно, знать не могу… Помню вот что: когда двадцать седьмого… Да, это было двадцать седьмого. Приехал этот, как его назвали-то… Личный курьер рейхсмаршала.

Они с капитаном Швайнштайгером сразу заперлись в его, ну, то есть, капитана, каюте… А потом он выходит оттуда, капитан-то, и давай орать: сразу видно – сильно его накрутил этот-то… курьер.

И пошло-поехало: сразу все по боевым постам, отдать швартовы, задраить люки, полный вперёд! Самый полный вперёд!.. Короче, лодка у нас и впрямь оказалась шустрая: на то, чтобы обогнуть эту вашу чёртову Англию с севера, ушло всего четыре дня. Да ещё два на то, чтобы добраться до её южной оконечности…

За всё это время мы ни разу не останавливались, перископ был всё время поднят, но корабли мы не атаковали… Днём шли максимальным ходом, всё время под шнорхелем, а ночью – тоже, иногда даже на поверхности, если рядом никого не было, хотя в этом было и много риска… А если замечали дым, хоть каравана, хоть отдельного торговца – всё равно, уходили в сторону, и под воду… Малейшая точка на горизонте, похожая на самолёт – и мы уже под водой. Топить-то уж точно мы никого не собирались!..