Текст книги "Яномамо. Вверх по Ориноко"

Штат Амазонас в Венесуэле остается по-прежнему отрезанным от цивилизации районом, во многих аспектах изолированным от внешнего мира, поэтому проблемы с бензином здесь случаются практически на протяжении всего сухого сезона, когда уровень воды в реках резко падает, и открываются многочисленные стремнины, пороги и мели, делающие судоходство невозможным. В дождливый период вода прибывает, и в Пуэрто-Аякучо приходят большие танкеры с бензином. В стратегически важные поселки, расположенные по всему течению Ориноко, такие как Санта-Барбара, Тама-Тама, Ла-Эсмеральда и другие, отправляются более мелкие суда, загрузившись в свою очередь топливом на хранилищах в Пуэрто-Аякучо. Поскольку в этих краях нет нефтепроводов и автомобильных дорог, то доставка топлива вглубь штата Амазонас другим путем невозможна.

Епропотери

С епропотери надо держать ухо востро – они пытаются учинить досмотр всем нашим вещам на лодке, есть опасения, что могут их украсть. Поэтому все последующие дни Хильберто несет круглосуточную вахту на лодке, практически не покидая ее.

Деревня епропотери

Самая большая хижина в деревне епропотери

Жилища епропотери

Все епропотери от мала до велика хотят подарки. Им нужно все: рыболовные крючки, особенно ценятся небольших размеров, леску, свинцовые грузила, пластиковые миски и разноцветный бисер.

При этом яномамо охотно дают что-то взамен или разрешают себя сфотографировать, так что на протяжении нескольких часов я осуществляю с ними оживленный торговый обмен и с воодушевлением пополняю свою этнографическую коллекцию.

Один старик приносит каменный топор, выточенный, как он показывает жестами, им лично. Просит за него несколько крючков и грузила. Я не задумываясь выдаю ему рыболовные принадлежности, получая взамен ценнейший этнографический артефакт.

Торговый обмен между общинами и различными группами яномамо позволяет сегодня даже самым изолированным из них получать металлические орудия труда. Однако древние навыки, в том числе и по изготовлению каменных орудий, не утрачены яномамо до сих пор.

Вокруг меня на центральной площади деревни собирается толпа епропотери. На обмен несут все: луки и стрелы, бамбуковые футляры для хранения наконечников стрел, каменные орудия, всевозможные украшения из перьев, спелые крупные ананасы. Логическим финалом этой сцены становится безвозмездный подарок одного из подростков – я получаю пауши, так на языке яномамо называется украшение из пучков перьев, которое во время праздников мужчины и женщины закрепляют за хлопковый шнур, опоясывающий бицепсы.

После раздачи подарков все быстро теряют ко мне интерес и оставляют без какого-либо внимания. Зато теперь я могу свободно перемещаться по деревне, наблюдая за бытом епропотери.

Епропотери больше не живут в общинном коммунальном жилище. Их деревня состоит из нескольких больших прямоугольных хижин, имеющих стены, построенные из жердей, обмазанных глиной, и двускатные крыши, устланные пальмовыми листьями, располагающихся по кругу по краю центральной площади. Очевидно, такая планировка поселения имитирует некогда существовавшее здесь шабоно.

Костяной наконечник стрелы епропотери, предназначенный для битья рыбы

Наконечник стрелы епропотери, используемый во время охоты на крупную дичь и на войне

В деревне епропотери около ста жителей. Все они одеты по-разному: кто-то в майках и шортах, кто-то в набедренных повязках, а один мужчина, непонятно зачем, поверх вайюки надел рваные джинсы. Почти все женщины ходят традиционно – в набедренных повязках, по пояс обнаженные, украшенные связками бус из разноцветного бисера или семян растений. По-испански говорит лишь малая часть епропотери.

В самой большой хижине, в которой живет шаман, началась церемония принятия эпены. Жилище вместительно и просторно, именно поэтому епропотери устроили здесь собрание, чтобы не выходить наружу под палящие лучи солнца.

В соответствие с традицией яномамо женщины не имеют права участвовать в ритуале принятия эпены, но у них всегда есть возможность наблюдать за ним со стороны, что они делают и в этот раз, тихо затаившись по углам хижины.

Присутствовать и участвовать в церемонии принятия эпены мог любой мужчина, и мы, воспользовавшись этим обстоятельством, внимательно следили за всем происходящим, уютно устроившись в своих гамаках, развешенных за спинами участников действа. К сожалению, шаман был категорически против, чтобы я фотографировал его и весь ритуал.

Несколько мужчин, как и ранее в Сехале, расселись, образовав круг, и по очереди вдували друг другу в нос галлюциногенный порошок с помощью длинной полой трубки.

После того как очередной мужчина получал свою порцию эпены, он вскрикивал и, слегка пошатываясь, отхаркиваясь и отплевываясь коричневой слюной, возвращался на свое место.

Престарелый шаман быстро вошел в транс. Он энергично, несмотря на свои годы, приседал и вскакивал, то падал на землю, то подходил по очереди ко всем участникам ритуала и громко разговаривал с ними. Церемония длилась уже шесть часов кряду, и все это время шамана не покидала активность. Старик не переставал интенсивно жестикулировать и нараспев повторять многочисленные речитативы.

Каменный топор епропотери. Сторона А

Каменный топор епропотери. Сторона Б

Некоторые артефакты яномамо искусно сделаны

Из более чем ста епропотери три или четыре человека называли себя христианами-евангелистами, остальные придерживались традиционных верований. Жители деревни, исповедовавшие христианство, смотрелись изгоями в местном сообществе – они держались особняком и, казалось, образовывали свой замкнутый круг общения.

Один из мужчин-христиан показывает мне маленькую хижину – школу, которую посещают только те дети епропотери, чьи родители не против этого.

На грубо сбитом деревянном столе лежат цветные карандаши, тетради и учебник, содержащий тексты, написанные на языке яномамо. Это своего рода пособие, хрестоматия с наглядными картинками по культуре и жизни яномамо. Учитель епропотери с гордостью демонстрирует мне сборник христианских молитв, также написанный на языке яномамо. На обеих книгах стоит логотип, свидетельствующий, что они изданы в христианской миссии на реке Падамо.

Учебник-хрестоматия и молитвенник из миссии, потертый кожаный мяч, несколько комплектов хлопчатобумажных маек и шорт, мачете и алюминиевые кастрюли – это все, что есть от современной цивилизации у епропотери.

В начале 1980-х годов существовало две деревни епропотери. В материалах переписи индейского населения Венесуэлы они фигурировали как разные самостоятельные общины, имевшие обозначение: епропотери I – с населением восемьдесят два человека и епропотери II – численностью пятнадцать человек. Обе деревни располагались в штате Амазонас, в департаменте Атабапо.

Епропотери часто моются в реке. В том же месте, где только что сами плескались и стирались, они набирают мутную желтую воду для питья и приготовления пищи.

Перед тем как зайти в воду, мужчины раздеваются догола, но, если смотреть на них, стыдливо прикрывают руками пенис. Женщины купаются, не раздеваясь, в набедренных повязках.

Девочка епропотери

Молодая мать епропотери

Несмотря на заботу епропотери о личной гигиене, антисанитария кругом жуткая. Один из подростков случайно протыкает ступню. Я не могу смотреть, как он преспокойно шлепает открытой кровоточащей раной по пыльной земле, и даю ему из своей походной аптечки пузырек с раствором перекиси водорода, вату и бинт, показывая, как все это правильно применить для заживления его повреждения. Это замечают другие жители деревни, и ко мне со всех сторон сразу же вновь начинает стекаться народ. Теперь я для них белый доктор.

Мужчина просит ему помочь. Его семья занимает угол в той хижине, где яномамо разрешили нам развесить свои гамаки. Еще при первой встрече я сразу обратил внимание на его периодически повторяющийся сухой надрывный кашель, что по моим опасениям за собственное здоровье выдавало в нем больного туберкулезом.

Однако все оказывается гораздо банальнее, что, впрочем, не облегчает муки пострадавшего. Через переводчика я узнаю, мужчина ел рыбу, и одна из маленьких косточек прочно застряла в его горле, видимо, вонзившись в стенки, доставляя ему тем самым не только неудобства, но и постоянную боль, от которой он и хочет избавиться.

Молодой человек показывает свои болячки и также жаждет исцеления от недуга – у него все ногти на ногах поражены разросшимся отвратительным грибком – широко распространенное заболевание среди епропотери.

Я в легком замешательстве, чем я им всем могу помочь? Поддерживая ничего не значащий разговор, пытаюсь уйти от неподвластной мне темы, попутно раздавая обычные бинты и вату.

Когда уже стало смеркаться, на тропе, идущей от деревни к Окамо, лицом к лицу сталкиваюсь с шаманом – сухощавым стариком в красной набедренной повязке. Видно, что он только-только вышел из-под действия принятого на ритуале большого количества эпены, его лицо выглядит несвежим, и он идет на реку освежиться перед сном. Неожиданно встретившись, мы радостно приветствуем друг друга каждый на своем языке.

Первый раз за все время экспедиции я ложусь спать не в лодке, а в уютной хижине епропотери. В ней живут три семьи, и у каждой свой персональный угол, в котором они развели костер, натянули гамаки, хранят оружие и всевозможный скарб.

Аксель, не доверяя до конца яномамо, полагая, будто они могут что-то украсть, говорит мне, чтобы я не брал на ночлег в хижину никаких лишних вещей, а все их оставил в лодке, где продолжает ночевать, неся вахту, наш верный пиароа Хильберто. Я не разделяю его опасений, но на всякий случай делаю так, как он велит.

Темное покрывало ночи накрыло деревню. Лежу в гамаке, долго не могу уснуть. У одного из костров сидят шаман и еще несколько мужчин. Они громко и долго о чем-то разговаривают. Дым от костра поднимается под крышу хижины, выходя наружу через прорехи конструкции. Силуэты мужчин огромными тенями проецируются на стене. Временами невольно ловлю себя на мысли, что сделай мы какой-либо один неверный шаг, и на нас направят луки и стрелы.

Не спится. Из лодки решаю принести для засидевшихся у огня епропотери парафиновых свечей, имеющихся в нашем экспедиционном запасе.

Вернувшись, молча подхожу к костру, у которого сидят мужчины, собираясь вручить им подарок.

При моем приближении яномамо резко замолкают, пытаясь понять, что я собираюсь предпринять. А я просто кладу у их ног свое подношение. Неловкий момент проходит, и они с готовностью берут свечи, зажигая несколько штук от огня костра.

Далее происходит то, что я не смог предусмотреть. Видя, что белый гость принес к одному из костров какие-то подарки, со всех углов хижины, где находились гамаки семейств, из полумрака ринулись люди, мгновенно растащившие всю охапку свечей.

Беседующие мужчины с величавым достоинством воинов оставляют эту сцену без малейшего внимания, ни один мускул не дрогнул на их лице.

Гоацин (Opisthocomus hoazin), подстреленный яномамо

Для себя я делаю вывод: да, Аксель прав – за нашими действиями внимательно и непрерывно наблюдают.

Обратный путь

Настало время собираться в обратную дорогу вниз по Окамо. Прощаться с нами выходит треть жителей деревни.

– Яку, яку, – дружно говорят нам епропотери, на языке яномамо – до свидания, и мы отчаливаем от берега.

Наш проводник яномамо из поселка Окамо, взяв ружье Акселя, с движущейся лодки одним точным выстрелом подбивает нам на обед гоацина, сидевшего высоко в кроне деревьев. Удивительная меткость! Мне непонятно, почему многие источники сообщают, что мясо гоацина горькое, и эта птица редко становится у индейцев Амазонии и Оринокии объектом охоты. По крайней мере, в Венесуэле коренные народы Оринокии охотно употребляют мясо гоацина в пищу, и оно имеет довольно приятный вкус.

Еще через какое-то время он без труда замечает в густой листве стаю крохотных обезьян-игрунков – без его помощи я бы даже и не знал куда смотреть.

Попутно срубаем гроздь созревших плодов пальмы Attalea butyracea, которую в венесуэльской Амазонии называют ягуа. Эту пальму очень легко распознать – ее листья повернуты к солнцу ребром, благодаря чему дерево отдает меньше влаги.

Плод ягуа имеет твердую скорлупу, под ней находится крупный орех, окутанный белым околоплодником. Съедобным является околоплодник, он жирный и питательный, по вкусу отдаленно напоминает авокадо. Яномамо взламывают скорлупу и соскабливают ножом околоплодники с орехов, собирая образующуюся жидкую массу в котелок. Эту кашицу употребляют в сыром виде, делая один—два глотка.

Так, неспешно продвигаясь по реке, к обеду приходим в поселок Санта-Мария-де-лос-гуаякас. Высаживаем наших двух проводников-яномамо и идем прощаться с Антонио Гусманом. Я благодарю его за возможность визита к епропотери, хотя, сетую, нам, к сожалению, не хватило бензина, чтобы дойти до пачобекитери.

Антонио рассказывает, что в Санта-Мария-де-лос-гуаякас ежегодно в начале феврале проводятся большие праздники – так называемые реахо, на которые собираются яномамо из самых отдаленных мест. Жители принимающей гостей деревни готовят много еды: мяса, фруктов, касабе. Во время реахо устраиваются танцы.

Пальма ягуа (Attalea butyracea)

Плоды пальмы ягуа

Чаще всего реахо приурочиваются к периоду созревания плодов персиковой пальмы (Guilielma speciosa или Guilielma gasipaes) – пейхуары или пихагуао, раша – язык яномамо, приходящемуся на конец января – начало февраля.

Плоды персиковой пальмы – одна из важнейших составляющих в системе питания индейцев Амазонии и Оринокии.

Вот что писал о пейхуаре Генрих Вальтер Бэтс, английский натуралист, путешествовавший в 1848—1859 годах по Амазонии: «Знаменитая „персиковая пальма“, пупунха… (Guilielma speciosa). Я полагаю, что названiе дано по сходству цвъта, а не по вкусу плода, потому что онъ сухъ и мучнистъ, а вкусомъ может быть сравненъ съ каштанами съ сыромъ… Дерево это составляетъ чудесное украшенiе; оно ростетъ купами около домиковъ, покрытыхъ пальмовыми же листьями; въ полномъ своемъ развитiи пупунха достигаетъ отъ пятидесяти до шестидесяти футовъ въ вышину. Кисть зрълыхъ плодовъ тяжело поднять сильному человъку, а каждое дерево несетъ на себъ по нъскольку такихъ кистей. Нигдъ на Амазонкъ не ростетъ пупунха въ дикомъ состоянi. Это одно изъ немногихъ растительныхъ произведенiй (включая сюда три рода мандiока и американскiе виды банана), которое индъйцы воздълывали съ незапамятныхъ временъ… И то воздълыванiемъ его занимались только болъе развитыя племена… Штукъ двънадцать безсъмянныхъ плодовъ достаточно, чтобы вполнъ насытить взрослаго человъка». (Натуралистъ на Амазонской ръкъ. Разсказъ о путевыхъ приключенiяхъ автора и нравахъ животныхъ, очерки жизни бразильцевъ и индъйцевъ, и картины природы подъ экваторомъ, изъ одиннадцатилътняго путешествiя Генриха Вальтера Бэтса. С. Петербургъ, 1865. С. 300.)

Помимо отменных питательных свойств «Пихигуао» (Guilielma gasipaes), персиковая пальма известна также как чонта. Листья служат для изготовления луков, дротиков, наконечников стрел. Съедобные плоды типа каштанов играют важную роль в питании индейцев. Древесина очень прочная, ствол покрыт шипами». (Ориноко: мир индейцев Амазонии. Коллекция Ориноко. Каталог выставки, проводившейся с 2005 по октябрь 2006 года в Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН в г. Санкт-Петербурге.)

Со слов Акселя, на вкус плоды персиковой пальмы напоминают картофель, и перед употреблением их надо варить.

Во время реахо по-прежнему нередки стычки между различными группами, собравшимися на праздник, доходящие порой до кровавых междуусобиц. Это большая проблема для Антонио Гусмана. Так, на последнем реахо, проходившем в поселке Санта-Мария-де-лос-гуаякас, сыну самого Антонио Гусману нанесли ранение в бок как раз епропотери, из чьей деревни мы только что вернулись.

Стычки с применением оружия, главным образом из-за женщин, происходят и по сей день. В них участвуют даже те группы, которые считают себя христианами. К примеру, недавно яномамо, исповедующие традиционные верования, пошли войной на христианизированных яномамо, и последние вынуждены были отвечать. Национальная гвардия Венесуэлы не вмешивается в такие конфликты.

Общины яномамо, общее число жителей которых достигает тридцати тысяч человек, разбросаны на значительной площади тропических лесов на территории Бразилии и Венесуэлы.

Обитатели деревень, расположенных вблизи крупных рек, хорошо знакомы с современной цивилизацией. Яномамо, живущие на берегах отдаленных притоков, имеют весьма условное представление, что происходит за границей их автохтонной территории.

Еще сегодня сохраняются общины яномамо, поддерживающие лишь опосредованные контакты с внешним миром, продолжающие вести изолированный образ жизни.

Странным образом в культуре этого народа переплетается старое и новое. Большинство яномамо носят одежду, знают испанский или португальский языки, среди них есть католики и евангелисты, однако параллельно они проводят свои древние ритуалы с галлюциногенным порошком эпена, повсюду в их деревнях имеются шаманы, и народ им верит, съедают прах умерших родственников, похищают друг у друга женщин и продолжают вести междуусобные войны.

Обычай эндоканнибализма (греческий эндон – «внутри» и каннибализм – «людоедство») или поедания останков умерших родственников характерен для индейцев яномамо. Подготавливая тело покойного к ритуалу, его стягивают прутьями и относят подальше в лес, где подвязывают к дереву и дожидаются, когда сгниют мягкие ткани. Как только это произойдет, кости умершего приносят в деревню и придают огню. Обожженные кости размалывают, превращая их в пепел. Его смешивают с банановой кашей, выпиваемой совместно родственниками покойного.

Не менее характерный обычай у всех групп яномамо – употребление табака – табачные листья скатывают колбаской, которую закладывают за переднюю губу.

Большая часть яномамо проживает на территории Венесуэлы. Антропологи по-разному оценивают их численность. Это обстоятельство связано с тем фактом, что жители многих общин часто перемещаются из деревни в деревню, а часть яномамо продолжают вести изолированный замкнутый образ жизни.

Яномамо гордый и самодостаточный народ. С ними опасно, надо всегда правильно себя вести, чтобы индейцы адекватно расценивали твои добрые намерения.

В поселках Санта-Мария-де-лос-гуаякас и Ла-Эсмеральда мне вновь подтверждают информацию, что в верховьях реки Сиапа и в горах Сьерра-де-Тапирапеко живут яномамо, ведущие архаический образ жизни. Добраться туда по реке очень сложно, так как на ней много опасных стремнин и порогов. Эта область находится на границе Венесуэлы и Бразилии, и иногда там посреди шабоно приземляется военный вертолет Национальной гвардии Венесуэлы. При его посадке яномамо либо разбегаются, либо встречают вертолет градом стрел. Родной брат моего проводника Эктора работает в правительственной медицинской службе, сотрудники которой делают прививки индейцам. Эктор рассказывает, что его брат приземлялся у яномамо где-то в горах Сьерра-де-Тапирапеко, так индейцы встретили их вертолет градом стрел.

Встреча с Хосе Валеро

Хосе Валеро – сын Елены Валеро – женщины, которую маленькой девочкой в далеком 1937 году украли яномамо.

В 1972 году на русском языке вышла книга «Яноама», повествовавшая об этой трагической истории и дальнейшей многолетней жизни Елены Валеро среди яномамо.

«Это не совсем обычная книга. Это и не художественный вымысел, и не рассказ путешественника о природе и людях посещенных им земель. „Яноама“ – это воспоминания женщины, прожившей двадцать лет среди индейцев. Ее зовут Елена Валеро. Отец у нее испанец, мать – бразильянка. Вместе с родителями Елена жила на северо-западе Бразилии. Однажды лодка, в которой Елена плыла вместе с родителями, подверглась нападению индейцев. Всем пассажирам лодки, кроме Елены, удалось бежать, а Елена, которая в то время была еще совсем девочкой, отстала и попала к индейцам. Это случилось в 1937 г. Вернулась же она в мир белых взрослой женщиной, несколько раз побывавшей замужем, имевшей детей. Рассказ Елены Валеро о том, как она попала к индейцам, жила в их среде, о них самих и о возвращении в „цивилизованное“ общество был записан известным итальянским путешественником и исследователем Амазонки Этторе Биокка. Так появилась книга „Яноама“, впервые изданная в Италии в 1965 г. и сразу же вызвавшая большой интерес и специалистов, и самых широких кругов читателей». (Биокка Э. «Яноама». М., 1972. С. 5.)

В Москве я внимательно штудировал эту книгу, и вот мне представилась возможность увидеть ее героев.

Пойманная яномамо рыба, уложенная в плетеную корзину

В конце беседы с Антонио Гусманом мы сообщаем ему, что собираемся идти дальше вверх по Ориноко, чтобы познакомиться с Хосе Валеро. При упоминании Хосе Валеро Антонио презрительно ухмыляется в его адрес – он не считает его воином.

Выходит, как это и было описано в книге «Яноама», яномамо не признали его полностью своим.

Елена Валеро умерла в 1996 году, и мне не довелось с ней общаться. Однако сын Елены Хосе по сей день живет в нескольких километрах от поселка Санта-Мария-де-лос-гуаякас вверх по течению Ориноко на ее правом берегу своим узким замкнутым мирком в окружении нескольких яномамо, главой которых он, что меня немало удивило, является.

Хосе Валеро радушно нас встретил и провел в свою хижину. Он производил впечатление мягкого и спокойного человека.

Я, включив видеокамеру, попросил его рассказать, как они жили вместе с матерью среди яномамо в те годы, когда он был еще совсем маленьким. Хосе как-то уклончиво ответил, что не очень хорошо помнит это время, но, похоже, он просто не любит вспоминать свое детство и отрочество.

Немного помолчав и выпив чашечку предложенного нами кофе, Хосе Валеро все-таки начал говорить. Но печать трагической судьбы лежала на его лице – лейтмотивом у него проходило, врезалось в сознание плохое обращение отца-яномамо с его матерью.

Хосе Валеро дополнил мои наблюдения по культуре яномамо интересным замечанием: оказывается, яномамо-католики практикуют ритуал принятия галлюциногенного порошка эпена, а яномамо-евангелисты нет.

Утром из густого белого тумана, окутавшего Ориноко, к хижине Хосе Валеро беззвучно выплывают несколько выдолбленных из цельных стволов деревьев каноэ. В них сидят незнакомые нам яномамо. Они возвращаются с рыбалки и везут много крупных рыбин, включая огромного пятнистого сома (Pimelodus tigrinus), разрубленного мачете на куски.

Мы прощаемся с Хосе Валеро и отправляемся в путь. Сегодня мы должны быть в поселке Ла-Эсмеральда.